Благодарность поколений

Иду вдоль дворов.  Вереницы домов, двери подъездов обращены ко мне. Солнце почти зашло, и на западе небо ещё светлое – свет от зашедшего солнца. Голубизна неба пропала и стала светло-серой. Редкие прохожие идут навстречу.
К одному из подъездов подходит дед. Вообще, так неправильно называть пожилых мужчин. Дед – это, всё-таки, часть родственных связей, а так - пожилой мужчина. У нас в России все женщины пожилые- бабушки или бабули, а все пожилые мужчины – дедушки или дедули. Так и обращаются к ним везде и всюду. До революции к низшему сословию обращались: «любезный».  Для всех сословий были свои обращения. А сейчас, после надоевшего слова «товарищ» не осталось ничего. Так и живём: «Мужчина! Передайте на билет! Женщина! Вы выходите? Девушка! Пройдите вперёд» - это автобусная лексика. В остальном то же самое. Потерялись мы здесь на долгие годы.

Так я об этом пожилом мужчине.  Набрал он цифры кода двери подъезда. Диалог:
- «Это ты?» - спросил дед;
- «Я» - ответил голос, видимо, внук;
- «Ты меня покормишь?» - спросил дед;
- «Нет» - ответил внук;
- «А бабка дома?» - спросил дед;
- «Нет» - ответил внук;
- «А чаю дашь?» - спросил дед;
- «Чаю нет» - ответил внук;
- «А немного денег есть?» - спросил дед;
- «Нет, денег нет» - ответил внук.
Трубка домофона просигналила гудком. Её повесили. Дед постоял ещё около стальной двери подъезда, и пошёл за мной. Я всё это время стоял и слушал этот разговор.

Стало грустно.  Грустно от всего. Это нельзя перечислить. Это нельзя сразу уложить в голову. Наконец, это нельзя принять. Это же не просто прохожий, это был дед. Это называется жестокосердие.
Вспомнились очереди в Ленинграде за хлебом 1946 год. С матерью я стоял с утра до вечера: 300 грамм на человека. Только хлеб. Очередь стояла молчаливая, но участие друг к другу проявлялось.
А на праздниках из репродукторов гремела песня: «Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет всем!».

13 ноября 2017 год