Глава первая
----- . . . -----
Приблизительно в это же время в одном из кабинетов основного здания Первого главного управления КГБ СССР, ответственного за внешнюю разведку, несмотря на поздний воскресный вечер, за своим рабочим столом сидел мужчина средних лет представительной внешности в хорошо пошитом гражданском костюме. На противоположной от стола стене находилась политическая карта мира громадных размеров, на которую изредка поглядывал мужчина. Изредка, потому что чаще смотрел на часы, и явно был чем-то озабочен. Это был генерал Шумилин Игорь Николаевич, заместитель начальника ПГУ, который в столь неурочный час ожидал одного из своих подчиненных офицеров. Наконец, массивная дверь бесшумно открылась, и в кабинет вошел полковник Клименко Александр Васильевич, заместитель начальника Управления разведывательной информации.
– Присаживайтесь, полковник, – нетерпеливо произнес генерал, красноречиво взглянув на часы.
– Был далеко от Москвы, товарищ генерал. Что-то случилось?
– Ладно, не надо оправданий. Понятно, что выходной день. – Генерал, как можно миролюбивей произнес последнюю фразу. Однако скрыть раздражение у него не совсем получилось. – Пока ничего не произошло, но я сегодня был на Лубянке, где состоялся серьезный разговор.
– По нашим вопросам? – спросил, не выражая никаких эмоций, полковник. Ему стала ясна причина раздражения начальства. Здесь, в тиши подмосковного леса, где с некоторых пор расположилась внешняя разведка, не любили вызовов к начальству на Лубянку. И вообще, положа руку на сердце, недолюбливали это помпезное сооружение, ассоциирующееся у большинства советских людей, в особенности, старшего поколения, с мрачными сталинскими временами.
– Скажите, полковник, как обстоят дела с нашим летчиком, которого американцы задействовали в операции «Факел»?
Клименко насторожился, почуяв неладное. За все время проведения мероприятий, связанных с «Факелом», Лубянка не проявляла к этому делу интерес настолько, чтобы вызывать к себе руководство внешней разведки, да еще в выходной день. Да, вопрос находился на контроле у одного из заместителей председателя КГБ. Но все ограничивалось докладами в установленном порядке. Отчасти это объяснялось тем, что политическое руководство страны наотрез отказывалось верить агентурным донесениям о сути операции «Факел», пытаясь обвинить контрразведку, – а именно Второе главное управление изначально доложило о готовящейся в ЦРУ акции, – в том, что агентам КГБ кто-то подсунул дезинформацию с целью обострить отношения между Москвой и Вашингтоном, которые и без того были натянуты до предела по ряду причин. Это и еврейский вопрос, и бегство в Японию советского летчика на истребителе МиГ-25, и сбитый над Камчаткой корейский Боинг, а теперь война в Афганистане. Конечно, от подлых американцев можно ожидать любую пакость. Но ядерный взрыв… Нет, это явно чья-то провокация. Не иначе – политическая разведка Израиля подсуетилась. Но все-таки руководству ПГУ была поставлена задача взять в разработку информацию об операции «Факел», присвоив этому делу максимальную степень уровня секретности.
– Все идет по плану, товарищ генерал! Окончательные детали побега капитана Шевцова из Пакистана прорабатываются. Возможно, максимум через неделю он будет в Кандагаре, и первым же транспортом капитана переправят на родину.
– Вот что, Александр Васильевич. В этой стране планы, в том числе и по нашему ведомству, имеют особенность иногда меняться. В свете последних событий, в финальной части операции «Освобождение», вполне вероятно, может потребоваться корректировка. Улавливаете ход моих мыслей?
– Не вполне, товарищ генерал. В свете каких событий? Что вы имеете в виду?
– Не валяйте дурака, полковник, – поморщился Шумилин. – Все вы прекрасно понимаете – не стало дорогого Леонида Ильича, главного раздражителя наших заклятых заокеанских друзей. Там, наверху, – генерал многозначительно ткнул пальцем в потолок, при этом стараясь не смотреть в глаза Клименко, – есть мнение, что градус накала холодной войны может пойти на снижение. Во всяком случае, обострение отношений с американцами не желательны.
– И каким образом это мнение может повлиять на операцию «Освобождение»? – похолодел Александр Васильевич от внезапной догадки.
– Короче говоря, не было никакой операции под кодовым названием «Факел». То есть, план ее разработки, может быть, существовал где-то там, в недрах ЦРУ, но так и остался на бумаге. Не предпринимали американцы попыток его реализовать. И мы об этой операции ничего не знаем и, соответственно, знать не желаем. Все, что стало известно о ней, отныне не подлежит огласке. Позаботьтесь о том, чтобы предотвратить утечку. Вам на размышление не более двух суток, свои предложения изложите в среду.
----- . . . -----
Накануне полетов, запланированных на среду, Алексей практически не спал, иногда кратковременно впадая в забытье, словно в предчувствии нехороших событий. Пару раз даже выходил из гостиницы покурить. Несмотря на то, что впереди маячил декабрь, днем по-прежнему иногда стояла невыносимая жара, но в ночные часы уже ощущалась приятная прохлада. Алексей смотрел на огромную кроваво-красную луну, яркие звезды и переносил взгляд на север, пытаясь представить момент своего возвращения на родину, как уже делал это много раз, вспоминая жену и сына. Но неизменно между ним и родными возникал образ Бетти и, раздираемый полными противоречивых моментов сомнениями, Алексей и в этот раз так и не сумел найти ответа на мучившие его вопросы о любви, привязанности и преданности. Слава Богу, подумалось ему, что родителям, трагически ушедшим в мир иной в годы его учебы в училище, не пришлось испытать тяжесть потери единственного сына.
Алексей взглянул на часы – до рассвета оставалось не больше двух часов. Какой уже к черту сон может быть, если через два часа, теперь уже наверняка, будут расставлены все точки над i. От Кветты до Кандагара всего двести километров, пятнадцать-двадцать минут лёту на хорошей скорости даже с учетом взлета и посадки. Он тяжело вздохнул, – в общем, либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И все-таки сон внезапно навалился, когда до подъема оставалось не более получаса.
Проснулся с тяжелой головой от скрипнувшей двери – за ним на всякий случай зашел Салех, догадавшийся, очевидно, что ночь у Алексея выдалась не из легких. В столовой он не притронулся к осточертевшей за все эти годы чечевице, и даже проигнорировал аппетитный кусок жареной баранины.
– Выпей хотя бы кофе, – с участием тихо сказал Салех. – И успокойся, все будет хорошо.
– Я что-то не вижу Фарида, – озираясь, нервно произнес Алексей.
– Он не планировал себя на полеты в эту смену, отдыхает. Так что все складывается удачно.
Когда подходили к стоянке самолетов, из-за горизонта показался краешек солнца, которое не было, как обычно, ярким, к чему Алексей уже привык, наблюдая в пустыне это необычное явление в предрассветные часы. Багрового цвета, оно напомнило Алексею, что луна в эту ночь тоже была кроваво-красной. Но он не успел поразмышлять о том, что бы это могло предвещать. Спарка была готова к вылету, под ее крылом присел на корточки в ожидании летчиков заросший по самые глаза черной бородой техник самолета. К левой стойке шасси был прислонен автомат Калашникова, с которым тот не расставался ни на минуту. Как же ненавидел Алексей этих бородачей, зная, что они испытывают к русскому летчику взаимные чувства. Выполнив предполетный осмотр самолета, он подошел к стремянке и уже поставил ногу на первую ступень, как вдруг ощутил чью-то тяжелую руку на своем плече. От неожиданности вздрогнув, Алексей медленно обернулся – перед ним стоял с мерзкой улыбкой на лице Фарид.
– Я решил, что не надо тебе сегодня летать.
По интонации, с которой Фарид произнес эту фразу, Алексей понял, что произошло непоправимое – план побега рухнул. Но все же машинально спросил:
– Почему?
– Тебе надо многое обдумать, а полеты будут отвлекать от правильных мыслей. Я слетаю с Салехом вместо тебя.
Кровь прильнула к голове Алексея. Он растерянно оглянулся на Салеха, который с невозмутимым видом стоял в стороне, словно происходящее никаким боком его не касалось, и делал запись в бортовом журнале. Молнией пронеслась мысль о том, что произошло гнусное предательство. Кто? Салех? Или, быть может, он доверился кому-то, кого считал своим другом? Алексей опять перевел взгляд на Фарида, но в эту секунду что-то изменилось в постановке мизансцены. Фарид как-то нелепо взмахнул левой рукой, уронив защитный шлем, а правой схватился за собственное горло. Он с хрипом начал оседать, и только теперь Алексей увидел торчавшую из горла Фарида рукоять кинжала. Кровь хлынула на бетон. Все еще оставаясь в неведение о происходящем, Алексей оглянулся. Бородач, который тоже, очевидно, не сразу сообразил, что происходит возле его самолета, инстинктивно потянулся к Калашникову, но было уже поздно. В руке Салеха мягко блеснула вороненая сталь, раздался сухой выстрел из Макарова, и бородач, так и не успев подняться, завалился набок возле стойки шасси. Только сейчас Алексей, стоявший между Салехом и Фаридом, можно сказать, на линии огня, оценил виртуозные действия Салеха в экстремальной ситуации – прежде чем вонзиться в горло Фарида, кинжал просвистел в каких-то сантиметрах от Алексея.
Оглядевшись по сторонам, оба поняли, что данная картина пока никем не замечена. Из летчиков и боевиков Фарида, кроме навсегда умолкнувшего бородача, на военной стоянке никого не было, поскольку на полеты была запланирована только спарка. А стоянка пассажирских самолетов находилась от них на приличном расстоянии. К тому же, на аэродром совместного использования начали прибывать чартеры с многочисленными туристами, и вряд ли кто-то мог услышать одиночный выстрел из-за шума заруливающих самолетов.
– Леша, быстро в кабину! Запускай двигатель, я отсоединю потом питание.
– Понял! – энергично откликнулся Алексей, уже окончательно сконцентрировавший свое внимание. Пока он запускал двигатель, Салех уложил рядом два бездыханных тела, накрыв их чехлом от самолета. После того, как двигатель самолета набрал обороты малого газа, отсоединил питание, отбросил в сторону стремянку и, прихватив автомат бородача, пулей взметнулся на крыло самолета, а с него в заднюю кабину.
Салех по радио связался с ни о чем не подозревающим диспетчером руления гражданского аэропорта, ознакомленного с плановой таблицей полетов военных, и получил разрешение на дальнейшие действия вплоть до выполнения взлета.
----- . . . -----
Полковник Клименко Александр Васильевич, заместитель начальника Управления разведывательной информации Первого главного управления КГБ СССР, знал генерала уже много лет и прекрасно понимал, что в данной ситуации означала в его устах фраза, начинающаяся с глагола в повелительном наклонении «позаботьтесь…». Имелось в виду, что возвращение Алексея на Родину первоначально предполагало предание огласке операции ЦРУ «Факел». А это в условиях, так сказать, вновь открывшихся обстоятельств, иначе говоря – руководствуясь политической конъюнктурой, становилось нецелесообразным. Поэтому на Лубянке решили, что освобождение Алексея нежелательно. И, если с ним что-то случится, там не будут возражать. Конечно, ни на Лубянке, ни в кабинете генерала Шумилина прямым текстом такое решение не могло быть озвучено. Просто за время многолетней службы в конторе глубокого бурения полковник научился понимать эзопов язык своего начальства.
Но дело еще в том, что Клименко также лично знал капитана Шевцова, с которым в силу некоторых обстоятельств познакомился лет восемь назад. Тогда начальство поручило ему подобрать кандидатуру из молодого летного состава авиационного полка, в котором служил Алексей, для направления в Высшую школу КГБ. После более тесного знакомства со всеми летчиками и изучения их личных дел выбор пал на лейтенанта Шевцова. Но в личной беседе тот категорически отказался распрощаться с летной работой. Такие уж они, военные летчики, и за беззаветную преданность своей профессии к ним можно относиться только с уважением.
