Ах, море! Ох, Батуми!..

невосторженные заметки рядового отпускника


       Пожалуй, самая необсуждаемая расходная статья скромного бюджета нашей семьи с интеллигентскими корнями и праведными доходами долгие годы отводилась летнему отдыху. Сколько ему, желанному, по прикидочным намёткам в разумных пределах могло понадобиться – столько вынь да положь! Маршрут десятидневного августовского вояжа всегда оставался архаично-стандартным и неизменно чередуемым: море – горы, горы – море. Если предыдущим летом поезд катил нас к галечным пляжам Кобулети, то следующее мы непременно проводили в лесной тиши прохладного Бакуриани. Денежная сумма из общегодовых семейных накоплений, надо сказать, не очень щедро командовала нашим курортным разнообразием, но развитие отечественного туристического бизнеса она всё же стимулировала, причём в его самом конкурентноспособном секторе – частном.
       Наша кобулетская хозяйка, у которой мы останавливались все эти годы, каждое лето встречала постояльцев каким-либо приметным облагораживанием своих владений: цветами в палисаднике вместо лопуховых зарослей, новой щеколдой во входной калитке или даже тюлевой занавеской в сортире, окнами выходившего на парадное крыльцо соседского дома. Сортир, он же туалет общего пользования, был местом встречи для всех без исключения постояльцев большого гостевого дома с открытой террасой на втором этаже. И если утренние встречи попросту отдавали дань естественным физиологическим потребностям человеческого организма, то ночные случались вследствие их неестественного сбоя. А такие фортели человеческий организм на курорте выкидывает довольно часто. И тогда курортник приходит к выводу, что место встречи с несостоявшимися друзьями по отдыху необходимо не просто изменить, а упразднить в принципе, подыскав себе что-либо индивидуально-уединённое в совершенно иной локации черноморского побережья Аджарии.
       К такому выводу я пришёл не сразу. Помог случай. Однажды меня, накануне перебравшего грубого бочкового пива, на выходе из сортира буквально отбросила в сторону молнией влетевшая туда симпатичная дамочка из Еревана. Вероятно, накануне она не только переборщила с пивом, но и чего-то не того переела: по-иному не объяснить полуночный факт проявленного недружелюбия к человеку, любящему Армению в любое время суток. Во всяком разе, моё негромкое «барев дзес»/1/ всегда было так же небезразлично толпившимся на кобулетском перроне пассажирам поезда «Ереван – Батуми», как и громозычное «сдаётся комната» местных квартиросдатчиков.
       Мне уже давно хотелось именно на этом поезде добраться до туристической Мекки сегодняшней Грузии. И вот почему: только в горизонтальном положении на верхней полке купейного вагона после стакана чаю с рогаликом я ощущаю полную прелесть железнодорожного путешествия. Люблю ночью сквозь зыбкий сон слышать стук вагонных колёс. И глядя в открытое окно на пролетающий пейзаж, подставлять лицо утреннему ветру. Но увы, родная ГЖД лишила нас, вояжёров-романтиков, такой короткой, всего в одну ночь, тбилисско-батумской путевой радости. А неродная АЖД предоставила.
       Абсурд, он и на железной дороге абсурд! Нет отныне в грузинских поездах на батумском направлении ни плацкарты, ни купе. Есть сидячие кресла в двухэтажном электропоезде швейцарской фирмы «Штадлер» и втиснутые в них на пять часов хода наши разнокалиберные афедроны. Если они, а также ноги с поясницей за время неблизкого пути сильно устанут, пассажиры эконом-класса могут прогуляться по вагонам и поглядеть, чем развлекается в дороге элитная публика бизнес-класса. Впрочем, чем бы она ни развлекалась, всё тот же общий туалет в поезде существенно притупляет острое чувство социального неравенства у эконом-бедноты. Приятно сознавать, что ты справляешь малую нужду по цене всего лишь 25 лари за билет до Батуми, в то время, как точно такое же удовольствие обходится твоему богатенькому бизнес-спутнику вчетверо дороже.
