Короткое замыкание Часть 1 Утки на плинтусе

         
               

               
                Москва  *  Санкт - Петербург 2016
 УДК.821.161.1               
 ББК.84(2Рос=Рус)               
 Ш-64
 СПБ., 2016 -240 с.
 ISBN  978 -5 -4469 -0776 – 2
 
        На земле нет такого уголка, где не было бы тайн и людей, скрывающих истинное  положение вещей. Особенно, если преследуется цель обогащения любыми способами.  Новые  времена принесли новые схемы мошенничества.
Место действия  - альтернативная вселенная, Москва. События реальны. Имена персонажей выдуманы. Книга предназначена для широкого круга читателей: депутатов, юристов студентов юридических вузов, специалистов по управлению.
               
               
          Введение

     Россия —  один из самых прекрасных уголков планеты. Она представляет собой коалицию сотен народностей, истинных корней которых уже никто не помнит. И это далеко не единственная ее особенность.               
История России соткана из войн и противоречий, вырастающих из вражды между народами, ее населяющими, и соседними государствами. Контрасты повсюду. Каждый клан этой холодной, но потрясающе богатой страны претендует на отдельное государственное устройство и воюет с таким же кланом за разделение общей территории. Каждый олигарх создает свою отдельную империю, готовую поглотить такую же у соседа. Обычного горожанина, не имеющего за душой ничего, кроме небольшой квартирки, и сельского жителя, владеющего двумя козами, десятком кур и кроликов, роющих норки на трех сотках, пасут макинтоши с неистребимой тягой к воровству и мошенничеству. Питательную среду для вражды поддерживают чиновники своими непродуманными решениями.
Народ находится в постоянном поиске своей миссии, национальной идеи и покорения космоса, в котором, как полагают оптимисты, есть спасение от надвигающейся угрозы апокалипсиса. Отстраненность от реальных жизненных проблем, которыми давно живет цивилизованный мир, позволяет части граждан страны вести праздно-воровской и разнузданный образ жизни, слизывая пенки с достижений предыдущих поколений.
 Россия не раз пыталась упорядочить систему общественных отношений и поменять парадигму развития. Очередное, новое рождение она пережила в конце второго тысячелетия нашей эры путем смены общественно-политической формации, сопровождающейся грубым захватом власти и дележом государственной собственности. Функционеры, близко стоящие к механизму ее управления, быстро поделили между собой все, что может дать власть, деньги, успех. Недра страны и все то великое, что было создано народом, перешло в руки высокопоставленных чиновников, жуликов и бандитов.
Народ, бездумно доверявший своим правителям, был далек от мысли о предательстве. Однажды, проснувшись, он обнаружил, что не имеет прежней страны, работы, сбережений. Его обобрали до нитки.
В обстановке, чреватой социальным взрывом, новому правительству надо было чем-то делиться с народом. Но чем и как?  Идея возникла на основе не решенной в течение многих лет жилищной проблемы. Предложено было провести повсеместную приватизацию жилищ, позиционируя эту акцию как безвозмездный дар государства своим гражданам.
Большинством граждан России их скромные квартирки в многоэтажных домах были выстраданы и давно отработаны низкими зарплатами, непосредственным участием в строительстве, не престижными работами на копях и рудниках, служением отечеству в горячих точках. Поколение созидателей всеобщего благоденствия на планете Земля справедливо полагало, что никто и никогда не посмеет манипулировать их правом на жилище, которое у всех ассоциирует с правом на жизнь.               
Кроме моральных скрижалей, многоквартирный жилищный фонд страны не вписывался в идею приватизации и по целому ряду иных оснований: техническим условиям застройки, особенностям эксплуатации, организационным формам управления…               
Думал ли кто-нибудь из высокопоставленных государственных лиц об этом, когда они начинали в угоду рыночным отношениям растаскивать многоквартирные дома по кускам?
Идея приватизации, лишенная какого-либо заземления, насаждалась сверху. Чиновники собирали людей, клали перед ними заявительную форму, скупо поясняли:
— Оформляйте. Приватизация дает вам право самостоятельно улучшать качество жилищных условий, продавать, менять, завещать квартиру наследникам.  Под диктовку люди заполняли бланки заявлений, не предполагая, что участвуют в делении большого слона по принципу Попандопуло: « Уши — тебе,  туша — нам. Ноги — тоже нам».               
В то время как народ был занят непонятной ему волокитой с бумагами, сулившими мифические блага, вездесущие макинтоши подбирали под себя целые здания, помещения общего назначения, первые этажи, чердаки, подвалы, стоянки и примыкающие к дому территории, разрушая тем самым сложившуюся годами материальную базу системы управления. Простые граждане получили бледно-розовый листок бумаги —  Свидетельство о собственности на жилище с указанием общей и жилой площади в квадратных метрах.               
Собственник ласточкина гнезда одновременно являлся пользователем локальных участков общей внутридомовой инженерной инфраструктуры, скрытой в капитальных конструкциях дома и не подлежащей приватизации в силу социальной значимости —  доведения до квартир коммунального ресурса и обеспечения безопасности проживания. Эти две задачи остались за государством, с той лишь разницей, что для их реализации были созданы новые, дополнительные препоны. Ограждающие конструкции дома, инженерные сети и санитарно-техническое оборудование, залегающие под квадратными метрами приватизированных квартир, остались на балансе муниципальных образований и принадлежали их дочерним структурам на праве хозяйственного ведения и оперативного управления. За государственными жилищно-эксплуатационными и ремонтно-строительными организациями, возглавляемыми в большей своей части скользкими и технически малограмотными «специалистами», сохранялись обязательства по обслуживанию и ремонту приватизированных жилых помещений по договору с их собственниками.               
Не имея ни малейшего представления о внутреннем устройстве многоквартирного дома и его техническом состоянии, не владея навыками ведения и управления общим имуществом дома, люди бездумно подписывали договор о передаче в собственность квартир из муниципального жилищного фонда и становились сособственниками всего дома и совладельцами всего коммунального имущества, дышащего на ладан.               
Так, в обстановке организационного хаоса, спешки, недоговоренностей, у квартиры появился новый «собственник», имущественное право которого ограничивалось слоем штукатурки, обоями, паркетом и возможностью завещать, менять и продавать свои метры. Капитальные части дома оставались на муниципальном балансе города, под его управлением и контролем.               
Из туманной схемы разделения недвижимости многоквартирного дома и прав собственности на отдельные его части вытекали не менее туманные правоотношения между субъектами этой собственности.               
Собственники квартир, они же — пользователи и совладельцы долей общего имущества дома, залегающего в чужих квартирах, они же —  сособственники имущества аффилированных компаний муниципальных образований, подводящих коммунальный ресурс, — в  зависимости от конкретной ситуации могли быть первым, вторым или третьим лицом в ее разрешении, и этим обстоятельством активно, в своих интересах, манипулировали чиновники.               
Поскольку самые ценные части дома —  капитальные стены, ограждающие конструкции, внутридомовые инженерные сети, а также средства из городского бюджета на их содержание и ремонт, рычаги управления этими процессами, земля под домом —  оставались под контролем государства, следует признать, что создание собственника в многоквартирном доме было авантюрным решением. На самом деле граждан поголовно вовлекали в водоворот рыночных отношений, к коим могло быть причастно ограниченное число людей, живущих в частном коттеджном секторе .               
Какие сюрпризы нес жильцам многоквартирного дома их мнимый титул собственника, люди еще толком не знали, хотя признаки беды уже стояли у порога:
 — некоторые граждане, потратившие большую часть жизни, чтобы заработать на квартиру, к своему ужасу обнаружили, что остались без угла и жилищное законодательство их не защищает;   
 — на улицах появились бомжи —  люди, у которых отобрали квартиры мошенники и бандиты;
  — риелторские агентства назойливо предлагали услуги обмена квартир, запутывая и без того сложные жилищные правоотношения.
В суды сыпались иски о разделе жилых помещений на доли в метрах, а многоквартирный фонд, больше напоминающий муравейник, планово продолжали делить вопреки законам управления.
Для чего?               
Может, для улучшения статистики обеспечения жильем? Или для повышения эффективности содержания жилищного фонда и улучшения качества жизни граждан? Или все же — для красивого мифа о появлении свободного собственника?               
Ни то, ни другое, ни третье.
Юридическая свобода может быть только у реального собственника недвижимости, которую он не делит с другими жильцами дома и государственными структурами. Однако об улучшении качества жизни разговор совершенно точно тоже не шел, поскольку большая часть приватизируемого жилищного фонда страны нуждалась в капитальном ремонте. Кроме того, введенные в закон «доли» разрушали привычный жизненный уклад семьи и растаскивали ее членов по углам со скандалами и походами в суды. 
Дорогу приватизации квартир мостили опытные стряпчие, и ее последствия гнездились в темных закоулках их мышления. Скрытый смысл приватизации —  обогащение определенной группы людей.               
При ранее существующей структуре управления жилищным фондом хищническое обогащение было невозможно. Приватизация квадратных метров кардинально изменила ситуацию. Она подготовила почву для теневого обогащения. Этот вывод вытекает и из последующих законодательных инициатив по организации управления смешанными формами собственности в многоквартирном доме. Наряду с правом владения квадратными метрами вопреки здравому смыслу жильцам навязали ответственность за управление и капитальный ремонт всего дома, нутро которого к тому времени было основательно выпотрошено управленцами государственных муниципальных образований. Не осведомленные о нюансах приватизации и реальных правах в многоквартирном доме, новые «собственники» начали самостоятельно перестраивать свои квартиры, вторгаясь в не принадлежащие им скрытые части конструкций, инженерную инфраструктуру, причиняя тем самым вред всему дому и людям, в нем проживающим.               
Так в конце уходящего тысячелетия повсеместно, в угоду рынку, начался заточенный под приватизацию и человеческий фактор затяжной процесс разрушения жилищного фонда России. Соответствовала ли цена реформаторской идеи приватизации квадратных метров ее разрушительным последствиям? Об этом мнимые собственники узнают очень скоро на собственном опыте.
 

 
 Качество в деталях.

Москва в строительных лесах. Календарь отсчитывает последние дни тысячелетия до начала международных Олимпийских игр. В спальных районах мегаполиса наряду со спортивными сооружениями рвутся ввысь новые жилые объекты.
Серебристая «рено» свернула к светло-зеленому корпусу шестнадцатиэтажного дома и остановилась. Из машины вышли моложавый мужчина в форме с тремя большими звездочками на погонах и его спутница.
Пара какое-то время стояла рядом с машиной, оглядывая вздыбившуюся перед ними бетонную громаду, нарядный цвет которой гармонировал с первыми весенними проталинами и теплым ветром.
У дома четыре корпуса, образующих большое кольцо с выездными радиальными дорожками. Небольшой щит знакомил будущих жильцов с названием проекта, его автором, главным застройщиком. Более мелким шрифтом обозначались сроки начала и конца работ, фамилия прораба, контактные телефоны.
На свой этаж поднялись по лестничному маршу —  лифт еще не работал. По всем признакам в доме заканчивали отделку внутренних помещений.
Дверь в квартиру, обозначенную в смотровом ордере, оказалась не заперта. От нажатия на ручку она тихо открылась. Находившийся внутри квартиры рабочий лет тридцати в серой робе с нашивкой «Электрик» сосредоточенно перемещался по бетонной плите между аккуратно разложенных проводов с синей и красной маркировкой. Тут же лежал план поэтажного устройства внутридомовой осветительной сети и стояло ведро с жидким раствором цемента.
Мастер вел установку силового электропровода от входной двери к сквозному отверстию на плите перекрытия в центре холла. С помощью дрели он делал мелкую штрабу на поверхности бетонной плиты, плотно укладывал в нее связку проводов, заливал цементом, выравнивал края затиркой. Трехжильный провод выходил в квартиру из гнезда стеновой панели и тянулся к сквозному отверстию плиты, где расходился на два помещения. Одна его часть тянулась на край плиты и пряталась в углубление стеновой панели, стыкующей с плитой перекрытия, другая опускалась в расположенную ниже квартиру через отверстие по центру плиты.
Будущие жильцы поздоровались и сделали шаг вперед. — Осторожно, не наступите на стяжку. Еще не застыла. Анна — так звали молодую женщину — вежливо спросила:
 — Что делаем?
 — Электрическое освещение, —  весело ответил мастер и показал рукой проекцию линии электропровода. — К ладу последние метры.
 — А что дальше?
 — А дальше сюда придут другие специалисты и продолжат инженерную заделку плиты.
 — Так мы, кроме укладки проводов, ничего не сможем посмотреть, — разочарованно произнесла женщина.
— Отчего же. Уже сейчас можете увидеть, как обустраивают перекрытие, как будет выглядеть пол в вашей квартире, почувствуете комфорт своего жилища. Пройдите по коридору вперед и направо, — посоветовал электрик.
 — И когда будет свет? — поинтересовался полковник.
 — В вашей квартире свет уже есть. Его подает провод, залегающий этажом выше. — И  электрик кивнул на лампочку, свисающую с потолка: — Лампочку видите? Вот. Ближе к вечеру диспетчер включит систему освещения для вечерней смены.
 — Тогда что вы сейчас делаете?
Электрик усмехнулся.
— Веду монтаж общей линии для освещения квартиры уровнем ниже. Электропроводка рассчитана на две квартиры. Вы —  пользователи осветительной сети, расположенной этажом выше, соседи снизу являются пользователями линии, залегающей в вашей квартире. Таков проект. — Так сложно. Получается, что мы зависим от соседа сверху, а сосед снизу зависит от нас?
 — Получается, что так.
— И, конечно же, эксцессы неизбежны…
 — А это будет зависеть от эксплуатации инженерного оборудования.
 — Объясните, пожалуйста, без загадок, —  обеспокоенно попросила Анна.
 — Да не расстраивайтесь вы так заранее. Обязательно посмотрите заделку плиты. Когда увидите, как надежно ведутся работы, как пакуют токонесущий провод, ваши опасения исчезнут.
 — И все-таки. Если повреждение электропровода случится, то где тот умелец, что будет его восстанавливать?
 — Далеко забегаете вперед, — развеселился мастер.
 — А как вы хотите? Все, что скрыто от глаз, нужно знать. Тем более нужно, если состояние сети зависит от поведения многих людей.
— Ну, в таком случае работу придется делать заново.
— И кто будет ее делать?
 — Осветительный провод —  часть общей конструкции перекрытия и объект эксплуатационников. После приемки дома в эксплуатацию они и будут отвечать за подачу энергоресурса в квартиры, в том числе и за состояние сетей. При ее повреждении вызовут специальную аварийную службу, и та полностью заменит электропроводку. Порядок и технология в СНиП.
Наступила пауза, после которой мастер беспечно заметил: — Вам эти заморочки ни к чему.
Но Анна не унималась:
— С такой-то перспективой непредвиденных обстоятельств —  и ни к чему! Знание профессионала и невежество обывателя всегда конфликтуют по жизни. Здесь конфликт заложен изначально.
Мастер промолчал.
— А граница ответственности за общий провод существует? И если да, то где она?
 — Ну, это просто. Границы определяет выход провода на лампочку, ту, что под потолком, и гнездо управления. — Мастер развернулся к входной двери. — Видите коробочку наверху у двери? Это место стыковки разных видов проводов и распределения энергии.
— Что еще за виды проводов? В чем их разница? —  забеспокоилась Анна.
— Разница в напряжении и местоположении. В распределительной коробке заканчивается общедомовой осветительный провод постоянного напряжения и начинается внутриквартирная электропроводка переменного напряжения. Стык проводов и есть место разграничения ответственности между жильцами и эксплуатационниками. К электропроводке постоянного напряжения прикасаться опасно. Это сфера деятельности специалистов с допуском к электрике.
Пока Анна осмысливала информацию, мастер подвел итог:
— Теперь вы все знаете. И схему установки скрытой осветительной электропроводки, и места разграничения ответственности. Убедились, что в вашу квартиру электрический ток уже поступает через линию, залегающую в вышерасположенной квартире, и что провода, которые я только что уложил на плите вашей квартиры, подводят электричество в квартиру этажом ниже. Никаких секретов не осталось. Пусть в вашей квартире всегда будет светло.
Будущим новоселам ничего не оставалось, как отправиться на другой конец коридора, где шла подготовка к настилу паркета.
Первое, что они увидели, как только вошли в квартиру, был лист ватмана, где крупным планом были выделены скрытые детали пола в очередности их проектной заделки. Анна насчитала в чертеже от линии электропроводки шесть изолирующих покрытий. Настил паркета был седьмым. Электрик сказал правду. Действительно, провод постоянного напряжения был надежно упрятан в строительную конструкцию.
 Заделку перекрытия вели три человека, и со стороны было видно, как профессионально они работают. На сухую стяжку, укрывающую электропроводку постоянного напряжения, укладывался слой рубероида, чтобы, по словам мастера, защитить провод от влаги в случае, не дай бог, случайного залива. Его мазали густой мастикой и сверху, укрепляя по ходу, клали прямоугольные, крупных размеров, древесно-волокнистые плиты.
Анне вдруг захотелось поближе рассмотреть все части возводимой конструкции, и она неожиданно опустилась на колени рядом с рабочим, подгоняющим паркетную доску.
— Ого! Неужели инспектировать будете? — хитро сказал тот.
— Что вы такое говорите, —  шутливо, в тон ему, ответила женщина. —  Просто интересуюсь технологией укладки деталей и содержанием начинки под паркетом, ее назначением.
 Руки мастера все время находились в движении —  почти играючи подтаскивали очередную доску и легким усилием с помощью инструмента вгоняли ее в пазы. Глаза доброжелательно щурились:
 — Вопросы есть? Валяйте…
 — Паркетная доска шершавая. Будете шлифовать?
 — Ни в коем разе. Шершавая — то, что надо для промежуточного настила. На нее положим хороший паркет
. — Тогда в чем назначение шершавой доски?
  — Охранять ваш покой, —  шутливо ответил мастер. — Шершавые пластины снижают давление от источников шума: от посторонних звуков сверху, снизу, из соседних секций дома по периметру… Детали, которые я укладываю на плиту, выполняют функцию изоляции и держат в квартире тишину. Видите узор? «Елочка»… — И  мастер почти ласково провел ладонью по узким, плотно подогнанным в два слоя грубым пластинкам паркетной доски.— «Елочка» обрывает звук. Таким же свойством обладает волокнистая плита под паркетной доской, поверхность самой доски и пористая прокладка между ними. А вместе они создают систему, обеспечивающую благоприятную среду в квартире и в доме. Строительная физика, —  добавил он, показывая тем самым сложность и значимость своей профессии. Не прерывая работу, пояснил: — Обратите внимание, жестких сцеплений нет. Только мастика и клей. Примыкание покрытий к стене заделаем отдельно и закроем плинтусом. Стопроцентная изоляция. Никакого шума. Будет комфортно. Да вы пройдите, пройдите по паркету и убедитесь сами.
Анна так и сделала. Ее поразило, что в огромном, еще пустом доме, где в каждой квартире шли отделочные работы и, казалось бы, должны господствовать резкие звуки, было тихо и ничто не указывало на их присутствие.
 — Хорошая работа! — вслух сказала Анна.
 — По-другому не работаем, —  шутливо ответил мастер. —  Тишина в доме зависит от материала, качества скрытых работ и этих рук, — крутанул он ладонями, оторвавшись на несколько секунд от заделки перекрытия.
 — Я правильно поняла, что конструкция, которую вы создаете, —  многофункциональна?
 — Ну да. Каждая деталь под паркетом имеет свое назначение и зависит от состояния рядом находящейся детали или покрытия. Повреждение одного из них изменяет функцию другого, а, следовательно, меняет и благостный фон во всем доме. Элементарная логика.
   Разговор прервался появлением прораба.
— Скажите, пожалуйста, —  обратилась к нему Анна, —  как долго служит конструкция, которую сейчас заделывают рабочие?
 — При правильной эксплуатации атмосфера в доме будет комфортной от тридцати до пятидесяти лет. Заделка добротная, детали конструкции скрыты; воздействие на них извне ограничено. Доступ под паркет разрешен только профессионалам.
 — А почему на кухне линолеум без промежуточной заделки?
 — Все просто, —  устало ответил мужчина. —  Дом эконом-класса, и затраты на его отделку минимальные. Однако санитарные требования к шумовой защите строго соблюдаются.
    В доказательство прораб приподнял край линолеума, показал на густой ворс с обратной стороны покрытия и даже постучал ботинком:
— Чувствуете, как глухо? При движении по такому покрытию норма шума не превышает допустимого уровня. На кухне мы специально не закрепляем напольное покрытие. Обживетесь немного, и, если появится желание его заменить, сделаем это за ваш счет. После приемки дома еще три месяца будем устранять замечания, принимать и выполнять пожелания новоселов. У вас будет время осмотреться детально. При необходимости обращайтесь.   
Анна с мужем вернулись в свою квартиру. Прораб последовал за ними.
   В холле женщина дотронулась рукой до шнурка, который начинался где-то внутри небольшой белой коробочки под потолком.
— Смущает меня эта коробочка.
— А-а-а… Эта… — Прораб поднял голову вверх. — Очень важная коробочка. Она закрывает вход в гнездо с разными проводами. В ней заканчивается внутридомовой электрический провод и берет начало разводка проводов для квартиры. Что касается шнурка, выходящего из гнезда управления, то с его помощью происходит включение и отключение электрического света.
  — Какая древность, — огорчилась Анна.
  — Понимаю, —  усмехнулся прораб. —  Выключатели такого типа себя изжили. Но применяем их, опять же, по причине экономии. К тому же, они упрощают монтажные работы и сокращают сроки их проведения.
 — Как-то мрачно с одной лампочкой, — заметила Анна.
 — Пустяки. Поставите в квартире лампочек столько, сколько вам будет нужно. Зато на свое усмотрение. В помощь к вашим услугам техническая служба дома. По вашему желанию она уберет распределительную коробку под штукатурку. Мы не занимаемся внутриквартирной электропроводкой с переменной фазой. Наша задача —  установка внутридомовой линии освещения; довести до ума заделку скрытых деталей перекрытия, надежно изолировать все части этой конструкции. От качества этих работ зависит качество жизни будущих новоселов.
Выговорившись, прораб доброжелательно посмотрел на женщину.
 — Если вопросов нет, извините — дела.
 — Спасибо, —  поблагодарила его Анна и уже вдогонку спросила: — Как скоро закончите отделочные работы?
 — Через две недели начинает работу приемная комиссия. Так что готовьтесь к переезду, и с новосельем вас!
Будущие жильцы попрощались с рабочими и вышли. Они еще долго находились под впечатлением от встречи со строителями. Такой дом будет жить долго — верилось им.
 — Удачная поездка. Сколько полезного мы узнали, — задумчиво проговорила Анна. Могла ли тогда она предполагать, что через десять лет реформаторы откроют шлюзы для беспредела в управлении ЖКХ? Что нувориши и гости из ближнего зарубежья будут нагло кромсать скрытые части дома и переделывать капитальные конструкции по своим понятиям? Что благоустройство дома, свидетелем которого она сегодня была, станет предметом теневого бизнеса чиновников и обернется бедой и снижением качества жизни для многих людей, проживающих в многоквартирном доме?..
 


Гости Москвы.

Татик — уроженец местечка Рачи, что прячется в предгорьях южного Кавказа, въезжал в Москву с большими планами.
 Доверчивость и терпение коренного населения позволяли мигрантам из дальних уголков зарубежья оседать в развитых регионах Федерации, теснить, обирать и отбирать с помощью чиновников и стряпчих жизненное пространство, работу и материальные блага у местных жителей.   
Ветеринарный фельдшер Татик в Рачи лечил коров, овец, коз. Тайно принимал у женщин роды и так же тайно делал аборты желающим освободиться от плода неразделенной любви. На его родине аборты были запрещены. Необходимость скрывать поступки, подвергающиеся общественному порицанию и презрению, научила его изворотливости.
Приезжий был родом из богатого и влиятельного клана, в котором такие качества, как невозмутимость и важность, прививались в семье с детства. Умение себя подать, заводить полезные связи и знакомства Татик перенял у своего дяди — большого чиновника в маленькой Рачи. Следуя советам и полагаясь на опыт уважаемого дяди, он целенаправленно работал над своим внешним видом и поведением, понимая, как магически действует на окружающих внешность.
Скот, сыроварня, водочный заводик достались ему от родителей, но в силу разных причин, в том числе и беспокойной обстановки на Кавказе, не приносили полного удовлетворения. Татик относил себя к утонченному типу людей. Снобизм мутил его разум и задевал гордыню, когда поневоле приходилось вникать в домашние дела, управлять хозяйством, заниматься грубой работой на скотном дворе, слушать поучения старейшин.
Легкие деньги по отлаженному родителями механизму тонким ручейком текли в дом до тех пор, пока на южном Кавказе не начались крупные беспорядки и разногласия между соседями.
Уроженцы южного Кавказа вспыльчивы и драчливы. Мелкие князья —  жадны, скрытны, амбициозны. Все это очень портило отношения между кланами, переходящие в междоусобицы. Немногочисленный народ Рачи, раздираемый внутренними распрями, несправедливостью и неустроенностью, все время вел войны с соседями. Грабежи, насилие, убийства, смута и следующее за этим перераспределение собственности и власти между кланами были обычным явлением. Внутренние и внешние противоречия наслаивались друг на друга, пока, наконец, и без того маленькая Рачи не распалась на две части.
Отсутствие стабильности, клановые традиции и принципы внутренне тяготили Татика. Мысль уехать из Рачи не покидала его ни днем, ни ночью, и он исподволь готовился к переезду…
Отъезд ускорил мартовский голодный бунт горцев, закончившийся военным переворотом. Бунтари, спустившееся с гор, выбрали из подвалов поместья Татика муку и зерно, освободили погреб от запаса вин и вяленого мяса, разрушили мельницу и пивоводочный заводик. Голодранцы, как звал Татик соплеменников, ютившихся в расселинах гор, вскрыли дамбу и спустили из прудов всю воду вместе с рыбой. Они потребовали крупную сумму денег и в их поиске перевернули весь дом. Хозяин поместья выкручивался как мог, уверяя, что все деньги вложены в дело. Злые соплеменники изрядно его поколотили, велели приготовить деньги и ушли, пообещав за ними вернуться.
Поменяв мокрые от испуга штаны, помятый Татик не стал ждать повторного визита. Поспешно отдав необходимые распоряжения, он оставил семью на попечение клана и с липовыми документами покинул родину через международный аэропорт «Георгиани».
Только в небе он почувствовал, что оторвался от всего, что ему так осточертело, ощутил внутреннюю свободу и спокойно задремал в откинутом кресле.
  Небесный лайнер произвел мягкую посадку и замер у причала в центральном аэропорту большого мегаполиса. Объявили проверку документов…
Авиапассажир из Рачи внутренне напрягся и поправил галстук. Булавка с открывшимся бриллиантом выгодно оттенила тонкие черты лица ее владельца и поменяла его статус. Не спеша ветеринар открыл кейс, достал приглашение на медицинский симпозиум, новый паспорт и свидетельство международной ассоциации бизнеса. Одновременно выложил на откинутый от кресла столик бизнес-проект поставки дорогостоящего лекарства таким образом, чтобы сотрудник таможенной службы не мог не заметить эмблему известной медицинской фирмы —  клешню черного рака.
 Пересечение государственной границы бизнесменами — явление обычное и исключает дополнительные вопросы. Когда работник таможни подошел к креслу Татика, тот сделал вид, что внимательно просматривает программу международного симпозиума, где, между прочим, под вторым номером значилось его выступление.
Человек в форме с шевронами внимательно просмотрел документы смуглого пассажира и внес нужные записи в таможенную ведомость.
К облегчению Татика, сканер не обнаружил подделку документов. Приглашение и паспорт были возвращены вместе с талоном «Контроль прошел».
 «Получилось! Хороший знак», — отметил про себя горец. Мнимый член международной ассоциации бизнеса с ученой степенью доктора медицинских наук убрал документы в кейс и защелкнул замки. Дорогой камень на булавке скрылся под галстуком.
В аэропорту Татик не спешил взять такси и отправиться в международный бизнес-центр, где якобы должен проходить медицинский симпозиум. Он купил путеводитель по городу и несколько свежих газет, интересуясь в основном заголовками. Затем его зоркие глаза стали приглядываться к водителям такси, отдавая предпочтение смуглым и словоохотливым. 
Наконец, решив, кто будет его первым гидом, он подошел к машине.
— В город! —  Татик назвал адрес отеля.
Человек в униформе услужливо открыл дверцу машины и подождал, пока пассажир удобно разместится на переднем сиденье.
 — Музыку? Новости?
 — Пожалуй, новости.
     «Будет повод разговориться», — подумал Татик.
После новостного блока по экономической реформе пассажир заинтересованно спросил у водителя, как отражается реформа на жизни мегаполиса.
  — А, бардак! —  насмешливо бросил водитель. —  Производство остановлено и распродается. Люди без работы и денег. Бизнес буксует из-за неповоротливости чиновников и бешеных требований отката. Повсеместная коррупция, воровство и разбой, —  сыпал он как пулемет.
   — А что же власти? Милиция… —  осторожно спросил Татик. —  Они-то обязаны принимать меры к наведению порядка.
   — А-а-а! Эти? Мздоимцы, — усмехнулся водитель. — На хрена им нужен порядок? Им чем хуже, тем лучше. Им просто очень хорошо. Все правила в одном слове: дай! Все решают только за деньги; быстро решают за большие деньги.
  Татик был удовлетворен кратким обзором жизни города. Про себя отметил, что у него вряд ли возникнут осложнения с обустройством и реализацией задуманных планов.
  Скоростная трасса от аэропорта до города, оборудованная средствами безопасности, заправками, службами технической помощи и отелями, после унылых, песчано-булыжных улиц Рачи вызывала скрытое восхищение. Огромные небоскребы из мира грез сельского фельдшера реально обозначились на горизонте, и по мере приближения к городу их становилось все больше. Купола зданий разнообразно украшены подсветкой и зеленью за искусственным стеклом. За ними угадывались казино, спортивные клубы, рестораны, отели…
 Во время остановок на светофорах гость внимательно вглядывался в архитектуру зданий. Многие из них имели бренды, сложные названия и внеземные формы далеких галактик. Страна, рвущаяся в космос и делающая успехи в этом направлении, имела право на буйную фантазию.
Такси подкатило к стоянке трехзвездочного отеля в стиле готики.
— Как зовут? — спросил Татик водителя.
 — Питер. Можно Пит. Однако имейте в виду: более уместное слово, независимо от того, к кому вы обращаетесь,— «господин».
 — Спасибо. Учту.
  — Вот, возьмите мою карточку. Будет нужно — вызывайте. Пассажир из Рачи поблагодарил водителя, рассчитался с ним и поднялся по ступенькам из серого гранита к массивной двери отеля.
Номер на его имя был забронирован, и регистрация не заняла много времени.
Уже в номере Татик сделал пару звонков, принял душ и забрался под легкое пуховое одеяло. Через несколько минут его храп извещал о глубоком сне.
Утром следующего дня гость из Рачи попросил в номер прессу и путеводитель, проявив особый интерес к медицине. По количеству частных клиник в Москве можно составить представление о спросе на медицинские услуги гинекологического направления. Выбрав несколько адресов, Татик вызвал Питера и стал поочередно их объезжать.
Он обратил внимание, что деление города на округа обозначено в путеводителе латинским буквами.
 — Называй, где мы находимся и что проезжаем, —  попросил он Пита.
 — Понял. —  И водитель выключил музыку. —  Сейчас мы в центре города… С правой стороны каскад Водолея. Так называется комплекс правительственных зданий. Слева, за нами, осталось одно из самых красивых сооружений города —  ансамбль Розы, место тусовки свободных поэтов и художников…
Отрезки на маршруте, который Татик положил перед Питом, были короткими. Незаметно решая сразу две задачи — рабочую и познавательную, Татик посетил несколько интересующих его медицинских центров. В контакт вступал уверенно. В беседах с управляющим персоналом клиник выдавал себя за ученого, ищущего достойную работу. Выказывал неподдельный интерес и сдержанное восхищение организацией дела, вникал в его тонкости, делал пометки в органайзере. К концу дня горец окончательно убедился, что выбрал верное направление и может определиться с дальнейшим планом действий.
Гинеколог —  уважаемая профессия, пользующаяся спросом на рынке услуг. К конечной продукции гинекологии повышенный интерес проявляют фармацевтические фирмы. Даже во время кризиса бизнесу в этой сфере сопутствует успех.
Татик мысленно перечислял преимущества, не придавая значения тому, что выбранный бизнес включает и общественный вред. В неустроенном обществе прекрасная половина рода человеческого озабочена не столько своим истинным предназначением — быть матерью и растить достойных граждан, — сколько проблемой выживания, достижением личной свободы, утверждением культа красоты и вечной молодости.
Новый день гость Москвы посвятил общению с соотечественниками. Офис диаспоры переселенцев с южного Кавказа находился в секторе «Q». Татик появился в офисе в условленное время и начал встречу с приветствий от родственников и сдержанной благодарности за безупречно подготовленные для него документы. И, конечно, с пожертвования, чем сразу расположил к себе главу диаспоры.
После обмена общепринятыми фразами вежливости перешли к делу. Не раскрывая свои планы в деталях, Татик озвучил просьбы, связанные с информационно-адресной поддержкой. Его интересовала полная легализация, покупка квартиры, аренда помещения под офис медицинских услуг, рабочие связи по профилю «гинекология»…
По всем вопросам он получил необходимые для старта сведения: куда ехать, к кому обратиться, сколько платить.
Пока все складывалось так, как и говорил его мудрый дядя: «были бы деньги, а все остальное купим».
Средства, которыми располагал Татик, позволяли ему свободно вступать в контакт с чиновниками и решать житейские вопросы на муниципальном уровне. Он быстро обзавелся двухкомнатной квартирой, легковой машиной своей мечты —  белой «Волгой» —  и модной одеждой, кардинально изменившей его облик. Зеркало, в которое он смотрелся по утрам, утверждало, что он —  вовсе не провинциал из какой-то там Тмутаракани… Он —  представитель успешного бизнеса и хозяин жизни. Правда, на данный момент многие его проблемы еще не решены. Но у кого из мигрантов они решаются сразу? Да, его не устраивает квартира в рабочем районе мегаполиса. Но скажите, у кого из мигрантов в период легализации есть выбор? Вот и у него пока выбора нет. А ограничений со стороны органов правопорядка оказалось намного больше, чем он предполагал. Потому и трудности, и квартира в мрачном рабочем квартале…  Все это - вынужденный и временный вариант. И скоро, судя по успешному старту, все изменится к лучшему.
Сфера деятельности, выбранная им для бизнеса, позволяла на это надеяться. Живые деньги, покладистые пациенты из орды неустроенных мигрантов, заполонивших темные улицы и окраины города, дисциплинированный рабочий персонал, краткость процедуры, полная занятость в течение дня, близость к плаценте — дорогостоящему сырью в косметологии —  и отсутствие всякого контроля — положительные стороны его дела и залог успеха.
Офис со стильной медицинской эмблемой змеи под темным стеклом расположился в секторе «W». Он занимал крыло бывшего детского садика и был скрыт от посторонних глаз высокой металлической оградой и миниатюрным парком.
Снять помещение оказалось делом несложным. Связи обеспечила диаспора. Дальше все сделали деньги. Татик не жадничал, проявляя благоразумие. Знал — в се затраты вернет с лихвой.
Снятое помещение переоборудовали под абортарий. В офисе расположились уютный холл, ежедневно обновляемая картотека, операционная с тремя креслами, набором инструментария, две палаты, где пациенты отдыхали какое-то время после операции. Кроме прочего, имелась холодильная камера для крови и биоматериалов вторичного использования, а также псевдолаборатория, служившая на самом деле местом для краткого отдыха персонала, поскольку анализы временным пациентам предлагали делать самостоятельно в муниципальной поликлинике.
 Наладить рабочие отношениями с нищими медиками было несложно. Дополнительного заработка со стороны они не чурались. Спокойствие охраняли люди из ближайшего отделения милиции.
      Встречала и занималась учетом пациентов миловидная жена Татика, которую он почти сразу вызвал к себе. Дело нехитрое —  поговорить с женщинами об их тайных проблемах, поставить в очередь, направить на анализы, принять деньги. Зато, когда в деле семья, — э то всегда надежно. 
Татик оперировал с двумя ассистентами, пожилыми угрюмыми фельдшерами, согласившимися у него работать на повышенном окладе с недельными выплатами премиальных. Возраст, опыт, специальное образование и немногословность — вот то немногое, что он требовал от коллег в своем окружении, и этого было достаточно для поддержания его профессионального авторитета и мнимых научных регалий.
О пациентах речь не шла. Это были по большей части приезжие женщины из ближнего и дальнего зарубежья, оказавшиеся в сложной жизненной коллизии и пытающиеся поскорее, без лишней волокиты и вопросов, из нее выйти. Абортарий Татика был как раз таким удобным местом для решения проблем.
Насколько кощунственно было творить смертоубийство в доме, где совсем недавно звенели детские голоса, волновало только пожилого дворника, который чудом сохранил место работы.
 Зелень приятно шелестела в ладонях приветливой супруги бизнесмена. Убийца младенцев быстро и хладнокровно чистил плоть грешниц, которых он в душе глубоко презирал, именуя глупыми козами, и по истечении нескольких часов спокойно выпроваживал на улицу.
  Ставить аборты на поток в целях бизнеса могут только мерзавцы. Сколько их появилось в разных сферах общественной жизни в Москве в мутные девяностые — никто не знал.


 
         Строительный зуд.

Рабочий день на эксплуатационном участке дирекции инженерных сетей сектора «G» начинался с обхода жилого микрорайона. Такой порядок установила управа сектора после принятия закона о переустройстве помещений, и объяснялся он последующим строительным бумом в жилых кварталах, который начинался ранней весной и заканчивался глубокой осенью.
  В этот период спальные районы Москвы оживали и походили на большой шуршащий муравейник. Из открытых окон зданий доносились звуки дрели, перестук молотков, скрежет дерева, гортанные крики чужеземцев и русский мат соседей и пострадавших жильцов. Стройные смуглые парни потрошили брюшину перекрытий, сдирали плинтуса, выворачивали щиты с затейливо уложенной паркетной пластиной, кусками выдирали изоляцию. Строительные конструкции, еще недавно добротно уложенные профессионалами, усилиями невесть откуда взявшихся строителей-разбойников превращались в груду хлама, который затем перетаскивали во двор к мусорным бакам, осыпая пылью стены, лестничные пролеты и лифты. В подъездах стоял резкий запах извести, клея, краски, под подошвами скрипел цемент…
Те, кто по утрам спешил на работу, дабы не поскользнуться на заляпанном краской кафеле и обрезках тары, осторожно смотрели под ноги, брезгливо ежились, задерживали дыхание и, открывая на улицу дверь, с облегчением заглатывали свежий воздух.
Из открытых окон летели снопы искр от сварки и периодически выбрасывали мусор. Его частицы вместе со слоем пыли и копоти отдыхали на стеклах и балконах соседей. Работа, разрушающая скрытые конструкции дома, кипела с раннего утра до позднего вечера.
Особенно трудно переносили переустройство, называемое ремонтом квартир, пенсионеры, инвалиды, семьи со школьниками и маленькими, подчас больными детьми. Люди лишились привычного ритма жизни, режима сна и полноценного отдыха.
Встревоженные антисанитарными условиями содержания общих помещений, присутствием угрюмых лиц, оккупировавших лифты и превративших их в пылесборники, отсутствием контроля со стороны должностных лиц за проведением новоселами капитальных работ в доме, граждане непрерывно звонили в диспетчерскую, руководству эксплуатационного участка, в управу, мэрию… Требовали принять меры. Какое там!
  В шесть утра хмурая пожилая татарка выходила из лифта на шестнадцатом этаже с ведром горячей воды и, оставляя серые разводы цемента на стенах и плитах десятка пролетов, создавала видимость влажной уборки.
 Ежедневно ближе к вечеру около многоэтажек пылали костры. Пламя, поднимаясь на высоту вторых этажей, жадно лизало части брошенных в огонь конструкций, которые с треском рассыпались и разлетались пеплом на десятки метров.
 Жильцы беспокойно следили за костром, дабы не допустить случайного возгорания имущества, и, борясь с задымлением, срочно стеклили балконы и лоджии.
 Раз в две недели дирекция инженерных сетей подгоняла транспорт и за счет жильцов дома — по строке «вывоз мусора» —  отправляла на свалку останки уничтоженных инженерных конструкций, числящихся на муниципальном балансе недвижимости. Сколько при этом было разрушено конструкций, каким был причиненный ущерб, никто не считал. Это было муниципальной тайной.
      Три чиновницы эксплуатационного участка сектора «G» быстро поделили между собой территорию и обозначили время обхода таким образом, чтобы в течение рабочего дня кто-то всегда был на телефоне с руководством.
 Начальник участка, Заморока Татьяна Николаевна, взяла на себя квартал, прилегающий к офису. Она — молодой руководитель без практического опыта, что не мешало ей быть высокомерной, нетерпимой, крикливой с теми, кто пытался высказать свое мнение и поставить ее на место. Срывы и грубость она объясняла не гонором, а характером работы. Суета, мужской персонал —  теплотехники, слесари, электрики, —  палец в рот не клади, так и норовят откусить. Уборщицы и дворники —  сплошь из Средней Азии. Общение с ними затруднительно. Зато грубый командный язык понятен всем с полуслова.
Маршрут молодого администратора пролегал по местам установки мусорных контейнеров и включал разговор с дворниками.
Выщербленные паркетные доски, прессованные куски деревянных плит, сморщенные изоляционные листы, пустые мешки от цемента не оставляли сомнений о характере работ в доме. Дворникам оставалось только назвать, в какой квартире меняют заделку перекрытия и кто выполняет работы. Если дворник свидетельствовал, что хозяин квартиры еще не выходил из дома, Татьяна решительно открывала ветхую дверь и заходила в подъезд. На такой случай у нее всегда было с собой несколько предписаний, обязывающих нарушителей порядка и правил ремонта имущества, не принадлежащего гражданам на правах личной собственности, явиться на комиссию в управу.
Но первое, что интересовало Татьяну, — смог ли дворник утром без свидетелей выпустить нелегальных рабочих, так называемых гастарбайтеров, из подвала, где для них была организована ночлежка. За это мероприятие она отвечала перед управой особо.
 Нелегалов подвозили автобусом за полночь. А в шесть утра дворник выпускал их и снова вешал на дверь замок. Мало кто из жильцов догадывался о существовании спальных мест и антисанитарии в подвале дома.
Осмотрев последний двор, Татьяна Николаевна пошла в направлении двухэтажного административного здания. Быстро пересекла первый этаж — мрачный и неряшливый, занимаемый техническим персоналом и диспетчерской службой. Мужчины, уже переодетые в робы, в ожидании наряда посасывали дешевые папиросы и стучали в домино за длинным обшарпанным столом.
  — Жалобы есть? — спрашивает Татьяна у диспетчера.
  — Три со светом, две по канализации, одна с заливом, — значительно перечисляет женщина-оператор. —  Стояки перекрыты. Сантехники работают.
   — А по другим вызовам?
   — Мастера направлены.
   — Что там с электросетями?
   —  Во всех трех случаях перебита осветительная электропроводка.
   —  Что записала в журнале аварий?
   —  Ничего. Жду ваших указаний.
   —  Запиши в своем журнале: «Пропало освещение».
Татьяна поворачивается к рабочим:
   — Кто выходил на объекты по жалобам с освещением?
Из-за стола поднимается дежурный электрик в синей робе.
  — Как обстановка?
  — Дрянь!
   — Ну, и…
   — Ну, вы же понимаете, —  мнется тот, буравя начальницу глазами. —  Самостоятельно я не могу ничего сказать, записать, а тем более переступить проект. Должна быть санкция главного инженера. А его нет… И без вашего указания заполнить журнал аварий я тоже не могу… Как прикажете это сделать, если журнал аварий хранится под замком в вашем кабинете. Вообще, чертовщина какая-то! Вот если будет ваше указание, то пожалуйста, —  безразличным тоном заканчивает он канитель.
  — Как обстоят дела с жалобами по первому кварталу?
  — Две закрыли, с остальными работаем. Потерпевшие упрямятся и ругаются. Но, по всей видимости, упрямство на исходе.
— А как там обстановка с премией? —  нагло вбивает клин в разговор с начальницей рабочий в робе теплотехника.
   Кости перестают стучать и мужчины, сощурившись в подобии лукавой улыбки, поедают Татьяну глазами.
 — Премия в начале следующего месяца при условии, что все жалобы будут закрыты. Разговоры окончены, — деловито завершает разговор Татьяна. — Наряды на завтра поступят после двенадцати. А сейчас текущие работы от диспетчера. Да, не курите же вы тут! — гаркает она напоследок и, забрав списки с новыми жалобами, быстро выходит из диспетчерской.
В узком коридоре второго этажа, некогда светлого и просторного, — не продохнуть. Раньше здесь на картотеке сидело всего два инспектора. Они занимались пропиской и выпиской граждан, справками в детские сады, школу, поликлинику, по месту работы. Теперь паспортный стол потеснили в левое крыло здания. Его место занял кабинет начальника эксплуатационного участка, созданный специально под растущий объем ремонтных работ среди новых собственников жилья. Справа от кабинета Татьяны Николаевны открыли комнату платного ксерокса, а остальное пространство сдали под офис юристам. Стало тесно и шумно. Темп работы катастрофически падал и вызывал ропот людей в длинной очереди.
 Оберегая себя, любимых, от излишних контактов с населением, чиновницы закрылись в уютных кабинетах на ключ, а для общения с народом периодически открывали импровизированное окно, в котором можно было увидеть только глаза посетителя, и принимали очередную просьбу. В этот момент люди, теснившиеся в узком проходе с темными неряшливыми стенами, начинали броуновское движение и, вытягивая шеи, выкрикивали вопросы, которые их беспокоили. Но фигура за стеной быстро закрывала щель.
Еще за час до начала работы администрации люди на улице занимали очередь в паспортный стол, чтобы получить документы для обмена, для субсидий, для приватизации. Иногда приходили еще раньше с надеждой обойтись одним днем для прохождения нудной процедуры.
Татьяна протиснулась через недовольную толпу к двери с табличкой «Паспортный стол» и постучала в дверь:
  — Соня, открой! — Уснула твоя Соня, — ехидно произносит мужской голос.
  — Ну, теперь болтовня растянется на час, — ропщет очередь.
  — Здесь шесть фамилий. Выбери для меня карточки, —  просит инспектора Татьяна, усаживаясь за рабочий стол.
Когда из карточек вынута нужная информация — место работы, должность, телефон собственника проблемной квартиры, —  Татьяна Николаевна выходит от коллег и, преодолевая напор толпы, оказывается рядом со своим кабинетом.
Здесь ее тоже ждут люди с жалобами: кого-то залили, у кого-то пропало освещение, кому-то мешает строительный шум, где-то подъезды утонули в грязи… С каменным лицом Заморока выслушивает очередную жалобу. Каждая — повод для выхода на жилой объект и предъявления нарушителю штрафных санкций.
Она сверяет жалобы с данными диспетчера и корректирует, куда и что записать, кого вызвать на комиссию в управу. Обычно, кроме адреса заявителя и общего слова — протечка, шум, освещение, —  она ничего не фиксирует. Нужные сведения внесет в журнал только после разговора с собственником квартиры и согласований с руководством.
Незаметно наступает перерыв на чаепитие и обмен информацией с вернувшимися из обхода коллегами. Не переставая жевать, чиновницы дружно пишут шпаргалки в дирекцию на основании показаний дворников и уборщиц. Татьяна скрепляет их, ставит дату. Складывает в отдельную папку заявления и жалобы, поступившие от граждан, и начинает составлять справку по собственникам квартир, затеявшим самовольный ремонт скрытых конструкций без надлежащего разрешений и проекта и допустившим порчу коммунальных сетей. Для этого ей очень кстати сведения из паспортного стола: адрес, где и кем работает виновник порчи инженерных систем, где живет постоянно, находится ли в отъезде и прочее.
Все данные будут использованы руководством для принятия решения в каждом конкретном случае. Справка, над которой работает технический персонал ее участка, должна быть готова до двенадцати часов текущего дня. Татьяна лично отнесет ее в управу .
 

