из жизни феи

     Как-то раз за завтраком одна фея, по рассеянности, вместо булочки с ароматом скошенной травы, съела булочку с начинкой из утренней прохлады. 
    Казалось бы, перепутать булочки, что здесь такого?
    Тем более что ошибка, будто, совсем невелика. Если бы вместо булочки с начинкой из утренней прохлады, фее попалось что-нибудь из птичьей еды, к примеру, пирожок со свежими червячками, или из пищи рыбьей — солёная лепёшка с морской пенкой и водорослями — тогда можно было бы   удивиться или расстроиться.
     Однако феи — такие нежные создания, что должны всё время сохранять доброе расположения духа. Иначе нужное волшебство перестаёт складываться.
     Ошиблась, стало быть, фея булочкой и почувствовала лёгкое раздражение.
     — До чего это не вовремя. . . — произнесла вслух она, изо всех сил пытаясь не огорчаться. Потому, что огорчение — намного привязчивей, чем раздражение. — Ля-ля-ля! — спела она часть утренней песенки, — Ту-ту-ту...
     Голос феи, как всегда, звучал чрезвычайно музыкально. Но сама  утренняя мелодия оставалась бескрылой, не взлетела к облакам, как тому следует быть, а сползла куда-то под стол и дальше, потерявшись за дверью.
     — Очень жаль! — рассмеялась фея, все еще борясь с раздражением, которое росло и ширилось. — Ту-ту-ту! — попробовала она спеть ещё раз. И даже покружилась в танце.
     Стало ясно, что танец тоже не желает складываться. Настолько, что фея зацепила изящным  боком  краешек миниатюрного стола. 
     — Ах, какая обида! — воскликнула фея из-за того, что её любимая чашечка из листика тончайшей, разноцветной, чудесным образом застывшей радуги, сорвавшись со стола, упала и разбилась на несколько тысяч осколков.      
     Сейчас бы самое время произнести волшебные слова, чтобы в утешение чудесным образом исполнить из воздуха и света хоть двадцать или тридцать новеньких, таких же любимых чашечек. Увы! Фея нервничала всё больше, а это означало, что у неё не получится даже простенькое волшебство. 
       Но самое неприятное могло произойти поздним вечером. Потому что именно сегодня должен был состояться праздничный бал, который каждый год объявляется  в последнюю ночь мая, чтобы сказочный народ с удовольствием простился с весной и не менее  радостно встретил первый день лета. Конечно, фея рассчитывала появиться на празднике во всём великолепии. А для этого требовалось хорошее расположение духа и много яркого волшебства. 
     Что было делать? Разумеется, лечиться! Искать способы избавиться от раздражения.
     — А заодно избавиться от возмущения! — топнув ногой, вслух произнесла она и страшно испугалась. 
     Являясь натурой впечатлительной, фея прекрасно знала, что возмущение, обида и огорчения днём и ночью подстерегают какого-нибудь раззяву, дожидаясь удобного случая, чтобы напасть и, одолев, заставить размахивать руками, сжимать кулаки, кривить лицо и топать, исполнять самые странные действия, за которые потом бывает стыдно. 
      И вот достала фея книгу под названием “Лечебник для тех, кто не собирается сдаваться болезням”, открыла её и стала искать нужное средство.
     — Так. . . — вслух читала фея, — “работа непосильная”, “радикулит”, “раны колотые, резанные”. . . потом сразу “румянец болезненный”, “рыбья кожа”, “рыданья не без причины и просто так”. . . ага! — обрадовалась она. — Чуть не пропустила, вот оно. . . “раздражение”!
     Оказалось, что именно с раздражения начинаются обиды, возмущения, огорчения,  и прочие настроения неподходящие для феи. Спасаться от неподходящих настроений лечебная книга советовала множеством способов. Большинству помогают кувырки через голову. Другим — прыжки на одной ножке через веревочку. Третьим — купание в море океане, если день — достаточно теплый.
     — Но мой купальный костюм — прошлогодний, ведь лето ещё только наступает. Я не позаботилась о новой модели. . . — рассуждала фея, — а разгуливать по берегу моря океана в старомодной одежде. . .фи! Порядочной фее такое просто неуместно.    