       Прошлым летом, в мой последний приезд в Кобулети я уже самоидентифицировался в статусе пассажира второго класса / читай: второго сорта /, и теперь, когда местом летнего отдыха семья бесповоротно избрала Батуми, во избежание негативного дежавю было решено вояжировать в стиле классического железнодорожного трипа. Наличие в поезде четырёхместного купе предполагалось по определению – для размещения главы семейства и трёх особ женского пола: супруги, дочери и собачки Беты благородной породы бишон-фризе, более известной у нас под видом белоснежно-кудрявой французской болонки.               
       Собаку, даже декоративную, безбилетным «зайцем» в поезде ныне не провезёшь, а только с проездным документом и непременно в купейном вагоне: наверное, чтобы минимизировать риск возникновения конфликта четвероногого пассажира с двуногими незнакомцами. Отсюда и административное требование надевать на собачью физиономию надёжный намордник. Но у моей Беты хабитус настолько милый, что её вместе с ответственными сопровождающими лицами в купейный вагон тихоходного поезда «Тбилиси – Озургети» проводники впустили без всяких оскорбительных ограничений.
       Озургети – это Гурия. А Гурия – это не только родина Эдуарда Шеварднадзе. Это ещё, на минуточку, и единственный на грузинском побережье песчаный пляж в Уреки. А Уреки, на секундочку, - это единственный морской курорт Грузии, до которого люди и собаки с относительным комфортом могут доехать в купейном вагоне озургетского поезда. Кстати, замечу, что купейных вагонов здесь на порядок меньше, чем в проходящем через Грузию поезде иностранного государства. Видимо, армянские железнодорожники на порядок больше материально заинтересованы в комфортной доставке своих пассажиров в славный город Батуми. Спешившимся в Уреки с той же целью тбилисцам приходится ловить таксомотор. Не ловить, пардон, а выторговывать приемлемую цену у таксистов, с утра до вечера кучкующихся на урекском вокзале.
       От Уреки до Батуми – 50 километров. Я сторговался с немолодым водителем молодого «Опеля» по одному ларчику за каждый и к двадцатому километру уже знал, что  окрестные чайные плантации давно захирели, рыболовецкие артели давно умерли, а в батумском дельфинарии недавно родился дельфинёнок, тайно наречённый именем третьего президента Грузии. «Потому что при Мишико всё строилось, а теперь всё разворовывается, - пояснил мне почти что энциклопедических знаний таксист Таро Квачантирадзе и отрезюмировал: - Говорят, жизнь в море от дельфинов зародилась. Может, дельфинёнок Мишико - знак добрый, и у нас снова толковый «тавкац» появится»!      
       Не найдя в моём лице сторонника антидарвинизма, таксист Таро примолк, посуровел и сосредоточился на серпантинных виражах Цихисдзирского перевала. Справа от дороги, в просветах между зелёными кущами густой растительности, словно старинные дагерротипы, то и дело  открывались чудные картинки бескрайней черноморской глади. А где-то внизу, на раздраконенном цихисдзирском берегу ещё зияла глубокая яма на месте выкорчеванного Бидзиной Иванишвили громадного тюльпанового дерева. Ну что сказать, - склонен человек к гигантомании! Состояние у него гигантское, бизнес гигантский, авторитет гигантский, он и деревья гигантские в Шекветили, в свой мегадендрариум по морю переправляет.
       Эх, почему маринист Айвазовский жил давно и в Крыму?! Живи он здесь и сейчас, непременно бы присовокупил к своему знаменитому «Девятому валу» и метафорический «Девятый миллиард», срисовав с натуры каботажное плавание большегрузной баржи с иванишвилевским лириодендроном на палубе. Вообще-то, Бидзина-батоно к девятому миллиарду пока не подшвартовался, но курсом идёт верным, фарватером глубоким, севших на мель товарищей в беде не бросает – попавшему в такую передрягу лириодендрону и морское дно углубил, и подъездную дорогу к берегу выстелил. Приживётся ли на новом месте двухсотлетний исполин и зашумит ли в Шекветили дендропарк ботаника-любителя Иванишвили – вопрос времени.