      
     Пауки

На служебную стоянку солидного здания из серого камня, что на севере мегаполиса, одновременно подъехало шесть иномарок. Шесть грузных макинтошей в возрасте, в дорогих костюмах от Кардена, отнюдь не придающих шарма своим владельцам, обменялись рукопожатиями. Предъявив корочки и лениво кивнув охране, прошли по ковровой дорожке длинного холла на второй этаж.
 Двери приемной с названием «Жилищно-коммунальные сети» тихо поползли в сторону. Открылся вид на просторную светлую комнату с пушистым ковром, цветущими растениями, декорирующими огромное зеркало в оправе красного дерева, стильные шкафы с документами. 
   Сидевшая за компьютером у большого окна секретарша подняла трубку внутренней связи и что-то тихо проговорила. Затем, не отрываясь от компьютера, сказала:
  — Пройдите, вас ждут. На двери кабинета — табличка с именем: А. Ф. Файворг.
 Однако никто не называл начальника кабинета полным именем —  Александр Фаддеич. Среди лиц, сюда входящих, больше были распространены вопросительно-утвердительные кивки. Хозяина кабинета все знали как большого чиновника в ранге министра, а за спиной звали по-разному: старые кадры окрестили его Идеологом, молодые — Пауком.
Он знал об этом.
Прозвище Идеолог приклеилось к нему давно, во времена, которые не хотелось вспоминать. Но само прозвище ему импонировало. Считал, что оно отражает поток фонтанирующих идей, которые он незамедлительно воплощал в жизнь.
Кличка «Паук» ассоциировалась с его умением плести интриги, при помощи понятийного лексического аппарата выстраивать линию обороны с непредсказуемым исходом событий для окружающих и жестким характером взаимоотношений с коллегами.
Клички, по его внутреннему убеждению, даже способствовали его продвижению по служебной лестнице. Не будучи профессиональным строителем, Файворг тем не менее считал себя новатором строительно-технической терминологии, нагло задвигая в тень ведущих специалистов из научных институтов и составителей строительной энциклопедии. Инициативы в этой области объяснял веянием времени и вхождением страны в рыночную экономику.
Он относил себя к опытным управленцам. Ему принадлежала идея рыночного алгоритма оперативного управления инженерными сетями многоэтажек, суть которого исключала аналитическую проработку технической документации и причинно-следственной функциональной связи между частями объекта, что не требовало привлечения всесторонне образованных специалистов.
Нормативно-правовые акты не признавал и упоминал о них только в больших аудиториях.
Активно участвовал в законодательном собрании города, продвигая свои предложения и поправки в законы, регулирующие вопросы содержания, эксплуатации и ремонта инженерных сетей в многоэтажном секторе мегаполиса.
Опытных аналитиков в этой сфере деятельности среди законодателей заменяли лоббисты, и поставить преграду надуманным, технически и социально противоречивым новеллам было некому.
Должно было пройти немало лет, должны были появиться здравомыслящие люди, чтобы разобраться и установить истинный смысл законодательных инициатив в жилищной политике мегаполиса, на которую влиял этот человек.
Файворг имел удлиненное лицо в сетке мелких морщин и светло-серые глаза, находившиеся в постоянном прищуре. Они выражали неопределенную гамму чувств, и никто из окружающих не мог точно сказать, какое у него в данный момент настроение.
Другая примечательность Идеолога — большие желтые зубы. Он редко улыбался, а уж тем более —  смеялся, но если это происходило, его верхняя челюсть вылетала вперед вместе со звуками, напоминающими гогот породистого жеребца.
 Сослуживцы его боялись. Когда он был зол, мышцы его лица складывалась в мстительную улыбку. Этот признак напрягал нервные клетки рядовых клерков и наводил на них ужас, ибо последствия его гнева не заставляли себя долго ждать: неугодного работника подводили под ротацию и обрывали карьеру.
Обладатель колоритного лица и креативных поступков никогда не анализировал свое поведение. Идеолог рыночных отношений, занимающий высокий государственный пост, хорошо понимал, что мало кто во власти личных переживаний станет искать глубинную подоплеку его поступков. Скорее всего, причину срыва в поведении шефа коллеги спишут на его характер и низкую культуру. А это так далеко от истинных причин конфликта интересов, заполняющих его повседневные дела и мысли.
Кабинет Идеолога был внушительных размеров, обставлен скромно и затенен шторами. Длинный полированный стол с рядами кожаных кресел как естественное продолжение рабочего места хозяина. Над ним, как признак обожания и дань моде, нависал портрет главы государства. Высокое окно со встроенным очистителем воздуха, стеклянный шкаф с документами, большой экран телевизора на стене, карта мегаполиса и аккуратная школьная доска-книжка, на которой шеф любил обозначить тему текущего совещания, а по его окончании стереть —  все это составляло убранство большой комнаты.
Хозяин кабинета —  в белоснежной рубашке с расстегнутым воротом. Свежим видом и собранностью он выгодно отличался от появившихся функционеров.
Приветствуя коллег, он предложил сесть с левой стороны стола, что давало хороший обзор учебной доски и обозначенной на ней темы: «Порядок и сроки рассмотрения жалоб по переустройству помещений».
Наклонившись вперед и хищно сощурившись, Идеолог спросил:
   — Надеюсь, вы ознакомились с новым постановлением о рассмотрении жалоб и обращений граждан?
 Присутствующие дружно кивнули.
     — Тогда приступим к обсуждению деталей в непосредственной связи с предыдущими установками и договоренностями по переустройству помещений.
Чиновники пододвинули к себе текст новоиспеченного закона, открыли блокноты и всем своим видом показали внимание.
      — Итак, по пункту пять — « Объективное рассмотрение жалоб по существу». —  Файворг выделил интонацией последнее слово.
     — Вот здесь, —  он поднял вверх листок бумаги, исписанный от руки, —  некто Петров сообщает, что его соседом в ходе несанкционированного ремонта были повреждены коммунальные сети. Произошел залив его кухни и туалета. Испорчены стены и полы в квартире. Из всех помещений исходит неприятный запах. Пострадавший требует от управляющей компании провести ремонт его квартиры и возместить моральный вред, поскольку дважды за несколько дней до аварии обращался в секторальную дирекцию инженерных сетей с требованием остановить работы и взять под контроль их проведение. За три прошедших месяца ничего не сделано для закрытия жалобы.
 Шеф тяжелым взглядом буравил лица чиновников.
     — Нужно ли объяснять вам, что вина работников дирекции очевидна?! Санитарно-техническое оборудование в данном случае имеет открытый доступ. Надвигающуюся катастрофу нельзя было не заметить. Это факт бездействия со стороны управляющей компании, и за него придется отвечать. Хворов! — грубо обратился шеф к рыхлому мужчине с мокрыми губами. —  Это ваш район и ваша недоработка с кадрами. Или вам не нравится ваша работа?
     — Понял. Все исправим. Все будет в лучшем виде, —  растерянно лепетал Геворг Ионович, глава управы сектора «G», вытирая платком испарину на лбу.
 Чеканя слова, руководитель заключил: — Через неделю доложить, как идет устранение повреждений и ремонт в квартире Петрова.
Затем повернулся к доске:
    — Пункт пятый. «Повреждение общего имущества». Общие объекты коммунального назначения делите по двум признакам: открытая и скрытая инженерная сеть.
 На доске появилась запись «открытая» и сокращенное название сетей: ГВД —  горячее водоснабжение, ХВД —  холодное водоснабжение; канализация, сантехника.
 Файворг повернулся к присутствующим и строго сказал:
      — При повреждениях в открытой сети меры принимаются немедленно!
  Сделав паузу, он перешел к следующей строке и напротив слов «закрытая сеть» крупно написал: «электрика».
      — По скрытой внутридомовой электрической сети действуете по ранее оговоренному плану. Дополнительные инструкции в стадии разработки. Их получите на следующей встрече. Идем дальше… Акты повреждений.   
Инструктор обвел взглядом напряженные лица.
     — В случае аварии в инженерной сети и порчи капитальных конструкций составляются два акта в произвольной форме. В акте по квартире виновника событий детально указывать все нарушения и материальный ущерб согласно инструкции 1/01. Его подпись не обязательна. Просто укажите: «От подписи отказался». В зависимости от обстоятельств и договоренности этот акт может оказаться ненужным.
   Последовала гнетущая пауза, в течение которой каждому предлагалось самому додумывать — почему акт будет не нужен.
   — В акте для потерпевших исключить слова: авария, порча, несанкционированный, капитальный, самострой, а также любую детализацию работ и элементов поврежденных конструкций. Думаю, вы понимаете, почему упоминание о них излишне? Не следует забивать людям голову сложной и для большинства непонятной терминологией. Достаточно указать: самовольный ремонт пола. Коротко и ясно. Обстоятельства ремонта пропускаете. Ситуация подается кратко, общими словами. Указываются только видимые последствия. Для закрытых систем из акта исключается все, что влияет на оценку ущерба. Конкретные даты и суммы —  не указываются. Акт по квартире потерпевшего подписывает он сам, общественность и виновник порчи общего имущества. При таком кворуме событие перетекает в гражданские отношения и печать дирекции не требуется.
  Третье. Работа с потерпевшими. Главное в этом вопросе —  доброжелательность. Убеждайте людей, что меры принимаются. Предлагайте самый простой и быстрый способ решения проблемы. Подбирайте убедительные аргументы. Ссылайтесь на технические препятствия. Без имен и фамилий. Копию акта по несанкционированному ремонту квартиры виновника порчи дома потерпевшим не выдаете. Если очень хотят получить, пусть требуют через суд.
Четвертое. Время. Держите ситуацию под контролем не менее года.
Файворг подошел к столу и опустился в кресло.
  — Теперь об ответственности, которую вам придется определять и нести в каждом конкретном случае самостоятельно. При повреждении комплексных конструкций делайте акцент только на видимые признаки последствий. Это позволит активно пользоваться частью 13 закона 999. Подавайте каждое нарушение нормативных требований как отдельный конфликт между жильцами. В дальнейшем подключайте суд на предмет гражданского спора. Жалоб в мой адрес по скрытым инженерным системам раньше, чем через год от начала событий, быть не должно. Не сумели протянуть время, принимайте как собственный просчет. Все понятно?
 Последние два слова Файворг произнес с нажимом, после чего сделал паузу, в течение которой проникающим взглядом прощупывал настроение каждого.
 Еще как непонятно. Об этом говорили напряженные лица слушателей. Мало кто из них мог сразу сообразить, что за схему придумал Идеолог и как они будут ее выполнять, но спросить, уточнить или возразить так никто и не решился. От этого страшного человека зависело их положение и материальное благополучие. Хитрость и изворотливость подсказывали присутствующим, что ясность придет в более спокойной обстановке. Возможно, ее внесут юристы, которых тоже вызвали на проработку нового закона. Поэтому все дружно кивали Идеологу в знак согласия.
    — И наконец, последнее. После закрытия жалоб включайте обе квартиры в титульный список по текущему капитальному ремонту и официально направляйте по инстанциям. К следующей встрече прошу руководителя сектора «R» подготовить технические основания на продление сроков ликвидации аварий в скрытой системе жизнеобеспечения на перекрытии. Уясните в первую очередь для себя, что три дня, установленные законом на ликвидацию аварий, —  срок невыполнимый. Конструкция сложная, многофункциональная, работа объемная. Пусть ваши специалисты думают, как развить и усилить аргументацию в этом направлении. На сегодня все. 
  Файворг пожал руки единомышленникам, и те молча покинули его кабинет. 



      Всегда рады.

Наладив кровожадный бизнес, гость из Рачи занялся приобретением второй квартиры. Родная диаспора вывела его на нужные связи с чиновниками самого зеленого в городе сектора «G». Татик позвонил в управу этого сектора и записался на прием. На вопрос секретаря о цели визита кратко пояснил: «Аренда помещения».
 В назначенный день смуглый бизнесмен в дорогом костюме европейского покроя вошел в кабинет главы управы —  Геворга Ионовича Хворова. На лице хозяина кабинета висела дежурная радушная улыбка. Встреча с гостями Москвы была не обязывающей, но приятной и сулила легкие деньги. Он встал навстречу гостю и протянул потную ладонь.
   — Татик, доктор наук, предприниматель, — представился тот.
    — Как же, как же… Наслышан. Да, да —  наслышан. Рад видеть, — принижая голос, лил воду хозяин кабинета. — Звонили. Да, звонили. Просили оказать содействие.
 После того как гость удобно устроился в кресле, разговор возобновился. —   Чем могу? — расслабленно, чувствуя тепло из кармана смуглого гостя, задал вопрос рыхлый Ионыч — так за глаза называли главу управы.
   — Ищу приличную квартиру в вашем районе. Поближе к месту работы и метро. Желательно юридическое сопровождение при оформлении и, конечно, место для парковки автомобиля.
   — Так…  Так…  Так…  Поможем. Конечно, поможем, —  отзывался улыбчивый чиновник.
       — Надеюсь. Вот мои координаты. —  Татик спокойно вместе с визиткой положил на стол плотный конверт, который быстро скрылся в выдвижном ящике стола. —  Жду от вас известий. —  И гость, исполненный важности, вышел из кабинета.
Известие от Хворова пришло быстро. Буквально на следующей неделе мигранту сообщили несколько адресов, по которым  он может посмотреть пустующие квартиры в любое время и сделать выбор.
В ближайшие выходные Татик с женой на белой «Волге» объехал все адреса и остановился на квартире в доме, примыкающем к большому зеленому массиву. Трехкомнатная квартира на шестом этаже с балконом и лоджией, с окнами в парк и на зеленую лужайку во дворе, с двумя лифтами и мусоропроводом, его устраивала. Метрах в пятидесяти от дома между рябинами стоял предназначенный ему металлический гараж.
Горец сообщил Хворову о своем выборе и попросил начать оформление. На другом конце провода его заверили, что указания последуют и беспокоиться не стоит
Квартиру, выбранную горцем, быстро освободили от ненужных вещей, оставшихся от прежних жильцов, и приступили к юридическому оформлению на нового собственника. Татик не вмешивался. Покровитель обязан отработать зелень. Для своего спокойствия на период въездного ремонта поселил в квартиру трех соплеменников и изредка ближе к ночи наведывался к ним.
Большинство жильцов в доме, где купил квартиру мигрант из Рачи, были военнослужащими. Одни еще служили, другие готовились к демобилизации, третьи —  уже числились военными пенсионерами. Значительная часть жизни этих людей прошла в гарнизонах. Неустроенный быт наложил свою печать на взаимоотношения. Люди были открыты и дружелюбны. Возвращаясь с работы, не спешили подняться в квартиру, а задерживались у подъезда, чтобы перекинуться словом и поделиться новостями. Разговоры часто заканчивалось приглашением зайти в гости.
Со временем атмосфера в доме стала меняться. Среди жильцов шло непрерывное движение: кто-то решил разъехаться с детьми, кто-то уходил из жизни и квартиры переходили в другие руки, а иные жильцы обзаводились своими коттеджами. Некогда спокойная и доброжелательная атмосфера общения жителей большого дома стремительно погружалась в серые тени безразличия.
С притоком в Москву мигрантов у подъездов все чаще стали встречаться люди со смуглыми лицами. Они сбивались в группы, загораживая проход по тротуару, в прищуре цепко обследовали окна зданий, незаметно оглядывали прохожих и, казалось, стали бессменными стражами входных дверей в дом. Ближе к ночи их фигуры мелькали на подходах к подвалам, где они проводили ночи на старых тюфяках, извлеченных из мусорных контейнеров. Через какое-то время молчаливые гости заменили постоянных уборщиц, стали мыть подъезды, мести и чистить тротуары.
 Первые переселенцы вели себя настороженно и замкнуто. Селились и жили общинами. Укрепляли окна, входные двери и коридоры железными решетками. Делали это в темное время суток. Мимо жильцов дома старались прошмыгнуть незаметно, с опущенной головой, не здороваясь, а когда инициатива приветствия исходила от жильцов, бурчали что-то себе под нос. Общались исключительно между собой, избирательно —  с работниками жилищно-эксплуатационных служб и представителями правоохранительных органов.
 Не без ведома муниципальной власти чужаки перекрыли парадные выходы из дома, используя теплые углы для проживания. В темных коридорах развешивали на просушку свою одежду, а вскоре и полностью оккупировали первые этажи. К стенам технических зданий прилепили палатки с овощами и фруктами, открыли стихийные рынки в местах постоянного перемещения людей.
Шаг за шагом, тихо, но упорно, мирным путем мигранты отвоевывали себе нишу в большом мегаполисе.
С каждым годом мигрантов становилось все больше, и прибывали они уже не только и не столько в качестве подсобных рабочих. Они заняли рабочие должности специалистов на транспорте, в дорожном хозяйстве, в сфере жилищно-коммунального хозяйства, торговли, питания. В первом и втором эшелоне этих организаций, а кое-где и выше, они потеснили коренных жителей Москвы и возглавили управление муниципальных образований.
 Чужая речь стала обыденной на общем фоне городского шума и свидетельствовала, что жизнь приезжих с ближнего Кавказа, из Средней Азии и других уголков планеты быстро налаживается. И только глухой мог не слышать, а слепой —  не видеть, что для коренных жителей Москва становится чужим городом.
  В квартире № 28 один за другим, с интервалом в месяц, из жизни ушла пожилая пара. Их дочь давно жила отдельно, и через полгода она выставила квартиру родителей на продажу. О том, что у квартиры появился новый хозяин, жильцы узнали поздним осенним вечером, когда в подъезде завыла дрель и затрещали деревянные покрытия. Это фомкой рвали заделку перекрытия, вытаскивая на свалку скрытые детали пола из квартиры новосела.
Работы начинались около девяти вечера, когда большинство жильцов уже отдыхали или готовились ко сну.
Тишина покинула дом. Нормальный ритм жизни людей был нарушен.
Бессменная старшая по подъезду —  Вера Петровна, твердо державшая курс на соблюдение общественного порядка, —  измучившись за два дня с укладкой в постель крохотной внучки, не выдержала и поднялась в квартиру № 28, где шли работы.
 Из темного простенка на нее молча, черным испепеляющим взглядом смотрел смуглый мужчина.
   — Это что за шум после девяти часов вечера? —  строго спросила Вера Петровна. — У  нас это не принято. Люди пришли с работы, хотят отдыхать, а дети спать.
   — Иди-ка ты, откуда пришла! —  огрызнулся рослый детина в спецовке, выключив на минуту дрель. — Н е крутись под ногами!
     Увидев, что женщина сделала вдох для возражения, рабочий положил дрель на бетон, подошел к Вере Петровне и стал грубо выталкивать ее из помещения.
Темноволосый мужчина у окна спокойно наблюдал за этой сценой, не делая никакой попытки вмешаться. Это и был новый собственник квартиры — переселенец из южной Рачи. Это по его распоряжению из квартиры вынесли все инженерно-техническое оборудование, разрушив общую для всего дома систему жизнеобеспечения, зачистили до бетона и превратили некогда благоустроенное перекрытие в источник звуковой вакханалии.
Грубая фантазия и дикий менталитет гостя из Рачи не встраивались в привычные нормы поведения людей, которые давно жили в доме. Да он и не стремился к этому. Не нужно ему это было. Он строил родовое гнездо, ничуть не смущаясь тем, что место, куда бесцеремонно ступила его нога, было заботливо ухожено другими людьми. Преуспевающий гинеколог, придерживающийся принципа «все, кто вокруг, —  стадо глупых коз», не соизволил снизойти до общения со старшей по подъезду.
Возмущенная Вера Петровна набрала номер дежурного милиции, кратко пояснила ситуацию, попросила помощи в наведении общественного порядка. В ожидании представителей правопорядка собрала людей для подтверждения конфликта интересов Татика с жильцами дома.
Вскоре у подъезда остановился зеленый УАЗ, из которого вышли два грозных офицера с автоматами наперевес.
     — Здравствуйте! Я —  старшая по подъезду, —  представилась Вера Петровна. — Э то я вас вызвала. Время позднее, а у нас весь дом стоит на ушах, —  объясняла она, двигаясь между мужчинами, которые всем своим видом давали понять, что им объяснений не требуется.
     — Слышите, какие сильные и резкие звуки! Вибрируют даже стены,   приложив ладонь к панели, рассказывала Вера Петровна. —  Еще бы. Квартира, в которой идет ремонт, совсем пустая, только бетон. От воя дрели и стука молотков ломит зубы и закладывает уши… Голые стены не спасают жильцов от шума. И все это — на ночь глядя.
Стражи порядка продолжали идти к лифту, демонстрируя полную отрешенность от событий, которые, как думали собравшиеся у подъезда люди, они прибыли урегулировать.
 — А грязи-то развели, — не унималась Вера Петровна. — Строительный мусор не убирают. Хозяин в квартире бывает набегами, ближе к полуночи. С кого спрашивать?
  Наряд милиции поднялся на шестой этаж, где шли работы, и скрылся за дверью. Жильцы сгрудились на лестничной площадке, внимая благостной тишине.
Минут через десять представители правоохранительных органов вышли обратно и нажали кнопку лифта. Женщины протиснулись в лифт вместе с ними, пытаясь разговорить блюстителей порядка, но те только тяжело сопели и отводили глаза в сторону.
     — Какие действия вы предприняли? —  задала вопрос Вера Петровна.
      — Все в порядке, — ответил старший по званию в чине капитана, но его бегающие глаза заставляли женщину усомниться в этом.
      — Поймите, я что-то должна сказать людям о принятых вами мерах. Меня интересует: будет ли новый жилец соблюдать правила общежития, режим работ и санитарные требования, —  давила своими правами старшей по дому Вера Петровна.
 Представители правопорядка продолжали держать дистанцию с жильцами и показывали полное безразличие к проблеме собравшихся людей.
Когда УАЗ отъехал от дома, а женщины еще стояли у подъезда, звуки дрели вновь заполнили дом.
     — Так вот, девоньки, обстоят дела, —  грустно выдохнула Вера Петровна. — Вся наша инициатива призвать мигранта к порядку вылилась в пособничество доблестным правоохранителям получить на лапу. Кому может понравиться такой оборот дела, —  продолжила она.
     —  Приезжие игнорируют наш уклад жизни, наши права, наши законы. Неформальными отношениями с представителями власти они показывают нам большую фигу и провоцируют конфликт.
Люди растерянно слушали речь старшей по подъезду.
Вера Петровна была не просто расстроена. Она была глубоко унижена новым жильцом, который купил себе не только квартиру, но и право навязывать коллективу свой порядок в большом доме.
 Милиция не вступилась за поддержание общественного порядка в доме и позволила Татику творить самоуправство.
  Лицо Веры Петровны покрыли красные пятна. 
 

      Ночные бдения.

Управа сектора «G» занимала первый этаж многоквартирного дома на Зеркальном проспекте.
  В кабинетах запарка. Чиновники завалены жалобами о порче коммунальных сетей вследствие бесконтрольного переустройства капитальных конструкций и перебоях в подаче коммунального ресурса.
  На входе в управу охранник осип от бесконечного повторения:
   — Сегодня неприемный день. Приходите в понедельник. Допуск в помещение только по предварительной записи. Не могу впустить.
   —  Как это не можете?! У нас срочное дело к руководителю управы.
По внутренней связи охранник взывает к помощи сотрудников общего отдела:
    — Выходите для объяснений. Люди требуют допуска в управу. Хотят видеть Хворова.
    — Господа, —  вступает в разговор внезапно возникшая упитанная дама. —  Соблюдайте установленный порядок. Запишитесь на прием к Геворгу Ионычу и приходите. Вот, ознакомьтесь с графиком его приема.
 — Господа не стоят в очереди.
 — К черту график! — грубо реагируют люди.
 — Кабы был порядок, мы бы здесь не стояли.
 — Вы меня слышите?! —  отбивается чиновница. —  Звоните и записывайтесь на прием.
  — Аварии в доме не возникают по графику, —  подает голос выделяющийся своим ростом жилистый дед. —  Доложите руководству, что мы требуем приема по вопросу устранения аварий в коммунальной сети.
  — Руководства сейчас нет на месте, —  беспомощно отвечает чиновница.
Но люди не уходят. Они терпеливо ждут первое лицо управы. И когда к подъезду подъезжает черный «мерседес» с маленьким трехцветным флажком на крыле, а из него выползает грузный человек, — устремляются к нему. 
Недовольство собравшихся людей достигает слуха чиновника и отражается на его лице пониманием, заботой, сопереживанием.
     — Разберемся… Обяжем… Примем меры, —  бросает на ходу дежурные фразы глава управы, Хворов Геворг Ионович, перенаправляя злую энергию людей к подоспевшим на помощь чиновникам из отдела ЖКХ. —  Запишите проблемы граждан, адреса.
    — Опять запишите! Сколько раз можно записывать одно и то же! —  взрываются люди. —  Когда, наконец, займетесь устранением повреждений, которые вам давно известны?
Геворг Ионович пропускает ответ. У него свой резон и своя цель —  отсрочить события, передвинуть дату обращения, выиграть время, создать видимость принятия мер, успокоить людей.
Технология отработана. Ее «изюминка» —  изменение правовой основы поступающих жалоб. Под каждый случай повреждения строительных конструкций и коммунальных сетей, с которыми приходят люди, управа — в место требования к обслуживающей компании действовать оперативно в нормативно-правовом регламенте аварийного случая с вызовом городской аварийной службы —  подводит ненадлежащий закон о рассмотрении обращений граждан, в котором есть лазейка для волокиты.
При определенной манипуляции обстоятельствами, на которую так горазды управляющие компании, время на принятие мер по жалобам граждан можно тянуть как резину и довести потерпевшую сторону до отказа решать проблему законным путем.
 В управе хорошо разбираются в психологии людей. Это только вначале потерпевшие от самоуправства нуворишей и гостей Москвы, от бездействия управленцев в защите коммунальных сетей многоквартирного дома сопротивляются нарушению своих жилищных прав. А когда их начинают месяцами мытарить, когда  они не находят поддержки, обращаясь в более высокие инстанции, пыл улетучивается и им ничего иного не остается, как согласиться на частичный и небезопасный вариант разрешения коммунальной проблемы, за которым скрывается факт порчи конструкций и следует материальный ущерб для жильцов всего дома.
Разобщенные и технически не осведомленные люди часто этого не знают.
Тянуть время стало правилом движения жалоб для всей вертикали исполнительной власти. Время работает против заявителя жалобы, делает его покладистым и сговорчивым.
Пообещав людям заняться их жалобами, Хворов проследовал в кабинет.
Резкий звонок по внутренней связи оторвал главного инженера управы Александра Саблина от работы.
    — Зайдите, — известил красный аппарат связи с главой управы.
    — Тут такое дело, — доверительным тоном начал Геворг Ионович, когда вошел Саблин. —  Получил я нахлобучку за сроки рассмотрения жалоб по авариям в сетях. Да ты и сам знаешь, что творится в многоэтажках, —  с досадой махнул он рукой. —  Все благоустраиваются. И все самостоятельно, без разбора: есть право, нет права. Разве за каждым уследишь, в каждую квартиру заглянешь, —  блудил словами Хворов. —  Вот я и решил, что нам надо хорошо подумать, как выходить из положения, когда не получается со сроками устранения аварий в коммунальной сети по техническому регламенту. В первую очередь это касается электроснабжения. Надо поискать весомые доводы, объяснения и тому подобное… Ну, впрочем, я бы так сказал: надо найти убедительные аргументы для устранения возникающих повреждений в скрытой сети дома силами наших дежурных электриков, не прибегая к помощи аварийной службы города.
   — Но быстро и качественно это можно делать только при помощи специальной аварийной службы, и никак иначе, — быстро отреагировал Саблин.
Геворг Ионович поморщился и прошелся по своему кабинету.
 — Молод ты еще и не умеешь считать деньги. А деньги для нас главное. Мы должны их экономить. А между тем аппетиты смежников по жилищно-коммунальному комплексу не позволяют нам это делать. Создают массу препятствий, требуют дополнительных затрат, влияют на оценку нашей работы.
  Изобразив на лице искреннюю озабоченность, Геворг Ионович мягко, по-отечески продолжил:
 — Да и людям не следует мотать нервы зря. Каждый случай вмешательства собственника квартиры в общие инженерные сети — сугубо внутреннее дело наших технических служб. У нас есть кадровый ресурс самим устранять последствия от вмешательства кого бы то ни было в скрытые конструкции дома. Мы самостоятельно можем обеспечить подачу электрической энергии в квартиры, не прибегая к помощи аварийных служб города, — твердо заключил начальник.
Видя, что Саблин напряжен и готов к возражениям, Геворг Ионович сел на своего любимого конька — заботу о благе жителей района.
—   Ведь что важно людям в первую очередь? — И  Хворов уставился отеческим взглядом на молодого специалиста. — Д ля них важно, чтобы нарушение их жилищного права было устранено как можно скорее и жизнь вошла в нормальное русло.
Шеф с глубокомысленным видом осторожно вышагивал по кабинету, а в это время его глаза искали опору где-то в стороне от серьезного взгляда собеседника. Вот их взгляды встретились, но только на миг, и снова глаза начальника спрятались за кистью руки с поднятым вверх указательным пальцем, которым он энергично двигал.
  — Это твое задание. Оно касается только порчи скрытой внутридомовой осветительной сети. Остальные вопросы я поручил Марку Анатольевичу. Времени у тебя не много: три-четыре дня. Иди, работай, — вяло махнул рукой Геворг Ионович.
Александр Егорович Саблин, он же Саня, он же Алекс, молодой инженер, работал в управе второй год. В задаче, которую поставил ему начальник, он чувствовал какой-то подвох. Но в чем он заключается — ясности не было.
Сане явно не хватало административного опыта, чтобы понять скрытый смысл задания шефа: накормить волка овцами, оставив их живыми. Это сложная дилемма. Ее разрешению в университетах не учат.
Саня подобрал техническую документацию и сложил ее в портфель.
Придя домой, отказался от ужина и сразу уткнулся в чертежи. Внимательно изучил типовую схему поэтажной разводки электрического провода, подводящего энергоресурсы к квартирам граждан, и задумался. Его продолжал беспокоить скрытый смысл задания Ионыча.
Саня человек творческий. Во время учебы его идеи имели выход, даже несмотря на то что в последние годы все научные разработки на кафедре были свернуты из-за отсутствия финансирования. Но какое может быть творчество в управлении общим имуществом многоквартирного дома, где каждый шаг диктует нормативно-правовой акт?
Здесь, в управе, по мнению молодого человека, при проведении ремонтных работ, затрагивающих общее имущество дома, должен господствовать только Его Величество Закон, который проявляется, в том числе, в неукоснительном исполнении проекта застройки.
 Саня сжал голову ладонями и уставился взглядом на лист ватмана с жирными линиями токонесущих проводов на условной плите перекрытия…
 Поручение Ионыча было с подтекстом — и  это уже не оставляло сомнений, —  в котором следует как можно основательней разобраться. Это тем более важно, что внятно объяснить постановку цели своего поручения начальник не смог.
 Работа не спорилась. Мысли все время уплывали в сторону его сокурсников, нашедших доброжелательный прием в научных
лабораториях европейских университетов. Сам он уехать не мог. Саня был поздний ребенок и жалел престарелых родителей.
Шел первый час ночи. Родители давно спали, а он продолжал сидеть в глубокой задумчивости.
 Недовольный собой, принес из кухни чашечку кофе и поставил рядом. Подумал. Походил по комнате. Сделал несколько приседаний. Снова сел за стол и снова задумался.
 Затем, повинуясь смутному импульсу, круговым движением руки освободил рабочее пространство на столе и взял чистый лист бумаги. Кисть машинально стала витиевато выводить технические термины, а мозг —  дублировать их понятийный смысл.
На бумаге проявился квадрат с надписью перекрытие и графическое изображение его скрытых деталей: стяжка, гидроизоляция, звукоизоляция…
 Саня автоматически укладывал вверх от бетонной плиты с залегающим на ее поверхности электрическим кабелем строительные детали в последовательности СНиП.
Эскиз отчетливо отразил основную часть перекрытия: плиту и ее инженерно-техническую заделку. Функции их частей заиграли цветными бликами.
  Через отверстие плиты Саня дважды по проекции электрического кабеля, как по лиане, спустился этажом ниже. Первый спуск вывел его на потолок квартиры нижнего уровня, где НИ-ЧЕ-ГО кроме штукатурки.
   Вторая попытка оказалась удачнее и вывела Саню на гнездо управления электрическим током, от которого начинали разбег электрические провода вторичного порядка.
   В сознание вдруг ворвались обрывки фраз: головная боль, головная боль… физические свойства… лицензирование… «Посмотри СНиП», — п одсказывал мозг, одновременно превращая мысли в образы.
        — Уф! —  выдохнул полуночник и потер руки. Кажется, ему удалось ухватить важные части размытой темы Ионыча.
 Построить причинно-следственные связи между ними будет гораздо проще.
        — Итак, —  подвел черту Саня, —  из главного имеем: проект, внутридомовой провод постоянного напряжения, место его установки, правила и нормы строительные, требования эксплуатационные, формы собственности, общие доли собственности, места их разграничения, межведомственный административный контроль, управление с правовыми ограничениями. Вот это букет! Безусловно, человеку без строительной закваски и опыта с ним быстро не разобраться. Вероятно, Ионыч задумал перевести нормативные ограничения по эксплуатации и ремонту общего имущества дома на иной уровень ответственности. Отложим это пока в уме как предположение.
Саня сделал перерыв, выпил кофе и двинулся дальше:
—    Из второстепенных деталей следует принять во внимание: внутриквартирную электропроводку переменного напряжения, место ее установки —  стены; форму ее собственности —  личная. ВСЕ! Ограничений по установкам второстепенных деталей у жильцов нет.
  — А вот и ловушка! — Саня и не заметил, как стал разговаривать вслух. — В  обоих случаях единая терминология при разном характере функций и в техническом, и в нормативно-правовом характере отношений. Да это —  уникальная  возможность замены провода одного назначения проводом другого назначения, а следовательно, и замены одной формы собственности на другую, что в конечном счете позволяет перейти на иной уровень ответственности. Да так, что комар носа не подточит!
      — Уф-ф! Уф-ф! — Упертый юноша снова несколько раз медленно выпустил воздух из легких. —  Сколько же здесь может быть вариантов лексического подбора для надуманных оснований! И… и — шельмовства! Вот вам и головная боль, —  дошло до Сани.
      — Впору составить матрицу: электропроводка, вторичная ее разводка, выключатели, — перечислял он вслух. — И  все термины — смысловые синонимы электрооборудования. Следовательно, на них можно играть как на скрипке. Или на нервах, используя их как инструмент для введения людей в заблуждение…
    — А кстати… —  Саня вышел из-за стола и открыл дверцу книжного шкафа. На средней его полке лежал предмет его юношеских увлечений — с крипка, подаренная дедом.
Трудоголик Саня забыл, что за окном ночь. Открыл футляр, вынул инструмент и застыл в таком положении. Но мысли упорно продолжали плутать по строительно-техническим лабиринтам, где жила жар-птица, которую он только что сумел ухватить за хвост.
Саня положил скрипку на место и склонился над чертежом. С азартом воспроизводил вторичные электрические цепи на разном уровне помещений, устанавливал рабочие связи между главными и второстепенными деталями, отмечал места разграничений форм собственности и одновременно вносил в компьютер информацию по управлению.
В части внутриквартирной электропроводки и ее деталей, установленных по стенам помещений, проект не ограничивал его фантазию. Технические требования безопасности были учтены в изделиях заводского производства.   
Молодой человек сосредоточился на заделке перекрытия и открыл строительный справочник…
Его интересовал панельный ряд со сквозными пустотами. Такие панели строители клали в пятиэтажках. Их каналы при изготовлении заполнялись электрическими проводами, которые при необходимости аварийная служба могла легко заменить с помощью специальных приспособлений.
Отказываясь от услуг аварийной службы, Ионыч тем самым уводил управление многоквартирным домом от проекта и административных отношений в гражданско-рыночные дебри.
Эта новая догадка посетила Саню, и он внес ее в список выводов.
 —  Применение панелей с пустотами —  вчерашний день технического прогресса, —  отметил полуночник. —  Тем не менее жилищный фонд наполнен домами с применением таких панелей. Это обстоятельство не нужно забывать… Личные договоренности с жильцами и между ними по ремонту поврежденного электрооборудования в многоквартирном доме не вписываются в уставные отношения унитарных предприятий по оперативному обслуживанию и противоречат закону, — подвел еще один итог ночных посиделок Саня.
Просмотрев серийный ряд пустотных панелей, переключился на монолитные изделия. Уделил внимание панелям с проводами, замоноличенными в заводских условиях и используемыми при строительстве специальных объектов. Отметил СНиП, по которому при необходимости меняется электропроводка в составе таких конструкций.
При строительстве жилых зданий панели с замоноличенной электропроводкой не применяются. Это требование обязательно для всех застройщиков жилых зданий в целях обеспечения безопасности жизни будущих жильцов. Однако из практики индивидуальных проектов по переустройству ему были известны случаи, когда для выравнивания полов собственнику квартиры предлагалось рукотворное замоноличивание токонесущего провода. Для этого мелкую штрабу для укладки электропровода на плите перекрытия заливали жидким цементом толщиной от 2 до 5 сантиметров. Саня знал, что этот способ неприемлем для многоэтажек при выборочном текущем ремонте поврежденного токонесущего провода, так как могут быть нарушены права других жильцов в отсроченном будущем.
     — Только вот кто думает об отсроченных последствиях? Кстати, для кого выборочное переустройство жилищ, основанное на минимальной детализации ограничений, подвели под закон? Это задевало Саню как специалиста.
  — Теперь разработчики индивидуальных проектов, изменяя по частям основной действующий проект застройки, могут не обращать внимания на будущие, предсказуемые риски. В таких случаях закон не защищает права третьих лиц. Более того, он их нарушает. Это неправильно. Однако вряд ли простые граждане догадываются об этом.
 А что же законодатели? Возможно, в силу технической некомпетентности они тоже не догадываются о будущих коллизиях?
— Надо обязательно на эту тему поговорить с Марком. Довольный результатами, Саня закончил работать под утро. В его портфеле было не менее десятка простых предложений, позволяющих значительно сократить объем административных усилий по защите от разрушений капитальных конструкций и инженерных сетей внутри дома.
    


Короткое замыкание.

Рабочий день у строителей-мигрантов начинается рано. Ополоснув водой смуглые лица, соплеменники Татика спустились на лифте во двор, куда подъехала грузовая машина с брусом, фанерой, крепежом, и стали заносить материалы в квартиру, зачищенную до бетона.
После разгрузки разбрелись по комнатам вымерять брус. Ножовкой пилили его на части и клали друг от друга по длине фанерного листа.
Закончив подготовительную часть с лагами, они приступили к обрешетке плиты.
О необходимости сверять работы с техническим планом установки внутридомовой электросети мигранты не имели ни малейшего представления. Лицензий на осуществление строительной деятельности у них не было. Руководством служили понятия, привитые умельцами Рачи.
Брус крепили саморезами, предварительно делая в плите отверстия с помощью дрели.
Врезаясь в бетон, сверло резко меняло характер звуков —  от высоких нот до тяжелого урчания.
Скрипела, шла трещинами и разлеталась пылью цементная стяжка, защищающая скрытую сеть проводов электрического освещения. Заключительные удары по саморезам наносили молотком.
 Неожиданно из-под сверла взметнулся сноп искр и раздался громкий хлопок снизу. Это в коридоре нижерасположенного этажа сработало защитное устройство и вылетели пробки.
Гастарбайтеры  встревоженно замерли в ожидании, но через минуту, как ни в чем не бывало, продолжили обрешетку плиты. Еще через минуту в квартиру Татика влетела встревоженная женщина:
    — Ну-ка, парни, — стараясь перекричать шум от дрели, обратилась она к мигрантам, —  остановите работы! Вы перебили
электрический кабель! В моей квартире отключились все электроприборы…
Женщина подошла к рабочему с дрелью, оттеснила его в сторону и осмотрела место повреждения кабеля. Цементная стяжка, ранее надежно укрывающая электропровод, рассыпалась на мелкие фракции. На проводе лежала копоть. В воздухе стоял запах жженой резины —  признак сгоревшей обмотки электрического провода.
Через несколько минут Анна Сергеевна уже звонила в диспетчерскую по случаю повреждения внутридомовой электропроводки в квартире № 28 Татиков, подводящей энергоресурс к ее квартире. Не успокоившись на этом, она написала заявление и пошла в эксплуатационный участок дирекции инженерных сетей.
Туда Анна шла не впервые. Восемь месяцев назад, когда рабочие зачищали квартиру № 28 и вытаскивали на свалку изоляционные покрытия, она уже подавала заявление. Тогда она просила дирекцию проверить законность уничтожения внутридомового инженерного оборудования и обеспечить контроль над восстановлением конструкции перекрытия, установленный порядок ее ремонта и чистоту в подъезде. Ответа не получила. Очевидно, ее заявление сдуло в мусорную корзину.
Начальник эксплуатационного участка инженерных сетей Татьяна Николаевна Заморока была на месте. Анна положила на ее стол заявление и строго сказала:
       — Покажите регистрацию моего заявления от ноября прошлого года.   
Чиновница открыла потрепанный журнал и стала нервно листать страницы: —   Вот запись. Смотрите — с  вашим заявлением работала Чумочкина Мария Антоновна. — И  она кивнула в сторону женщины, сидящей напротив. —   Заявление было направлено в дирекцию инженерных сетей, —  встрепенулась та. —  За подробностями обращайтесь к ним.
  Выходит, вы не знаете, какие меры были приняты по факту моего заявления и уничтожения системы жизнеобеспечения на плите перекрытия в квартире двадцать восемь?
    — Не знаю, —  вызывающе ответила Татьяна Николаевна. —  Я принимаю оперативную информацию и передаю ее руководству дирекции. Вопрос, поставленный вами, вне моих полномочий. Анна Сергеевна положила на стол новое заявление.
    — Это мое второе заявление. Оно требует немедленной остановки работ в квартире номер двадцать восемь и ликвидации аварии на перекрытии. Какими будут ваши действия?
Татьяна включила связь с диспетчером.
    — К вам поступала жалоба от Максимовых из квартиры двадцать четыре на Татиков, квартира двадцать восемь, о повреждении электропроводки? Электрика уже направили к Татикам, —  пересказала Заморока сообщение от диспетчера.
    — Электрик может только сообщить вам о повреждении в электросети и сделать запись в журнале аварий. А составить акт аварии обязаны вы, вместе с электриком и жильцами дома. Вы также обязаны провести полное обследование перекрытия и составить акт о его состоянии. Внести в журнал все изменения в заделке конструкции, показать характер работ и нарушений, с которыми они ведутся. Эти действия вне компетенции вашего электрика. Они требуют участия специалистов из центрального аппарата вместе с главным инженером.
      — И вне моей компетенции тоже. Я сегодня же отнесу ваше заявление в дирекцию, — парировала Заморока. — Никаких самовольных действий и решений я не принимаю.
      — Неужели?! Кто же вы тогда? Курьер или технический специалист и ответственный руководитель участка, который по инструкции обязан обеспечить вызов аварийной службы, замену поврежденной электропроводки и восстановление защитных функций перекрытия?
      — Все-то вы знаете, —  зло отреагировала начальник участка. — Сказала ведь — не в моей это воле. Я только обязана доложить о случае повреждения по инстанции.
Расстроенная Анна вернулась домой и поднялась в квартиру Татика. Со слов рабочих она поняла, что электрик уже был и ушел.
      — Что он там записал, никто не знает. Их дело работать… —  И смуглые парни спокойно продолжили крепеж лаг с помощью саморезов, молотков и дрели.
  — Прекратите же работы! —  возмутилась женщина. —  Вы что, не понимаете, что перебит электрический кабель и его нужно заменить? А вы закрываете место повреждения! Пока не приедет аварийная служба и не заменит электропроводку, работать нельзя!
Мигрант, делающий обрешетку, тупо смотрел на женщину, а потом поднял голову к потолку. После некоторого раздумья указал рукой на лампочку и глухо прогукал:
   — Во-о, горит!
   — Это здесь горит, поскольку осветительный провод для этой квартиры залегает этажом выше, —  попыталась объяснить ему Анна. — Так что инструменты в сторону и отдыхать, пока не приедет аварийная служба.   
Смуглое лицо парня вытянулось. Он мотнул головой:
   — Не-а-а. Хозяин ругать будет.
   — При чем здесь твой хозяин и где он сейчас? Звони ему. Объясняй, что работы придется остановить…
Рабочий плохо понимал, что от него требуют, и только продолжал мотать головой:
  — Нету хозяин…
  — Когда будет? В восемь, десять часов?
    Мужчина молчал.
   — Поздно ночью? — допытывалась Анна.
Наконец слова женщины проняли абрека. Он согласно кивнул и повторил:   
   — Поздно ночью…
Вечером Анна с мужем вышли на улицу караулить нового соседа. Он показался только в начале первого ночи. Это был невысокий мужчина с тонкими чертами и невозмутимым выражением лица.
Татик вышел из светлой «Волги» в черном коротком плаще и модных остромысых ботинках. Неохотно, вполоборота, остановился на оклик, показывая всем своим видом, что не намерен вести разговоры с посторонними. Он уже знал о повреждении внутридомовой электропроводки при ремонте своей квартиры, о требовании соседей остановить работы и заменить перебитый кабель силами аварийной службы города. Знал, что соседи потребовали предоставить согласование с управой на переустройство перекрытия, проект, лицензию и утвержденную смету работ. Эти требования у Татика не вызывали ничего, кроме досады. Он уже переговорил с главой управы Хворовым, который заверил, что лично решит его проблему, и потому нетерпеливо слушал претензии соседей из расположенной ниже квартиры.
  — Вы уничтожили инженерную заделку перекрытия и повредили внутридомовую электрическую сеть. Собственникам квартир эти части дома не принадлежат, — терпеливо объяснял Сергей Григорьевич мигранту. —  Это общее имущество дома. Вам придется платить за его порчу и восстановление. А пока до приезда аварийной службы остановите работы.
На этом месте Татик оборвал разговор и заносчиво произнес:
    — Сам знаю, что мне нужно. И уже за все заплатил.
Он спокойно развернулся и, оставив соседей в недоумении, скрылся за входной дверью.
 Максимовым ничего не оставалось, кроме как вернуться в темную квартиру. Сверху на них падала гортанная речь нового соседа, объясняющегося с соплеменниками. По всему чувствовалось, что горец сдерживает себя, чтобы говорить тихо, но в пустом помещении из бетона звукопроводимость была настолько высокая, что понижать голос бесполезно, разве что — снизойти до шепота.
Вскоре хлопнула одна дверь, потом другая. С характерным звуком закрылась входная дверь в подъезд. Татик уехал.