И вот, спустя годы, после получения Первым главным управлением КГБ информации о подготовке американцами на территории Афганистана какой-то провокации в отношении Советского Союза, генерал поручил Клименко, работавшему в службе тайных операций, тщательно разобраться в этом вопросе, перепроверив полученную информацию на предмет дезы. Для выполнения поставленной задачи Александру Васильевичу пришлось впервые подключить своего агента глубокого прикрытия, что он сделал крайне неохотно. Сопоставив его донесение с недавним исчезновением с территории Алжира находившегося в этой стране в спецкомандировке капитана Шевцова, Клименко доложил о своих соображениях начальству, после чего незамедлительно был назначен заместителем начальника Управления разведывательной информации, а также возглавил оперативную группу, которая занялась проработкой вопроса агентурного проникновения в планируемую американцами операцию.
Версия полковника о том, что в этой операции был задействован не вернувшийся в одном из полетов на авиабазу Шевцов, впоследствии подтвердилась. Правда, многие детали этой истории не были выяснены, но стала известной конечная цель операции «Факел», которую путем значительных усилий удалось сорвать. Ряд негативных обстоятельств не позволил до сих пор освободить Шевцова, и теперь, когда, по оперативным донесениям, в ближайшие дни может представиться благоприятный случай для бегства капитана, – такой внезапный поворот.
С тяжелыми мыслями входил Клименко в кабинет генерала в среду утром. Тот сразу понял настроение Александра Васильевича.
– Что, полковник, непосильную задачу я перед тобой поставил? – Не получив ответа, генерал открыл сейф, достал оттуда бутылку армянского коньяка. Наполнив фужеры, коньяк опять спрятал, тем самым давая понять, что только по одной. – Ты пойми, дело случая, что капитан твой до сих пор жив. У его жены тяжесть утраты утихла за эти годы, а сынишка слишком мал был, когда отец исчез, чтобы тяжело переживать разлуку с ним.
– Супруга Шевцова, Игорь Николаевич, получила извещение о том, что Алексей пропал без вести. Не забывайте, что мы говорим с вами о жене советского офицера. Я больше чем уверен, все эти годы она живет с мыслью, что рано или поздно увидит своего мужа живым.
– Ну, какая разница! Узнает о том, что погиб как герой, посмертно будет представлен к высокой правительственной награде. Денежное содержание за годы, что числился без вести пропавшим, семье будет выплачено. Какие ее годы? Вся жизнь впереди.
Клименко встал из-за стола.
– Нет, товарищ генерал. Если другого решения по завершению операции «Освобождение» не существует, то прошу не привлекать меня к ее разработке. Думаю, у нас найдутся мастера заплечных дел.
Генерал, как показалось Клименко, осуждающе взглянул на него.
– Прошу прощения, Игорь Николаевич, я имел в виду, что в службе тайных операций есть толковые специалисты.
– Идите, – устало махнул рукой генерал. – И не делайте из меня монстра.
Подойдя к выходу, Клименко оглянулся, услышав легкий стеклянный звон. «На такой службе не только пить, – курить, пожалуй, начнешь», – подумал он и направился в свой кабинет. Едва успел сесть за стол, как раздался телефонный звонок.
– Слушаю вас, товарищ генерал!
– Александр Васильевич, я забыл вас предупредить.
– О чем?
– О том, чтобы не наделали больших глупостей.
– Я вас понял, Игорь Николаевич.
Услышав через мгновение короткие гудки, Клименко задумался, затем достал из стола газету «Правда» недельной давности с сообщением о смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Прочитав в который раз некролог, он усмехнулся и, не мешкая, вызвал шифровальщика.
----- . . . -----
Разрывая утреннюю тишину ревом двигателя на форсажном режиме, спарка взлетела с северо-западным стартом, и на предельно малой высоте устремилась на скорости девятьсот километров в час к пакистано-афганской границе, которую пересекла через шесть минут. Впрочем, это время показались Алексею вечностью. Вздох облегчения вырвался из его груди лишь по истечении десяти минут полета, когда прямо по курсу показались характерные для военного аэродрома объекты и взлетно-посадочная полоса. Это был Кандагар.
Центр ВПП они пересекли с выпущенными шасси, давая понять застигнутой врасплох группе руководства полетами о своих мирных намерениях, и сразу же по укороченной схеме зашли на посадку. Каково же было удивление Алексея, когда он понял, что их встречают на стоянке вовсе не как непрошеных гостей. А когда увидел на рассредоточенных по всему аэродрому МиГах красные звезды, сердце было готово вырваться из груди.
Встречающих было несколько человек, не считая технический состав, обслуживающий авиатехнику. Среди них – два офицера-афганца, моложавый подполковник в повседневной военной форме советской армии и мужчина лет тридцати пяти в гражданском костюме. Салеха сразу же куда-то сопроводили офицеры-афганцы. Алексей успел обратить внимание на то, что никакого насилия с их стороны не последовало, когда Салех шагов через десять остановился и, оглянувшись, с улыбкой сделал прощальный жест рукой. Алексей смотрел ему вслед, мысленно благодаря этого мужественного летчика, который несколько минут назад ради сохранения жизни русскому коллеге подвергал смертельному риску свою собственную жизнь.
– Неужели Шевцов? – услышал Алексей чей-то удивленный возглас. Подполковник широко улыбался, и в то же время не без скепсиса вглядывался в его лицо. – Не узнаешь?
– Валера? – На него смотрел однокашник по училищу Валерий Нечаев. Они не были друзьями, учились в разных классных отделениях, затем летали в разных эскадрильях. Но прошло все-таки не столько времени со дня выпуска из училища, чтобы при случайной встрече не узнать друг друга.
– Он самый. Вопрос «Ты что, с неба свалился?», сам понимаешь, будет звучать по-идиотски. И, тем не менее, какими судьбами? До меня доходили слухи, что ты в какой-то спецкомандировке пропал без вести. Даже поговаривали, что тебя уже нет среди живых, извини.
– Сказать, что это долгая история, Валера, – значит, ничего не сказать. А ты… – Алексей, все еще находясь под впечатлением перелета, не сумел сразу сформулировать вопрос. Кроме того, его смущал пристальный взгляд человека в штатском, который все это время стоял рядом, но в разговор не вмешивался. По всему было видно, что этот представительный мужчина, высокого роста, крепкого телосложения и с твердым взглядом, прибыл в Кандагар по его душу. И наверняка прибыл издалека, почему-то решил Алексей.
– Я здесь эскадрильей командую, – пришел на помощь Алексею Нечаев, увидев его замешательство.
– Прошу прощения, но я прерву вашу беседу, – вмешался, наконец, в разговор незнакомец. – Нам надо поторопиться, время не терпит отлагательства.
– Понимаю, – разочарованно произнес Нечаев и пожал руку Алексею. – Надеюсь, Леша, все у тебя сложится удачно в дальнейшем.
Алексей не стал спрашивать у человека в штатском, куда им надо идти, и почему следует спешить. Он не поинтересовался даже его именем, фамилией, званием, потому как сознавал, что отныне от его желаний или наоборот – нежеланий, ничего не зависело. Во всяком случае, до тех пор, пока он находится в Афгане. Да и по прибытию на родину тоже, поскольку принадлежность незнакомца к известным компетентным органам не вызывала сомнений.
Подполковник Нечаев задумчивым взглядом проводил две удаляющиеся фигуры, подумав о том, что история более чем странная. Но, взглянув на часы, заторопился на командный пункт полка получать боевую задачу для своей эскадрильи. После выпуска из училища он несколько лет прослужил в одной из групп советских войск на территории восточной Европы, а затем по замене оказался в Туркестанском военном округе, то есть, сокращенно – ТУРКВО. Когда-то неизвестные остряки расшифровали аббревиатуру «Только Умершим Разрешает Командующий Выехать Отсюда». Это означало долгую беспросветную службу среди унылого пейзажа среднеазиатских песков.
Естественно, когда грянули афганские события, истребительный авиационный полк, в котором Нечаев проходил службу в должности командира эскадрильи, одним из первых перебазировался на территорию сопредельного государства. Первое время весь летный состав находился в приподнятом настроении – наконец-то представился случай заняться не учебными воздушными боями или стрельбой и бомбометанием по наземным целям на учебном полигоне, а настоящей боевой работой. Но со временем эйфория куда-то улетучилась. И, хотя и возникали время от времени у многих офицеров, теряющих своих боевых товарищей, как на земле, так и в воздухе, вопросы о том, для чего мы здесь, это ничего не меняло. Стиснув зубы, личный состав продолжал выполнять поставленные командованием задачи.
----- . . . -----
Нечаев подходил уже к командно-диспетчерскому пункту, как вдруг увидел круто заходящий на посадку вертолет. Это был Ми-8. Ненадолго зависнув, он плюхнулся прямо возле КДП, и из него, не дожидаясь остановки винта, торопливо вышли двое в штатском.
– Товарищ подполковник! – прокричал один из них. – Можно вас на минуту?
Нечаев кивнул, и свернул в их сторону, подумав при этом, что за одно утро, пожалуй, многовато будет ребят в штатском.
– Я вас слушаю.
– Где можно найти ваше начальство?
– В этом здании, – кивнул Нечаев в сторону КДП, подумав при этом: «Наглые морды. Меня, выходит, не желают принимать за начальство». Он замедлил шаг, не желая составлять компанию нахальным кагэбэшникам, и решил перекурить у входа в КДП в ожидании, когда те решат какие-то свои дела. Но вскоре оба выскочили из здания, как подорванные.
– Ты не видел, подполковник, куда наш сотрудник ушел?
– Какой сотрудник?
– Не валяйте дурака, товарищ подполковник, он встречал борт из Пакистана, и вы не могли, судя по всему, этого не знать. Ну, не тяните резину, человек может оказаться в опасности.
«Ну, надо же! На «Вы» перешли», – удивился Нечаев. Но вслух произнес:
– По-моему, они в сторону столовой направлялись.
– Ну, и где здесь эта столовая? – недоверчиво спросил тот, что перешел на «Вы».
Нечаев махнул рукой в направлении выезда с территории аэродрома. Он не обманывал, столовая на самом деле находилась по дороге к контрольно-пропускному пункту. Усмехнувшись, подумал о том, что Лешка, по-видимому, основательно вляпался в какую-то поганую историю. Сгребут его в охапку эти крепкие парни, и отправят, вне всяких сомнений, прямиком на площадь Дзержинского. Но стоп! Если мужики, прилетевшие на вертушке, имеют отношение к Лубянке, то кто тот парень, который встречал Шевцова? Увидев проходившего мимо сержанта, Нечаев спросил:
– Ты откуда, боец?
– С КПП, товарищ подполковник.
– Не видел там двоих в гражданской одежде?
– Один в костюме, другой в джинсах? Видел. Сели в армейский джип, кажется, английский – с запаской на капоте, и с места рванули так, что только пыль из-под колес.
Подполковник Нечаев давно уже привык ко всяким странностям и неразберихе, происходившим на афганской земле – на войне, как на войне. Но в данном случае, с учетом дошедших до него слухов о якобы бесследно исчезнувшем несколько лет назад в далекой североафриканской стране однокашнике, и его внезапного появления здесь, на другом континенте, ситуация выглядела более чем странной. Даже недавний переполох, связанный со случайным обнаружением на складе боеприпасов двух американских ракет класса «воздух-земля» с ядерными боеголовками, не вызвал у Нечаева такого интереса, как возникновение, можно сказать, с того света, Шевцова Лешки. Взять хотя бы этих ребят в гражданке. С теми, которые на вертушке, вроде бы все понятно – наверняка из Кабула прилетели. А тот, который на джипе? Ну, кто он такой? Куда мог увезти Алексея, находясь в нескольких сотнях километров от столицы? Нечаев вспомнил вдруг фразу одного из кагэбэшников об опасности. Почему он сразу не обратил на нее внимание? Ведь можно было по горячим следам что-то предпринять, задержать до выяснения. Но, кажется, и сейчас еще не поздно, не могла машина так быстро затеряться в пустыне. Нечаев посмотрел на вертолет, затем в сторону, откуда должны появиться его пассажиры. Но в это время в окно выглянул офицер командного пункта.
– Нечаев! Ну, ты где застрял? Командир икру мечет!
Словно в подтверждение командирского икромета, завыла сирена, что означало объявление готовности номер один к боевым вылетам. Нечаев мысленно выругался. Возникшие, было, опасения за жизнь однокашника тут же отодвинулись на второй план.
