Шина, старый будильник и ещё кое-что...

Если бы какому-нибудь писателю вздумалось бы описать Галку в детстве, то он бы не смог избежать слов «озорница», «проказница», «веретено», а так же не обошёлся бы без сравнений Галки с «чертёнком в юбке», «вечным двигателем» - иными словами, с чем-нибудь таким, что постоянно прыгает, поёт, кружится, куда-то убегает, залезает и так деле. Короче говоря - не знает покоя.
И действительно, Галка была егозой, каких мало: неустанно работающий моторчик внутри и ноги, не знающие устали, были нескончаемыми причинами разного рода выдумок и изобретений со стороны Галки, а так же поводом для причитаний и жалоб со стороны соседей:
«А Ваша Галя вчера забросила мячик моего Стёпы в мусорный бачок, а потом ещё залезла в него и вылезла оттуда вся грязная!»
«А Ваша Галя вчера залезла на второй этаж по пожарной лестнице!»
«А Ваша Галя…»
«А Ваша Галя…»
И этим восклицаниям не было конца-края.
«Ну что тебе понадобилось в грязном бачке?» - всплеснув руками, в очередной раз спрашивала Галю тётка.
– Так тётя Ира! - нисколько не смущаясь,  отвечала Галка, - я же мячик Стёпкин туда закинула! А раз я сама закинула, я сама и должна была его оттуда достать! Стёпка-то ещё совсем маленький, он бы не дотянулся. Не лезть же ему самому в ящик, раз он туда мячик не забрасывал!»
В таком же беззаботном духе произносились объяснения о покорении второго этажа их кирпичного дома с помощью пожарной лестницы, которая находилась с торца их трёхэтажного дома, о царапинах, появившихся на руках , «потому что кошка оказалась бестолковой и не хотела, чтобы на неё надели платьице», которое кто-то из детворы пожертвовал Галке, сняв с любимой куклы, и много ещё о чём…
Тётя Ира качала головой, надевала на Галку чистое платье, расчёсывала ей волосы и заплетала две жиденькие косички. Потом выпускала её во двор, который через какое-то время оглашался визгом, смехом вперемешку с  чьим-то рёвом, а так же  криком и топотом. И спустя час какая-нибудь соседка с багровым от негодования лицом уже стучала в окно первого этажа, и как только в нём появлялось лицо Галкиной тёти, начинала уже известную песнь: «Вы меня, конечно, извините, но Ваша Галя…»

***
Галке исполнилось восемь лет, когда  её записали в музыкальную школу. Отчасти это решение было принято потому, что тётя Ира сама немного умела играть, и бывало, музицировала на чёрном лакированном пианино, исполняя несложные пьесы под тиканье старинных настенных часов. Большей  же частью Галкино обучение нотной грамоте и пению в хоре было связано с тем, что где-то в глубине души тётушка – добрейшей души человек -  надеялась, что эстетическое воспитание подействует на Галку самым наилучшим образом и немного умерит пыл на изобретение проказ, которые в голове Галки рождались с завидным постоянством.
Если сказать честно, то стены музыкальной школы встретили Галку после того, как она пообещала показать дворовой малышне то, «как шипит змея, если её хорошенько разозлить». Сама Галка змей никогда не видела; она просто знала, что есть на свете такие скользкие ползучие пресмыкающиеся.  Они были ей знакомы с экрана чёрно-белого телевизора «Старт», а кроме того фигурировали на фотографиях журнала  «Юный  натуралист», который тётя Ира иногда покупала для Галки в близ лежащем киоске «Союзпечать».  И теперь, раз Галка пообещала ребятишкам, что они услышат шипение «самой злой на свете змеи» – надо было хорошенько подумать над вопросом, как это осуществить. Остальное  – было делом везения. Ну, и, естественно, Галкиной фантазии.
Такой случай представился, причём очень скоро! Приехавший как-то раз к соседке Людмиле её знакомый дядя Дима, опрометчиво оставил свой недавно приобретённый белый «Жигулёнок» не перед окном, откуда он смог бы за ним периодически наблюдать, а за домом. Заперев передние  дверцы на ключ, дядя Дима решил, что этих мер безопасности будет вполне достаточно, тем более, тащить из машины, по его мнению, было совершенно нечего. Затем, подхватив перехваченный «шпагатом» торт «Золотая осень» в квадратной коробке, он направился к Людмиле пить чай, совершенно не подозревая о том, что наблюдавшая за ним с дерева Галка,  «засекла»  и его «Жигулёнок», и торт, и даже обратила внимание на  то, что он был в хорошем настроении, потому что насвистывал какую-то весёлую мелодию.