            Единомышленники.

Александр Саблин шел на работу в приподнятом настроении. То, что в эту ночь ему не удалось поспать, никак не сказалось на его физическом и эмоциональном состоянии. Его молодой и сильный организм легко справлялся с перегрузками.
В управе у Сани отдельный кабинет. Техническая работа не терпит шума и суеты. Но сейчас ему было так необходимо общение с кем-то близким по духу, что он, переступив порог кабинета и даже не взглянув на документы, положенные курьером на его стол, сразу снял телефонную трубку.
 В ответ — длинные гудки.
— Рановато я, однако. Марк еще в пути, — спохватился Саня и начал просматривать почту.
 Через полчаса он снова набрал номер друга. Шутливо поздоровался, но сразу же перестроился на деловой тон.
 — Как у тебя с заданием шефа?
 — Заходи, —  пригласил его голос из трубки, принадлежащий Марку Казакову, юристу управы.
Два молодых специалиста часто уединялись для обсуждения общих вопросов. После необычного поручения Геворга Ионовича о защите муниципального мундира обмен мыслями казался обоим крайне важным.
Саня удобно устроился напротив друга, положил на стол солидный технический справочник с множеством закладок и раскрыл типовой проект электроосвещения в многоэтажном доме, с которым теперь не расставался ни на минуту.
 У Марка под рукой —  Административный, Градостроительный и Жилищный кодексы, папка с нормативно-правовыми актами субъектов права по предметам совместного ведения.
 — Думаю, ты уже разобрался в подоплеке нашего задания, —  сказал Марк. —  Абсурдность ситуации, в которой мы оказались, заключается в грубом несоответствии поручения Ионыча жилищному законодательству. Функция исполнительной власти —  исполнять закон, оперативно принимать меры к бесперебойному и безопасному обеспечению граждан коммунальными услугами. Соблюдение временного регламента аварийных работ всегда должно быть под контролем управы. При этом оперативность —  один из основных показателей качества коммунальных услуг. В Уставе ЖКХ и жилищном законодательстве требование оперативного обслуживания граждан проходит красной строкой. А между тем предложение шефа обойтись без договоров с аварийной службой и игнорировать нормативные требования энергетиков и строителей, а также иных субъектов права в жилищной сфере следует понимать как уход от оперативного управления и снижение качества услуг. Самоуправство Ионыча основано на отсутствии знаний по управлению разными формами собственности в многоквартирном доме, круговой поруке с правоохранительными органами, неопределенности в трактовке тех или иных положений закона, безнаказанности за их нарушение… В подтверждение своих слов Марк положил ладонь на ближайшую папку с документами.
— Взять хотя бы тему выборочного капитального ремонта. В этой инструкции она изложена в одной редакции, а в этом документе, —  Марк переложил ладонь, —  подается совсем иначе. А вот в этом документе, —  Марк поднял двумя пальцами листок машинописного текста, —  законодатели зациклились на терминологии и отошли от сути дела, которая в каждом случае, будь то переустройство помещений или реконструкция отдельных частей дома, одна и та же: согласование с собственниками, работа по проекту, СНиПам в рамках сметы. В итоге практика получает одни намеки на управление и отсылки на кудыкину гору.
Закончив мысль, Марк поднял глаза и с улыбкой посмотрел на друга.   
— А между тем все ответы по заданию Ионыча, — Марк перевел взгляд на стол, — в  этом ворохе бумаг, которые каждый уважающей себя руководитель должен хотя бы прочитать. Но наш
шеф —  не читает. Он предлагает придумать нечто особенное, под себя. Резонно поставить вопрос: а стоит ли придумывать это нечто? И не усугубим ли мы, встраиваясь в фарватер Ионыча, и без того слабое в правовом отношении положение потерпевших людей?
Марк испытующе посмотрел в глаза внимательного Сани. — Вот и я так думаю, что не стоит, так как ничего хорошего из этого не получится, кроме роста числа жалоб… Выполнение задания шефа не принесет пользы людям. Наше с тобой задание —  всего лишь симуляция разработки надлежащих мер, пустышка для очередного отчета.
На вопросительный взгляд друга Марк продолжил:
— Есть и другой аргумент. Если сейчас коммунальное имущество многоквартирного дома худо-бедно, но все же защищено законом через СНиП и нормативные требования по эксплуатации, в том числе со стороны иных хозяйствующих субъектов Федерации, то Ионыч эту защиту задумал убрать нашими руками. Вижу в этом сознательный путь разрушения жилищного фонда, и мы с тобой невольно становимся соучастниками этого процесса, за которым, как я понимаю, стоит хищение средств на текущий капитальный ремонт.
 После таких слов длинные ресницы Сани часто замелькали.
 — Каким образом? Ведь существует административная ответственность и жилищный надзор.
— А ты видел эту административную ответственность или то, как она работает? Или, может, визировал, в силу своей должности, хоть один протокол по административному правонарушению? В том-то и дело, что не видел и не визировал, потому что закон об административных правонарушениях не работает. Почему так происходит —  объяснять не надо. Но не сомневаюсь, что задание шефа из этой серии — работать по понятиям, безнаказанно наступая на закон. Мы с тобой — исполнители его задания — будем разработчиками противоправной схемы и противопоставим себя закону. Тебе это нравится?
 Зайдем с другой стороны. Потерпевшие в жилищных правах от переустройства общего имущества часто спрашивают: почему им нагло впихивают чужие полномочия? Разве они не участвуют рублем в содержании общего имущества дома? Разве не оплачивают услуги по его управлению? И участвуют, и оплачивают, и, следовательно, работать за управленцев не обязаны.
Самый простой пример, имеющий отношение к заданию шефа. Дирекция инженерных сетей заключила договор на поставку электроэнергии и поделила с энергосбытовой компанией полномочия и ответственность за доведение ресурса до дома и внутри дома до квартиры потребителя. Кто в этом случае жильцы многоэтажки? Жильцы —  третьи лица. Причем все, и виновники порчи сети, и потерпевшие.
Жировочка, которую люди оплачивают ежемесячно, включает затраты энергетической компании по производству энергии, ее доставку по проводам до потребителя и функцию управления этим процессом —  независимо от того, как стороны договора распределили эти полномочия. Все включено до последнего общего узла управления в квартире. Откуда и от кого, в таком случае, пришла идея обязать жильцов самостоятельно ремонтировать внутридомовые сети? Они могут выполнять только работы, связанные с внутриквартирной электропроводкой. А для этого надо знать, где заканчивается мое и начинается чужое.
 — Марк, я полностью с тобой согласен, — отозвался Саня. — Ну, тогда скажи-ка мне как специалист, где в квартире находится граница разделения форм собственности, а, следовательно, и ответственности по установкам электрообеспечения, с учетом разных субъектов, участвующих в управлении общего имущества?
— По проекту — распределительная коробка и конец провода из отверстия плиты перекрытия на лампочку, —  твердо сказал Саня.
— Вот! Следовательно, от стены дома до этой коробочки и далее по плите до этой лампочки, которая не горит, эксплуатационная ответственность лежит на наших коллегах из дирекции инженерных сетей. Удобно поделив для себя электрические сети и эксплуатационную ответственность по ее участкам, компании внесли разлад в функцию управления энергоснабжением квартир.
— Каким образом?
 — Содержание, эксплуатация и ремонт устройств электроэнергетики в силу единой технической политики ведется по правилам министерства энергетики. Никто кроме этого ведомства не сможет грамотно проконтролировать исполнение функции управления по обеспечению граждан электрической энергией. И только этим ведомством в электрохозяйствах Федерации организационно обеспечен оперативный подход к восстановлению поврежденной электросети, в том числе с помощью органов правопорядка. Мы же, при наличии правового механизма разрешения этого вопроса, нянькаемся с виновниками аварий во внутридомовых сетях и мытарим потерпевших годами. И знаешь, почему?
 Саня отрицательно мотнул головой.
— Причина лежит в разделении ответственности за доведение энергоресурса до квартир внутри дома. Это нарушает права граждан на оперативную аварийную помощь по регламенту Минэнерго. Ведь в нормативных документах самого ЖКХ есть только декларативная установка о такой помощи, не более.
 Ты, например, делая обход эксплуатационных участков, видел в диспетчерской инструкцию, где пошагово расписаны обязанности персонала до момента заведения аварийной службы в квартиру, к месту повреждения внутридомовых инженерных систем? Во-о-от! И я тоже не видел. А потерпевших от аварий в электросети многоэтажек видим у дверей управы каждый день.
 — Я понял, —  откликнулся Саня. —  В случае аварии в электросети наше самое уязвимое звено —  оперативное управление на эксплуатационном участке, не опирающееся на нормативные документы Минэнерго и Энергонадзора.
 — Ну конечно. У нас нет надзора по ликвидации аварийных случаев в системе энергообеспечения квартир. С приходом управляющих компаний стиль работы на эксплуатационных участках полностью изменился. Они быстро сообразили, каким образом можно манипулировать формами собственности в приватизированных квартирах. Исключили обслуживание внутридомовых коммунальных электросетей на перекрытии и переложили свои договорные обязанности с «Энергосбытом» по исправному их содержанию на жильцов и при авариях в сети стали использовать жульнические схемы.
От волнения Марк охрип и потянулся к стакану с водой. После пары глотков и минутной паузы сказал:
— За такие вещи управа должна строго наказывать обслуживающие компании. Но куда там! Мы идем в противоположном направлении —  разрабатываем схему корпоративной защиты от ответственности за порчу общего имущества дома. А ты, Алекс, можешь назвать мне причину такой наглости? Глава управы привлекает специалистов к разработке внутренней инструкции, не соответствующей положениям Основного закона! Это ведь больше чем наглость.
— Полагаю, что дело в скрытой установке внутридомовой электросети на плите перекрытия и единой терминологии по видам проводов.
— Безусловно. Законодатели не учли этот фактор, и обмануть потребителя оказалось несложно. А объяснить ему, почему делается так, а не иначе, и того проще. Кроме пары слов «внутриквартирная электропроводка», исключающих административную ответственность, эксплуатационники ничего знать не хотят. Контроль за состоянием скрытых внутридомовых сетей, подводящих энергоресурс к квартирам через перекрытие, не говоря уже об их оперативной защите в случае аварии в электросети, исчез из деятельности управляющих компаний.
— Я правильно тебя понял, что надзор за состоянием внутридомовой электропроводки в конструкциях дома должен оставаться за энергетиками? — переспросил Саня.
— Безусловно. В интересах граждан. Так было задумано в прошлом, так было на практике раньше и так должно быть сейчас. Это тем более очевидно, что оперативный производственно-технический ресурс и средства контроля у энергетиков есть в каждом секторе мегаполиса. Короткое замыкание в электросети дома —  предтеча пожара. В этой связи оперативное устранение аварийной ситуации —  условие безопасности жизни людей и обязанность государства, которую никто не отменял. Зачем, спрашивается, жильцам нужен посредник в лице управляющей компании в случае повреждения внутридомовой электросети?..
 — Тем более что аварийные работы в скрытой сети дома управляющим компаниям не по зубам. За ними должна оставаться мелочевка: вторичные электрические сети в квартирах, установка нового выключателя, розетки, проверка состояния мест общего пользования, —  продолжил ход мыслей друга Саня.
 — Вот именно. Посредник в устранении аварий не нужен. И это будет правильно. Каждый будет заниматься своим делом, которое оплачено населением, — улыбнулся Марк.
 — Распоряжением правительства Москвы вызов специализированной аварийной службы предусмотрен диспетчером управляющей компании, —  оживился Саня, начиная входить во вкус философии Марка, — и  это не нравится Ионычу.
 — Ну да, предусмотрен. Но инженерной службой организационно не обеспечен. Отсюда и растут ноги у нашего с тобой задания. Ионыч поворачивает нас спиной к людям, и мы с тобой творим для них очередную пакость, именуемую работой. Если бы за общий линейно-энергетический участок дома, включая внутридомовые сети на перекрытии, со сложной системой их защиты от возгорания, отвечали бы энергетики, а не случайные люди, которых привлекает дирекция, —  многих проблем с порчей скрытых инженерных систем, которая плавно перетекает в коррупционные отношения, удалось бы избежать. Согласен, что функцию управления доставкой энергии до квартиры потребителя делить нельзя. Иначе платить «Энергосбыту» придется, а полного обеспечения электрическими услугами не будет, потому что ответственность за последнее звено доставки энергии до квартиры испарилась на этапе эксплуатации дома по причине организационного хаоса. При такой ситуации мы должны работать в интересах граждан на укрепление связи между нашими предприятиями и энергосбытовой компанией.
 — А задание Ионыча направляет нас в обратную сторону, —  выдохнул концовку фразы за друга Саня.
— И заметь интересную деталь, —  сказал Марк, —  частый посыл нашего шефа «квартира ваша, и, следовательно, обязанность восстанавливать все, что повреждено, тоже ваша», замешан на технической и правовой дремучести, пустившей корни в организационном хаосе. Когда я впервые столкнулся с такой мотивацией, то просто впал в ступор. Это сейчас я ориентируюсь, где и что в квартире мое, а что чужое, кто и что обязан делать по уставу, кому и куда идут мои копейки, и могу вести себя соответственно. Главное наше кредо —  коммунальное инженерное оборудование должно быть технически исправно, ибо жильцы платят за эти работы. И если бы закон, с учетом практики ЖКХ, жестко детализировал формат правоотношений, Ионыч не имел бы возможности поручать нам такие скользкие темы, как защита корпоративных интересов. Откуда вообще появились в управе такие интересы и от кого их надо защищать?! От простых людей?.. Бред какой-то.
 Наша общая беда в том, что большинство граждан не знают, что в их квартире наряду с личным имуществом присутствуют общие, неприкасаемые ни при каких обстоятельствах технические установки и где проходит грань между своим и общим. Люди готовы перестраивать все подряд, считая, что их защищает свидетельство о регистрации права на жилое помещение в многоквартирном доме. Распространенная точка зрения: «Моя квартира и все, что в ней скрыто, — тоже только мое», —  опасна как для самих жильцов, так и для дома, поскольку способствует его разрушению. Сейчас это уже очевидно.
— Но очевидно и другое, —  дополнил Саня. —  До граждан не доводится настойчиво и повсеместно, что в многоквартирном доме есть еще смешанная форма собственности, у которой иной порядок содержания и ответственности. И это не безобидное упущение.
 — И объяснимое, —  улыбнулся Марк. —  Хорошо известно, что владеющий информацией, особенно если она касается предмета, скрытого от глаз, всегда на несколько шагов впереди, что и позволяет жуликам без усилий положить на хлеб с маслом кусок красной рыбы.
 — Так ты тоже считаешь, что это сознательная позиция управляющих жилищным фондом? — уточнил Саня.
— Именно это я и хочу сказать. И не только их, но и их покровителей. Иначе зачем бы Ионыч давал тебе поручение? Пройдет много времени, прежде чем люди узнают то, что должны были узнать одновременно с приватизацией помещений. Но в каком состоянии на тот момент будет их дом —  большой вопрос. Время, выпадающее из знаний собственников жилья о требованиях по содержанию, эксплуатации и ремонту инженерных систем дома, будет работать на разрушение.
Саня был огорошен выводами друга. Его хорошее настроение улетучилось. Ему стало казаться, что он ничего не смыслит в работе, которую добросовестно делал до сего дня.
Марк взглянул на часы.
 — Вот будет славно, если я опоздаю на деловую встречу. Давай, Алекс, договорим в другой раз. 
 


Утки

Последующие дни после аварии для Максимовых начинались всегда одинаково —  звонком или походом в эксплуатационный участок дирекции с одним и тем же вопросом: когда, наконец, им восстановят освещение в соответствии с действующим проектом дома. Ответы должностных лиц не отличались оригинальностью:
— Ваш вопрос доложили. Руководство решает.
— А подробней? Кто решает? Фамилия, имя, отчество, причина столь длительного бездействия?
—   Потерпите, меры принимаются…
—   Вот это-то как раз совсем не очевидно.
      — Решение вопроса задерживается по объективным причинам. Прежняя обслуживающая компания сложила свои полномочия. Конкурс на выбор новой компании уже прошел. Сейчас идет заключение договоров. Их подписание в стадии завершения. Вот закончим эти дела…      
       — Позвольте, причем здесь конкурс? Почему не вызываете городскую аварийную службу ремонта?
        — Ну, это вопрос к руководству. На своем участке мы занимаемся сбором информации по несанкционированному переустройству и не более того.
     Так изо дня в день управдомы толкли воду в ступе.
        — Сорваться и нагрубить им…
         — Какой в этом толк?
       Всю поездку на работу Сергей Григорьевич мысленно прокручивал ситуацию: «Должностные лица просто забалтывают проблему. Других причин нет». Как недалек он был от истины…
      Суббота. Спешить на работу не надо и можно еще поспать. Но с годами люди начинают экономить на сне. Встают по биологическим часам и принимаются за дела, выпадающие на выходные. Анна поехала на рынок, а Сергей Григорьевич отправился в гараж готовиться к поездке на дачу. Оба вернулись домой к десяти.
      Овсяная каша в тарелках приглашала к завтраку, когда в квартиру позвонили.
    На пороге стояли: техник эксплуатационного участка Чумочкина Мария Антоновна, электрик со складной лестницей, мотком проводов, ящиком с инструментами и сосед из расположенной выше квартиры. Последний был в богатом темно-малиновом халате и тупо смотрел на свои остромысые тапки.
     — Сейчас будем восстанавливать освещение, —  сказала чиновница. — Вот, подпишите комиссионный акт.
    Сергей Григорьевич обрадовался, что наконец-то вопрос подошел к фазе разрешения. Не вникая в текст, расписался внизу акта и поставил число.
      Чумочкина повела глазами в сторону электрика и предложила Сергею Григорьевичу пройти на лоджию вместе с Татиком, чтобы тот посмотрел, какие стекла, поврежденные сваркой, он должен заменить в квартире соседа.
      Анна пошла за ними и задала вопрос: — Когда дирекция начнет демонтаж ограждения лоджии Татика, перекрывающей дневной свет?
     — Таких распоряжений нет, — ответила Чумочкина.
     — Почему? Ведь заявление давно подано. Нависающее ограждение лоджии Татиков над окном нашей квартиры не предусмотрено проектом дома.
      — Руководство сказало, что если будете настаивать, вам придется снять остекление на своей лоджии.
        — А причем здесь остекление? Реконструкция ограждения лоджии с выносом в межбалконное пространство с увеличением внутреннего объема помещения и остекление рам —  разные виды работ и разные формы собственности. В доме остеклены почти все лоджии, но при этом никто не увеличил их проектные формы и не создал прецедент с соседями. Это сделано только в нашем подъезде и только Татиком!
 — Я тут не при чем, —  пожала плечами Чумочкина. —  Такое указание поступило сверху: вы снимаете остекление на своей лоджии; мы займемся ограждением лоджии Татика.
  — Но это шантаж! Чиновница пожала плечами: — Я сказала все, что знаю.
Внимание Анны неожиданно привлекло шуршание осыпающейся штукатурки, хлопки и треск сдираемых со стен панелей… Она быстро вернулась в прихожую.
В коридоре шустро вандалил электрик. Он стоял на стремянке и приноравливался к снятию навесного потолка.
 — Что вы себе позволяете?!
На шум вышел и Сергей Григорьевич. Увидев происходящее, он потерял дар речи. Такой наглости от работников дирекции он и представить себе не мог.
Татик быстро шмыгнул за дверь.
 Электрик вопросительно смотрел на чиновницу.
 — Мы решили провести новую линию освещения по потолку вашей квартиры, — затараторила Чумочкина.
— Кто это — мы?
      — Руководство управы, — не называя имени, неопределенно, показывая в сторону и вверх, мотнула головой чиновница.
       — А кто же вам это позволит? —  возмутилась Анна. —  Вместо того чтобы менять электропроводку в квартире, где ее повредили, вы приходите сюда, в нашу квартиру, и самоуправствуете…
       — А вы, женщина, не вмешивайтесь, — заносчиво парировала Чумочкина. — У  нас распоряжение из управы — провести новую линию электроосвещения по потолку вашей квартиры. И не вам решать, что нам делать и где делать!
         — Но вы портите наше личное имущество! Какое отношение к нему имеет управа? Покажите распоряжение из управы!
     Чумочкина пропустила вопрос мимо ушей и ответила:
         — Перекрытие вам не принадлежит.
   — Согласна. Только вот электропроводка повреждена на плите перекрытия под полом квартиры Татика, и для проведения работ вы пришли не по адресу.
    — Как это не по адресу? Это ведь вы жалуетесь на отсутствие освещения. Вот к вам и пришли. Хотим быстро восстановить свет.
    — С нарушением проекта?
     — Проект нам не указ. Мы делаем то, что нам приказывают.
     — Но помимо повреждения электропроводки в квартире Татика разрушена верхняя часть перекрытия —  кто ее будет восстанавливать?
      — Об этом нам ничего не известно.
      — Что значит —  не известно? О работах на перекрытии и переустройстве его конструкции мы поставили вас в известность полтора месяца назад. Вы неоднократно были в квартире Татиков и видели бетонную плиту без заделки. И были обязаны составить акт об уничтожении изоляционных покрытий внутри ограждающей конструкции. Или вы этого не сделали? Тогда что вы делали последние полтора месяца по нашему заявлению?
        — Работы у нас хватает, и отчитываться за нее я перед вами не обязана. Так мы будем вести новую электролинию по потолку?
         — Нет. Выборочно и кустарным способом —  не будем! Это нарушение правил ремонта и наших жилищных прав.
         — Как хотите. Вот копия акта, и можете решать вопрос самостоятельно через суд.
Чиновница вынула из файла и положила на тумбочку акт, скоропалительно, на доверии к ее порядочности подписанный Сергеем Григорьевичем, и скрылась за дверью.
 Анна убрала мусор, вымыла пол, протерла со стен пыль, еще раз вымыла пол и только потом с обидой обратилась к мужу:
     — Узнал бы сначала, зачем они пришли. Весь коридор выпотрошили и порвали обои в комнатах. Хорошо еще, что не успели зеркальный потолок сорвать. Теперь вместо поездки на дачу будем заниматься панелями и плинтусами.
 Уняв чувство обиды на доверчивого мужа, Анна взялась за изучение акта.
    — Сережа, —  позвала она мужа прерывающим голосом, —  для суда нам оставили обманку. Смотри —  никаких сведений о характере работ в квартире Татика; ничего не говорится об уничтожении инженерно-технической заделки перекрытия. Нет сведений по осмотру состояния скрытых деталей пола, ни слова об аварии в электросети дома. Опять же, ничего о реконструкции лоджии. И это только при беглом прочтении. А если посмотреть на этот акт внимательней?
 Сергей Григорьевич растерянно смотрел на жену. А Анна уже вникала в каждое слово оставленного чиновницей акта.
     — Вот, смотри, — сказала она. — Запись утверждает, что электропроводка замоноличена в бетонном канале плиты. Чушь какая! Внутридомовая электропроводка в квартирах нашего дома лежит на плите, под полом. Мы с тобой были свидетелями ее установки, когда по ордеру знакомились с квартирой. Не знаю, как ты, но я хорошо помню, где и каким способом строители устанавливали токонесущий провод. Замоноличенного канала, как пишут составители акта, в плите нет, а есть рукотворная штраба на поверхности плиты глубиной в диаметр провода, и вскрыть ее можно носком ботинка. Жаль только, что память к делу не пришьешь, особенно если имеешь дело с жуликами. Для опротестования записей акта потребуется проект установки электрических сетей в доме. На запросы уйдет много времени, и не факт, что при сложившихся обстоятельствах мы получим этот документ.
Анна снова и снова возвращалась к записям в акте.
    — На самом деле опротестование не должно быть сложным. Акт не официальный: бланк машинописный, но нет печати дирекции, технического кворума, подписи Татика. Так, подделка под акт. Хотелось бы знать, какой суд примет эту пустышку в качестве доказательства о повреждении общего имущества дома? Вот еще одна нестыковка: дата составления акта не совпадает с датами ремонта и нашего заявления в дирекцию. Расхождение в полтора месяца свидетельствует о нарушении оперативного регламента работ, сроков рассмотрения нашего заявления и длительном перерыве в предоставлении оплачиваемых коммунальных услуг.
 Собравшись с мыслями, Анна подвела итог:
  — Акт, который нам оставили, —  утка для доверчивых людей. И не одна. А целый садок! Составители акта изменили место и способ установки внутридомового электрического провода. А от этого, между прочим, зависит определение формы собственности. Из записи «повреждена электропроводка Максимовых» следует, что составители акта подменили и форму поврежденной собственности. Однако как складно все придумано. И только элементарная логика не связывает записи в акте с реальностью: брус крепили саморезами к плите в одной квартире, а поврежденный провод показывают в акте на три метра ниже места работ в другой квартире, в то время как наша-то доля силового провода целехонька и лежит под нашими ногами. А вот и еще одна уточка: электропровод повредили якобы при настиле ламината. Сделать такое в принципе нереально, поскольку между ламинатом и нижней частью заделки плиты, где лежит электропроводка, находится прослойка из нескольких изоляционных покрытий, о судьбе которых в акте ничего не сказано. Составители акта в несколько слов уместили объем работ, проводимый у Татиков в течение трех месяцев, исключили сведения о ликвидации скрытых деталей пола, а это целый пакет нормативных инструкций! Ссылка на ламинат — личную собственность Татика — п роводит мысль о том, что в его квартире вообще не было работ с общим, внутридомовым имуществом! Принимая во внимание назначение акта —  для суда, —  акт по нашей квартире —  это бесценная услуга Татику для сокрытия им порчи дома.
 Анна нервно рассмеялась. Четыре жирных утки прижали лапками плинтус в квартире Татиков, не позволяя заглянуть в нутро пустой конструкции перекрытия, и невинно смотрели на нее из подложного акта ДЕЗ. Кто посадил уток для сокрытия преступления —  можно было догадаться. Утки и акт, в котором они плавали, — косвенное подтверждение сговора должностных лиц с Татиком.
— Что в итоге? —  подвела черту Анна. —  А в итоге вместо предусмотренных законом документов по переустройству конструкции перекрытия в квартире Татика имеем подложный акт по нашей квартире с искажением обстоятельств ремонта в квартире Татика, объема произведенных работ, места и способа установки поврежденной электропроводки и формы ее собственности. Документов, подтверждающих повреждение общего имущества коммунального назначения, для судебной защиты наших нарушенных жилищных прав нет. При состоявшемся отчуждении общего имущества от пользователя в интересах виновника порчи инженерных коммуникаций случившееся следует понимать как мошенничество.
    — Но Чумочкина дала понять, что акт для суда, —  заметил Сергей Григорьевич.
    — Да мало ли что сказала Чумочкина. Для правосудия недопустимы доказательства с нарушением федерального закона. И опять же, какие у нас могут быть суды с соседом за порчу коммунального имущества дома, находящегося на балансе и в оперативном управлении муниципального предприятия? Здесь много разных «но», указывающих, что у районного суда нет правомочий на разбирательство дел, находящихся в оперативном ведении исполнительной власти. И первое —  предельно короткий срок ликвидации аварий в электрических сетях. Второе. За подачу энергоресурса в нашу квартиру отвечает дирекция, а не Татик. Он лишь обязан оплатить восстановительные работы.
      — Но Татик ведь сказал, что все оплатил. — Да, сказал. Только вот кому и что он оплатил? — возразила Анна. —  Надо требовать от дирекции подтверждения возмещения Татиком ущерба. Думаю, ты понимаешь, что при отсутствии обязательных для нашего случая, определенных нормативными требованиями доказательств ситуация полностью изолирована от нарушенного жилищного права, от суда, от закона? Кто-то сознательно не составил надлежащий пакет документов по квартире Татиков, заменил их актом по нашей квартире, насажав в него информационных уток. И еще. Обрати внимание: содержание акта заточено только на электропроводку, без указания ее вида, в то время как уничтожена полностью начинка строительной конструкции.
 Анна вдруг прервала свои рассуждения:
  — Кстати, очень дорогой конструкции. Ведь на плите перекрытия заложена система жизнеобеспечения для неопределенного круга лиц. И эта система уничтожена Татиком. Но о материальном ущербе дому нет и намека. Как с этим прикажете быть? Ты сам специалист по сложным электрическим установкам, и ты не хуже меня знаешь, что подмена видов электрических проводов позволяет скрыть негативные последствия ремонта в квартире Татиков. Хотелось бы знать, сколько стоит схема сокрытия порчи дома?
  Сергей Григорьевич хотя и винил себя за доверчивость, но понимал, что отнюдь не доверчивость стала причиной их беды. Ведь он общался не со случайными прохожими, а с представителями исполнительной власти. Общался официально.
 О какой доверчивости может идти речь, если их отношения с дирекцией по управлению общим имуществом дома и предоставлению коммунальных услуг регулирует жилищное законодательство? И все же Анна права. Они столкнулись с мошенничеством должностных лиц с имуществом коммунального назначения, находящимся в хозяйственном ведении дирекции. А самовольные действия Татика — у добный случай для теневого заработка при отчуждении этого имущества. Обещаниями о принятии мер и обманом в течение полутора месяцев их заманили в ловушку, выбраться из которой будет непросто.
 К такому выводу пришла семья после обсуждения последних событий.
 


Шаг в сторону

Марк позвонил Саблину с дороги, в конце рабочего дня. Он предложил поужинать и продолжить разговор в неофициальной обстановке, в кафе «Star Arbat». Саня охотно согласился. Тем более что поговорить было о чем.
 С утра он осматривал территорию жилых домов своего района и был потрясен объемом строительных материалов, когда-то служивших заделкой капитальных конструкций и теперь копившихся у мусорных баков.
  — Это сколько же конструкций повреждено?! —  ужаснулся Саня. — Сколько систем жизнеобеспечения перестали функционировать по назначению и превратили многоэтажку в решето! По большому счету, исходя из технических инструкций и законов управления, это все —  аварийные ситуации в доме.
 Он мысленно грубо прикинул убытки по своему округу и расстроился еще больше. На его глазах шло интенсивное разрушение жилищного фонда.
 Но, может, он зря паникует и надо проверить учет этих работ?
 Чтобы отбросить сомнения, Саблин зашел на эксплуатационный участок одного из жилых кварталов и попросил показать журнал несанкционированного ремонта коммунального имущества и повреждений инженерных систем и электрохозяйства. Учет по существу отсутствовал. По фактам переустройства конструкции перекрытия имела место запись: «перенастил паркета, ламината, линолеума». По факту повреждения внутридомовой электропроводки в общем журнале заявок указывалось: «Пропало освещение. Направлен электрик».
 Саня решил поставить вопрос по-другому:
 — А где вы регистрируете повреждения инженерного оборудования и аварии в системах электроосвещения? —  спросил он у диспетчера.
— Этим вопросом занимается начальник участка. А вообще-то у нас нет аварий, — ответила та.
  Ответ удивил Саню еще больше. Персонал эксплуатационных участков дирекции инженерных сетей, оказывается, не знал, что повреждение конструкций, обломки которых валялись у мусорных баков рядом с домами, влечет повреждение функций инженерного оборудования, в которое оно было встроено. А любое повреждение деталей, сетей, изменение их функций определяется нормативными документами как техническая авария и регистрируется в журнале аварий. Следовательно, разрушения в многоквартирном доме строительно-технических конструкций и их деталей никто не фиксирует, аварии не учитывает, ущерб официально не взыскивает.
 Чтобы убедиться в своих предположениях, Саня зашел в отдел главного инженера ДЕЗ и поинтересовался отчетами с участков по переустройству жилых помещений. Там сделали большие глаза:
 — А разве вы не знаете, что отчеты по переустройству помещений сразу направляются к заместителю главы управы?..
 «Но почему мне об этом не известно?» —  с досадой подумал главный инженер управы Александр Егорович Саблин…
 Когда и, главное, зачем заместитель Ионыча полностью подвел под себя эту работу главного инженера управы? Кроме того, обсчитывать ущерб жилищному фонду в целом и по каждому дому в отдельности первоначально должны в дирекции инженерных сетей. И только после соответствующего анализа и проверки главным инженером ДЕЗ всех обстоятельств направлять информацию в управу. Со всем этим ему предстоит срочно разобраться.
 Неудовлетворенный состоянием учета по несанкционированному переустройству жилых помещений, он попросил показать журнал инструктажа технического персонала на эксплуатационных участках.
 Оказалось, что за инструктаж отвечает заместитель главного инженера дирекции. Темы и даты в журнале свидетельствовали о регулярности их проведения. Вот только записи в журнале как-то не вязались с практикой ведения учета аварийных ситуаций на местах.
Саня был вконец расстроен.
Перемены в настроении друга не остались не замеченными Марком. Ну, что тут поделаешь. Прощание с иллюзиями всегда печально.
  — Давай подытожим наш предыдущий разговор, —  предложил Марк, когда они удобно расположились в уютном уголке, увитом лианами.
  — Чтобы не оставалось сомнений по поводу выводов, которые делаешь, сверяй их с нормативно-правовыми актами, —  словно читая мысли друга, сказал Марк. —  На первом месте —  закон. Нет закона —  смотри СНиПы. Они — ключ к добросовестному исполнению работы. Теперь конкретно о нашей с тобой задаче по поручению шефа. У меня свое видение этого задания. Я усматриваю его в подготовке предложений для работников эксплуатационной службы на случай самовольного вмешательства жильцов в строительные конструкции, инженерные системы и их порчи. Сейчас акты на все эти случаи, думаю, ты обратил на это внимание, составляются произвольно и кем попало. Это неправильно. Здесь произвольных актов быть не должно уже только потому, что речь идет о дорогостоящих материальных объектах, которые непременно нужно возвращать на место в первоначальном состоянии, а не абы как, зарывая деньги в теневые схемы бизнеса чиновников.
      — Согласен, — кивнул Саня. — В случае аварии в коммунальных сетях всем, кто попал в затруднительное положение, как с одной, так и с другой стороны, нужна инструкция: что делать, куда обращаться, какие документы иметь для защиты нарушенных прав и у кого их требовать. Отдельные предложения могут касаться законодателя, но об этом поговорим в следующий раз.
Саня, как губка, впитывал все, что говорил Марк.
— Чтобы подготовить инструкцию, мне пришлось заново переучить Градостроительный кодекс, межведомственные — санитарные, пожарные и другие нормативно-правовые акты, включающие обязательные требования к проведению работ в квартире, которые необоснованно выведены из использования. Несложно догадаться, кто и зачем это сделал. Но их надо вернуть на стол специалистов и в эксплуатационные участки, невзирая на неудовольствие шефа. И мне, и тебе это позволяет занимаемая должность.
 — А знаешь, Марк, что-то мне подсказывает, что знания, которые мы по крупицам собираем из разных источников, уже систематизированы и отдыхают где-то в архиве либо в самом дальнем ящике письменного стола того же Ионыча.
— Не исключаю. Но их могли и уничтожить. В перестроечные девяностые такое случалось сплошь и рядом, поскольку демократы решили все начать с чистого листа, а размножившиеся либералы и прячущиеся за их спиной жулики в условиях запаздывания законодательства утверждали свои формы управления по понятиям.
Когда Марк закончил мысль, Саня с большим уважением к другу произнес:
 — Ты, однако, хорошо разбираешься в самых сложных вопросах, и твоя часть задания, можно сказать, завершена.
 — Не преувеличивай. Я совсем не уверен, что нашей работой, по крайней мере, моей, Ионыч будет доволен. — Почему? — забеспокоился Саня.
— А ты что, действительно ничего не замечаешь в атмосфере вокруг него? И никто из окружения ни разу не сострил на его счет?
Саня покачал головой:
— В отделе две линии поведения. Одна группа молчит, уткнувшись в бумаги или компьютер, другая все время мельтешит между рабочим столом и кабинетом начальника, практически не делая ничего полезного. Что касается меня, то мой круг свободного общения практически замыкается только на тебе.
 — Ну, ладно. Оставим этот разговор, —  с улыбкой сказал Марк. —  Тема сугубо конфиденциальная и не ко времени. Давай-ка вернемся к главному. Что там у тебя получилось?
 — Я детально в соответствии с техническим регламентом исследовал возможности ДЕЗ по восстановлению внутридомовых электрических сетей и могу сказать, что ничего утешительного для нашего начальника не нашел, —  ответил Саня. —  Этой работой должна заниматься аварийная служба по инструкции «Энергонадзора». И никто другой, как того хочет наш шеф. Объем работы большой. Требует разнообразных знаний и хорошей строительно-технической подготовки. Таких специалистов на эксплуатационных участках ДЕЗ просто нет.
 — Поздравляю! Мы провалили задание шефа, —  с усмешкой констатировал Марк. — Ты вместе со мной на пути к порицанию.
Саня упрямо мотнул головой.
— Понимаешь, какое дело. Здесь не уместны ни субъективные выводы специалиста, ни воля руководителя. Да, со временем может меняться юридическая составляющая жилищных правоотношений, но техническая, определяемая проектом, остается неизменной, пока стоит дом. Изменять что-либо в проектах по личному желанию кого бы то ни было —  полный авантюризм. Для дома ячеистого типа, где каждый строительный элемент или конструкция, даже если она скрыта, находится в согласии с другими элементами и конструкциями, многоразовое, пусть и локальное изменение проекта ведет к обветшанию дома и рано или поздно может закончиться катастрофой. Техническое самоуправство обязательно проявится в нарушении жилищных условий отдельных граждан. Может, не сразу. Может, на другом уровне.
Саня сделал паузу и посмотрел в глаза друга:
  — Я имею в виду возможность серьезного заболевания жильцов на фоне агрессивного электрического излучения, повышенного уровня шума и затяжных стрессов, сопровождающих неустроенность быта. Да-да! Такие вот причинно-следственные связи и крутые последствия могут возникнуть от самовольных работ в многоквартирном доме. А из предыдущего нашего разговора я сделал вывод, что наложение одного проекта на другой, пусть даже он санкционирован, — это фактически всегда теневой вариант отъема части жилищных прав у третьих лиц, несмотря на то что квартира остается за собственником, а часть последствий от изменений основного проекта отсрочены во времени.
 — Алекс, а ты верно, и главное — принципиально разобрался в идеологии отраслевых межведомственных связей в работе ЖКХ, —  подвел черту Марк под монолог друга.
Саня покраснел от похвалы Марка, мнение которого очень ценил.
 — Но маловероятно, что всем без исключения собственникам квартир интересно, как устроены коммунальные сети в доме. А что касается нормативных требований по их эксплуатации и ремонту, то здесь —  совсем мрачная картина. Одни только названия — разводка, электропроводка, электроустановки и прочая техническая лексика —  вызывают головную боль и желание зарыться в подушку.
  — Но именно на такое восприятие терминологии специалистов и рассчитаны все жуликоватые схемы в ЖКХ.
   — Ну, вопрос жульничества в работе с техническими документами я не рассматривал вообще, —  заметил Саня, —  хотя был момент, когда такие мысли тоже закрались в мою голову. Я исхожу из того, что изложенные в проекте и СНиП требования, если строго их придерживаться, исключают всякую возможность для применения теневых схем обогащения. Кроме того, теневые схемы больше по твоей части.
    — Зря так думаешь, —  возразил Марк. —  Главный документ дома —  проект и технические условия его эксплуатации —  для юриста так же важны, как и для инженера. Я смогу правильно применить закон только в том случае, если буду хорошо разбираться в технических нюансах строительного дела, и особенно —  по сетям коммунального назначения. А ты, уж будь добр, постарайся найти и показать мне, где здесь слабые места.
   — Как ты себе представляешь — показать?
   — Просто представляю: есть причина и есть следствие. Следствие видят все, а причину могут не увидеть даже специалисты, пока их не расшевелишь и не ткнешь носом. Твоя задача заключается в том, чтобы на каждое следствие, а их не много, назвать причину или группу причин. А уж вместе мы разберемся, какая из них истинная. Вот тогда я и смогу правильно применить закон.
   — Получается, что я зря потратил столько времени на подготовку технической инструкции для работников эксплуатационной службы, —  огорчился Саня.
   — Совсем нет. Очень даже не зря. Но ты забыл про меня. А мне тоже нужны твои технический опыт и знания. Ты мне очень помог, когда назвал причины, определяющие жуликоватую подмену форм собственности.
 Саня повеселел.
    — Что касается инструкции, то она необходима и эксплуатационникам, и жильцам. Если откажемся работать в этом направлении, люди будут бессознательно рушить дом, в котором живут. А поскольку в строительстве все тайное предопределено проектом, СНиПами и официальными согласованиями, рано или поздно последствия самостроя проявятся, и никакие закрытые двери не спасут виновника порчи дома от открытого конфликта с законом.
    — Полагаю, что с инструкцией о проведении работ с общим имуществом дома жильцы могут знакомиться под расписку. Это дисциплинирует. Не лишне иметь ее копию или разместить сжатый текст на обратной стороне квитанций, а также на сайте, —  предложил Саня и вопросительно посмотрел на Марка.
     — Логично, —  заключил тот. —  Итак, я заканчиваю организационно-правовой аспект нашей совместной работы, а ты технический. Инструкцией для эксплуатационников и собственников квартир мы закрываем информационный пробел по самовольному вмешательству жильцов в конструкции и инженерные сети многоквартирного дома.
Так Марк настраивал друга на работу, хотя у самого на душе скребли кошки. И было отчего. Он сделал шаг в сторону от задания начальника. Вместо защиты корпоративных интересов управы взял курс на оптимизацию работы низового звена ДЕЗ и просветительскую работу с собственниками квартир. Именно там, по его мнению, начинались грубые нарушения нормативных требований по ремонту жилых помещений и порча коммунальных систем скрытого характера.
 Марк был убежден, что профессионально поступает правильно. Главная задача управы —  всегда и во всем соблюдать закон. Задача юридической службы, собственно, в том и состоит, чтобы из стен управы исходили правовые решения и никакие другие.
   — Только не настраивайся, что твою работу оценят по достоинству, — напутствовал Марк друга. — Ее могут и в корзину отправить. Просто сделай для себя второй экземпляр. Он может тебе пригодится.
 



Камень за пазухой.

