Уныние

                из книги "Река цвета неба"

С утра погода испортилась.
Над городом нависла серая, будто нестиранная, простыня плотного хмурого неба, и ни малейшего просвета.
В понедельник я простудилась и пришлось остаться дома, лечиться. Сегодня была пятница, со вчерашнего дня температура спала, моё самочувствие заметно улучшилось, и я решила погулять на улице.

Парк располагался в десяти метрах от подъезда моего дома.
Я знала здесь каждую аллею и тропинку, и многие деревья были моими старыми друзьями: мы здоровались, прощались, переживали друг о друге и помнили всё.
Когда-то здесь была деревня, и стояли деревянные дома, окружённые садами, в которых чего только не росло! - яблони, сливы, груши, боярышник... малины много, а ещё черёмуха, жасмин, сирень. Деревенька была рядом с лесом, где и сейчас стоят вековые сосны, ели, дубы и много, много берёз. Позже здесь сделали лесопитомник, объявили его охранной зоной и, к счастью, не тронули застройкой.

Я шла по главной аллее, где на деревьях было особенно много самодельных кормушек для птиц.
Около одной из них стояли мама с девочкой лет пяти в яркой розовой курточке и тёмных брючках, они смотрели, как птицы клюют корм.
"Синички прилетели, скоро зима", - подумала я и вытащила орешек, присев и вытянув руку.
Немного погодя за елью мелькнула белочка, она остановилась невдалеке, стоя на задних лапках и сложив передние на груди, потом, помедлив немного, быстро подбежала, схватила орешек, тут же умчалась и, усевшись на ветке, начала есть его, поглядывая вокруг маленькими блестящими глазками.
Белочек в парке было много, они привыкли к людям, привыкли, что их кормят, поэтому выходили на тропинку и выпрашивали угощение. Стоило остановиться, и симпатичные пушистики с рыжими хвостиками были у ног.

Розовая курточка девочки напомнила мне о Катюше - моей дочке.
"На зиму сапожки ей надо купить, а то у старых подошва отклеилась (вот делают?!), да и малы к тому же", - я вздохнула.
Кате было шесть лет, она ходила а детский сад на пятидневку: в понедельник утром я отводила её, в пятницу вечером забирала. А я работала. Работала столько, на сколько хватало моих сил, медсестрой в больнице, в неврологии, на полторы, а то и на две ставки, да ещё иной раз и за подруг отрабатывала суточные дежурства, потому что за ночные часы платили больше.
Куда денешься - мужа нет, дочку растить надо. К отцу Катеньки вопросов у меня не было, он как узнал о ребёнке, сразу сказал "твои проблемы" и исчез навсегда. Правда вначале "пожалел" - посоветовал избавиться от ребёнка в больнице, а не у бабки какой-нибудь. Вот и всё. Отчество дочке я дала по своему отцу.

На границе парка, в низине, протекала речка, больше похожая на ручей, за ней было небольшое кладбище, дальше кольцевая дорога. А перед речкой проходила высоковольтная линия, и под ней была проложена широкая асфальтированная дорога, вдоль которой посадили саженцы клёна и поставили удобные скамейки. Каждый год вдоль дороги росли высокие травы с незатейливыми цветочками, и до ноября радовали глаз непроходимые заросли осенней мимозы - золотарника.
Хорошо здесь было, несмотря на высоковольтную линию.

Я постояла на мосту, подняла валявшуюся на земле небольшую ветку и бросила её в речку, и когда мой маленький кораблик исчез из виду, села на скамейку, стоявшую неподалёку. Опавшие листья съёжились, воздух был сырой, и пахло осенью. И такая грусть была разлита вокруг - в поникших, оголённых ветвях деревьев, в пожухлой, помятой траве, в тёмной осенней мимозе, а небо... оно было готово пролиться слезами.

Уже второй месяц меня не покидала тоска, которую ни напряжённым трудом, ни подработкой ночными дежурствами, ни заботами о дочке и доме, я не могла унять и успокоить.
В моей жизни случилось что-то страшное, трагичное? Да, я рассталась с Гришей, с которым встречалась два года. Но он не говорил мне клятв верности и ничего не обещал. Как и я ему. Надоели? Устали от неопределённости и друг от друга? Возможно.
Но почему не радовала дочка, почему, к своему ужасу и стыду, я торопила выходные, чтобы поскорее в понедельник отвести её на пятидневку?
Почему не сложилась моя семейная жизнь, и к тридцати двум годам я одна?
Почему родители так рано покинули меня, и мама не увидела внучку?
Почему у меня такая судьба?
Почему я должна вкалывать на работе как лошадь, падая дома от усталости?
Почему сейчас опустились руки и ничего не хочется делать?
Почему в моей душе незаметно выросла эта пустота, оказавшаяся тяжелее любой каменной плиты?