     Фея кувыркнулась через голову и, горько вздохнув, честно призналась: предчувствие её не обмануло, она оказалась из тех, кому кувырки противопоказаны. Подпрыгнув на одной ножке, фея наступила на верёвочку и чуть не упала. 
      Дальше в книге было написано, что раздражение сразу улетучится, как только некоторые особенно чувствительные натуры, начнут любоваться прекрасным закатом или восхитительным рассветом, обрадуются чистому небу и яркому солнышку.
     Погода была самая неподходящая. Подойдя к окну, фея увидела, что утреннее небо забито облаками. А  взлетать сквозь тучи к солнцу сырой и ветреной весной, пусть даже и в последний день этого ненадёжного времени года, следует исключительно в крайних случаях! Большинство нервных и хрупких фей предпочитают от таких полётов воздерживаться.
     — Ну, и чудесно. . . —  крепилась фея, из последних сил преодолевая слёзы. — Замечательно! Не очень то мне и хотелось идти сегодня на праздничный бал. Подумаешь, первый день лета! Можно достойно встретить его в печальном одиночестве.
     Слёзы сами собой брызнули из глаз.
     Поплакав, фея какое-то время разглядывала себя в зеркало. Потом, вздохнув, хотела уже закрыть лечебную книгу, но увидела внизу, на самом краешке страницы строчки, написанные мелким шрифтом.   
      — “Раздражение, обиды и огорчения  можно и нужно побеждать самостоятельно. Но, в крайнем случае. . . — прочитала она, —  ваше раздражение (и всё остальное, ему сопутствующее) удаётся подарить или продать, хотя делать это следует чрезвычайно осторожно. Если ваше раздражение окажется большим, оно может принести несчастье кому-нибудь маленькому и слабому, который окажется не в силах  с ним справиться”. Какая чепуха! — не очень уверенно произнесла фея и решила  подарить  своё раздражение какому-нибудь зловредному волшебнику, собирателю своих и чужих неприятностей.  Да-да! Преподнести, как дарят коробочку конфет или букет цветов. — Поздравляю вас с наступлением лета, уважаемый злюка! Примите небольшой подарок. Возмущайтесь себе до посинения,  раздражайтесь до обалдения! Впрочем. . . —  пришло в голову фее, — не правильней ли обменять раздражение на что-нибудь стоящее? Или даже выгодно продать? 
      Те, кто думают, что феям не нужны деньги, очень ошибаются. Как же, в таком случае, они могут добыть всё, на что их волшебство не действует? То, что исполняется руками некоторых людей, на что потрачены человеческие силы и время. Ломоть свежеиспечённого хлебца, к примеру, или изящное украшение, сделанное с большим старанием. Когда говорят, что в некоторые предметы мастер “вкладывает душу”, многие даже не подозревают, насколько это справедливо! Часть человеческой судьбы, личного счастья, надежды и даже любви остаётся в изделии, которое при всей внешней обыкновенности несёт в себе искру чьей-то жизни. Именно в таких случаях требуются деньги, за которые люди соглашаются отдать волшебнику  что-либо рукотворное, почти живое. 
     Вышла фея из дому, перешла дорогу и постучалась в дверь к колдуну Фиксу. Его мрачное жилище как нарочно торчало напротив, обезображивая виды окружающей природы. Именно такому типу могла пригодиться лишняя доля раздражения.   
     — Что тебе здесь надо, принаряженная красотка? — скрипучим голосом поинтересовался Фикс, который прекрасно видел сквозь тяжеловесную, обитую железом, наглухо запечатанную дверь.
     — Не хочешь ли купить моё раздражение? — спросила фея.
     В ответ Фикс захохотал. Да так обидно, что фее опять чуть не заплакала.
     — Боюсь, у меня не хватит монет на такую исключительную редкость! — откашливаясь и всхлипывая от ехидства, произнес колдун. — Своего девать некуда! — сердито закричал он.
      За дверью что-то лопнуло и обрушилось. Послышался грохот, и звон разбитого стекла.
     — Убирайся! — вопил Фикс.   