А в это время джип, за руль которого сел встретивший Шевцова мужчина в гражданском костюме, на большой скорости уносил их от Кандагара на север. Но, оценив навигационную, так сказать, обстановку по солнцу, уже поднимавшемуся над горизонтом, Алексей понял, что дорога эта ведет не в Кабул, куда, по его представлению, они должны были направляться. Он четко помнил тот полет с ракетами на борту, проходивший вдоль трассы Кабул-Кандагар, и, чтобы попасть в Кабул, следовало сейчас двигаться не строго на север, а на северо-восток. Они были уже километрах в тридцати от Кандагара, но с момента начала движения до сих пор не обмолвились ни словом, не считая того, что незнакомец, представившийся Михаилом, вежливо попросил Алексея не задавать вопросов, пояснив, что в свое время тот сам все поймет.
Дорога шла вдоль горной реки с чистой прозрачной водой невероятной голубизны, которая текла им навстречу. Пойма реки благоухала буйной растительностью самых разных видов, от низкорослого кустарника до вечнозеленых деревьев внушительных размеров. Этакий оазис в пустыни. По обе стороны от реки и дороги на достаточном удалении протянулись цепочкой невысокие безжизненные горы. Но в одном месте они внезапно сблизились, отодвинув куда-то русло реки и зажав с двух сторон дорогу, образуя узкое ущелье. Настолько узкое, что возникло ощущение езды в туннеле, куда не проникал луч солнца. И вдруг Михаил резко затормозил, круто взял вправо, и машина оказалась в расщелине, практически не заметной с дороги для тех, кто находится в движении. Заглушив двигатель, он некоторое время помолчал, к чему-то прислушиваясь, чем немало позабавил Алексея. Что можно было услышать в этом каменном склепе, гробовая тишина которого нарушалась лишь шумом редко проезжающих автомобилей?
Глава вторая
----- . . . -----
– Слушай меня внимательно, – заговорил, наконец, Михаил. – И ничему не удивляйся, все вопросы потом. Через некоторое время мы поедем в обратном направлении, а затем двинемся на запад по дороге Кандагар-Герат. С этой минуты ты являешься гражданином Польши, журналистом. И зовут тебя… – Михаил достал из внутреннего кармана пиджака паспорт, – Збигнев Полонски.
Алексей взял в руки паспорт. С удивлением взглянув на свою фотографию, долго пытался вспомнить, где был сделан этот снимок. Наконец, до него дошло. Алжир. Там по прибытии на базу их несколько раз фотографировали. Кто-то даже пошутил, что снимки будут направлены в ЦРУ и еще несколько зарубежных спецслужб.
– Ну, допустим. А почему поляк?
– Потому что я по документам американец, подполковник ЦРУ. А ты, насколько я понимаю, английским свободно не владеешь.
– Вообще-то я и польским не владею.
– Неважно. При необходимости говорить буду я, ты будешь помалкивать. В крайнем случае, прошепелявишь что-нибудь, сойдешь за поляка. Кстати, твой паспорт настоящий.
– А какая необходимость имеется в виду?
– Тот участок трассы, который нам предстоит преодолеть, контролируется нашими. Но ты же понимаешь, что идет война. И война эта имеет в основном партизанский характер. Так что всякое может быть. Открой бардачок.
Алексей увидел пистолет, итальянскую Беретту, с конструкцией которого был уже знаком.
– На тот же самый случай, – уточнил Михаил. – Но, надеюсь, не понадобится.
– Но почему, все-таки, не в столицу? И почему наземным транспортом? Для чего эта конспирация? Такое складывается ощущение, что я не к своим попал.
Михаил поморщился.
– Много вопросов. Приказано доставить тебя из пункта А в пункт Б, все остальное меня не касается. – Михаил старательно избегал встречи с взглядом Алексея. Он внезапно насторожился, и, приложив палец к губам, прислушался. В этот раз и Алексей услышал звук, который не мог спутать ни с каким другим – звук летящего вертолета на предельно малой высоте.
Михаил знал, что искать их для начала станут на западном направлении, потому что дорога на Герат лежит в основном на открытой местности, при всем желании укрыться негде. Скорее всего, так оно и было, судя по времени. Обследовав участок западной дороги километров в сто, вертушка вернулась в Кандагар. Теперь просматривают эту дорогу, затем пойдут на Кабул.
– Поедем, когда назад пролетит. А пока можешь перекусить, если голоден. – Михаил кивнул в сторону заднего сидения, на котором лежала коробка внушительных размеров. – Запас еды и воды у нас с тобой на двое суток.
Алексей отказался, сославшись на отсутствие аппетита. Он ровным счетом ничего не понимал. От кого они скрываются? Чей принадлежности пролетевшая вертушка, и кто находится на ее борту? Еще раз кинул взгляд на Михаила. Что же это за человек? Какая и кем поставлена ему задача? Не лучше ли было отказаться от поездки и остаться на аэродроме? С другой стороны, если он представляет какую-то враждебную нам сторону, как проник незамеченным и никем не проверенным в расположение нашей части?
Словно угадав мысли Алексея, Михаил обратил вдруг на него внимательный, и, как тому показалось, вполне дружелюбный взгляд, и мягко произнес:
– Не переживай. Я в курсе, через что тебе пришлось пройти. Доставлю в целости и сохранности. Такую передо мной поставило начальство задачу.
Алексей успокоился и, утомленный свалившимися на него событиями, задремал. Да так крепко, что не слышал, как выехали из импровизированного укрытия, и проснулся, когда смеркалось.
– Ну, наконец-то! – с облегчением произнес Михаил. – Я уж подумал, что без ужина останусь. Крепко спишь. – Припарковавшись на обочине дороги, он открыл коробку с провизией. Надписи на банках с тушенкой, всевозможных упаковках и бутылках с напитками на английском языке выдавали их явно не советское происхождение. Алексей промолчал, но от Михаила не укрылась его удивленная ухмылка.
– Странно, да? Только напрасно удивляешься. Забыл, наверное, по каким документам мы с тобой едем. Или хочешь, чтобы нас первый же попавшийся моджахед расколол?
Алексей не ответил. Понятно, что логика в рассуждениях Михаила есть. Он прав: партизанская война имеет свои особенности, здесь нет линии фронта, следовательно, и позиционных боев. Никогда не знаешь, откуда внезапно нагрянет беда, и каждый миг твоей жизни может оказаться последним.
Быстро стемнело. После того как перекусили, Михаил попросил Алексея сесть за руль.
– Хочу немного вздремнуть. Ехать будем без остановок, иначе по такой дороге к рассвету не доберемся до Герата, а это важно, – впереди еще километров четыреста и несколько горных перевалов.
– А как насчет горючки?
– Должно хватить. Перед тем, как тебя забрать, заправился по самую заглушку, и еще четыре канистры сзади стоят. Так что, если попадем под обстрел, факел хороший будет. – Михаил засмеялся, достал из бардачка «Беретту» и передернул затвор. – Далеко не прячь. Если вдруг, откуда ни возьмись, возникнут моджахеды и потребуют остановиться, и если их будет не более двух-трех, притормози и стреляй. Затем – по газам. Ну, а на случай серьезной заварушки под обоими сидениями два «калаша» лежат. При возникновении впереди чего-то подозрительного остановись и разбуди меня, действовать будем по обстоятельствам. Фары не включай, лишний раз привлекать к себе внимание не стоит. В лунную ночь дорога хорошо видна. – Последнюю фразу Михаил произнес практически в бессознательном состоянии, и сон тут же сразил его окончательно.
----- . . . -----
Алексей третий час уже вел машину, а Михаил все еще не просыпался. Ночь на самом деле была светлая, луна освещала дорогу так, что напрягать зрение не приходилось, и Алексей по возможности держал высокую скорость, благо – дорога на протяжении километров двухсот в основном была прямой, как стрела, периодически доворачивая вправо, постепенно меняя западное направление на северное. Несколько раз приходилось проезжать мимо небольших населенных пунктов с характерными постройками в виде дувалов высотой метра два, а где-то и около трех метров, и лишь небольшие смотровые окна в них свидетельствовали о том, что за дувалами с наглухо закрытыми воротами существует какая-то жизнь, скрытая от постороннего глаза.
На первом же перевале, снизив скорость до безопасной, Алексей в очередной раз посмотрел на своего сопровождающего, который, казалось, не подавал признаков жизни. Он вдруг подумал о том, что в экстремальных условиях так безмятежно, и таким глубоким сном могут спать только специально тренированные люди. И в связи с этим опять возникла тревожная мысль о событиях минувшего дня. Почему такая таинственность вокруг его персоны? Ведь, казалось бы, что может быть проще? Уже у своих! Неважно, что на территории чужого государства. Внезапно Алексей понял, что внутри него за эти годы произошли какие-то изменения, которые не могут не тревожить. Раньше не так он представлял свое освобождение и встречу с соотечественниками. Но не случилось ни восторженных объятий, ни эйфории по этому поводу. Как будто произошла очередная жизненная метаморфоза, переход организма из одного состояния в другое, не принесший какого-то особого удовлетворения. И лишь предположение о том, что последние события произошли не без участия прелестного создания по имени Бетти, согревала душу. Алексей вспомнил последнюю мимолетную встречу с ней и расставание, когда испытал глубокое душевное потрясение от невозможности обнять, крепко прижать к своей груди это нежное существо с золотистыми волосами и насмешливым взглядом. Он отчетливо увидел перед собой ее полные слез глаза, и на какую-то долю секунды упустил контроль за дорогой, которая в этом месте круто поворачивала влево практически на сто восемьдесят градусов. Но все-таки успел затормозить и остановиться на краю обочины, за которой была пустота. Алексей даже вышел из машины, чтобы посмотреть, от чего их отделяла та самая доля секунды. Оказалось, ничего сверхъестественного – каких-то пятнадцать-двадцать метров свободного падения, что, впрочем, не имело отличия от высоты, скажем, с километр – результат был бы аналогичен.
– Что, в сон клонит? – Алексей вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной заспанный голос Михаила, и резко обернулся. – Бывает. Давай, покурим, и я сяду за руль. Вижу, ты неплохо управился, пока я дрых, как сурок.
Алексей сбросил коробку с продуктами на пол и улегся на заднее сидение. Он даже не успел услышать, как Михаил завел двигатель.
И все-таки, как ни торопились, перекусывая на ходу, до Герата оставалось километров двадцать, когда первые лучи солнца, вынырнувшего из-за горизонта, осветили безжизненный марсианский пейзаж. Вокруг, насколько глаз хватало, не было ни единого деревца, ни кустика. Ни живой души. За время всей поездки лишь за полчаса до рассвета навстречу прошла колонна армейских грузовиков в сопровождении нескольких бронетранспортеров. Дорога была прямой, как стрела, словно прочерченная под линейку, а впереди в нескольких километрах над ней с левой стороны нависала невысокая горушка. «Господствующая на местности высота» – подумалось Алексею, и он снова закрыл глаза, надеясь подремать в оставшееся до прибытия в конечный пункт маршрута время.
Он не услышал выстрелов. Только град пуль по корпусу машины и звон разбитого стекла возвестили о начавшемся обстреле, предположительно не без участия крупнокалиберного пулемета. Реакция Михаила была мгновенной – джип остановился, как вкопанный, а выхваченный из-под сидения автомат Калашникова с сдвоенным магазином посылал уже через разбитое окно короткие очереди в сторону этой чертовой высоты. Алексей не стал раздумывать о том, что от него требуется. Нащупав под своим сидением автомат, через мгновение был уже за пределами кабины и, опершись о капот двигателя, открыл огонь по высоте. Он не заметил, как опустошил оба магазина, и только наступившая тишина заставила взглянуть через выбитое лобовое стекло на Михаила. Тот откинулся на спинку сидения, зажав рукой рану на шее в районе сонной артерии. Глаза были закрыты.
– Миша! – закричал Алексей и бросился в кабину.
Михаил застонал. Сквозь пальцы вытекала кровь, заливая дорогой костюм. Превозмогая боль, он с усилием приподнял голову и открыл глаза.
– Немного не дотянули… Извини. Садись за руль и жми, осталось километров пять… Там аэродром… Но ты жди вертушку на дороге.
Больше Михаил не успел ничего сказать. Алексей вынул из-под сидения еще пару магазинов, перезарядил автомат и стал ждать. Но продолжения не последовало. Бережно переложив тело Михаила на заднее сидение, он сел за руль и только сейчас ощутил боль в левом плече и боку. Решив, что нет времени возиться с раной, он рванул с места и, миновав проклятую высоту, увидел далеко впереди над дорогой летящий навстречу вертолет. «Но на Ми-8, кажется, не похож», – успел подумать Алексей и нажал на тормоз. В следующую секунду сознание покинуло его.