В кабинете Идеолога царит сосредоточенность. Шесть доверенных лиц внимательно ловят каждое слово конфиденциального разговора с шефом. Он говорит глухо, скупо, с ударением на отдельные слова или конец фразы:
— Считаю целесообразным внести в городскую думу поправки в закон о порядке переустройства помещений.
Закончив перечислять пункты поправок, сказал:
— Прошу, ваши предложения, замечания к закону № 999 с учетом жалоб граждан на повреждение коммунального оборудования, сетей и конструкций. Итак, слушаю.
Присутствующие молчали. Это было нормой. За них всегда думал он — Идеолог.
  — Отдельные положения закона 999 противоречат Градостроительному кодексу и делают конфликт интересов предельно открытым. Это мешает нашей работе, —  веско заметил высокопоставленный новатор. — Предлагаю более демократичные положения, а именно: заменить в преамбуле закона 999 термин правоотношения на отношения.
 Файворг обвел внимательным взглядом присутствующих.
  — Думаю, вы понимаете, что такое изменение даст практике маневренность в разрешении конфликтов, исходя из участившихся случаев самовольного переустройства и порчи имущества коммунального назначения. Позволит разрядить обстановку и разгрузить столы от бумаг. Не надо будет оглядываться на межведомственные нормативные акты с их требованиями: нужно так, а не эдак. Позволит открыто предлагать людям договариваться между собой и нам даст возможность договариваться с потерпевшими.
  — А если кто-то не захочет договариваться и будет настаивать на исполнении нормативных требований, закона или коллективного договора? —  пробился робкий голос. —  Как тогда?
— Коллективный договор — понятие размытое. Разве сейчас мы с вами не заключаем коллективный договор? Или вас, руководителей окружного масштаба, я должен учить выходу из нештатной рабочей ситуации?
Файворг ощерил рот и показал свои лошадиные зубы.
   — Учитесь самостоятельно работать в новых условиях. Если надо, проявляйте жесткость! Вы, и никто другой, —  хозяева капитальных конструкций, внутридомовых сетей и инженерного оборудования. Части дома, предназначенные для коллективного пользования и оказания коммунальных услуг, не приватизируются. Они остались за государством. Другого хозяина у них нет и не будет!.. Далее. Предлагаю городской Думе внести в закон 999 пункт шесть.
И Файворг стал медленно читать текст своей новеллы: — «В случае малозначительности* выявленного в ходе проверки или инвентаризации* нарушения, его давности*, установленной непричастности* владельца помещения к несанкционированному переустройству или невозможности* установить лицо, совершившее это нарушение, органы исполнительной власти могут по представлению жилищной инспекции* о нормативной допустимости произведенных изменений согласовать эти изменения в установленном порядке и не требовать* применения санкций к владельцу переустроенного помещения».( ред подлинная, звездочками обозначены противоречия закону)
Никто из присутствующих и виду не подал, что поправка Файворга сумбурна, корява, текст перегружен смысловым содержанием и противоречит действующему жилищному законодательству.
 Идеолог сам внес ясность:
 — Предложение большое и требует разъяснения отдельных его моментов.
Редакция подлинная, звездочками обозначены противоречия закону.
 Первое. Малозначительность нарушений. Каждый понимает малозначительность по-своему. Особенно если диалог идет между потерпевшей стороной и управляющей компанией. Безусловно, преимущество суждения остается за управляющей компанией, поскольку там работают специалисты. Только они вправе давать оценку по изменению состава скрытого имущества, характера повреждений его частей, функций, а также последствий от переустройства и порчи. Введение понятия «малозначительность» позволяет договариваться с пострадавшими напрямую. А если договариваться не удается, действуйте, руководствуясь аналогией наработок, под свою ответственность.
 Второе. Давность событий. Этот вопрос мы рассматривали неоднократно. Просрочка в месяц уже дает преимущество стороне управления и позволяет переходить на уровень личных договоренностей с потерпевшими.
Третье. Непричастность субъекта к переустройству. Реализация этого пункта возможна только при условии изъятия из дела проекта и иных нормативных актов, которые потерпевшие могут найти в открытом пользовании. Когда закон позволяет вступать в договорные отношения между должностными лицами и жильцами, нормативные документы —  проект, акты осмотра и повреждений, ущерба, смета — становятся ненужными. Каждая сторона может руководствоваться своим интересом и выдвигать свои доводы, причины, требования, способы решения… Непричастность субъекта к порче дома определяется по отсутствию сведений в инвентаризационной описи повреждений коммунального имущества дома. Здесь не присутствуют требования со стороны, в том числе от потерпевших. Таким образом, административная свобода с привязкой квартир по третьему пункту для управляющих фактически ничем не ограничена.
Четвертое. Представление о нормативной допустимости нарушения. Как вам известно, последнее слово в этом вопросе за жилищной инспекцией. Ваша задача — не давать повода к появлению с ее стороны выводов, исключающих первичный диагноз управляющей компании. А для этого в первичный документ не должна попадать информация нормативно-правового характера.
 Пятое. Согласование изменений по несанкционированному переустройству. Полагаю, не надо объяснять, что эта чисто формальная процедура зависит от разрешения предыдущих четырех.
Шестое. Санкции. Их применение будет зависеть от внесения в первичный документ нарушений нормативного характера. Если в акте есть ссылка на нарушение требований закона —  извольте применить штрафные санкции. Но не забывайте, что можете и сами на них попасть. 
 А теперь ознакомьтесь с моим распоряжением правовому управлению жилищной инспекции. — И  Файворг кивнул на стопку бумаг на столе. —  Это наша мера по усилению контроля над переустройством жилищного фонда.
 Присутствующие уткнули носы в пахнущий типографской краской листок бумаги, в котором руководителю правового управления жилищной инспекции было поручено подготовить материалы для внесения изменений в закон 999, а также для обращения в суд по фактам отказа впустить специалистов в помещение для проверки исполнения выданных предписаний.
Начальникам окружных инспекций предлагалось обеспечить жесткий контроль над выявлением несанкционированных перепланировок жилых помещений и принимать своевременные меры к нарушителям вплоть до передачи материалов в судебные органы.
— Но учтите, это крайняя мера, и загружать наше правовое управление вашими проблемами не советую. При возникновении конфликта интересов решайте их самостоятельно данными вам полномочиями, руководствуясь поправкой в закон 999 о малозначительности нарушений. На этом все.
 Файворг никогда не разжевывал коллегам свои предложения. Эта мера предосторожности позволяла ему избегать неприятностей с высшим руководством в вопросе о причинах рукотворного разрушения и ветшания жилищного фонда и, на всякий случай, иметь запасные пути к отступлению. Ответственность —  вот где нужна подстраховка. И Файворг старался ее обеспечить.
Поправки, подготовленные им в закон 999, фактически перекладывали ответственность за разрушение многоквартирного жилищного фонда на городскую думу Москвы.
Что касается присутствующих, то инстинкт самосохранения был развит у них настолько отменно, что в его советах нужды не было.




В ловушке.

Сергей Григорьевич осторожно обходил лужи. Его ноги промокли, но возвращаться домой он не хотел. В дирекции инженерных сетей сегодня приемный день. Нужно еще раз поговорить с руководством о восстановлении внутридомовой электросети в квартире Татиков, как того требует закон.
В приемной секретарша кокетливо, нараспев, объяснила:
 — Директора вызвали на совещание в управу. Но жалоба Максимова и не требует общения с директором. Этот вопрос в компетенции отдела главного инженера. —  И она по внутренней связи вызвала специалиста.
 Молодая женщина в белой блузе и обтягивающей черной юбке, едва прикрывающей колени, представилась как заместитель главного инженера. Предложила присесть в холле и изъявила готовность выслушать.
— Я бы хотел поговорить с главным инженером. Ведь сегодня в дирекции приемный день.
 — Главный на объекте, и когда будет — неизвестно. Я вместо него.
Сергей Григорьевич, скрывая досаду от очередного бесполезного разговора, сдержанно изложил цель прихода и задал главный вопрос:
 — Когда дирекция займется поврежденной внутридомовой электропроводкой в квартире Татиков и восстановлением уничтоженной заделки перекрытия?
  — Обязательно примем меры. Я доложу главному инженеру ваш случай.
   — Как вас понимать — доложите случай? В дирекции мое заявление с июня.
   — Я не видела вашего заявления и не в курсе обстоятельств с его рассмотрением, — быстро ответила женщина.
    — Чертовщина какая-то! —  возмутился Сергей Григорьевич. —  Я несколько раз ставил дирекцию в известность, что в квартире двадцать восемь Татиков повреждена заделка перекрытия и внутридомовая электропроводка и что следствием этого является нарушение изоляции моей квартиры от других жилых помещений и отсутствие в ней электрического освещения. И тут, спустя несколько месяцев, выясняется, что заместитель главного инженера — н е в курсе! У вас что, нет учета и каждый сам по себе?
    — Я доложу главному инженеру о том, что вы приходили по этому вопросу, —  сухо повторила чиновница и упорхнула за дверь.
Сергей Григорьевич не пошел домой, а направился в управу, которая находилась в трех кварталах от дирекции.
 Рыхлый чиновник с мокрыми губами долго перебирал картотеку на столе.
— Вашим вопросом занимается юрист управы. Пройдите к нему, в левое крыло здания. А меня, извините, вызвали на совещание.
 На двери с отделкой под дуб табличка: «Юрист М. А. Казаков».
Дверь выпустила посетителя. Его провожал русый молодой человек в светлой рубашке с короткими рукавами.
— Заходите, —  вежливо пригласил он Сергея Григорьевича. —  Слушаю.
  — Меня к вам направил Хворов.
  — А по какому вопросу вы были на приеме?
   — Приема, собственно, не было. Хворов куда-то спешил. Но сказал, что моя жалоба находится в юридическом отделе.
Сергей Григорьевич назвал адрес и номер своего заявления.
Юрист по компьютеру посмотрел движение документов.
   — Судя по всему, Геворг Ионович запамятовал. Ваша жалоба действительно какое-то время была у меня, а затем с правовым заключением вернулась к главе управы, который обязан был выдать дирекции инженерных сетей распоряжение о восстановлении повреждений на перекрытии силами аварийной службы города.
   — Но такого распоряжения в дирекции нет, —  раздраженно ответил Сергей Григорьевич.
   — И это очень странно.
   — Мое заявление в управу о бездействии должностных лиц поступило в конце августа. Все возможные сроки восстановительного ремонта муниципального имущества в доме, начиная от даты регистрации заявления, превышены неимоверно. Но при этом узнать, что сделано управой для того чтобы процесс вошел в правовое русло и начался ремонт поврежденной конструкции, никак не удается.
    — Полагаю, что этот вопрос вы задали Геворгу Ионовичу?
    — Ну да. Задал. На что Хворов ответил, что подробную информацию я получу от вас. В заявлении я просил управу обеспечить выдачу документов, определенных законом, по аварийным случаям, подтверждающих несанкционированную реконструкцию коммунального имущества в доме. Как вы понимаете, только акт аварии в электросети позволяет подключить к разрешению вопроса аварийную службу города. Только справка по ущербу от порчи общего имущества дома позволяет обратиться в прокуратуру. Да что я объясняю. Вы и сами знаете, без каких документов дело не сдвинется с мертвой точки. В том числе и в суде, куда меня настойчиво направляют без этих документов. Почему управа, от которой зависит восстановление поврежденной внутридомовой инженерной системы жизнеобеспечения, тянет время с выдачей документов? Почему вместо конкретных обязующих мер к виновнику порчи дома перекладывает дело с одного стола на другой, от одного чиновника направляет к другому?
   — Дело в том, Сергей Григорьевич, что Татик не впускает в квартиру службу ремонта. Обязать его это сделать может только прокуратура или суд.
    — И вы до сих пор не знаете, почему не пускает? Что позволяет ему отказывать аварийной службе во входе к месту повреждений? Скажите, кто-нибудь из должностных лиц предъявил Татику акт аварии в электросети на перекрытии его квартиры и материальный ущерб от повреждения конструкций дома, которые не принадлежат жильцам в праве частной собственности? Кто-нибудь составлял административный протокол на этого господина по факту порчи им общего имущества дома? Молчите. Следовательно, знаете, что никто не составлял, не предъявлял, не требовал, в том числе и допуска в его квартиру. Надо ли после этого объяснять, почему вопрос не находит разрешения.
 Кто поверит, что муниципальная власть бессильна против мигранта, препятствующего уставной деятельности дирекции инженерных сетей?
 А что предприняла юридическая служба управы, которая занималась моей жалобой и которая, следуя закону, обязана быть в курсе исполнения нормативных документов по аварийному случаю?
 Покажите мне в деле акт аварии в сети, акт осмотра перекрытия, расчет ущерба. Все, что должностные лица дирекции обязаны были оформить еще вчера. Покажите хоть что-нибудь из того, что вы предприняли, чтобы эти документы появились в деле и дошли до виновника и потерпевших.
Юрист молчал. И только выражение его лица выдавало затруднительное положение, в котором он находился.
  — Аварии в электросетях по закону устраняются в течение трех дней, —  продолжал говорить в одиночку Сергей Григорьевич. —  Прокуратура по вашему представлению оформила бы вход в квартиру Татика немедленно.
  Управа обращалась в прокуратуру?
 А иск в суд на вход в квартиру для восстановительного ремонта инженерных сетей управа предъявила Татику?
Административные иски рассматриваются судами в течение двух недель. Иск управы давно бы уже рассмотрели.
Однако ваше молчание подтверждает, что ни надлежащих документов, ни обращения в прокуратуру, в суд у вас нет!
Управой ничего не предпринято по факту порчи дома. Следовательно, кивок на Татика лишь отговорка. Восстановление конструкций и сетей, эксплуатация которых представляет угрозу для жизни людей —  обязанность исполнительной власти. А управа бездействует и тянет время.
В чьих интересах? В чем причина?
  — На это мне нечего вам сказать, —  тихо ответил начальник юридической службы.
  — Отчего же? По должности и характеру правонарушения —  повреждение муниципального имущества —  вы обязаны ответить по существу. Объяснить, что происходит по моему заявлению и что сделано управой, чтобы изменить ситуацию.
   — Сейчас уже ничего изменить нельзя.
    — Почему? Куда же делись правомочия управы?
     — Выход из сложившейся неправовой ситуации заблокирован…
     — Кем, когда и каким образом?
      — Татик закончил ремонт в августе и закрыл место скрытых работ на перекрытии ламинатом. Ламинат —  его личная собственность и препятствие подходу к месту повреждений. Ситуация вступила в фазу доказательств, а никаких сведений, подтверждающих вмешательство Татика в капитальные конструкции дома, нет.
   — Позвольте, —  сказал Сергей Григорьевич, —  и оставьте на минуту Татика в стороне. Есть факт отсутствия освещения в моей квартире, именуемый нормативными документами как авария в электросети дома.
 Оформить акт аварии должностные лица обязаны на основании факта отсутствия освещения в моей квартире, постановления № 465 и межведомственного нормативного акта прямого действия Минэнерго, не зацикливаясь на Татике. В любое время. Хоть сегодня. Это административный акт, и ответственность за его составление несет не Татик, а исполнительная власть.
Так почему нет акта аварии? Заявление о повреждении внутридомовой электропроводки во время ремонта перекрытия в квартире двадцать восемь поступило в ДЕЗ в начале июня.
 Татики еще не были прописаны в квартире, и вход по месту ремонта был открыт. Оформить Протокол вмешательства в конструкцию перекрытия, осмотреть состояние его частей и составить акт аварии в электросети должностные лица обязаны были на основании постановления № 465 не-мед-лен-но!
Почему нет акта осмотра места работ? Поскольку речь идет об осмотре имущества, не принадлежащего гражданам в праве частной собственности, ссылка на противодействие Татика надумана. Для обеспечения законного порядка, вытекающего из нормативно-правовых актов, есть правоохранительные органы, к помощи которых могла прибегнуть ДЕЗ. Пост участкового в соседнем доме. Следовательно, оформить исходные документы по квартире Татика дирекции инженерных сетей ничто не мешало.
 Или постановление правительства Москвы № 465 о нормативах по эксплуатации жилищного фонда отменили до ремонта в квартире Татиков, и я не в курсе?
 Сергей Григорьевич вопросительно смотрел на юриста.
  — Нет, не отменили. Однако по вопросам переустройства помещений управу обязали руководствоваться законом 999, в котором правоотношения по аварийным ситуациям не прописаны.
  — Но позвольте, —  возразил Максимов. —  Строительные работы по улучшению условий жизни граждан в приватизированной квартире, регулируемые законом 999, и самовольные строительные работы с коммунальным имуществом, не принадлежащим гражданам на правах частной собственности, сопровождающиеся их порчей, —  принципиально разные вопросы. В том числе по характеру правоотношений, несмотря на некоторые присущие этим работам общие признаки, как то: изменение объектов и место событий. Однако у изменений, сопровождающих работы, разный результат. В одном случае происходит улучшение условий жизни одной семьи; в другом —  ухудшение условий жизни для неопределенного круга третьих лиц. Чувствуете разницу?
И применять один закон на разные последствия строительных работ неправомерно. В таких случаях применение закона определяет форма собственности, детализация работ и их последствий в контексте публичных правоотношений.
 Юрист развел руками.
— Не могу с вами не согласиться. Закон 999 не регулирует всех жилищных правоотношений, возникающих во время строительных работ. На мой взгляд, это плохой закон в силу ряда заложенных в него статей. Скажу больше. Закон 999 позволяет манипулировать составом работ. А это не в пользу потерпевших людей. Ваш случай из этого ряда.
 Мужчины не заметили, как с вопроса устранения аварийной ситуации в доме перешли к обсуждению закона.
 — То, что вы сейчас сказали, —  заметил Сергей Григорьевич, —  указывает на противоречие закона 999 целям законотворчества. И на конфликт этого закона с постановлением правительства Москвы № 465, а также с нормативными актами иных субъектов Федерации, ведущих ЖКХ. А в целом — на противодействие отдельным положениям Конституции. Вы же работаете в контакте с другими ведомствами Федерации, с надзорными органами, уполномоченными не допускать подобных коллизий. Но если коллизия все же возникла, имеете право действовать в рамках Основного закона.
 — В управе не занимаются аналитикой вопроса, а просто исполняют указания свыше.
— Даже если указания противоправны? Зачем тогда в составе управы действует межведомственная комиссия по конфликтным ситуациям в сфере строительных работ во главе с жилищной инспекцией?
 — Жилищная инспекция сама была инициатором ряда неправовых положений закона 999, которые негативно отразились на работе конфликтной комиссии. Не без участия инспекции в составе межведомственной комиссии оказались профессионально несостоятельные люди, не способные восстановить общую картину проведения капитальных работ по последствиям и нормативным документам. Комиссия оказалась не способной защитить нарушенное жилищное право потерпевших людей, а также жилищный фонд от разрушения.
— Договорились, —  усмехнулся Сергей Григорьевич. —  Оказывается, в управлении многоквартирным жилищным фондом преобладают некомпетентные и непорядочные люди. Но это же абсурд, — подвел он черту.
 — Всякие есть, —  ответил юрист. —  Не верить в это может только тот, кто не пострадал от их действий.
 — Тогда где можно посмотреть распорядительные документы за подписью тех, кто придумал этот жуликоватый конвейер в управлении?   
  — Придумали в высоких кабинетах. И знакомить вас со своими внутренними документами эти люди, естественно, не будут. Но в чем вы твердо должны быть уверены, так это в том, что гражданское судопроизводство — не тот порядок для рассмотрения дел, связанных с порчей конструкций и устранением аварий в электросети.
   — Спасибо и на этом. А поскольку отмены установленного постановлением № 465 формального порядка в разрешении аварийной ситуации я нигде не нашел, и вы подтвердили, что отмены нет, могу быть уверен, что пришел по адресу: устранение аварий в многоквартирном доме —  прямая обязанность исполнительной власти, а в случае ее затруднений —  дело специального суда и прокуратуры.
Марк кивнул:
— Вы правильно понимаете ситуацию. Но прокуратура не подключится к решению вопроса без протокола жилищной инспекции о порче частей дома и акта аварии в электрической сети. У нее железная логика: нет протокола или акта аварии —  нет и уголовного деяния. Только эти документы позволят выйти из ловушки, в которую вас затянули.
Жилищная инспекция вместо административных мер для защиты жилищного фонда от разрушения и прав граждан на обеспечение коммунальными услугами фактически отвела свое правовое управление от этих проблем и перепоручила их рассмотрение районным судам в контексте состязательного спора между жильцами.
 — Но позвольте! Позвольте! Это же сознательно подстроенная ловушка! О каком споре может идти речь в применении действующих нормативно-правовых актов правительства Москвы и субъектов Федерации, ведущих жилищно-коммунальный комплекс? Нормативные акты субъектов права по эксплуатации и ремонту имущества социального назначения не оспариваются судами, поскольку речь идет о конституционном положении.
 — Безусловно, —  отозвался Марк. —  Строительные нормы и правила — предмет административных правоотношений и ведомственной подсудности, которые не вправе нарушать ни жилищная инспекция, ни суд. В данном случае мы прикоснулись к должностному преступлению, которое находится в компетенции следственных органов прокуратуры.
— К групповому преступлению с участием должностных лиц, —  уточнил Сергей Григорьевич.
 — Так и есть. Но доказать это вы не сможете из-за отсутствия надлежащих документов по ремонту квартиры Татиков и в силу неприкасаемости лиц, которые превысили полномочия перед законом. Так, руководитель жилищной инспекции Москвы в ранге министра. Кому он по зубам?
Как видите, все гораздо сложней, чем кажется на первый взгляд. Продумано до мелочей. За группу потенциальных правонарушителей суд принимает семью виновника порчи конструкций и никого другого. Должностных лиц, даже если они и принимали участие в преступлении, суд отведет от дела.
 — Но отведение надлежащего ответчика, как и введение вместо него ненадлежащего, противоречит целому ряду положений  Основного закона и прав человека. Ни дочь, ни жена не могут быть в ответе за действия отца и мужа, уничтожившего нутро строительной конструкции!
—  Отсутствием логики в этом вопросе суд давно никого не удивляет.      
— Следовательно, по вновь созданной схеме у потерпевших не осталось шансов на правовую защиту, и они всю оставшуюся жизнь должны прожить в вакханалии звуков и страхе от короткого замыкания в электросети, — заключил Сергей Григорьевич.
 — При таком раскладе шансов действительно нет. Когда суд не несет ответственности перед обществом, оспаривать в суде бездействие исполнительной власти почти всегда бесполезная трата времени, средств и здоровья, — ответил ему Марк. —  Вокруг вас — заколдованный круг.
— Как же быть?
      — Жаловаться в прокуратуру на органы муниципальной власти, теребить ведомственные федеральные службы. Вода камень точит. Если у вас нет высоких связей, другого пути нет. Однако без документов обжалование будет долгим.
      — Я правильно вас понял, что меня направляют в сторону от разрешения проблемы?
       — Ну да. Вас сбивают с толку. Вопросы, относящиеся к содержанию недвижимости в многоквартирном доме с привлечением к ответственности за их состояние, находятся в компетенции жилищной инспекции, государственного энергетического надзора, пожарного, архитектурно-строительного надзора и прокуратуры.
  — Но почему управленцы об этом молчат?
   — Этому есть объяснение. Разрешение проблемы —  не ваш вопрос. А люди, к которым вы обращались, завязаны не на закон, а на деньги.
    — И вы не боитесь открыто сказать мне об этом?
    — А разве вы пришли не для того, чтобы узнать правду? Ведь, в сущности, вы совершенно правы. Закон на вашей стороне. Но закон не работает.
А между прочим, одной ногой вы уже стоите у прокрустова ложа безысходности, искусственно созданного обстоятельствами. Еще шаг, и вы в его тисках. Каждый следующий шаг только поднимет градус страданий. Так какой смысл лукавить?
Лучше показать человеку перспективу его настойчивости. Называйте это цинизмом, дурью, как хотите. Но когда уничтожен правовой механизм отношений с государством, граждане, в том числе и юристы, бессильны.
Простите, если огорчил, но такова реальность. Нужны другие люди в управлении и время, чтобы заново отстроить организационно-правовой механизм между всеми участниками отношений в жилищной сфере. 
 


Явь из тайного.

Через месяц в почтовый ящик положили письмо. Дирекция инженерных сетей сектора «G» писала, что Максимовы сами отказались от установки электропроводки по потолку их квартиры. Однако их электрик и сейчас готов выполнить эту работу, несмотря на то что личное имущество собственники квартир ремонтируют самостоятельно. Если Максимовы на это не согласны, то вправе обратиться на Татиков в суд.
Сергей Григорьевич заскрипел зубами:
— Чиновники в ДЕЗ в самом деле полагают, что люди не знают свои права и не способны отличить правила по содержанию общего имущества от игры в дурачка?
— Не заводись, —  сказала Анна. —  Перераспределение собственности при переустройстве общего имущества с вовлечением в этот процесс потерпевшего мошенниками хорошо продумано. Как можно отнять у человека благоустроенную квартиру? Изменить закон наши обидчики не могут, а вот форму собственности как правовое основание к действию (бездействию) —  пожалуйста. Для этого надо перепутать —  поменять местами статьи закона, регулирующие разные формы собственности. А дальше — легче. Изменение правового основания оправдывает бездействие и решения начальников по понятиям. Результат — отчуждение общего имущества в пользу правонарушителя. Анна взяла паспорт и накинула плащик.
 — Куда? — заволновался Сергей Григорьевич. — Пойду, побеседую с главой управы. Соблюдение закона —  основная функция работы муниципальной власти.
Сергей Григорьевич решил промолчать. После разговора с юристом управы его, в отличие от жены, уже не надо было убеждать, что время законности кануло в Лету и от беседы с главой управы, кроме очередного стресса, Анна ничего не получит. Но разве ее остановишь.
В приемной управы —  двое посетителей. До шести вечера есть время для приема большего числа людей, однако секретарь встала в позу:
 — Прием только по записи. Анна Сергеевна объяснила, что дело у нее безотлагательное:
 — Глава управы не может оставить без внимания факт аварии в электросети многоквартирного дома.
 Куда там!
 — Не могу впустить без записи, — настаивала секретарша.
 — Что значит «впустить»? Впускают животных, а я зайду сама. Анна показала секретарю удостоверение участника войны, позволяющее ей попасть на прием без условностей. Секретарша надула губки и подняла трубку связи с начальником:
 — Здесь к вам женщина без записи. Говорит, что по вопросу аварии в электрических сетях. Предъявила удостоверение участника войны.
Через сорок минут, когда от главы управы вышел очередной посетитель, Анна толкнула тяжелую дверь и вошла в кабинет. Навстречу ей с неестественно радушной улыбкой поднялся рыхлый мужчина с мокрыми губами.
— А-а-а, наша дорогая… Всегда рады… Слушаю вас…
Анна Сергеевна быстро обрисовала ситуацию. Оттенила нарушение жилищных прав семьи, недопустимость эксплуатации поврежденных электрических сетей и попросила принять срочные меры к устранению аварии в электрических сетях и восстановлению поврежденного инженерно-технического оборудования на перекрытии. Все время, пока она говорила, улыбка не сходила с лица Геворга Ионовича. Затем он снял трубку внутренней связи и кого-то попросил зайти.
 В кабинет вошел молодой человек с мужественным лицом и густыми русыми кудрями.
— Это наш юрист, Казаков Марк Анатольевич. Он займется вашим делом. Марк Анатольевич, — обратился хозяин кабинета к юристу, —  поручаю вашим заботам нашу дорогую посетительницу. Выслушайте ее внимательно и решите вопрос по закону.
 
Обняв женщину за плечи, Геворг Ионович легонько тянул ее к выходу. На улицу Анна вышла вместе с юристом. Его кабинет был в другом крыле здания.
 — Давайте отложим разговор на завтра, —  попросил он. —  Рабочий день уже закончился. Сегодня я уже не смогу связаться с дирекцией и запросить документы. Завтра утром позвоню вам, и мы согласуем время встречи.
Анна возвращалась домой в глубокой задумчивости. Ее голову заполнили мысли о незавершенном разговоре с руководителем управы. Что-то скользкое было в его поведении, и это не позволяло сбросить внутреннее напряжение. Ее сопровождало и дышало ей в затылок нечто темное и недоброжелательное. Что именно, она толком еще не знала и только догадывалась о его разрушительной силе. Интуиция подсказывала, что она прикоснулась к какой-то тайне. Но к какой?
 Спала Анна плохо. Мозг продолжал работать и искать разгадку охватившего ее беспокойства, которое, и это она уже знала наверняка, исходит от связи с главой управы.
Утром следующего дня Сергей Григорьевич вышел за газетами, а вернулся с письмом для жены. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что письмо состояло из двух строчек и отправил его юрист управы.
Максимовым было предложено самостоятельно обратиться в суд на Татиков.
Анна взглянула на часы. В организациях приближается время обеденного перерыва, и спешить бесполезно.
 Настраивая себя быть сдержанной, она шла в администрацию управы.
 Юрист был не один. Из-за полуоткрытой двери невнятно доносился разговор, выходящий за рамки служебных отношений. Анна решила не заводиться и присела на стул. Когда время дружеской беседы неприлично затянулось, постучала и, не ожидая приглашения, вошла.
 Праздный посетитель быстро ретировался.
       Анна Сергеевна развернула письмо и поднесла его к носу юриста
   — Это что? —  строго спросила она.
    —  Насколько я помню, вчера глава управы поручил вам решать вопрос с ремонтом перекрытия и электросети в нашем доме на законных основаниях. Поднимайтесь! Идем вместе к руководству.
      Марк Анатольевич вжался в кресло и молчал. И только когда женщина стала выдергивать его из-за стола, поднялся и сказал:
 — Успокойтесь. Все совсем не так, как вы представляете. Я вам сейчас все объясню.
      В течение некоторого времени они молча стояли друг против друга —  седая женщина с пронзительным взглядом и взволнованный молодой человек со значком юриста на лацкане дорогого костюма.
   — Тому, что вчера вы слышали от главы управы, —  с трудом подбирая слова, пересохшими губами говорил Марк Анатольевич, —  не следует придавать буквального значения. Геворг Ионович вызвал меня не для того, чтобы я занимался вопросом ремонта перекрытия и устранением аварии в электросети вашего дома на законных основаниях. Он всего лишь хотел освободиться от вашего нежелательного присутствия. Мне было поручено сгладить обстановку, убедить вас в бессмысленности обращения в управу. Направить вас по другому пути.
     Анна с недоумением слушала признание молодого человека, вероятно, не совсем еще испорченного рыночными отношениями и решившегося сказать то, о чем другие молчат или что прикрывают откровенной наглостью. У нее не мелькнуло ни малейшего сомнения в правдивости сказанного. Наоборот, все, что вчера еще ускользало от ее восприятия, стало складываться в осмысленную картинку.
 — А что делать мне в таком случае? — задала она фактически бессмысленный вопрос.
  — Что будете делать вы, я не знаю. Но хорошо знаю, что глава управы ничего по данному вопросу делать не будет и что он потребовал от меня ориентировать вас на суд.
 — Чем же вы тогда отличаетесь от мошенников? —  сказала Анна
 — Вы даже хуже. Те хотя бы действуют в ситуации сиюминутных отношений, и знаешь, чего от них можно ждать. Вы же, укрытые административной тогой, действуете в социальной среде и разрушаете ее изнутри. Отбираете у людей право на спокойную старость, на правосудие, убиваете веру в государство.
Марк был в замешательстве. Такого поворота в разговоре он не ожидал. Наступила гнетущая пауза.
— В сложившейся ситуации вам нужно обратиться в прокуратуру. Однако и этот путь, скорее всего, будет тупиковым. Здесь все предусмотрено и все против вас, — виновато проговорил он.
Анна с трудом понимала, что с ней происходит. Но заметила необычное движение и перемену в своем окружении. Предметы в кабинете юриста медленно отодвигались, исчезали из виду. Неожиданно она почувствовала полную невесомость и увидела себя в огромном стеклянном кубе с массивными колоннами, в самом его верху…
 Она одиноко висела в вакууме, цепляясь за скользкую поверхность. Ладони лихорадочно обследовали грани стекла и места его сопряжений. Пальцы царапали стекло; плечи пытались его выдавить. Глаза искали хоть какой-то предмет, позволяющий разбить клетку и выбраться наружу…
Все было напрасно. И никого вокруг, кто бы мог ей помочь.
 — Вам плохо? Вот, выпейте воды, —  предлагал ей откуда-то из темноты чужой голос. —  Присядьте, прошу, успокойтесь. Я сейчас отвезу вас домой, — хлопотало рядом размытое пятно.
 Анна отвела рукой стакан с водой и медленно поднялась со стула.
— Простите меня за дурацкое письмо, —  искренне сказал Марк Анатольевич. —  Но в сложившейся ситуации я действительно ничем не могу вам помочь.
 — Окаянные, — хрипела женщина. — Нет у вас будущего…

Храп

Анна, погруженная в себя, брела под проливным дождем и совсем не помнила, как очутилась дома. Возле нее хлопотал муж. Он снял плащ, обувь, подвел к креслу.
— Да ты вся дрожишь. Сергей Григорьевич достал из шкафчика бутылку водки и налил четверть стакана.
— Вот, выпей. Это согреет и расслабит. А я соберу обед.
 Анна машинально делала все, что требовал муж. Вскоре она согрелась, и из запавших глаз хлынули слезы. Сглатывая их, она тихо рассказывала мужу, какую правду поведал ей юрист управы «G».
 Сергей Григорьевич не перебивал. Он и виду не подал, что подобное уже слышал. Сейчас его беспокоило только состояние жены.
 — Давай-ка отдыхать. Поговорим, когда успокоишься.
Под влиянием водки, тепла и сытости Анна уснула, но ненадолго. Она проснулась от трелей, которые падали на нее сверху. Открыла глаза, прислушалась…
 — Что за свист? Откуда?
Разгадка была рядом. Над ее кроватью, этажом выше, сладко спал Татик. Это его храп и переливы, усиливаемые пустотами на перекрытии, потревожили и прервали сон женщины. Волна протеста накрыла Анну. Она вышла на кухню, сварила чашечку кофе и села за компьютер. Безусловно, жить без света и под храп соседа она не будет. Она будет искать выход. Она найдет его.
     Вскоре на чистый лист бумаги лег план действий. Анна распечатала его и сразу приступила к выполнению первого пункта.
     В дирекцию инженерных сетей, управу, префектуру сектора «G» она подготовила протест на изготовление лживого акта по факту повреждения системы жизнеобеспечения на перекрытии в квартире Татика.
     Сделала запрос на предоставление копии проектного плана освещения квартир и деталей пола.
      Запросила подтверждение согласований на проведение переустройства заделки перекрытия в квартире Татика и выдачу документов, определенных постановлением правительства Москвы № 465.
   Заявила требование: восстановить в соответствии с действующим проектом уничтоженное и поврежденное Татиком инженерное оборудование на перекрытии, пользователем которого является ее семья.      
   Достала из письменного стола конверты с уведомлением и заполнила их с маркировкой «заказные». 
   Ночь прошла незаметно, а Анна с открытыми глазами продолжала отрешенно сидеть у компьютера.

 В ожидании ответов на запросы она стала обходить юридические центры и консультации. Впереди были трудные дни, и толковый адвокат был бы кстати.
 В новостройке на улице Новаторов массивная дверь с вывеской «Правовой центр» открылась с трудом. В не обжитом еще помещении —  сильный запах краски. У стены —  одинокий стол и мужчина с тусклым взглядом.
 — Надо составить претензию к управе на нарушение порядка переустройства помещений, — с казала Анна.
 — А почему к управе?— осторожно спросил мужчина. По ходу объяснения его лицо все больше приобретало черты каменного изваяния.   
 — Я не занимаюсь этими вопросами, —  произнес консультант, давая понять, что разговор окончен.
На следующий день Анна зашла в бюро адвокатов в центре Москвы. В полуподвальном помещении ее встретила молодая женщина и охотно изъявила желание выслушать. Во время разговора она лихорадочно листала толстые справочники, а затем сокрушенно сказала:
— Вопрос новый. Существующие нормативные акты не дают разъяснений. Практики нет. Извините, но это все.
 Выложив триста рублей за консультацию, Анна вышла на улицу.
 Уже на подходе к дому она увидела еще один правой центр и толкнула дверь.
Консультантом оказался лысый эмоциональный мужчина. Он слушал Анну, быстро двигаясь по кабинету, и язвительно возмущался действиями ее обидчиков. Потом доверительно сказал:
 — Не хочу вас огорчать, но мы не готовим претензий к управе. Мы зависим от них, вот этим помещением.
 — Сколько за потерянное время?
 — Триста рублей, —  ответил юрист и стал копаться в шкафу. —  Еще и квитанции затерялись, а я очень спешу. Если она вам понадобится —  зайдите за ней, пожалуйста, завтра или на неделе.
 На следующий день Анна поехала в суд и наугад обратилась к судье: примет ли та исковое заявление к дирекции инженерных сетей о переустройстве коммунального имущества, нарушающем ее жилищные права. Судья, не задавая вопросов, посоветовала обратиться в бюро адвокатов на втором этаже и даже сказала, к кому конкретно.
 В большой комнате, заваленной макулатурой, стояли три рабочих стола. На одном из них — кассовый аппарат. Анна поздоровалась и попросила консультацию. Дама в нарядном костюме с белыми вставками на жакете предложила сесть и, вся такая доброжелательная, с обворожительной улыбкой, приготовилась слушать.
Однако очень скоро улыбка сбежала с ее лица. Дама вышла из-за стола и подошла к окну, где и осталась, демонстративно скрестив на груди руки. Анна развернулась на стуле. — Что-то не так?
 
Выражение лица женщины было неприятным и категоричным. По нему без слов можно было прочитать ответ.
— Вы хотите, чтобы у меня были неприятности? — с  хрипотцой произнесла она.
— Какие?
 — Вашим конфликтом с управой я заниматься не буду, —  отрезала та.
 Анна поняла, что диалог с правоведами не получается. Одни не хотели вникать в жилищные правоотношения с властью при управлении смешанной формой собственности; другие ничего не понимали в строительно-технических вопросах переустройства; третьи боялись мести со стороны власти. Помощь надо было искать в иной сфере, а в правовом отношении надеяться только на себя.

Ранним утром в конце декабря в дверь позвонили. За дверью стоял молодой мужчина. — Островский Николай Никифорович, главный инженер компании, обслуживающей сектор «G» с сентября сего года, — представился он. —  Ко мне поступила ваша жалоба на фальсификацию проекта по установке общей линии электропроводки, пользователем которой вы являетесь. Позвольте зайти и посмотреть, в чем дело.
Анна Сергеевна провела мужчину в квартиру и разрешила смотреть все, что он считает нужным. Островский достал из папки рабочий план по электроосвещению квартир. Руководствуясь им, он осмотрел узлы питания между видами электропроводки и концы провода, выходящие из квартиры 28 Татиков через отверстия плиты перекрытия.
 Вечером того же дня он принес акт осмотра квартиры Максимовых, в котором было указано, что в их квартире нет повреждений в электросети. Подводящий Максимовым энергию электрический провод лежит на плите перекрытия под полом квартиры Татика. Последний отказывается впустить в квартиру аварийную службу.
Акт был заверен печатью дирекции инженерных сетей сектора «G». Это был первый за шесть месяцев и пока единственный юридически оформленный документ из обслуживающей организации, дающий на основании проекта ответ на два главных вопроса: кто и где повредил внутридомовую электрическую сеть.
Анна сняла копию с акта и вместе с жалобой на порчу коммунальной инфраструктуры в доме и бездействие дирекции инженерных сетей и управы в ликвидации аварии на перекрытии дома направила в мэрию.
 


     Душевный кризис
                Юрист Марк Казаков и инженер Александр Саблин —  ведущие специалисты управы сектора «G» —  дружили давно, с детских лет. Они жили на одной лестничной площадке, ходили в одну школу, играли в одной футбольной команде. Разница была в возрасте. Марк был старше Сани на пять лет и лидировал в дружеских отношениях, нередко награждая друга подзатыльником, когда его что-то раздражало. Марк окончил юридический факультет престижного университета и начал трудовую деятельность референтом в строительной компании. Набравшись опыта, он принял участие в конкурсе на замещение должности ведущего специалиста по правовым вопросам в управе сектора «G» и уже три года пребывал в новой должности.
Грустного Саню он встретил осенью в парке, на утренней пробежке. Тот рассказал, что после окончания строительного института готовится в аспирантуру. Но, видимо, с мечтой о научной карьере придется расстаться, так как на их кафедру не выделили профильных мест, а абы куда он не хочет. Подумывает идти на стройку, где подрабатывал в свободное время со второго курса.
 — Давай к нам, —  предложил Марк. —  У тебя есть практический опыт и солидная теоретическая подготовка. Наш ведущий по вопросам строительства уходит на пенсию. Начальник из новичков и, по его словам, заинтересован в привлечении молодых и энергичных кадров. А учиться в аспирантуре будешь заочно.
Так друзья снова оказались вместе. Вместе приходили, а точнее —  приезжали на машине Марка на работу. Вместе отдыхали и параллельно обсуждали рабочие вопросы, где у каждого было множество здравых мыслей. Неудивительно, что шеф заметил их симпатию друг к другу и объединил для проработки шкурной, как выразился Марк, темы по защите корпоративных интересов. О ее истинной цели он только догадывался, но повода для особого беспокойства вначале не возникало.
Настрой резко изменился с принятием закона 999 о порядке переустройства жилых помещений и распоряжением сверху: обеспечить ознакомление с законом всех должностных лиц в цепочке управления и подготовить организационные мероприятия по его исполнению.
 Закон был слабый и больше напоминал инструкцию для тех, кто ведет эксплуатацию общего имущества в многоквартирном доме. На рабочем совещании Марк предложил ознакомить с законом и жильцов многоквартирных домов: разместить в каждом подъезде, на каждом информационном щите требования к ремонту квартир, что, как он полагает, не только способствует полной проработке документа со стороны должностных лиц, но и обеспечит порядок там, где будет проходить ремонт.
Марк изъявил готовность взять на себя проработку закона с персоналом управляющих компаний на эксплуатационных участках, поскольку есть необходимость привязки закона 999 к другим нормативно-правовым актам.
 — Это важно, — убеждал он начальника. — На эксплуатационных участках самые слабые в техническом отношении кадры, и сделать эту работу самостоятельно и качественно им не под силу. Кроме формального учета, построенного на указаниях сверху, они ни на что не реагируют.
Геворг Ионович поморщился:
— Не вижу необходимости… Достаточно размножить текст закона по количеству участков и выдать каждому. Пусть изучают сами. Не дети, чтобы им разжевывать.
 Марк был озадачен таким подходом к сложным вопросам жилищных правоотношений при разных формах собственности и мысленно наградил шефа изящным эпитетом.
Последующие события заставили его расширить лексику до более дерзких выражений. Он стал детально изучать поступающие в управу жалобы на нарушения жилищных прав граждан теми, кто самовольно проводит ремонт коммунального имущества в доме, и выходящие по этому поводу распоряжения и ответы из управы. Сверять их с нормативно-правовыми источниками, проводить оценку на их соответствие…
Вылезающие изо всех щелей противоречия с законом привели его к мысли о необходимости дистанцироваться от компаний, связанных с переустройством общего имущества в многоквартирном жилом секторе. В конце концов, у него в управе свой исполнительный коридор, а технические отделы муниципальных подразделений с эксплуатационно-правовой ответственностью полностью укомплектованы специалистами. При необходимости он всегда открыт к дополнительным консультациям.
Но сомнения в правильности своего решения у Марка остались.
По этому поводу он имел разговор с главой управы на предмет повышения ответственности службы главного инженера и начальников эксплуатационных участков за порчу коммунальных сетей и капитальных конструкций. Марк предложил шефу обязать юристов дирекции визировать выдачу разрешительной и нормативно-правовой документации на ремонт в частном секторе многоэтажек, где соприкасаются разные формы собственности и ответственность субъектов за ее содержание.
Глава управы сделал вид, что озабочен ростом самовольного ремонта капитальных конструкций, порчей коммунальных сетей, потоком жалоб от потерпевших и готов подумать, но только после того, как Марк подготовит рабочие версии для защиты корпоративных интересов управы по этим вопросам. При этом не дал четкого абриса своего задания, а предложил Марку домыслить его самостоятельно.
Условие Ионыча было пакостным, и ведущий юрист управы догадывался, что речь идет больше чем о защите корпоративных интересов. И вообще —  откуда взялись эти интересы? Задача управы, и его в том числе, следовать букве закона, а групповые интересы не вписывались в это правило.
 Раздвоение личности не входило в планы Марка, и он все больше задумывался о несовместимости своей позиции с указаниями шефа.
Марк и Саня сидели в уютном кафе «Star Arbat». Саня оказался там несколько раньше и успел сделать заказ на горячее. Он просматривал свои рабочие заметки в органайзере, когда подъехал угрюмый Марк.
 — Почему хмурый? Что-то случилось?
 — Кризис рабочих отношений, — отмахнулся Марк.
 — Это у тебя-то? —  удивился Саня. —  Тогда прошу поподробней.
 — Ты что-нибудь заказал? Я сегодня еще ничего не ел, —  уклонился от ответа Марк.
Он налил полный фужер минералки и стал медленно пить.
Саня скрыл свой интерес и поторопил официанта с едой.
Заметив, что Марк несколько успокоился, он повторил вопрос:
 — Может, все же поделишься причиной плохого настроения?
Марк усмехнулся и снова налил себе воды. Он был задумчив и оттягивал начало разговора.
Заговорил с трудом:
— Вчера в конце дня вызывает меня Ионыч. У него в кабинете —  пожилая женщина. Марк неожиданно замолчал.
 — Да выговорись ты уже, — подбодрил его Саня.
— Ну, наш, как всегда, в своем амплуа. Распустил слюни и с дежурной риторикой: «Наша, уважаемая, мы то, мы се…» Противное лицемерие. А потом обращается ко мне: «Выслушайте женщину, разберитесь, сделайте все возможное по закону, чтобы помочь нашей уважаемой…» И так аккуратно тянет ее к выходу.
 Марк уперся подбородком в кулак и остановил рассказ. Саня не торопил.
— Так вот, —  спохватился Марк. —  Предложил женщине встретиться сегодня в первой половине дня, а она —  ни в какую! У нее квартира уже полгода без электрического освещения. Документов по факту самовольного ремонта коммунальной инфраструктуры в квартире соседа, который оставил ее без света, — нет.
  Акта аварии в электрической сети на перекрытии —  тоже нет. Осмотр места работ эксплуатационная служба якобы провела, но где этот акт —  неизвестно. Повреждение системы жизнеобеспечения нигде не отражено. Акты на скрытые работы отсутствуют.
В общем — обнулили все! У нее на руках только неофициальное подобие акта по осмотру ее квартиры. А в нем в основном одни искажения обстоятельств ремонта и технических условий установки осветительной сети, что, естественно, не ведет к правовому разрешению вопроса. Управа, при нормативном регламенте устранения аварий и восстановления инженерного оборудования в три дня, выпихивает ее в суд с этим фальшивым актом. Управе вторит дирекция инженерных сетей. Полный идиотизм!
Марк потянулся к бутылке с водой, а потом устало выдавил:
— А она, между прочим, участник войны. Муж —  ветеран Вооруженных сил.
— А что там, в акте? — насторожился Саня.
      —Да хреновина какая-то. Попахивает мошенничеством.
      — Конкретно можешь сказать, в чем оно заключается?
       — Только в общих чертах. Переустройство конструкции перекрытия в квартире соседа выдают за перенастил паркета. Поврежденная внутридомовая электропроводка выдается за личное имущество потерпевших. Изменен способ и место установки провода, подводящего коммунальный энергоресурс. О нависающей над окном потерпевших, вновь созданной ограждающей конструкции лоджии —  вообще ни слова. Виновник порчи якобы передал деньги на восстановительный ремонт, но куда, кому и сколько — умалчивает. Деньги исчезли.
    Молодые люди некоторое время подавленно молчали. Потом Саня решился спросить Марка:
     — И как ты задумал разрулить ситуацию?
     — Очень хотел помочь. Повелся на слова Ионыча — « сделайте все возможное по закону». Надеялся, что шеф будет последовательным и не увильнет от распоряжения, данного в присутствии потерпевшей. Уговорил женщину встретиться сегодня, чтобы успеть запросить в ДЕЗ отсутствующую информацию и подготовить от имени управы нужные документы в прокуратуру.
    Марк потянулся было к фужеру с водой, но Саня перехватил инициативу и настойчиво пододвинул к нему тарелку с мясом и овощами. Марк, хоть и был голоден, к аппетитной еде остался безразличен. Он облизал пересохшие губы и продолжил говорить:
 — Решить вопрос с восстановлением системы жизнеобеспечения в составе перекрытия по закону может только сам Ионыч, доложив ситуацию распорядителю бюджета о необходимости ее внеочередного капитального ремонта по инструкции 1/01 и заявив в прокуратуру о причинении материального ущерба муниципальному имуществу. А для этого нужно исполнить постановление № 465 в части документов. Составить акт аварии в электрической сети дома, просчитать ущерб общему имуществу, составить административный протокол по факту нарушения правил ремонта и порчи дома. Только после этого можно будет просить прокуратуру обеспечить восстановление законности.
 — Ты успел что-то сделать? — с  надеждой спросил Саня.
 — Успел. Ночь работал. Утром понес документы Ионычу на подпись…
 — И-и-и? — Саня вытянул шею.
 — А он порвал все, что я подготовил. И распоряжение из управы, и представление в прокуратуру. И начал злиться: «Что ты себе позволяешь?! Тебе поручили уговорить женщину обратиться в суд, помочь ей составить заявление на соседа. А ты занимаешься отсебятиной! Иди, готовь ответ, что решение вопроса возможно только через суд».
 — И… — еле слышно прошептал Саня.
— Я смалодушничал. Написал женщине письмо и отправил его с курьером. В середине дня она пришла ко мне и спрашивает: «Вы писали?»
 — Ну, — пересохшими от напряжения губами произнес Саня.
— Что ну. Признался, что написал. Она потребовала идти вместе к Ионычу. За пиджак тянет: «Идем!» И все тут.
 — А ты? Что ты ей сказал?
 — Правду сказал! — взорвался Марк. — Ч то разговор с главой управы нельзя принимать всерьез. Что с утра уже был у него и просил подписать заявление в прокуратуру. И что Ионыч его порвал.
 Саня был ошеломлен поведением шефа. Плохое настроение друга передалось и ему. Он тоже забыл про еду и только шумно дышал открытым ртом.
— При таком отношении главы управы к аварийному случаю в жилом доме, к документам, к закону —  вопрос действительно нерешаем. Прокуратура и пальцем не пошевелит.
 Марк допил боржоми и посмотрел на друга.
 Только теперь Саня заметил, что глаза Марка полны слез и он ищет по карманам носовой платок.
 Саня сжался в тревожном ожидании продолжения разговора с другом.
— Женщина наговорила мне много нелицеприятного. И понимаешь, мне нечего было ей возразить. Но самое обидное, что она права. Если мы не пресекаем мошенничество в сфере своей деятельности; если помогаем мошенникам отбирать у людей благо, на приобретение которого они потратили долгие годы жизни, мы действительно ничем не отличаемся от мошенников.
 Марк опустил голову и машинально ковырял вилкой в тарелке.
 — «Вы подрываете веру в государство», —  сказала мне женщина. И тут не поспоришь. Квартира, которая потеряла статус жилого помещения в связи с порчей конструкций, не подарок приватизации, а обязательство государства за долгую службу ее мужа в Вооруженных силах по защите Отечества. Ты только представь, что такое семье сорок лет отмотать по гарнизонам, не иметь своего угла и элементарных бытовых условий и на старости лет снова оказаться в не благоустроенном помещении только потому, что муниципальный чиновник одержимо набивает свои карманы легкими деньгами за счет отчуждения скрытых коммуникаций дома, которыми он управляет. Можно ли возразить, что женщина не права?
Саня видел, как мучается Марк в своем бессилии, и лихорадочно думал, как помочь другу выйти из сложного душевного состояния. Наконец он тихо сказал:
 — Давай сейчас домой. А утром начнем мозговать. — Разве дело в мозгах, —  усмехнулся Марк. —  Дело в деньгах, жуликах и механизме круговой поруки, который создан для скрытой наживы. На эту гору одному, без помощи правоохранительных органов, не взобраться. Во всяком случае, сейчас. Кстати, в моем кейсе для тебя экземпляр наработок по нашему общему заданию. Тебе будет полезно с ними ознакомиться. И еще в нем — сюрприз, который подвигнет тебя к осторожности.
В это время, к столику подошел официант и положил перед Марком записку. Тот прочитал и кивнул на кейс:
 — Забери. Без объяснений он встал из-за стола и направился к выходу. Саня положил на стол несколько купюр и выбежал следом. Но Марк как в воду канул.
Покрутившись по улице рядом с кафе «Star Arbat» и не увидев машины Марка, Саня поехал домой на метро.
 Спал плохо. Внутри что-то свербело. Мозг продолжал прокручивать технический фарш для корпоративной кухни.
Утром Саня принял холодный душ и включил телевизор.
 Чашку с кофе он до рта не донес. Остановило сообщение: — На двадцатом километре загородного шоссе в автомобильной катастрофе погиб Марк Казаков —  ведущий юрист управы сектора «G». Обстоятельства выясняются.
 


