Вторые 37 лет социализма и второй Песах

Анатолий Рохваргер
Вторые 37 лет социализма и второй Песах

                Отрывок из книги
ПУРИМШПИЛЬ ЭРЕНБУРГА И ШЕСТЬ ЧУДЕС СОВЕТСКИХ ЕВРЕЕВ
(историческая драма)

           «Есть только два способа прожить жизнь. Первый – будто чудес не бывает. Второй – будто кругом одни чудеса».                Альберт Эйнштейн

        АННОТАЦИЯ РОМАНА-СЦЕНАРИЯ
   Из 140 ломающих стереотипы свидетельств и рассуждений о реальных событиях (никаких фантазий) из жизни автора, его родных и знакомых создана многослойная мозаичная панорама столетней истории советских евреев (1917 – 2017), которая состоит из цепи семи чудес, сотворённых Всевышним и самими евреями.
    Показано, что сценарии драматических событий 1953 года и массового исхода советских евреев из СССР в период с 1989 по 1991 год соответственно похожи на Б-жественные сценарии Пурима царицы Эстер и древнего Песаха.
    Во второй редакции романа-сценария пять частей (повестей или книг). Это события, соответственно, произошедшие в периоды: 1) с 1917 по 1953 год (37 лет), 2) с 1954 по 1991 год (37 лет), 3) с 1992 по 2017 год, а также 4) чудо Песаха и итоги истории советских евреев и 5) «Декорации», вкратце представляющие историю, особые достижения, и некоторые проблемы еврейского народа.
   Автор обнародовал ряд малоизвестных и сенсационных фактов и провёл системный анализ прошедших событий. Сделаны неожиданные выводы и обобщения. Всё это обеспечивает интерес читателей и возможность экранизации сценария.
          ---***--
    Семь положительных печатных отзывов на первое издание книги смотрите на сайте www.sevenwondersofsovietjews.com. В целом и в отрывках роман представлен на сайте «Проза.ру». Некоторые фрагменты книги публикуются на сайте berkovich-zametki.com.

Предисловие
Название книги сразу же ассоциируется со знакомыми из школьных учебников «семью чудесами света» древнего мира. Семь - психологически самое удобное и сакральное число, поскольку еврейский народ придумал семидневную календарную неделю, имеет семь праотцев, и люди различают семь цветов радуги. Так что, выявив и охарактеризовав именно семь чудес драмы советских евреев, автор возводит их достижения на высокий пьедестал мировой истории.
В книге впервые рассмотрена с позиций Торы и современного системного анализа столетняя история той особой общности, которая может быть названа как «советские евреи» и которая сформировалась почти сто лет тому назад и счастливо исчезает на наших глазах, растворяясь в еврействе Израиля и США. Чудо спасения жизни советских евреев Эренбургом (нового Пурима) через почти 40 лет сделало возможным чудеса их массового выезда из совдепии (нового Песаха) и приезда в Израиль, и тем самым, чудо его наступившего процветания.
Автор обнаружил, что, начиная с 1917 года, советский период жизни евреев в условиях построения и действия советского социалистического государства делится Пуримом 1953 года на две равные части, каждая по 37 лет. Затем наступил период, начавшийся в 1991 году после распада СССР на пике исхода евреев из этой страны (современного Песаха). Этот период рассмотрен вплоть до 2017 года. Он характеризуется эффективным применением в Израиле энергии, знаний, и умений, наработанных несколькими поколениями советских евреев. После 74 лет лжи социалистической идеологи, у советских евреев выработался к ней стойкий иммунитет. Книга содержит две части. Часть 1 «Годы энтузиазма и его крушение с 1917 по 1953 год» состоит из двух глав: «Два сообщества и два персонажа в период с 1917 по 1952 год (37 лет)» и «1953 год и Пуримшпиль Эренбурга». Часть 2 «От социалистического застоя к еврейским чудесам» также состоит  из двух  глав: «СССР в период с 1954 по 1991год (37 лет)» и «События и чудеса с 1992 по 2017 год». Роман-сценарий имеет приложение: Декорации исторической драмы.
Действия драмы предваряются мозаикой картин и эпизодов, характеризующих два действовавших сообщества и двух историчесих персонажей: советского царя Иосифа и Илью Эренбург. Эти же картины и эпизоды включают сюжеты некоторых важных событий тех лет.
Действия Пурима (спасения жизней) советских евреев имеют названия: «Свидетельства московского еврея» и «Свидетельства Ильи Григорьевича Эренбурга». Каждое действие состоит из нескольких разносюжетных сцен. Проведено общее осмысление чуда Пуримшпиля Эренбурга и выявлено 30 зеркально похожих событий Пуримшпилей Эстер и Эренбурга.
В третьей и четвёртой частях исторической драмы мозаика картин, сцен, и эпизодов составлена из особо важных или типичных событий или сюжетов в Советском Союзе и в постсоветской России, а также еврейской жизни. Здесь три действия, в том числе: «Дискриминация советских евреев» и «Побег евреев из советского лагеря». Заканчивается третья часть оригинальным анализом: «Десять Б-жьих кар советским людям за отказы отпустить евреев». Представлены типовые сюжеты почти сорокалетнего периода дискриминации советских евреев и чуда их массового выезда из совдепии. Выявлены 22 сходства событий недавнего исхода евреев с событиями, изложенными в Торе.
Кратко описывается чудо массового приезда в Израиль высококлассных специалистов и чудо бурного расцвета Израиля. Подведены итоги столетней истории советских евреев в двух картинах: «Семь чудес советских евреев»,  «Хронология истории и чудес советских евреев». Предлагается проект триумфальной арки трёх чудесных возвращений евреев в Израиль.
В конце сценария исторической драмы даны, в качестве декораций, описания десяти главных историко-демографических и социально-политических условий, которые были либо предтечей, либо средой, где происходили рассматриваемые события и чудеса. Общее представление о книге можно получить, читая «Содержание книги», где все типовые сюжеты, картины, сцены, и эпизоды выстроены в особом смысловом и хронологическом порядке.
Я благодарю Б-га за то, что он дал мне возможность представить миру Пуримшпиль 1953 года в том смысле, как его понимал Праведник Эренбург и как часть общей картины чудес современной и древней еврейской истории, включая чудо современного Песаха. Мудрость Торы по классификации и анализу прошлых и текущих событий, правил жизни, и её типовых сценариев динамики развития еврейского общества помогала автору и может помочь читателям.
Читайте книгу, получайте эстетическое удовольствие, и формируйте своё представление о прошлых исторических событиях, роли советских евреев, и прогнозе светлого будущего Израиля.

Введение
В июне 1953 года, за месяц до своего 16-летия я побывал в гостях на даче у моего дальнего родственника, Ильи Григорьевича Эренбурга. Оказавшись один-на-один, он предложил мне запомнить, но ни в коем случае не записывать и, по крайней мере, 50 лет никому не рассказывать то, что он собирается с моей помощью поведать будущим поколениям. Речь была о чудесном спасении советских евреев от полного уничтожения и роли в этом самого Эренбурга.
Прошло 50 и ещё 10 лет, и наступил год Чёрной Змеи по 12-летнему китайскому календарю, как и в 1953 году. 60 лет это мера отсчёта, якобы установленная инопланетными учителями древних шумеров. Но когда в 2013 году я начал излагать на бумаге послание Эренбурга потомкам, я понял, что оно должно быть представлено в контексте всей драматической истории советских евреев, которая началась в 1917 году и счастливо заканчивается сегодня.
В период гражданской войны большинство евреев, спасаясь от непрерывного разбоя русских и украинских банд, переселилось в крупные города, образовав аморфное сообщество «советские евреи». В 20-х и 30-х годах ХХ века целое поколение молодых евреев воспользовалось крахом царизма и отменой его антисемитских ограничений и, получив высшее образование, сотворило чудо. Эти советские евреи в невиданно короткий срок создали системы всеобщего медицинского обслуживания и сплошной грамотности, промышленный базис СССР и «класс» строителей и руководителей советской промышленности, науки, культуры, образования и медицины. Затем эти же советские евреи сотворили выдающееся чудо, образовав прочный скелет геройства на фронте и в тылу, что позволило победить фашистскую Германию. 
Царь Иосиф Сталин задумал наказать советских евреев за переход евреев Израиля на сторону США. Одновременно царь Иосиф решил оградить ввергнутый им в рабскую покорность русский народ от распространяемых евреями искр свободолюбия, свободомыслия, совести, сострадания, справедливости и собственного достоинства, и, самых опасных для угрюмой, псевдо-величавой, помпезной, и лживой власти искр, - искр иронии и критицизма.
Под страхом смерти никто не мог помешать Холокосту советских евреев. Только Праведник Эренбург храбро обратился к царю Иосифу и смог зародить у него сомнения в намеченном плане. Период сомнений закончился смертью социалистического царя и приходом к власти вельмож, которые немедленно не только отменили подготовку к Холокосту, но и позаботились о том, чтобы их самих и всю советскую систему не судили бы вторым Нюренбергским судом. С тех пор соучастники сталинских зверств, их процветающие потомки и последователи скрывают или перевирают факты об уже подготовленном геноциде советских евреев. Также как миллионы европейских и советских потомков состоявшихся убийц мирных евреев в годы Второй Мировой войны. 
Всё это можно изложить иначе. Забыв Тору, советские евреи создали идола Сталина и поклонялись ему. Б-г разгневался и руками этого же идола решил наказать советских евреев смертью в Сибири от холода и голода. Но нашёлся один еврейский Праведник, который всей своей жизнью заслужил внимание Б-га. Он пошёл на смертельный для себя риск и стал морочить царю голову проблемами лукавой «борьбы за мир». Тут Б-г сменил свой гнев на милость к советским евреям, и царь сдох. Оказалось, что состав и последовательность событий 1953 года зеркально похожи на те события в древней Персии в 355 г. д.н.э., которые были описаны в Книге Эстэр. После 1953 года советские евреи поняли, насколько рискованна и непредсказуема их жизнь среди русско-украинского народа в условиях построения «развитого социализма» и насколько она будет более достойна и безопасна при капитализме в Израиле и США.
С помощью типизированных сюжетов и логических рассуждений, автор попытался объяснить себе и читателям внезапный порыв к исходу из совдепии почти трёх миллионов сильно обрусевших, обольшевиченных, ассимилировавшихся, нерелигиозных, и полностью разобщённых советских евреев. Тогда, произошло чудо массового исхода евреев из совдепии и чудо третьего прихода (возвращения) евреев в Святую Землю. Это в свою очередь обусловило чудо, проявляющееся сейчас, 60 и более лет спустя Пурима 5713 (1953) года. А именно, с 5773 (2013) года наступила эпоха расцвета современного Израиля.
Почти полная аналогия недавней истории с событиями древнего Пурима и начала эпохи Второго Храма, а также похожесть событий исходов евреев из древнего Египта и совдепии, обосновывают оптимизм тех евреев, кто считает текущий период времени предверием наступления эпохи Третьего Храма.
В разделе «Декорации» рассматривается общая история евреев, закономерности формирования их менталитета, высокого интеллекта и некоторые особенности жизни. Также рассматривается история миграции и евгеника евреев и проводится сравнительный системный анализ процессов и основных результатов трёх исторических исходов евреев от власти тиранов, т.е. событий, связанных с приходом евреев в землю Израиля. Здесь также обнаружено удивительное совпадение во всём, за исключением последнего завершающего события – возведения Храма Величия и Поклонения Творцу Израиля и еврейского народа, который ещё предстоит построить.
В книге нет выдуманных персонажей и сюжетов, нет чудес научной или сказочной фантастики. Речь идёт о реальных чудесах реальной жизни. Следуя высказыванию Альберта Эйнштейна, автор выделил в общем потоке событий столетнего периода жизни своего отца и самого себя семь звеньев цепи чудес и милостей Всевышнего. Одно из чудес сотворил Илья Эренбург и шесть других чудес сотворили полностью разрозненные и часто долго скрывавшие свою национальность советские евреи, которые волею Всевышнего в унисон реализовывали свои «еврейские искры». Вот эти чудеса столетней драмы советских евреев:
- Получение евреями равноправия с русскими и их переселение в большие и защищённые города в связи с избиениями и грабежами евреев в местечках. Начало истории советских евреев;
- Получение большей частью молодых евреев высшего образования, и взятие ими на себя главной роли в создании советской культуры, промышленности, медицины и науки;
- Массовый героизм евреев на фронте и замечательная организация всего промышленного производства в тылу как важнейшие и решающие условия победы над фашистской Германией;
- Спасение советских евреев от смерти, единолично и героически осуществлённое Праведником Эренбургом почти по сценарию Праведницы Эстэр;
- После 40 лет дискриминации и антисемитского всплеска общества «Память», массовый исход евреев из совдепии на свободу, очень похожий на  выход евреев из древнего Египта;
- Приезд в Израиль и активная профессиональная работа сотен тысяч высококлассных и высокомотивированных специалистов (и их трудолюбивых и талантливых детей);
-  Обеспечение колоссального экономического и культурного расцвета Израиля.
Автор предлагает установку скульптур Моисея и его брата Аарона, Эстер и Мордехая, и Бен-Гуриона и Эренбурга соответственно около Западных, Восточных и Северных Триумфальных Арок сооружённых в честь Трёх Великих Приходов евреев в Израиль, как предварительного объекта нового (третьего) Храмового комплекса. Евреям Израиля нужен архитектурно значимый символ их великой истории и замечательных достижений.
Тора и Талмуд называются Святым Писанием ещё и потому, что там предсказана вся история еврейского народа и можно найти указания на правильное индивидуальное, семейное и общественное поведение людей. Практически вся художественная литература «белого человека» только иллюстрирует и эмоционально расцвечивает Святое Писание.
Мы должны обратить особое внимание на древнее пророчество Иешагу о знаке наступления мессианских времён «Соберёт (Всевышний) изгнанников Израиля, и разогнанных из Иудеи соберёт от четырёх концов земли» (11:13). Этот процесс мечтаний о третьем возвращении евреев в Израиль занял более двух тысяч лет. Только недавно начался (в конце Х1Х века) переезд в Израиль европейских евреев, и в середине ХХ века образовалось государство Израиль. Этот переезд достиг кульминации в период массового исхода советских евреев из совдепии на свободу.
Очень важно разобраться, где ты и в какой эпохе находишься. Ведь живущая всего один день бабочка уверена, что вся жизнь всех окружающих существ, происходит только одновременно с её жизнью. Если это солнечный день, то бабочка счастлива и считает, что так было и будет всегда для всех её предков и потомков, тогда как на самом деле жизнь многих из них случилась в дождливую погоду и закончилась, едва успев начаться. Главная задача этой книги – убедить читателей-бабочек в том, что после тысяч дождливых и холодных дней все мы живём в чудесные солнечные времена. Только от нас зависит понимание и восприятие доброты и щедрости Творца.