----- . . . -----
Полковник внешней разведки Клименко Александр Васильевич рано утром уже стоял у окна своего кабинета, смотрящего на северную сторону, и разглядывал сбегающие по стеклу крупные капли дождя. Лесной массив, на огромной поляне которого расположились постройки ведомства, примыкал к московской кольцевой дороге, но из-за плотной стены дождя город совершенно не просматривался, поэтому создавалось впечатление, будто вокруг простиралась бескрайняя сибирская тайга. Клименко мрачно усмехнулся. Ему вдруг подумалось, что с такой службой расстояние между Москвой и сибирскими лесоповалами не такое уж и приличное, как может показаться подавляющему большинству неосведомленных людей. Мерзкая ноябрьская погода не располагала к позитивному настроению, учитывая отсутствие шифровки из Афганистана, которую он ожидал еще два дня назад, а сегодня истекал срок доклада генералу. Наконец, раздался стук в дверь, и в кабинет вошел шифровальщик. Расписавшись в журнале за телеграмму, Клименко сел за стол. После прочтения достал из выдвижного ящика стола пачку сигарет и нервно закурил. При выполнении тщательно разработанной операции, практически подходившей к завершению, погиб опытный сотрудник группы «Вымпел» спецназа КГБ майор Михаил Сорокин, осуществлявший переброску капитана Шевцова из Кандагара в Герат. Участник сложнейшей спецоперации «Шторм-333», в ходе которой был уничтожен президент Афганистана Амин, погиб совершенно нелепо при непредвиденных обстоятельствах, попав под случайный обстрел гребаных моджахедов. Этого майора, который не знал, чей выполняет приказ, и с какой целью вывозит из Кандагара летчика, Клименко на случай провала вынужден был использовать втемную. Жаль, очень жаль. Надо будет позаботиться о его семье.
Ну, что ж… Как говорится, нет худа без добра. Генерал Шумилин, конечно же, по своим каналам получит подтверждение о факте перестрелки в районе Герата, в результате которой погибли два офицера Советской армии, один из которых – сотрудник КГБ. Александр Васильевич сжег в пепельнице листок бумаги, еще раз убедившись в ценности своего агента глубокого прикрытия. Кроме него, полковника Клименко – заместителя начальника Управления разведывательной информации Первого главного управления КГБ СССР, никому больше не под силу прочитать между строк зашифрованного в телеграмме текста.
Еще год назад Клименко, возможно, и даже наверняка не стал бы рисковать, подсовывая начальству дезинформацию такого рода. Но сейчас, после смерти Брежнева и прихода к политической власти их недавнего руководителя Юрия Андропова, он и некоторые его коллеги, имевшие за плечами многолетний опыт работы во внешней разведке, предвидели, что грядут непростые времена. Да и кому, как не высокопоставленным сотрудникам всесильной структуры, было известно о смертельной болезни их бывшего шефа. Зная характер Андропова, они нисколько не сомневались в том, что Юрий Владимирович энергично возьмется за назревшие в стране реформы, как политические, так и экономические. Но времени ему отведено катастрофически мало – только для того, чтобы успеть разворошить осиное гнездо партийно-советской номенклатуры брежневского розлива, погрязшей в бесхозяйственности и коррупции. А кто станет продолжателем его дела? Вопрос риторический. Александр Васильевич взглянул на часы, пора было идти на доклад к генералу.
Несмотря на то, что день только начинался, генерал выглядел довольно уставшим. Молча пожав руку полковнику, он кивком головы предложил сесть. А, выслушав доклад, несколько оживился, но затем сокрушенно вздохнул.
– Какая нелепая случайность. В отношении этого летчика необходимо будет подготовить представление к правительственной награде посмертно. Нет, не к звезде героя, конечно. Ну, например, к награждению орденом Красной Звезды, или даже Красного Знамени. И обязательно сообщить в газете «Красная Звезда», что капитан геройски погиб при выполнении интернационального долга. Без подробностей. А то, что несколько лет был в числе пропавших без вести, так это даже неплохо – история обрастет слухами и со временем превратится в легенду. Красивую легенду о советском военном летчике, герое, так сказать, нашего времени.
– Я все понял, Игорь Николаевич. Разрешите идти?
– Да, конечно, Александр Васильевич.
Когда Клименко оказался у выхода, генерал вдруг окликнул его, будто только что вспомнил о чем-то важном.
– А вы уверены, полковник?
– В чем, товарищ генерал?
– В том, что Шевцова больше нет.
– Абсолютно! Когда вертолет подобрал его недалеко от Герата, капитан еще дышал, но тяжелое ранение было несовместимо с жизнью. На днях груз-двести будет доставлен по месту его прежней службы.
– Нет-нет! Никакого груза! Похоронен где-то в братской могиле.
«И если не поймаешь в грудь свинец, медаль на грудь поймаешь за отвагу, – мысленно пропел Клименко, плотно прикрыв за собой дверь. – Молодец девочка, вовремя догадалась захватить с собой опытного хирурга. В противном случае груз-двести стал бы реальностью».
----- . . . -----
Алексей открыл глаза. Он лежал на спине, и первое, что бросилось в глаза – знакомые очертания пассажирского отсека грузового Боинга-747. А мерный шум турбореактивных двигателей за бортом говорил о том, что лайнер находится в воздухе на большой высоте. Алексей попытался подняться с дивана, но острая боль в левом плече и боку отбросила его на подушку. Рука была в гипсе, согнута в локтевом суставе и крепко зафиксирована бинтами к телу. Благодаря этой боли Алексей вспомнил все, что произошло до того момента, как он увидел летящую навстречу вертушку со стороны Герата. А что было потом? После того как он провалился в темноту? И почему он на борту американского самолета? От нехорошего предчувствия кровь ударила в голову. Закрыв глаза, Алексей попытался напрячь память, но попытка оказалась безуспешной. Неужели опять амнезия, черт бы ее побрал? И вдруг кто-то до боли знакомым голосом произнес на русском языке:
– Наконец-то! Сколько можно спать?
Алексей открыл глаза, которые тут же расширились от изумления.
– Алекс?! Ты как? Откуда?
Да, перед ним стоял, улыбаясь, все тот же Алекс – оперативник ЦРУ, летчик-истребитель, и Бог его знает, кто он вообще такой!
– Откуда я, это не так интересно. Ты, Леша, лучше спроси – куда?
– Не может быть! – пронзила догадка Алексея. – Я тебя сейчас убью.
Алекс засмеялся, но Алексею почему-то показалось, что смех его не был искренним.
– Да, дорогой, через пару часов посадка в Неллисе.
– Ну, что за чертовщина? В какую круговерть меня однажды занесло? Почему я никак не вырвусь из этого заколдованного круга? Как вы мне все надоели!
– А я тебе вот что скажу, Алексей. Лучше живым в Неллис, чем грузом-двести на родину.
– В каком смысле?
– Ты не поверишь – в самом прямом. – В руках Алекса оказалась еще одна подушка, которую он, осторожно приподняв Алексея за спину, подложил ему под голову, благодаря чему тот оказался в положении полулежа. После этого Алекс сунул в его руки газету «Красная Звезда». – Читай!
Из небольшой статьи на последней странице Алексей узнал, что он, однажды пропав без вести, оказался среди добровольцев, выполняющих интернациональный долг в Афганистане. При возвращении из очередного боевого задания катапультировался из истребителя после отказа двигателя и, приземлившись на территории, подконтрольной моджахедам, проявил героизм и стойкое мужество в завязавшемся бою, уничтожая врага из личного оружия, затем подорвал себя гранатой, прихватив с собой на тот свет еще несколько духов. Посмертно представлен к высокой правительственной награде. Он посмотрел на дату выхода газеты в тираж – 25 ноября 1982 года.
– А какое сегодня число?
– А сегодня 10 декабря этого же года. Как видишь, тебя нет уже на этом свете довольно приличное время.
Алексей отложил газету в сторону, и некоторое время молчал, пытаясь осмыслить произошедшее. Затем мрачно спросил:
– Как же так? За что? – он взглянул на Алекса. – Кто в нас стрелял?
– Ну, насколько я понял, вы попали под случайный обстрел моджахедов, по-вашему – духов.
– Да, жаль парня, – вспомнил Алексей сопровождавшего его Михаила. – Первый удар сразу пришелся по нему. Но реакция у него была мгновенной, Миша сразу же открыл ответный огонь, к нему и я вскоре присоединился. Но что все это значит? – Алексей киком головы указал на газету.
– А означает это лишь то, что в мире изменилась геополитическая обстановка.
– В каком смысле?
– В простом. Умер ваш дорогой и всенародно любимый вождь Леонид Ильич Брежнев. А новое политическое руководство задумалось, очевидно, о том, не пора ли перестать играть с США в холодную войну.
----- . . . -----
– Да ладно! –изумленно воскликнул Алексей, услышав о смерти Брежнева. – Леонид Ильич помер… Я думал, он бессмертен. А кто преемником оказался?
– Юрий Андропов.
– Ну, что ж. Логично. Только какая связь между мной и геополитической обстановкой?
– Видишь ли, вашей разведке стало известно о планируемой ЦРУ операции «Факел», и еще до того, как она сорвалась по твоей милости, – Алекс искренне рассмеялся, – где-то произошла утечка. Некоторые западные средства массовой информации начали потихоньку вентилировать этот вопрос, то есть, выяснять, не является ли он дезинформацией со стороны Советского Союза. Сразу после смерти Брежнева ваше новое руководство закрыло тему. Но на Лубянке от тебя как главного свидетеля решили, очевидно, избавиться. В общем, история стара, как мир. Кстати, когда ты сказал, что мы все тебе надоели, то кого имел в виду конкретно? – Алекс хитро сощурился. – Ну, меня – понятно, без вариантов. А кого еще? Бетти тоже?
– Что ты хочешь этим сказать? – оживился Алексей.
– В наше представительство в Кабуле тебя доставила Бетти. Только всех подробностей я не знаю. Дело в том, что после твоего перелета в Кандагар начались разборки в нашей конторе, и я попал под большой пресс, – разумеется, кандидат номер один для роли стрелочника. Был отстранен от всех серьезных дел, затем переведен в наше полулегальное представительство в Кабуле в качестве клерка для мелких поручений. Вот такие, дружище, интересные дела.
Возникла довольно продолжительная пауза, после которой Алекс из какого-то шкафчика достал начатую бутылку виски и произнес:
– Мне показалось, или ты на самом деле не очень удивлен информацией о Бетти? Впрочем, можешь не отвечать. А я вот что скажу, Алексей: несмотря ни на что, я чертовски рад тебя видеть живым.
Алексей улыбнулся. Глядя на осунувшееся лицо Алекса, понял, что за последний год тот крепко подружился со спиртным.
– Ты не поверишь, Алекс, но я тоже скучал по тебе все это время. И все-таки, где сейчас Бетти?
– Я не знаю. Видел последний раз в Кабуле, да и то – мельком. Забудь. Она сейчас может находиться в любом месте, где есть интересы США. А интересы эти есть на всех континентах.
Они выпили за встречу, и Алекс сразу же задремал, удобно расположившись в кресле – виски, выпитый им ранее в одиночестве, дал о себе знать. А Алексеем вновь овладели невеселые мысли о том, что в результате внутреннего надлома он становится все более безразличным не только к дальнейшей судьбе, но и к своему прошлому. А это совсем поганое дело. Ведь еще в Неллисе, когда к нему вернулась память, несмотря на любовные отношения между ним и Бетти, он мог попросить ее попробовать как-нибудь передать весточку жене о том, что он жив. Но он не сделал этого. Почувствовав омерзение к самому себе, Алексей окликнул приятеля. То лениво, не открывая глаз, спросил:
– Что случилось, Леша? Ты в порядке?
– В порядке, но хочу выпить.
– Не вопрос! – с готовностью вскочил Алекс. – Вижу, что хреново тебе, но придется потерпеть некоторое время. В предплечье у тебя кость раздробило, а в боку дырка была – много крови потерял. В вертолете какой-то доктор ввел тебя в искусственную кому, чтобы от болевого шока не загнулся.
После того как выпили, Алекс сказал:
– На авиабазе в госпитале тебя быстро приведут в норму.
– И что потом?
– Не знаю. Кстати, по моей персоне тоже пока не принято окончательное решение. Возможно, придется уйти в отставку. Да и тебе не о чем волноваться, ты ведь теперь гражданин США.
– Как это?