Сговор

Середина декабря. Повсеместно началась подготовка к выборам в городскую думу. Общественная жизнь пришла в движение. Чиновники шли на сближение с горожанами путем контактов по телефону.
 Анна воспользовалась случаем и позвонила в мэрию. Напомнила о своей жалобе. На другом конце провода ее выслушали, частично записали, но официального ответа не дали.
 О том, что ее услышали, Анна узнала из письма главы управы, который сообщал, что обязал дирекцию инженерных сетей обратиться в районный суд с иском к Татику.
Содержание письма вызвало досаду. Оно свидетельствовало, что управа обошла административное законодательство и порядок устранения внутридомовых аварий, находящихся в ее ведении. Анна не исключала, что ее ждут новые сюрпризы.
Для кого управа старалась и шла на нарушение закона —  было очевидно. Хворов, как младенец, оставляющий следы после приема пищи, высевал доказательства своей заботы о Татике. Если на этапе ремонта квартиры с повреждением коммунальной сети действия Татика, относимые законом к уголовному деянию, еще можно было квалифицировать как случайные, то теперь, в хороводе с управой, они приобретали вид сознательного группового преступления против общественного порядка, которое надо скрывать от ока правительства Москвы и прокуратуры.
 Сколько стоит их дружба? Ведь Татика надо защищать как минимум еще два с половиной года, до момента истечения срока уголовной ответственности. Вероятно, очень дорого. О конкретной сумме мздоимства можно судить только на основании причиненного ущерба дому, с детализацией повреждений конструкций и сметы на их восстановление. Только вот ущерб общему имуществу дома дирекция не оформляет. Виновник порчи дома откупился от должностных лиц.
Татик сам, без подробностей, подтвердил факт передачи денег, а косвенно на это указывают отсутствие пакета документов по его квартире, лживый акт по квартире Максимовых, бездействие муниципальной власти в устранении аварии на перекрытии и, наконец, обращение ДЕЗ в суд с нарушением подсудности дела. Защищать мигранта от уголовной ответственности и нарушать закон чиновник просто так не будет.
Но о чем могут судиться между собой юридическое и физическое лицо, если они в сговоре? Если оба имеют отношение к порче дома? Оба извлекли из этого материальную выгоду и не заинтересованы в том, чтобы об этом кто-то узнал.
Анна тяжело вздохнула.
 Суды дело долгое. Время на их проведение и три дня, установленные законом на устранение аварий в электрических сетях, разнятся, как слон и майский жук.
Пока ясно только одно: порча дома, а равно инженерных сетей, прерывающая коммунальные услуги жильцам, относится к административному праву, с ответственностью муниципальной власти за восстановительный ремонт и имеет межведомственную подсудность. Гражданское право здесь ни при чем.
Все, что дозволено народному суду по административному иску ДЕЗ к Татику, так это вынести вердикт, обязывающий муниципальные власти привести общее имущество дома в рабочее состояние в соответствии с законом. Или, если виновник порчи коммунальных сетей будет чинить препятствия их восстановлению, лишить его права собственности и выставить квартиру на торги.
Но настраиваться на позитивное решение суда, когда сам глава управы блокирует выдачу нормативных документов и пытается встроить их семью в теневую схему отчуждения коммунальных сетей, будет легкомысленно.
— Да что я себя накручиваю, не зная содержания иска дирекции, —  остановила свои мысли Анна.
 
Чтобы понять судебную интригу управы, она не стала ждать сообщений из дирекции инженерных сетей, а сама отправилась туда.
Кабинет юриста дирекции был разделен на два рабочих места, одно из которых пустовало.
Анна присела напротив дамы с одутловатым лицом и попросила ознакомить ее с документами, которые та готовит в суд по поручению главы управы.
— Никаких поручений из управы по иску к Татикам в юридический отдел дирекции не поступало, —  осторожно ответила толстая дама со смешной фамилией Паинька.
 Ознакомившись с письмом из управы к Максимовым, которое Анна положила на стол, она изменила ответ:
 — Исковое заявление я пока не готовила и документы не подбирала. — А можно назвать сроки? — с просила Анна.
 — Ну, не раньше января.
 — Почему идете в народный суд через голову МВК и жилищной инспекции, а не по подсудности дела через прокуратуру?
 — Таково распоряжение главы управы.
 — Но это же нарушение Основного закона о распределении полномочий между ветвями власти и Уголовного кодекса, где прописаны деяния о повреждении чужого имущества. С какой стати районному суду разбираться в технических вопросах переустройства конструкций дома, эксплуатации скрытых коммуникаций, их порче, устранении аварий? В соответствии с постановлением правительства Москвы, это прямая обязанность муниципальной власти и специальной межведомственной комиссии.
— Руководству видней. Я всего лишь юрист, а не инженерный работник или строитель.
— Вот, и я об этом. Нормативные требования по вопросу устранения аварийной ситуации в многоквартирном доме называет и исполняет не юрист, а главный инженер дирекции инженерных сетей. Здесь главное слово за ним. В этой связи до отправки иска в суд я хотела бы ознакомиться с его содержанием и посмотреть обеспечение доказательствами.
 Анна встала.
 — Настоятельно прошу учесть мое пожелание.
Паинька открыла было рот, но только хмыкнула. С главой управы она уже обговорила все детали.
— Если возникнут затруднения по технической части или будет нужен свидетель, дайте знать, —  завершила разговор Анна. —
Справимся сами.
Глава управы сектора «G», получив из аппарата мэрии указание обеспечить восстановление освещения в квартире Максимовых, сразу же вызвал Паиньку и поручил ей готовить иск в суд.
 — А почему не на комиссию МВК? —  осторожно спросила она.
 — Нарушение мелкое. Нет там объема работы для комиссии. Готовьте иск в защиту прав Максимовых в споре с Татиком. С судом договорюсь сам.
— Могу я взять заключение главного инженера дирекции? —  поинтересовалась Паинька. — Никаких документов по общему имуществу дома в деле быть не должно. За это вы отвечаете. До свидания. До понедельника.
После ухода Паиньки Хворов связался с секторальной Фемидой и попросил принять у дирекции иск.
— Геворг Ионыч, — ответила та, быстро сообразив из его путаной дипломатии, что речь идет о порче внутридомовых инженерных сетей и нарушении нормативного обеспечения коммунальными услугами. —  Дела подобного рода в оперативном управлении ДЕЗ и в вашей компетенции или специального административного суда. Зачем нас-то впутываете? Понимаете, как я рискую, если возьму в производство дело, которое мы не вправе рассматривать? И опять же. Вы знаете, что решение районного суда по такому делу не будет иметь юридической силы. А ну как разберутся и поднимут шум?!
Геворг Ионыч другого ответа и не ждал. Надо же главной Фемиде округа поломаться и набить себе цену.
То, что председатель суда иск примет, он не сомневался. Куда она денется?
 — Вы же опытный юрист… Кто, как не вы, может помочь, подсказать, направить, —  почтительно, с придыханием, журчал голос Ионыча в трубке.
— Все, что я могу, так это потянуть время на выяснение обстоятельств. Иск примем в том случае, если от вас будет письмо и заявление от потерпевших.
— Понял, понял, сделаем, — сопела трубка. — Главное, сейчас начать процесс. Так я подошлю к вам юриста на консультацию?
Хворов дал указание секретарю пригласить к нему Паиньку на завтра, на семнадцать.
 В конце рабочего дня связался с Татиком и назначил ему встречу на полчаса раньше. В обычной приветливой манере Геворг Ионович поставил Татика в известность о необходимости предъявить ему иск о восстановлении электропроводки для обеспечения освещения в квартире Максимовых.
Он заверил бизнесмена, что это всего лишь пустая формальность, без последствий для его семьи, и беспокоиться не следует.
 Всеми вопросами будет заниматься юрист дирекции инженерных сетей и желательно с ней поддерживать связь. В судебном деле может участвовать любой член семьи Татика под опекой Паиньки.
С Фемидой тоже придется встретиться лично и уладить вопрос ее рисков.
К концу беседы в кабинете Хворова появилась и сама Паинька —  крупная дама с тяжелым дыханием и толстыми, как у слона, ногами.
— Ольга Ивановна, знакомьтесь: это ваш подшефный и будущий ответчик по иску —  господин Татик. Возьмите у него всю нужную информацию. Договоритесь, кто из членов его семьи будет с вами общаться. Сам он очень загружен. Рабочее время таких людей мы должны беречь, — значительным тоном напутствовал Паиньку Хворов. — Подготовьте заявление таким образом, чтобы вовлечь в судебный процесс Максимовых. Если Максимовы не захотят участвовать в рассмотрении иска дирекции на господина Татика, суд сам повернет их лицом друг к другу. Возьмите письмо для суда. Когда все закончится, заберете его из дела. Исковое заявление передадите лично председателю суда. Выполняйте ее указания.
 — Нужна ли на иске подпись главного инженера или директора инженерных сетей? — уточнила Паинька.
— Нет. Это излишне. Вашей доверенности на ведение судебных дел вполне достаточно.
На том и расстались.
Татик, не откладывая дело в долгий ящик, встретился с секторальной Фемидой. Спокойно выслушал ее речь о риске, на который она якобы идет, принимая в производство исковое заявление о порче муниципального имущества без документов, определенных законом.
Сообразительный горец немедленно убрал риски с помощью плотного конверта и договорился, что интересы семьи в суде будет представлять его дочь.
Паинька с рвением готовила поручение главы управы.
 Она все еще была под впечатлением последней встречи с Хворовым, но только той ее части, где он сказал, что утвердил состав комиссии по приему в эксплуатацию нового дома.
Пятнадцать процентов от общего числа квартир полагается на обеспечение очередников по спискам жилищного отдела управы, и Паинька, находящаяся в этом списке, может рассчитывать на получение ордера.
 — Неплохо, —  порадовался за нее Хворов, —  после трех лет работы в дирекции.
Ольга Ивановна взяла чистый лист бумаги и на первой строке обозначила требование Максимовых: принять меры к семье Татика, которые оставили их без электрического освещения. А что писать дальше?
При видимых признаках порчи дома сокрытие факта порчи, представляющей опасность для жизни и здоровья людей, — у головное деяние со стороны должностного лица!
Паинька задумалась о сложности данного ей поручения.
Хорошо бы получить от Максимовых заявление на представление дирекцией их интересов в суде. Но ведь не дадут. Знают, что разрешение проблемы непосредственно относится к управе и межведомственной комиссии. Она вздохнула и набрала номер телефона квартиры Максимовых. Трубку никто не взял.
— Ладно. Подождем.
 Паинька сделала звонок заместителю главы управы Притворову, возглавляющему секторальную МВК.
— Матвей Федорович, вы можете посоветовать мне, как отразить в иске о восстановлении освещения что-либо по технической части вопроса?
— Посоветовать могу, — ответил низкий колос из трубки. —  Берите акт по квартире потерпевших и переписывайте его в заявление.
На этом разговор окончился и из трубки пошли гудки.
 Паинька положила перед собой акт по квартире Максимовых и стала переписывать его, неторопливо размещая порции лжи между строк искового заявления.
 Опуская подробности и даты, с акцентом на предположительные выводы комиссии эксплуатационного участка о повреждении Татиком электропроводки во время настила ламината, Паинька просила суд обязать ответчика восстановить электропроводку в квартире Максимовых путем проведения работ в своей квартире силами специализированной службы ремонта и составить акты на скрытые работы.
Даже опытный юрист вряд ли сразу разобрался бы, как это возможно — восстановить объект повреждения в одной квартире путем работ в другой. Но Паиньке и не нужно было ясности. Ей нужен был туман. Неопределенность ведет к спору, который она и затевала между соседями.
Исковое заявление с порхающими по квартире Татика «утками» было готово. Ольга Ивановна поехала в суд, взяв с собой два акта по квартире Максимовых: неофициальный, искажающий обстоятельства ремонта у Татиков и технические условия установки поврежденной внутридомовой электропроводки, и официальный, составленный в соответствии с проектом.
 Главная Фемида посмотрела бумаги.
— Акт Домсервиса держите у себя. Он не потребуется. В деле оставьте акт ДЕЗ. К заявлению приложите план БТИ по квартире ответчика и потерпевшего, выписку из лицевого счета. Список ответчиков пополните членами семьи, —  наставляла Фемида Паиньку. — К огда все подготовите, приносите.
Паинька, вернувшись из суда, снова позвонила Максимовым. Трубку сняла Анна Сергеевна.
Паинька поставила ее в известность, что дирекция подала исковое заявление к Татику, а его копию, в соответствии с Процессуальным кодексом, Максимовы получат непосредственно из суда.
Кроме того, суд хочет убедиться в том, что квартира Максимовых действительно находится под квартирой Татиков, а для этого нужно взять в бюро технической инвентаризации экспликацию.
 — Пожалуйста, сделайте это и передайте ее мне. Что касается обеспечения иска доказательствами, которые вы хотели посмотреть, то суд решил сделать на них официальный запрос. Поэтому, если захотите, то по истечении некоторого времени можете ознакомиться с ними в канцелярии суда.
 Так Паинька вешала лапшу на уши доверчивой женщине, затягивая ее в судебный процесс.
В начале января Фемида сектора «G» приняла от дирекции инженерных сетей иск к семье Татиков о восстановлении освещения в квартире Максимовых. К иску был приложен фальсифицированный акт по квартире потерпевших. Все документы были неофициальными и не отражали фактического положения дел по проведению ремонта в квартире ответчика. Номер доверенности на ведение судебных дел юристом дирекции инженерных сетей сектора «G» Паинькой отсутствовал.




О чем спор

Через месяц в почтовом ящике Максимовых лежало новое письмо от главы управы с загадочным содержанием: районный суд еще не рассматривал ваш спор с Татиками о восстановлении освещения.
 — Какой еще спор? — у дивилась Анна.
 Они не спорили с Татиками и уж тем более не заявляли с ними спор в суд.
 Освещение —  обязательное условие жилого помещения, обеспечиваемое государством на возмездной основе. Нормативно-правовые акты, регулирующие подачу коммунального ресурса в квартиры и правила управления общим имуществом многоквартирного дома, предназначенным для предоставления услуг, оспариванию не подлежат. Их исполняют безоговорочно. И за это ответственна муниципальная власть.
 Видимо, у главы управы что-то замкнуло с правовой грамотностью.
Однако через месяц Хворов прислал еще одно письмо с аналогичным содержанием, и так продолжалось пять месяцев.
 С чего это глава управы ходит кругами около несуществующего спора с Татиком? Для чего ему так хочется внушить Анне конфликт с мигрантом по административно-хозяйственному вопросу о содержании и эксплуатации общедомовых конструкций и электрических сетей, находящихся в ведении и оперативном управлении дирекции?
Мысленно проговорив: «в оперативном управлении», — Анна словно споткнулась:
— Стоп! А куда, собственно, делась эта функция ДЕЗ по оперативному управлению? Уже прошло полгода с момента повреждения внутридомовой электросети, подпадающей под оперативный регламент устранения аварий, а воз и ныне там.
 Оперативное управление не предполагает, и это совершенно точно, транжирство времени по судам. Здесь действуют иные правовые механизмы разрешения текущих дел, в том числе и по аварийным ситуациям. С чем ДЕЗ может обратиться в суд, так это с просьбой о допуске в квартиру Татиков аварийной службы для проведения восстановительных работ. Но проверить соответствие исковых требований  дирекции требованиям нормативно-правовых актов у Анны возможности нет. Паинька прячет исковое заявление.
 Анна чувствовала, что за ее спиной развивается интрига в отношении дальнейшей судьбы поврежденных строительных конструкций и скрытого инженерного оборудования.
 Но в чем ее смысл?
 — Надо разобраться с мыслями и тактикой  Хворова, — решила Анна и выложила перед собой все письма из управы.
 Допустим, как пытается убедить нас Хворов, спор существует. Тогда правомерно ставить вопрос: что же является предметом спора?
В письмах из управы ответа на этот вопрос нет. Со своей стороны Анна тоже не видит предмета спора с соседом. Жильцы по неосторожности могут причинить вред коммунальным системам дома, но они не уполномочены заниматься техническими вопросами по их восстановлению. Эти работы по заявке дирекции выполняет специальная лицензированная служба Москвы.
Максимовы исправно, из месяца в месяц, оплачивают ДЕЗ услуги по текущему эксплуатационному обслуживанию, но не имеют услуг из-за отсутствия самого обслуживания многофункциональной инженерной системы на перекрытии. Более полугода семья мучается без электрического освещения в двух помещениях. Квартира непозволительно ужалась в размерах. Реактивная Анна набила в темноте синяков и шишек.
 По ночам у ее уха сопит горец. Его вторая половина двигает мебель, жужжит пылесосом, гремит посудой. Максимовы знают, какие передачи они смотрят по телевизору, что говорят по телефону.
На седьмом этаже молодая мама срывается на крик, когда шалят и плачут дети, а на четвертом все это слышно.
В соседнем подъезде стонет больная женщина. Ее страдания через пустоты перекрытия в квартире Татика резонансно принимают соседи. 
Последствия коммуникабельного порядка, отравляющие повседневное бытие, имеют прямую связь с порчей перекрытия, которое стоит на балансе дирекции.
Но куда более серьезную опасность для всех жителей дома представляет эксплуатация дирекцией поврежденной электропроводки, восстановлением которой они не намерены заниматься.
Итак, предмет иска дирекции в общих чертах известен. Это повреждение конструкций и инженерного оборудования в квартире Татика, требующее восстановления.
 Повреждение —  установленный факт. Восстановление определено законом.
 Самое сложное в этом вопросе, на чем «играет» управа, —  правоотношения между собственником доли общего имущества, ее пользователем и управляющей компанией. Если ответственность за содержание общего имущества жильцы дома и ДЕЗ несут солидарно, то правомочия по его восстановлению возложены только на муниципальную власть и виновника порчи.
Следовательно, Татик и муниципальная власть имеют прямые правоотношения в части восстановления поврежденного имущества.
Семья Анны — пользователь поврежденного провода в квартире Татика и третье лицо в цепочке правоотношений между ним и ДЕЗ. Спора между ними и Татиком реально не существует.
 Что тогда Управа принимает за спор?..
 Ну, конечно же! И как она сразу не догадалась. Спор заложен в акте ДЕЗ по их квартире, который наполнен лживыми записями по месту залегания поврежденного провода. Именно эти записи меняют характер правоотношений жильцов с юридическим лицом, ответственным за восстановление, и позволяют управе отойти в сторону от правового решения вопроса.
 Это надуманный управой спор между Татиком и Максимовыми, где, в какой квартире и каким способом проводить восстановительные работы.
Вступив в сговор с Татиком, должностные лица «передают» ему свои полномочия по восстановлению общего имущества дома, и дело, регулируемое Административным и Уголовным кодексами, перетекает в форму гражданского спора между двумя собственниками квартир за место и способ его ремонта. Управа становится чистой как стеклышко. От нее уже не требуется составление обязательных нормативных актов по самовольному ремонту общего имущества на перекрытии и аварии во внутридомовой сети, а также вызов Татика на МВК.
Теперь ясно, на каких дрожжах вырос спор. Его питали утками. По сути перед ней лежали доказательства противодействия чиновника из управы основам жилищной политики Москвы и нормативно-правовым требованиям по эксплуатации и текущему ремонту общего имущества дома, завуалированные под спор двух гражданских лиц.
А где обеспечение спора доказательствами, главное из которых проект установки внутридомовой сети, которые ей тоже не выдают и не показывают? Проект для жуликов как кость в горле. В проект инженерная мысль заложила жизнь дома, преобразовав ее в слово комфорт, доказывать которые в суде после утверждения проекта государственной комиссией не требуется. Проект автоматически изгоняет из акта по квартире Максимовых информационных уток, насиженных участниками сговора, разрушает миф о споре между собственниками по восстановлению внутридомовой электропроводки, который развивает управа.
 Проектно-техническая документация обязательна для суда при разрешении коллизий строительно-технического характера. Без документов такие дела в суде не рассматривается. Их отсутствие —  признак нарушения правил ремонта и требований к приему исков. Но кто, кроме юристов, об этом знает?
За отказом выдать определенные законом нормативные документы по ремонту общего имущества дома скрывается новое преступление —  эксплуатация поврежденной внутридомовой осветительной электропроводки, на исправное состояние которой ежегодно правительством Москвы выделяются средства по титульному списку —  «Внеплановый текущий ремонт в многоквартирном доме».
Так Анна вышла на скрытую интригу управы с судом.
 Исходя из специфики вопроса, логично было предположить следующий ход рассуждений управы. Жильцы мало что знают о надлежащем истце, специальных доказательствах, МВК, межведомственной подсудности дел, связанных с порчей общего имущества многоквартирного дома, внеочередном порядке ремонта его отдельных частей. Точнее сказать — ничего не знают. А вот о роли решений суда в жизни общества наслышаны все. Поэтому районный суд —  удобное место, где можно организовать видимость рассмотрения дела без определенных документов путем гражданского спора двух физических лиц и обезопасить должностные лица от уголовного преследования спасительным решением. А законно решение районного суда или нет —  доказать будет не просто трудно, а практически невозможно.
Маховик разрешения проблемы крутят информационные утки из акта по квартире Максимовых. Нужных документов у потерпевших нет. На бесконечном пути обжалования уступит тот, кто не имеет требуемых документов и административной поддержки.
Поведение Максимовых предсказуемо —  обстоятельства заставят их быть сговорчивыми, пойти на уступки и согласиться с проведением новой линии электропроводки по потолку их квартиры. Отсроченные во времени последствия порчи заделки перекрытия не в счет. Они останутся в скрытом состоянии. Так Анна шаг за шагом теоретически подошла к выводу, что спор управой надуман и основан на неисполнении хозяйствующим субъектом своих обязанностей, предусмотренных законом.
 
Следовательно, требование документов по факту порчи системы жизнеобеспечения на перекрытии и лоджии от органов исполнительной власти должно стать основной линией ее поведения в суде.
 Фемида, следуя букве Процессуального кодекса, обязана понимать, что без этих документов суд невозможен.
— Итак, — подвела итог Анна.
Главным в поведении на суде по иску ДЕЗ к Татикам, куда ее настойчиво втягивает управа без предъявления законных оснований, будет не идти на поводу у организаторов суда, а требовать внесения в дело документов о состоянии перекрытия и лоджии в квартире Татика после въездного ремонта.
Нормативные акты, как помпа, поднимут на поверхность тщательно скрываемые должностными лицами факты порчи дома, не устраненной аварии в электрической сети, исчезновение средств на текущий восстановительный ремонт.
Не исключено, что в информационном садке управы появятся новые утки.
 Теперь Анне понятно, кто, как и для кого надумал гражданский спор в суде.
Предстоящий суд —  ширма, за которой управа намерена скрыть порчу и отчуждение имущества коммунального назначения.
 Она занесла в память компьютера свои выводы, отпечатала список обязательных документов, которые должны быть внесены в дело по иску ДЕЗ к Татикам.
Оставалось только узнать, как поведет себя судья при ведении дела, разрешение которого функционально закреплено за органами исполнительной власти и жилищной инспекции. 



Варяги

Жить с постоянным стрессом непросто. Анна крепилась как могла и все же сдала.
 Давление стало прыгать за двести. Открылись боли в сердце. Она стала терять сознание на улице. Все чаще ей приходилось прибегать к постельному режиму.
В пасмурный мартовский день, вернувшись из поликлиники продрогшей до костей, она залезла в горячую ванну. Но полежать не удалось: в дверь настойчиво звонили.
Анна накинула халатик и вышла в коридор.
 — Кто?
 — Из дирекции инженерных сетей. Мы ведем работы в квартире Татиков. Восстанавливаем у них электрическую сеть. Нужна ваша помощь.
Анна открыла входную дверь.
На площадке стояли две чиновницы, одна из которых была Заморока Татьяна Николаевна, и двое мужчин с лестницей.
— А какую помощь я могу вам оказать? Из моей квартиры нет доступа к инженерному оборудованию на перекрытии квартиры Татика. Работайте по инструкции, на основании проекта.
— Во-о-о-от! А еще жалуетесь, что мы бездействуем, —  в голос завыли женщины. —  Сейчас свернем работы у Татиков и —  до свиданья! Сидите в темноте.
От шума и натиска Замороки у Анны перед глазами зарябила темная сетка.
— Не понимаю, что вам нужно в моей квартире, —  сжимая виски, с трудом произнесла она.
— У нас нет современных приборов. Наша аппаратура не улавливает электрические сигналы в квартире Татика. Нам необходимо с прибором пройти по всей линии электропровода. Возможно, со стороны вашей квартиры мы сумеем установить участки для подъема пола в его квартире.
 Внутренний голос подсказывал Анне: Заморока хитрит. Но ее халатик промок и стал липнуть к ногам. Озноб сотрясал тело.
— Входите, — чувствуя подступающую тошноту и отсутствие сил для возражений, согласилась она и в полуобморочном состоянии опустилась в кресло.
— А можно нам снять люстру в холле, чтобы проверить напряжение? — Там нет напряжения. Проверяли много раз.
— Но мы и пришли для того, чтобы его восстановить.
— Снимайте, — не в силах спорить, ответила Анна. К ее счастью, из школы вернулся внук-семиклассник, и она, поручив ему следить за порядком, отключилась.
— Бабушка, бабушка, —  тормошил Анну внук. —  Бабушка, очнись же! Они хотят снять навесные потолки.
 От этих слов Анну словно током подбросило из кресла. Она сделала шаг в холл и увидела там полный разгром.
На потолке сняты четыре квадрата декоративной плитки. Пол усыпан кусками штукатурки и цемента. В центре перекрытия зияет сквозная дыра в квартиру Татика диаметром пять-семь сантиметров. Рабочий двигал лестницу, подбираясь к зеркальному потолку в коридоре.
— Вы что самоуправствуете! Кто вам позволил?!
Анна поискала глазами Замороку, которая завела к ней рабочих, но та исчезла.
 — Если вы позволите снять эти полоски в коридоре, мы сделаем вам свет, — гундел себе под нос один из рабочих.
До Анны, наконец, дошло, что чиновницы с эксплуатационного участка ее обманули. Никаких работ в квартире Татика не велось. В ее квартиру Заморока обманом завела гастарбайтеров и наглым образом предприняла еще одна попытку провести новую линию электропроводки по потолку квартиры. Со случайных людей не может быть спроса, если их впустили выполнить определенную работу.
 — Вон отсюда!
Рабочие молча скрылись за дверью.
— Дура, —  корила себя женщина. —  Повелась на речи мошенниц.
Внук помог больной бабушке убрать строительный мусор.
С трудом восстановив порядок в квартире и приняв внушительную дозу успокоительного, Анна стала ждать прихода мужа с работы.
— Вот, полюбуйся, —  кивнула она на сквозное отверстие в плите перекрытия. — Подарок от дирекции. Теперь мы не только будем терпеть шарканье ног над головой, но и бояться сказать лишнее слово.
— А что у нас искала ДЕЗ?
— Обрыв в электросети под полом квартиры Татика. Сказали, что необходимо прозвонить всю линию электропроводки. По результатам прозвона произведут ремонт кабеля в квартире соседа.
 — Да разве так делают! — возмутился Сергей Григорьевич. —  Это же не частный дом. Никакой необходимости в прозвоне сети нет. При повреждении коммунальной электропроводки во избежание вторичных замыканий и возгорания ее меняют полностью. Эх, мамочка! Воспитывала меня за доверчивость, а сама —  туда же.
 Сергей Григорьевич как мог успокоил жену и ушел на ближайшую стройку за раствором цемента.
Было уже за полночь, когда он заделал отверстие в плите перекрытия и законсервировал обесточенный провод, спускающийся из квартиры Татика.
 Анне не давало покоя вероломство чиновниц из дирекции. Хотелось понять мотивы их поведения. Зайти обманом в чужую квартиру и произвести в ней разрушения должностные лица вряд ли себе позволят просто так. Кто-то или что-то очень значительное толкало их на такой шаг.
На следующий день она отправилась на эксплуатационный участок.
 Заморока Татьяна Николаевна была на месте. Увидев Анну Сергеевну, она сделала вид, что не знает ее.
— Вы что-то хотите?
— Да. Хочу получить акт вреда, который вы вчера причинили моей квартире. — Какой еще акт? Какого еще вреда?! —  повышая голос, возмутилась Заморока. У вас, что с головой не все в порядке?! - хамовато продолжала она.
 — А разве не вы вчера обманом завели в мою квартиру рабочих, устроили в ней погром и сбежали?
— Что за бред вы несете?! Сейчас вызову наряд милиции и отправлю вас в психушку, —  угрожала Заморока. —  Там вам и оформят акт.
В это время другая чиновница, приходившая к Максимовым в паре с Заморокой, подошла к окну, схватилась рукой за сердце и стала скулить: — Тут больная, через силу, идешь на работу, а в отдел врываются какие-то сумасшедшие, нервируют, устраивают скандал. Ой, как мне плохо! Помогите…
 — Что за спектакль? —  удивилась Анна —  но сказать больше не успела. Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился работник милиции.
«Откуда? Неужели меня ждали и подготовились? Или это случайность?» — задавала себе вопросы Анна. Тем временем страж порядка подошел к ней и тихонько за плечи потянул в коридор. —
Пройдемте.
Уже за дверью сказал:
 — Идите домой. И больше не связывайтесь с этими хабалками.
Придя домой, Анна сразу позвонила в жилищную инспекцию, откуда к ней очень быстро пришла комиссия для проверки факта нарушения жилищных прав.
Через неделю Максимовы получили официальное заключение: кто, где и при каких обстоятельствах повредил внутридомовую электропроводку и нарушил электрообеспечение их квартиры, где и как ее надо восстанавливать.
Копию заключения жилищная инспекция передала в ДЕЗ.
В конце мая в почтовый ящик Максимовых положили очередное письмо из управы. Глава управы сообщал Максимовым, что суд принял решение привлечь их семью к участию в судебном процессе по иску дирекции к Татикам о восстановлении освещения. 
 



Физика и право

Саня задумчиво смотрел на кейс друга, который он так и не решился открыть.
 Но больше тянуть не имеет смысла, ведь Марк предупредил его о какой-то важной информации. Надо понять, что он имел в виду.
Саня уже хотел было открыть кейс, но снова передумал. Положил его на стол и, не зная зачем, вышел из дома.
Что произошло с Марком?
Эта мысль билась в висках и не давала ему покоя…
Как Саня очутился на вокзале, зачем сел в электричку и куда едет, — он объяснить не мог. Все, что он делал, происходило как во сне. За окном —  панорама цветущего луга и тихой заводи в обрамлении песчаного берега.
Саня вышел на ближайшей остановке и двинулся по тропинке вдоль железнодорожного полотна к реке. Здесь ему ничто не помешает подумать и восстановить события последних дней.
И все же, что произошло с Марком?.. Его другом —  умным и сильным… Спортсменом, автогонщиком… Не конфликтным, осторожным Марком, адекватно оценивающим свои возможности в каждой ситуации…
 Что?
О каком кризисе рабочих отношений он говорил в «Star Arbat»?
Видимо, Саня не знает чего-то очень важного, что Марк не успел ему сказать…
Почему не успел?
Саня подробно восстановил картину их последней встречи: мрачный вид Марка, скупые подробности служебных разговоров и разногласий с начальником, уничтоженные шефом документы, его требование плыть по течению, официант, записка, стремительный уход и исчезновение друга…
Мысли бежали, а события оставались бессвязными и не давали объяснения гибели друга.
 Оставалась неясной ситуация и с похоронами. Управа в них не участвовала, якобы, как объяснил Ионыч, по желанию родственников. В доме, где они жили, вообще никто не знал о гибели Марка и не было никакого намека на траур. Родители Марка жили на даче и в городе не появлялись.
Саня в задумчивости сидел на берегу водоема. Сжав голову руками, не замечая времени, смотрел в его темные воды, мысленно перебирая события, касающиеся Марка. Искал ответы, а они — не приходили.
Он не может отмахнуться от неизвестности, необходимо разобраться, найти ответ…
Нужно сделать заявление в соответствующий орган об исчезновении человека —  принял решение Саня. Но сначала —  посмотреть документы в кейсе Марка и повидать его родителей.
 Саня решительно встал и пошел в сторону железнодорожной станции.
— Звонили с работы, —  сказала мать, как только он вошел в квартиру, и вопросительно посмотрела на сына. — С прашивали, где ты можешь быть.
Они не могут с тобой связаться. Случилось что-то серьезное? Саня не ответил.
 — Ужинать будешь
 — Нет. Извини, я занят.
 Саня быстро прошел в свою комнату и запер дверь. Сел за стол и открыл кейс Марка…
  В нем лежал файл с двумя листочками печатного текста и тетрадь со словом «коррупция». На одном из листков —  результат их совместной работы по заданию Ионыча. На другом —  изложен перечень технических вопросов, над которыми Марк просил его подумать и подготовить свои соображения.
На дне кейса Саня нашел тонкий конверт с жирным восклицательным знаком. Он вскрыл конверт и вынул записку.
 Марк сообщал, что нашел в своем кабинете прослушивающее устройство. Установку служебного надзора объяснял разногласиями с шефом из-за нарушения последним федерального законодательства и утечкой бюджетных средств на капитальный ремонт жилищного фонда.
Марк просил Саню обследовать свой кабинет и быть предельно осторожным в общении с посетителями и коллегами.
 — Мог ли факт установки прослушивающего устройства в кабинете Марка быть связан с его гибелью? —  задался вопросом Саня.
 В любом случае, эту информацию надо довести до следственных органов. И Саня решил не тянуть с визитом.
Но этого ему показалось недостаточно. Для объяснения противоречий правовой позиции Марка с шефом нужны доказательства, и он, уже более внимательно, просмотрел листок.
Вопросы, которые набросал Марк другу, касались физики, а точнее ее философских корней и сопряжений с практикой. Ну, что ж, Марк всегда, и это не было новостью для Сани, отличался обстоятельностью в работе. Этот принцип объединял и скреплял их дружбу.
 Итак, первый вопрос, который Марк ставил перед другом, касался применения в документах правового характера лексических конструкций с термином «освещение в связи с восстановлением» поврежденной внутридомовой электрической сети.
 На это вопрос Саня быстро набросал тезисы:
 — Освещение —  в буквальном смысле —  рассеивание света; свойство физических явлений. Если иметь в виду электроосвещение, то это — техническая функция материального объекта.
— Материальный объект и его функция —  разные стороны сути. Материальным объектом и условием обеспечения жильцов многоквартирного дома электроосвещением является исправная внутридомовая электрическая сеть.
— Ее повреждение является аварией и устраняется незамедлительно в соответствии с нормативно-правовыми требованиями.
— Электрическая сеть, ограниченная площадью ремонта, меняется полностью.
— Организационный регламент на устранение аварии составляет три дня.
— Восстановление освещения — сфера энергетики, которой занимаются специализированные предприятия народного хозяйства. По ее правилам работают все электрохозяйства Федерации, в том числе в ЖКХ, независимо от ведомственной принадлежности и формы собственности.
— Восстановление поврежденной внутридомовой электрической сети силами специализированной аварийной службы — з адача исполнительной власти.
— Предметное содержание терминов имеет общие признаки управления, вытекающие из публичности и нормы материального права. — Электрическая сеть имеет смешанную форму собственности и управляется с учетом технических, экономических, организационно-правовых требований.
Организационно-правовые требования —  не разработаны. Формы собственности электрооборудования разграничиваются по признаку: внутридомовое и внутриквартирное.
 — Места разграничений форм собственности: узлы управления и конец провода на прибор освещения.
— Физические признаки и материальное право передают разные свойства предметов через специфические термины и регулируются разными законами.
Спонтанное объединение терминов технического и материального порядка ведет к путанице.
Вывод: исходя из вышеизложенного, восстановление освещения и восстановление внутридомовой электропроводки —  суть разные смысловые конструкции; предметы ведения разных субъектов права, разной профессиональной компетенции, разных нормативных документов и терминологии. При этом восстановительный ремонт осуществляется в контексте единой технической политики.
 
При устранении аварий во внутридомовой электрической сети дома и ее полной замене сленг восстановление освещения не соответствует характеру необходимых к проведению работ.
В деловой переписке и документах, в том числе судебного порядка, в силу закрепленной административной и материальной ответственности за состояние инженерных сетей, сленг восстановление освещения может ввести в заблуждение.
 Для объективной и полной оценки ситуации правильно будет полностью называть конкретный предмет, объект, относимый к общему имуществу дома и требующий ремонта. А именно —  полная замена поврежденной внутридомовой электропроводки.

«Смысловые лексические конструкции, способные запутать дело и завести в тупик, —  только первая часть вопроса», —  подвел черту Саня. Но Марк всегда просил примеры технических параллелей, которые могут привести к сбою в правовом отношении. Термин освещение и термин электропроводка функционально сопряжены и подходили для этого.
 Саня поставил жирную двойку и написал:
— Внутридомовая электрическая сеть в жилищном законодательстве, а точнее в составе общего имущества многоквартирного дома, —  представлена не полно.
— Отсутствуют ее скрытые участки, в частности, установленные на перекрытии, что ведет к организационной неразберихе в эксплуатации, хищениям средств во время ремонта, нарушению жилищных прав граждан.
— В деловой переписке управы сплошь и рядом восстановление внутридомовой электропроводки замещается сленгом восстановление освещения, в силу чего поврежденный материальный объект выпадает из виду.
А вместе с объектом выпадают и важные обстоятельства по месту ремонта. В небытие уходит важная информация: вид ремонта, нормативно-правовые требования к его проведению, технические нарушения, оценка причиненного вреда дому.
Аналогичная ситуация складывается и с термином восстановление. — Восстановление —  это проведение строительных работ. Требует указания конкретного места, проекта, сметы, лицензии, контроля по СНиП.
 Упускать эти детали нельзя. Без них возникает неопределенность
 А вся эта недосказанность —  предтеча к хищению и условие для нарушения жилищных прав граждан.
«Так вот что имел в виду Марк, когда говорил о хищениях средств на капитальный ремонт», — подумал Саня, когда ставил точку в конце предложения.
Вместо восстановления поврежденного материального объекта, например, внутридомовой электропроводки, некто ставит задачу восстановить физическое явление освещения с целью запутать и завести дело в тупик, ибо предметное содержание терминов родственное, а правовое — совершенно разное.
Для убедительного объяснения, исключающего подмену понятий, а, следовательно, и для определения фронта и места работ по устранению повреждений в скрытой внутридомовой электросети, нужны специальные знания. У большинства управленцев их нет. Кто будет разбираться? Никто не будет.

Саня переключился на серую тетрадь со словом «коррупция». Возможно, именно эта тетрадь и выведет его на подробности принципиальных служебных разногласий Марка с шефом.
 Он перевернул страницу и увидел под большим вопросом слова: «Короткое замыкание… потенциалы… опасно… Алекс…» Фамилию следователя и адрес следственного комитета.
— Зачем тебе подробности короткого замыкания в электрической цепи? — в слух проговорил Саня, как будто Марк был рядом. — Ведь ты не работаешь с электричеством… Прости, прости, я не прав. У тебя же тяга к философии…
 
На следующей странице Саня увидел определение короткого замыкания: «Непредусмотренный техническими условиями режим работы электроустановок, возникающий при повреждении изоляции проводов и их соединений». Затем подробности: сила тока в цепи, температура проводника, разрушения в системе, эксплуатация электроустановок, защита людей и объектов. Вопросы к Алексу…
 Марка интересовал философский аспект теории потенциалов с отрицательным знаком и их влияние на изменение качеств личности.
Видимо, на основании конкретных фактов Марку удалось расшифровать скрытую мотивацию решений, выходящих из кабинета начальника, и понять глубину морально-нравственной деградации личности в своем окружении. Шла ссылка на документы под номерами, которые проходили через его руки, и… имена…
 Саня знал физиков-лириков, а вот юриста, интересующегося теорией физических и физиологических потенциалов в связи с коррупцией в системе управления ЖКХ, — встретил впервые.
 — Прости, что меня не было рядом, —  вслух сказал Саня.
 —  Я не знал, что ты занимаешься еще и этими вопросами. Вероятно, мы мало общались на доверительной ноте. И наше общение было связано с положительным знаком потенциала и направлено на общественное благо. Я оказался близорук и, не в пример тебе, не заметил в своем окружении параллельный мир серых отношений, где предают интересы государства и делают деньги на проблемах и страдании людей. Но твою тетрадку я передам по назначению.
 Усталый Саня опустил голову на ладони и уснул. Ему снился Марк, живой и веселый…
— Где ты?
 — Далеко. В санатории. Отдохну и вернусь… ____
Саблин пришел на работу рано. Закрыл кабинет на ключ и стал искать жучок.
Дело не заняло много времени. Жучок был вмонтирован в рабочий стол.
 Саня снял прослушивающее устройство и убрал в кейс. Затем написал заявление об увольнении.
 Ионыча он видеть не хотел. Заявление отдал секретарю и поехал на дачу к родителям Марка. 
 