Часть 2. Вторые 37 лет социализма и второй Песах

ТРЕТЬЯ ГЛАВА. События в период с 1954 по 1991год (37 лет)
СОВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ
Картина 1. Тотальная ложь
Сцена 1. Опорный столп социалистического режима
В отличие от имевшего клоунские способности Хрущёва, благодушного с виду Брежнева, и интеллигентного комбайнёра Горбачёва, все остальные члены Политбюро были на редкость серьёзные и неулыбчивые. Они делали вид, что ежесекундно и изо всех сил управляют громадным СССР и изо всех сил заботятся о его благе. При этом они демонстрировали скучные и тупые лица на всех фотографиях, огромных портретах и телевизионных картинках. Дополнительно, Косыгин и Громыко имели кривые рты и кислые гримасы людей, только что проглотивших муху или червяка. Но самым неулыбчивым и всегда мрачным был самый могущественный и самый странный и таинственный человек в этой компании, Михаил Андреевич Суслов, который, в числе прочего, пытался запретить все комедийные фильмы Гайдая и Рязанова. У него плохо получалось улыбнуться даже тогда, когда он вешал на Брежнева очередную звезду Героя Советского Союза. Никто не мог вообразить улыбающимся этого похожего на ящера человека.
 
Фото плаката. В СССР были, так называемые, выборы депутатов во всякие законодательные органы со строго обязательным участием всех избирателей. Однако можно было голосовать только за одного назначенного властью кандидата «нерушимого блока коммунистов и беспартийных».

На ключевую должность в стране и партии – Секретаря ЦК ВКП(б) по идеологии, Суслов был назначен Сталиным в 1948 году и подчинялся только ему самому. С тех пор и до самой смерти в 1982 году Суслов определял идеологическую политику коммунистической партии СССР и  идеологизизированной социалистической страны с её плановой экономикой, культурой и наукой. Однако Михаил Андреевич  был тайным любителем мальчиков из балетной школы Большого театра. Только поэтому он не смог стать Генсеком, так как члены Политбюро знали об этой его маленькой слабости.
С 1940 по 1944 годы Суслов был первым секретарём Ставропольского крайкома партии. После войны в курортной зоне Ставропольского края Суслов устроил свою летнюю резиденцию. Каким-то образом он заметил ставропольского комбайнера и комсомольского активиста, Горбачёва, долгие годы растил из своего земляка крупного партийного функционера, и привёл его к высшей власти.
После смерти Суслова Горбачёв подпал под влияние Яковлева и начал «перестройку», постепенно ослабляя цензуру и понемногу выпуская евреев. Закономерно, что высвобождение из пут сусловской цензуры и лжи привело, в конце концов, к краху не только социалистической идеологии, но всего советского режима и СССР.  Под руководством Суслова они существовали 34 года, а после его смерти они стали хиреть и протянули только восемь лет.   
До самой своей смерти от старости Суслов носил светло-серые костюмы, длинное светлое габардиновое летнее пальто модели фабрики «Большевичка» и галоши по моде 30-х годов. Когда в 1946 – 1948 годах про Жданова стали говорить, что он преемник Сталина, Жданов внезапно умер якобы от сердечного приступа. Его выдвиженец и заместитель Суслов стал Секретарём ЦК ВКП(б) по «идеологии» в возрасте тридцати с небольшим лет. И то, что он сумел стать одновременно Гессом и Геббельсом в советской системе на следующие 29 лет после смерти Сталина, это уже заслуга самого Суслова, верного и скромного продолжателя дел Сталина и Жданова. Суслов участвовал в смещении зарвавшегося Хрущёва и в назначениях всех последующих генсеков.
Однажды возглавив ту самую секретную и всесильную комиссию по депортации евреев в зону вечной мерзлоты, он сразу же при Хрущёве стал главным партийным и советским идеологом. Суслов получил право контролировать всех и вся, включая КГБ, печать, телевидение, радиовещание, партийную пропаганду, все партийные и комсомольские организации, армию и флот. Формально Суслов никем и ничем не управлял и ни за что не отвечал, но его указания принимались к неукоснительному выполнению, как бы по бессрочному мандату всё той же сталинской комиссии.
Государственный социализм имел и имеет свои национальные особенности, связанные с соответствующими личными качествами местных вождей-диктаторов. В Италии это был Муссолини, в Германии – Гитлер, в Испании – Франко, в Китае – Мао-Цзэдун, в Камбодже – Пол Пот, на Кубе – Кастро, в Советском Союзе – Сталин, а после его смерти – Суслов, который, в отличии от вышеперечисленных, никогда не был всесильным диктатором. Однако именно он до самой своей смерти определял идеологию, а значит и все порядки в СССР. А когда он умер, не оставив после себя столь же всесильного продолжателя, СССР очень быстро развалился, точно также, как полностью и мирно изменились Китай, Испания, Югославия и Камбоджа после смерти их национал-социалистических вождей. А СССР существовал в практически неизменном виде, пока был жив товарищ Суслов. Суслов стал идеологическим наследником сталинизма и поддерживал каркас мифов Советского Союза.
Единственное, что Суслов всю жизнь делал особенно тщательно и не реже, чем раз в полгода, это составление и корректировка списка Главлита – главного цензурного комитета. Там были перечислены темы, слова и термины, люди и книги, которые запрещалось упоминать. Даже реклама обуви или объявление о концерте Русского народного хора имени Пятницкого не могли быть напечатаны без разрешения одного из десятков тысяч цензоров Главлита. Поскольку тогда не было сканеров и компьютеров, цензоры тупо читали всю печатную продукцию и тупо сверяли её со «Списком Главлита», над которым непрерывно работал сам тов. Суслов.
В международной борьбе с капитализмом СССР и Суслов опирались на местных евреев. Это не мешало проводить борьбу с евреями внутри СССР. Суслову не надо было писать специальные антисемитские директивы и статьи. Он просто запретил в своём цензурном списке упоминать о погибших во время войны евреях, об их массовых расстрелах в Бабьем Яру Киева и в тысячах других мест, а также об украинских и прибалтийских добровольцах-полицаях, осуществлявших эти расстрелы.
Также было запрещено писать и говорить о миллионах русских и украинских дезертиров и военнопленных во время войны. Было запрещено писать о евреях-партизанах и евреях-танкистах, а также выделять евреев-учёных, инженеров и артистов. Все успешные евреи наывавались просто «советские» люди. Зато регулярно появлялись статьи о завмагах с явно еврейскими именами и фамилиями, прятавших от простых людей желанную колбасу. Именно Суслов назначил открытого антисемита Лапина начальником всего советского телевидения.
Именно Суслов организовал статистический учёт всех евреев и анализ их распределения по должностям, ведомствам, профессиям, а также задания всем советским и партийным органам постоянно уменьшать число евреев во всех областях и системах народного хозяйства – «держать и не пущать». Суслов нашёл и выпестовал Андропова и фактически поставил его на должность начальника КГБ. Андропов был скрытым евреем (по маме), и это была главная государственная тайна КГБ. Эта тайна позволяла Суслову и Брежневу полностью контролировать Андропова.

Сцена 2. Тотальная цензура
С 1917 года и вплоть до смерти Сталина в 1953 году, главными инструментами управления страной и народом были страх смерти или физического наказания, т.е. расстрел или заключение в лагерь за любое проявление инакомыслия по отношению к так называемой политике большевистской партии. Запрещалось писать, говорить и даже читать всё, что не прошло через Главлит. Вместо обсуждений любых тем и рассуждений по любому вопросу простые люди и начальники всех уровней спрашивали: «Кто это сказал?» или «Где это написано?».
После смерти Сталина «Список Главлита» остался важнейшим инструментом воздействия на граждан. Оказалось, что если скрывать негативную информацию о делах в своей стране, тщательно фильтровать термины и строить нужные стереотипы людского поведения, население становится хорошо управляемым.
В 1968 году в Чехословакии вдруг отменили цензуру. После  разоблачения лжи там стали строить социализм с «человеческим лицом». Это сразу поставило руководство СССР перед выбором: либо признать советский социализм бесчеловечной харей, либо ввести в Чехословакию танки и восстановить цензуру. Больше никто и нигде в соцлагере цензуру не отменял и свободу слова и печати не дозволял вплоть до эпохи Горбачёва.
Пока великий лицедей Горбачёв интриговал против всего мира и собственных граждан, выпускник американского Гарварда и новый член Политбюро Александр Яковлев попытался ликвидировать 300 тысяч офицерских должностей борцов КГБ с инакомыслием, диссидентами и отказниками. Этих офицеров тут же устроили в новое Управление по охране Конституции и целостности СССР. Через полтора года усиленной работы эти офицеры организовали кровавые провокации и националистические конфликты во всех союзных республиках.
Однако вместо испуга и смирения, народы республик захотели выйти из СССР. Другим достижением Александра Яковлева было секретное решение Политбюро по ликвидации Главлита (и по умолчанию знаменитого «Списка Главлита», т.е. цензуры) под предлогом экономии на зарплате сотен тысяч цензоров. Тут же отменили цензуру в так называемых странах народной демократии. Народы быстро узнали правду о своих властях и их безобразиях. В результате в течение полугода в них сменились правительства, а гэбисты были либо частично повешены, как в Румынии, либо просто отстранены от дела.
В СССР, и особенно в России, народ с ужасом обнаружил, что он жил в перевёрнутом мире тотальной лжи, и социалистический государственный строй рухнул, а опыт построения социализма был признан неудачным. Однако при тоталитарной власти и управляемых ею судах, телевидении и части интернета, можно не только внедрять любые информационные болванки, но и проводить на «раз-два-три» любые перестройки общественного мнения в нужном для власти направлении. Если никто не возражает и не обсуждает, то можно убийц школьников назвать героями Беслана, а захват территории чужой страны – принуждением к миру и т. д.
Особенно нечувствительны ко лжи и протестуют против её разоблачения те люди, которым обязательно хочется гордиться не столько самими собой или своими родными и друзьями, сколько страной своего прежнего и вынужденного обитания. Некоторые из бывших советских евреев, включая тех, кто уехал из страны недоразвитого социализма, являются пожизненными носителями лживых догм марксизма-ленинизма и квасного русского патриотизма просто потому, что от многократных повторений, эти догмы стали частью их натуры.
 
Фото плаката. Во времена Хрущёва большевики постарались уменьшить взаимную ненависть, которую они культивировали с 1917 года, и по примеру заповедей Библии создали «моральный кодекс строителей коммунизма», о котором после свержения Хрущёва все сразу забыли.

Однажды начальник Первого (секретного) отдела Министерства Строительных Материалов СССР на площади Ногина в Москве (когда я работал в Главном вычислительном центре и компьютеризировал работу этого Министерства) оставил меня дожидаться в специальном секретном зале. Там я увидел на соседнем столе, за которым работал вышедший куда-то юрист министерства Список Главлита (список был ему необходим, поскольку он готовил к печати очередной приказ министра, кажется, о мерах подготовки заводов к отопительному сезону). Я понимал, что в моём распоряжении мало времени.
Из того, что я тогда запомнил и не забыл до сих пор, меня поразили запреты на упоминание о высылке из Крыма крымских татар и само словосочетание «крымские татары». Было также запрещено называть какой-то неизвестный мне тогда город Арзамас-6 (о существовании города Арзамаса я знал и не понял, зачем и почему существует ещё и город Арзамас-6, где, как я позже узнал, делали атомные бомбы). Нельзя было также писать о катастрофах на всех видах транспорта, наводнениях, пожарах и многое другое. Главное, что меня особенно поразило – это целый раздел, связанный с еврейской тематикой, включая запреты на публикацию упоминаний и любой информации о расстрелах и убийствах евреев немцами и местными полицаями в годы войны 1941 – 1945 годов, дело Еврейского Антифашистского Комитета, о всех событиях связанных с «делом врачей» 1952 – 1953  годов и многое другое.

