18. Мама - торговый работник. Сфера бытовых услуг

   Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2017/11/08/178      



           После 13-ти лет несчастливого, по её рассказам, брака мама как будто вырвалась на свободу, избавилась от пут, которые связывали её, гасили её яркую индивидуальность, предприимчивость, самостоятельность. Проработав некоторое время на заводе крановщицей, мама перешла трудиться продавцом в большой магазин спортивных товаров, который занимал весь первый этаж одной из пятиэтажек на улице Ленина. Там продавали разные спортивные товары: одежду, обувь, спортивный инвентарь и даже велосипеды, мопеды и мотоциклы. Мама попала, на мой взгляд, в самый трудный отдел — отдел запчастей для транспортных средств.

           Обладая великолепной памятью, быстрой сообразительностью и смекалкой, лёгкая на ногу, шустрая, общительная и весёлая на людях, она довольно быстро освоилась на новом месте и легко разбиралась со всем этим множеством никелированных или чёрных железяк, разложенных на полках стеллажей и по многочисленным ящичкам, со всеми этими коробками и коробочками, возвышавшимися повсюду. Неподалёку от отдела пирамидами громоздились чёрные шины для мотоциклов и машин, издавая на весь магазин резкий малоприятный запах резины.
 
           В продаже также были и пианино, они стояли по одному экземпляру вдоль огромных магазинных окон-витрин: чёрное пианино стоило 550 рублей, а коричневое пианино в деревянном полированном корпусе — 650 руб. Однажды, хорошо помню, к ним завезли и мини-пианино, оно столо 350 рублей, но, всё равно, это были для нас баснословные деньги, несбыточная для меня мечта, о которой я даже и не заикалась, а только приходила полюбоваться на это чудо, сотворённое человеческими руками. Изредка, несмело, украдкой, я открывала блестящую тяжёлую крышку и бережно касалась гладких белых и чёрных клавиш. Они мягко под пальцами уходили вниз, рождая глубокий, ни с чем несравнимый фортепианный звук, который я жадно ловила и  которым не могла насладиться и наслушаться.

          Нам нравилось приходить к маме на работу, а маме нравилось работать там — она чувствовала себя там в своей тарелке. Внешне очень привлекательная, миниатюрная, с красивой стройной фигуркой, быстрая, лёгкая, ироничная, с шутками-прибаутками и острым словцом, она всегда вызывала неизменный интерес у мужчин. А уж мужчин в том отделе всегда хватало. Некоторые из них  приходили туда специально только для того, чтобы повидать Галочку и поболтать с ней, дарили ей шоколадки и иногда букеты цветов. Мама к любой своей должности всегда относилась очень ответственно, старалась вникнуть во все тонкости и детали трудового процесса, освоиться как можно быстрее на новом месте, отдавалась работе полностью, без остатка. В этом смысле она была незаменимым работником.

           Любознательная, активная, она жадно впитывала всю интересующую её информацию и вскоре легко ориентировалась в новом круге профессиональных обязанностей.  Потом, в разговоре с покупателями, она легко могла козырнуть новыми познаниями и мудрёными терминами, как правило, из мира мужских интересов, чем ввергала своих собеседников в приятное изумление, за которым вспыхивала мгновенная симпатия, часто перерождавшаяся в лёгкую влюблённость в эту необычную, маленькую, но сильную молодую женщину.

           За то сравнительно недолгое время, что мама проработала в магазине, она успела завязать кучу знакомств, да у неё, наверно, полгорода было знакомых, с которыми она поддерживала дружеские отношения. Если кому-то нужны были детали, которых на тот момент не было в магазине, то мама хорошо помнила нужды своих знакомых покупателей, откладывала поступивший товар для них, поэтому благодарности их не было границ, когда они получали заветные запчасти.