       Не даёт ботанику-любителю спать слава Андрея Николаевича Краснова, основавшего в начале двадцатого столетия Батумский ботанический сад. На приморских кручах Зелёного мыса сегодня произрастают сотни видов разнообразнейшей флоры, отдельные образцы которой в далёком саженцево-корневом младенчестве были завезены сюда замечательным русским учёным-естественником со всех концов света. Благородный опыт его, правда, в гораздо меньшем масштабе пытается повторить замечательный грузинский миллиардер. А поскольку замечателен наш миллиардер прежде всего своим филантропическим подвижничеством, осмелюсь поинтересоваться, выполнено ли данное им работникам ББС обещание отстроить новое здание научной лаборатории взамен старого, крепко пострадавшего от землетрясения?  Нелишне было бы осовременить и отопительную систему в научной библиотеке, а то ведь как-то негоже её сотрудникам, курируемым обаятельной Ирочкой Твалчрелидзе, обогреваться посредством допотопной железной «буржуйки».
       Далеко не каждое деяние является благом, а вот всякое безвозмездное даяние было, есть и останется таковым во веки веков. Рука дающего, как известно, не оскудеет, а уж рука Бидзины Григорьевича тем более. В царство небесное он, богатый человек, конечно, вряд ли протиснется, но рука его достойна барельефного увековечения на фронтоне столичной кафедральной Самебы/2/. Разве что не с угольником, как арсакидзевская десница на мцхетском Светицховели/3/, а с чем-то иным, без чего даже угольника не приобрести, не то что собор грандиозный на земле выстроить. А Бидзина выстроил. Безусловно, во славу Всевышнего, однако, сдаётся мне, и во славу примера для подражания тоже. Яркий пример богоугодного подражания, причём не только в человеческом, но и в архитектурном плане высится на одном из окружающих Батуми холмов.
       Троицкий храм в главном приморском городе страны конгениально равен тбилисской Самебе, будто какой-то неизвестный затейник взял да и перенёс сюда кафедрал в уменьшенном размере. И хотя доброе дело огласки не терпит, личность затейника, на средства которого возродилась батумская Самеба, местным жителям хорошо известна. Шалва Бреус вырос среди них, потом подался в Россию, но не стал, как папа, известным российским ватерполистом, а, широко развернувшись на бизнес-поприще, стал крутым российским миллионером. А какой уважающий себя миллионер не хочет, чтобы его помнили и чтили на малой родине? Вот и Шалва захотел. И своего добился. Вопреки примитивной алчности строителей Самебы, сразу же бесследно умыкнувших добрую половину выделенной им на строительство крупной денежной суммы.
       Неразворованной половины на всё про всё не хватило и строительство храма надолго затянулось. Внутренние работы продолжаются и сейчас: мастера украшают стены мозаичными портретами отцов Грузинской церкви. А рядом со смотровой площадкой, откуда открывается потрясающей красоты вид на раскинувшийся у кромки моря Батуми, пустыми глазницами амбразур в ту же сторону смотрит железобетонный замшелый дот – долговременная огневая точка. Воистину, свято место пусто не бывает. Когда-то стоявшему здесь и сгоревшему православному храму пришли на смену бравые морские пехотинцы. Наверное, они упреждали появление супостата с моря и держали под прицелом Батумскую бухту вплоть до вывода российских войск из Грузии лет этак пятнадцать назад.
       А тысячелетия этак два назад не кто-либо, а сам Аристотель упоминает местную морскую акваторию в своих записках. Существует версия, что именно древнегреческое слово «batis» - «глубокий»  и легло в основу названия позднее возникшего здесь поселения. Кто только из наших мнимых друзей-соседей не зарился на эту глубоководную бухту, наипривлекательнейшую в кавказском Причерноморье с точки зрения использования её в качестве удобной гавани! В позднем средневековье проворнее всех прочих претендентов оказались турки. Блистательная Порта владычествовала в Аджарии целых три столетия. Народ исламизировался, но язык и внутреннюю этносущность не утратил. Более того, сорок тысяч аджарцев под знамёнами русской армии ратной активностью приблизили победу России в жестокой сшибке двух империй. Сан-Стефанское мирное соглашение предписывало передачу Аджарии во владения России и предоставляло порту Батуми право беспошлинного ввоза и вывоза товаров.
       Статус порто-франко положительно сказался на городской казне. Город отстроился, похорошел и… неистребимо пропах керосином: магнат Александр Манташев на паях с бароном Ротшильдом гнали сюда из Баку ценный нефтепродукт по крупнейшему в мире 830-километровому  трубопроводу. Черноморский торгово-промышленный центр Закавказья с его многотысячной армией вечно недовольных пролетариев не мог остаться без внимания набиравшего партийную силу российского большевизма. В Батуми взошла звезда Иосифа Джугашвили. Проследить её замысловатую траекторию много лет спустя в своей пьесе «Батум» собрался было Михаил Булгаков.
