Три сестры. Гл. 40. Ярлычок реалиста

                Глава 40

                Ярлычок реалиста

                Время небес. Инобытие.

                Настоящая «Пиковая дама»

               

- Пушкин? - изумился Рокотов, и про себя невольно подумал: «Такая обезъяна разве может быть Пушкиным?»
-Э, брат, - как бы читая его мысли, беззлобно сказал Сашка, - все по одежке пытаешься встречать. Брось. Рожа и талант вещи несовместимые. Талантливый красавец звучит хуже, чем гениальный урод.  А вот то, что ты моей «Пиковой дамой» заинтересовался, это я приветствую. Неужели что-то почувствовал? То-то! Меж тем всем вам на земле я оставил только черновичек, наброски. И только вот в этой рукописи многое сказано…, здесь, в этом мифе, содержится тайное знание.
Пушкин достал из-за пазухи толстую пачку листов.-Вот настоящая «Пиковая дама», - с гордостью потряс пачкой бумаги великий писатель, - не дала эта жирная свинья, которую я, не я буду, все равно истоплю на огне, мне все опубликовать. Всех моих врагов на уши подняла. О, сколько тогда воплей раздалось о мистике и разрушении веры. Жеребячье сословие, попы всех мастей и санов в очередь построилось хулу мне воздать. Сам верховный правитель меня вызывал и на новую ссылку намекал, если все как есть издам. Но, самое смешное, полностью повестушку никто не читал.
-Я читал вашу повесть и ничего страшного в ней не нашел для веры и нравственности, - заметил Алексей Рокотов.
-Повестушку мою, кроме меня никто не читал, - гордо сказал Пушкин, - впрочем, вру, читал вот этот жаренный цензор-латинист с гнилыми яйцами, господин Бируков. Но он не в счет.
Сашка быстро засунул рукопись за пазуху, снова подскочил к вертелу и яростно закрутил деревянную ручку со словами:
-Ах, слабоват костерчик, греет как на пляже, а не жарит…
 -Успокойся, Александр Сергеевич, и отойди от вертела, у тебя всё нормально, - спокойно обратилась к писателю Костенеева, - слава твоя непререкаема на всем земном шаре. Читают тебя все, кто умеет читать. А по «Пиковой даме» ставят оперы и балет.
-Вот- вот, ставят и ставят, а смысла и не понимают, - пробурчал Пушкин, резко бросая рукоять вертела и снова подбегая к Костенеевой и Рокотову. – Вот ты писатель, так? А про что пишешь?
-Что на душу Бог положит, - оторопело ответил Рокотов, - стихи, прозу, драму…
-Да я не спрашиваю, что ты пишешь, - уточнил Пушкин, - я спрашиваю, про что ты пишешь? Про любовь? Про природу? Про чувства или сильные страсти?
-Про это и пишу. Про что еще можно писать? Что, есть что-то другое? – зачтокал удивленно Рокотов.
-А как же! Всегда творчество выкидывает коленца. Читатель или критик только приклеит писателю ярлычок реалиста, а он, глядишь, уже давно по уши в мистике сидит и тайными символами играется, - засмеялся Пушкин.
-Вы на свою «Пиковую даму» намекаете? - уточнил Алексей.
- Ещё как намекаю! Потому что это мистическая повесть, созданная на основе моих философических таблиц. Здесь над героями царствуют силы планет.