     На секундочку чужое раздражение закружило фею. Впервые в жизни ей захотелось  ломать, рушить и грохотать даже ещё отчаянней, чем это делает Фикс. И пусть это навсегда рушится что-нибудь важное для колдуна, такое, от чего ему сделается особенно неприятно и больно. С трудом преодолев гадкое желание, фея ужаснулась, чувствуя, как вредоносно и опасно может быть раздражение, для того, кто не в силах с ним справится.
     Возвратившись домой, фея решила спросить совета у дедушкиного кресла.
     Кажется, здесь кто-то считает, что бабушек и дедушек у порядочной феи быть не должно? Большинство моих знакомых утверждают, что эти прекрасные существа вечно молоды, и до сегодняшнего дня — бессмертны. Такая способность вовсе не обязательно распространяется на их родственников, включая дедушек. Впрочем, многие сказочные жители не имели родственников никогда. Кого-то слепили из сырости и пыли, другой был исполнен из лунного света и вздохов животворящего южного ветра. Многие учёные признают факт рождения богини из морской пены, я слышал про уродца, который явился на свет от жалоб, горького смеха и слёз одной безответной в любви нимфы. Так, что не берусь утверждать что-либо по поводу потустороннего дедушки. Кресло, определенно существовало, и наша фея верила, что этот магический предмет достался ей в наследство от дедушки. Вопрос: чей он был дедушка, решайте сами.      
     Спросить совета у чудесного кресла можно было нечасто: раз в году. Иначе фея только и делала бы, что спрашивала, как ей поступить в том или ином случае. Жизнь стала бы невыносимой, а кресло — хозяйкой каждого ее поступка. Фея приберегала возможность посоветоваться на случаи крайние. Видимо, один из таких крайних случаев застал её сегодня врасплох. 
     Подойдя к дедушкиному креслу, фея в который раз удивилась его необъятности. Казалось, на его просторах может уместиться сколько угодно живых существ, и всё равно останется лишнее место для остальных желающих. Но фея помнила также, что тот, кто присел в кресло, сразу чувствует себя так, будто кресло исполнено лично для него. Становится настолько удобно, что забываешь о самом кресле, представляется, будто с чрезвычайным удовольствием  паришь в воздухе. Впрочем, объяснить словами, что происходит в таком случае, можно только очень приблизительно. Советую всем заинтересованным хотя бы однажды присесть в чудесное  кресло, чтобы испытать его самому.
     Итак, фея, не спеша, опустилась в кресло.  А уже через секундочку, глаза сами собой сомкнулись. Нет, ей совсем не хотелось спать! Дело в том, что, советуясь с дедушкиным креслом, нельзя отвлекаться на прочее. 
     — А что, если всё мое раздражение и обиду передать. . . хотя бы, к примеру, королевским солдатам? Чтобы добавлять эти воинственные настроения в утренний чай перед тем, как отправлять войска сражаться с неприятелем? —  громко поинтересовалась фея.
     Сидя в кресле, она немедленно представила себе бравых вояк, которые хлебнули чая (или другого, более подходящего бойцам напитка), замешенного на её раздражении. Невероятно! Воины всплескивали руками и ахали. Один изящно топнул ногой, одетой в тяжелый сапог, другой горько вздохнул, третий разрыдался. Когда потрясенный до глубины души офицер громко выругался, все, как один служивые, грохнулись в обморок! Нет, обиды и раздражение такого деликатного существа, как фея, солдатам были бы, определенно, не на пользу!
     — Может быть, поделиться своим раздражением с каким-нибудь зверем? Птицей, насекомым или даже растением? — произнесла фея.
     Увы! Воображение нарисовало поляну, на которой топорщились кусты, отрастившие злые шипы и колючки. Мрачные, с гадким ароматом тусклые цветики — здесь и там выглядывали из пожелтевшей травы. А кругом раздражённо жужжали мухи, мрачно и зло каркали  вороны. Под иссохшим стволом дерева сидел волк. Время от времени зверь без видимой причины щёлкал пастью и сверкал глазами.