Выяснение обстоятельств

— Мамочка, письмо из суда.
— Посмотри, что там, — откликнулась Анна.
Сергей Григорьевич вскрыл конверт, и из него выпал маленький листок.
 — Повестка.
Получателю предлагали явиться в суд в качестве истца по иску дирекции инженерных сетей к Татикам. Предмет судебного разбирательства —  потолки.
— Что за ерунда? Мы не подавали иск к Татикам. Предмет иска ДЕЗ, как следует из письма управы, —  восстановление освещения. Ты что-нибудь понимаешь? —  спросил у жены Сергей Григорьевич. —
Понимаю, но далеко не все.
— И-и-и?
 — Из повестки вытекает, как мне представляется, цель, с которой к нам завели рабочих и сделали сквозное отверстие в перекрытии в квартиру Татика. Я проверила: рабочих, которых к нам завела Заморока, в штате обслуживающей кампании нет. А это означает только одно: Заморока в интересах Татика и в развитие судебного процесса завела к нам его соплеменников, чтобы разыграть тему «потолки». С уверенностью могу сказать, что руководству управы нужна любая зацепка для вовлечения нас в гражданский спор с Татиками.
 Еще понимаю, что нам не следует реагировать на очередную провокацию со стороны должностных лиц, несмотря на повреждение нашего личного имущества. Во всяком случае, сейчас, в контексте иска ДЕЗ к Татикам. Ведь мы не видели Татика в своей квартире и ничего не знаем о тех, кого к нам завела Заморока. Не видели искового заявления ДЕЗ по поводу порчи капитальной конструкции. Но точно знаем, что инициатива о проведении новой линии освещения по потолку нашей квартиры исходила из управы. Вандализм в нашей квартире тоже санкционировали оттуда! И это уже второй случай порчи нашего личного имущества со стороны должностных лиц. Поэтому иск о порче нашего личного имущества не может быть предъявлен к Татикам.
 Еще я понимаю, что суд изменил предмет иска, заявленного ДЕЗ. Сделал это сам или по инициативе кого-то еще —  пока не ясно. Но связь темы, указанной в повестке, с кустарным методом, предложенным управой для ведения работ по потолку нашей квартиры, —  очевидна. Интрига скрыта в исковом заявлении от имени дирекции, которое суд нам не выслал. При таких обстоятельствах в суде нам делать нечего, а если туда все же идти, то только в качестве свидетелей строительных работ на перекрытии в квартире Татиков. Когда суд?
 — Повестка указывает пятницу следующей недели.
 — Время еще есть, но я немедленно отправлюсь в суд и попытаюсь выяснить, на каком основании мы стали истцами по делу, вытекающему из правоотношений ДЕЗ с Татиком.
 Анна взяла повестку, паспорт, фотоаппарат и вызвала такси. Через полчаса она уже стояла у кабинета с табличкой: «Федеральный судья Н. Ф. Фомина».
Оказалось, что торопилась она зря. У нужной двери толпились люди со списком в руках и периодически сверяли его с теми, кто явился на прием. Анна, впервые попавшая в суд, растерялась.
— Где можно познакомиться с делом, не заходя в кабинет судьи? —  обратилась она к окружающим. Столпившиеся у двери с удивлением повернули лица.
— На первом этаже, в канцелярии, — после длительной паузы ответил ей мужчина в темно-синем костюме со значком юриста на лацкане. — Если, конечно, повезет, там и ознакомитесь.
Анне повезло.
 Пожилая сотрудница заглянула в повестку, потом в один из журналов на стойке; отошла к столу и, порывшись в бумагах, подала тоненькую папочку.
 — Знакомьтесь здесь. Выносить запрещается.
Место для ознакомления с делами ограничено барьером, длинным столом, одной скамейкой и четырьмя стульями. Все места заняты. У стойки крутятся несколько раздраженных душ, пытающихся получить необходимые бумаги и не понимающих, почему им в этом отказывают.
Работники канцелярии возбуждены не менее тех, кто к ним обращается с вопросами, и постоянно срываются на крик. Раздевалки нет. Кондиционера тоже нет. В помещении душно.
 Анна пристроилась в конце барьерной стойки, рядом с ксероксом, и открыла папку.
Первый лист начинался с искового заявления дирекции инженерных сетей к семье Татиков. Далее шли планы квартир из БТИ, лицевые счета из бухгалтерии по квартире Максимовых, по квартире Татиков, конверты по рассылке повесток.
Под ворохом этих бумаг Анна увидела акт ДЕЗ по своей квартире с выводком утят. Это уже интересно. Как он здесь оказался? Для чего? Она же опротестовала этот акт за ложную информацию.
 Обслуживающая организация составила, как ей пояснили специалисты, новый официальный акт к суду в соответствии с проектом установки внутридомовой электропроводки. Впрочем, где же он?
Она снова перевернула каждый лист дела, но акта от «Домсервиса» не нашла.
 Вот так фокус.
 Не оказалось в деле и заключения из жилищной инспекции. — А оно-то куда делось? Среди откровенного мусора Анна увидела отзыв Татиков на иск дирекции. Его смысл заключался в отрицании своей вины в порче внутридомовой электропроводки; в возражении против ее восстановления в своей квартире; в обвинении Максимовых в повреждении электроустановок на том основании, что в их квартире есть навесные потолки.
Так вот откуда в повестке суда появилась тема «потолки». Предмет судебного разбирательства безотносительно к предмету повреждения —  заделка перекрытия и внутридомовая электросеть — подсказан суду Татиком.
 Анна еще раз внимательно просмотрела дело в надежде найти акт дирекции об осмотре поврежденных частей перекрытия на основании своего заявления об исчезновении электрического освещения во время ремонта в квартире Татиков. Пусто. Акта осмотра перекрытия после удаления с плиты изоляционных покрытий не было! Никаких заключений о состоянии скрытых частей дома, акта аварии в электрической сети, материальном ущербе.
По неофициальной оценке строителей, материальный ущерб от порчи конструкции перекрытия и подводки энергоресурса к квартире в рыночных ценах составлял около полутора миллионов рублей! Но в иске дирекции об этом ни слова.
По логике вещей, требование о восстановлении того, чему не причинили вреда, можно считать надуманным. Так, вероятно, рассуждали и Татики.
 К удивлению Анны, в деле находилось несколько Определений суда, из двух-трех строк, по поводу отсрочки в рассмотрении дела по болезни, отпуску, большой загруженности работой членов семьи Татика. 
Последнее Определение извещало, что дело готово к слушанию и повестки направлены. И это при том, что в деле нет ни одного обязательного документа, предусмотренного гражданским, строительным и жилищным законодательствами.
 Сопоставив даты слушания дела и поступления иска в суд, Анна была поражена неповоротливостью судьи. Административный иск дирекции вместо двух недель, установленных законом для разрешения дела, находился в суде без движения пять месяцев! Чем объяснить такие нарушения со стороны суда?
С помощью фотоаппарата Анна сняла копию с документов, сдала дело и снова поднялась к кабинету судьи Фоминой.
 
Очередь не двигалась. Все время подходили люди, записавшиеся с утра, и, покрутившись, с огорчением снова уходили.
 — Как быстро двигается очередь? —  машинально спросила Анна.
В это время к двери подошел мужчина в малиновом пиджаке и, не обращая внимания на протесты окружающих, вошел в кабинет.
— А как она может двигаться, если то и дело подходят вот такие братки и остаются в кабинете судьи на час-полтора, —  с сарказмом ответил кто-то из очереди.
— Когда начинают запись на прием?
—Запись ведется спонтанно теми, кто приходит и не имеет возможности ждать. Списки трехдневной давности. Очередность не соблюдается.
«Беспорядок еще тот», — подумала Анна и отправилась домой.
В среду она снова была в суде. Приехала во второй половине дня в надежде, что к вечеру народу будет меньше и ей представится возможность попасть к судье.
В сдержанных репликах людей, ожидающих приема, она несколько раз слышала слово фретка. Что бы это значило?
 — Кто-нибудь объяснит мне, что такое фретка? — обратилась она к очереди.
 Вопрос вызвал неожиданную реакцию: изменил настроение присутствующих и выражение их лиц с угрюмых на веселые и насмешливые.
— Как! Вы не знаете, что такое грубость, хитрость, заносчивость, несправедливость?
 Чем больше слов называли люди в очереди, тем больше вытягивалось лицо Анны.
— Вероятно, вам не приходилось бывать в суде, — заметил ее реакцию мужчина из очереди. — У  вас нет опыта…
 — Вы правы, опыта нет.
— Ну, ничего, коль скоро сюда пришли, придет и опыт.
 Без пятнадцати шесть Анна вошла в кабинет судьи.
Темно-русая женщина, расставив локти, полулежа, упираясь носом в бумаги, разбросанные в беспорядке, подслеповато искала что-то на полированном столе цвета спелой вишни.
Анна назвала себя, показала повестку и попросила объяснить, почему ее семью вызывают в суд без предъявления оснований.
 Фомина, не меняя положения, вскинула брови и некоторое время с любопытством буравила Анну глазами. Потом безразлично произнесла: — Все узнаете на суде. А сейчас прием окончен. Времени на разговоры у меня нет.



Заморочки Паиньки

Вечером Анна перекинула на компьютер документы из судебного дела и приступила к их изучению.
Исковое заявление от имени дирекции инженерных сетей к Татикам было неофициальным. Напечатано на листе без титула, без печати, без подписи руководителя. Так, обычная заготовка для мусорной корзины.
Анна посмотрела в приложение.
Доверенность на ведение дела Паинькой —  отсутствовала. Была только ссылка на доверенность, без указания регистрационного номера.
Следовательно, исковое заявление поступило от частного лица Паиньки, и ожидать участия в судебном разбирательстве специалистов ДЕЗ Анне не следует.
Иск подан якобы в защиту жилищных прав Максимовых. Но принять такой иск без подтверждения просьбы со стороны Максимовых —  нарушение судебного законодательства.
Что хочет Паинька от Татиков? Предмет иска —  восстановление освещения. Получается, что юрист Паинька, инициирующая подачу иска в защиту прав Максимовых, не знает, что решение данного вопроса находится в компетенции специальной службы и жильцы дома, а конкретно Татики, не уполномочены им заниматься.
 Таким образом, заявитель не определил предмет иска в рамках правоотношений дирекции с жильцами дома.
 Правовые основания иска конкретно не указаны, за исключением общей ссылки на жилищную политику Москвы, согласно которой повреждение электрических сетей должно быть восстановлено в первоначальном виде.
 Это не нормально для дела, вытекающего из публичных правоотношений, и указывает как минимум на два обстоятельства:
 —от дирекции инженерных сетей иска нет;
— содержание иска носит неопределенный характер.
Неудивительно, что иск Паиньки к Татикам находится без движения почти полгода, что суд не выслал Максимовым его копию и отказался что-либо пояснить. Такие заявления суд вообще не вправе принимать к производству.
Или здесь нечто другое, и связано это с намерением должностных лиц протянуть новую ветку электроосвещения по потолку ее квартиры. Ведь у них уже дважды обманным путем пытались восстановить освещение с нарушением проекта и правил, установленных для проведения таких работ.
 Анна мысленно представила перед собой кучу мусора, которую надо разгрести, чтобы узнать, что под ней скрывается, и, как всякий дворник, начала с края.
 Заявление Паиньки начиналось с перечисления членов семьи Татика, в квартире которого проходил ремонт.
 — Почему ответчиком по делу проходит вся семья? —  задалась вопросом Анна.
 Участие всей семьи правомерно, когда родственники решают вопрос с разделом квартиры, наследства, но не в случае порчи муниципальной недвижимости. Ремонтом квартиры занимался Татик. Он, и никто другой, поскольку речь идет о порче дома и уголовном деянии, несет ответственность за повреждение конструкций и инженерного оборудования.
Остальные члены его семьи во время ремонта квартиры жили в другом месте, в другой стране. Появились в Москве осенью и ничего не знают об обстоятельствах работ и порче скрытых коммуникаций коммунального назначения, залегающих под полом их квартиры.
Следовательно, большинство ответчиков по иску Паиньки, —  не надлежащие. А это один из признаков внесения в иск недостоверной информации, исключающей рассмотрение дела, и возможная причина отказа суда в удовлетворении иска.
Далее. В исковом заявлении указано, что к ним обратились Максимовы с просьбой принять меры к Татикам, нарушающим их права на электроосвещение.
 Где Паинька видела или слышала такую просьбу? Чем может подтвердить? Она вводит суд в заблуждение. В своем заявлении в дирекцию, поданном во время работ в квартире Татиков, Максимовы требовали остановки ремонта, устранения аварии в электросети, контроля над ремонтом, на что ДЕЗ не отреагировала.
В настоящем обе стороны — Татики и мнимый податель иска ДЕЗ, отвечающий за исправность инженерного оборудования, нарушают требования по содержанию и эксплуатации общего имущества дома.
Следовательно, мотивировка иска, поступившего якобы из ДЕЗ, в защиту нарушенных жилищных прав Максимовых надумана и похожа на надежду получить от козла крынку молока. Какая защита потерпевших начинается с обмана и удара в поддых Максимовым!
После выводов из преамбулы иска Паиньки Анна переключила внимание на вторую строку заявления, в которой события трехмесячного ремонта перекрытия в квартире соседа укладывались в одно предложение, —  самовольные работы. Слово самовольные —  очевидный просчет. Какие работы, где, с чем, на каком основании, Паинька не разъясняла, в то время как подобные детали определяют характер иска, правоотношения граждан с органами власти и родовую подсудность дела.
Информация о последствиях ремонта ограничивалась ссылкой на заявление от Максимовых о повреждении электропроводки во время работ. О ликвидации с плиты перекрытия скрытых деталей, представляющих в полном объеме многофункциональную систему жизнеобеспечения для третьих лиц, в заявленном иске не было ни слова.
«Это можно объяснить только заинтересованностью подателя иска в сокрытии порчи дома», — подумала Анна.
 Зеленый свет для работ с общим имуществом дома, без надлежащих документов и согласований, Татику дали должностные лица, чем создали предпосылки к повреждению этого имущества.
 Соучастие управленцев в порче коммуникаций косвенно проявилось и в полугодовом бездействии и сведении объема повреждений к минимуму того, что скрыть уже никак нельзя, то есть только к повреждению одной электропроводки.
При этом нигде не указано, что это внутридомовая электропроводка. При серьезном исследовании обстоятельств дела суд может выйти на прямой путь из того хаоса, который искусно создала Паинька. Вот только пять месяцев нахождения иска в суде без движения и изменения, внесенные Фоминой в иск дирекции, не оставляли на это надежды.
 Чтобы правильно применить закон, суду нужно восстановить картину ремонта. Это несложно сделать через нормативно-правовые акты и СНиПы ведомств, ведущих ЖКХ. И до тех пор, пока суд не использует эти документы как правовое основание дела, законное решение принято не будет.
Случайно или нет, но Паинька исключила из иска нормативные требования постановления Москвы к содержанию и ремонту общего имущества. Скорее —  не случайно. Отсутствие в деле нормативных документов к проведению ремонта позволяло переквалифицировать дело в интересах Татика и управы.
Итак, частное и фальшивое от начала до конца исковое заявление Паиньки к Татику не направлено на восстановление поврежденной недвижимости. Исковые потуги юриста из ДЕЗ заканчивались на этапе имитации заботы о жилищных правах Максимовых с неопределенным требованием о восстановлении освещения, под которым, с поправкой суда, подразумевалось проведение работ с нарушением закона в квартире потерпевших.
 К такому выводу пришла Анна по первой части искового заявления.
Она сделал паузу, понимая важность аналитической работы. Один неверный шаг может дать преимущество ее обидчикам.
В многоквартирном доме каждая деталь технически и функционально продумана с учетом интересов всех жильцов. Вытащить на обозрение все причинно-следственные связи между скрытыми элементами перекрытия и дать объективную оценку изменениям на нем может только опытный специалист со ссылкой на конкретные нормативно-правовые источники. Лживый иск Паиньки к Татикам такую возможность исключал.
Анна отметила необходимость просмотра строительного и административного законодательства для расшифровки скрытого умысла, заложенного Паинькой в иске, и несколько следующих дней провела в технической библиотеке.
 Первый ключ она нашла в постановлении правительства Москвы о нормативах по эксплуатации жилищного фонда. В нем указывалась обязанность должностных лиц при поступлении заявлений от граждан о самовольных строительных работах с общим имуществом дома, сопровождающихся повреждением, проводить осмотр места работ и фиксировать в журналах все строительные нарушения. Образец акта осмотра прилагался.
В составлении акта осмотра поврежденных частей дома участвует потерпевшая сторона и старший по дому. На основании акта оформляется материальный ущерб.
Аналогичное требование содержалось в правилах департамента жилищно-коммунального хозяйства и постановлении Госстроя. 
Проводила ли начальник эксплуатационного участка Заморока осмотр места работ у Татика, Анне доподлинно не известно. Акта осмотра она не видела, хотя с самого начала интуитивно догадывалась о необходимости его составления. Более того, требовала от Замороки осмотра перекрытия в квартире Татика, когда заявляла об исчезновении электрического освещения в своей квартире. Но требуемый акт по квартире Татика заменили лже-актом по квартире Максимовых, насажав в него выводок информационных утят.
Что же получается? А получается, что податель иска, юрист ДЕЗ Паинька, не обеспечила исковое заявление объективными доказательствами: — акт порчи конструкции перекрытия не представила, — экономические последствия по самовольному ремонту не указала,
— заключения из «Домсервиса» и жилищной инспекции в дело не вложила.
 Информационный пробел по ремонту в квартире ответчика Паинька прикрыла фальшивым актом по квартире Максимовых, и этот акт, как красная тряпка быка, притягивает к ним внимание и отвлекает от главного —  порчи конструкций дома, аварии в электрической сети, отсутствия обязательных документов и исчезновения средств на восстановительный ремонт. И, безусловно, спасает Татика и его покровителей от уголовной ответственности.
Иначе как преступной сделкой между подателем иска или тех, кто за этим стоит, и ответчиком объяснить сложившуюся неправовую ситуацию невозможно.
По мере того, как Анна выстраивала цепочку выводов, авантюрный сценарий предстоящих слушаний иска в редакции Паиньки становился все отчетливей. И уже не было загадкой то, зачем Паинька подложила в судебное дело неофициальный и фальшивый акт ДЕЗ по квартире Максимовых.
Зачем и в чьих интересах она скрыла официальный акт «Домсервиса»?
 Что же остается Анне?
 Руководствуясь повесткой из суда, она может просить судью Фомину, назначившую к слушанию неподготовленное дело, сделать запрос в ДЕЗ доказательств по исполнению нормативных требований по ремонту квартиры Татиков, вытекающих из постановлений Москвы по сохранности жилищного фонда.
Анна положила рядом с заявлением Паиньки фальшивый акт по своей квартире и стала сверять их содержание.
В обеих фальшивках проходит запись: «Причина отсутствия верхнего света в квартире № 24 — нарушение проводки жильцами квартиры 28». — «Нарушение проводки…» —  Анна словно споткнулась на этих словах.
Снова использовано неопределенное словосочетание. При разных обстоятельствах его можно толковать по-разному.
 
В электрике много видов проводов: силовые, осветительные, вторичные цепи. Разные виды имеют разное техническое решение по способу, месту установки, эксплуатации. В зависимости от этого могут быть разные формы собственности, регулируемые разными статьями закона.
О какой проводке идет речь в иске?
В нормативных документах по электроустановкам сленг повреждение электропроводки означает нарушение функции. Повреждение электропроводки и нарушение проводки — разные по сути и важности события.
На повреждение электропроводки составляется отдельный акт и принимаются оперативные меры с вызовом аварийной службы.
 В случае «нарушения проводки» речь может идти только о вторичных цепях в квартире. Например, проложить провод от гнезда управления к выключателю. Но акт в этом случае не нужен, поскольку работы связаны с личным имуществом граждан и интересы третьих лиц не затронуты.
Некто, очень знающий и хитрый, колдовал над предложениями в актах. С кондачка никакой проверяющий не поймет, о чем речь и какие последствия могут иметь подобные лексические обороты.
 Далее. Из заявления Паиньки вытекает только предположительная причина отсутствия освещения в квартире Максимовых. А любое предположение рождает спор.
 — Ну и ловка же ты, Паинька! В пику постановлению правительства Москвы о содержании, эксплуатации и ремонте жилищного фонда она перевела договорные обязательства между юридическими лицами по электрообеспечению многоквартирного дома в спор между жильцами —  как содержать и ремонтировать внутридомовые электрические сети!
Двигаясь по строке, Анна обратила внимание, что в оба документа заложено противоречие проекту по установке внутридомовой сети электроосвещения, и это еще один повод для возникновения спора.
Дальше —  больше: «свет погас в процессе проведения работ при настиле полов ламинатом». Более чем откровенный повод для спора!
 Для жильцов пол — то, что находится под ногами. Для строителей и управленцев детали пола под паркетом, ламинатом, плиткой — это часть конструкции перекрытия, состоящая из настилающих покрытий, под которыми чаще всего, как и в нашем случае, устанавливают внутридомовую электропроводку.
При реконструкции заделки пола вероятность повреждения электропроводки возникает только в том случае, если удалены промежуточные изоляционные покрытия и используют дрель или ударный инструмент. Клеевой способ настила промежуточных деталей такую возможность исключает.
Положить ламинат в трехкомнатной квартире силами трех человек — д ело двух-трех дней, а в случае с Татиком затраты времени составили почти три месяца. Фактор времени свидетельствует о большом объеме работ на перекрытии, которые в иске не показаны.
При реконструкции пола применяют разные техники. Для умельцев без лицензии характерно применение тяжелых ударных инструментов. Но поскольку Паинька не раскрывает в иске обстоятельств ремонта и не подтверждает документами реконструкцию скрытой части дома, ответчик вправе оспаривать использование дрели как причину порчи ограждающей конструкции и встроенного в нее инженерного оборудования.
— Итак, —  подвела черту Анна. —  В исковом заявлении к Татику Паинька заложила множество спорных моментов, которые нормативными документами в принципе исключаются. Зачем?
Кроме того, в иске присутствует заведомая ложь, и Паинька, как юрист, знает, что это недопустимо в судебных документах. Следовательно, она идет на подлог сознательно. Для чего?
Анна сравнила дату своего заявления в дирекцию по аварии в электросети —  11.07.01 —  с датой подачи иска Паинькой —  17.01.02.
 Нормативное время принятия мер по ликвидации аварии не должно превышать трех дней. Но уже прошло полгода, а авария на перекрытии не устранена!
 Вот и ответ на лживую заботу управы о Максимовых, и истинная цель обращения Паиньки без заявленных правомочий в районный суд: мотивация искового заявления, как и предполагала Анна, —  сокрытие порчи дома, аварии в электросети и материального ущерба муниципальному имуществу. Ради этого Паинька манипулирует обстоятельствами и законом; ради этого лжесвидетельствует, скрывает документы, организует несуществующий спор.
Анна взяла чистый лист бумаги и написала заявление в прокуратуру о самоуправстве Паиньки, подменившей обязанности главного инженера дирекции по оперативному устранению аварии на перекрытии, и о создании мошеннической схемы с включением районного суда для сокрытия порчи многоквартирного дома.
 Что хочет получить от суда Паинька заявлением частного иска к Татикам?
 Анна задумалась.
Черт бы ее побрал, мошенницу!
 Надуманным иском она одновременно убивает несколько зайцев:
 — защищает Татика от ответственности, предусмотренной Гражданским кодексом, как то: лишения права на квартиру по причине чинимых препятствий к проведению восстановительных работ и нарушения жилищных прав третьих лиц;
 — отводит виновника порчи дома и его соучастников от уголовной ответственности;
— создает предпосылки к переквалификации дела, тянет время.
Благодаря частному иску — кто же знает, что иск частный, —  никто не сможет заподозрить должностных лиц в сговоре с ответчиком.
Суд уже внес в заявление самозванки Паиньки свои коррективы, назначив Максимовых истцами, и определил актеров виртуального спектакля — д вух соседей, Татика и Максимовых, препирающихся по поводу, кто из них и где обязан восстанавливать внутридомовые электросети.
 Лихой разворот придумала Паинька и иже с ней для защиты чести мундира управы введением сленга восстановление освещения, вместо того чтобы попросить у суда разрешение на вход в квартиру Татика для проведения восстановительных работ на перекрытии, включая замену поврежденной электропроводки.
Безосновательное введение судом нового истца Максимовых по мнимому иску ДЕЗ свидетельствовало, что правовая защита нарушенных жилищных прав в установленном законом порядке отменяется.
 Подумав немного, Анна убрала заявление о мошенничестве Паиньки в папку.
Надо дождаться Определения суда. Возможно, Фемида сама поломает планы мошенников.
 


Знакомство с правосудием

Просмотр дела по мнимому иску ДЕЗ к Татикам о восстановлении освещения пошел Анне на пользу.
Для предстоящего суда она набросала с десяток вопросов и составила список документов, которые Паинька обязана была приложить к исковому заявлению. Больше всего ее интересовал вопрос, как суд мог принять и открыть гражданское производство по делу, вытекающему из публичных правоотношений, не обеспеченному определенными средствами доказывания и отнесенному к области уголовного права.
Безусловно, она никогда не получит ответ на этот вопрос, но попытаться все же стоит.
 По дороге в суд Анна зашла в дирекцию инженерных сетей. Директор, худенькая молчаливая женщина в темно-синем платье в мелкий горошек, была на месте. Из разговора выяснилось, что она ничего не знает о порче перекрытия, аварии в электросети и предстоящем судебном заседании.
Выслушав просьбу Анны о технической поддержке во время судебного заседания, вызвала главного инженера службы и поручила ему вместе с ведущим инженером обслуживающей кампании ехать в суд с технической документацией.
Шесть часов вечера. В узком проходном коридоре суда две коротких скамейки. Одну из них занимает угрюмая Паинька, прижимая к животу хозяйственную сумку, из которой выглядывает темная папка.
Ближе к выходу жмется к стене худенькая девушка с изящным дамским портфелем. Она изредка бросает тревожные взгляды на Паиньку. Рядом с девушкой молодой мужчина в сером костюме. В руке —  cвернутый в трубочку файл.
Зал заседаний пуст. Люди находятся в ожидании больше часа, но никто не спешит приглашать их в зал.
За окном быстро темнеет.
Вдруг дверь одного из кабинетов с шумом открывается, шарахнув о стену, и в коридор буквально вываливается фигура с взъерошенными волосами, в черной, разлетающейся как крылья мантии до пят. Путаясь в складках одежды, с гневно-устрашающим выражением лица, фигура стремительно пролетает мимо собравшихся, обрушивая на паркет всю силу своих каблучков.
Присутствующие, уставшие от длительного ожидания, с оторопью наблюдают сцену из спектакля: «Явление Демона».
 Паинька, сидевшая на часах у кабинета судьи, дернулась и быстро опустила не только голову, но и плечи, превратившись в колобок. Молодой мужчина в светлом костюме глупо улыбался.
 Главный инженер дирекции инженерных сетей, который пришел следом за Анной, медленно повернул голову, провожая недоуменным взглядом странную фигуру. Когда Анна увидела осознанное наведение Фемидой страха на окружающих, ей стоило Анне больших усилий не рассмеяться. Она впервые в судебном заседании и уж никак не предполагала, что выход судьи может быть обставлен как театральное представление.
На ум сразу пришло услышанное в суде слово: фретка.
Так вот она какая, непредсказуемая служанка Фемиды.
 Секретарь пригласила всех в зал заседания и стала проверять документы.
 — Истцы Максимовы.
 — С чего вы взяли, что мы истцы? Истцом по делу может быть только хозяйствующий субъект с общим имуществом дома, а мы только свидетели порчи конструкций и инженерного оборудования, — с казала Анна Сергеевна.
 — Свидетели здесь не нужны, —  исподлобья, резко отреагировала Фомина, сидящая поодаль за длинным столом и наблюдавшая краем глаза за прохождением регистрации.
 — Так мы можем уходить?
 — Нет, останьтесь. К вам есть вопросы. А вы кто? —  обратилась судья к специалистам дирекции.
 — Иванов Иван Моисеевич.
 — Островский Николай Никифорович. Мы специалисты из дирекции инженерных сетей. Несем ответственность за состояние и эксплуатацию капитальных конструкций и электрооборудования. Пришли с целью пояснить суду техническую сторону заявленного иска.
— Я вас не вызывала! — зло бросила Фомина. — Можете быть свободны.
 — В таком случае, — в ступила в разговор Анна, — мы с мужем тоже уходим.
Секунду-другую Фомина молчала, потом махнула рукой:
— Хорошо. Оставайтесь, но выйдите за дверь. Я приглашу вас, когда будет нужно.
— Почему специалисты организации, из стен которой поступило исковое заявление, должны стоять за дверью? Ведь они пришли пояснять технические нюансы иска, —  вступила в разговор Анна.
 — Кто есть кто на суде, решаю я, —  вздыбилась Фомина. —  Выходите!
 Когда специалисты дирекции покинули судебный зал, Фомина, напустив на себя грозный вид, обратилась к Сергею Григорьевичу:
 — Что у вас там случилось? — В квартире Татика во время строительных работ была повреждена внутридомовая электропроводка. Произошло короткое замыкание в сети, вследствие чего половина моей квартиры вот уже десять месяцев без электрического освещения, —  спокойно ответил тот.
 — У вас в квартире навесные потоки. Расскажите, кто их делал?
— А какое отношение имеют навесные потолки в моей квартире к ремонту конструкции перекрытия в квартире Татика?
 — Вы отвечайте на поставленный вопрос, а не резюмируйте его, —  раздраженно потребовала Фомина.
— Но вы уходите от сути искового заявления. Ну, есть в коридоре моей квартиры полоска навесных потолков, от входной двери в сторону кухни, длиной три на два метра. Делал сам. Семь лет назад. Электрическое освещение в этой части моей квартиры имеется.
Судья дернулась, как будто ее кто-то ужалил. Не сдерживая себя, она почти кричала:
 — Вот, вы и повредили электропроводку, когда делали навесные потолки!
— Я не мог повредить электропроводку там, где на данный момент есть электрическое освещение. Уже одно это обстоятельство снимает с рассмотрения тему навесных потолков в моей квартире, кстати, не заявленной в иске, а также всякие подозрения в повреждении мной внутридомовой электропроводки в квартире Татика. Кроме того, поврежденный электропровод лежит на плите квартиры ответчика, более чем в двух метрах от навесных потолков в моей квартире. В природе нет саморезов такой длины и формы, чтобы задеть провод в квартире Татика. — Нет! —  перебивая Сергея Григорьевича, с напором возражала Фемида. —  Это вы повредили! Вы!.. Вы! Сознайтесь, что это сделали вы! —  Зачем я должен сознаваться в том, чего в принципе быть не может? — возразил Сергей Григорьевич.
Но Фомина не заметила, как вошла в роль дознавателя, и, не обращая внимания на доводы разъясняющей стороны, продолжала свое обвинение:
— В марте у вас прошла техническая комиссия, и она показала, что повреждения находятся в вашей квартире.
— Позвольте, — в ступила в разговор Анна. — Откуда у вас такие сведения? Никакой комиссии в марте у нас не было. Последняя комиссия в нашей квартире была в конце декабря прошлого года, и у юриста Паиньки есть ее заключение. А в марте к нам в квартиру начальник эксплуатационного участка Заморока Татьяна Николаевна обманом завела соплеменников Татика.
 Кстати, почему ее здесь нет? Именно Заморока периодически появлялась в квартире ответчика во время ремонта. Если у суда есть показания этой группы лиц, то сначала нас следует с ними ознакомить, а также пригласить этих людей в суд. До этого времени предъявлять нам какие-либо обвинения, заявленные неизвестными лицами на ложных основаниях, неправомерно
. Фомина в своем негодовании почти вылезла из мантии. Вероятно, она и сама понимала нелепость ситуации и то, как далеко зашла.
 Фемида вышла из-за кафедры и скрылась за дверью.
Фомина вернулась в зал судебных заседаний через полчаса, внешне успокоенная. Посмотрела в сторону Анны и жестко сказала:
— Здесь порядок и содержание вопросов устанавливаю я!
— Но ваши вопросы построены на лжесвидетельствах против моей семьи и не имеют отношения к предмету иска. Неофициальные сведения от гастарбайтеров, обманом заведенных в нашу квартиру, по закону не должны быть использованы судом в качестве доказательств. Вместе с тем, за дверью томятся специалисты по управлению и ответственные за ремонт и эксплуатацию инженерных сетей. Если суд действительно хочет убедиться, кто и где повредил электропроводку и как ее надо восстанавливать, — вопросы к ним. Кроме того, по этому поводу, есть заключение обслуживающей компании и жилищной инспекции. Почему этих заключений нет в деле? Прошу эти документы в дело внести.
После этих слов полное лицо Паиньки приняло цвет перезрелой малины. Она неуклюже встала и обратилась к Фоминой со словами:
 — Примите, пожалуйста, в дело акт обслуживающей компании. Судья резко выхватила акт и, не читая его содержание, сунула в бумаги. — Вызовите свидетелей.
Главному инженеру дирекции, который первым вошел в зал судебных заседаний, Фомина велела принести клятву ответственности за лжесвидетельство.
 — Ну, расскажите нам, как проходил ремонт в квартире ответчика? — Протестую, — вступила в разговор Анна Сергеевна. — Главный инженер, как и его коллега, не были свидетелями ремонта квартиры Татиков. Свидетелями ремонта были мы с мужем, и мы готовы дать суду показания.
Во время протеста Анны судья монотонно раскачивалась из стороны в сторону. Ее туфельки громко шаркали под кафедрой, выдавая раздражение
 — А вы что скажете? — неприязненно обратилась она к главному инженеру дирекции.
— Я действительно не был свидетелем ремонта в квартире Татиков. С отчетом об аварии в сети и о ее причинах я знакомился в ходе служебного разговора с электриком и по журналам диспетчерской службы. До суда я снова беседовал с электриком эксплуатационного участка, и тот пояснил, что в квартире ответчика работали гастарбайтеры без лицензии и они сверлили перекрытие при укладке лаг. Могу сказать, что порча электропроводки во время сверления перекрытия — явление не редкое.  Иван Моисеевич развернул титульный лист ватмана, на котором черной тушью выделялись жирные линии, и приподнял его таким образом, чтобы Фомина могла их видеть.
 — Это проектный план установки скрытых электрических сетей в доме ответчика. Черные линии —  внутридомовая электропроводка, —пояснил он. — Электропроводка лежит на плите перекрытия, под полом каждой квартиры и подводит энергоресурс на две квартиры: по месту залегания провода и уровнем ниже. Максимовы живут уровнем ниже и являются пользователями токонесущего провода, залегающего в квартире Татиков. Электропроводка в квартире Максимовых лежит на перекрытии уровнем ниже и тоже рассчитана на две квартиры. Розеточный провод подает энергию для бытовой техники непосредственно в квартиру Максимовых, и здесь у них все в порядке. Осветительный провод спускается на этаж ниже и тоже находится в исправном состоянии. Претензий к Максимовым у нас нет. Повредить внутридомовую электропроводку может только собственник квартиры по месту ее залегания, но не пользователь. Поскольку общий распределительный узел в квартире Максимовых исправен, а концы провода на лампочку обесточены, повреждение имеет место быть на перекрытии в квартире Татиков.
 — Возможно, существуют и другие причины повреждения электропроводки, — пропуская мимо ушей сказанное, вкрадчиво спросила Фемида. — Назовите нам их, если знаете.
— Других причин нет, если не считать природных явлений. Например — землетрясение.
— А как глубоко лежит провод? — Он лежит на поверхности плиты в мелкой штрабе. Штраба не есть замоноличивание. Ее глубина соответствует диаметру провода. Осветительный провод закрыт затиркой из цемента толщиной десять-пятнадцать миллиметров, что не защищает его от саморезов. Если применять дрель и ударный инструмент, то повреждение обеспечено.
 — Садитесь. Вызовите другого свидетеля.
 Фомина упорно называла технических специалистов дирекции свидетелями. В судебный зал вошел Островский.
Судья не потребовала от него присяги. Она изменила тактику:
— Откуда? Где живете? Где прописаны? — строго, с прищуром, сыпала она вопросы.
 — Из Твери. Там и прописан. В Москве снимаю квартиру. Регистрацию имею.
 — Почему не работаете в Твери? — Наша компания выиграла тендер на обслуживание сектора «G».
 — Кто проводил тендер?
— Управа сектора «G».
— Ну, и что вы скажете по ремонту квартиры Татика?
 — Ничего не скажу. Я не был свидетелем ремонта квартиры этого господина. Наша компания приступила к работе только в декабре прошлого года.
— Тогда чего вы делаете в суде, без повестки? — перешла к очередному выбросу злой энергии Фомина. — Руководство управы знает, что вы без их ведома ходите по судам?
 — Причем здесь управа? В суд меня направила директор инженерных сетей. Вместе с главным инженером я несу ответственность за состояние и эксплуатацию электрических сетей, а также за ее защиту от повреждений. Внутридомовая электропроводка по договору с электро-сбытовой компанией должна быть в исправном состоянии. Считаю, что дело неправомерно затянулось, и мы, эксплуатируя поврежденный электрический провод, очень рискуем.
— Ваши выводы здесь не нужны! Отвечайте только на вопросы. Пока что вы рискуете только служебным местом, — с тала запугивать она Островского.
Видимо, посчитав, что ее намеки дошли до специалиста и сделают его более покладистым для нужных ответов, она продолжила более спокойно:
— Что скажете насчет способа прокладки электропроводки? — Электропроводка установлена на плите перекрытия под полом квартир. — Откуда вы знаете? — перебивая мысль, торопила инженера судья.
 — Я специалист по электроустановкам. Работаю с техническими документами. Имею большую практику строительно-технических и ремонтных работ.
— А может электропроводка лежать в кабельном канале? —  снова перебила его Фомина и застыла с открытым ртом:
— Это зависит от серии дома и строительных панелей. Но в данном случае она лежит на поверхности плиты и является частью заделки перекрытия.
 — Какие доказательства у вас есть, кроме опыта?
— Доказательством является проект, который суду только что показал главный инженер дирекции, а также установка подпотолочных шнурковых выключателей в квартирах этого дома. Такие выключатели применяют только в том случае, если электропроводка лежит на плите в исполнении деталей пола.
— Так в каких случаях можно повредить электропроводку? —  настойчиво пытала судья Островского. — Только сверлением плиты дрелью и ударным инструментом.
 Фемида была недовольна ответами специалистов и не скрывала этого. — А что скажете вы, —  обратилась она к молодому человеку в сером костюме. — Назовите себя.
— Я представляю фирму «Строй-Дизайн». Но к ремонту пола Татиков мы не имеем никакого отношения. Наша фирма вела реконструкцию лоджии. Вот договор.
— Позвольте, — в ступила в разговор Анна Сергеевна, — а  разрешение на реконструкцию ограждения лоджии у вас есть?
 Молодой человек смутился. — А смету работ имеете? Когда и с кем вы согласовывали реконструкцию лоджии?
— Здесь задаю вопросы я, —  спохватилась Фомина. —  О лоджии речь не идет.
— Это так. Но тогда позвольте узнать, для чего вы пригласили в суд представителя «Строй-Дизайна»? Это не праздный вопрос. У нас нет ясности по предмету судебного заседания. В заявлении Паиньки предмет иска обозначен как «восстановление освещения». А в повестке суда указаны потолки. Может, вы назовете нам тему сегодняшнего судебного заседания?
Вопрос Анны остался без ответа. Фомина обратилась к Сергею Григорьевичу:
— Вам предлагали провести новую линию электропроводки по потолку вашей квартиры?
Тот кивнул.
 — Вы отказались, — жестко констатировала судья. — Почему? —
Мы отказались на основании закона, который запрещает кому бы то ни было переносить общую имущественную долю из квартиры одного собственника в квартиру другого. Здравый смысл тоже противится тому, чтобы за деяния одного человека ответственность рублем и изменением жилищных условий нес другой человек. Есть и технический аргумент: поврежденная электропроводка не восстанавливается частично. По СНиП ее меняют полностью, в соответствии с проектом, по месту повреждения. Проект —  основной закон, по которому живет многоквартирный дом, и менять его никто не вправе до капитального ремонта всего дома. Жилищная инспекция в своем заключении указала способ проведения восстановительных работ в квартире Татиков в соответствии с проектом и положениями Гражданского кодекса. Вопрос исчерпан.
Фомина, покачивая маленькой головкой, улыбалась, показывая своим видом, что не ему судить о применении закона.
 — Почему заключения жилищной инспекции нет в деле? —  обратился Сергей Григорьевич к Паиньке. — Где акт осмотра перекрытия в квартире ответчика во время работ? Где оценка причиненного вреда муниципальному имуществу? Почему, подавая иск, вы не обеспечили его документами, предусмотренными законом?
Паинька молчала, наливаясь румянцем. А на помощь ей уже спешила Фомина:
— Что вы скажете на это? —  оборвала она вопросы Сергея Григорьевича, обращаясь к молодой девушке, дочери Татика.
— Мы не согласны поднимать полы, —  ответила та. —  Кто нам вернет деньги? — невпопад вдруг выпалила девушка.
 — Какие? Сколько? — подхватила Анна тщательно скрываемую и неожиданно поднятую ответчиком на поверхность тему.
 —  Где квитанция о внесении денег? Где смета работ? — кидала она вопросы, которые, в сущности, давно обязана была проработать судья.
   Дочь Татика, видимо, их не ждала. Она беспомощно перевела глаза на судью. Та, не обращаясь ни к кому конкретно, стукнула молотком: — Тише! Вопросы здесь задаю я.
— Так, прошу вас, задайте, — обратилась Анна к Фоминой. —  Куда и кому ушли деньги от ответчика, предназначенные для текущего ремонта поврежденных конструкций и инженерного оборудования под полом квартиры Татика? В иске заявлен ремонт инженерного оборудования, но не заявлен ущерб. Иск не имеет оценки, как того требуют правила приема исковых заявлений. В заявлении указан способ восстановительных работ, но не предоставлена смета. Проектные условия составителем искового заявления не обозначены. Давайте же, наконец, разберемся с вопросами, вытекающими из предмета иска.
Фомина, продолжая источать улыбку, раскачивалась за кафедрой черным пятном…
 — Из дела следует, —  заговорила она, —  что причина отсутствия освещения в вашей квартире не установлена, а ответчик возражает против восстановления электропроводки в своей квартире.
 — Из дела этого не следует, —  взял слово Сергей Григорьевич. — Это следует из заявления некомпетентного лица, Паиньки, не имеющей отношения к инженерной службе. Причина отсутствия освещения в нашей квартире установлена и указана в нескольких документах. Весь вопрос в отсутствии этих документов в деле.
— Вы уже почти год не имеете электрического освещения, —  не замечая его реплики, сказала Фомина. —  Еще не устали? — И  она, сжав губы, участливо посмотрела на Максимова. —  Предлагаю мировую: вы разрешаете провести новую линию электропроводки по потолку своей квартиры, а Татики оплачивают работы и возмещают вам моральный вред.
 — Вот как! И это после всего, сказанного вами в мой адрес. Полагаю, что я предельно ясно довел до суда причины своего отказа от этого варианта, — ответил Сергей Григорьевич. — Дело не в моем желании или нежелании. Дело в законе, регулирующем правоотношения между всеми участниками, ответственными за содержание общего имущества в исправном состоянии, который никто не должен нарушать. Дело в безопасности людей и дома, которую никто не вправе исключать и отделять от обязанности управления.
— Тогда предлагаю провести экспертизу в обеих квартирах, чтобы определиться с причиной отсутствия освещения, —  не унималась, пользуясь служебным положением Фомина, и как-то особенно взглянула на девушку:
— Вы договорились?
 — Да, —  ответила та: —  Экспертизу могут провести хоть завтра.
— И сколько?
— Просят по пять с половиной тысяч. — Вы согласны заплатить пять с половиной тысяч за экспертизу? — спросила судья Максимовых.
— С какой стати я должен платить за экспертизу муниципального имущества, поврежденного в чужой квартире? — с  удивлением ответил Сергей Григорьевич. — Тем более что причина отсутствия освещения и виновник порчи электропроводки известны. Юрист Паинька только что передала суду акт осмотра моей квартиры специалистами «Домсервиса». Я, в свою очередь, передаю вам заключение жилищной инспекции, которое Паинька также обязана была вложить в дело еще до суда. Из этих документов следует, что экспертиза если и нужна, то только для того, чтобы определить ущерб от повреждений конструкций и составить смету восстановительных работ. Но это головная боль дирекции и Татиков. Осмотр перекрытия дирекция обязана была сделать почти год назад, еще во время ремонта в квартире ответчика, на основании нашего заявления о повреждении им электрической сети. Только таким образом можно установить причиненный ущерб муниципальному имуществу дома. Кстати, в иске есть ссылка на статью Гражданского кодекса о возмещении вреда. А размер вреда в иске не указан.
 Судья вопросительно смотрела на Паиньку.
 — Я без директора эти вопросы не решаю.
—  Еще бы. Ведь вы без ее ведома предъявили иск к Татику от имени ДЕЗ?
Фомина сделала вид, что не услышала реплику Анны, и перевела взгляд на дочь Татика:
 — А вы? — Мы тоже не будем платить, — быстро ответила та. Фомина развернулась к Максимовым: — Вы не хотите вести новую линию электропроводки по потолку своей квартиры, не хотите участвовать в экспертизе, —  выговаривала она Сергею Григорьевичу. —  Вам еще долго придется сидеть без света. Судебное заседание закончено, — раздраженно заявила Фемида и, прошуршав мантией, исчезла через внутренний выход. 