Смекнув про себя, что раз, периодически появлявшийся в их дворе мужчина, скрылся в подъезде с тортом, стало быть, вернётся назад  он теперь нескоро. По крайней мере, Галка никогда не видела, чтобы целый торт, да ещё такой большой, можно было съесть за пять минут. Спрыгнув со своего «наблюдательного пункта» и подозвав братьев-близнецов Ваню и Мишутку, которые строили в песочнице «самую настоящую железную дорогу», Галка подвела их к машине дяди Димы. Получив согласие близняшек на то, что они действительно хотят услышать, «как шипит злющая - презлющая змея», Галка присела перед передним колесом на корточки и стала откручивать пластмассовый колпачок, который удерживал ниппель. Ваня с Мишуткой какое-то время с интересом наблюдали за всеми этими действиями, как вдруг вырвавшийся из колеса воздух действительно зашипел так, словно на свободе оказалась не одна змея, а целое змеиное семейство. Причём то, что это семейство было изрядно разозлено, доказывал свист, стремительно вылетающий из худеющей на глазах шины. До ужаса перепугавшиеся Ваня с Мишуткой  с рёвом бросились сначала назад в песочницу, а потом, когда поняли, что страшный звук долетает и до неё, сиганули в подъезд своего дома. Галка – наоборот, совсем не испугалась ни свиста воздуха, ни вида шины, которая через пару минут больше напоминала большую половую тряпку, которой Людмила периодически мыла подъезд.  Поначалу Галка удивилась прыти удирающих братьев. Не поняв, почему это Ваня с Мишуткой так быстро убежали – ведь они же сами дружно закивали, отвечая на её вопрос о «злющей-презлющей змее» -  Галка снова опустилась на колени, пытаясь привинтить колпачок обратно к ободу колеса. Но после того, как  эти старания не увенчались успехом, она встала на ноги и выпрямилась.  И в то же мгновение увидела дядю Диму, рубашка которого (видимо из-за жары) была расстёгнута,  и который бежал к ней, что-то крича и размахивая руками. Моментально сообразив, что делать около машины ей больше нечего, Галка пустилась наутёк, бросив на асфальт ставший ненужным чёрный пластмассовый колпачок. Подбежав к деревянному забору школьного сада, Галка в несколько секунд перелезла через него и скрылась в кустах акации, которая росла по периметру всего пришкольного участка. Оттуда она наблюдала, как дядя Дима сначала искал брошенный  колпачок, а затем, найдя его, вместо того, чтобы обрадоваться, ругался какими-то непонятными словами. Потом, достав из багажника машины ручной насос и не переставая ругаться, он стал накачивать шину, в которой, как правильно предположила Галка, не осталось ни капельки воздуха.
…Вылезла Галка из своего укрытия, когда дядя Дима уже уехал. Подходя к дому, она услышала через закрытое окно голос  Людмилы, которую, как видно, торт совсем не порадовал. Этот вывод Галка сделала потому, что говорила Людмила громко и с раздражением. Прислушавшись получше, Галка поняла, что та выговаривала тёте Ире о её, Галкином, плохом воспитании. Когда же Галка переступила порог их небольшой квартиры, Людмила встретила её возгласом: «Вот, поглядите, вернулась маленькая нахалка!»  При этом злое лицо её раскраснелось так, словно она часа два провела в мартеновском цехе (про мартеновский цех ребятишкам из Галкиного класса рассказывал приглашённый в школу рабочий с завода). Тётушка же, которая, по мнению Галки, должна была, по меньшей мере,  отвечать Людмиле таким же громким голосом или вообще разругаться с ней, стояла и молча краснела, совсем как Мишутка, который с таким же красным лицом совсем недавно стоял около своего отца, потрясавшего перед носом сына длинным ремнём.