           Собственно, вся советская торговля была основана на принципе:"Ты мне — я тебе". В век тотального дефицита на многие вещи повседневного спроса и на продукты работники торговли и сферы коммунальных услуг были окутаны неким ореолом особенности и недосягаемости, как будто были слеплены из другого теста. Простой люд слегка заискивал перед ними, прощал им их хамоватость, лишь бы заполучить вожделенный товар, отстояв огромную очередь. Ты был, в некотором роде, счастливчиком, если у тебя были связи с работниками прилавка или с работниками торговых баз, потому что через них ты мог достать многие из товаров, которые до прилавка просто не доходили, а расходились по рукам жаждущих прямо с баз.
 
          Точно также обстояло дело с работниками сферы услуг, будь то ателье по пошиву одежды, по пошиву обуви, по ремонту часов, телевизоров или прочей бытовой техники. Мастера свысока смотрели на своих клиентов, несущих им свои кровные денежки, оплачивающие их некачественные услуги и при этом терпящие унизительное, высокомерное отношение со стороны заевшихся работников.

          Если ты заказывал в ателье по пошиву одежды, к примеру, платье или пальто, то ты вступал на путь долгой борьбы за право получить прилично сшитую вещь, хотя чаще поле боя оказывалось тобой проигранным. Ты получал вещь — с небрежно вшитыми рукавами, притом, разными по длине, спина тянула и топорщилась, полы пальто весело расползались в разные стороны, где-то было тесно, где-то слишком просторно, швы морщили, подкладка выглядывала из-под пальто, но мастер невозмутимо убеждал тебя в том, что у тебя нестандартная фигура, что именно там ты просил пришить карманы, что ты слишком капризен и, вообще, мешаешь мастеру работать, ведь у него очень много заказов. К тому же, твой заказ могли вообще потерять, а потом, после долгих хождений по мукам, выплатить с боями смехотворную компенсацию, при этом, с недовольным видом, как будто ты сам виноват в этой потере.

          Такие же баталии ждали тебя и в химчистке, и в парикмахерской, и в ателье, куда ты привёз свою драгоценную бытовую технику. Так сказать, "У нас в стране нет больше слуг!"— сказали советские работники сферы услуг. Жаловаться на них можно было только в журнал "Крокодил" или в киножурнал "Фитиль", только сатира немножко пронимала их, а всё остальное было с них, как с гуся вода, никого они не боялись, даже партийная власть их особо не донимала, хотя в особо принципиальных и горячих случаях народ мог жаловаться в городские, районные, областные партийные и исполнительные комитеты. Впрочем, часто жалобу спускали вниз тем, на кого человек жаловался — в результате, получив отписку, недовольный понимал, что дальнейшие действия бесполезны.

          Работа в магазине предполагает всегда находиться на людях под прицелом многих внимательных глаз. Это был дополнительный стимул для мамы, впрочем, у неё всегда был хороший вкус, она любила одеваться элегантно. Теперь у неё появились новые красивые вещи: что-то она шила себе сама, что-то доставала через знакомых продавцов, как тогда говорили "по блату". Чёрные лаковые туфельки-лодочки на шпильке, лаковые красивые босоножки, японские пушистые кофточки, синий болоневый плащ, пальто-джерси, яркие шарфики пополнили мамин гардероб. К тому же, маме не надо было отчитываться перед отцом за каждую купленную вещь. Он всё время ворчал, когда она что-то покупала из одежды нам или себе, однако, всегда был доволен, если что-то покупалось ему. Мама с горечью припоминала случаи, когда он попрекал её даже покупкой носочков или маечек для нас. Теперь мама была свободна в своих действиях и, хотя денег всегда не хватало, мама умело управляла финансами, выкраивая деньги на нужные вещи и откладывая про запас (на эти деньги она покупала облигации государственного займа, и это была приличная пачечка). Мы радовались за маму, так хотелось, чтобы наша мама была красавицей.

          Мама очень бережно относилась к вещам, часто откладывала красивые дорогие вещи на потом, "на выход", и так они лежали, годами хранимые в шкафу, в постылой темноте, с нетерпением ожидая выхода "в свет". Одежду, в основном, мама шила себе сама. Все эти платья, элегантные блузки и юбки, сшитые мамой, сидели на ней, как влитые. Ткани она придирчиво выбирала сама, поэтому вещи, действительно, получались красивыми и эксклюзивными.