Сегодня пятница, надо бы привести в порядок квартиру, убраться, приготовить еду на выходные. Я вздохнула и направилась в магазин.
У кассы была очередь, я встала за женщиной в длинном пальто и нарядной шляпке. Кто она? Магазин находился около дома, и ходили сюда, можно сказать, соседи, то есть, практически все были знакомы или дружили семьями, или знали друг друга в лицо.
В корзине у женщины лежал кусок мяса, какая-то длинная рыбина (треска что ли?), пакет молока, пачка сливочного масла, мука, два пакетика ванили, ведёрко с квашеной капустой (капустка, морковка, ягодки клюквы) а ещё чеснок, укроп и яблоки. А у меня - пачка пельменей, десяток яиц, кусок докторской колбасы, пакет кефира, батон и четыре булочки.
"Дома она, наверное, пожарит рыбку, сварит щи с квашеной капустой и сделает яблочный пирог, скорее всего, шарлотку. Шляпка у неё красивая - цвет чайной розы, а сбоку из того же материала кокетливый цветок".

Я невольно натянула на глаза свою потрёпанную вязаную шапку, одёрнула скромную куртку. Женщина вдруг оглянулась:
- Нина, ты?
- Я.
Это была Таня, она жила в третьем подъезде, её мальчики-двойняшки ходили в одну детсадовскую группу с Катюшей. Она посмотрела на меня сочувственно.
- Нина, что случилось? Ты выглядишь... не очень.
- Да ничего страшного, болела, простудилась. Но уже более-менее. Спасибо.
- Ниночка, поправляйся!

Дома я покидала в шкафы разбросанные вещи, подмела пол на кухне, на большее не было ни желания, ни сил. Завалилась на диван и задремала, а когда очнулась - надо было бежать за Катенькой. На обратном пути мы еле вошли в троллейбус. Пятница, вечер, до дома ехать минут пятнадцать, протиснулись к окну, дочка ухватилась за меня.
Как пришли, Катенька побежала к игрушкам, а я села на диван, и всё какие-то грустные мысли кружились в моей голове, я жалела и жалела себя.
- Мама!
Около меня стояла дочка, я не заметила, как она подошла. В её глазах был такой страх! А я не поняла, почему, что произошло? Взяла дочку за руки, огляделась и ничего особенного не увидела, а она всё стояла неподвижно и по-прежнему смотрела на меня родными, широко открытыми глазами, в которых был страх.
И я поняла: этот страх - за меня.

"Что с мамой? Почему она такая грустная и сидит неподвижно, и всё что-то думает, думает, и ничего не делает. Почему так? А я?" - вот что прочитала я в глазах дочки.
Я схватила её за плечи, прижала к себе и расплакалась. Слёзы текли и текли по моим щекам, Катенька ладошкой вытирала их, а потом и сама разревелась. Вот так мы сидели и плакали.
"Да что же это со мной в конце концов?! Что за беда такая!" - рассердилась я.
Встала, поцеловала любимую мордашку, вытерла слёзы, погладила по голове, спинке:
- Всякое бывает, дочка. Но плохое рано или поздно проходит, - я постаралась улыбнуться, - обязательно проходит. Пойдём пить чай.

Дочка взяла меня за руку и, как маленькую, повела на кухню, сама шагая впереди:
- Пойдём! - она выпила полчашки чая и сказала. - Мамочка, я спать хочу. Мне сегодня в детском саду днём строители спать не давали.
- Какие строители?
- Они в раздевалке шкафы делали, и у нас в группе никто не спал.
Через пятнадцать минут дочка уснула. Я прикрыла дверь, вышла и позвонила в соседнюю квартиру, где жила тётя Шура - подруга моей мамы.
- Тётя Шура, выручите, пожалуйста - посидите с дочкой, пока я в магазин сбегаю.
- Иди, милая. Не спеши.

Через два часа на плите булькали щи из квашеной капусты, а в квартире всё блестело: нигде ни пылинки, вымытый пол сиял, ванна и туалет сверкали чистотой, а в большой комнате на столе в вазе стояла ветка рябины с гроздью алых ягод и две веточки клёна с жёлтыми листьями.
Я стояла у плиты и пекла блины.
- Ты что же дверь не закрыла? - я не заметила, как вошла тётя Шура. - Как вкусно пахнет из твоей квартиры! Невозможно не зайти.
- Садитесь, тётя Шура, угощайтесь, - я поставила на стол мёд, сметану и тарелку с горкой тоненьких кружевных блинов.
- Мамочка, и мне блинчики! - на кухне босиком, в пижаме, ещё сонная, стояла дочка и улыбалась.