– Ну, не знаю, тебе должно быть виднее, кто постарался. Ты паспорт свой держал в руках?
– Держал, но он на имя какого-то поляка.
– Совершенно верно, но паспорт американский, причем – настоящий. А поляк этот по имени Збигнев Полонски – гражданин США. Вот, смотри.
Алексей понял, что, когда Михаил вручил ему в машине этот паспорт, он просто не обратил внимания на гражданство. Алексу все это время доставляло удовольствие наблюдать за обескураженным приятелем. Он засмеялся.
– Ну, еще по одной, а то скоро посадка. Думаю, что некоторое время ты будешь находиться под наблюдением у наших ребят. А потом за ненадобностью они должны оставить тебя в покое.
– Алекс, я, конечно, благодарен тебе. Но не надо меня утешать. Я никак не представляю свое дальнейшее существование, и уже сейчас чувствую себя изгоем. А как иначе?
Алекс внимательно посмотрел в глаза Алексея.
– Я понимаю тебя, дружище. Депрессия – хреновая штука. Но изгоем ты не будешь себя чувствовать хотя бы потому, что у тебя есть я. И кое-какие планы у твоего старого доброго приятеля в моем лице имеются. Но об этом – в свое время.
Глава третья
----- . . . -----
В госпитале на территории авиабазы Алексей провел около полутора месяцев. В самом начале к нему ненадолго забегал пару раз Алекс с фруктами, но потом куда-то исчез, и Алексей опять оказался во власти меланхолических раздумий, все чаще выпрашивая у дежурных медсестер перед сном снотворное. Иначе в период ночной бессонницы, которая стала приобретать хронический характер, от количества сумрачных мыслей можно было лишиться рассудка. А после предупреждения лечащего врача о скорой выписке Алексей был на грани паники, представив картину, когда он оказывается за порогом госпиталя. Бомж с польским именем, хотя и гражданин США. А что делать с этим гражданством? И внезапное появление Алекса накануне выписки он воспринял не иначе, как перст Божий.
– Ну, и где ты пропадал все это время? – спросил Алексей, пытаясь интонацией придать вопросу нейтральный характер.
– Что, переживал за мое будущее?
– Нет, за свой желудок. Свежих фруктов очень хотелось, – с напускной обидой проворчал Алексей.
– Ну, извини. – Алекс рассмеялся и извлек из внутреннего кармана пиджака плоскую бутылку виски.
– Что, есть повод? Или ты без повода продолжаешь это дело?
– А разве нет? Во-первых, ты завтра выходишь на свободу в здоровом виде. А во-вторых, я не сел в тюрьму. Закончилось разбирательство, и меня всего лишь отправили в отставку. Так что мы с тобой отныне оба свободные художники.
После того, как бутылка виски оказалась пустой, Алексей спросил:
– Я, очевидно, должен чувствовать свою вину в том, что тебя поперли из конторы?
Алекс усмехнулся, как показалось Алексею, не весело.
– Ты помнишь тот момент на авиабазе Кохат, когда мы с тобой расстались?
– Помню, конечно. Ты предупредил о том, что меня после взлета будет сопровождать пара «Миражей». А еще сказал, чтобы не обращал на них внимания, и выполнял полет так, как будто я один в воздухе. Ты имел в виду, что речь идет именно о полете, а не о выполнении полетного задания. Я догадался тогда, что в последний момент ты попытался меня спасти, намекая о том, чтобы я не выполнял атаку объекта, а действовал по ситуации.
– И я действительно рад, что ты правильно меня понял. А я, в свою очередь, вскоре понял, что ты и без моего вмешательства не собирался жать на боевую кнопку.
– Каким образом? – не без удивления спросил Алексей.
– А то ты не знаешь! Да в то же утро в твоем гостиничном номере был обнаружен лист бумаги с вычерченными карандашом маршрутами. Один в район цели, а второй в западном направлении. В район то ли Герата, то ли Шинданда – точно не помню, мне эту бумагу показали один раз во время допроса. То есть, второй маршрут был ложным, на самом деле ты рванул в Кандагар.
– Ничего не понимаю! – еще больше удивился Алексей. – Во-первых, я не делал этого, не прокладывал никаких маршрутов, про этот лист бумаги слышу впервые. А во-вторых, кто обнаружил? И, если так, почему мне дали взлететь?
– Да в том-то и дело, что обыскивали номер, когда мы с тобой были уже на аэродроме, и нашли эти художества в те самые минуты, когда ты выруливал на полосу. Пока наши парни сообразили, что к чему, было уже поздно. Успели только дать команду ведущему пары «Миражей», чтобы перекрыли тебе западное направление. Ты не шутишь? На самом деле не твоя была работа?
– Алекс, ну, какой смысл мне сейчас водить тебя за нос? Представления не имею, что бы это значило.
Конечно, Алексей понял, что таким образом жизнь ему спасала Бетти. Ах, какая умничка! Она знала, что будет обыск. Но как же можно было с такой точностью все рассчитать, чтобы ни секундой раньше, ни секундой позже… Стоп! Ну, каким надо быть идиотом, чтобы не догадаться, что обыскивала номер сама Бетти. И Алекс, по-видимому, так и не узнал, чье личико скрывалось под хиджабом официантки, не один раз накрывающей стол в его номере.
– Ладно, верю, чего уж там, – произнес Алекс. – Чувствую, что кто-то здорово обвел меня вокруг пальца, пока я на этой базе одну барышню обхаживал. Правильно говорят французы: шерше ля фам.
----- . . . -----
Алексей решил сменить тему, пока речь не зашла о Бетти. Он теперь был уверен, что Алекс до сих пор не догадывается о ее появлении на авиабазе Кохат, и уж тем более на озере в районе аэродрома Кветта.
– Ответь мне, пожалуйста, Алекс, на один вопрос, который давно не дает мне покоя. Ты когда догадался, что память ко мне вернулась? В том, что это на самом деле произошло, я не сомневаюсь.
– Если честно, я с самого начала считал, что ты валяешь дурака. Правда, потом, в одном из разговоров с врачом в Марокко тот сумел убедить меня в том, что амнезия имеет место. Но он также объяснил, что травматическая амнезия, как правило, носит временный характер. А когда ты начал летать, я снова проконсультировался с докторами, и все сомнения насчет того, что ты все вспомнил, отпали.
– И молчал?
– Ну, молчал. А что еще я должен был делать? Передо мной стояла конкретная задача, и я обязан был ее выполнять. Все, хватит воспоминаний. Помнишь, в самолете я сказал тебе, что есть идея относительно нашего с тобой будущего? Есть у меня приятель, владелец частной школы пилотов. Ему нужны два летчика-инструктора. Ты как к этому относишься?
– Как будто у меня есть выбор в сложившихся обстоятельствах. Только вот один момент смущает.
– Какой именно?
– Чересчур благополучно все складывается в данной ситуации. Не находишь? Именно сейчас, и именно двух инструкторов не хватает твоему приятелю. Я слишком часто в последнее время попадал во всевозможные ловушки, чтобы поверить в удачное расположение звезд. Давай, Алекс, колись, в какую историю ты пытаешься меня втянуть.
– Я понимаю тебя, Алексей. И тем не менее… – Алекс на мгновение задумался. – Ну, хорошо. Ты помнишь случай с исчезновением двадцать первого МиГа, произошедший на Украине? По-моему, это случилось незадолго до твоего убытия в Алжир.
Алексей помнил эту телеграмму. Такие шифровки, с доведением до летного состава обстоятельств каждого летного происшествия, приходили от главкома военно-воздушных сил и даже от министра обороны. А их, этих происшествий, ежегодно происходило не менее пятидесяти. Обычное дело – изучили, провели соответствующие мероприятия, сделали определенные выводы и забыли до следующей авиационной катастрофы или аварии. Но этот случай хорошо запомнился в силу определенных обстоятельств. Еще не стихла до конца шумиха вокруг перелета на новейшем истребителе-перехватчике в Японию советского военного летчика Виктора Беленко, как вдруг во время плановых полетов на одном из украинских аэродромов в пилотажной зоне пропала отметка самолета МиГ-21. Никакого доклада от летчика, пилотировавшего самолет, не поступало. Подъем в воздух поисково-спасательных средств, как и действия наземной поисково-спасательной команды, результатов не дали ни в первые минуты после исчезновения самолета, ни в последующие дни и даже месяцы. В результате, комиссией, созданной для расследования летного происшествия, был сделан вывод о том, что самолет упал в трудно доступной местности. Поиски были прекращены. Конечно, разговоров по этому поводу в кулуарах среди летного состава было немало, в том числе с выдвижением экзотической версии перелета летчика в Турцию. Но, как ни парадоксально, именно эта версия представлялась многим летчикам наиболее вероятной, поскольку говорить о трудно доступной местности в районе украинского аэродрома, ограниченном радиусом максимум в пятьдесят-шестьдесят километров, было несерьезно. Но профессионалам было понятно, что в случае подтверждения данной версии, официально об этом заявлять на фоне недавнего скандала с побегом Виктора Беленко власти не решились бы.
– Да, я хорошо помню этот случай. И что ты хочешь сказать? – насторожился Алексей.
– Ты не поверишь, – усмехнулся Алекс. – Но мой приятель и есть ни кто иной, как тот самый летчик, которого долго искали, но так и не смогли найти.
– Шутишь? – изумился Алексей.
– Нисколько. Ты, конечно, сможешь очень скоро убедиться в том, что я не шучу. Но сразу предупреждаю, что он не любит отвечать на подобные вопросы. Если найдет нужным, сам потом поведает тебе об этой истории.
– Странно. Ну, наше руководство не заикнулось тогда о предательстве. Но ведь земля слухом полнится, благодаря вражеским голосам, вещающим на Советский Союз по радио.
– Это был не тот случай, чтобы заявлять о нем во всеуслышание. Нам надо было пополнять эскадрилью «Агрессор» более современными советскими истребителями, или хотя бы их модификациями. Майклу хорошо заплатили, на эти деньги впоследствии он и организовал школу пилотов.
– Майклу?
– Ничего удивительного – был Михаилом, стал Майклом. Ты ведь тоже уже не Алексей. Короче говоря, у тебя сейчас действительно, выбор, мягко говоря, не очень. Поэтому соглашайся, а со временем разберешься, что к чему. И поверь, ни в какие истории, как ты выразился, больше не собираюсь тебя впутывать. Я в отставке.
– Разведчиков, Алекс, как и летчиков, бывших не бывает. Только один вопрос: этот Майкл в курсе моей истории?
– Да, в общих чертах. Сам понимаешь, он очень осторожен, поэтому я не мог не рассказать о тебе все, как есть. И, кстати, Майкл не намерен задавать тебе лишних вопросов.
– Хорошо, я согласен. Кроме тебя, Алекс, мне не на кого больше опереться.
– Замечательно. Трудоустройством займемся через неделю. А для начала после выписки сгоняем в казино, там и проститутку тебе снимем. Надо же форму восстановить после всех перипетий, проверить, все ли функции сохранены. Иначе, о какой летной работе может идти речь?
– Только не говори, что в прошлом году я в казино выигрывал.
– Почему нет? – рассмеялся Алекс. – Тебе просто чертовски везло.
----- . . . -----
Приняв предложение Алекса в надежде, что, окунувшись с головой в свою настоящую профессию, пусть и на чужбине, будет вспоминать обо всем, что произошло с ним в предшествующие годы, как мимолетный страшный сон, Алексей не предполагал, что через несколько лет его знакомство со спецназовцем Михаилом во время поездки из Кандагара в Герат откликнется эхом с неожиданной стороны.
Проработав в Лас-Вегасе летчиком-инструктором в школе пилотов около восьми лет, без усилий освоив легкомоторный винтовой самолет, он вполне свыкся и с новым именем, и с новым образом жизни, приобрел новых приятелей. Но с Алексом, несмотря на то, что тот остепенился, женившись, по иронии судьбы, на девушке из семьи русских иммигрантов, в то время как Алексей не нашел себе за эти годы постоянную спутницу жизни, их связала настоящая мужская дружба. Алексей был желанным гостем в их доме, выстроенном на окраине Лас-Вегаса, а сам продолжал жить в недорогом номере небольшого отеля рядом с аэродромом, где базируются самолеты школы пилотов. Он все реже и реже вспоминал семью, Бетти и русское имя свое, но настоящим американцем так и не стал, потому что не забывал отечество, а по вечерам в редкие минуты, когда накатывала вдруг ностальгия, доставал из холодильника виски, мысленно произнеся тост «за победу», выпивал пару стаканов и ложился спать.