     — До чего приставучее настроение. . . — по справедливости и всерьёз рассердилась фея. — Я просто горю от возмущения. Это же надо так раскипятиться. . . Ну, конечно! —  пришло ей в голову, — На такой пламенной и горючей душевной силе имеет смысл испечь пирожки или хотя бы согреть воду для чая. Но это будут невкусные, даже вредоносные пирожки. Потому, что обиды, раздражение и возмущение это, конечно, яд. Не смертельный, но вредный и, пожалуй, заразный для окружающих.
     Здесь фея ощутила явственный толчок в спину. Мягкий и упругий, вполне достаточный, чтобы, оказавшись на ногах, покинуть дедушкино кресло. Таким недвусмысленным образом кресло имело обыкновение сообщать, что советоваться далее ни к чему или не о чём.
     — Не получилось сегодня спросить совета, — вздохнула фея. — Видимо мой вопрос — из тех, на которые ответа просто не существует. Что ж. . . — мужественно решила она, — на сегодняшнем празднике окажется одной феей меньше. Решено.
     И чтобы закончить этот злополучный день хотя бы с незначительной пользой, фея стала наводить чистоту в комнатах. Нужно было прибрать до следующей весны, аккуратно сложив в шкаф, легкомысленные майские настроения, туманные апрельские мечты, и мартовские надежды. А ещё —  вымыть окна, запустив полные зеркала совсем уже летних солнечных зайцев, заштопать то, на что не действует никакое волшебство. Для начала фея подмела полы.
     Те, кто полагают, что феи не подметают полы заблуждаются. Каким же, в таком случае, способом им избавляться от бродячих смехов, которые, хочешь, не хочешь, рано или поздно приходится выбрасывать в мусорное ведро? Потому что бродячие летучие смехи, которые весной залетают к волшебному народу в  форточки, крайне недолговечны, скоро портятся. Никто, разумеется, не желает слышать по малейшему поводу и просто так из-под кровати, стола или шкафа ехидные “хи-хи” и “ха-ха”. Приходится серьёзно потрудиться, извлекая смехи из самых непредсказуемых углов.
     Подметая полы, фея задумалась о чем-то настолько неуловимом, что пересказать это на человеческий язык представляется нам чрезвычайно хлопотным. Можно было бы, конечно, нарисовать её мысли, но для этого требуются самые яркие краски из существующих в нашем городе и кто-то из мальчишек или девочек с лёгкой рукой.
     Незаметно наступил вечер, а фея всё ещё трудилась, наводя чистоту в доме. И вот. . . чудеса! За ней неожиданно прилетели трам-там-патамы, чтобы напомнить о вечернем празднике, где фею заждался остальной сказочный народ. А дальше. . . совсем чудеса! Оказывается, праздничный бал никак не складывается без нашей феи, трам-там-патамы жужжали об этом, что было сил, каждый на свой лад.
     Кто такие трам-там-патамы?
     Морально просвещенные насекомые (сегодня употребляют слово «продвинутые»). Сказочная ступень эволюции. Любой комар, муха или пчёлка рано или поздно может превратиться в трам-там-патама, если перестанет кусаться, приставать и жалить окружающих. Шанс, между прочим, есть у каждого. Чем они будут питаться? Солнцем, ветром, ароматами и пыльцою цветов.
     Если кто-нибудь спросит:
     — Пробовал ли автор сам, никого не кусая, питаться солнцем, ветром, ароматами и пыльцою цветов?
     — Пробовал. . . — отвечу. — Не получается. А жаль. 

     PS:
              На следующее утро первого в этом году летнего дня, фея открыла “Лечебник для тех, кто не собирается сдаваться болезням” и записала для памяти.
      “Раздражение, обиду и возмущение можно и нужно победить простой  работой. Если, конечно, вы морально просвещенны и не презираете труд”. . .  “. . .а если боитесь работы, или ее презираете”. . .  — написала она дальше — “нет вам спасенья!”. 
     Между прочим, “Лечебник для тех, кто не собирается сдаваться болезням” сочиняет весь сказочный народ, записывая в эту чудесную книгу такое, что хоть однажды успешно помогло победить собственную болезнь кому-нибудь из обитателей этой фантастической страны. То, что   может пригодиться в случае крайнем для нас, проживающих в местах — не менее диковинных.