Сцена 3. Краеугольные идеологические установки
Сталин, как и Гитлер, были обожествлены потому, что они и их подручные поощряли проявления сохраняющихся в глубинах сознания самых низменных помыслов тех недовольных своей жизнью людей, которые составляют значительную часть народных масс. Немцам и советским (русским) людям их вожди и идолы дали право нарушать большинство библейских законов и безнаказанно удовлетворять свою зависть, неправомерные амбиции, и ненависть к другим людям.
Чего стоят десятки миллионов добровольных доносов в советское НКВД и немецкое Гестапо, а также миллионы жестоких охранников лагерей с рабами-заключёнными. Чего стоят работы на советских урановых рудниках или прокладка каналов и дорог среди болот или в зоне вечной мерзлоты?
Миллионы гэбэшных служащих, партийных чиновников, и офицеров, а также их дети и внуки не хотели заниматься созидательной работой. Они хотели и хотят руководить всеми остальными людьми и собирать с них любую дань по собственному усмотрению. В дальнейшем они сформировали правящий класс России и всех стран бывшего СССР. Кроме трёх стран Прибалтики, где прошла люстрация. Русские люди сначала уничтожили своих дворян и буржуев, а затем, также как и немцы при Гитлере, стали ненавидеть американских капиталистов и успешных советских евреев.
Среди прочих забот, весь послесталинский период существования СССР Суслов поощрял и контролировал два направления послевоенной советской идеологии – русский шовинизм и антисемитизм. Эти идеологические установки определяли главные направления экономической и политической жизни страны и всех населяющих её народов, которые без конца должны были за что-то благодарить и особо уважать русских людей.
Хрущёв и Брежнев всё ещё верили, что можно построить коммунизм: «партия торжественно обещает, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Этот лозунг мозолил глаза везде и всюду. Не понимая всей порочной сущности и неэффективности социалистической плановой системы и директивного управления, Хрущёв, Брежнев и Политбюро ЦК КПСС, принимали десятки бесполезных постановлений о мерах по повышению удоев молока, посевах свеклы и кукурузы, развитию приборостроения и т.д. и т.п.
После распада СССР главной целью, к которой теперь стремятся верующие в догматы марксизма социалисты и рождённые ими современные либералы и «прогрессисты», это победа социалистических порядков и либеральных правительств во всех странах всего мира. Следующим шагом будет образование всемирного коммунистического интернационала или либерального братства в стиле Оруэлла во главе с императором-халифом или всемирным президентом вроде Барака Хусейна Обамы.
Кроме зарубежных компартий, сусловское ведомство охотно поддерживало все антиправительственные и националистические бандитские движения во всех странах мира, как, например, террористов Африки и Южной Америки или арабских террористов на Ближнем Востоке. Особой гордостью и заботой Суслова, Примакова и им подобных было создание на бумаге из тех же арабов палестинского народа во главе со скрытым гомосексуалистом (у мусульман за это смерть) и агентом КГБ, Арафатом.
Именно Суслов и его приспешники из МИДа и КГБ создали и содержали в Москве Дипломатическое представительство Организации Освобождения Палестины (ООП), которое через 30 лет стало посольством. Даже тогда, когда по всему Советскому Союзу стояли многочасовые очереди за колбасой, миллиарды долларов (рубли им были не нужны) выделялись братской Кубе (три миллиона долларов в день) и тому же Арафату, Американской компартии, и прочим нахлебникам. Дотации, займы, и бесплатное оружие давали также якобы дружественным режимам Саддама Хуссейна, вьетнамцам и северо-корейцам.
 По предложению А. Яковлева Горбачёв упразднил министерство цензоров, которое называлось «Главлит». В нём за хорошую советскую зарплату более ста тысяч жён, дочерей и племянниц гэбэшников по восемь часов в день вычитывали всю печатную продукцию, включая программки цирков и детских утренников, тексты радиорепортажей и концертов и т.д. и т.п. Они их вычитывали на предмет их соответствия запретам сусловского списка Главлита.
Дальнейшее известно. После 1987 года понемногу, а затем лавиной хлынул поток частных и общих разоблачений лжи, которая была сутью всех действий и проявлений советской власти и партии большевиков. Народ начал возмущаться не только тем, что кругом дефицит, но и тем, что его сильно и кругом одурачивают. Компартия потеряла доверие и авторитет, а страх репрессий исчез. Поэтому советский социалистический режим рухнул. Не прошла ни одна демонстрация трудящихся в защиту или поддержку компартии и Советского Союза.
Во всех республиках открыто протестовали против великорусского шовинизма, высокомерного покровительства и преимуществ русских при занятии «хлебных» должностей в торговле. Поэтому после провалов Горбачёвских интриг и провального просоветского путча группы московских властных идиотов, вместо СССР образовались 15 новых государств, в 14 из которых русские превратились из старших и главных братьев, то есть из колонизаторов, во второсортное и поэтому навсегда  недовольное меньшинство.

Сцена 4.  Марксистское мракобесие
Пять лет подряд, с 1947 по 1953 годы, на всём необъятном пространстве Советского Союза велась борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, который был загнивающим хотя бы потому, что 99% жителей СССР так никогда и не узнали что такое  космополитизм. Также боролись с Вейсманизмом-Морганизмом, из-за которого марксист-ленинец Лысенко не мог порадовать советских людей хорошими урожаями. Потом боролись с «продажной девкой»  капитализма, кибернетикой, которую никто не знал, но, как и все остальные гадости, конечно же, придумали проклятые евреи. И все были с этим согласны.
Пропаганда велась по радио, которое было включено почти круглосуточно на полную громкость во всех людных местах и даже в поездах. Тон задавали газеты «Правда» и «Известия», статьи из которых вслух читали еженедельно на комсомольских, профсоюзных, и партийных собраниях всех учреждений, заводов, фабрик, а также в совхозах, колхозах, на транспорте и во всех торговых предприятиях.
Эта тотальная антисемитская пропаганда могла сравниться только с пятилетней антисемитской пропагандой в Германии между 1933 и 1938 годами. Через пять лет пропаганды в Германии немцы созрели, чтобы направить евреев в лагеря уничтожения. За четыре года пропаганды большевистские последователи Гитлера во главе с генералиссимусом Сталиным убедили русский народ в необходимости отправки советских евреев на скорую смерть среди вечной мерзлоты Сибири. 
И вот, когда сами евреи почти смирились с уготованной им долей, именно тогда и сразу после смерти «безмерно любимого и уважаемого вождя и учителя» русских и евреев, именно тогда и вдруг прекращается, как поворотом рычажка электрического выключателя, вся антисемитская пропаганда. Вдруг космополиты, вейсманисты и морганисты, кибернетики-математики (которых наиболее весёлые начальники называли кибенематиками) оказались вполне правильными, а доктора-убийцы в белых халатах оказались спасителями жизни людей. Для всех якобы дружных народов СССР это был шок, который заронил сомнение в линии КПСС.
Люди узнали, что все внутренние враги и шпионы из евреев и неевреев были зловредно оклеветаны с одобрения усатого вождя всех народов, который с миллиона портретов по-отечески ласково и гордо глядел на советских граждан с каждой третьей стенки любого помещения и с каждой десятой наружной стены.
Все советские люди, занятые каждодневным выживанием, вскоре забыли об этом очередном большевистском казусе и продолжали помнить и любить царя Иосифа и всех вождей, продолжающих дело Ленина-Сталина. Однако в души некоторых еврейских умников закралась опасная мысль о бесперспективности и опасности их дальнейшей жизни в этой стране не то победившего, не то побеждающего простых людей социализма. Понадобилось 40 лет и целая череда разных событий, чтобы эта мысль побудила следующее поколение евреев к массовому выезду в Израиль или США.

Картина 2. Неэкономная экономика
Сцена 1. Убогость жизни людей
После 1953 года уже не проводились групповые и массовые репрессии. Поэтому пропала дисциплина страха наказаний и начали себя всё больше проявлять фундаментальные недостатки централизованной плановой экономики и произвольно-затратной системы ценообразования, основанные на псевдонаучных фантазиях Маркса и идеологических схемах его большевистских последователей.
Другой важный фактор – это распространение телевидения. Теперь уже каждая семья, сидящая в тесной комнате коммунальной квартиры или в избе, где по полу бегают и гадят куры, начала понимать убогость и бесперспективность своей жизни с уборной-скворешницей на краю огорода и оцинкованным корытом вместо ванной. В телевизоре и зарубежных кинофильмах была видна совсем другая и лучшая жизнь. Так сквозь железный занавес проникали новые жизненные стандарты. Теперь люди годами копили деньги на телевизор и холодильник и годами стояли в очередях на их покупку.
Однако телевизор и кино не передавали запахи немытости или их отсутствие среди европейцев и американцев. Равняться было не на что, и духовитые строители социализма пребывали в гигиенической дикости. Поэтому в Москве при каждой утренней поездке в метро или троллейбусе на работу меня начинало тошнить от запаха пота и водочного перегара окружающих меня мужчин и женщин. Попав в Нью-Йорк, я сразу же обратил внимание на то, что даже от небрежно одетых чернокожих хулиганов ничем не пахло или пахло одеколоном.
Самые просто и бедно одетые чёрные, белые и испано-язычные женщины часто протирали руки дезинфицирующим раствором. Приезжие в Нью-Йорк эмигранты из России, Украины и Пакистана сразу идентифицировались резким запахом немытых тел и смрадом изо рта. Дело тут не только в отсутствии ванны и душа в каждой квартире, но и в традициях и народной культуре.

 
Фото драки в очереди за водкой во времена Горбачёва в Москве в районе Таганки, не то на Большой, не то на Малой Коммунистической улице, не то в одном из пяти соседних Коммунистических тупиков.

В СССР планировалась вся номенклатура и количество всех производимых товаров и услуг. Для цементного или танкового заводов в соответствии с планом назначалось количество ежегодно производимых тонн цемента или штук танков. А для каждой парфюмерной или швейной фабрики это были уже десятки и сотни видов, сортов и размеров, цветов и упаковок продукции. Если планировать на год вперёд, то нельзя точно определить количество и виды поставляемого сырья и комплектующих частей и деталей, а затем составить поквартальные и помесячные планы реализации продукции. Ну, а если планировать конкретно по каждому химикату и типу болтиков, то с ума сойдёшь, и всё утонет в море служебной переписки.
При всеобщем дефиците и низких ценах практически вся продукция лёгкой и пищевой промышленности начисто раскупалась вне зависимости от качества просто для удовлетворения насущных потребностей населения. Поэтому и планирующие органы и заводы стремились, во-первых, сократить номенклатуру и, во-вторых, как можно более упростить фасоны. В результате все советские мужчины носили одинаковые брюки и одинаковые темно-синие и чёрные сатиновые трусы почти до колен, а зимой белые подштанники-панталоны со штрипками или без, а женщины, которые назывались бабами или тётками, тоже имели одинаковое нижнее бельё и чулки. Некоторые женщины шили сами или заказывали старушкам-соседкам трусы и бюстгальтеры «повеселее».
После того, как провалились все хрущёвские продовольственные программы, зерно и масло стали закупать за границей в обмен на нефть. У Хрущёва были разухабистые лозунги, которые осмелевший народ превратил в частушку: «Мы Америку догнали по удоям молока, а по мясу не догнали – член (на букву «х») сломался у быка».

Сцена 2. Социалистические махинации
Надо было сбалансировать суммы зарплат всех паразитных структур, включая военных, милицию, партийных и государственных чиновников, а также зарплат работников военного производства и производства продуктов так называемого народного потребления и сельского хозяйства со стоимостью необходимых всем этим людям продуктов питания, одежды и жилья. Поэтому товаров и продуктов постоянно не хватало, а цены на них устанавливались такими низкими, что их часто невыгодно было производить. А уж об их качестве при всеобщем дефиците самого необходимого, и говорить было нечего. Получилась бесперспективная система плановой, а на самом деле военизированной социалистической экономики.
Хотя весь народ жил в коммуналках, дырявых бараках и старых избах, доставшихся от дедушек, люди терпели, даже когда не полностью отоваривали карточки на пищевые продукты. А терпели люди потому, что все  знали – страна восстанавливает разрушенное войной хозяйство, и её ведёт вперёд мудрый вождь и учитель. Но когда в 1956 году любимый вождь вдруг оказался убийцей и хитрой сволочью, а страх людей начал пропадать, все захотели жить лучше. Наступил двадцатилетний период более спокойной жизни, которая по-прежнему протекала в условиях всеобщего недоедания, дефицита и отсутствия самого необходимого, одежды, жилья и свободомыслия. Чтобы не  нарушать приоритетов расходов на военную промышленности, попробовали поднять цены. Это при Хрущёве привело к нескольким народным бунтам, включая жестоко расстрелянное выступление рабочих в Новочеркасске. Дальше цены росли только чуть-чуть или на новые товары.
Вся продукция строго учитывалась, и за внеплановую отгрузку машины кирпича на строительство государственной же бани директора кирпичного завода могли посадить на несколько лет в тюрьму. Этот «кирпич» он мог отпустить только по письменному разрешению своего самого главного начальника и только при условии уже выполненного плана, чего практически почти никогда не случалось. А не случалось только потому, что, вне зависимости от состояния оборудования и всех других обстоятельств, план для всех и вся ежегодно и обязательно повышался на 10%, даже для парикмахерских и химчисток, обсуживавших постоянное число живущих рядом клиентов.
 
Фото очереди за хлебом. Были периоды послевоенной советской жизни, когда люди стояли в очередях за хлебом по два, а то и по три часа. Последним в очереди хлеба могло не хватить.

За невыполнение плана всех работников завода или парикмахерской лишали премии, достигавшей 40% прибавки к мизерной полуголодной зарплате. Поэтому в конце года все планы корректировались, т.е. уменьшались на теже 10% так, чтобы люди получили премии. В следующем году план опять возрастал «от достигнутого уровня», а потом в конце года опять корректировался.
Однако разрешалось реализовывать «на сторону» бракованную продукцию. Это была дверь, через которую вывозилось иногда до 30% продукции. Рядом с проходными воротами механических и электротехнических заводов нашего района Москвы были сокружены фанерные «пивные»  павильоны (шалманы), в которых тысячи снабженцев, получавших зарплату и премии из резервов на рацпредложения, поили водкой и пивом средних и мелких начальников и даже работяг. Они это делали для того,  чтобы получить оформить как брак или взять хотя бы на самом деле бракованные материалы и продукты для своих государственных же предприятий. Многие снабженцы и заведующие складами были евреи. Однако крупные партии «брака» или особо важные изделия шли «на сторону» через директора или одного из его замов, который зачастую тоже был евреем.
Таким образом, наряду с официальным плановым хозяйством, существовала система неофициального или полугосударственного хозяйства, где часть строго учитываемых материалов и продукции уходила на сторону в подпольные цеха и мастерские, которые с прибылью продавали свои изделия через государственные магазины или из-под полы в разных ларьках. Благодаря этому чёрному рынку безбедно существовала огромная армия милицейских контролёров ОБХСС, которые брали себе повсюду и везде хорошую мзду. С участием ОБХСС воровство шло целыми составами и вагонами с мясом или одеждой или путём приписок по урожаям зерна или хлопка.
Материалы по всеобщему взяточничеству собирал КГБ, причём из зависти, поскольку офицеры КГБ были отстранены МВД (милицией и ОБХСС) от кормушки. Когда Андропов пришёл к власти, то он вызвал в Москву и продвинул всего двух секретарей обкомов, которые отказывались от взяток, – Лигачёва и Ельцина, а перед этим устроил в ЦК Горбачёва.
Все остальные 80 воевод (секретарей обкомов) в областях, краях и автономных республиках взятки брали. Когда коррупция достигала неприлично больших размеров, партийных бонз смещали. Так были отстранены молдавский Бодюл, грузинский Мжаванадзе, узбекский Рашидов, а Первого Секретаря ЦК компартии Азербайджана, Багирова даже расстреляли. Процветало и прямое воровство. Как проклинали в Одессе: «Чтоб ты всю жизнь жил на одну зарплату»,  т.е. не смог воровать и заниматься всякими махинациями.
Ещё одним несчастьем плановой социалистической экономики были потери при транспортировке и хранении всех центрально собираемых, а затем распределяемых продуктов. Собранный урожай свозили за сотни и тысячи километров в дырявых вагонах на огромные элеваторы и плодоовощные базы, где всё гнило и портилось. Потери составляли 30-40% собранного урожая зерна и до 85% заготовленных на зиму овощей.

