Наташкина свадьба. Ч. 2

Наташкин медовый месяц был сладким и вязким,  как первый майский мед и  нежным и ласковым,  как  теплые  солнечные лучи  уходящего лета.
 
 По возможности, молодые все свободное время проводили в постели, изредка выбираясь из нее, чтобы поесть или принять гостей.

  Ели то, что принесла в кастрюльках, заботливо укутанных в вафельные полотенца, чтобы не остыли,   Наташкина бабушка.

 Работа предоставила законный отпуск, и можно  было отправиться в свадебное путешествие, например в южный городок с поэтичным названием Гурзуф.

  Но на деньги,  подаренные на свадьбу, возникли  свои планы.

 И Наташка с Колькой решили радоваться началу совместной  жизни и в съемном жилье, благо стояли тихие и сухие сентябрьские  дни.

Еще в хлопотное  предсвадебное  время, они договорились о съеме половины дома у  знакомой родителей.
 Половина дома, это громкое название для небольшого флигеля, состоящего из одной комнаты с низким потолком и кухоньки-веранды.
 Зато свой отдельный вход  и возможность принимать гостей в любое время суток, что по молодости считалось большой удачей.


 Гости не заставили себя долго ждать, и медовый месяц молодоженов протекал в веселье с  дешевым вином, с тостами за молодых под  громкую музыку.   Счастливая  хохочущая  Наташка собирала на стол немудреную закуску, подпевая красивым сильным голосом,  льющимся  из динамиков песням Антонова – двадцать лет спустя!
 В который раз вспоминалась свадьба, обсуждались  забавные выходки гостей, и строились планы на будущее.
 
 И вот, наконец, свадьба, как событие,  много раз обговоренное,  растворилась в прошлом.

 Начиналась каждодневная  семейная жизнь. И в этой повседневности, Наташка  принялась за ведение домашнего  хозяйства  с  энтузиазмом и свойственной ей бестолковостью.  Хозяйка из нее получалась так себе, не убедительная.


 Никогда не готовившая ничего сложнее своей любимой яичницы, она пересаливала жидкий суп, зажаривала до несъедобной корочки мясо, а в картофельное пюре добавляла молоко из холодильника, превращая его в серую неаппетитную массу.


 Первое время выручали походы по гостям. Пара должна была нанести визиты многочисленным родственникам в качестве  новой образовавшейся семьи. Без обильно накрытого стола посещение не обходилось, и Колька отъедался, как мог.

 
Энтузиазм молодой жены на кухне быстро закончился очередным крахом, а яичницы  и омлеты  есть  они уже не могли. Да и в остальном Наташку ожидало разочарование. Белье, не правильно замоченное, линяло. Мясо, брошенное размораживаться, уносил кот, а по ночам в углу скреблись мыши, ищущие себе пристанище на зиму. Муж, крепко спавший по ночам и не участвовавший в бдениях жены с веником в руках, философски относился и к шороху мышей, и к полинявшей футболке, и к поиску чистых  носков по утрам. Вот только с отсутствием горячего ужина философия Кольки смириться не хотела.

 Почувствовав, что в ней нуждаются, снова с кастрюльками появилась любящая бабуля.
 
Теплые котлеты, горячие пирожки, налистники с творогом – все съедалось с благодарностью, и мудрая бабушка понимала, что в данный момент является неким громоотводом.

Что еще немного, и над молодой семьей нависли бы первые тучи непонимания, а там, глядишь, и первые раскаты грома, да и, собственно, сама гроза.
 
 Своим  многолетним опытом,  доставшимся ей  в награду  за прожитые  года  и отчасти приобретенным  в разговорах по вечерам на лавочке, с такими же бабами, как и она сама, пожилая женщина понимала главное. Что активность в половой жизни скоро утратит новизну, начнется серьезная  притирка  характеров,  а там, глядишь, произойдет и первая гнетущая размолвка.
 
И она помогала внучке, как могла, отодвигая всеми силами на потом первый семейный скандал.


В ожидании долгожданного события замедляется время. Мысленно подгоняемое, оно тянется, как тесто, прилипшее к рукам и норовящее обратно вернуться в состояние комка. Но после свершения ожидаемого, время – тесто подходит, и убегает из формы.
 Так и Наташкина семейная жизнь, вырвавшись из безвременья со сладким заглавием - медовый месяц,  покатилась по рельсам, пролетая мимо станций – будни,  выходные, первый прожитый год,  декрет.


 Рождение кудрявой, подобной ангелу  девочки,  взбудоражило всю семью.  Если  роль кормящей мамы у Наташки отобрать было не возможно – наличие налитой молоком груди это не позволяло, то остальную опеку над младенцем  на семейном совете решено было переложить  на энергичную бабушку.


 Доверить маленькое родившееся чудо бесхозяйственной дочке и внучке семья не могла.  Да и в съемном жилье, в холодное время года, где дуло со всех щелей, а печка,  съедая кучу угля и дров,  была не в состоянии надолго обогреть помещение, находиться грудному ребенку не желательно.


  Вернуться в родительский дом, где большую часть забот по быту и уходу за новорожденной, взвалит на свои плечи добрая и трудолюбивая  бабушка,  для подуставшей Наташки явилось прекрасным решением.

 Не радовался только Колька, понимая, что если сейчас не дает спать постоянно плачущая дочка, то в семье тещи надеяться  на спокойную семейную  жизнь среди чужых ему людей  тоже не придется. Властная, не допускающая никаких возражений,  мать жены предпримет все попытки установления диктата и в его, Колькиной семье.
Колька загрустил.  Его волоокие глаза, большие и спокойные, с длинными густыми ресницами,  весело смотревшие на мир, теперь все чаще были грустными.

 
 После окончания работы, он не торопился домой,  задерживался  с друзьями возле пивного ларька,  оттягивая тот момент, когда надо прощаться. Иногда  вскладчину выпивали чего-то и покрепче, но домой добирался сам,  как-никак дома ждала не только жена с дочкой, но и строгий тесть.


Семейная жизнь давно уже перешла в фазу, как у многих – с частыми выяснениями отношений, Наташкиными слезами и Колькиным хлопаньем двери после ссор.
 
Единственной радостью для всех была хорошенькая, в мелких кудряшках, дочка. От мамы она унаследовала кудрявую головку ангела, а от отца – большие, выразительные,  с поволокой глаза. Вместе с красотой всевышний отмерил девочке и много других добродетелей, включая спокойный  и добрый  нрав.


 Малышка уже начинала говорить свои первые слова, когда в дом постучалась беда.


Опять была осень, на этот  раз дождливая и холодная.

 На поле заканчивалась последняя уборка овощей.
 Дороги, ведущие с полей, были мокрыми, с налипшей грязью, местами  с рассыпанными от тряски и раздавленными под колесами машин, осенними овощами.
 
Колька в темноте, сделав последнюю ходку на поле, возвращался в город.

 Осталось сгрузить свеклу, поставить машину, и можно домой. День был долгим и тяжелым.  Пришлось не только с полной машиной делать ходку за ходкой  на базу, но и помогать колхозникам - грузить свеклу, меся под ногами разбухшую от бесконечно льющейся с неба  воды полевую землю.


 Даже курить не хотелось, такая навалилась усталость. И тут фары машины высветили фигуру человека, а через секунду раздался глухой удар.

Сложно сказать, что руководило Колькой в тот момент, когда он не останавливаясь, крепко вцепившись в руль, продолжал ехать дальше.
 Машина удалялась и удалялась в темноте, а на обочине остался лежать человек, сбитый Колькой.

На  следующее утро за Наташкиным мужем  пришли.