Короче, закончилась эта история тем, что Галку записали в музыкальную школу, чтобы, как говорила тётя Ира, у той «оставалось меньше времени на всякие безобразия». А дядя Дима с тех пор в их дворе так больше и не появился. И Галка не могла понять, почему. Ведь пластмассовый колпачок он всё-таки нашёл. Да и шину через каких-то полчаса всё  же накачал. Видимо, его в тот день так жара утомила… 

***
Иногда к тёте Ире приходила в гости совсем старенькая женщина с необычным именем – Паша. Тётя Ира почему-то очень любила эту милую старушку. Когда та появлялась в их доме, тётя Ира всегда устраивала «праздничный обед» - готовила курицу с вкусным сметанным соусом или жарила котлеты, к которым неизменно подавалось картофельное пюре. А бывало и так, что тётушка и подавно изобретала какое-то такое необычное блюдо, которого в их с Галкой простом меню не было.
Галка как-то раз спросила: «Тётя Ира, а почему эту женщину зовут мужским именем?»  Тётя Ира сначала не поняла вопроса, потом засмеялась и ответила, погладив Галку по голове: «Да какое же оно мужское? Её и звать-то совсем не Паша, это мы её для краткости так зовём. Настоящее же её имя – Павлина».
- Павлина? – Галка захлебнулась от восторга. Вот уж имя – так имя! Не то, что у неё – самое обычное - Галя. Нет,  в будущем её, конечно, будут звать Галина, но когда это будущее наступит? А сейчас все, кому не лень её Галкой кличут. Ну, а галка, что? Самая обычная птица, чёрная, небольшая, даже вороны галок постоянно гоняют. А вот Павлина – Галка мечтательно улыбнулась – это имя, скорее всего, произошло от названия одной из самых красивых птиц на земле, которую называют «павлином». Галка как-то раз видела такую шикарную птицу в книжке. Ох, и хвост же у павлина! Яркий, большой, да и сам он такой важный - не то, что какая-то там невзрачная галка.
«И почему меня так не назвали?» - спросила она у тёти Иры. Тётя Ира сначала засмеялась каким-то невесёлым смехом, а затем на её глаза и подавно почему-то навернулись слёзы. Но Галка, занятая своими мыслями, не обратила на них внимания. А когда она, закончив сравнивать имена, опять взглянула на тётю, та уже опять улыбалась.
Приходила тётя Паша аккуратно в то время, о котором они с тётей Ирой обычно договаривались – как любила говорить тётушка, «с немецкой точностью».  Галка тоже любила, когда тётя Паша приходила к ним в гости. У неё были довольно старомодные платья, но каждое из них было со своей «изюминкой». У одного, например, был большой кружевной воротник, причём кружево было необычно красивым и всегда кипельно-белым. К другому платью прилагалась круглая брошка в обрамлении из жёлтого металла. Галка всегда считала, что это было настоящее золото – уж очень оно блестело на солнце, создавая вместе с переливающейся сердцевиной яркое  украшение.  И ещё тётя Паша, по-видимому, очень любила бахрому на рукавах. По крайней мере, добрая половина её платьев была именно с этой бахромой.   Галка просто обожала такие бахромчатые рукава. Когда тётя Паша – как теперь выяснилось – тётя Павлина – усаживалась на старенький диванчик и заводила с тётей Ирой одним им понятные, «взрослые»  разговоры, Галка пристраивалась где-то рядом, чаще всего, на низенькой, обитой дерматином, табуретке и заплетала бахрому, которая свешивалась с рукавов, в косички. А потом, когда тётя Паша собиралась уходить, расплетала их, и бахрома вновь принимала свой первоначальный вид.
В этот раз тётя Паша пришла с небольшим свёртком, который, не успела она переступить порога их небольшой двухкомнатной квартиры, выпал из её старческих рук и упал на пол. А оттуда покатились яблоки, да такие спелые, что прошло буквально полминуты, как прихожая наполнилась ни с чем несравнимым ароматом.
Галка бросилась подбирать ароматные жёлтые плоды с красными бочк;ми,  и не успела тётя Паша и глазом моргнуть, как Галка сложила все до единого яблоки обратно в газетный кулёк.
Тётя Паша, которую привели в восторг Галкины   быстрые действия, а так же честность, потому что Галка ни одного яблока не взяла себе и даже не попросила тётю Пашу угостить её хотя бы одним яблочком, взяла кулёк в свои морщинистые от возраста руки,  и сама дала Галке пару яблок. «Какая ты умница», - при этом произнесла она.