          Нам она тоже шила платья. Когда мы были помладше, то мама шила нам красивые платьица, украшенные вышивкой, кокетками, оборками, карманами. Ей нравилось, когда люди восхищались её дочками, особенно, младшей Верочкой. Позже шила для нас уже меньше, поэтому мы своими платьями дорожили и берегли их, носили, постепенно вырастая из них. Что-то она даже шила своим знакомым, подрабатывая понемножку и на этом. В книжном шкафу у мамы стояло много книг по кройке и шитью, лежала стопка специальных приложений с выкройками в натуральную величину, кроме того, мы всегда выписывали ежемесячные журналы "Работница" и "Крестьянка", где на внутреннем вкладыше тоже можно было найти выкройки одежды, а также советы по изготовлению и выкройки разных игрушек и поделок.

          У мамы была верная её помощница и безотказная труженица — ножная швейная  машинка "Зингер". Она её знала, как свои пять пальцев, могла разобрать до последней детали, прочистить и снова собрать, смазав машинным маслом все нужные узлы. В благодарность, машинка шила неустанно, шила прекрасно и тонкие ткани, и толстые, строчка была ровная, ход мягкий, стрёкот рабочий, приятный для слуха.

          Соответственно, поскольку мама была сама себе портняжка, была у неё и страсть к покупке тканей. Надо отметить, что в советское время текстильная промышленность работала, на удивление, хорошо. В послевоенное время в продаже было особенно много товаров для шитья и разных видов рукоделия, ведь большинство советских женщин имели поистине умелые золотые руки, легко управлявшиеся с шитьём, с вязаньем, с вышивкой и с прочими домашними делами, не боясь использовать при необходимости   молоток или ножовку.

         Ещё и в шестидесятые-семидесятые годы сохранялся огромный выбор натуральных тканей: пёстрые ситчики, тонкий и легко мнущийся штапель, гладкий и прохладный лён, нежный  батист, благородный крепдешин, шершавый крепжоржет, мягкий бархат и тонкий пан-бархат, тончайший прозрачный шифон, натуральные и искусственные шелка, прочный бостон, дорогой солидный габардин и прочие всякие драпы — всё это манило своими красками и фактурами, соблазняло обладателей хорошего вкуса и любителей моды.

         Постепенно, с годами, ассортимент сокращался, всё больше натуральных тканей оказывалось в дефиците, а полки и витрины постепенно всё более заполнялись искусственными и синтетическими тканями — ацетатный и триацетатный шёлк, трикотин, кримплен, капрон, лавсан — со своими плюсами и минусами. Мне не нравилось, что они липли к телу, иногда потрескивали и неприятно били по пальцам электрическим разрядом, в жару в таких тканях было жарко, а в холод — очень холодно, при глажке легко можно было проплавить в ткани дыру или нарушить структуру материи. Но в те годы эти ткани стали модными, оттеснив натуральные ткани. Хотя они были дорогими, но людей привлекали в них такие качества, как яркая красивая расцветка, они не мялись,не отняли, не выгорали, легко стирались, быстро сохли, их не надо было гладить. Надо отметить, что отрезы красивого кримплена или трикотина всё равно приходилось покупать с рук, дороже, потому что то, что продавалось в магазине, нам не нравилось.

         Мама любила выбирать материальчики, отводя в сторону тканевое полотно и любуясь им, иногда даже прицокивая языком, прикладывала к себе и воображала, как вещь, сшитая из этой ткани, будет выглядеть на ней. Из одного куска предполагалось сшить халат, из другого — костюм, из третьего — красивую блузку, из четвёртого — тёплое пальто. Не всегда планы выполнялись, поэтому отрезы потихоньку накапливались сначала в одном чемодане, потом в другом. Но, припасённые впрок, любовно отобранные из множества других материй, лежали они себе тихо и мирно, ожидая своего звёздного часа, в любой момент могли пригодиться, поэтому никого особо не тяготили и есть не просили.

Продолжение:http://www.proza.ru/2017/11/15/142