Сцена  3. Огромные запасы при всеобщем дефиците
Выполнение государственного плана было главным критерием эффективности и целью работы всех отдельных промышленных и сельскохозяйственных предприятий, транспорта и даже кинотеатров и парикмахерских. Такая теоретическая цель и надуманная эффективность приводили к полной дезорганизации всего и вся. Особенно это касалось накопленного на складах избыточного сырья и ремонтных материалов.
Поскольку нормативы расхода сырьевых и расходных материалов разрабатывались и утверждались годами и десятилетиями, то действовал заявочный метод, когда каждый хозяйственник, условно говоря, заказывал трёхгорбого верблюда, чтобы наверняка получить одногорбого верблюда. Однако иногда выделяли двугорбого верблюда, хотя на самом деле надо было иметь маленького ослика. Эту образную байку знали все снабженцы. В результате возникала всеобщая путаница и дефицит части одних материалов при омертвлении запасов других материалов. На складе каждого предприятия лежали ненужные ему запасы, в сумме равные трехлетней потребности народного хозяйства. Эти выводы были сделаны на основе серьёзных исследований и опубликованы в журнале «Экономика и математические методы».

 
Фото пустых прилавков и толпы людей в магазине. Эпоха «развитого социализма» выражалась во всеобщем дефиците или отсутствии товаров и продуктов. Люди часами стояли в очереди, чтобы купить варёную колбасу, состоявшую из крахмала и всяких мясных отходов, включая молотые хрящи и кости. Куда девалось само мясо, никто не знал.

По всей России в среднем на каждый квадратный километр полей было по одному брошенному и ржавеющему уборочному комбайну или другой сломанной сельхозтехники, а на многих заводских дворах лежали тысячи тонн некачественных изделий, предназначенных для выполнения планов по сдаче металлолома. Вся экономика была неэффективна из-за того, что постоянно чего-то где-то не было. Хорошего железа для лопат и комбайнов всегда не хватало, а броневой стали для бесполезных танков был переизбыток.

Сцена 4.  «Военка»
С самого начала пятилеток всё хозяйство было разделено на группы А и Б. К группе А или «военке» относились: 1) производство средств производства военной техники и 2) собственно военная промышленность. В группу Б входило всё остальное, включая то, что могло быть употреблено народонаселением. При этом прежде всего обеспечивалась материальными, денежными и трудовыми ресурсами, транспортом, специалистами и научными исследованиями и разработками группа А. На группу Б приходилось то, что оставалось. Это так и называлось – финансирование или снабжение по остаточному принципу. Строительство жилья, содержание школ, библиотек, медицины и театров входили в группу Б. Вся деятельность Госплана и прочих государственных структур была строго засекречена. Основной проблемой для руководителей предприятий и громадных НИИ и КБ группы А было освоение выделенных избыточных денег и ресурсов, а для руководителей предприятий, НИИ и КБ группы Б – поиск и выпрашивание денег и ресурсов у своего и чужого начальства.
В официально публиковавшемся общегосударственном бюджете военные расходы из года в год были порядка 17 миллиардов рублей или менее 6%, что было предметом спекуляций газетных пропагандистов якобы мирной политики советской власти. На самом деле эти 17 миллиардов шли только на содержание самой дешёвой и голодной армии в мире, куда на три года брали в рабство ребят и кормили их почти также как и зэков, одевая в трёхрублёвые гимнастёрки и столь же «ценные» брюки и шинели. Самое ценное, что уносили солдаты после дембеля домой в деревню, были кирзовые сапоги и условно кожаный ремень, если его удавалось украсть со склада.
Размер истинного бюджета, идущего на производство атомных бомб, подводных лодок, самолётов и ежегодного производства 5000 танков (по словам Горбачёва) и многого другого, народу не сообщался и был засекречен. Возможно, он приближался к 200 миллиардов рублей. Кроме девяти специализированных министерств военной промышленности и 80% работ Академии Наук СССР, на войну работали все до единого другие министерства, включая те гражданские отрасли, которые входили в группу Б. Все они имели отдельные планы по группе А.
Внутри группы Б на военные нужды шло, например, 70 – 90% производимого в стране цемента, включая по одному миллиону тонн на строительство каждой особо защищённой подземной шахтной системы для каждой межконтинентальной ракеты, тысяча тонн стали и других металлов, и соответственно – угля, электроэнергии, пластмасс, электроники и т.п. Чтобы как-то изобразить видимость заботы о гражданах, танковые заводы стали производить чугунные сковородки, утюги и прочие мелочи быта, вроде гвоздей и шурупов, молотков и гвоздодёров. Швейные фабрики, наоборот, были загружены пошивом солдатского белья и обмундирования. Как уже отмечалось, в СССР 40 лет подряд ежегодно производилось по 5000 танков. Это в несколько раз больше, чем во всём остальном мире. Они и сейчас стоят, покрытые толстым слоем смазки, в огромных секретных подземных ангарах безо всякого смысла.

Сцена 5. Упущенная выгода
Приведу пример социалистического тупизма, повлёкшего упущение возможностей получения огромных доходов от инновационной технологической разработки, совершившей революцию в производстве керамической плитки. Шесть тысяч лет керамическую плитку люди обжигали в куче, и чем больше куча, тем больше производиться плитки. Однако, чтобы избежать трещин, возникающих при перепаде температур внутри плиток, скорость нагрева оказывается тем медленнее, чем больше объём загрузки печи. В результате керамическая плитка для туалетов и ванных комнат была дорогая. Но главное – из-за сравнительно небольших объёмов производства её не хватало для массового жилищного строительства.
Теплотехнические расчёты показали, что можно резко повысить выпуск и удешевить производство плиток, а также избавиться от ручного труда при загрузке и выгрузке в сушилки и печи. Для этого я предложил новую технологическую концепцию. Используя её, мой папа, как Замдиректора по науке Института Строительной  Керамики, разработал вместе с другими семью евреями из своего института, первую в мире конвейерную технологию керамической плитки. Согласно этой технологии, прессованные плитки в один слой укладываются на движущуюся ленту или ролики конвейера и поступают в щелевую сушилку и щелевую печь. Быстрый и равномерный прогрев отдельных плиток не вызывает их растрескивания. Поэтому период их обжига сократился с 30 дней до 30 минут. Произошла небольшая техническая революция.
За создание новой высокоэффективной технологии конвейерного производства керамической плитки для стен и полов, семь еврейских специалистов во главе с Ефимом Лазаревичем Рохваргером получили Государственную премию. Вместе с ними премию получили четыре начальника и передовой рабочий Потеряйченко. Следующие пятнадцать лет директор института оправдывал еврейское засорение кадров тем, что «его евреи» почти сплошь лауреаты.
Были построены несколько успешно действующих производственных линий, а потом и десятки заводов. В короткий срок производство керамической плитки возросло в СССР в 200 раз, и красивой и гигиеничной облицовочной и напольной плиткой стали покрываться полы и стены кухонь, ванных комнат, и туалетов во всех новых домах и больницах. Первыми за рубежом новой технологией заинтересовались итальянцы, у которых в северных областях были большие запасы подходящей глины. Поскольку спрос на плитку устойчиво высокий во всём мире, в Италии была создана группа, представители которой осмотрели действующую конвейерную линию и предложили многолетний договор на поставку и строительство десятков заводов, каждый стоимостью несколько миллионов долларов. За итальянцами должны были последовать представители Испании, Англии, Франции и Германии.
Начальник отдела внешних сношений и министр промышленности строительных материалов сияли, как медные тазы, и обратились с целой программой лично к Председателю Совета Министров СССР Косыгину. Но на их беду, в новой щелевой тоннельной печи при температуре порядка 1000 градусов Цельсия плитки передвигались по вращающимся металлическим роликам из жароупорной стали. А эта сталь нужна была для выполнения плана производства 5000 танков в год, и её производство и распределение были в ведомстве Военно-промышленной комиссии тов. Смирнова, который плевать хотел на всякую там плитку и самого Косыгина. Более того, Смирнов дал вздрючку тем своим подчинённым, которые «в порядке исключения» уже отпустили некоторое количество дефицитного жароупорного металла на какие-то там ролики. Представители советского Внешторга отказали итальянцам в продаже лицензии на технологию и поставке заводов «под ключ».
Итальянцы извинились перед советскими инженерами и лично моим папой и заказали заводы в Германии по тем фотографиям, которые они сделали в России, публикациям и общедоступным авторским свидетельствам. Ещё через пять лет Италия начала продавать плитку по всему миру на 80 миллиардов долларов в год, а Китай увеличил своё производство плитки в 1000 раз. Таких примеров упущенной выгоды и конфуза советской внешней торговли были десятки, и все они служили индикатором недееспособности советской экономической системы.
Когда здесь, в Америке, я опубликовал статью о нашем приоритете всемирно применяемой конвейерной технологии керамической плитки, американское общество керамиков включило меня в число 100 самых значительных новаторов ХХ века.

Картина 3. Убийство разоблачителя госплановсого обмана
Через несколько лет после окончания института я как-то случайно встретил на улице одну из моих институтских однокурсниц. Мы с ней обменялись телефонами, и через какое-то время я с женой встретился с ней и её мужем, который был лет на 15 её старше. Они вдвоём только что купили по советским меркам огромную четырёхкомнатную кооперативную квартиру в новом доме возле станции метро, что по тем временам было экстраординарным событием. Лена и её муж Борис Михалевский тоже были евреи.
Борис вырос на Колыме. Вместе со своей мамой он сначала жил в лагерном бараке, а потом возле него. Там он самостоятельно учился. Потом каким-то чудом перебрался на Урал. Ещё через 10 лет он экстерном получил институтский диплом экономиста и добрался до академика Федоренко, под формальным руководством которого Борис довольно быстро защитил кандидатскую и докторскую диссертации.
Любимец Хрущёва и Брежнева, академик Федоренко основал Экономико-математический институт Академии наук СССР. В этот институт Федоренко набрал блестящих молодых людей, в основном евреев. Они фонтанировали экономическими идеями, моделями и проектами, искренне движимые романтической верой в возможность улучшения и процветания социалистической плановой экономики.
Одним из лидеров института стал Михалевский. Тогда ещё в СССР не было персональных компьютеров, но к нему домой по специальному правительственному распоряжению доставили из-за рубежа вычислительную машину размером с комнату. Работал он в основном дома, куда приглашал нужных ему сотрудников своего института.
Однажды Борис, сидя со мной за обеденным столом, стал рассказывать о том, что Косыгин поручил Федоренко, а Федоренко направил ему секретное задание по независимой экспертизе годового плана и бюджета, подготовленного Госпланом и Минфином СССР. Хорошо помню, что я начал развивать мысль о невозможности точного расчёта очень больших систем с бесчисленными связями между элементами и плохо предсказуемыми действиями этих элементов под влиянием индивидуальных человеческих интересов и страстей. К этому Борис неожиданно добавил, что кроме неучтённых составляющих, таких, как воровство, разгильдяйсво и теневая экономика, он обнаружил ошибки и подтасовки Госплана и Минфина.
Всё дело в том, что после того, как были удовлетворены все нужды военно-промышленного комплекса, силовых ведомств, партаппарата и зарубежных стран, а также предприятий группы А, для группы Б уже ничего не хватало. При капитализме в случае нехватки своих ресурсов государство занимает деньги у частного сектора, выпуская облигации, а частные предприятия привлекают зарубежных партнёров. Поскольку в СССР частного сектора не было, а за рубежом тогда ещё не занимали, сотрудники Госплана и Минфина просто шли на обман и искажение цифр во многих балансах, ссылаясь на секретность.
Со сталинских времён и вплоть до смерти Смирнова уже при Горбачёве (более 30 лет), существовала так называемая Военная Комиссия во главе с первым заместителем Совета министров СССР Смирновым, который фактически и формально не подчинялся официальному премьеру и члену Политбюро Косыгину. И Косыгин, и все остальные члены Политбюро просто утверждали то, что клал им на стол Смирнов, обобщавший материалы подчинявшихся ему «военных» подразделений Госплана и соответствующих подразделений всех других ведомств и министерств. Кроме Смирнова, в курсе всех дел был только Председатель Госплана Байбаков.
Никакого баланса доходов и расходов, а также продуктов и ресурсов на самом деле не было, и Михалевский (впервые в истории советской власти) показал, в каких местах и как были сделаны сознательные подтасовки. И я, и его жена Лена были напуганы этим, но Борис сказал, что Федоренко подписал рецензию сам, а Борис специально не оставил у себя ни черновиков, ни копий своих записей и расчётов. Мол, за свои расчёты и выводы он ручается, и ему за это ничего не будет. Единственное, что его смущает, это то, что Федоренко впервые показал самому Косыгину, сколько на самом деле уходит на «войнушку» средств и ресурсов, включая их выделение по всем отдельным оборонным и необоронным ведомствам.
Через пару месяцев я опять был дома у Михалевских и сразу насторожился, хотя хозяева были беззаботны и веселы. Мне очень не понравилось, что в их огромном коридоре копошились двое одинаково подстриженных молодых и крепких блондинов с одинаково прямыми спинами военных. Борис сообщил мне, что Председатель Госплана Байбаков предложил КГБ посадить Бориса в тюрьму и лагерь, но, в конце концов, велел только отобрать у него пропуск в Госплан. Федоренко сказал, что пусть они сами там разбираются в своих планах, а Борис пусть пишет книгу о новых математических моделях в экономике. Эти двое молодых и молчаливых людей -- новые аспиранты Бориса, и они все вместе решили пойти летом в плавание и турпоход на лодке по красивым местам. Жён и девочек они брать не будут. Я очень удивился, поскольку Борис был здоровеньким и толстеньким бегемотиком, который никогда никаким спортом не занимался, вообще не умел плавать, и другим не советовал. Но дело было решённое – они пойдут в поход на двух лодках, одна из которых уже готова, а вторая в процессе изготовления.
Мой визит был зимой, а в начале лета я узнал, что Борис якобы случайно и обидно утонул под Москвой во время пробы своей лодки. Глубина речки, по которой они плыли, не превышала двух метров. Вместе с ним были два его аспиранта, которые выплыли после того, как лодка перевернулась. Якобы от горя они оба почти сразу и навсегда исчезли из Экономико-Математического Института. Федоренко дал водолазам личные деньги на поиски тела. Видимо аспиранты показали место аварии неверно. Поэтому труп Бориса нашли только через две недели возле небольшой плотины.
К этому времени Лена оказалась в роддоме на сохранении беременности своим первым и поздним ребёнком. Друзья и родственники долго скрывали от неё гибель, или убийство Бориса. Ребёнка она родила преждевременно. Умные друзья Бориса посоветовали Лене не обращаться в милицию и прокуратуру. Вместо этого Лена подала ходатайство на выезд в Израиль, которое было удовлетворено удивительно легко и быстро.
Как установил Борис, в мирное время 70-х годов более 60% советской экономики было завязано на военную промышленность и армию, а ещё 25% -- на кормление партийных, комсомольских, идеолого-воспитательных, милицейских, КГБ-шных и административных паразитов. Однако, благодаря добыче и продаже нефти и газа, агония советской экономики длилась ещё долгие годы, вплоть до тех пор, когда американский президент Рейган объявил СССР империей зла. После этого он снизил в три раза цены на нефть и спровоцировал проектом «космических войн» дополнительный рост военных расходов у упёртых на «паритет» советских вояк. Вскоре наступил полный крах всей советской экономики и политической системы, построенных на угнетении и бесправии граждан, лжи, всеобщем планировании, экономических догматах марксистской веры, и перманентной внешней агрессивности.