В этот вечер они засиделись до девяти часов. Начало уже смеркаться, и Галка вызвалась проводить тётю Пашу.  Да и идти  было совсем недалеко - жила тётя Паша примерно в одной трамвайной остановке от их дома.
Галка и раньше бывала у тёти Паши, но дальше прихожей заходить ей не приходилось. Теперь тётя Паша, растроганная тем, что Галка ей и яблоки помогла собрать, и до дома проводила, провела девочку в свою комнату, которая показалась Галке тоже, как и тёти Пашины платья, какой-то старомодной. Она больше напоминала музей, чем обычное жилище. Там даже пыль была – и та музейная!
Галка походила по комнате, посмотрела на вещи, которые в ней находились, и её внимание привлек старый будильник. Он был какой-то непонятный, не просто облупившийся от времени, а какой-то необычный, хотя по форме это был будильник как будильник.  Галка взяла его в руки и тот час же поняла, в чём заключалась «странность» этой вещи: стрелки будильника стояли на месте, как вкопанные.
«Не ходят часы мои, - послышался грустный низкий голос тёти Паши, - уж почитай, года три, как стоят. Разобрать бы их надо, детали промыть, да снова собрать».
У Галки моментально родилась в голове идея. Разборка часов показалась ей весьма увлекательным занятием. К тому же она уже много раз разбирала и вновь собирала модели машин и самолётов из железного конструктора, который тётя Ира подарила ей, когда она училась ещё в первом классе. Причём собирала она не только то, что было указано на рисунках, прилагаемых к конструктору. В её проворных руках машины обретали новые детали, и вот уже трактор превращался в снегоуборочную технику, а гоночная машина с пластмассовым верхом мигом превращалась в подобие фаэтона. Тётя Ира всегда удивлялась тому, чт; удавалось сделать Галке из самых обычных, по её мнению, железок, а так же крохотных гаечек и винтиков. Она и знакомым иногда показывала Галкины машины, а те восхищенно ахали: «Вот умная девчушка растёт! И какая сообразительная!»
- Будет в конструкторском  бюро работать – не иначе, - шутили они.
Галка обычно не вдавалась в смысл этих слов. Дело в том, что ей казалось совсем не сложным превратить одну модель машины в другую. Ведь то, что предлагалось собрать по рисункам в прилагаемой к конструктору тоненькой книжечке, ей быстро надоело. И Галка, пустив в ход всю свою фантазию, начинала мастерить такие средства на колёсах, которые авторам вышеупомянутой книжечки почему-то не пришли в голову.
Когда Галка увидела расстроенное лицо тёти Паши, ей почему-то тот час же вспомнились все эти тёти Ирины знакомые, которые в будущем видели Галку работницей какого-то неведомого конструкторского бюро – никак не меньше. Что представляло  из себя это самое конструкторское бюро, Галка и понятия не имела, а вот идея разобрать и снова собрать старый будильник пришла ей в голову моментально и показалась вполне осуществимой.  Поэтому поглядев на тётю Пашу и взглянув ещё раз на будильник, с корпуса которого местами уже слезла краска, она выпалила:  «А давайте я Вам часы устрою!»   Ей и в самом деле думалось, что часы устроены не хитрее тех машин, которые предлагалось собрать из конструктора. Тётя Паша же, в глазах которой всё ещё мелькали Галкины руки, подбирающие раскатившиеся по полу яблоки, воодушевилась:
- А ты сообразительная девчушка, - произнесла она, обращаясь к Галке. Попробуй, а вдруг у тебя получится привести их в порядок. Может быть, старушка так подумала ещё и потому, что сама частенько была  свидетельницей того, как ловко Галка орудует небольшой отвёрткой и таким же маленьким гаечным ключом. И как после этих манипуляций с её ладоней съезжают на стол весьма симпатичные железные машинки, которые вызывали одновременно и интерес, и восхищение у всех тех, кто был рядом.  А, может, она просто не представляла себе, насколько сложно часы устроены внутри – трудно было предположить, какими соображениями руководствовалась тётя Паша на тот момент.