       Верноподданнического толка манёвр писатель совершил в надежде вырваться из обложной опалы. Главный герой, он же главный цензор пьесы ухищрения Булгакова оценил по достоинству. Сталину понравилась героическая байка о собственной тревожной молодости батумского периода, и хотя сценического воплощения пьеса так и не получила, автор её исключительно благодаря выказанной лояльности вождю всё же умер естественной смертью в своей постели, а не от револьверного выстрела в подвале ОГПУ. Там окончилась жизнь другого писателя, хорошо знавшего Сталина по батумскому революционному прошлому и, возможно, поэтому не создавшего в его честь монументальных литературных здравиц.
       Мемеда Абашидзе расстреляли в 1937 году. Видный общественный деятель, драматург, публицист, он поставил своё перо на службу великой патриотической миссии и всемерно способствовал ментально-этическому возрождению Аджарии под приглядом матери-Грузии. Материнская благодарность где-то замешкалась, а Иосиф, «отец народов», в том числе, аджарского, обвинил Мемеда Абашидзе в контрреволюционной деятельности и отблагодарил соответственно. Порушенную справедливость восстановил Аслан Абашидзе, внук Мемеда-бега и одиозный правитель Аджарии на изломе нашей кризисной эпохи. Памятник знаменитому дедушке и дом-музей его имени были открыты в Батуми, понятное дело, по прямому непосредственному указанию влиятельного продолжателя аджарской ветви достопочтенного абашидзевского рода.
       Влияние Аслана-эффенди распростиралось на все три тысячи квадратных километров  территории автономной республики. Здесь он был царь и бог. Божьего царства во вверенных ему земных пределах построить не удалось, но волна гангстерского беспредела и экономического хаоса, захлестнувшая остальную Грузию в пору разгула шеварднадзевской демократии, до Аджарии не доплеснула. И уберёг её от полного раздрая, как ни странно, авторитарный режим Аслана Абашидзе. Он продержался до 2004 года, и, когда худа от него стало больше, чем добра, Батуми не без помощи Михаила Саакашвили прощально помахал вслед самолёту, на котором «аджарский лев» улетел в Москву. Несмотря на обещание вернуться, вряд ли изгнанник Аслан когда-либо решится на этот шаг. Ну разве что в качестве маложеланного гостя.
       Да, неисповедимы пути господни, в данном конкретном случае, наугад пролагаемые нашими политиками. Вот и Михаилу Саакашвили обратная дорога на родину заказана. А было время - он за штурвалом самолётика самолично облетал Батуми, с воздуха давая указания, где, что, когда выстроить в городе, дабы он магнитом притягивал хлынувших в Аджарию туристов и безоговорочно поражал их воображение своим курортным супервеличием. Почти всё сбылось. Сегодня тысячи туристов со всех концов света увозят из Батуми «магнитки» с изображённым на них эксклюзивным Мишиным новостроем. И уже редко какой даже патологически активный «бидзинофил» по-прежнему критикует экс-президента за давнишнее упорное намерение превратить туризм в основной источник пополнения госбюджета. А чем его ещё, простите, пополнять? Перепродажей изрядно подержанных автомобилей? Так тбилисцы уже давно бескислородно дышат выхлопными газами, а трёхмиллионная Грузия по последним данным международной статистики занимает первое место в мире /!/ среди стран с наивысшими показателями смертности на дорогах.
       К вящей радости пассажиров таксомотора, ведомого опытным водителем Таро Квачантирадзе, на всём пути следования от Уреки до батумской гостиницы «Орби – Плаза» каких-либо горьких свидетельств катастрофического ухудшения вышеупомянутой статистики замечено не было. По номерам стоявших на гостиничной парковке машин можно было судить о широте географии прибывающего в Батуми турконтингента. Ещё успешнее с той же задачей справилась моя тактика  знакомства с приветливыми соседями по этажу,  говорливыми сотрапезниками в ближайшем кафе и  дамами бальзаковского возраста на пляже.