Картина 4. Убийства народных кумиров
При феодально-социалистическом режиме СССР многие простые советские люди чувствовали себя униженными и обделёнными. Чтобы компенсировать свои обиды, простым людям хотелось кем-то и чем-то гордиться за успехи хоть в какой-то области. Между тем вся советская пропаганда мнимых и реальных достижений в урожаях, развитии экономики, танках, бомбах, музыки и танцах контрастировала с беззакнием и тотальной ложью, а также  с жилищными, бытовыми и медицинскими проблемами, а также нехваткой и дороговизной продуктов питания и одежды. Кроме обещанного социализма надеяться было не на что.
Как объект персональной гордости, народу предлагались лукавые и кровавые политические вожди, из которых усиленно лепили образы храбрости, гениальности, доброты и человеколюбия. Но люди инстинктивно мечтали о простом и понятном кумире, которому можно было бы поклоняться безо всякого зазрения совести, и который был бы независим от власти, но не вступал с ней в открытый конфликт.
За весь период советской власти таких всеобщих народных кумиров было трое: Чкалов,  Гагарин и Высоцкий. Первых двух коварно уничтожили в подстроенных авиакатастрофах. Великого поэта, артиста и Пророка Высоцкого убили с помощью наркотиков. Всех троих убили представители разных поколений КГБ-эшников по заказу политических вождей-диктаторов.
И Чкалов и Гагарин были лётчиками, первопроходцами небесных высот. Они смело преодолели понятийные ограничения своего времени и, казалось бы, непреодолимые барьеры человеческих возможностей. Обоим им рукоплескал весь мир, оба были выходцами из низов народа и оба занимались реальным и благородным делом. Оба были простыми и открытыми людьми, которые говорили то, что думали. Перед обоими заискивали всесильные и богоподобные властители Советского Союза, а они общались с ними просто и с достоинством. Оба имели семьи, детей и не очень грамотных родителей и родственников. Оба всегда говорили, что представляют не столько себя, сколько коллективы высококлассных специалистов, создававших передовую для своего времени авиационную и космическую технику.
Разница была во времени. Валерий Чкалов ставил свои лётные рекорды в тридцатых годах, а Юрий Гагарин стал первым человеком, полетавшим в околоземном космическом пространстве в 1961 году. Чкалов стал покорителем видимого неба, а Гагарин – покорителем околокоземного и уже невидимого пространства.
И Чкалов, и Гагарин, и Высоцкий стали внепартийными, независимыми и никем неуправляемыми лидерами советского народа, включая армию, партийных начальников и кгбэшников. При этом сами Чкалов, Гагарин, и Высоцкий не собирались расшатывать советскую власть и наивно не осознавали своей опасности для вождей СССР. Самое же главное – их честные и симпатичные лица и разумные высказывания и особенно, песни Высоцкого очень резко контрастировали со всегда угрюмыми лицами советских вождей и всеобщей ложью советской прессы, радио и телевидения.

Эпизод 1. Убийство Юрия Гагарина
Об обстоятельствах убийства Гагарина я узнал от своего однокашника по институту Анатолия Серёгина. Он и мой друг Лёша Иванов имели внешность лубочных русских мужиков-лапотников, как их изображали в мультфильмах по русским народным сказкам. После окончания Силикатного факультета МХТИ имени Менделеева Лёша тихо пил водку на одном из периферийных керамических заводов, где дошёл до должности зам. главного инженера завода, а следы Серёгина потерялись в его родной Владимирской области. Однако через 20 лет мы встретились с Серёгиным на юбилее выпускников института, и он записал номер моего телефона. Вскоре он позвонил и захотел зайти ко мне домой. Он принёс, как это водится у русских людей, бутылку водки и после второй рюмки сообщил, что он в командировке в Москве и просит остаться на ночь в нашей маленькой двухкомнатной квартирке. Я не смог отказать однокашнику.
По своей работе он отвечал за развитие новой техники и качество продукции во Владимирском областном управлении строительных материалов. В это время во Владимире уже не было масла, сыра и колбасы, а в Москве они ещё были. Приезжал Серёгин в Москву раз в месяц на два дня якобы в служебную командировку по надуманному деловому поводу и увозил для себя и начальства два чемодана продуктов. Такие наезды Серёгина продолжались лет пять, пока я не отказал ему в следующем ночлеге, за что меня долго мучила совесть.
Однажды я поехал во Владимир в командировку для опробирования придуманной мной  новой технологии на заводе, который курировал мой тёзка Серёгин. Во Владимире стоит знаменитый старинный собор, и мы с Серёгиным пошли туда. Собор уже закрывался, и из него вышли два красавца в рясах. Оба ростом не менее 1,85м и с аккуратно подстриженными бородами и усами. Один был жгучий брюнет, а другой яркорыжий. Когда они проходили мимо, Серёгин их поприветствовал и сказал, что я из Москвы и хотел бы осмотреть собор.
Батюшки оказались приветливыми и словоохотливыми, и во время экскурсии по собору я с удивлением узнал, что оба они крещёные евреи. Когда они сели каждый в свою по тем временам элитную машину «Волгу», Серёгин сказал, что многие женщины стали приходить в Собор на церковную службу, только чтобы увидеть их и может быть поговорить с этими красавцами, хотя они уже женаты и имеют по нескольку детей.
Я в шутку заметил, что теперь в городе Владимире есть свои советские герои, правда попы. В ответ Серёгин рассказал о реальном герое. А именно, о своём родственнике-однофамильце и соседе из города Кержач Владимирской области, Владимире Серёгине, Герое Советского Союза и известном лётчике-испытателе. Этот герой Владимирской земли погиб за штурвалом истребителя СУ вместе со вторым пилотом, которым был Юрий Гагарин.

 
Юрий Гагарин  – покоритель космоса и кумир советского народа 60-70-х годов.

Со слов моего Серёгина получалось, что в город Кержач не менее трети населения носит фамилию Серёгин, и что тот самолёт был сбит прямо над этим городом. Два разрыва в небе возле летевшего самолёта видели и слышали много людей. Потом приезжала комиссия, и её члены опрашивали свидетелей. При этом с них брали индивидуальные подписки, что всё сказанное каждым человеком будет храниться в секрете под страхом строгих тюремных наказаний.
Все до единого кусочк остатков и частей разбившегося самолёта собрали и после осмотра и протоколирования на месте положили вместе с протоколами во множество железных бочек из-под бензина. Бочки закрыли, заварили автогеном (электросваркой) и обмазали смесью разогретого битума для предохранения от ржавления. Потом эти бочки куда-то увезли, как сказали, на долгое хранение для изучения потомками.
С самого начала было несколько версий гибели Гагарина и Серёгина. Первую версию озвучили для прессы в том же 1968 году. Потом уже в 90-е годы свою версию сообщил космонавт Алексей Леонов, который в то же время летал на вертолёте где-то рядом с местом катастрофы. В течение следующих 20 лет Леонов вплоть до 2013 года трижды менял свои воспоминания, приводя совершенно разные факты. За эти же годы расследованием этой катастрофы занимались три разные официальные комиссии.
Каждый раз определялись как основные две группы явно взаимоисключающих друг друга главных причин. Одна группа причин включала в себя столкновение самолёта СУ или с птицами или с воздушными метеорологическими шарами, или со струёй отходящих газов случайного и якобы заблудившегося военного истребителя и, наконец (внимание!), каких-то закрытых, тоесть секретных пусков каких-то ракет.
Другая группа причин выглядит так же странно разнообразной. Эти причины влючали в себя неправильную заправку горючим, ошибочные указания приборов самолёта, неточные прогнозы метеослужбы, лихость лётчиков и их позавчерашняя выпивка. Такое разнообразие обеих групп версий показывает желание скрыть истинную причину катастрофы.
Однако в течение всех прошедших лет никто не искал те самые бочки с остатками разбившегося самолёта и даже не вспоминал о них. А всё потому, что на металлических фрагментах разбившегося самолёта должны были быть видны многочисленные пробоины от шрапнели тех двух зенитных ракет, которые взорвались рядом с истребителем, как это видели своими глазами десяток общих «кержачных» родственников моего Анатолия Серёгина и лётчика Владимира Серёгина.
Споить Гагарина или сделать послушным памятником самому себе не удалось, и вот его взяли и убили.
В 1968 году отряд космонавтов и фактически всю гражданскую и военную ракетную космическую программу СССР возглавлял самый старый лётчик-космонавт Береговой. Береговой был внешне похож на генсека Брежнева и пользовался его полной поддержкой, а Гагарин выступал против насаждаемых Береговым очковтирательства и кумовства. Гагарин был всеобщим любимцем и метил на место Берегового, но по популярности и авторитетности сильно превосходил и Берегового, и даже самого Генсека Брежнева вместе с его Политбюро и Праввительством.
Кроме того, Гагарин плевать хотел на всех приставленных к нему гэбэшных советников и их шефа Андропова, который и «прикрыл» тайный приказ Берегового о залпе зенитного комплекса типа «Бук», который тогда был только что поставлен на вооружение. О тайном приказе Берегового узнали космонавты и сильно возмутились. Поэтому вскоре после убийства Гагарина, Берегового тихо отстранили от дел. Он навсегда исчез из поля зрения общественности и друзей. Остаётся только гадать, как и когда согласовывал свой приказ Береговой с Брежневым, и знали ли горе- артиллеристы, что они стреляли по двум Героям Советского Союза.

Эпизод 2. Убийство Владимира Высоцкого
Владимир Высоцкий сумел покорить души и сердца всех советских людей. Голос и песни Высоцкого звучали и до сих пор (хотя всё реже и реже) звучат во всех домах, квартирах, казармах и общежитиях миллионов людей на просторах бывшего СССР.
Как-то незаметно для большевистско-гэбэшной власти один не «народный» и даже не «заслуженный» артист одного маленького и не «академического» театра заслужил всенародную любовь и уважение обычными словами своих песен, простым аккомпанементом на гитаре, босяцким хриплым голосом, и потрясающим проникновением в ту от природы здоровую часть человеческих душ, которую никак не удавалось загубить прокоммунистическому воспитанию и тотальной государственной лжи. Высоцкий ни с кем не спорил, никого не опровергал и ничего не пропагандировал. Он просто и ненавязчиво делал весь советский официоз ничтожным и ненужным для нормальной жизни, так называемых, советских людей. Как в той сказке Андерсена, нашёлся мальчик, который указал на то, что «королевская» советская идеология и советский образ жизни оказываются, условно говоря, голыми. И люди понимали это из эмоционально насыщенных песен Высоцкого весело и с удовольствием.
Его пытались представить балаганным и никчёмным шутом, а он, некрасивый, бедный и пьющий актёришка взял да и женился на самой желанной женщине большинства мужчин Европы и СССР – Марине Влади. Эта красавица-актриса, большая умница и подданная Франции оказалось ещё и знатной коммунисткой. Она развелась со своим богатым французским мужем и тут же вышла замуж за непризнанного российского гения, чтобы его любить, оберегать, переселить из коммуналки в нормальную квартиру, и продвигать как поэта и артиста. Благодаря Марине Влади, Высоцкий получил невозможное для обычных советских граждан право звонить по телефону в другие страны и даже свободно выезжать за пределы советской родины. Причём не только выезжать, но и давать там концерты.
Соответственно проблема изоляции и устранения Высоцкого стала для гэбэшников очень серьёзной, тем более что он не водился с активными диссидентами и если и занимался антисоветской пропагандой, то в такой форме, что формально придраться к нему было нельзя. Можно было только его изолировать. И гениального поэта не принимали в союзы советских писателей, а его стихи не публиковались в советских государственных издательствах (в СССР всё принадлежало государству и люди тоже). Однако выступления и концерты Высоцкого-артиста проводились в клубах и домах культуры разных предприятий и организаций. Он очень был популярен среди всех советских начальников, поскольку, среди прочего, он выражал их цинизм и пофигизм по отношению к своим обязанностям и ко всей советской системе.
Официальным местом работы Высоцкого являлся Московский Театр на Таганке, весь стиль которого главный режиссер театра, Юрий Любимов построил «под Высоцкого», и почти все актёры-мужчины говорили на сцене с интонацией Высоцкого. Актёр он был замечательный, и я его запомнил на всю жизнь. Свои роли он играл почти без грима. Вся Москва и половина из миллиона ежедневно прибывающих в Москву командировочных пытались попасть на спектакль в малюсенький зал этого театра. Даже через 40 лет некоторые русскоязычные жители американского Бруклина гордятся тем, что однажды побывали в этом театре и видели самого Высоцкого.
 