И вот однажды в один из выходных дней, услышав негромкий стук в дверь, он крикнул, чтобы входили, потому что не заперто. Увидев незнакомого мужчину среднего возраста, одетого в серое пальто и в слегка надвинутой на глаза шляпе такого же цвета, Алексей спросил, не ошибся ли незнакомец номером, одновременно подумав о том, что неожиданный гость одет не по погоде. Хотя стояла середина января, днем было тепло не по-зимнему, и редко кого можно было увидеть на улице даже в пиджаке. Тот ответил, что хотел бы увидеть Збигнева Полонски.
– Он перед вами, – машинально ответил Алексей и осекся, заметив на лице вошедшего внезапную смену выражения доброжелательности на недоумение. На мгновение ему показалось, что в глазах незнакомца он увидел даже страх. Тот попятился назад и скороговоркой произнес:
– Извините, это действительно какая-то ошибка.
Когда дверь за мужчиной закрылась, Алексей, не сознавая еще значения этой мимолетной встречи, подошел к окну и стал наблюдать за выходом из отеля. Мужчина вскоре вышел, посмотрев на окна второго этажа, где жил Алексей, и медленно побрел к автобусной остановке, еще пару раз оглянувшись на отель. Судя по одежде, решил Алексей, этот чудак проделал немалый путь, чтобы разыскать его полного тезку. И вдруг кровь ударила Алексею в лицо. «Твою мать! – выругался он по-русски и бросился к телефонному аппарату. – Алё! Алекс, нам надо срочно встретиться!».
Алекс был один, жена Валентина в этот день уехала повидать родителей, которые жили неподалеку в небольшом городишке. Жену Алекс любил, но с ее родителями он встречался с большой неохотой, поскольку тем не терпелось увидеть внуков, и все разговоры начинались неизменно с этой темы, а Алекс с женой считали, что не совсем еще созрели для того, чтобы воспитывать детей. Валентина была моложе него на пятнадцать лет, и не торопилась расставаться со своей молодостью. Алекс был с ней солидарен.
– Что стряслось, дружище? На тебе лица нет!
– Если не катастрофа, то что-то вроде того, – взволнованно ответил Алексей.
– Ты успокойся и объясни толком, в чем дело?
– Полчаса назад ко мне пришел какой-то мужик и спросил Збигнева Полонски. Ты понимаешь, что это значит?
– Пока только то, что он хотел тебя увидеть, – пожал плечами Алекс.
– Да в том-то и дело, что не меня, а настоящего Полонски, будь он неладен!
– Погоди! Он о чем-нибудь говорил с тобой? – дошло, наконец, до Алекса.
– Нет. Сказал только, что ошибся. Но видно было, что он очумел, когда я назвал себя, поскольку наверняка знает Збигнева в лицо. Или знал, что еще хуже.
– Выходит, это либо родственник, либо его связывают другие какие-то отношения с настоящим Полонски. И, вероятно, достаточно давно его разыскивает. А тот покойный спецназовец в Афганистане объяснил, при каких обстоятельствах паспорт попал в руки КГБ?
– Нет, конечно. Кто же знал, что эта история затянется на столько лет? Как ты думаешь, он был уже в полиции?
– До прихода к тебе вряд ли. Адрес он мог узнать в службе иммиграции, и сейчас нет еще оснований для паники. Сегодня-завтра выходные дни. Скорей всего, в понедельник этот тип опять обратится в иммиграционную службу в расчете на допущенную ошибку, чтобы уточнить, нет ли еще одного Збигнева Полонски такого же возраста. Он хорошо говорил по-английски?
– В общем-то, свободно владеет языком, но говорил с заметным акцентом. Думаю, что поляк.
– Понятно. В иммиграционной службе с ним еще повозятся. А в полицию сразу он вряд ли пойдет – будет некоторое время раздумывать, созваниваться с родственниками или друзьями. Но к исходу понедельника или во вторник будет в полиции. В любом случае тебе надо на время сменить место проживания. Ты на машине?
– Нет. Выпил сегодня.
– Машина в гараже?
– Да.
– Пусть там и остается. Сейчас на моей едем к тебе, забираем самое необходимое, поживешь несколько дней у нас. А в отеле на ресепшине скажешь, что улетаешь в командировку.
– Куда?
– Неважно. Я попрошу Майкла, чтобы он оформил тебе командировку в Филадельфию. Насколько мне известно, оттуда надо «Цесну» новую перегнать. А тем временем я провентилирую через своих людей полицию, что да как.
----- . . . -----
Как выяснилось в понедельник, по мнению Алекса ситуация могла получить такое развитие, что Алексею нежелательно было оставаться не только в доме Алекса, но и в городе. Но предпочтительнее – покинуть страну до выяснения некоторых обстоятельств. В ответ на вопрос Алексея, о каких обстоятельствах идет разговор, тот достал из кармана пиджака фотографию.
– Знакомая физиономия?
– Да, это тот самый тип, что ко мне заходил. Откуда снимок?
– Из компьютера иммиграционной службы. Этот тип, Алексей – очевидно, твой, так сказать, родственник. И зовут его Мариус Полонски. Неделю назад прибыл в нашу страну из Польши по гостевой визе. В Лас-Вегас прилетел из Нью-Йорка, где остановился у поляков, иммигрантов второго поколения. Фамилии разные, следовательно – либо друзья, либо дальние родственники.
– С какой целью в нашем городе, не спрашиваю, и так все понятно. А где он сейчас?
– Я его убил.
– Ты обалдел, что ли, Алекс? – Глаза Алексея округлились от такого известия.
– А что ты хочешь? Ты пойми, если за это дело взялся Интерпол и выяснил, что с этим Полонски в Союзе что-то случилось, а скорей всего, так оно и есть – иначе не могли воспользоваться его паспортом, тебе будет грозить тюрьма. Ты ничем не сможешь доказать свою невиновность. В особенности, если всплывет твое прошлое. – Увидев, что Алексей на мгновение лишился дара речи, Алекс расхохотался. – Да пошутил я, Леша, успокойся!
– Знаешь, что? Иди-ка ты со своими шуточками…
– Ладно-ладно, извини! Не учел, в каком состоянии сейчас твоя нервная система. А что, и впрямь решил, что я убийца?
– Ну, все, проехали. Выкладывай, что еще нарыл.
– Собственно говоря, это все. – Алекс посмотрел на часы. – Сейчас поляк возвращается в Нью-Йорк. Думаю, дня два у него уйдет на обсуждение ситуации с родственниками или друзьями, у кого он живет, и принятие решения. В Польшу тоже будет звонить для консультаций. Потом – опять перелет в Лас-Вегас, заявление в полицию. В общем, я думаю, время есть для того, чтобы сделали тебе визу.
– Какую визу, ты о чем?
– На твою историческую родину, дружище, в Россию! Завтра будет готов паспорт, чуть позже – виза. Так что готовься. Мне кажется, в сложившихся обстоятельствах это будет самое безопасное место для тебя.
– Ты уверен?
– Вполне. В России про тебя давно уже забыли. Другая страна, Алексей, другие люди. Да и паспорт теперь у тебя будет на имя американца Джона Вильямса, так что забудь про этого поляка. В твоей стране сейчас больше любят американцев, а не нищету из бывшего соцлагеря. Ну, и не только в этом дело. Непонятно все-таки, кто такой Збигнев Полонски, запрашивать на него визу было бы опрометчиво. Ты знаешь, я иногда вспоминаю историю с твоим спасением, мутная она какая-то. Вывозил тебя из Кандагара советский спецназовец, но в наше представительство в Кабуле тебя доставила Бетти. Я ведь тогда был не в настроении, зол на всех, как собака, даже не поговорил с ней толком. И напрасно, как мне кажется. Хотя… – Алекс на минуту задумался. – Встреча была короткой, и как-то она повела себя интересно в разговоре со мной, что я не сумел ни о чем ее расспросить. В общем, та еще штучка, эта Бетти. Ну, да ты ее знал, кажется, лучше меня. Кстати, сегодня, когда через своих парней в Лэнгли я заказывал для тебя паспорт и визу, поинтересовался ею.
– И что?
– А ничего. Давно ее не видели. Где-нибудь у черта на рогах под прикрытием новой легенды работает. Я до сих пор не уверен, что Бетти – это ее настоящее имя.
Алексей пропустил мимо ушей намек друга на его связь с Бетти, подумав, что тот действительно далеко не все знал о его отношениях с ней. А правильнее, наверное, будет сказать – не хотел знать. Но вслух произнес:
– Честно сказать, я чертовски волнуюсь, Алекс. Думал, что никогда уже не увижу своих.
– А, может быть, и не стоит? Ведь ты для них мертв. Наверняка жена давно замужем, у сына новый отец. Да и совсем взрослый он у тебя. Сколько лет?
– Восемнадцать. – У Алексея тоскливо защемило сердце от нахлынувших вдруг воспоминаний и при мысли о том, что для сына он совсем чужой человек.
– Ладно, не вздыхай. В Москве остановишься в гостинице, осмотришься, потом поймешь, что делать. Виза у тебя на три месяца, поездка деловая. На случай непредвиденных обстоятельств я тебе дам московский телефон своего хорошего знакомого, он будет предупрежден. Работает под крышей секретаря нашего консульства.
– Слушай, Алекс, ты из своей конторы ушел в отставку много лет назад. И вдруг развернул такую активную деятельность в контакте с действующими сотрудниками. Это как понимать?
– Никак не надо понимать. – Алекс хитро улыбнулся. – Помнится, ты сам однажды сказал, что разведчиков и летчиков бывших не бывает. Да, вот еще что. С прошлого года гражданам России разрешено пользоваться иностранной валютой. То есть, теперь за это не расстреливают, как когда-то приказал Хрущев. Но о кредитных картах там пока ничего неизвестно, за исключением узкого круга лиц. Поэтому зайди завтра в банк и оставь поручение. А в Москве откроешь валютный счет во Внешэкономбанке и сообщишь реквизиты в свой банк, чтобы перевели тебе столько, сколько посчитаешь нужным. А сейчас – по стаканчику виски и спать. Я завтра с Майклом утрясу окончательно вопрос о твоем отсутствии. А ты никуда не высовывайся из дома, жди меня. В банк вместе пойдем.
Глава четвертая
----- . . . -----
Пройдя после приземления в Шереметьево пограничный контроль, таможню, и оказавшись за пределами терминала, Алексей растерялся. Он не мог предположить, что в родном отечестве после отсутствия немногим более десятилетия может почувствовать себя совсем чужим. Атакуемый со всех сторон наглыми таксистами, он не заметил, как оказался в салоне «Волги» и, назвав гостиницу «Россия» конечным пунктом своего маршрута, услышал от таксиста, что сто долларов того устроит. Не понимая, дорого это или нет, Алексей утвердительно кивнул.
В гостинице свободными оказались только номера «Люкс», но Алексей, не раздумывая, заплатил за неделю проживания – был поздний вечер, и после пересечения нескольких часовых поясов ему не терпелось принять горизонтальное положение. А утром, наскоро перекусив в ресторане и выйдя на улицу, понял, что в легком американском пальтеце он долго не протянет на январских московских морозах. Как и подавляющему большинству советских граждан, проживающих далеко за пределами столицы, Алексею были известны два московских магазина – «ГУМ» и «Детский мир». Он огляделся и пошел в сторону храма Василия Блаженного, невольно озираясь по сторонам. И было, чему удивляться, почти вплотную к Красной Площади все свободное от проезжей части и пешеходных тротуаров пространство было заставлено какими-то непонятными строениями – то ли ларьками, то ли киосками. Причем, в окружении такого количества мусора, что, если бы в поле зрения не попадали Кремль и Покровский собор, Алексей с трудом мог поверить, что находится в столице, а не в каком-нибудь захолустном городишке в Тульской или, к примеру, Саратовской губернии. Убедившись в том, что Красная Площадь с мавзолеем и Кремль находятся на месте, он с облегчением вздохнул и вошел в ГУМ, который приятно контрастировал в сравнении с тем, что творилось на Васильевском Спуске.