Но как бы то ни было, Галка покинула тёти Пашино жилище уверенная  в том, что сумеет заставить часы работать так, как они действительно должны работать, а заодно одарила старушку надеждой, что её будильник вновь будет функционировать, как надо…

На следующее утро, как только тётя Ира ушла на работу, строго- настрого наказав племяннице вести себя прилично и никуда не лазить, Галка вытащила старый тёти Пашин будильник и внимательно его осмотрела. В будильнике со вчерашнего дня ничего не изменилось: он не тикал, стрелки его замерли, словно часовые на боевом посту.
И Галка принялась за «ремонт». Сначала она открутила ключики, которые располагались на задней стенке часов. Их было два: один – чтобы переводить стрелки, другой – чтобы заводить часы. Был там и ещё один ключик поменьше – чтобы устанавливать стрелку будильника. Как справиться с ним – Галка не знала. Открутить его не получалось, вытащить же его из ложбинки, где ключик располагался одним концом, тоже не представлялось возможным. Галка даже зубами попробовала его подцепить, но поняла, что и это не выход.
«Нужны какие-то инструменты, -  задумчиво произнесла Галка, - вот только где их взять?»
На глаза ей попалась тёти Ирина косметичка. Может быть, там   удастся найти хоть что-то полезное? Галка проворно вытряхнула из косметички её содержимое, обнаружив в ней небольшой пинцетик и пилочку для ногтей.
Поковыряв ложбинку пинцетиком, Галка попыталась захватить с его помощью основание ключика для установки стрелки будильника. Рр-р-раз – и пинцетик распался на части в Галкиных руках.
Оставшись без «инструмента», огорчённая Галка пилкой орудовать уже  не стала, поняв, что тут она многого не добьётся. Ей думалось, что  пока она не уберёт маленький ключик, заднюю стенку с будильника ей снять не удастся. Однако, когда Галка ещё раз несильно подвигала стенку туда-сюда, то – о, чудо! - она легко снялась с корпуса, потащив за собой непокорный ключик.
- А, - протянула Галка, - вот в чём секрет. Оказывается, третий ключик совсем  не надо было вытаскивать!
Ей опять стало жалко сломанного тёткиного пинцетика, впрочем, через пару-тройку минут она уже забыла о нём, потому что внутри будильника оказалась уйма разных винтиков. Галка стала осторожно вынимать эти, как ей показалось, чудесные детали, и каждая появлявшаяся на свет часть будильника вызывала неподдельную радость на её лице. Винтики оказались похожими на маленькие волчки, которые Галка тот час же принималась запускать на письменном столе, за которым взялась «чинить» часы тёти  Паши.
Вытащив последний «волчок» из нутра будильника, Галка сменила свою игру. Теперь она решила запускать по нескольку «волчков» сразу. Это выглядело необычно, потому что некоторые из них практически тот час же падали, не успев сделать и нескольких оборотов; другие же вращались, словно в каком-то плавном танце, довольно долго. Почему так происходило, Галка не знала. Она вспомнила, что тётя Паша что-то говорила о том, что детали надо хорошенько промыть, и только потом уже ставить обратно на своё место. Галка взяла «волчки» в горсть и понесла их в ванную комнату. Там, вывалив их в таз, Галка зажгла колонку и пустила тёплую воду.
«Сейчас, - приговаривала она, - глядя на детали будильника, лежащие на дне таза, вы будете чистые, как ангелочки». Это сравнение она не раз слышала от своей тётушки и, поскольку сама Галка была некрещеная и в церкви за свою жизнь не была ни разу, она воспринимала это выражение дословно: раз ангелочки были чистыми, значит, кто-то их долго мыл.
Закончив «мытьё», Галка вытащила части будильника из таза и сложила их на газету. Правда, она отметила про себя, что они стали не столько чистыми, сколько мокрыми.  Но теперь перед Галкой вставал другой вопрос: как их высушить?
Галка потащила так понравившиеся ей «волчки» обратно в комнату и снова разложила их на столе. Не прекращая раздумывать, как теперь вернуть деталям былую сухость, Галка машинально запустила один «волчок». Он закрутился на месте, разбрызгивая воду маленькими, чуть ли не микроскопическими, капельками. Так Галке пришло в голову, как с новоявленными «игрушками» можно играть ещё: их можно было запускать сырыми. Это Галке понравилось, и где-то с полчаса она запускала «волчки», предварительно намочив их.