Смена фигур

После суда Паинька сразу же связалась с главой управы. Она рассказала, что слушание ее иска в суде к Татикам было сорвано непредвиденными обстоятельствами. На суд неожиданно пришли главный инженер дирекции с проектом установки внутридомовой электропроводки и ведущий инженер «Домсервиса». Их пояснения технических условий восстановления поврежденного электрооборудования сорвали план обвинить Максимовых в повреждении электросети через потолок своей квартиры.
Предложение судьи Фоминой принять к себе поврежденную долю общего имущества из квартиры Татиков Максимовы приняли в штыки. Потребовали вложить в дело заключение «Домсервиса» и жилищной инспекции. Предоставить акт аварии в сети, осмотра плиты перекрытия и скрытых деталей пола.
Суд отложили на неопределенное время. Что делать —  она не знает. Во время этого разговора глава управы чмокал мокрыми губами и бессмысленно двигал руками. До него дошло, что в закрытую сферу его деятельности неожиданно влезли ведущие специалисты дирекции инженерных сетей, которых он изолировал от участия в надзоре за переустройством помещений в многоквартирном доме, замкнув все на себе и своем заместителе.
С этим надо было что-то делать.
Чтобы избежать неприятностей, придется срочно менять состав ответственных лиц за схему учета поврежденных коммунальных сетей и конопатить появившиеся щели в гадюшнике.
Ионыч вызвал своего заместителя Притворова  Матвея Федоровича, и, уединившись, они стали по пунктам просматривать схему сокрытия фактов порчи многоквартирного дома несанкционированным ремонтом конструкций.
— Межведомственная комиссия работает под вашим началом, —  бубнил Ионыч. — Т а-а-ак. Время ее работы — по обстоятельствам. В комиссии проверенные люди. Состав комиссии не трогаем. Сведения с участков подает Заморока Татьяна Николаевна… Она же контролирует работу диспетчерской. Та-ак. Работник толковый. Нареканий к ней нет, — чмокал он мокрыми губами. — За акты по квартирам потерпевших отвечаете вы, Матвей Федорович. Титульные списки на текущий ремонт при повреждении конструкций тоже за вами. Правовые вопросы у Паиньки Ольги Павловны. Человек она верный и осторожный, —  перебирал членов своей команды хапуга из управы. —  За межведомственные связи отвечает начальник отдела писем префектуры. Она тоже не вызывает беспокойства. Связи с жилищной инспекцией и суды —  моя забота. Инциденты по среде обитания, работы в доме и услуги были закреплены за обслуживающей компанией. Но ее больше нет. Слишком много за ними нарушений. Руководство города обязало нас расторгнуть договор. С новой кампанией —  тоже не повезло. Не советуются… Хотят работать самостоятельно. Будем от нее отказываться. Полагаю, что ротации подлежат также директор и главный инженер ДЕЗ, — озабоченно, почти шепотом, излагал свои мысли Ионыч. —  Они сорвали суд. Председатель суда наговорила мне комплиментов. Ты же знаешь, какая она бывает в ярости.
 Матвей Федорович внимательно рассматривал свои ногти и молчал.
— Как ты смотришь на привлечение Саблина Александра Егоровича, —  осторожно спросил глава управы своего зама. —  Умный, энергичный, ответственный. Я тут поручил ему одно задание на проверку. Вот, жду результата.
— Нет, —  ответил Притворов. —  Не сработаемся… Тут он заходил ко мне на неделе. Попросил показать папку разрешения жалоб по переустройству систем жизнеобеспечения и потребовал, чтобы все обращения граждан технического характера проходили через его фильтр. Он, мол, ответственный за эти вопросы.
 — Ну, а ты что? — Я показал ему ваш приказ о составе межведомственной комиссии, в которой его нет. Был недоволен. Сказал: «Большое упущение со стороны Геворга Ионыча». Каков наглец! И еще. Не следует забывать, что через пять минут он — кандидат технических наук. Его научное мышление, рвение и ответственность могут выйти нам боком.
Ионыч пожевал губами и, подумав, сказал: — Вот и поручим ему дать нам основания для смены обслуживающей компании как не справляющейся с объемом и качеством работ на объектах, а также проверку работы главного инженера дирекции. Подготовьте приказ. И еще. Дайте рекламу на привлечение новой обслуживающей компании. Отбор возьмите на себя.
 Закончив обсуждение шкурных вопросов, Геворг Ионович попросил секретаря занести почту и стал рассматривать текущие дела.
Первым в папке лежало заявление главного инженера управы Саблина, который, не называя причины, просил уволить его по собственному желанию.
 Ионыч вызвал секретаря:
— Когда? — спросил он, показывая заявление Саблина.
—Сегодня утром.
 — Что-нибудь говорил?
 — Нет.
Ионыч по внутренней связи попросил начальника службы охраны зайти к нему.
— К вам обращался Саблин?
 — Нет.
— Может, проявлял недовольство каким-то другим образом?
 — Не слышал.
— Осмотрите его кабинет на предмет технического обеспечения связи и доложите.
 Через полчаса начальник службы охраны доложил, что жучок для прослушивания разговоров в кабинете Саблина исчез.
— Так… так, —  беспокойно заерзал в кресле Ионыч. —  Значит, Саблин обнаружил прослушивание своих разговоров и сделал выводы.
 Мотивы увольнения главного инженера прояснились.
— М-да, м-да… да… —  сокрушенно чмокал губами Ионыч. —  Не заладилось…
 О событиях, связанных с перестановкой фигур, имеющих отношение к организационным вопросам переустройства жилых помещений, он был должен ставить в известность Файворга. И очень боялся этого момента.
Нервно набрал номер капитана теневого бизнеса и попросил о личной встрече.
— Какого черта! —  в гневе, глухо рычал тот в ответ на бессвязную речь партнера. —  Пустяшного контроля организовать не можешь… Сначала ведущий юрист развязал язык… Теперь проблема с главным инженером… Ты хоть понимаешь, что открыл занавес для недоброжелателей?!
Ионыч страдальчески тряс рыхлым телом и молчал.
 — Во-о-он! — сквозь сжатые зубы ревел Идеолог.
Ионыч боком выскользнул за дверь. Его шкура отделилась от тела, выделяя тепло и влагу.
Недоброжелатели его не интересовали. Он знал, что Файворг законопатит щели. Но как тот поступит с ним?
Ионыч позвонил секретарю и, сославшись на недомогание, поставил в известность, что взял больничный. Дома рухнул на диван и онемел в ожидании решения шефа.
 Файворг вызвал его на следующей неделе.
 — Ты ведь финансист по образованию, — жестко спросил он.
 — Да… да, — с  надеждой пролепетал Ионыч.
 —Займешься организацией банка. Нашего банка! Помещение выделено. Вот, возьми постановление и приступай.
 О таком благоприятном разрешении своей судьбы Ионыч мог только мечтать. 



Сколько хотите?

Анна медленно шла из поликлиники по большому пустырю. Кругом наметки строительных работ. На фонарных столбах свежие листовки с фотографией кандидата в депутаты городской думы и призывом голосовать за него.
 «Вот дела, — подумала Анна. —  В поликлинику шла, листовок не было. А ведь завтра выборы. По закону агитация закончена и запрещена. Призывы к населению накануне дня выборов —  пример того, что депутаты пишут законы не для себя».
Анна сорвала пару листовок и, скомкав, бросила их в яму с тлеющими головешками. Кандидата в депутаты она знала. По вечерам его физиономия назойливо маячила с экрана телевизора, а картавый голос в формате пророка выдавал одни и те же сентенции:
 — Я бы посоветовал… Со своей стороны я бы рекомендовал… Мы уже работаем над этими вопросами… А вы знаете, сколько законов мы приняли?
Конец выступления всегда был одинаков: маленький лысый человек горделиво называл сногсшибательные цифры о количестве принятых новых законов якобы в интересах горожан.
 В законах, о которых, говорил чиновник, можно было найти не одну коррупционную изюминку. Анна убедилась в этом на примере закона 999, который откровенно нес жилищному фонду города лихие перемены.
Анна Сергеевна была на приеме у этого депутата. Во время приема слуга народа находился в окружении студентов и двух своих помощников. Вальяжно, приподняв одно плечо, опирался другим на спинку кожаного кресла. Глаза в прищуре; взгляд насмешливый, самоуверенный. Самолюбование так и выпирало из его сбитого, как бесформенный кусок масла, тела.
— Ну-с, слушаю вас.
  Анна рассказала чиновнику, как последние изменения, внесенные городской думой в закон 999, создали непреодолимые препятствия к восстановлению ее нарушенных жилищных прав на получение коммунальных услуг.
— Что вы такое говорите?! Этого просто не может быть.
— Еще как может.
И Анна привела еще несколько примеров с конкретными фактами по ряду законодательных инициатив городской думы, которые противоречили федеральным законам и которые депутаты откровенно проглядели, обрекая на страдания тех, для кого якобы так старались.
— Я с вами категорически не согласен.
— Тогда объясню подробней. Из преамбулы закона 999 следует, что оный направлен на обеспечение единого порядка проведения переустройства помещений.
— Безусловно, — гордо ответил маленький человек.
 — Между тем сомнения вызывает уже мотивировка закона. Согласно общепринятому толкованию, переустройство помещений есть вид строительных работ конструктивного характера в отдельно взятой квартире, а не какой-то новый вид правоотношений. Во все времена капитальные и реконструктивные работы носили согласовательный характер и требовали сопровождения проектно-сметной документации, лицензии, контроля над качеством работ, отслеживания и отражения изменений в документах по учету. Так ставит вопрос и федеральное законодательство в сфере ЖКХ. Откуда появилась необходимость в обеспечении единого порядка в уже существующем и продуманном до мелочей проведении строительных работ внутри многоквартирного дома? Убедительных аргументов для принятия закона о порядке переустройства не представлено. Вопрос: кому и для чего потребовался этот закон?
 — У нас работают очень грамотные люди, и они думают по-другому, —  упираясь указательным пальцем в скулу, заученно ответил депутат.
— И это все, что вы можете сказать в отношении надуманной темы закона?
 — Этого достаточно.
 —В новой редакции закон 999 меняет правоотношения на отношения, что приводит к противоречиям между нормативными требованиями к проведению строительных работ с административным правом, их регулирующим, чего в законе быть не должно.
Противоречие первое. Отношения между субъектами права в диапазоне джентльменских договоренностей вообще не требуют закона. Следовательно, внесенная поправка направлена на исключение правовых отношений, что в современных условиях не отвечает потребностям общества и содействует коррупции.
— Мы придерживаемся требований рыночных отношений, —  меняя позу и изучающе рассматривая собеседницу, — теперь его скулу подпирал маленький кулачок, — осторожно изрек спикер.
 — Противоречие второе, —  продолжила Анна, —  вытекает из редакции поправки: «гражданам и юридическим лицам, права и законные интересы которых затрагиваются и могут быть нарушены в ходе или в результате их проведения». Законные права и интересы граждан в ЖКХ регулирует определенный раздел Конституции и свод нормативно-правовых актов юридических субъектов, ведущих эту отрасль, и решать их субъекты права могут только в рамках правоотношений, но никак —  отношений, предлагаемых поправкой. Следовательно, новая редакция отдельных положений закона 999 направлена на утверждение в жизни общества случайных связей между явлениями субъективного характера. 
— Мы отражаем широкий круг интересов наших граждан, —  заученно откликнулся спикер.
 — А с учетом поправок вытекает, что данный закон отражает интересы избирательного круга людей, — возразила ему Анна.
—  И в старой, и в новой редакции закона содержание термина «переустройство» размыто и требует домысливания. Обратите внимание на подлинную редакцию постановления думы в последнем официальном издании: «Переустройство… — переоборудование в целях изменения эксплуатационных свойств помещений при сохранении общих технико-экономических показателей в пределах объекта переустройства», —  которая как каша из топора по мотивам русской народной сказки.      
Технико-эксплуатационные свойства помещений определяются на стадии проектирования. Строительные работы —  способ реализации проекта и заложенных им функций. СНиПы —  правила реализации. Все уже давно продумано. Если СНиП строго выполняются, то сохраняются и технико-экономические показатели. Очевидно, что законодатели плохо понимают предмет, с которым работают.
— Я могу только повторить, что в нашей команде специалисты высокого класса, —  уклончиво ответил чиновник. Он явно не принимал дискуссию. —
И это не единственная недоработка. Вы дополнили статью третью закона 999 новым пунктом, —  напирала Анна. —  Цитирую: «Перечни мероприятий —  работ, относящихся к входящим в понятие переустройство помещений —  перепланировке, переоборудованию и реконструктивным работам, устанавливает правительство Москвы».
От такой редакции язык можно сломать и получить замыкание синапсов. Но это не все. В силу нововведенной статьи три в законотворчестве получают право участвовать чиновники, а, следовательно, они получают и право воздействовать, и не всегда во благо людей, на жилищные права неопределенного круга граждан и не только. Депутаты законодательного органа бездумно, а возможно, и с умыслом, раскидывают полномочия, данные им горожанами, наделяя отдельные группы лиц высшей юридической силой.
Главный законодатель заерзал на кресле, а Анна, чувствуя, что разговор подходит к концу, спешила атаковать:
— В редакции закона сплошь и рядом доминируют слова: должно учитываться, предусматривают, вправе… Так с чем горожане имеют дело: с законом или рекомендациями? Впечатление такое, что законодатели вместе с чиновниками посягают на право менять проекты, разработанные усилиями научных коллективов разных ведомств, защищенные на ученом совете Госстроя и утвержденные им, и отдельные положения Основного закона Федерации. Признаете вы или нет, но поправка в третью статью закона 999 лишена здравого смысла, и наделение ее статусом закона — юридический нонсенс.
 Казалось, что главный законодатель слушает женщину рассеянно, но это только казалось. Он неожиданно прервал ее вопросом:
— А сколько вы хотите отступного от виновной стороны? —  депутат пронзительно уставился на Анну. —  Две тысячи долларов вас устроит?
Анна была шокирована: спикер в роли посредника торга. Но разве она пришла торговаться?
Расценив молчание женщины как размышление о выгодной сделке, чиновник удвоил сумму:
— А четыре тысячи?.. «В голове у этого человека короткое замыкание на деньги», — подумала Анна, а вслух сказала:
 — Вы уклонились от разговора о поправках в закон 999, которые негативно влияют на условия жизни людей. Каждое непродуманное предложение в законе ведет к человеческим страданиям. О каких отступных может идти речь?
— Посмотрите, какие у нас люди! — с  бурным пафосом, обращаясь к студентам, воскликнул депутат. —  Они знают законы, принимаемые городской думой. И хорошо их знают!
 Спикер понял, что оплошал. Он неосторожно впустил в закрытый мир макинтошей чужого человека и теперь пытался достойно выйти из щекотливого положения.
 Вращая кресло, вытягивая маленькую головку и жестикулируя холеными руками, он с улыбкой восторженно обратился к практикантам:
 — Какая принципиальная женщина… Похвально! Это такая редкость.
И уже в сторону помощника тихо произнес:
 — Подготовьте ответ. На том прием и закончился.
От встречи со спикером городской думы у Анны остался неприятный осадок. Время на обращение и встречу с депутатом было потрачено зря. Единственное, что ей удалось, так это узнать, как далеко тянутся корни коррупционных отношений в вопросах переустройства помещений. Чиновник уклонился от ответа по существу соответствия поправок в закон 999 Основному закону, законодательной базе Москвы и необходимости проверки его применения.
 Естественно, никаких проверок не будет. Поправки в закон приняты, а будет закон работать в интересах города или нет, законодателя не интересует.
 Обещания, которые люди его круга дают с экрана телевизора, всего лишь предвыборный треп. Какие знания и опыт дает студентам этот человек? В разговоре с Анной он показал будущим управленцам, юристам и судьям пример поведения в сиюминутной ситуации в варианте рыночных отношений. А жизнь —  она шире и многообразней. Есть ли у общества надежда, что из выпускников современных юридических вузов получатся специалисты, придерживающиеся концепции развития правового государства?
Эти мысли занимали ее всю обратную дорогу до дома.
 Очень скоро Анна получила из думы письмо. Буквально несколько строк: «Для решения вопроса — обращайтесь в суд» Это был откровенный посыл в бесперспективные дали.



Пустышка

Анна поехала в суд знакомиться с протоколом судебного заседания.   
Дела по мнимому иску ДЕЗ к Татику о восстановлении освещения в канцелярии не оказалось.
— Не поступало, — пояснила регистратор, проверив все папки на своем столе и стеллажах. — Спрашивайте у судьи.
 Анна вызвала помощницу Фоминой и попросила отнести дело в канцелярию.
Через какое-то время та вышла с папкой:
— Смотрите здесь и быстро. Дело может понадобиться.
 Анна отошла к единственному в узком коридоре окну и сфотографировала протокол прошедшего судебного заседания по надуманной судом теме —  потолки.
Вечером, закончив домашние дела, перекинула текст на компьютер. Протокол судебного заседания оказался в прямом смысле ребусом. Левая часть листа представляла собой записи из двух слов: «На вопрос суда, на вопрос ответчика, возражений нет». О чем были вопросы, оставалось тайной. Предмет судебного разбирательства никак не проявлялся. Правая часть Протокола была аналогичной и состояла из двух слов: «Ответ истца; Ответ свидетеля». Кто был свидетелем, тоже неизвестно. Содержание ответов оставалось за кадром.
 Содержание протокола соскальзывало с рельсов административного права, не затрагивая предмета заявленного иска, и без того запутанного Паинькой.
Пояснения Максимова и специалистов дирекции инженерных сетей, именуемых судом свидетелями, были изложены сумбурно, обрывочными словами; зарождали сомнения.
 Позиция фигурантов судебного дела оставалась закрытой. 
Постановка диалога отражала витиеватый путь мысли Фоминой, избегающей публичного характера правоотношений и привлечения определенных законом доказательств.
 Руководствуясь внутренним убеждением там, где господствует закон и факты, судья безответственно убеждала бумагу, что электропроводку в квартире Татика повредил сосед из квартиры нижерасположенного этажа, Максимов, который на суде сам в этом и признался.
Эта запись разозлила Анну: Фомина шла против фактов, обстоятельств, логики. Она —  лжесвидетельствовала! И не единожды.
Самовольно изменить предмет иска с восстановления освещения путем проведения ремонтных работ в квартире ответчика на неопределенную тему потолки Фомина была не вправе… Но как-то и кто-то должен был это сделать.
 Интригу с потолками разрабатывали пять месяцев. Она состояла в том, что в случае отказа Максимовых принять на потолок своей квартиры поврежденную электропроводку из квартиры Татика обязать их участвовать и оплачивать экспертизу своего потолка для выявления виновника порчи электропроводки, которого суд якобы не может установить. Развитию интриги помешали специалисты ДЕЗ, подтвердившие техническими средствами виновность Татика в порче внутридомовой электросети.
Казалось бы, надуманный спор, кто повредил внутридомовую электропроводку, в котором ни истец, ни ответчик не сказали ни единого слова, закончен. Однако главный спорщик по иску о восстановлении освещения судья Фомина не успокоилась. Она не захотела отказаться от идеи передать на потолок Максимовым поврежденную электропроводку из квартиры ответчика и не хотела знать, что закон это запрещает. Она продолжила спор об установлении виновника порчи электропроводки. Пользуясь служебным положением, вложила в уста главного инженера ДЕЗ несуществующее требование к Максимовым о проведении экспертизы на основании полоски навесных потолков в коридоре их квартиры. И даже не заметила, что внесение ложной записи противоречит показаниям инженера, волей случая оказавшимся в судебном протоколе.
Ни закон, запрещающий отчуждение долей общей собственности от собственников квартир, ни обстоятельства, указывающие на истинного виновника порчи электропроводки, ее не смущали. За момент истины она брала навесные потолки Максимовых из далекого прошлого, в котором не было Татиков и причинно-следственной связи с предметом заявленного иска
 Сразу после суда главный инженер дирекции инженерных сетей попросил Анну еще раз впустить в квартиру специалиста для технического осмотра узлов питания. Анна не возражала. С узлами питания было все в порядке, но акт их проверки инженерная служба ДЕЗ не составила. Видимо, главного инженера беспокоила только подстраховка своих показаний в суде по проекту установки осветительной сети, а в интригу Фоминой и Паиньки он не вникал.
Внесение в судебный протокол недостоверных сведений Анна восприняла как превышение полномочий судьи и написала протест на имя Председателя суда. Привела примеры нарушения судебного законодательства: принятие искового заявления с нарушением требований Процессуального кодекса, введение в дело не надлежащих лиц, изменение предмета иска; игнорирование нормы материального права; фальсификация обстоятельств; и другие происходившие во время рассмотрения надуманной темы «потолки».
 Ответа не последовало, и Анна пошла на личный прием.
 Председатель суда встретила ее агрессивно. Назвала старухой, которая мешает суду работать. Но быстро спохватилась и перешла на спокойный, доверительный тон
 Вместо объективной оценки нарушения закона со стороны Фоминой сослалась на то, что суды не имеют достаточно опытных кадров, а люди слишком жадны, чтобы нанимать адвокатов.
 — Это не уважительная причина, — возразила Анна.
— Низкая квалификация судей и вседозволенность — не одно и то же. Кроме того, адвокат помогает либо истцу, либо ответчику, но не судье.
 
Судья —  лицо самодостаточное и должна руководствоваться только законом. В противном случае она дискредитирует правосудие. Что касается третьих лиц, то им адвокат и вовсе не нужен, если, конечно, их специально не шельмуют.
После разговора с Председателем суда протокол судебного заседания частично переписали, убрав из него клеветнические наветы в адрес Максимовых и требование от них экспертизы. Анна до конца верила людям. Возможно, Фемида повела себя так в силу давящих на нее обстоятельств, и, полагаясь на здравый смысл, она пересмотрит свою позицию и повернется лицом к закону.
 С этой мыслью Анна взяла два листа бумаги и стала оформлять Ходатайство, в котором просила суд пересмотреть квалификацию иска Паиньки и рассматривать его в соответствии с ведомственной подсудностью дел, вытекающих из публичных правоотношений.
Одновременно подготовила письмо в ДЕЗ с просьбой провести коррекцию иска Паиньки в сторону уставной деятельности, нормативных требований по содержанию и ремонту коммунального имущества и прекратить нарушение правил эксплуатации поврежденного электрооборудования. В исковом заявлении обозначить требование на вход в квартиру Татиков для проведения аварийных работ и оплату им затрат с учетом восстановительных работ. Просила внести в дело техническое заключение главного инженера, акт осмотра перекрытия и акт аварии в электросети; дать оценку материального ущерба, подготовить смету предстоящих восстановительных работ. Указать временной регламент проведения аварийных работ.
 При соблюдении этих условий Максимовы готовы выступить соистцом дирекции по делу о восстановлении поврежденных конструкций и инженерного оборудования коммунального назначения.
Прошло еще долгих четыре месяца. В первых числах сентября в квартиру позвонили работники ДЕЗ и пригласили Анну на вскрытие пола в квартире Татика. Там уже находились представители обслуживающей кампании «Домсервис» и жилищной инспекции.
В прихожей квартиры соседа сняты две полоски ламината и выпилен прямоугольник фанеры для осмотра скрытых деталей пола.
Отверстие в полу приоткрыло зияющие пустоты в конструкции, о которых Анна знала. Теперь в их наличии на перекрытии воочию убедились специалисты новой обслуживающей компании и жилищной инспекции, не присутствующие во время ремонта в квартире Татика. Члены комиссии смотрели на темный провал, уходящий под закрытую часть фанеры и ламината, и угрюмо молчали.
 Среди специалистов, толпившихся у темного провала в полу, стояла мать Татика, гостившая у сына. Грузная, в длинной теплой кофте, она держала на ладони саморезы и заученно повторяла:
— Этими гвоздиками нельзя повредить электропроводку в канале железобетонного перекрытия.
— Еще как можно, — возразила Анна. — Силовой провод лежит на поверхности плиты. Но чтобы это увидеть, надо снять как минимум метра три фанеры и обследовать плиту и стяжку. Пока это не будет сделано, все ваши возражения —  беспочвенны. Уже сейчас, — обратилась Анна к комиссии, — очевидны замена состава настилающих материалов фанерой и не заделанные пустоты в перекрытии. Прошу отразить эти изменения в акте осмотра как нарушение действующего проекта и правил ремонта.
Члены комиссии угрюмо молчали.
— Где будете составлять акт о повреждении конструкции? —  задала вопрос Анна.
 — Акт составим на участке, —  ответила председатель комиссии. —  Здесь негде.
— Тогда я иду с вами на участок.
Пока Анна закрывала квартиру, члены комиссии исчезли. На эксплуатационном участке их тоже не оказалось. Звонки в дирекцию и жилищную инспекцию результатов не дали.
 Члены комиссии растворились в небытие. Сведения по осмотру перекрытия в квартире Татиков бесследно исчезли. 



Решение с потолка

      Прошел месяц после комиссии в квартире Татиков, которая должна была подать в суд сведения по осмотру поврежденной конструкции перекрытия. На исходе был октябрь.
       Наконец, после пяти месяцев очередного молчания из районного суда пришла повестка с извещением, что суд по иску ДЕЗ к Татику о восстановлении освещения назначен на тридцатое октября.
В судебной повестке Максимовы снова проходили по делу как истцы, и Анна отправилась в суд знакомиться с Определением Фоминой. Дела снова не оказалось канцелярии, и в журнале учета его поступление не значилось.
      Помощник судьи с большим неудовольствием вынесла тонкую папочку и велела смотреть ее в своем присутствии. Анна присела на стул в мало освещенном коридоре и стала просматривать бумаги.
       Своего заявления с просьбой к суду рассматривать иск о восстановлении освещения как публичный, с участием специалистов жилищной инспекции и иных ведомств, ведущих ЖКХ, —  она не нашла. Определения суда по этому поводу тоже не было. Ни одного документа, запрашиваемых ею из дирекции инженерных сетей, среди бумаг не было. Исчезли даже те доказательства, которые были переданы судье Фоминой во время разбирательства с потолками.
      Не обнаружила Анна и признаков коррекции содержания иска со стороны ДЕЗ. В деле был все тот же надуманный текст заявления от Паиньки.
      Следовательно, дирекция инженерных сетей так и не вступила в судебный процесс. Этого следовало ожидать: у дирекции есть реальные правомочия по оперативному разрешению аварийной ситуации, не требующие вмешательства суда.
 Так что же мы имеем после десятимесячного нахождения в суде иска Паиньки к Татикам с требованием о восстановлении освещения?
 При разделении полномочий между ветвями власти суд продолжает чинить препятствия оперативному устранению аварии в электросети на перекрытии квартиры Татиков, прикрываясь псевдо иском от частного лица Паиньки, принятым с нарушением закона. Тянет время. Все!
Очевидно, что в предстоящем слушании дела суд снова не будет придерживаться требований жилищного законодательства ввиду отсутствия правоотношений по восстановлению освещения между обозначенными судьей фигурантами дела. Следовательно, в очередной раз Анне предстоит смотреть спектакль режиссера Паиньки с участием Фоминой в главной роли.
У Анны два выхода: либо она участвует в театральном шоу в качестве зрителя, которого хотят убедить в законности развития событий, и тогда, собрав нервы в кулачок, смотреть спектакль и слушать актеров, либо ей следует помочь Фоминой отказаться от проведения шоу. В любом случае, она будет сопротивляться беззаконию в стенах суда.
 Поскольку в повестке и на полях иска Паиньки Фомина обозначила статус Максимовых как истца, но не признает их право на привлечение документов, определенных законом, Анна воспользуется этим обстоятельством.
Накануне суда Анна вторично подготовила запрос на привлечение средств доказывания, о которых Паинька забыла при подаче, а суд забыл при приеме искового заявления.
 Около трех часов следующего дня, ко времени слушания дела, обозначенного в повестке, она была в суде.
 В коридоре только Паинька и дочь Татика. «Более чем скромный состав для дела, вытекающего из публичных правоотношений», —  подумала Анна. Ее предположения о притворности судебного разбирательства дела продолжали находить подтверждение.
Время шло, а в суде ничего не происходило. Фомина держала паузу уже больше двух часов.
 Анна не выдержала и обратилась к помощнику судьи: — В чем дело? Где Фомина?
— Она консультируется на первой линии.
 Фомина вошла в зал заседаний только в начале седьмого. Была без мантии, в обычном темно-вишневом свитере. Она не прошла за кафедру, а выбрала себе место за одним из столов в зале.
Как только Фомина назвала тему слушаний — « О восстановлении освещения», — Анна обратилась к ней с просьбой принять ходатайство об обеспечении иска доказательствами несанкционированных работ с общим имуществом дома в квартире ответчика.
 — Что еще за доказательства? —  Брови Фемиды взлетели вверх. Анна перечислила обязательные документы.
 — Запрос на них поступил к вам еще в мае. Однако в деле нет ни запроса, ни документов.
 — Эти документы здесь не нужны, — быстро ответила Фомина. — Но без документов иск не может быть рассмотрен, и не может быть принято законное решение, —  настаивала Анна, сославшись на Процессуальный кодекс.
 — Это не ваш иск. Это иск дирекции. Ей видней, какие документы необходимы для разрешения дела.
 Фомина отодвинула ходатайства Анны в сторону и обратилась к Паиньке:
— Вы проводили обследование перекрытия во время работ у ответчика?
 — Да, — буркнула под нос Паинька.
— Тогда почему в деле нет акта обследования? —  спросила Анна. — Прошу внести акт осмотра заделки перекрытия в квартире Татиков с моим участием. А вместе с ним внести и другие документы, определенные постановлением правительства Москвы № 465, законом 999, Жилищным и Градостроительным кодексом.
 — Это компетенция суда, — оборвала ее Фемида.
— И право истца их заявлять, —  возразила Анна. —  В иске к Татикам суд вышел за рамки ведомственной подсудности дела, чем нарушает мои права.
 — В иске указаны основания и без вашего ходатайства, — начала нервничать Фомина.
 — Только ссылка на общие положения федеральной жилищной политики. А конкретно по делу ничего нет. Возможно потому, что в суде нет и самого иска от дирекции инженерных сетей.
 — С чего вы взяли? —  зло, метнув взглядом в сторону Анны, отреагировала Фомина.
 — Только из материалов дела, требований Процессуального кодекса и ваших действий. Административное дело, которое вы ведете, по восстановлению освещения в квартире многоэтажного дома, инициатором которого якобы является ДЕЗ, суд открыл по иску частного лица Паиньки, без подтверждения ее правомочий представлять интересы организации и третьих лиц, без обязательных документов, определяющих разрешение исковых требований. К участию в деле, суд не пригласил органы строительного, жилищного и Энергонадзора. Имеющиеся от них заключения из дела изъяты. Суд рассматривает дело в рамках спора между двумя собственниками квартир, который в данном случае исключается. Дело, на разрешение которого законом отводится две недели, находится в суде без движения десять месяцев, — н а одном дыхании перечисляла Анна.
 В ходе ее монолога у Фоминой несколько раз поменялось выражение лица. Она открывала рот, но не находила слов для возражений.
Наконец ее осенило: — Вот когда сами подадите иск, тогда и будем обсуждать ваши ходатайства.
— В таком случае объясните, что означает ваша запись на исковом заявлении Паиньки — « истцы Максимовы», — попросила Анна. —  Это ведь ваше решение поменять истца и ваши правки на иске Паиньки к Татикам?
Анна Сергеевна сделала паузу и продолжила:
— Вы поменяли надлежащего истца —  дирекцию инженерных сетей, управу, жилищную инспекцию, уполномоченных законом на ведение дел по техническому обслуживанию коммунальных систем дома, —  на гражданских лиц, Максимовых. На каком основании? Разве вы беседовали со мной по этому поводу, и я дала вам свое согласие? Или, может, в деле от меня есть заявление на участие в процессе по частному иску Паиньки? Нет у вас ни нашего согласия, ни нашего заявления, ни иска от дирекции. Все, что есть в суде, —  это подложное заявление от Паиньки, самовольно подавшей иск со ссылкой на ДЕЗ и наше имя. Введение моей семьи без нашего согласия в статус истца вместо субъектов хозяйствующих и управляющих общим имуществом дома противозаконно.
Есть и другие нарушения со стороны суда. Исковое заявление к Татикам для предварительного ознакомления нам не выслали. Не потребовали от Паиньки оформить заявление так, как это диктует закон. Повестка свидетельствует, что вы самовольно изменили предмет иска —  восстановление освещения с требованием проведения работ в квартире ответчика —  на установку провода постоянного напряжения на потолок нашей квартиры. При этом не предъявили законных оснований для изменения проекта линии электроосвещения. Переставляя части квартиры и фигурантов дела местами, суд вменил моей семье обязанность доказывать то, что подлежит доказыванию только определенными средствами и возложено на органы исполнительной власти. Откуда в суде появилась авантюрная идея установки силового электропровода на потолок нашей квартиры? Закон запрещает такие действия, а суд настаивает на их проведении!
 
Повреждение коммунальных сетей и оборудования рассматривается в административном порядке и отнесено к области уголовного права. Порядок рассмотрения таких дел и родовую подсудность никто не отменял.
Десять месяцев дело в суде. Какие действия по его разрешению приняты? Никаких! Мы, все здесь собравшиеся по делу, регламентированному от первой до последней буквы строительно-техническими актами и нормами материального права, смотрим большой спектакль, у которого нет начала и не предвидится конца.
 Судья больше не сдерживала себя. Она резко повернулась и пошла в сторону Паиньки, которая не сказала за все время ни единого слова. Юрист дирекции так ужалась на стуле, что стала похожа на бесформенную кляксу на светлом паркете судебного зала.
 Фомина остановилась около нее и грозно спросила:
 — Где заявление Максимовых на участие в суде?
 Паинька молчала.
 — Ищите же… ищите! —  требовала Фомина, протягивая руку к папке с бумагами, лежащей рядом с Паинькой. Та не шевелилась. — Где?! —  подняв руки как крылья, вопрошала Фомина.
 —  Почему без заявления? — кидала она вопросы Паиньке.
— Так она же везде жалуется, — нашлась та.
 — Так вы меня обманули?! —  негодовала Фомина.
—  Как вы посмели?!
Судья вела себя так, будто вовсе и не была обязана проверить исполнение подателем иска всех требований Процессуального кодекса.
Играя сцену возмущения и прикрывая им собственные нарушения судебного законодательства, Фомина лихорадочно искала выход из создавшейся ситуации, не правовой характер которой выплеснулся наружу.
Она схватила чистый лист бумаги и пришлепнула его ладонью на столе перед Анной:
— Распишитесь вот здесь, что вы отказываетесь быть истцом по иску дирекции.
Анна под впечатлением искусно разыгранной сцены негодования потеряла бдительность и допустила оплошность. Она машинально поставила свою подпись на листе бумаги.
— Дело закрыто, — объявила Фомина и скрылась за дверью.
Так, выяснением отношения сторон к делу, закончилось, не успев начаться, судебное заседание по иску Паиньки к Татикам. А как еще оно могло закончиться, если за десять месяцев нахождения иска в суде Фомина не провела никаких процессуальных действий для законного его разрешения?
 На пути к дому до Анны вдруг дошло, что она поставила свою подпись на подсунутом ей пустом листе бумаги при устном воспроизведении текста судьей. Это было какое-то наваждение… — 
Дурочка, —  корила себя Анна. —  Фомина отвлекла тебя сценой негодования в разборке с Паинькой и ты потеряла бдительность и контроль над ситуацией. Разве ты не просчитала ее способы манипулировать законом? Ее тактику менять обстоятельства? Разве не знаешь, что, манипулируя несуществующим иском ДЕЗ к Татикам десять месяцев, Фомина уже не остановится?
Анна мысленно воспроизвела нюансы поведения судьи и пришла к выводу, что та не просто так подложила ей на подпись чистый лист бумаги, подсказывая ложную мотивацию поведения, не связанную с требованием закона о восстановлении освещения в квартире. За этим обязательно последует какая-то пакость.
 Было поздно что-либо предпринимать, и Анна решила дождаться следующего дня. Утром понесла в суд заявление. Просила при вынесении Определения по несостоявшемуся разбору искового заявления к Татикам о восстановлении освещения указать, что причиной отказа Максимовых от участия в деле является нарушение должностными лицами ДЕЗ требований закона 999 о порядке переустройства помещений. Она предварительно зарегистрировала заявление у нотариуса и передала копию Фоминой через канцелярию суда.
Анна наивно полагала, что, придерживаясь законодательных основ производства исковых дел, судья вынесет, как объявила вчера, Определение о закрытии дела по причине установленного изменения его подсудности. Суд, вступивший в противоречие с законом, не имел иной альтернативы, как сослаться на недопустимость частного спора по делу, вытекающему из публичных правоотношений.
 Но законопослушная Анна заблуждалась. У судьи было иное, взращенное безнаказанностью, отношение к закону.
 Вынесенное судом решение было не менее странным, чем все, что происходило до этого. «В иске ДЕЗ к Татику о восстановлении освещения —  отказать, — писала Фомина, упорно продолжая переадресовку подателя иска, — поскольку Максимовы не просили дирекцию обращаться в суд».
 Анна была возмущена тем, что заявленное Фоминой на суде «закрытие дела», не разрешенного по существу, было обозначено как судебное решение. Предметом решения стал мотив физического лица, приостанавливающий уставную деятельность государственного предприятия об оказании коммунальных услуг по электрообеспечению квартиры, но не прерывающий опасную эксплуатацию поврежденного электропровода
Озвученная судом мотивации для вынесения решения по административному иску выходила за рамки административного права и закона о суде. Это было что-то новое в судебной практике. Автором ноу-хау была судья Фомина.
 Одного взгляда на бумажку в несколько строк с адресной информацией было достаточно, чтобы понять: решения по иску о восстановлении освещения нет, как нет и самого заявления от ДЕЗ. Фомина писала «решение» с потолка. Надуманная ею мотивация псевдорешения была далека от уставной деятельности  ДЕЗ, вмешиваться в которую жильцы не вправе, и не связана с правовыми основаниями заявленного иска. Ничто в изготовленном документе не проливало свет на проведение судебного разбирательства.
А если не было судебного разбирательства, откуда быть судебному решению?!
Но вот оно, мифическое решение Фоминой! Это его фантом лежит перед Анной и несет ей зло.
 Откуда Анне было знать, что чиновникам из управы была крайне необходима хоть какая-то бумажка от Фемиды, чтобы отчитаться по жалобе Максимовых.
Договорившись с судом о замене истца по административному иску о восстановлении освещения с проведением работ в квартире потерпевших, управа направила в мэрию письмо с просьбой снять жалобу Максимовых с учета, так как «те вступили в судебный процесс с Татиком», а суд подыграл управе.
 Наивная Анна полагала, что всяк держащий в руках псевдо- иск Паиньки, возведенный в псевдо - решение суда, заглянет в Процессуальный кодекс и поймет, что с ним либо шутят, либо шельмуют.
Так рассуждала Анна, ворочаясь с боку на бок бессонной ночью. Святая простота! Она еще не догадывалась, что вовлечена в круг коррумпированных отношений, где Судебный кодекс никого не интересует.
 Псевдо - иски к третьим лицам, их длительное держание под сукном, притворное разбирательство без документов, вынесение подобия решений, исключающих факты повреждений недвижимости и норму материального права, —  только части шельмовской технологии по перераспределению общего имущества в многоквартирном доме, изъятию средств на их ремонт. И продуманный способ давления на граждан, отказывающихся принять условия чиновников по отчуждению в квартирах долей общего имущества многоквартирного дома в интересах определенной группы лиц.
 Виртуальное решение из стен суда освобождало правонарушителей от ответственности за порчу дома, за нарушение жилищных прав граждан, выдавливало потерпевших из правового поля, выводило их на тропу длительного, изматывающего и бесперспективного обжалования, называемого в среде мошенников заячий след.



Мотивация

На пути к дому Сергей Григорьевич почувствовал себя плохо. Вошел в квартиру бледный, осунувшийся. Тело содрогалось в приступе отрывистого кашля — признак обострившейся аллергии. Такие приступы сопровождают глубокий стресс и обострение хронических заболеваний.
Анна мысленно перебирала варианты помощи мужу.
 Она сразу же уложила его в постель, дала выпить теплого молока с маслом, присела рядом и положила свою ладонь на его запястье.
 — Аритмия.
 Тут Анна знала, что ей делать. С помощью валика приподняла колени мужа и приступила к массажу стоп. Какое-то время оба молчали.
 Потом Сергей Григорьевич сказал:
— Полтора года мучаемся. Сколько синяков ты набила в темноте. Давай сделаем ремонт. Проведем электропроводку, как предлагает дирекция, и успокоимся. Не годится в нашем возрасте бесцельно кружить по кабинетам чиновников и участвовать в притворных судебных разбирательствах.
Анна вздохнула.
 — Ну, что молчишь?
— Тебе одним словом или обстоятельно?
 — Как хочешь.
— Причин не делать этого несколько.
 Во-первых, нам предлагают не просто провести новую линию электропроводки по потолку квартиры. Нам предлагают быть соучастниками незаконного переустройства общего имущества дома. Соглашаясь на такой вариант, мы добровольно становимся правонарушителями, поскольку вступаем в противоречие с проектом электроосвещения, Гражданским кодексом, строительными правилами и много еще с чем, но при этом, заметь, не решаем всех проблем, возникших по вине работников дирекции и управы, так как повреждение внутридомовой электропроводки только часть скрытых повреждений. Освещение доминирует в комплексе разрушений только в силу очевидности последствий. При этом отложенные риски от эксплуатации поврежденных сетей, если ты заметил, управленцы вообще не принимают во внимание.
Мы же с тобой видели и знаем, что плиту квартиры Татика гастарбайтеры сверлили по всей площади и что стяжка, закрывающая провод под напряжением, нарушена тоже по всей площади помещений. Обстоятельства зачистки квартиры Татика не исключают, что обмотка электропроводов повреждена не в одном, а в нескольких местах, но проверить их состояние можно только путем осмотра плиты перекрытия.
Мы были свидетелями удаления с плиты всех изоляционных покрытий. Это грубое нарушение правил ремонта, поскольку у каждой скрытой детали пола своя функция и назначение в создании комфорта. Следовательно, проведение части силового провода по потолку нашей квартиры не решает проблем от повреждения заделки перекрытия, не обезопасит нашу жизнь, не повлияет на безопасность эксплуатации поврежденных частей дома, но реально усугубит ситуацию. Случайный залив сверху и даже капля воды, попавшая на электрический провод, грозит вторичным замыканием в сети, если не возгоранием.
Линия постоянного напряжения на потолке нашей квартиры, а ее установка в этом месте запрещена на законодательном уровне, может сыграть с тобой злую шутку. Как думаешь, кого чиновники назовут виновником возгорания дома, даже если ее источник и причина находится в квартире Татика? Виновником назовут тебя, соучастника незаконного переустройства коммунального имущества.
Как видишь, кустарное предложение ДЕЗ не закрывает проблемы в целом. Она гораздо шире, серьезней и заключается в порче дорогостоящей заделки перекрытия на площади более восьмидесяти квадратных метров, и чиновники будут делать все возможное, чтобы этот факт не получил огласки. Ведь тогда возникнет цепная реакция, ибо в своем несчастье мы не одиноки.
Опять же —  деньги. Здесь два источника. Первый —  из бюджета Москвы. Второй —  от виновника порчи дома. Затраты на восстановительный ремонт обязан возместить Татик. И он деньги передал. В этом нет сомнений. Или ты полагаешь, что мигранта защищают из благородства?
— Я так не думаю. Безусловно, здесь есть корыстный интерес.
 —Тогда куда уплыли деньги на ремонт поврежденной заделки перекрытия и лоджии, если не в карман чиновников? И если соответствующие органы с этим не разберутся, возмещать эти деньги на капитальный ремонт дома придется нам с тобой вместе с другими жильцами дома, в отсроченном будущем.
 Вот и получается —  сделаем мы ремонт в своей квартире или не сделаем, но если конструкции не восстановят полностью в прежнем виде по месту повреждения, мы навсегда, формально имея отдельную квартиру, останемся жить в коммуналке и со страхом в душе перед возгоранием дома.
 Ремонт в нашей квартире для нас ничего не изменит. Но для мошенников согласие на укладку новой линии освещения на потолок нашей квартиры —  спасательный круг. Наше согласие снимает головную боль управы с повреждением перекрытия и системы жизнеобеспечения для неопределенного круга лиц, в котором мы на первом месте.
Чиновникам удобно? Да.
 Нам удобно? Нет.
 Безопасно людям, дому? Нет.
— Я тоже сделал попытку узнать, что за игры ведет управа с общим имуществом дома, —  сознался Сергей Григорьевич. —  Не получилось. Документы закрыты для граждан.
 — Ну, вот и здесь отсутствие информации. Вместе с тем, от восстановления конструкции перекрытия зависит наше с тобой здоровье. Рассуждай как технический специалист: линия электрического напряжения под ногами, и такая же линия — н ад головой. Поскольку все скрытые детали пола уничтожены, осветительная линия будет не защищена, а мы с тобой, пожилые люди, оказываемся в постоянном электрическом поле. Что нас ждет? Ничего хорошего. Ни один врач не назовет причину нашей болезни, поскольку добровольное нахождение людей в электрическом поле противоестественно. Санитарные правила по содержанию благоустроенного жилища исключают такие условия проживания людей. Ты же с нашим слабым здоровьем готов идти на поводу у жуликов. Разве мы враги своему здоровью? Нет! Уж лучше без света, чем в электрическое поле и постоянной тревоге за будущее.
 Сергей Григорьевич молчал. А что он мог возразить?
— Нам пеняют, что мы пошли на принцип…
— Жулики и невежды тебя пеняют. Они что угодно скажут, лишь бы скрыть порчу дома и хищение средств на его текущий ремонт. Другое дело, что ответственные за состояние жилищного фонда и использование средств по назначению верят жуликоватым управленцам, без правовой оценки их аргументов. Малограмотные управленцы — реалии нашей жизни. Как бы ни было тяжело, надо добиваться объективного рассмотрения нашего заявления, проверки фактов, расследования. Выдачи надлежащих документов. Другого пути защитить свою квартиру, дом в целом и наше здоровье у нас нет.
 — Но считается, что государство обеспечило меня благоустроенной квартирой и дальше крутиться я должен сам.
— Ну да. Ты получил благоустроенную квартиру. Только вот приватизация поменяла приоритеты жилищных правоотношений по недвижимости. И в твоей собственности оказалась не полноценная квартира, а только метры и объем в формате квартиры. Все остальное, что обеспечивает комфорт и благоустройство квартиры, осталось в ведении чиновников и аффилированных структур без обеспечения государством их ответственности перед гражданами. В итоге  за сорок лет твоей службы в Вооруженных силах с наступлением старости мы имеем для жизни неблагоустроенное помещение и отсутствие защиты от государства.
Грубейший просчет управленцев —  нарушение правил эксплуатации поврежденного электропровода и требований к безопасности жизни в многоквартирном доме, за которые отвечает исполнительная власть. Да, отвечает чисто формально. Но кто-то же должен заставить управленцев отвечать должностью, зарплатой, свободой.
 — Юрист управы посоветовал мне подать иск к муниципальной власти. Но сразу предупредил, что дело это бесполезное, —  тихо проговорил Сергей Григорьевич. —  А я по тебе вижу, что все к тому и идет.
 — Правильно видишь. Несмотря на противодействие закону со стороны Фоминой, я не разуверилась в справедливости. Решение вопроса находится в компетенции исполнительной власти, а не суда. Во всяком случае, так следует из положений Конституции.