        В первый же, душный пасмурный день я упорно советовал двум красоткам из заполярного Мурманска не входить в море при накатистой метровой волне. Они не послушались, прихватили надувные матрасы и всё-таки вошли. Подстраховка не помогла. Помогли наши ребята-спасатели и ваш покорный слуга. Ребята спасли красоток, я – матрасы, после того как их прибило к берегу. Словам горячей благодарности, казалось, не будет конца. Спасателей благодарили горячее, чем меня. Ребята чуть ли не дымились, когда вечером того же пасмурного дня я увидел их на приморском бульваре дефилирующими под ручку с мурманчанками. Я осторожно подошёл к огнеопасному микст-квартету и попросил его женскую половину передать привет от Чёрного моря Белому. Когда-то на теплоходе «Татария» я плыл по нему к Соловецким островам. Беломорская волна билась об иллюминатор каюты третьего класса, и, надо сказать, ничем не отличалась от черноморской.
        В ту пору с центральной маковки соловецкого монастыря на главном острове архипелага ещё не убрали большую красную звезду, символ другого архипелага - небезызвестного ГУЛАГа. В тридцатые годы прошлого века здесь находился его филиал - СЛОН. В Соловецком Лагере Особого Назначения на политической перековке побывал и наш Константин Гамсахурдия. Результатом пребывания автора известного обвинительного письма к Ленину в  кузнице сталинских писательских кадров стал  роман «Вождь» о человеке из совсем уж тугоплавкого материала… Но всё равно читатели любят папу первого президента Грузии не за «Вождя», а за «Похищение луны». В честь каждого из них в Батуми названы две параллельные, друг от друга недалеко расположенные улицы.
       По иронии судьбы на улице имени отца-писателя, воспитавшего сына-политика в духе крайнего этноцентризма, стоит церковь Сурб Пркич: в храме Святого Всеспасителя молятся наши братья-григорианцы. Братья-магометане молятся в мечети Орта-Джаме на улице Кутаисской. По правде сказать, название улицы – непонятно как уцелевший старогрузинский анахронизм. Всё остальное – турецкое: рестораны, музыка, массажные салоны, слушатели музыки и посетители массажных салонов. Библиотек, правда, я не заметил. Они и не нужны. Каждый, самый малообразованный турецкоподданный гражданин уверен, что любой клочок земли, некогда находившийся пусть даже в однодневной власти Оттоманской империи, всегда будет считаться неотторжимой частью земельных владений страны-правопреемницы. Ничего не поделаешь – таковы особенности общемагометанского восприятия своей славной геополитической старины. Напомню, Аджария маялась или, если хотите, процветала под юридическим игом Турции не один день, а целых 300 лет.
       И вовсе не на ветер ярый апологет неоосманизма и недавний премьер-министр Турции Ахмед Давоглу бросает слова о намерении вернуться к великотурецким границам от Сирии до Аджарии. Анонсированное возвращение на начальном этапе не предполагает танковых марш-бросков. Будет задействована иная сила – smart power. Они нам – углублённую стратегию религиозно-культурно-экономической экспансии, мы им – беспечную тактику соглашательского попустительства экспансионистским замыслам. В Грузии 311 действующих мусульманских мечетей, в Турции - ни одной грузинской церкви. Последний форпост православия на грузинской земле – храм Андрея Первозванного стоит в Сарпи, в сотне метров от турецкой границы. Через неё ежедневно снуют сотни наших соотечественников, вне Отечества добывающих деньги на пропитание.
       Жарким августовским днём я приехал в Сарпи, и здесь, на отшибе родного государства ещё раз убедился, что резкому убыванию государствообразующей нации, увы, не в силах противостоять благородная инициатива предстоятеля Грузинской церкви по приведению в её лоно новокрещённых жителей перенаселённого Тбилиси. Пройдут годы, тбилисские и «отбилисившиеся» крестники предстоятеля, не найдя достойного применения своему образованию на родине, ринутся мимо того же храма Андрея Первозванного через близлежащую границу туда, где нет ни одной грузинской церкви, зато в избытке всякой чёрной, но прилично оплачиваемой работы.