Фотография. Владимир Высоцкий – покоритель душ советских людей и кумир их самосознания.
Мы с Зиной за пять или шесть лет пересмотрели в театре на Таганке все спектакли. Причём некоторые по два раза. И всё это благодаря общительности Зины. Она подружилась с нашими соседями по московской квартире, которые жили как раз под нами на восьмом этаже. Эти три человека как бы сошли с шаржированных рисунков Шагала местечковых евреев. Лица мужа, жены и их великовозрастной дочери были перекошены, а один глаз заметно косил. Все трое были очень похожи друг на друга. Они ничего такого не говорили, но я подозреваю, что в своё время поженились двоюродные родственники.
Муж представился как «дядя Мотя», и мы между собой звали его жену «тётей Мотей», а дочку – «дочкой Моти». Тётя Мотя не работала, стеснялась своего идишского акцента и внешности и старалась поменьше выходить из квартиры. А вот дядя Мотя с утра до поздней ночи и даже по выходным пропадал на работе в Театре на Таганке. Там он был незаменимым снабженцем и завхозом по всем делам, начиная от театрального реквизита и кончая уборкой зала.
В награду за труды дяде Моте раз в три месяца полагалась «бронь» на покупку двух билетов в «служебной» кассе за час до начала спектакля. Семья Моти на «Таганку» не ходили, но получение и использование контрамарки было для дяди Моти делом служебного престижа. Поэтому иногда тётя Мотя сообщала Зине о намечающейся возможности сходить в театр. Каждый раз я с огромным трудом проталкивался к этой кассе через плотную толпу театралов, мечтавших за двадцать минут до начала спектакля купить билет из числа невыкупленной «брони». Протолкнувшись, надо было просунуть голову внутрь окошка кассы и сказать пароль «билеты для дяди Моти» так, чтобы пароль был слышен только кассирше. Кажется, один билет стоил три рубля пятьдесят копеек. Дядя Мотя каждый раз предупреждал, что платить надо по пять рублей за билет и не требовать сдачи. 
Вообще то в Москве пара билетов на Таганку обменивалась на покупку без очереди любого дефицита, начиная от итальянских женских сапог и кончая мебельным гарнитуром. Но семья Моти этим по-видимому не пользовалась. Во всяком случае, они жили  очень скромно, и дядя Мотя был явно из породы суперчестных евреев. Косоглазая и странная дочка Моти приводила к себе домой (только для здоровья) полупьяных работяг с соседнего завода «Имени Владимира Ильича», и для её мужиков вряд ли нужен был театр на Таганке. Сама она не хотела ходить «к папе на работу» из-за какого-то принципа.          
За годы советской власти многие гэбэшники получили повышения по службе, калеча жизни или убивая инакомыслящих поэтов, писателей и прочих интеллигентов-диссидентов. Кого убивали «за раз» как Есенина и Галича, кого отправляли в тюрьмы, лагеря или психушки, кого уморили голодом, как Зощенко. Но для Высоцкого эти методы не годились, а как Чкалов и Гагарин, он в самолётах не летал. Однако гэбэшники люди творческие, и они справились с очередной профессиональной задачей, подсадив Высоцкого на наркотики.
Надо заметить, что в СССР не было ни Управления по контролю за оборотом наркотиков, ни оборота наркотиков или проблемы наркоманов. Однако запретили продавать мак и выпекать булочки с маком. Всё было под тотальным контролем, и пациентами врачей-наркологов были одни алкоголики. Были только медработники, которые имели доступ к медицинским наркотикам. Также в Средней Азии из конопли готовили какой-то синий горошек, который, сидя на корточках, часами жевали некоторые тамошние старики.
Для выполнения плана по тихому убийству Высоцкого, с ним подружились врач Фёдотов и фельдшер с гадкой фамилией Годяев. В СССР никто не мог иметь личного врача. Федотов и Годяев где-то числились на работе и получали обычную госзарплату, но объявили себя бесплатными врачами великого артиста и по очереди или вместе всегда были где-то рядом в Москве и при гастрольных поездках Высоцкого по стране. Именно они стали лечить Высоцкого от утренних похмелий с помощью уколов морфия. Врач Фёдотов не только сам вкалывал наркотики, но и снабжал «друга Володю» медицинскими ампулами с морфием и его модификациями. И это притом, что и тогда, и теперь такие ампулы находятся во всех медучреждениях всех стран на строжайшем учёте. Вот такая у Высоцкого была привилегия на наркотики вплоть до самой его смерти. Понятно, что за этой медицинской заботой и привилегией на наркотики стояла «контора глубокого бурения», как называл КГБ Высоцкий и некоторые советские интеллигенты.
Года за два до убийства Высоцкий стал сочинять явно антисоветские стихи и песни, и ему надоело быть под явным и скрытым постоянным контролем административной  и медицинской групп, а также откровенно приставленных к нему бездельников-гэбэшников. Кроме того, во время зарубежных поездок он убедился в том, что на Западе у него есть достаточно много русскоязычных поклонников, и он установил прямые контакты с Шемякиным, Бродским и другими беглецами из совдепии и врагами СССР.
Как и другие гении, Высоцкий не умел и не хотел хитрить. Поэтому он со многими московскими друзьями открыто обсуждал своё намерение «слинять» на Запад, и в 1980 году купил авиабилет в один конец в Париж. Надо заметить, что без специальной гэбэшной справки ни один советский человек не мог даже зайти в помещения билетных касс зарубежных авиарейсов и пункта обмена рублей на иностранную валюту или подойти к двери иностранного посольства для получения визы. Для Высоцкого все двери в Москве были открыты, но не получив разрешения на выезд и не купив обратный билет в СССР, он подписал себе смертный приговор.
Фёдотов и Годяев стали вкалывать Высоцкому всё большие дозы препаратов, и вскоре у него случился острый приступ наркотического отравления. Приступ продолжался до тех пор, пока артист не скончался, задохнувшись своим запавшим языком. По одной из версий медики-убийцы на четыре часа связали и полностью обездвижили пациента. По другой версии больному вкололи лекарство, вызывающее в сочетании с ранее введённым морфием летальный эффект.
Во время приступа кто-то из друзей артиста вызвал к нему домой руководителя самого авторитетного реанимационного отделения самой известной в Москве больницы скорой помощи имени Склифосовского, профессора Сульповара. Тот на специальной машине примчался вместе с реанимационной бригадой медиков. Но врач Фёдотов их не допустил даже до осмотра пациента.
Милицейское расследование «убийства по халатности медиков»  было быстро закрыто. Вскоре врач Федотов погиб от передозировки опять же неизвестно как полученных им наркотиков, которые он никогда раньше сам не употреблял, а фельдшер Годяев менее чем через год покончил жизнь самоубийством при каких-то странных обстоятельствах.
Как это обычно бывает, поклонники Высоцкого вскоре перестали интересоваться обстоятельствами его смерти. Только гэбня 35 лет мучилась от самой себя за совершённое убийство всенародного кумира и гениального поэта и артиста. Поэтому в 2015 году новое поколение гэбэшников вместе с глупым и корыстным сыном Высоцкого навязчиво разрекламировало и выпустило на кино- и телеэкраны России пошлый игровой (не поворачивается язык назвать его художественным) фильм о Высоцком «Спасибо, что живой».
Раньше спасибо надо было говорить любимому товарищу Сталину, потом – родной коммунистической партии, а, теперь, по замыслу авторов, – КГБ. Главным героем этого фильма оказался гбэшный полковник, который вместе со специальной группой тайно записывает на магнитофон частные разговоры артиста и, якобы вопреки партийному начальству, заботливо оберегает его от корыстолюбивого прохиндея антрепренёра, который имеет еврейское имя-отчество и соответствующую внешность. Авторы кино попытались прославить заботливость КГБ и убедить зрителей в том, что, как личность и поэт, гениальный Высоцкий ничего особенного из себя не представлял, был обычным алкоголиком и наркоманом, но стал одним из многих модных и популярных артистов.

Дискриминация советских евреев

Акт первый. Учёт и контроль евреев
Государственная дискриминация евреев официально началась с 1948 года, когда профессиональный  лгун и бессменный начальник Госкомстата еврей Володарский подготовил (разумеется по заданию одного из партийных бонз, действовавшего по инициативе Сталина) постановление правительства о введении обязательных для всех организаций, заводов, институтов и пароходов форм статистической отчётности о национальном составе их работников. В базовой форме было 19 колонок по числу советских национальных республик плюс колонка для числа евреев и колонка «прочие». Заполнявшие формы работники нескольких сотен тысяч отделов кадров всего Советского Союза более 40 лет сетовали на расход и дефицитной бумаги только ради данных по «этим» евреям. Одновременно кадровики проникались сознанием важности государственной задачи учёта и поштучного контроля евреев. Два года формы осваивались, и примерно с 1951 года сводные данные начали регулярно анализироваться на всех уровнях советского и особенно партийного руководства. Специальные партработники (официально они назывались «инструкторами») готовили для секретарей райкомов, горкомов, обкомов и аппаратчиков ЦК КПСС секретные справки. В них были всего три  колонки: первая -- с указанием численности русских или русских и украинцев; вторая – евреев; третья – прочие.
Отделы кадров всех учреждений, заводов и организаций должны были регулярно заполнять десяток форм, где присутствовал вопрос о национальности. Для упрощения подсчётов в некоторых формах, особенно формах партийных, профсоюзных и комсомольских организаций, надо было только проставить нужные цифры в столбиках форм с названиями: русские, украинцы, узбеки, … и евреи. Никого не интересовало количество татар, цыган или калмыков. Более того, представители этих народов, а также чуваши, удмурты и все другие, жившие на территории России, часто попадали в число русских.
Советские и партийные органы, ВУЗы, институты и министерства поставляли в  центральное статистическое управление, райкомы, обкомы и ЦК партии квартальные и годовые отчёты о количестве и процентах евреев и занимаемых ими должностях. В СССР в эту фискальную статистическую работу были вовлечены более миллиона человек.
Буквально на следующий день после смерти царя Иосифа, как по взмаху руки фокусника, прекратились оголтелая антисемитская пропаганда по радио и в печати и явное преследование евреев. Более того, были изъяты или куда-то задвинуты многочисленные антисемитские книги и брошюры. Даже были отменены защиты нескольких кандидатских и докторских диссертаций по явно антисемитской тематике. Однако советские партийные идеологи во главе с Сусловым тихой сапой сохранили все введённые при Сталине формы статистического учёта и отчётности, связанные с учёбой, работой, службой в армии и вообще всей жизнью граждан СССР, причём с обязательной графой «национальность». Так, например, в конце школьного журнала каждого класса писалась национальность каждого ученика или ученицы. Нигде в мире никогда не было, и нет такой страницы в школьных журналах. Смысл один – всегда знать, кто здесь евреи. Остальные нации были по умолчанию равноправны, хотя русские чуть-чуть равноправнее. Так что дискриминация евреев начиналась с детского сада и начальной школы.
Внутри коллективов советских организаций, институтов, заводских коллективов и разных учреждений, больниц и поликлиник почти не было явного антисемитизма. Были только некоторая неприязнь и отчуждение, причём явно более большие, чем по отношению к татарам или армянам. Евреи хорошо работали, не пьянствовали и старались дружить со всеми своими коллегами. При этом все знали, что карьерный рост евреев затруднён и ограничен, и что они морально уязвимы. Так что, кроме редких сволочей, все, как бы, не замечали национальности своих сотрудников, хотя никогда этого и не забывали. Проблемы для евреев возникали при приёме на работу, переходе с одной работы на другую, распределении квартир и разных льгот, а также в случае увольнений по так называемому «сокращению штатов».
Сдерживание карьерного роста и отсев евреев являлись основой ежедневных забот начальства и отделов кадров всех организаций и ВУЗов всего СССР. Но остановить продвижение евреев можно было только там, где были тотальные запреты «брать» евреев, как, например, в партийном аппарате, МИДе, Генштабе, на отдельных предприятиях ракетной и судостроительной военной промышленности и некоторых других. Были также «полугласные» процентные нормы для евреев, и давались партийные выговоры директорам заводов, институтов и ВУЗов за нарушения кадровой политики партии. По мнению многих советских дюдей, слово «еврей» было обидным.
Учёт по национальностям проводился на всех партийных и многих производственных и профессиональных съездах и совещаниях. Когда мой двоюродный брат Виля как «голова колгоспу» участвовал в съездах председателей колхозов Украины, секретарь собрания, оглашая национальный состав собравшихся, называл обычно три группы: русские, украинцы и прочие. «Прочим» был всего один еврей, Виленин Лещинер. Громко сказать на весь зал «и один еврей» секретарь не решался, так как в зале наверняка раздались бы антисемитские шутки, и рабочий настрой собрания был бы нарушен. В народе эта проблема была известна, как проблема пятой графы в паспорте. Почти никто не знал и не задумывался о том, что было в четвёртой или шестой графе, но все знали, что пятая графа – это национальность. Поскольку слово «еврей» было если не ругательным, то уж точно оскорбительным и стыдным, приличные люди спрашивали предполагаемого еврея: «А как насчёт пятой графы?». Ответ был или «да», или «нет», или, если с вымученным юмором, – «инвалид пятой графы».
Не принимали евреев также во многие учебные заведения. При этом такие запреты почти всегда были негласными. Поэтому ценой колоссальных усилий, интриг и даже вроде бы бесполезных обращений в суды единицы наиболее настырных евреев из числа победителей европейских и всемирных школьных математических олимпиад всё же поступали на математический факультет Московского Государственного Университета. А при приёме в московский ФИЗТЕХ изучались имена и отчества (и девичьи фамилии матери) всех русских или украинских по паспорту учеников. Грузин и армян, библейские имена родителей которых иногда трудно было отличить от еврейских, также поначалу не принимали, и они упорно доказывали, что они не евреи.
В Московском Химико-Технологическом Институте (МХТИ) им. Д.И.Менделеева, в котором я учился, был физико-технический факультет, связанный с технологиями очистки и обогащения уранового сырья и других радиоактивных материалов. Аудитории и все лаборатории этого факультета и факультета отравляющих веществ находились в особом здании, куда вход был только по пропускам.
Из-за романтического ореола секретности и атомной физики, а также двойного размера стипендии, туда был огромный конкурс абитуриентов. Однако от евреев эти факультеты просто не принимали заявлений на поступление и переправляли их на другие факультеты, где случался недобор. Однако, как потом выяснилось, целые выпуски по 100-120 молодых русских инженеров через несколько лет погибали от радиационного заражения на новых заводах атомной промышленности. Со мной учился сын большого генерала, которого осведомлённый папа ради сохранения жизни уже на первом курсе перевёл с «передового» физтеха на «отсталый» силикатный факультет. Этому сыну вначале было обидно оказаться среди множества евреев и евреек, о чём он сам со смехом мне рассказывал.