Анна по крупицам собирала информацию по заделке перекрытия, монтажу электропроводки, по управлению многоквартирными домами.
Копию плана установки внутридомовой электросети и заделки скрытых деталей пола ей не выдавали. Даже не отвечали на запросы.
 По памяти и с помощью СНиП она самостоятельно воспроизвела схему установки осветительной сети на перекрытии, узнала имя архитектора, проектировавшего дом, и поехала в проектную мастерскую на консультацию. Ей подтвердили идентичность аналога существующему проекту и назвали адрес для официальной выдачи дубликата.
Получить его оказалось непросто. Проектный план по отдельным коммуникациям и частям дома не выдавали. Заказчику предлагался общий пакет чертежей на весь дом, и стоил он очень дорого.
 Анна снова поехала в проектную мастерскую, и там, в порядке исключения, ей назвали шифр нужного листа в плане по установке осветительной электропроводки в их доме.
Начались долгие согласования с руководством хранилища проектной документации для получения нужного документа.
 И вот, наконец, тщательно скрываемый эксплуатационниками и органом надзора проектный план установки внутридомовой электропроводки, являющийся грозой теневого бизнеса чиновников из управы, оказался в ее распоряжении.
План скрытых деталей пола Анна запрашивать не стала. Просто вырезала кусок заделки перекрытия в своей квартире, последовательно зафиксировала составляющие ее элементы и вернула на место
Последующие несколько дней провела в технической библиотеке, восстанавливая функциональные свойства материалов, использованных в заделке перекрытия, и влияние технологии работ на эти свойства.
Так в формальном варианте была воспроизведена конструкция перекрытия, уничтоженная Татиком с согласия чиновников из управы сектора «G». 



Цена утки

СНиПы свидетельствовали: по составу и свойствам материалов заделка перекрытия многофункциональна. Она обеспечивает защиту от шума и безопасную эксплуатацию внутридомового электропровода. Уничтожение заделки перекрытия приводит к потере свойства многофункциональности с одновременным исчезновением благоприятных условий жизни для третьих лиц.
 О том, что поврежденная линия электроосвещения, находится на поверхности плиты квартиры Татика и подводит энергоресурс на лампочки квартиры Максимовых, свидетельствовал проект по электроустановкам, копию которого Анне выдали в проектном институте.
 Она собрала необходимую информацию по технической заделке перекрытия, назначению скрытых деталей пола, их имущественному разделению среди собственников квартир; нашла правила по ремонту и эксплуатации электрооборудования и сетей в электрохозяйствах ЖКХ; порядок и регламент устранения аварийных ситуаций в многоквартирном доме.
Приоритет большинства документов вытекал из положений Конституции по федеральному устройству с указанием прямого действия нормативно-правовых актов субъектов Федерации, ведущих ЖКХ, обязательности их исполнения независимо от ведомственной принадлежности.
 Ознакомление с требованиями ведомственных нормативных актов позволило объективно взглянуть на действия управы, ее судебные игры с общим имуществом дома коммунального назначения. Нормативные акты свидетельствовали —  Анну обманывают.
 Она в очередной раз подняла переписку с чиновниками, в которой порхали серые утки и отсутствовал закон, и получила срез жуликоватой схемы отчуждения общего имущества в многоквартирном доме. Схема исключала использование в работе управляющей компании документов Министерства энергетики и Энергонадзора при авариях в электрической сети скрытых конструкций.
«Ну и дела», — подумала Анна.
 Кто они —  создатели серой схемы? Наверняка люди с высшим образованием. И не просто с высшим, а с высшим специальным, знающие правовой аспект ремонта в многоквартирном доме со смешанной формой собственности. Не случайно первым делом спрятали «ключи» от организационно-правового механизма устранения аварий в скрытой сети дома, исключив оперативный вызов аварийной службы к месту ее повреждения, а также отстранив от работы межведомственную комиссию. Каким образом? Очень просто. Путем сокрытия информации по факту несанкционированного переустройства и повреждения скрытых инженерных систем в квартирах, не принадлежащих гражданам на праве личной собственности.
Скрывать то, что находится в недрах конструкций, легче легкого. Например, не фиксировать в журналах учета уничтожение собственником квартиры проектной заделки перекрытия. Где он этот проект? Это же чисто служебный документ, и заглянуть в него жильцам проблематично. А кто должен фиксировать изменение конструкций? Опять же, должностное лицо. И хотя это лицо не вправе, в силу чина и должности, скрывать уголовно наказуемое деяние, оно это делает в силу отсутствия должного надзора и безнаказанности.
 Или не выполнить требование СНиП Госстроя о составлении актов на скрытые работы при вскрытии конструкции для ремонта деталей пола.
Или опустить требование, вытекающее из нормативного акта Минэнерго по оформлению аварии в электрической сети дома…
В результате бездействия «ответственного» чиновника факт самовольного вмешательства в конструкцию перекрытия с повреждением жизненно важных инженерных систем сдулся. Обязательные нормативные документы, выполняющие роль защиты общего имущества жилищного фонда и нарушенных жилищных прав третьих лиц, приказали долго жить.
 На этом противоправная схема сокрытия преступления в технических системах многоэтажки не заканчивалась.
Оберегая виновника порчи дома от неприятностей со стороны правоохранительных органов, управленцы не составили протокол административного правонарушения о ведении самовольных работ на перекрытии; не показали объем работ, характер и технологические нарушения, не вызвали виновника на комиссию МВК, не выдали ему надлежащих предписаний. Эти вопросы исчезли из вида, и не сами по себе. Их уводили в тень путем перестановки местами причины и следствия повреждений коммунального имущества! А заодно — меняли адрес актов за порчу общего имущества по собственникам квартир. Как?
Все так же, формально просто: акт по квартире Татика, с поврежденной системой жизнеобеспечения, заменили актом по квартире ближайшего из потерпевших, Максимовых, ввиду очевидности исчезновения в их квартире электрического освещения. И вот уже Татик — белый и пушистый.
И это еще не все.
В акт по квартире потерпевшей стороны подсаживали большую информационную утку, которую простой обыватель сразу-то и не воспримет. Акт лжесвидетельствовал: провод замоноличен в плиту и исключает ремонт по месту его проектного залегания; поврежденная линия находится в квартире потерпевшего, где ее и следует восстанавливать.
Технический и правовой аспект был завязан в тугой узел, распутать который подчас не под силу даже самим управленцам.
 Перемещение поврежденной электропроводки из одной квартиры в другую меняло административно-правовой и уголовный уклон переустройства капитальной конструкции с порчей системы жизнеобеспечения в доме; исключало вмешательство управы в проводимые собственниками квартир ремонтные работы и устранение последствий. На первое место выходили гражданские отношения двух собственников квартир: того, кто вел ремонт конструкций и кто пострадал от этого ремонта.
        Не наказываемые за бездействие чиновники решали сразу три задачи: отводили от виновного угрозу уголовной ответственности, отходили от возложенных на них правомочий и блокировали возможность правосудия для потерпевших.
       Путь для мошенников был открыт. Преступная схема отчуждения системы жизнеобеспечения для третьих лиц многоквартирного дома, проведенная путем перестановки имущественных правоотношений между жильцами и органами власти, виновных и потерпевших, — с тала очевидной.
       Собрав факты, подтверждающие преступное деяние должностных лиц, Анна пошла в прокуратуру.
        Моложавый прокурор встретил ее доброжелательно и все время, пока Анна рассказывала ему существо вопроса, улыбался.
        Затем сказал:
— Это не ваш вопрос. Он сугубо административный. Находится в ведении исполнительной власти с надзорной функцией жилищной инспекции. Только жилищная инспекция, а не вы, частное лицо, может обратиться к нам с соответствующим обоснованием и требованием в возбуждении уголовного дела по факту порчи жилого объекта и противодействия его восстановлению со стороны виновного лица.
— Но инспекция упирает на приватизацию квартир, которая якобы не дает им права административного вмешательства в ремонт собственников квартир, — пояснила Анна.
 — Это не так. Совсем не так. Отговорка. Квартира — это определенное объемное и метражное пространство. Оно приватно. А капитальные конструкции и инженерное оборудование —  остов дома. У него иной социально-правовой статус. Остов дома остался общим имуществом, так называемой смешанной формой собственности, и находится под защитой государства. Состояние инженерных систем контролируется. Вмешательство в их работу лиц без допуска является правонарушением с обязательным составлением административного протокола. Кстати, я не вижу у вас копии протокола жилищной инспекции об административном правонарушении, как со стороны Татика, так и со стороны обслуживающей компании. Их что, действительно, нет?
— Да. Их нет. В жилищной инспекции мне только показали подготовленное представление в прокуратуру, которое до вас так и не дошло, —  ответила Анна. —  Объяснили это тем, что не хватает доказательств, а войти без разрешения Татика в его квартиру для осмотра конструкций они не в праве.
 Прокурор усмехнулся.
 — И это не правда. Все они могут. Более того, это положено делать при изменении функции инженерного оборудования и при отсутствии согласовательных документов на ремонт общего имущества. Инспекция обязана выполнять нормативное требование по осмотру помещений в случае вмешательства жильцов в строительные конструкции. Если собственник не пускает в квартиру для проведения осмотра поврежденных им инженерных систем, инспекция может обратиться за помощью в правоохранительные органы. Предъявить для этого основания. А они есть. Но пока что в виртуальном виде. И если жилищная инспекция и дальше будет уклоняться от оформления предписаний для проведения осмотра поврежденных конструкций и инженерного оборудования и не обратится к нам сама по факту аварии в электросети и порчи дома, вмешательство прокуратуры исключено.
 — Инспекция мотивирует бездействие решением районного суда.
      Прокурор посмотрел на листок бумаги с названием «Решение» и закрыл лицо рукой. Его сотрясал внутренний смех:
 — Ну, это дурь какая-то. Иначе не назовешь. Вопросы восстановления инженерных систем коммунального назначения находятся в ведении исполнительной власти под контролем жилищной инспекции, которая сама наделена функцией суда. Межведомственная комиссия в ее составе позволяет принимать быстрые и объективные решения. Решение из районного суда  вас не должно смущать. Оно надумано и не имеет юридической силы, и думаю, жилищная инспекция это тоже понимает.
 — Тем не менее эта пустая бумажка из суда вводит в заблуждение, противодействует движению дела и треплет нервы, —  грустно сказала Анна.
 Прокурор промолчал.
— Но кроме порчи жилого дома и связанных с этим мытарств моей семьи, выстроена схема отчуждения части недвижимости, а это уже новый уголовный виток событий и чисто прокурорская работа, —  пыталась вызвать его активность Анна.
 Прокурор вышел из-за стола и в задумчивости подошел к окну. Затем снова сел в кресло и сказал:
 — И потребует затяжного расследования. При этом ваше заявление и доказательства, на которые вы не уполномочены, будут похоронены под грузом новых обстоятельств. Поэтому переключать внимание на мошеннические схемы я вам не советую.
       Допускаю, что ваши доводы обоснованы и заслуживают внимания, поскольку напрямую связаны с несанкционированным переустройством конструкций дома и нарушением ваших жилищных прав. Однако порядок рассмотрения дел подобного толка установлен правительством, и начинает его движение жилищная инспекция. У вас сложное положение.
       Через паузу прокурор стал перечислять:
— Поврежденное имущество на балансе муниципального образования;
— в цепочке правоотношений за состояние этого имущества ваша семья — третье лицо;
— определенных законом документов — нет;
— то, что вам выдали, неопределенно, фальшиво и неофициально.      
   Однако все факты, о которых вы рассказали, находятся в ведении жилищной инспекции и происходят в силу ее не правовой позиции и плохой работы. Жилищная инспекция знает, каким образом надо влиять на ситуацию, в каких случаях и на каком основании идти к нам, в прокуратуру. Именно потому, что правовые коллизии возникли на фундаменте строительно-технических вопросов с недвижимостью, ведомых жилищной инспекцией, обращаться к нам должна специально уполномоченная на это служба. Теребите жилищную инспекцию. У нее есть законные основания вплотную заниматься вопросом порчи конструкций дома и ваших нарушенных прав.
      
 Разговор с прокурором дал новый поворот мыслям Анны.
       Она была недовольна поведением прокурора, несмотря на его улыбки и внешнюю озабоченность.
       Разве не в его власти направить в жилищную инспекцию представление о проведении проверки состояния коммунальной сети в их доме, обязать устранить аварию в сети и обеспечить безопасность в доме; предоставить Максимовым документы, предусмотренные законом? Все эти вопросы в компетенции прокурорского надзора за исполнением закона. Но ее оставили наедине с мошенниками.
      
       После разговора с прокурором Анна выложила переписку с жилищной инспекцией и углубилась в чтение.
       Понемногу по отдельным штрихам и признакам ей стали открываться нестыковки с законом, на которые она раньше не обращала внимания.   
       Ответы из жилищной инспекции свидетельствовали, что та безразлична к повреждению системы жизнеобеспечения на перекрытии квартиры Татика и ничего не сделала в рамках своих правомочий, чтобы вернуть ситуацию в правовое поле:
— не потребовала от ДЕЗ оформления надлежащих документов по факту порчи недвижимости и не сделала это сама с привлечением специалистов МВК;
 — не применила главное свое оружие — штрафные санкции —  к Татику, к обслуживающей компании;
 — сквозь пальцы смотрит на нарушение правил по эксплуатации ДЕЗ поврежденной электросети;
 — не соблюдает формальный порядок отношений с субъектами права, заменив контроль над исполнением своего предписания ДЕЗ на устранение повреждений в электросети фискальной перепиской с Максимовыми;
— безосновательно дает отсрочку в выполнении своих предписаний, завышая при этом нормативные сроки проведения восстановительных работ в электросети дома;
— не исполняет постановления правительства Москвы, федеральное жилищное законодательство, Административный кодекс;
 — в переписке с Максимовыми отсутствуют четкие формулировки и ссылки на закон, используются формулировки двойного или неопределенного толкования.
Подобным отношением к факту порчи дома и внутридомовой инженерной сети инспекция создала среду для появления и размножения информационных уток. Стало возможным как угодно и сколь угодно домысливать, переставлять местами, тянуть время, шантажировать. И не исполнять закон.
 Очевидно, что руководством, а в жилищной инспекции —  единоначалие, функция надзора за текущим содержанием, эксплуатацией и ремонтом жилищного фонда, за поддержанием его жизненно важных систем в исправном состоянии пущена на самотек.
Сам собой напрашивался и другой вывод: жилищная инспекция идет в одной связке с правонарушителями. Ее устраивает ложь, отсутствие определенных законом документов по факту порчи конструкций и бездействие подконтрольных ей органов.
Получается, что у потерпевших от порчи дома нет государственной защиты.
Скажи кому — не поверят.
В самом деле, поверить трудно. Тем не менее это так.
На текущий ремонт капитальных конструкций и отдельных видов работ город ежегодно выделяет миллиардные суммы. Необходимость таких работ подтверждает жилищная инспекция.
Это вменено в ее полномочия. Она же вместе с управой готовит титульные списки на внеплановый ремонт дома и отдельных его частей и подписывает документы.
Тогда почему инспекция не оформляет порчу конструкций в квартире Татика как аварийный случай, требующей внепланового текущего ремонта?
 Анна, не имея ответа на этот вопрос, стала прокручивать назад события последних месяцев.
Вот она беседует с руководителем городской думы и тот предлагает ей отступные…
 Стоп! Ведь поправки в закон 999 вносила жилищная инспекция. И как следует из поправок, они ведут к нарушению прав горожан, потерпевших от несанкционированного ремонта помещений. Чего стоит только одна надуманная статья 13 этого закона о незначительности нарушения или о невозможности установить виновника порчи. Технически и профессионально фактор невозможности полностью исключен.
 Таким образом, участие жилищной инспекции в поправках к закону о переустройстве и предложение спикера… Между этими моментами, несомненно, есть связь.
 А что может связывать введение поправок в закон и нарушение прав? Деньги.
 В который раз Анна наткнулась на этот вездесущий аргумент, который ранее не относила к жилищной инспекции. И в результате проявила инертность.
 Что же происходило все это время?
Жилищная инспекция не применяла рычаги воздействия на Татика и управу, а функцию защиты поврежденных инженерных систем заместила перепиской с Максимовыми с констатацией факта повреждения. Вот и вся ее работа.
А в это время ДЕЗ и управа штамповали информационных уток и сажали их: то в замоноличенные конструкции, то на потолок квартиры Максимовых, то в инструкцию проведения монтажных работ, то в закон о приватизации —  и все для того, чтобы не проводить осмотр плиты и заделки перекрытия в квартире Татика.
 Инспекция данными ей правомочиями могла отпугнуть уток действующим проектом или нормативными актами правительства, за исполнением которых она обязана следить. Но не сделала этого. Она повторяла несуществующие аргументы со стороны управы.
 Почему? Зачем?
А если утки кормят не только управляющую компанию? Перекрытие — тучная поляна. Возможностей для теневого заработка и скрытых хищений на нем много, а главное —  существуют они постоянно, поскольку необходимость в ремонте квартир есть всегда.
Сколько стоит информационная утка, сидящая на плинтусе в квартире Татика? Утка, отвлекающая жилищную инспекцию от осмотра конструкций и систем жизнеобеспечения? От преступной эксплуатации поврежденного инженерного оборудования?
Этих сведений Анне никогда не узнать. Да и заниматься этим вопросом должны следственные органы прокуратуры, а не рядовые граждане.
По факту отчуждения общего имущества дома и эксплуатации поврежденной электропроводки, нарушающих конституционное право граждан на благоустроенное жилище, Анна обратилась к главному жилищному инспектору Федерации с заявлением о нарушении жилищного законодательства надзорными органами Москвы. 



Ход конем

Из общения с директором инженерных сетей до суда, из выступления специалистов в суде Анна пришла к выводу, что руководство ДЕЗ отодвинуто от вопросов переустройства помещений в доме, которым управляет, и многое, что в нем происходит, для них неожиданность. Такого быть не должно.
На эксплуатационном участке ДЕЗ не оформляют документы о повреждении технических систем жизнеобеспечения, не вызывают аварийную службу для их восстановления. Это противоречит жилищному законодательству.
 Управляющая компания передает информацию через голову главного инженера ДЕЗ в управу для формирования списков на текущий внеплановый ремонт из городского бюджета. Отведение главного инженера ДЕЗ от информации о проведении переустройства квартир равноценно выпадению из обоймы боевого патрона. Сам того не ведая, отдел главного инженера теряет контроль над состоянием конструкций дома в случае их порчи во время переустройства и обеспечением их оперативного приведения в исправное состояние. Нужная для этого информация волей свыше перенаправляется на иной виток административного управления, в сферу движения денежных потоков.
Проблемы, возникшие в результате несанкционированного вмешательства частных лиц в работу скрытых внутридомовых инженерных систем, и деньги от этих лиц на устранение проблем, разделенные организационным хаосом и информационно техническим вакуумом о причинах, характере, объеме повреждений, начинают движение в разные стороны. Управленческие связи разрываются, система буксует.
 Ключ к этой информации Анна получила случайно, когда просила у директора ДЕЗ технической поддержки в суде, а в это время в ее кабинете находилась юрист Паинька
 Оказавшись в конце большого стола, прикрывая рот ладошкой со стороны Анны и подавшись, насколько это было возможно, вперед, с таинственным видом, не представляя комичность ситуации со стороны, та стала громко шептать начальнице, что этого ей делать не следует. Проведение суда поручено главой управы ей, Паиньке.
Директор сочла вмешательство юриста в разговор с Анной неуместным и отмахнулась от ее слов. Зато Анна получила представление о роли юриста Паиньки в наведении тумана в вопросы эксплуатации и ремонта помещений в многоквартирных домах, отнесенных к компетенции инженерной службы ДЕЗ
. «Какого черта, — думала она. — Кто дал ей право вмешиваться в технические вопросы эксплуатации и ремонта дома?!»
 Уж точно не директор.
При управе есть межведомственная комиссия по урегулированию правоотношений между субъектами права по техническим вопросам переустройства помещений. Как работает эта комиссия? Почему ее функции оказались в ведении Паиньки?
Эти вопросы не получали ответа. Оставалось только догадываться, почему от межведомственной комиссии при управе потерпевшим от незаконного вмешательства новоселов в капитальные конструкции дома и их переустройство, сопровождающееся нарушением коммунальных функций, нет конкретной помощи.
 Анна направила запрос в мэрию.
 Ответа не последовало. Однако в конце марта 2003 года из секторального отделения жилищной инспекции она получила копию Предписания в адрес дирекции инженерных сетей: восстановить освещение в квартире Максимовых.
Как быстро сработала жилищная инспекция? На оформление Предписания для разрешения проблемы стоимостью более чем в миллион рублей, со сроком разрешения в три дня, ей потребовался год и четыре слова.
Анна крутила в руках Предписание. Какое-то странное. Чтото в нем не так.
Ну, конечно же. В нем нет определенности. Предписание технически недосказано и противоречит регламенту выполнения работ с поврежденными электрическими установками. В нем одно короткое предложение из двух частей с разным смысловым содержанием: «Восстановить освещение в квартире Максимовых». Формулировка Предписания не положит конец затянувшейся канители. Для однозначного смысла не хватает слов: в соответствии с действующим проектом, регламентом времени и СНиП монтажных работ. Без этой поправки управа и сама жилищная инспекция могут петлять в чистом поле своего Предписания, как заяц, уходящий от преследования
. Срок для исполнения Предписания инспекция определила в шесть месяцев, что противоречит постановлениям правительства Москвы и Госстроя о немедленном восстановлении функции поврежденной электросети. Но если орган жилищного надзора нарушает правительственные документы, то исполнители предписания под его крышей могут творить все, что им вздумается.
Такой ход событий подсказывала редакция второй части Предписания —  «в квартире Максимовых», направляющая исполнителей документа на ложный путь.
 «За эту вторую часть и ухватится управа», —  подумала Анна и не ошиблась.
 В воскресенье, поздним вечером, в квартире Анны раздался звонок: — Завтра к вам придет комиссия из префектуры с проверкой.
Утром следующего дня Анна связалась с начальником отдела управления жилищно-коммунального комплекса и услуг префектуры. Когда ей подтвердили информацию о приходе комиссии, спросила: —
Сколько раз можно ходить в квартиру по одному и тому же вопросу, и что вы будете у меня проверять?
— Принято решение комиссионно проверить вашу квартиру, —  уклончиво ответили из трубки.
 — А почему префектура не начинает работу комиссии с проверки деятельности МВК при управе по факту порчи дома? С экспертизы документов, предусмотренных законом, по случаю порчи коммунальных сетей? С обследования места самовольной реконструкции перекрытия и лоджии? Почему комиссию направляют не по месту порчи инженерных коммуникаций к Татикам, а ко мне, третьему лицу, из квартиры которого нет доступа к поврежденным объектам? Это же беспредметная проверка, не приводящая к разрешению вопроса.
— А зачем нам идти к Татикам? Жалуетесь-то вы, — был ответ на другом конце провода.
 — А вы —  намерены провести проверку безотносительно к содержанию жалобы и таким образом уклониться от решения проблемы? Положите в мой почтовый ящик официальное распоряжение с указанием цели проверки моей квартиры, ее оснований и состава комиссии, —  сказала Анна, но в ответ из трубки шли гудки.
Анна вышла из дома, поймала такси и через час была уже в префектуре.
В вестибюле ей преградил вход турникет с охраной, и дальше холла ее не пустили.
По внутренней связи Анна созвонилась с председателем комиссии. Попросила принять ее и ознакомить с распоряжением о проверке квартиры, цели и составе комиссии.
— Я не уполномочена принимать граждан, — ответила чиновница. — Сейчас к вам спущусь.
Минут через пятнадцать за турникетом появилась женская фигура:
— Слушаю вас, —  сказала чиновница, избегая встречи с глазами Анны. — Это я хочу услышать от вас, на каком основании префектура изменила адрес проверки и вместо квартиры, где проходил ремонт и повреждена инженерная система коммунального назначения, комиссия идет в мою квартиру, из которой не сможет увидеть повреждений и где осмотры проводились неоднократно.
На проведение технического осмотра инженерных систем дома нужно иметь основание в виде распоряжения руководства, проектную документацию и мое согласие. Последнее, естественно, зависит от предъявленных документов, целей проверки и состава комиссии. Прошу ознакомить.
Возникла затяжная пауза. — У вас есть надлежащие документы? — повторилась Анна.
Женщина, представившаяся как начальник отдела и председатель комиссии, спокойно ответила:
— Я ни с чем не обязана вас знакомить. А комиссию сегодня ждите.
— Но вы же делаете бессмысленную работу. Меняя адрес проверки, вы не получаете объективной информации о состоянии поврежденного коммунального оборудования. Кто так распорядился?!
— Распоряжение заместителя префекта.
От дальнейших разговоров чиновница вежливо уклонилась.
 — Мы обязательно придем к вам, — решительно подтвердила она.
 — Но это шестая комиссия в моей квартире! И ни одна из них не дала правовой ответ на разрешение вопроса, поскольку из моей квартиры нет доступа к повреждениям на вышерасположенном этаже, — настойчиво пыталась донести абсурдность предстоящего мероприятия Анна.
Чиновница пропустила ее слова мимо ушей и скрылась за турникетом.
Анна прошла к секретарю префекта. По графику был приемный день для населения, и она попросила доложить руководству о своем приходе.
Секретарь поинтересовалась темой разговора и вышла. Вернулась минут через десять.
 — В приеме вам отказано. Вопрос на исполнении комиссии.
 Анне ничего не оставалось, как пройти в отдел приема заявлений и подать протест о нарушении ее прав по рассмотрению жалобы о порче внутридомового инженерного оборудования, пользователем которого она является. Она ставила префекта в известность, что пока ее не ознакомят с правовыми основаниями работы комиссии, вход в ее квартиру исключается. Все факты и информация о порче конструкций находятся в вышерасположенной квартире № 28 Татиков. Указала на нарушение жилищных прав: гулять по ее квартире без заявленной цели —  незаконно.
 Просила организовать работу комиссии по существу жалобы в соответствии с техническими и нормативно-правовыми документами, что позволит получить объективные сведения о состоянии поврежденных конструкций.
На обратном пути к дому зашла в юридическую консультацию.
— Да, имеете полное право не пускать в квартиру комиссию без предъявления оснований, —  сказал юрист. — Н о ведь вас загнали в угол. Не пустите комиссию в квартиру, та отчитается, что вы не заинтересованы в разрешении вопроса, и префектура возложит свою ответственность на вас. Так что решайте сами, пускать комиссию в квартиру или нет.
 — Как можно возложить ответственность, возведенную в функцию исполнительной власти, на гражданское лицо? — удивилась Анна.
 — О-о-о. Удивлены… Для этого есть много способов.
 С тяжелыми мыслями Анна возвращалась домой. Обращения и жалобы, которые она направляла в мэрию на нарушение жилищного законодательства и опасную эксплуатацию дома с поврежденным электрооборудованием, бумерангом следовали обратно и прицельно били по ней.
 Так уж устроена властная вертикаль. Вместо исполнения жилищного законодательства и применения прямого действия положений Конституции чиновники действуют с точностью наоборот. Сворачивают в сторону от закона и тянут канитель.
 «Очевидно, что мою жалобу на законных основаниях снова рассматривать не будут», — сделала вывод Анна.
В пятнадцать часов в дверь позвонили. Анна вышла. На площадке у лифта, прижимаясь к стене, стояла представительная группа. Из лифта выходили еще двое в робах, с лестницами. Еще двое, одна из которых была Паинька, отстраненно стояли поодаль.
 А она-то что здесь делает?
Среди присутствующих, были и другие бесполезные люди, хорошо знающие, что пришли не по адресу. Общее напряжение выдавали опущенные глаза и затянувшаяся пауза.
 — Мы к вам, — начала разговор председатель комиссии.
 — Могу узнать, зачем?
Чиновница из префектуры молчала.
 — Мы же сегодня утром обсудили с вами отсутствие причин для посещения моей квартиры. Я предупредила префектуру, что не буду участвовать в бессмысленных проверках, пока не увижу экспертизу их законности.
Никто из толпы в разговор не вступал. Одни смотрели на свои ботинки, другие кривили губы.
 — Зачем лестницы-то принесли? —  обратилась Анна к рабочим. — А мы что? Нам приказали.
 — А план внутридомовой электросети у вас есть? Технические проверки квартир проводятся только на основании проектной документации, — сказала Анна.
— А мы и так все знаем, — ответил один из рабочих.
 — Что вы знаете, я не сомневаюсь. Но это все могут не знать члены комиссии. Юрист Паинька, например. Кстати, — обратилась она к чиновнице из префектуры: —  И вы тоже предъявите, пожалуйста, техническую документацию и распоряжение заместителя префекта для проверки моей квартиры.
 Дама не пошевелилась. — Я правильно пониманию, что для входа в мою квартиру у вас нет оснований? Снова молчание.
 
— Вы ошиблись адресом, — с казала Анна. — Вам надо в квартиру Татиков, что этажом выше.
 — Мы хотим проверить у вас распаячные коробки, — послышался робкий голос.
— А сколько раз их можно проверять?! С этой целью ко мне уже присылали электрика. Перед тем, как идти по квартирам с технической проверкой, надо смотреть документы.
— Но коробку у входа мы не смотрели.
 —Вы, может, и не смотрели. Зато ее смотрели другие ваши специалисты. И смотрели неоднократно. Поэтому прошу проверять жалобу по существу и, как это положено, на основании технических документов.
Комиссия развернулась и по лестничному маршу поднялась этажом выше к Татикам. Анну, заявительницу жалобы, с собой не пригласили.
Через неделю из префектуры пришло письмо. В нем находился неоформленный акт по квартире Татика. Никаких ссылок на нормативно-правовые акты он не имел. Псевдоакт свидетельствовал, что комиссия не утруждала себя проверкой жалобы Анны о повреждении конструкции перекрытия в квартире Татика. Она ограничилась беглым взглядом с порога на холл и коридор квартиры.
 В акте был указан факт реконструкции пола в холле. По другим помещениям такой информации не было. Комиссия сознательно приуменьшала объем реконструктивных работ.
 Отметив, что в квартире Татика имеет место самостоятельная реконструкция пола, комиссия прошла мимо отсутствия разрешительных документов и не обозначила данный факт как нарушение правил ремонта. Не выдвинула на этом основании требование к предъявлению Татиком актов на скрытые работы, а при их отсутствии —  права на техническую проверку состояния заделки перекрытия.
Заключительная часть псевдоакта по квартире Татика относилась к Максимовым. Разве мог изощренный ум чиновника не обозначить новый виток к отступлению от закона? Однако ничего нового придумать не сумел. Максимовым было предложено обеспечить доступ в свою квартиру специалистов «Домсервиса» для определения, путем прозвона сети, конкретного участка поврежденной линии освещения.
«После того, как через квартиру Максимовых будет найден поврежденный участок в квартире Татика, тот будет должен поднять полы в своей квартире и восстановить электрическую сеть», — з аключала комиссия.
Содержание неофициального акта префектуры свидетельствовало о техническом и правовом невежестве состава комиссии. На плинтус квартиры Татика села очередная информационная утка о необходимости прозвона электросети через квартиру Максимовых.
 Понимали ли члены комиссии, что несут чепуху и шантажируют потерпевшую семью? Что заключение акта по квартире Татика в отношении третьих лиц Максимовых противоречит закону и здравому смыслу?
 Акт префектуры на обычном листе бумаги, без печати, не являлся юридическим документом и доказательством того, что работа комиссии санкционирована руководством префектуры на законных основаниях и что проверка жалобы о неудовлетворительном содержании капитальных конструкций и коммунальной электросети в квартире Татиков состоялась. Такие псевдоакты — признак мошенничества.
 Очевидно, что жалоба Анны в мэрию о повреждении общего имущества дома в очередной раз осталась без рассмотрения.
Осмотр конструкции перекрытия и лоджии в квартире Татика не проведен; акты на скрытые работы не восстановлены. Стоимость причиненного ущерба дому не названа.
Анна снова поехала в префектуру и попросила секретаря записать ее на прием к префекту. Та куда-то убежала, а вернувшись, заявила: — Вам в приеме отказано в связи с исчерпывающим письменным ответом.
 
Что тут удивительного. Чиновники не терпят в своих кабинетах людей, нарушающих их спокойствие. Они вообще не любят работать головой для людей. Им удобней работать с бумагами, которые не требует ни действий, ни команд, ни движений; которые не торопят, не смотрят в глаза, не возмущаются, а терпеливо сносят профессиональное невежество, слабоумие, хитрость, лень, ложь.
Псевдоакт от чиновника —  пустышка только для дилетанта.
 На самом деле это почти всегда косвенное подтверждение сговора определенной группы людей, выращивающих в садках информационных уток.
В них присутствует скрытая мотивация. Благодаря легковесной бумажке утки будут сидеть на плинтусе все то время, пока тихо в неизвестном направлении уплывают бюджетные деньги.
 Для опытных следователей псевдоакты —  кладезь актуальной информации для расследования хищений материального ресурса и связанного с ним роста социальных проблем. 



Самодур

Просить встречи с главным жилищным инспектором Москвы Анну заставили несколько причин.
 Резко ухудшилось здоровье мужа. Во время последнего сердечного приступа врач не смог в темном помещении сделать ему укол в вену. Чтобы помочь больному и врачу, соседи держали в руках несколько переносных светильников.
Все обращения Анны в вышестоящие инстанции о повреждении электропроводки, подводящей к ее квартире коммунальный энергоресурс, возвращались к лицам, причастным к несанкционированным работам на перекрытии в квартире Татика и заинтересованным в сокрытии порчи общего имущества дома
. Ждать, что чиновники по доброй воле откроют тучную поляну под плинтусом пола Татиков для того, чтобы устранить аварийную ситуацию в доме, было бы с ее стороны наивно. Без оклика сверху никто ничего не сделает.
 Об участии должностных лиц в порче конструкций в квартире Татика знали и правоохранительные органы, но ход уголовному делу не давали. Они стояли в обороне спокойствия Татика и синхронно отражали позицию управы:
— то якобы Максимовы не имеют претензий к Татику;
— то Максимовы сами отказались от проведения электропроводки по потолку своей квартиры; — то не пустили в свою квартиру для прозвона сети и определения места повреждения электропроводки в квартире Татика;
 — то не поддержали дирекцию инженерных сетей в иске к Татику;
 — то районный суд отказал ДЕЗ в иске к Татику.
Разрулить неправовую ситуацию мог только главный жилищный инспектор Москвы, в компетенции которого находилось отслеживание административных правонарушений по фактам порчи строительных конструкций дома и сбоя в работе инженерно-технических систем коммунального назначения, а также меры воздействия на правонарушителей в целях приведения поврежденных объектов в первоначальное состояние.
 В мэрии, где принимал главный инспектор, велась предварительная запись.
Женщина лет пятидесяти прочитала жалобу и серьезно посмотрела на Анну:
 — Не советую…
—  Почему?
—  Те, кто обращался с подобными вопросами, попадали в положение — в рагу не пожелаешь.
 Анна с сомнением смотрела на администратора и не верила: вероятно, охраняет руководство от лишних хлопот. Откуда ей было знать, что слышит святую правду.
 — Дело ваше. Я предупредила о последствиях. Записываю на сентябрь.
 — Так долго?
— Больше двух-трех человек он не принимает. А заявлений много. Через полгода в назначенный день Анна пришла на прием.
 В большом длинном вестибюле с ковровой дорожкой нервно расхаживал пожилой мужчина. Иногда он останавливался и убедительно жестикулировал, что-то доказывая невидимому собеседнику.
 «Эк довели!» — подумалось Анне.
 Из кабинета вышла женщина и с отрешенным видом тяжело опустилась на диван. Целлофановый пакет с бумагами с ее колен сполз на паркет.
 Женщина явно была не в себе.
— Вам, плохо? Может вызвать врача? —  обратилась к ней Анна.
Женщина вздрогнула и, путаясь в словах, быстро и бессвязно заговорила о своих обидчиках и мытарствах.
Анна попросила работника канцелярии дать женщине успокоительное.
По микрофону ее уже вызывали на прием. Она прошла вперед по светлой ковровой дорожке. Открыла тяжелую дубовую дверь и сделала первый шаг.
 Резкий и раздраженный голос человека в белой рубашке без галстука, сидящего за большим полированным и практически пустым столом, взорвал спокойствие и выплеснул навстречу бурю негативных эмоций:
 — Чего сюда пришли?! Ко мне вам совсем не нужно. Это не мой вопрос! Вам следует идти в суд с иском к соседу.
Анна подавила поднимающееся внутри негодование и, преодолевая невидимую стену, возникшую между ней и наглым чиновником, подошла к столу. Сдержанно сказала:
— Вопросы порчи муниципального имущества многоквартирного дома, нарушения правил пользования, содержания и ремонта жилых помещений, нарушения нормативов по обеспечению населения коммунальными услугами — в опросы жилищной инспекции. А чтобы обратиться в суд, нужны документы, определенные законом, исполнение которых также контролирует жилищная инспекция. Имею в виду: акт осмотра состояния инженерного оборудования по месту несанкционированного ремонта с повреждением строительных конструкций; акт аварии в электрической сети; материальный ущерб. Эти документы сопровождают самовольное вмешательство в строительные конструкции, относимые к общему имуществу дома. Мне категорически отказывают выдавать эти документы. Но пока их не будет, обращаться в суд бессмысленно. Поэтому я здесь и прошу вас разрешить этот вопрос и принять меры по устранению повреждений капитальных конструкций дома в соответствии с административным и жилищным законодательством.
 Инспектор взял листок для заметок, что-то написал на нем и двумя пальцами протянул Анне:
 — Вот телефон и имя начальника нашего юридического управления. Идите к нему. Он знает, что надо делать.
 Из мэрии Анна сразу же отправилась по указанному адресу, в другой конец мегаполиса.
Начальник юридического управления жилищной инспекции встретил ее настороженно. Выслушал. Повертел в руках карточку своего начальника и вернул ее Анне.
 — Здесь для меня нет никаких указаний. А самостоятельно я такие вопросы не решаю, — с казал он.
— Так проясните обстановку сейчас, при мне, и получите указания. Или следует понимать, что главный жилищный инспектор, у которого сосредоточены права и обязанности по разрешению вопросов порчи дома, внутридомового инженерного оборудования и обеспечения граждан коммунальными услугами, просто выставил меня с приема?
 — Я не комментирую его действия, — растерянно ответил начальник юридического управления. — Если бы меня обязали заниматься решением этих вопросов, на карточке была бы соответствующая запись. Но, как видите, такой записи нет.
 Увидев на глазах женщины наворачивающиеся слезы, тихо сказал: —
Поймите, без санкций главного инспектора нет у меня правомочий решать вашу проблему.
 — Удивительно! Правовое управление жилищной инспекции есть, а правомочий у управления нет.
 Вернувшись домой, Анна составила обращение к первому лицу государства и сдала его в администрацию.
Затем написала несколько статей по проблемам граждан Москвы, потерпевших от незаконного переустройства общего имущества дома с повреждением коммунальных сетей и оказавшихся в неблагоустроенных квартирах. Их опубликовали. Редакция газеты согласовала с ней возможность консультаций граждан по техническим вопросам.
 Время неумолимо шло вперед, оставляя все без изменений.
 В начале февраля следующего года пришло сообщение, что главный жилищный инспектор Москвы назначил ей прием.
Зима была снежной и холодной. Злой ветер кружил по улицам города, слепил снегом глаза, сбивал с пути.
Когда Анна подошла к нужному зданию, то была похожа на белого медведя. Прежде чем впустить в помещение, охрана долго ее рассматривала. Анна попросила связаться с нужным отделом и прояснить ее вызов к главному жилищному инспектору.
 Секретарь помогла Анне раздеться, повесила мокрую шубку на плечики. Доложила о приходе, проводила до двери кабинета начальника.
В большой комнате длинный стол с кожаными креслами. Фигура во главе стола, не глядя и не отвечая на приветствие, указательным пальцем показала место, куда Анна должна сесть.
 Обратив внимание, что указанное место находится перед радио-транслятором и ее будут прослушивать, Анна прошла вперед и села через кресло, по правую руку от столоначальника.
Он нажал на пульт и попросил секретаря пригласить остальных.
Когда те вошли и кучно сели рядком напротив, инспектор представил своего заместителя, начальника технического управления и еще двух чиновников.
Осторожно открылась дверь, и в кабинет робко проскользнул начальник отдела жилищной инспекции сектора «G». Он с неуверенным видом, как мальчик для битья, сел обособленно, в конце стола. —
Назовите свои требования, —  обратился главный инспектор к Анне. — Личных требований у меня нет. Все, что я излагаю в течение трех лет в своих обращениях, находится в рамках требований жилищного законодательства о содержании общего имущества многоквартирного дома. Прошу восстановить и выдать пакет документов о порче внутридомовой инженерной системы жизнеобеспечения. Заключение о несанкционированных работах на перекрытии и лоджии, акты обследований их состояния, акт аварии в электрической сети, материальный ущерб, —  перечислила Анна. — На основании этих документов вынести распоряжение о восстановлении поврежденных ограждающих конструкций и полной замене внутридомовой электропроводки по месту ее повреждения. Провести работы по проекту, с выделением денежных средств. Потребовать от виновника порчи инженерных коммуникаций допуска в квартиру для проведения восстановительных работ и возмещение затрат на эти работы. Восстановление контролировать, актируя качество каждого вида работ. Все.
— Что скажет начальник технического отдела? —  Инспектор повернул голову к полному, начинающему лысеть мужчине, сидевшему напротив Анны.
 — По информации, полученной из проектного института, поврежденная часть осветительной линии замоноличена в теле плиты и не подлежит восстановлению.
 В ответ на чепуху, изрекаемую чиновником с техническим образованием, Анна развернула план установки сети электроосвещения в доме, на котором стояли атрибуты проектного института:
 — Ваша информация не соответствует действительности.
И она перешла к объяснению графических символов на копии официального документа.
Лицо инспектора преобразила злая гримаса. Он не сдержался и грубо смахнул со стола проектный план освещения квартир, лежащий между ним и Анной.
Анна встала, подняла документ, обвела глазами присутствующих:
 — Полагаю, что совещание закончилось. Начальник технического управления даже головы не поднял. Он упрямо смотрел на свои руки, лежащие на полированном столе в позиции школьника. Его лицо и обозначившаяся лысина порозовели. Остальные стали медленно подниматься с мест.
Главный инспектор спохватился и, обращаясь к начальнику отдела секторальной инспекции, заорал:
— Чего сидишь, как истукан?! Бери бумагу и пиши протокол. Он вышел на середину своего кабинета, ближе к двери, и в ярости преградил Анне путь к выходу. Сдерживаясь через силу, истерично, срываясь на шепот, произнес:
— Перестань писать в газеты!
 Вид инспектора был угрожающим. Он искал и не находил слов. И вдруг выдал:
 — Ты еще насидишься без света, писака.
Главный жилищный инспектор не стал раздумывать, а сразу осуществил свою угрозу. Доказательством тому стало письмо из жилищной инспекции сектора «G», оказавшееся через два дня в почтовом ящике Максимовых.
В конверте лежал неоформленный протокол о прошедшем совещании в центральном аппарате жилищной инспекции и решение главного инспектора о закрытии дела ввиду отказа Максимовой от сделанных ей предложений. Суть оных — конфликт с законом — могли просчитать только специалисты.
 Содержание протокола вызвало у Анны взрыв нервного смеха. Ни один из его пунктов не дружил с нормативно-правовыми актами, которые жилищная инспекция обязана была соблюдать сама и требовать этого от тех, за кем надзирала.
 Более того, предложения, исходящие от главного инспектора, противоречили еще и друг другу, указывая на отсутствие технических познаний по предмету, состояние которого доверено контролировать жилищной инспекции.
С уверенностью можно было сказать: перед Анной лежит псевдо-протокол и решение «по понятиям» от большого чиновника, находящегося в отрыве от жилищной политики Москвы.
Вместе с решением о закрытии дела псевдопротокол принимал вид грузной утки, якобы свидетельствующей о всестороннем рассмотрении руководителем жилищной инспекции жалобы о нарушении жилищных прав Максимовых. Давал повод обвинять заявителя в неуступчивости.
Псевдо-протокол придавал вес решению начальника жилищной инспекции, не допускающего снять плинтус и поднять полы в квартире Татика для восстановления поврежденных конструкций, как это предусмотрено правилами по содержанию многоквартирного дома.
Письмо было подлым.
 Оно окончательно убедило Анну в том, что она находится в коррупционной ловушке. Ее только что захлопнул и навесил большой замок главный жилищный инспектор города.

  Конец части.  Продолжение следует.