Наигравшись, Галка решила собрать будильник. Но, как она ни пыталась, волчки упорно не хотели вставать на свои прежние места. Да и в какой последовательности надо было их ставить – этого Галка не знала тоже. Кроме того, из будильника, когда Галка снимала заднюю стенку, с шумом вывалилась какая-то пружина. Вылетев из корпуса и обретя свободу, эта пружина распрямилась. Придать ей первоначальное положение у Галки  тоже не получилось,  и тут она  поняла, что часы устроены куда сложнее железного конструктора. 
Помучившись с непокорными винтиками и пружиной ещё какое-то время, Галка поняла всю тщетность предпринимаемых ею попыток и, оставив часы на столе в разобранном виде, убежала во двор.
…Когда тётя Ира вернулась вечером с работы, Галка уже спала на старом диванчике, подложив под голову вышитую ещё тёти Ириной бабушкой думку. А на столе кучкой лежали какие-то железки, пружинка, ободранный корпус от невесть откуда взявшихся часов…  Воззрившись в недоумении на всё это, как поняла тётя Ира, Галкино «богатство», она обнаружила рядом со всем этим хламом свой сломанный пинцет, который применялся для придания бровям эстетичных форм, а так же пилку для ногтей, у которой, по счастью, дефектов обнаружено не было.  Косметика валялась кучей прямо на кровати; тут же рядом, демонстрируя свою пустоту, грустно лежала  косметичка. Решив отложить все вопросы на завтра, тётя Ира накрыла Галку лоскутным одеялом. Сама же разместилась на большой кровати и, прочитав одними губами короткую молитву, которую с детства слышала от бабушки,  через десять минут уже крепко спала.
Утром Галку ожидал небольшой допрос по поводу появившихся в комнате железок, которые раньше были пусть сломанными, но всё же часами.
«Да это мне тётя Паша дала отремонтировать», - простодушно объяснила Галка тётушке, сходу засыпавшей её вопросами.
Та только глаза вытаращила: «Зачем дала? Отр…  отремонтировать?» - тётя Ира даже заикаться начала. – А ты разве умеешь это делать?
- Нет, - вздохнула Галка печально, - теперь уже понимаю, что нет. Я думала, это просто. Ну, как машину из конструктора сложить. Но часы – это не конструктор. Они сложнее. Зато с этими волчками так играть здорово! -  и она схватила со стола пару знакомых маленьких деталей от будильника. Запустив их на поверхности стола, она восторженно заявила: «Смотри, как долго крутятся!».
…Пока тётя  Ира глядела на танцующие и подпрыгивающие по поверхности стола волчки,  до неё стало медленно, но верно доходить, что подарком к приближающемуся Дню рождения тёти Паши будет новый будильник.
И она его действительно купила, и вручила разочаровавшейся в Галке  тёте Паше в День Рождения. До этого старушка, вообразившая себе, что Галка так же легко приведёт в порядок часы, как и собирает раскатившиеся по полу яблоки, несколько раз звонила им по телефону, чтобы узнать, удалось ли Галке отремонтировать её старый будильник. Но тётя Ира, сначала не знавшая, что ответить, сначала отвечала что-то неопределённое, потом она всё-таки сказала «нет» и очень долго о чём-то с тётей Пашей беседовала. День рождения оказался замечательным поводом, который помог исправить неловкую во всех отношениях ситуацию. 
Когда тётя Ира с новым будильником и  племянницей пришла поздравить старушку с восьмидесятилетием, Галка молниеносно прошмыгнула в уже знакомую комнату и, схватив со столика старый радиоприёмник, хитро подмигнула тёте Паше,  безапелляционно заявив, что может попробовать «эту старую штуку» отремонтировать. Но тётя Паша, проявив несвойственную для её возраста прыть, подскочила к Галке и, прижав приёмник к груди, словно это была какая-то драгоценная вещь, сказала, что «старая штука» ей ещё и самой пригодится. И пусть приёмник уже не работает, ей было бы приятнее просто смотреть на него. Причём в не разобранном виде.
Галка пожала плечами. Она уже успела высмотреть в приёмнике лампочки, которые моментально заинтересовали её, но реакция тёти Паши и осуждающий взгляд  родной тётки заставили её пойти на попятную.
«Не хотите, как хотите, - пробурчала Галка. – Пусть тогда и дальше покрывается музейной пылью».
Однако, судя по всему, ни тётю Пашу, ни сам приёмник такая перспектива  совершенно не смущала.


2017 год