       А последний форпост грузинского православия в Сарпи будет стоять, конечно же, долго. И хорошо, если бы при нём неотлучно находился штатный церковнослужитель-секьюрити: кандидатов на штатные должности в этом институте сейчас хоть отбавляй. А то ведь без охраны и до беды недалеко! До пожара, к примеру…  Малолетние чернявые пацаны шумно выбежали из пустой церкви, едва я переступил порог. В северной апсиде под иконами в песочных высоких подсвечниках полыхали пухлыми штабельками сложенные свечи, явно зажжённые пацанами, - хочется думать, только лишь из бездумного озорства. Безразличный к причинам своего появления огонь с багетных окантовок уже перебирался на иконописные лики известных страдальцев. Они пострадали бы ещё больше, кабы автор этих строк с помощью подручных средств / носовый платок и матерчатый картуз / не вступил в схватку с огнём.               
       В общем, медаль на грудь «За отвагу на пожаре» я не прошу. Я прошу плотно включённого во внутрицерковные разборки митрополита Батумского и Лазского Димитрия оградить  храм  Андрея Первозванного от проникновения в его безлюдное подкупольное пространство маленьких баловников-диверсантов. Кстати, один из них вернулся к месту неудавшейся диверсии, отверг своё в ней участие, на чуть-чуть понятном мне мегрело-чанском волапюке представился Энвером-лазом/4/ и, не дослушав моих нравоучительных наставлений, умчался к подельникам делиться разведданными.
       И какой же грузин вырастет из лаза Энвера? С комплексом Герострата? Но не буду сгущать краски. Возможно, взрослый, умный, богатый Энвер сам вырастит на аджарской земле комплекс, а то и целую сеть гостиничных комплексов. Выстроил же в Батуми отель «Шератон» лаз Нуреттин Чармикли. Именем этого турецкого инвестора давнелазского происхождения власти даже назвали отнюдь не окраинную городскую улицу. Я на ней не был, а вот в роскошном номере «Шератона» в гостях у небедных киевских родственников побывать довелось. Киевляне повелись на заманчивое предложение грузинских риелторов обзавестись в Батуми частным жильём. В «Шератоне» оно оказалось для них слишком дорогим, а в «Орби-Плазе», куда они нанесли мне ответный визит, из предлагаемых к продаже с видом на море фасадных номеров самого моря почти не видно за выросшим на первой линии гигантским дворцом президента Азербайджана. Так моя киевская родня ни с чем и уехала восвояси.
       В советское время Баку и Батуми связывали крепкие узы бескорыстной дружбы. Теперь отношения коммерциализировались и прибрежную полосу батумской земли площадью в 999 квадратных метров Ильхаму Гейдаровичу Алиеву не подарили, а продали за один лари. Не бог весть какая цена, но всё же не задаром! А чтобы он не обиделся и не перестал испещрять Грузию бензоколонками «SOCARa»/5/, приморской улице имени Якоба Гогебашвили вернули историческое название. Теперь она - улица Бакинская. Хотя, на мой взгляд, неисторическое было более патриотичным. А на взгляд живущих на переименованной улице острословов родную страну Сакартвело/6/ тоже уже пора переименовать в Sоcarvelo. На то они и острословы, чтобы шутить. Подчас жестковато, но точно. Пусть шутят. Лишь бы нам не забыть, что в каждой шутке есть доля правды.
       А правда такова, что в силу объективных причин не будучи специалистами по продаже углеводородов и нанотехнологий, мы весьма успешно подвизаемся на международном рынке торговли недвижимостью. Залогом очевидного успеха последних лет служит одна маленькая деталь, рискующая со временем превратиться для Грузии в большую головную боль: при покупке недвижимости на сумму более 35 тысяч долларов покупателю-иностранцу автоматически предоставляется вид на жительство, а через пять лет – статус полноправного гражданина Грузии. Наш гуманный закон на этом не остановился. Натурализованный иммигрант из любой страны мира имеет право оделять грузинским гражданством жену и детей. Иммигранты из тех стран, где полигамия в чести у Аллаха, уже оделяют. Эффект от ожидаемого развития событий при таком юридическом раскладе я ощутил на себе в лифте батумской гостиницы «Орби-Плаза».