Акт второй. Как принимали еврея на работу 
Эпизод 1. Всё-таки не взяли
Через год после успешной защиты кандидатской диссертации меня пригласили в Московский строительный институт (МИСИ) на кафедру строительных материалов для работы в лаборатории и преподавания. Оформление заняло пару месяцев, и на моём заявлении появились ходатайства двух профессоров,  а также заведующего кафедрой и декана факультета. В это время почти каждый месяц выходила из печати очередная моя статья и я каждый день продолжал полтора часа в один конец ездить в Красково в Институт строительных материалов и получать мизерную зарплату. В Красково я заканчивал со своими пятью подопечными работы над их кандидатскими диссертациями. Поэтому я решил выйти на новую работу ещё через полтора месяца, как раз к началу нового учебного года.
Однако, когда я пришёл на кафедру МИСИ, все, кто там был в двух смежных комнатах, куда-то сразу разбежались по своим неотложным делам и сказали мне, чтобы я к декану. Декан по фамилии Бодров был одноногий ветеран Отечественной войны. Он спросил меня, где я работаю. Я ответил, что уволился с предыдущей работы и пришёл работать в МИСИ. Декан сказал «подождите», взял костыли и пошёл пешком на костылях со второго этажа на четвёртый, где находился кабинет директора МИСИ. Он отсутствовал более часа, и я вышел в холл перед парадной лестницей института. Ещё через полчаса я увидел спускающегося вниз на костылях декана. Увидев меня, он упал. К нему подбежали студенты и довели его до своего кабинета. Лицо декана было багровым, и он взял валидол от боли в сердце. Он был в растерянности и смущении и еле слышно сказал: «Я ничего не мог сделать с этим безобразием. Наша кадровичка не хочет вас оформлять. Идите сами к ней – пусть она вам объяснит, если сможет».
Я пошёл в отдел кадров и увидел красивую крепкотелую молодуху. Женское здоровье так из неё и пёрло. Она всё время повторяла: «Мы с Корнеем Петровичем думаем, мы полагаем» и т.д и т.п. Она конечно же, по совместительству была личной подругой Корнея Петровича и очень этим гордилась. Я проявил настойчивость, и, в конце концов, она сказала, что неделю тому назад из горкома и райкома партии приходили комиссии, которые обнаружила засорение кадров (слово «засорение» я запомнил)  такими вот как, и она назвала штук пять еврейских фамилий. Если бы я пришёл на месяц раньше, когда делались положительные и согласующие резолюции на моём заявлении, она бы меня оформила на работу, а вот теперь истёк месячный срок, и она, и Корней Петрович никак не могут пренебречь указаниями высших партийных органов. Тем более, что вы (т.е. я) не член партии, и в своей анкете не указываете членство в комсомоле. Я ответил, что вышел из комсомола по возрасту, и спросил, кто же такой Корней Петрович. Это была та зацепка, которую кадровичка искала. Она завопила, что, идя поступать на работу в прославленный ВУЗ, я не знаю, как зовут прославленного ректора института. Это значит, что мне тут делать нечего. Следующие 20 лет мой хороший знакомый, а также декан и те три профессора, которые в общем-то ничем не провинились, пригласив меня к себе на кафедру, всячески меня избегали, хотя заочно отзывались только положительно.

Эпизод 2. Всё-таки приняли
Выйдя от кадровички МИСИ, я оказался советским безработным на целых четыре месяца. Я обзвонил своих знакомых и знакомых моих знакомых. На средние инженерные должности меня, как кандидата наук, не брали, а в лаборатории и институты меня не брали, как мне откровенно говорили, из-за моей сложной для русского слуха фамилии, или просто-напросто еврейства. После двадцатых годов с безработицей в СССР было покончено и отменены все пособия по безработице. Сбережений в сберкассе у меня тоже не было, а были неработающая после родов жена и маленький ребёнок. Это ужасное состояние бесправного советского безработного и череду отказов в приёме на работу из-за моего еврейства я запомнил на всю жизнь. После четырёх месяцев поиска работы я понял, что все московские организации, институты и предприятия делились на две категории: 1) куда евреев не брали вообще и 2) где евреев было уже и так слишком много.
Только по протекции моего папы меня взяла на работу в организацию второго типа директор Института Информации Минстройматериалов СССР. Директором там работала красивая, властная и ухоженная русская дама по фамилии Левицкая. По слухам она была подругой члена Политбюро Фурцевой. Поэтому она часто ездила заграницу, что вызывало зависть у других начальников. Она мне по-дружески сообщила, что, хотя это навредило её партийной карьере, она сохранила фамилию давно умершего мужа-еврея.
Теперь она берёт на работу на свободные должности всех, кто подходит для этих должностей. Но в райкоме партии и в Управлении Кадров министерства ей уже дважды «ставили на вид», так называемое, засилье евреев и предупредили, что будут ставить вопрос о партийном и служебном выговорах и несоответствии занимаемой должности. Поэтому она специально, ради меня, посетила замминистра, который завизировал моё заявлении о приёме на позицию старшего научного сотрудника. А ещё она получила устное разрешение назначить меня через полгода начальником сектора отдела «разработки автоматизированной системы управления отраслью», поскольку я единственный в отрасли квалифицированный технолог по стройматериалам с дополнительным математическим и компьютерным образованием и соответствующей кандидатской диссертацией.
В качестве оправдания перед райкомом партии она скажет, что взяла меня не с улицы, а из исследовательского института, входящего в систему того же Министерства стройматериалов. Так что от перемены мною места работы суммарная национальная «кадровая структура Минстройматериалов осталась по евреям прежней.  В заключение Левицкая взяла с меня слово не подавать заявление на выезд в Израиль, поскольку это сильно ударит лично по ней.
Я искренне поблагодарил её за приём на работу, а про себя с обидой подумал: почему все советские и партийные начальники так сфокусировались на том, что я еврей; почему это так важно для них; почему они считают меня неполноценным и клейменым гражданином страны, где я родился, вырос, делал всё как все другие люди вокруг меня и никогда не нарушал советских законов и правил поведения?

Акт третий. По примеру солдата Швейка
В 1968 году Правительство СССР решило создавать компьютерные системы управления отраслями промышленности, заводами и пароходами, хотя производимые тогда ламповые вычислительные машины с вводом и выводом данных с помощью перфолент или перфокарт и бобинами магнитных лент ежеминутно сбоили, и были фактически бесполезны. Работа по созданию компьютеризированного управления была новой и интересной. Я разработал вместе с моим толковым, но много пьющим и много гуляющим по бабам, начальником проект главного вычислительного центра (ГВЦ) для Министерства Промышленности Строительных Материалов СССР. Вновь назначенный начальник ГВЦ и его зам, чтобы разобраться в порученном им деле, пригласили «этого» Рохваргера в качестве начальника отдела. Однако это была так называемая номенклатурная должность министерства, и местный начальник отдела кадров, он же отставной полковник МВД и КГБ, наотрез отказался брать беспартийного еврея. Но его всё-таки продавили, взяв с меня обещание вступить в КПСС и ни за что не уезжать в Израиль. После этого я четыре года (вместо одного) был исполняющим обязанности (и.о.) начальника отдела, включая два года после того, как тот же начальник отдела кадров, и он же секретарь парторганизации, добился в райкоме квоты на еврея-интеллигента, и меня приняли в кандидаты в членство в КПСС.
Нужна была так называемая общественная нагрузка, и меня назначили редактором стенгазеты. После того, как я написал два фельетона с фотографиями нового начальника ГВЦ, стенгазету закрыли, и меня назначили партийным пропагандистом. Здесь я выбрал тематику, связанную с порочным курсом Мао Цзэдуна и всей китайской компартии. На мои еженедельные лекции и занятия добровольно ходили слушатели из других групп, поскольку я очень ярко рассказывал то, что было написано в соответствующих официальных брошюрах, и от всей души ругал китайских коммунистов, во всём похожих на советских.
Сначала я не выступал на партсобраниях, и меня обвинили в равнодушии и отсутствии активности. Тогда я стал выступать на каждом собрании с пятнадцатиминутным обзором всего, о чём писала партийная газета «Правда». Через полгода меня попросили умерить мою активность и прекратить выступления. После этого я садился в первом ряду лицом к президиуму партсобрания и научился сразу засыпать. Меня будили только тогда, когда я начинал храпеть, или собрание заканчивалось. Время от времени мне полагалось участвовать в субботниках или ездить на овощную базу перебирать гнилые овощи. Я ездил только два раза, отговариваясь расстройством желудка. В конце концов, на такую закономерность кто-то обратил внимание, и это было главным обвинительным пунктом в той анонимке, которую полчаса зачитывал учёный секретарь на первой защите моей докторской диссертации.
Создавая систему компьютерного управления или, как говорили там, вычислительную систему, я часто встречался с начальниками главков и управлений Министерства. Я решил, что все подсистемы производства, снабжения и т.д. должны были быть завязаны на подсистему контроля исполнения решения, директив и приказов министра и его замов. Эту систему я проектировал с начальником канцелярии министерства, который скоро решил, что, представив этот проект как диссертацию, он сможет стать кандидатом наук. Себя он называл серым кардиналом министерства и был главным смотрителем всех дел по линии КГБ.
Как полагается, в министерстве был Первый, т.е. секретный отдел со своим начальником. Так вот этот начальник решил проводить со мной профилактическую работу по поводу отъезжантов-евреев. Он стал останавливать меня в коридорах и говорить: «Давай зайдём ко мне на пару минут».  Хотя был уже не 37 год, отказать начальнику Первого, то есть гэбэшного отдела, было невозможно, и я, несмотря на отсутствие допуска к секретной информации, спокойно шёл за этим начальником мимо десятка всегда чем-то занятых его сотрудников в его кабинет. Там он, по-свойски подмигнув мне, всегда говорил: «Ну, здесь нас никто не слышит», пока однажды я не заметил: «кроме вашей телефонной прослушки», и начинал со мной обсуждать «как с простым членом КПСС» очередную статью в газете «Правда» или «Известия» о якобы раскаявшихся евреях, которые умоляют о возвращении в СССР. Ему надо было обязательно услышать моё мнение. А я каждый раз ругался матом, говорил что это ... (матерное слово) и рассказывал один из глупых и похабных анекдотов, которые я когда-то выучил, находясь две недели в молодёжно-пионерском лагере. Начальник от души смеялся, и мы начинали обсуждать мой анекдот. К сожалению, эта процедура отнимала у меня не менее часа времени, и я пожаловался на это начальнику канцелярии. Тот сказал: «Ваше время надо беречь». Через день начальник Первого отдела сказал мне: «Ну, ты и ябеда», а ещё через день прорубили в стене коридора отдельную дверь в кабинет начальника, чтобы не надо было проходить через секретную комнату.
Однажды вдруг позвонил мне сам секретарь парткома Министерства и попросил завтра к нему зайти. Его статус равнялся статусу первого секретаря любого московского райкома партии, то есть был таким же, как у первого секретаря горкома четвертьмиллионного города. Когда я к нему пришёл, он обратился ко мне «как партиец к партийцу, вот так, по-простому» и предложил подписать письмо, осуждающее евреев-отъезжантов.
Нельзя было говорить «нет», и противно подписывать. Чтобы потянуть время, я сказал, что хотел бы почитать это письмо. Тут вошла его заместительница и заметила, что в письме всё хорошо написано, и надо мне его подписать. Тогда я сказал, что это дело очень серьёзное для меня, и я должен посоветоваться с моим отцом, который состоит в партии уже более 35 лет. Секретарь парткома заметил сквозь зубы – это можно и куда-то ушёл. Тогда ушёл и я. Через неделю мне позвонили из парткома во второй раз, и я ответил, что теперь я посоветуюсь с секретарём своей парторганизации. Папе я ничего не сказал, а пошёл к своему кадровику, он же партсекретарь, он же отставной полковник МВД и КГБ. Я его спросил, зачем им моя фамилия, пускай напишут Шапиро или Кацнельсон, потому что сейчас такое время, что ко мне завтра домой придёт иностранный журналист, и что я ему тогда скажу? Кадровик Иван Ефимович Ярощук мне ответил: «Ну, я тебе не могу приказать и мне никто ничего не поручал». Больше из парткома мне не звонили.
Похожий швейковский сценарий я разыграл в 1991 году, когда начал готовиться к отъезду из СССР. Как только я прочитал, что Борис Ельцин вышел из состава КПСС, я невзначай сказал новому секретарю своей первичной парторганизации, что у меня трудно с деньгами, и я не буду платит членские взносы. А надо сказать, что у меня, как у доктора наук, зарплата была  почти втрое выше, чем у этого человека. Вскоре мне позвонили из парткома и велели срочно прибыть на заседание партбюро. Я сказал, что не могу, т.к. у меня болит живот. «Но ведь вы же на работе, почему же вы не можете прийти к нам?». Я ответил, что мне надо 35 минут ехать с Пушкинской улицы на площадь Ногина, да ещё  по этажам ходить, а здесь уборная прямо рядом. Собеседник спросил меня, как доложить на партбюро причину моего отказа. Я ответил: «Скажите, что бывший член КПСС часто бегает в туалет. Почему бывший? – Потому что я понял, что не достоин высокого звания коммуниста-большевика. Вы уже написали заявление о выходе из рядов КПСС? – Ещё нет. Ну, так решайте и приходите завтра в 10 утра на заседание парткома. Я не могу больше говорить – мне надо в туалет, извините».  Вскоре некоторые мои сотрудники стали относиться ко мне подчёркнуто уважительно, а гэбэшный стукач Косырев перестал со мной здороваться. Он был единственный, кто не пришёл на мой прощальный банкет за неделю до вылета в Америку.