Не мудрствуя лукаво, Алексей купил дубленку, норковую шапку, и вернулся в гостиницу. В лифт вместе с ним заскочили, весело щебеча, две симпатичные девушки, томная блондинка и яркая брюнетка, по виду – студентки, которым, как и ему, надо было подняться на восьмой этаж. Девчонки тихо о чем-то переговаривались между собой, с нескрываемым интересом бросая короткие взгляды на Алексея, а когда все вышли из лифта, блондинка кокетливо спросила по-английски:
– Мужчина, а не хотите сегодня вечером весело провести время в сауне?
У оторопевшего Алексея, не ожидавшего такого поворота событий, невольно вырвалось, но по-русски:
– Проститутки, что ли?
– Фу, какой грубиян, – ответила брюнетка.
– Да американцы все жлобы, – со злом произнесла брюнетка.
Окинув презрительным взглядом неотесанного «американца», девушки с гордо поднятой головой проследовали прочь, скрывшись за углом в конце длинного коридора. Сцена эта произошла на глазах дежурной по этажу, дамы бальзаковского возраста, которая подкрашивала губы и прихорашивалась, глядя в маленькое зеркальце, при этом бросая скользящий взгляд в сторону Алексея с таким видом, будто хотела продемонстрировать свои явные преимущества перед двумя, по ее неоспоримому мнению, недоразвитыми малолетками.
Входя в свой номер, Алексей подумал о том, что прогресс в стране налицо, и решил тут же забыть об этом забавном, по его мнению, эпизоде. Но не тут-то было. Если проституткам на второй день уже известно, что в «России» появился какой-то полоумный американец, отказавшийся от интимных услуг, а он знал, что половина из жриц любви в гостинице, переполненной иностранцами, работает на ментов, а другая половина на спецслужбы, то в КГБ, или как сейчас называется эта контора глубокого бурения, о нем наверняка уже известно. Конечно, не советские времена, никто за рядовым американцем не будет организовывать слежку, если только отказ воспользоваться проститутками не вызовет подозрения, но расслабляться все же нельзя, решил Алексей.
Одевшись потеплее, он вышел из гостиницы, намереваясь отправиться во Внешэкономбанк, но не стал ловить такси, а решил сначала прогуляться по центру Москвы. В течение часа он бродил по улицам, примыкавшим к Красной Площади, удивляясь тому, что в результате демократических преобразований столица превратилась в огромную грязную ярмарку. И как-то так получилось, что неожиданно для себя Алексей оказался на Лубянской площади, осиротевшей без памятника Дзержинскому. Он остановился и долго смотрел на монументальное здание всесильного когда-то ведомства, пока вдруг его не пронзила сумасшедшая мысль прямо сейчас проникнуть туда, и рассказать со всеми подробностями, кто он есть на самом деле, что произошло с ним столько-то лет назад. А что? Разве он совершил преступление против своего народа, государства? Нет, наоборот – предотвратил, рискуя своей жизнью, чудовищную провокацию американских спецслужб. Вся его вина состояла в том, что, находясь в спецкомандировке, выполнил тот роковой полет, не предусмотренный условиями контракта, которого, кстати, как и все советские военные специалисты, в глаза не видел. Но ведь есть же срок давности, установленный даже для некоторых преступлений, не говоря уже о допущенных ошибках, пусть и фатальных.
Он смотрел, как завороженный, на черные окна многочисленных кабинетов, в одном из которых, вероятно, сидит сейчас тот самый сотрудник, который внимательно выслушает исповедь ни в чем не повинного человека, оказавшегося когда-то по злой воле рока на чужбине, но сейчас вновь хочет стать гражданином своей страны, вновь обрести семью, друзей, и получить возможность трудиться на благо отечества. Казалось, еще мгновение, и ноги Алексея помимо его воли приведут к массивной двери, которая тут же гостеприимно перед ним распахнется. Но что-то, и Алексей не мог понять, что именно, его в последний момент остановило. Он зябко поежился и не спеша побрел в сторону станции метро.
----- . . . -----
Три дня ушло на то, чтобы дождаться банковского перевода, после чего Алексей продлил проживание в гостинице, не мешкая, выехал во Внуково, и купил билет на ближайший рейс до Краснодара. Но та решительность, с которой Алексей вылетел из Москвы, странным образом куда-то испарилась, стоило ему сесть в автобус, следовавший из аэропорта в город. Даже, выйдя через полчаса из автобуса возле кинотеатра Аврора, Алексей так и не решил, куда направится, хотя, стоило сейчас запрыгнуть в троллейбус, и каких-то двадцати минут хватит, чтобы оказаться в авиагородке возле своего дома, войти в подъезд, подняться на четвертый этаж, нажать кнопку звонка…
Алексей поднял воротник дубленки. Город, хотя и южный, а погода стояла явно не по широте. Мороз был, очевидно, небольшой, но дул сильный пронизывающий ветер. Окинув взглядом прилегающую к кинотеатру местность – в общем-то, центральную часть города, он понял, что с тех пор, как покинул Краснодар, ничего не изменилось. Разве что грязнее и неуютнее город стал за время перестройки и с развалом Советского Союза. Подошедший к остановке троллейбус не оставил времени на размышления. Уже через пятнадцать минут Алексей стоял у своей пятиэтажки в авиагородке и думал о том, что время здесь словно остановилось. Разве что деревья заметно подросли, и сейчас со скрипом покачивались под натиском почему-то все усиливающегося ветра. Потоптавшись в нерешительности в некотором отдалении от дома, Алексей не заметил, как ноги сами понесли его совсем в другую сторону.
Он с волнением нажал на кнопку звонка. Дверь открылась через несколько секунд, перед Алексеем стояла женщина в домашнем халате, от чего, по-видимому, несколько смутилась в присутствии, как ей показалось, незнакомого мужчины.
– Вам кого? – спросила женщина, вглядываясь в лицо незнакомца, но уже через мгновение сдавленно вскрикнув – «Ой!», она прикрыла рот ладонью, словно боясь переполошить соседей, затем прислонилась спиной к стене прихожей и закрыла глаза. – Не может быть! Господи, ты, Боже мой! – А через секунду она уже улыбалась сквозь внезапно хлынувшие из ее красивых карих глаз слезы. – Леша! Живой! Да как же? Почему тебя все похоронили? Это точно ты?
– Да я это, я! – произнес Алексей, переступил порог квартиры, и в ту же секунду он держал в объятиях рыдающую то ли от счастья, то ли по какой-то другой причине, Галю, жену своего друга по училищу и службе в полку Сергея Платонова. – Как видишь, жив и, что немаловажно, здоров.
Так они и стояли еще несколько минут, обнявшись, без слов. Алексей даже растерялся на некоторое время. До командировки они дружили семьями, не пропускали ни одного праздника или семейного торжества, чтобы посидеть за одним столом. Только вот детей к тому времени еще не было у Сергея с Галей, и они с удовольствием всегда тискали маленького Игорька, сынишку Алексея и его жены Светланы. Алексей догадывался, что Галя с самого начала их дружбы была тайно в него влюблена, но, конечно, не в силах была признаться ему в этом, потому что на другой чаше весов неминуемо могла оказаться крепкая мужская дружба, разрушить которую в угоду своим чувствам Галя никогда бы не решилась. Наконец, она отстранилась от Алексея, сняла с него шапку, взъерошив волосы, и внимательно осмотрела с ног до головы, словно пытаясь убедиться в том, что перед ней стоит не призрак, а Лешка. Что ни на есть, самый настоящий. Затем спохватилась:
– Ну, что же мы стоим здесь! Раздевайся и проходи в комнату, а я сейчас… – Галина хотела сразу же уйти на кухню, чтобы приготовить ужин и накормить гостя, но не в силах была оставить его одного.
– А где Сергей? – спросил, наконец, Алексей.
– Нет Сережи, – как-то буднично ответила Галя, словно муж на минуту вышел из дома, и скоро должен вернуться. – Погиб он в позапрошлом году, разбился прямо у меня на глазах.
– На чем? – оторопело спросил Алексей.
– На самолете, на чем же еще! – с некоторым раздражением, как показалось Алексею, ответила Галина. – Эта ваша чертова показуха!
Они присели на диван и Галина, несколько успокоившись, рассказала ужасную историю гибели Сергея. Он был одним из лучших пилотажников в полку, и иногда выполнял над взлетно-посадочной полосой демонстрационные полеты для показа иностранным военным делегациям, потенциальным покупателям советской авиационной техники, возможности истребителя. Пилотаж этот выполнялся, для достижения максимального эффекта, на предельно малых высотах. А еще до прибытия делегации, естественно, планировались тренировочные полеты. Также было и в ту роковую летную смену. Сергей накануне сообщил жене время взлета, что никогда раньше не делал, чтобы она могла полюбоваться его полетом, поскольку из окна их квартиры на пятом этаже был виден аэродром. При выполнении нисходящей части косой петли Сергею из-за допущенной ошибки не хватило высоты для вывода самолета в горизонтальный полет. Так и воткнулся в бетон на глазах всего личного состава, а также собственной супруги.
– Ты можешь представить такую картину, Леша? Я, затаив дыхание, с восторгом смотрю, как мой муж выполняет фигуры высшего пилотажа, и вдруг – взрыв! Я это вижу, умом понимая, что Сережи уже нет, что от него вообще ничего не осталось, а сердце кричит: «Нет, не может быть!» Я была на грани безумия, но спасла от сумасшествия потеря сознания. Ребята, которые пришли, чтобы сообщить о гибели Сережи, взломали дверь. Знали, очевидно, что я была дома в это время.
Алексей ничего не сказал. Он знал, что в таких случаях слова мало что значат. Просто взял руку Галины и прижал ее к своим губам. А она вдруг смутилась и тихо произнесла:
– А детишек так и не дал нам Бог. И теперь я одна в пустой квартире, и только на портрете вижу Сережу. Часто разговариваю с ним. – Алексей поднял глаза. С портрета, висевшего на противоположной стене, на них смотрел своими умными, вечно смешливыми глазами майор Сергей Платонов.
– Ну, что же мы сидим, – спохватилась Галина. – Идем на кухню, я тебя накормлю, заодно Сережу помянем. Он, наверное, все видит оттуда и рад, что ты жив, и мы снова встретились.
----- . . . -----
После того, как помянули Сергея, а Алексей коротко рассказал о своих приключениях, Галина, глядя на него в упор, то ли спросила, то ли произнесла утвердительно:
– Дома, ты, конечно, еще не был.
Алексей кивнул головой, и по его взгляду Галина поняла, что теперь настал ее черед рассказать обо всем, что касалось его семьи.
– Ну, и правильно. Нечего там делать, тебя никто не ждет.
После довольно продолжительной паузы Алексей сказал:
– Галя, учитывая, что со времени моего появления здесь до настоящего момента ты ни разу не обмолвилась ни о Светлане, ни об Игорьке, я об этом догадался. Поэтому рассказывай все, как есть.
– История стара, как мир, Леша. Но не понимаю я Светку. Вот Сергея моего два года уже нет, на моих глазах все произошло. А все не верится. Все кажется, что сейчас раздастся звонок в дверь, и он войдет, уставший после полетов, и скажет: «Галчонок, я соскучился по тебе!». А она…
– Что – она? – нетерпеливо спросил Алексей, когда Галина оборвала фразу на полуслове.
– Да ничего! Года не прошло, как получила извещение о том, что ты пропал без вести, и сошлась тут с одним…
– С кем?
– С летчиком, конечно, но не с вашего выпуска. Прибыл откуда-то с повышением.
– А Игорек?
–А вот сынок твой все время о тебе помнил, постоянно спрашивал, где же папа, когда он вернется? Поэтому Светка и не стала ему навязывать нового папу. Понимала, что рано или поздно ему станет известно, кто его настоящий отец. В общем, в конце концов, сказала ему, что ты погиб. Когда подрос, твердо решил стать летчиком, и после школы поехал поступать в твое училище.
– Ну, и? – спросил Алексей, видя, что Галя как-то замялась. – Поступил?
– Нет, по здоровью не прошел, вроде бы шумы в сердце обнаружили. А вообще-то, темная история. Как он плакал, когда вернулся. А потом спросил у матери… Ну, то есть, у Светки, почему от него скрыли правду.
– Какую правду? – машинально переспросил Алексей.