       Моя дочь, бойкая девица пятнадцати лет, нажала кнопку нашего восьмого этажа и просторный подъёмник с огромным зеркалом во всю заднюю стенку поплыл наверх. На третьем этаже лифт тормознули и через минуту живого груза в нём прибавилось ровно на полдюжины человек. Чинно, по очереди в кабину вошли кучерявый мужчина с ярковыраженными чертами лица правоверного бедуина, две женщины вообще без лиц, ибо их скрывала чёрная паранджа, и три очень похожих друг на друга смуглокожих мальчугана. Просторная кабина лифта сразу стала тесной. Клаустрофобией я не страдаю, любое вероисповедание уважаю, но тут встретившись взглядом сквозь прорезь никаба – этого подобия мусульманской вуали - с глазами-буравчиками занавешенной до пят мусульманки, почувствовал себя крайне неуютно – раз, и два – чуть ли не обязанным ответить на её безмолвный вопрос: «А не пора ли вам, папа с дочкой, валить отсюда»?
       Папа с дочкой на восьмом этаже вышли, а другой папа, две мамы и трое детишек поехали дальше. Там, на самом верху, как мне сказали сведущие люди, в роскошных апартаментах стоимостью гораздо выше 35 тысяч долларов живут новоиспечённые граждане Грузии во всей своей полигамной красе - с жёнами, наложницами, потомками и планами дальнейшего обустройства в этой удивительной стране столь дёшево приобретаемого полнейшего благоденствия. Это для меня, гражданина Грузии по факту рождения, биометрический загранпаспорт за 104 лари – две трети моего месячного жалованья, а для будущих грузин родом с нефтеносного Аравийского полуострова 35 тысяч баксов за ВНЖ – мелочь на карманные расходы. Потом последует ПМЖ – и в кармане у натурализованных грузинских граждан окажется всё, что прирождённым гражданам будет не по карману, за исключением отдельных элементов новоизменённого  дресс-кода в одежде: фески, тюрбана и чалмы. Разные там кабалахи, папанаки, сванские шапочки отомрут сами собой.
       Цирк да и только! Да только и цирк в нашей стране, а в Тбилиси уж точнее точного, тоже готовится сыграть в ящик. Последнее десятилетие антрепризный дух ещё кое-как теплился в теле поразительно крепкого, неподвластного времени столичного здания на площади Героев. Но всему приходит конец. Круглобокого красавца в канун восьмидесятилетнего юбилея выставили на продажу. С третьего удара молотка историческое здание цирка уйдёт к фартовому аукционеру с восемнадцатью, как минимум, миллионами долларов в тугом кошельке. Причём, новый владелец волен переформатировать сугубо профильное назначение здания по своему усмотрению. Выбор широкий: офис, банк, торговый центр, казино, апарт-отель, ресторан, ну, или, на худой край, элитный  бордель. Цирк, по нынешним меркам, предприятие малоприбыльное. Так, забава советских времён. Новое время породило иные забавы. А со временем надо идти в ногу. Но у детей шаг короткий. И хорошо всё-таки, что в начале жизни дети за взрослыми не поспевают. И забавы у них те же, приводившие когда-то родителей в детский восторг. Цирк у ребятишек в прежнем фаворе.
       В Грузии всего два цирковых стационара. Батумский, похоже, скоро останется в гордом одиночестве. Душа и руководитель единственной в стране цирковой труппы, мой старый знакомец Джано Джимшелеишвили о продаже здания в центре города не помышляет. Отныне я залюблю Батуми ещё больше. Не за море, нет! За то, что теперь только в нём, при определённых обстоятельствах и соответствующем антураже можно будет унестись памятью в ту пору жизни, когда профессия клоуна мне представлялась самой главной на свете. Цирк я люблю с детства. Но клоуном так и не стал. Жалеть уже поздно.



 1 - «барев дзес» / арм. / — здравствуйте.

 2 - Самеба – кафедральный собор Святой Троицы в Тбилиси.

 3 - Светицховели – храм 11 века во Мцхете — древней столице Грузии. По преданию, зодчий Константин Арсакидзе поплатился за своё детище рукой, отсечённой по приказу царя. Барельефное  изображение десницы с угольником сохранилось на фасадной стене храма.

 4 - лазы – субэтническая группа грузин, живущих на границе с Турцией.

 5 - «SOCAR» — азербайджанская нефтегазовая компания.

 6 - Сакартвело – эндоэтноним, самоназвание страны.