– Вот и Светка такой же вопрос ему задала. И, знаешь, что он ответил? Что ты, оказывается, предатель. Короче говоря, какой-то офицер, увидев в списке фамилию Шевцов, разыскал Игоря, чтобы убедиться, что он на самом деле твой сын. О тебе разговора не было. Но потом кто-то из ребят его группы такое вот ляпнул ему прямо в глаза. Игорек не сдержался, и избил мальчишку. Но инцидент этот вроде бы не дошел до начальства, а медкомиссию Игорь не прошел. Он посчитал, что это было сделано намеренно. Представляешь, какие негодяи? Ведь могли бы просто признать его негодным по здоровью. Так нет, надо было распустить слухи, унизить парня.
Алексей пришел в бешенство. Вскочив из-за стола, подошел к окну, за которым разыгралась, на ночь глядя, метель, и долго молча смотрел на замысловатые снежные вихри, сверкающие в вечернем свете фонарей. Он прекрасно понимал состояние Игоря в те дни. До чего же жаль мальчишку! И кому могла прийти в голову мысль скомпрометировать его в глазах сына? Неужели кто-то из сокурсников пошел на это? Из тех, кто уже списан с летной работы, и сейчас, возможно, преподает аэродинамику курсантам? Алексей мысленно перебирал в памяти парней из числа своих недругов во время учебы. Чего греха таить, были и такие – двоечники могли завидовать его успехам в учебе, а кому-то он просто не нравился в силу каких-либо иных причин. Но, сколько ни напрягал память, ни на ком не мог остановиться.
– А где он сейчас? Чем занимается?
– В Москве, в авиационном институте на втором курсе. Сразу же туда уехал и поступил. Ведь он у тебя умница, очень хорошо в школе учился.
– Выходит, я могу его разыскать по возвращении в Москву?
– Можешь, конечно. Только…
– Что – только? Договаривай, Галя!
– Да ведь возненавидел он тебя, Леша, после этих событий. Само собой разумеется, тебя он посчитал виновником своего провала при поступлении в училище, поверил клеветникам. Сам знаешь, как мальчишки тяжело переживают, когда рушатся мечты о небе.
– Но как же так, Галя? Я же своими глазами видел газету со статьей о себе! Погиб смертью героя, и все такое. Награжден посмертно…
– Какую газету? – удивилась Галина.
– «Красная Звезда».
– Ой, скажешь такое! Ты сам-то читал ее когда-нибудь, когда служил здесь? Да еще, поди, таким мелким шрифтом было напечатано несколько строк, что не всякий зрячий мог разглядеть эту статью. Ты же видел, я чуть в обморок не свалилась, когда дверь тебе открыла. Никто, поверь, здесь не знает, что ты жив. В том числе, твоя разлюбезнейшая. – Галина тоже встала из-за стола, подошла к Алексею и прижалась к его спине, обняв за плечи. – Не ходи к Светке, не нужен ты ей.
Алексей медленно обернулся и в упор встретился с полным любовной тоски взглядом женщины, соскучившейся по сильному мужскому телу. В эту минуту он уже точно знал, что никуда сегодня от нее не уйдет.
----- . . . -----
Нет, Алексей не мог не увидеть Светлану. Сомнений по этому поводу не испытывала и Галина, провожая его утром, потому как понимала, что была неправа, уговаривая накануне не встречаться с женой. Как и признавалась себе в том, что в основе ее совета лежал обыкновенный женский эгоизм. Это был уже не тот Лешка, в которого она была влюблена много лет назад, лелея несбыточную мечту о том, что когда-нибудь он сможет принадлежать ей, и никому другому. Они простились на лестничной площадке просто, по-дружески. А Галина долго еще смотрела вниз, провожая взглядом медленно спускавшуюся по лестнице мужскую фигуру, пока не хлопнула дверь подъезда, с тоской вспоминая, как вот так же два года назад проводила своего Сережу в последний полет.
И все-таки, оказавшись у своего дома, Алексей заколебался. Где-то в глубине души затаилось сомнение в правильности принятого решения. О чем будут говорить? Как отнесется к его визиту с «того света» новый муж? Но, вспомнив об Игоре, посчитавшем родного отца предателем, которого непременно решил разыскать, Алексей отбросил прочь все сомнения. Не для того он пересек океан, чтобы вот так запросто отказаться от встречи со своей некогда любимой женщиной, матерью его сына, как бы негативно ни отзывались о ее поступках и образе жизни близкие ему люди.
Но ответом на его звонки было молчание. Алексей давил и давил на эту чертову кнопку в надежде, что, быть может, Светлана на минуту вышла на балкон, сейчас вернется и, наконец, откроет дверь незваному гостю. Но ожидания были тщетны. Из соседней квартиры выглянул вдруг незнакомый мужик, по виду – прапорщик, и не совсем трезвым голосом сообщил, что хозяева квартиры отсутствуют. По непроверенным данным, уехали в Москву к сыну.
«Ну, что ж, не судьба», – с досадой подумал Алексей и быстро сбежал вниз, опасаясь случайной встречи с кем-нибудь из бывших соседей по подъезду. Решив, что делать ему здесь уже нечего, Алексей направился в сторону троллейбусной остановки. Покидая территорию городка, он оглянулся, чтобы бросить прощальный взгляд на свое прошлое и вдруг понял, что прошлое не торопится его отпускать. К нему торопливо, скользя по накатанному снегу и чуть не падая, приближалась Галина. Она остановилась перед ним, с непокрытой головой, запыхавшаяся и раскрасневшаяся на морозе, и смущенно произнесла:
– Вот…
– Что? – сразу не понял Алексей, но увидел в руке у Гали что-то знакомое.
– Ты паспорт забыл у меня, Леша. – Она еще больше смутилась, и опустила глаза.
– Вроде бы не помню, чтобы я доставал его, – пробормотал Алексей, и тут все понял. – Галчонок! – В порыве внезапно возникшей нежности он обнял ее, крепко к себе прижал, и вдруг почувствовал, как все ее тело содрогается от рыданий. Алексей не находил слов, чтобы успокоить Галину, и только поглаживал ее растрепавшиеся на ветру волосы.
Наконец, она притихла и подняла на него заплаканное лицо.
– Прости меня, глупую бабу, Алеша! Но я знала, что ты исчезнешь сегодня навсегда из моей жизни. А так хотелось еще хоть разочек тебя увидеть. Я же верила, что ты жив. Никто не верил, а я верила. И ждала тебя все это время… С тех пор, как не стало Сережи.
Галина с такой надеждой смотрела в глаза Алексея, что у него невольно защемило сердце.
– Не плачь, Галчонок! Не плачь, пойдем домой. Я думаю, Москва может подождать меня пару дней.
Конечно, рассказывая Галине кратко о своих злоключениях, Алексей о многом умолчал. В том числе и о своем статусе в настоящее время. Поэтому, когда Галя обнаружила, что паспорт, извлеченный ею из пиджака Алексея, оказался на имя какого-то гражданина США, не на шутку испугалась. Объяснить себе причину внезапно возникшего страха, как и догадаться о происхождении этого паспорта, она не могла. Но интуиция, подсказав, что у человека, которого она любит, в ближайшее время могут возникнуть неприятности, заставила броситься вслед за ним.
Алексей посвятил Галину в некоторые недостающие подробности, объясняющие, в каком неопределенном положении находится.
– Можешь представить всю эту идиотскую ситуацию? Своего паспорта нет, въехал в Штаты под одним именем, выехал под другим, и каким образом будут дальше развиваться события, не имею представления. Ведь поляк этот, с чьим паспортом я прилетел в Америку, оказался реальным лицом, да к тому же, разыскиваемым родственниками. Алекс, конечно, пробует по своим каналам что-нибудь выяснить. Но, честно говоря, находясь среди людей, я испытываю такие ощущения, словно иду по Красной площади голым на глазах многочисленной изумленной публики.
----- . . . -----
Отбросив в сторону одеяло, Галина засмеялась.
– Глупенький! Их изумление от зависти! – Она прижалась к Алексею всем своим изголодавшимся по мужским ласкам горячим телом, и разговоры о паспортах и паспортистах резко отодвинулись далеко на задний план. А через полчаса, с трудом переведя дух и отдышавшись, Галя вдруг произнесла:
– Слушай, Леша, а ведь твой советский паспорт могли вернуть Светлане, когда стало известно, что ты пропал без вести. Он же в Москве должен был храниться в обмен на загранпаспорт, по которому ты улетал в Алжир? Я правильно понимаю?
Алексей удивленно на нее взглянул, улыбнувшись.
– А ведь секс благотворно влияет только на женские умственные способности. Я как-то об этом не думал. Правда, не паспорт, а удостоверение личности офицера. Хотя…
– Что?
– Ну, возможно, вернули. Только, во-первых, не факт, что жена его сохранила. Во-вторых, ее нет дома и неизвестно, когда будет. А в-третьих, что мне даст это удостоверение? Меня ведь нет. Наверняка, даже могила где-то имеется, любопытно было бы взглянуть на нее.
– Типун тебе не язык! Неужели придется доказывать, что ты живой?
– Не все так просто, Галчонок. Я-то живой, но еще живы и люди, которые посчитали, что мертвый капитан Шевцов лучше, чем живой.
– Ну, как бы то ни было, а у меня вот, что есть. – Галина открыла дверцу прикроватной тумбочки и извлекла оттуда связку ключей.
– Что это? – не сразу понял Алексей.
– Это ключи от Светкиной квартиры и от гаража ее сожителя. – Галя вдруг смутилась и виновато взглянула на Алексея. – Ну, то есть, от твоей квартиры. – В ответ Алексей лишь молча улыбнулся. – Мы давно с ней обменялись ключами на всякий пожарный случай. Ну, вдруг дверь захлопнулась, а ключей при себе не оказалось, или трубу какую-нибудь прорвало – соседей снизу заливает.
– И что ты предлагаешь?
– Ничего. Просто я сейчас встаю, одеваюсь и иду искать удостоверение твоей личности. Вдруг найду, а?
– Время позднее, пожалуй, – Алексей взглянул на часы. – Двенадцатый час ночи. И сосед там какой-то подозрительный, если увидит тебя, могут вопросы возникнуть.
– Какой сосед? Слева или справа?
– Справа. Кажется, утром он был с глубокого похмелья. Прапорщик, наверное.
– Да ты что? – рассмеялась Галина, одеваясь. – Это же Сашка Завидов, ваш однокашник. Не узнал, что ли?
– Нет, – удивился Алексей. – Похоже, он меня тоже не признал. А что произошло, почему он так изменился?
– Женился на дочери заместителя начальника училища. Того, что при тебе был, свирепая такая физиономия – фамилии не помню. Не знаю, что там у них происходило в семье. Но жена вскоре начала наставлять ему рога… В общем, скандал за скандалом, суд, развод, попадание в немилость начальства. Он и запил с горя. Сначала с летной работы сняли, затем из армии уволили. Вот так на дочерях начальников жениться. Так что не удивляйся, он порой и сам себя не узнает. Да Бог с ним, с Сашкой. Побежала я, скоро вернусь.
Алексей закрыл глаза, и сразу будто в бездну провалился. А когда очнулся в одиночестве и взглянул на часы, встревоженно позвал Галину. Но она не откликнулась – в квартире, кроме Алексея, никого не было. До его дома ходу был минут пять, не больше. С учетом поиска документа Галина могла отсутствовать максимум минут сорок. Ну, час на все про все. Но никак не два часа. Не тратя времени на раздумья, Алексей быстро оделся и опрометью выскочил на улицу. Когда оказался у своей квартиры, понял, что произошло что-то нехорошее – входная дверь была слегка приоткрыта. Галя не могла ее оставить в таком виде. Алексей напрягся и потихоньку вошел в знакомую до слез квартиру. Судя по всему, свет был включен во всех комнатах. Осторожно продвигаясь по прихожей и заглянув в зал, Алексей бросился к дивану, на котором в неестественной позе с закрытыми глазами лежала Галя.
Спецкомандировка. Часть третья. Груз-200
© Copyright: Вячеслав Исаев 2, 2017
Свидетельство о публикации №217111302020
Свидетельство о публикации №217111302020
Рецензии
Круто завёрнуто. Вызвало интерес.
С уважением,
Валерий Суханов 3 21.12.2020 10:15 • Заявить о нарушении
С уважением,
Валерий Суханов 3 21.12.2020 10:15 • Заявить о нарушении
Спасибо! Началось просто с личных воспоминаниях о командировке, потом как-то само собой "завернулось")))
С уважением, Вячеслав
Вячеслав Исаев 2 21.12.2020 11:18 Заявить о нарушении
С уважением, Вячеслав
Вячеслав Исаев 2 21.12.2020 11:18 Заявить о нарушении