Акт четвёртый. Увольнения
В связи с волевым, или как официально говорили директивным планированием и финансированием, штаты всех учреждений и многочисленных проектных и исследовательских организаций с ростом объёма работ ежегодно увеличивались. Также директивным путём время от времени проводились соединение и разделение организаций, и сокращение числа их сотрудников. Эта деятельность поглощала значительную часть времени и сил работников министерств и ведомств и создавала впечатление у высших руководителей партии и правительства постоянного улучшения и совершенствования управления всем тем, что одновременно запутывалось сорока пятью министерствами, Госпланом СССР и Госпланами союзных республик, а также Госснабом, Госкомцен и другими учреждениями.
Увольнению плохих и ненужных работников и хорошо работающих евреев мешали социалистические законы. Поэтому были придуманы процедуры сокращения штатов и реорганизации организаций. Сокращения штатов проводились в разных организациях в разное время и согласовывались с партийными органами с тем, чтобы люди могли трудоустроиться в других, пока что расширяющихся и столь же малоэффективных организациях. Так например, сестра моей мачехи Бэлла Гуревич в той же должности архитектора каждые пять лет перемещалась в связи с сокращение штатов из института Гипросахар в Гипромолоко, а оттуда в Гипрожир или Гипромыло, которые находились в 20-ти минутах ходьбы друг от друга. Перемещалась она вместе с полусотней других специалистов и на ту же небольшую зарплату. Через 15 лет круг замкнулся, и она вернулась в родной Гипросахар как раз на реконструкцию когда-то запроектированных ею заводских зданий сахарного производства.
Часто сокращение штатов происходило болезненно, как у моей жены Зины. В институт, проектировавший производство кино- и фотоплёнки, она пришла работать сразу после школы и потом заочно закончила техникум и строительный институт. Все 27 лет работы она занималась передачей на размножение технической документации. Это размножение проводилось за закрытыми дверями специального помещения и требовало разрешений нескольких начальников, поскольку советская власть боялась размножения антиправительственных листовок и книг, не прошедших через цензуру Главлита. Зина носила бумаги по этажам и помещениям большого здания Института и одновременно занималась профсоюзной работой. Кода я ей звонил, сотрудники её Технического отдела обычно отвечали: «Зина размножается. Что передать?».   
Её институт проектировал и без конца перестраивал несколько заводов и сильно разросся, хотя большую часть кино- и фотоплёнки СССР покупал в Демократической Германии (ГДР). Однажды высшее начальство решило сократить штат аж на 300 человек. Все сотрудники института принялись защищать свои позиции с помощью профсоюзной и партийной организаций, кто-то подал в суд на директора. Вскоре число увольняемых сотрудников сократили до 150. После этого борьба носила индивидуальный характер. Ещё через три месяца вывесили список уволенных из 30 человек, включавший 22 еврея. За это время начальство как-то утрясло новый фонд зарплаты и смогло устроить 27 из 30 уволенных сотрудников внутри института. Окнчательный приказ об увольнении по сокращению штатов вышел только на трёх евреев, включая Зину. Один человек принёс кучу медицинских справок на себя и всю родню, а другой организовал звонок высокого начальства. Зина пошла плакать к директору, но её всё равно уволили – одну из первоначальных 300 человек, намеченных на сокращение.
Устраиваться заново на работу можно было только на основе личных знакомств или, как там говорили, по блату. В СССР не было безработицы и рынка труда, так же как и рынка товаров и услуг. С фамилией Рохваргер Зину никуда не брали почти год, пока я не уговорил моего бывшего аспиранта, ставшего директором Центра НОТ (Научной Организации Труда). Зину взяли на работу инженером с прежним окладом 110 рублей в месяц плюс 10 – 20 рублей месячной премии, которой ею часто лишали за пятиминутные опоздания на работу.
Отметим, что ни на заводах, ни в десятках и сотнях 10 и 20 тысячных институтов работающих на войнушку сокращения штатов проводились очень редко, и их численность лимитировалась только размерами зданий, которые они занимали вплоть до очередного расширения.  Все помнили, как Хрущёв сократил в одночасье полтора миллиона офицеров-бездельников из армии, миллион охранников лагерей и придавил амбиции гэбэшников. Этим он вызвал лютую ненависть живших тогда и последующих поколений вояк и гэбистов, и это стоило ему царского трона. Больше ни Брежнев, ни Горбачёв не трогали армию и КГБ.

Акт пятый. Диссертации
Заботы по созданию атомной и ракетной военной промышленности побудили руководство СССР начать поощрение технических специалистов. Зарплаты для кандидатов и докторов наук стали превосходить соответственно в три и четыре раза стандартно невысокие зарплаты советских инженеров. Была создана целая инфраструктура по подготовке соискателями диссертаций и затем их прохождению. При этом единые государственные требования для кандидатов наук, в общем, соответствовали западным стандартам для PhD, что переводится как «доктор философии». Базовые требования дополнялись требованиями специфической области науки или техники, а также требованиями практичекой реализации научных разработок.
Была создана Высшая Аттестационная Комиссия (ВАК) – министерство диссертаций. Как и положено при планово-бюрократическом социалистическом хозяйстве, ВАК должен был управлять процессом получения учёных степеней и званий в масштабе всего СССР. Во главе этого учреждения поставили человека с очень символичной фамилией, Кирилов-Угрюмов. Когда-то русский сатирик Салтыков-Щедрин гротескно описал начальствующий персонаж с похожей фамилией и похожими запретительными функциями и назвал его Угрюм-Бурчеев. Раз в полгода Угрюмов публиковал в бюллетене ВАК отчёт о состоянии дел. В нём он пространно обсуждал статистику “естественной убыли” поголовья докторов наук и колебаний в “прибытке”, т.е. приплоде поголовья кандидатов. Больше всего его беспокоило отставание в проценте лиц коренной национальности, т.е., хотя учёный скот размножался в соответствии с государственным планом, но порода была засорена евреями. Пожелания и инструкции товарища Угрюмова должны были воплощаться в жизнь членами Учёных Советов, которых утверждал тот же ВАК.
Большинство советских кандидатов наук работали в так называемых отраслевых исследовательских институтах, тогда как на Западе подавляющее большинство PhD становятся  профессорами и работниками университетов. В СССР кандидаты наук получили статус и условия жизни, как у среднего командного звена партийных и советских работников и армейских офицеров, но без обязательной лжи и тупой дисциплины. У медиков, учителей и всех гуманитариев были установлены более низкие пропорции кандидатов наук по отношению к общей массе лиц с высшим образованием. В то же время, в технических областях, особенно тех, которые были тесно связаны с войнушкой, такая пропорция была один к 100 всех работающих, включая рабочих, хотя в отдельных специальностях это соотношение доходило до 1 к 10.
При наличии большого числа офицеров от науки потребовались генералы. Поэтому была установлена советская степень доктора наук. В число генеральских требований входили создание нового направления в науке или технике, публикация научных книг или многих статей, участие в подготовке кандидатов наук, а в прикладных областях – значительный (более 1 млн. руб. в год) экономический эффект, или новый образец оружия или его компонентов. Общественный статус докторов наук был на уровне верхней планки среднего командного партийно-советского звена. Во всяком случае, любой министр или секретарь райкома и даже обкома партии принимал без проволочки любого доктора наук и внимательно его выслушивал. Правда, такая необходимость возникала у докторов наук очень редко.
Высокий статус, хорошие материальные условия и относительная моральная и творческая свобода, а также возможность заниматься интересным профессиональным трудом сразу же с 50-х годов и вплоть до 90-х годов ХХ века привлекли в кандидаты и доктора наук непропорционально большое число евреев. Тем более, что с первых лет советской власти процент евреев, получавших высшее образование от общей их численности был в 20-30 раз больше, чем русских и украинцев и тем более калмыков, башкир, туркменов и других. Поэтому к середине 70-х годов и далее 25%, а то и 40% кандидатов наук составляли явные и «скрытые» евреи. Это был хороший путь для самореализации их особых талантов и природного энтузиазма.
Идиоты-сталинисты, желая потешить вождя, затеяли ещё при жизни своего фараона борьбу с якобы буржуазной лженаукой кибернетикой. Кроме того, милитаристская направленность всей советской экономики и характер преступной большевистской власти породили всеохватывающую секретность всех советских достижений и железный занавес для всемирного общения не только простых советских людей, но и учёных и инженеров. Для компенсации этих глупостей и законов был создан Госкомитет по науке и технике и колоссальный, с десятками тысяч сотрудников и переводчиков, Всесоюзный Институт Информации. Были засланы также многочисленные шпионы, которые воровали зарубежную техническую информацию сначала в атомной области, а затем и везде, включая электронику. Тем не менее, начиная с 70-х годов, наука и техника Западного мира двигалась вперёд намного быстрее, чем в СССР. Особенный провал обнаружился в компьютерной области. Чтобы поддерживать уровень военной техники, стали «воевать числом а не умением» и создавать сотни исследовательских и проектных институтов с тысячами инженеров и научных сотрудников, причём там, где на Западе обходились десятками или сотнями специалистов. Соответственно в этой же пропорции возрос поток кандидатских диссертаций.

Эпизод 1. Кандидатская диссертация
Для евреев, желающих получить учёную степень, кроме обычных зависти и ограниченной компетентности окружающих коллег и членов учёных советов, которые проводили приём и защиту диссертаций, существовали особые повышенные требования. Хотя почти каждая еврейская диссертация была на порядок ценнее, чем остальные семь-восемь, из которых одна-две защищались взяткодателями из южных республик СССР, это почти никак не влияло на общий уровень требований к кандидатским диссертациям соискателей «коренных национальностей» в той или иной области науки, техники или медицины.
Поступив в очную аспирантуру Всесоюзного института (второй категории) строительных материалов - ВНИИСТРОМ, который находился в Красково Московской области рядом с Малаховкой, я попал в третье поколение соискателей кандидатской степени. Первое поколение состояло из действующих завлабов и завсекторов, и они после двенадцати или пятнадцати лет научных трудов и реального промышленного внедрения становились уже при мне кандидатами технических наук. Второе поколение было на 10-15 лет моложе, а третье – моложе на 25 – 30 лет. Евреи из второго поколения защищали свои диссертации уже через 9 – 10 лет. При этом  начальники из первого поколения скрытно мешали защищать диссертации евреям из второго поколения, а третье поколение соискателей вызывало у начальников открытую неприязнь.
Если каждый кандидат наук должен был быть хорошим специалистом, то еврей «кандидат», а тем более доктор наук должен был быть ещё и упрямым бойцом. Академик Пётр Петрович Будников был председателем Учёного совета силикатного факультета Московского Химико-Технологического Института им. Д.И.Менделеева (МХТИ), который я окончил в 1959 году. Когда через положенные три года я принёс ему мою кандидатскую диссертацию, Будников три раза пролистал 120 страниц машинописного текста и предложил мне защищать через годик сразу докторскую диссертацию, если я проделаю дополнительно некоторые инженерные испытания в заводских условиях. Я ответил, что пока что я хочу стать кандидатом наук. Это было разумно, потому что завистники из института, где я делал диссертацию, разрушили мою опытную установку, одна многолетняя аспирантка украла мои рабочие журналы, а завлаборатории заявила, что у неё нет для меня позиции, т.е. я должен переходить в другую лабораторию с другой тематикой. Всё это потому, что я сделал все опыты и написал кандидатскую диссертацию фактически за один (второй год) трёхлетней аспирантуры, тогда как остальные аспиранты и соискатели этого института тратили на свои опыты по шесть и более лет.
 
Фотография. Новоиспечённый кандидат технических наук Анатолий Ефимович Рохваргер
После единогласной защиты моей кандидатской диссертации предстояла формальная процедура утверждения результатов голосования на учёном совете Силикатного факультета МХТИ им. Менделеева, так называемым, Большим Советом. Он состоял из представителей всех факультетских советов и нескольких светил науки из Академии наук, ректора, проректора и др. Большой совет заседал один раз в полтора или два месяца и утверждал по 20-30 кандидатских диссертаций, а также рассматривал разные методические материалы и образовательные программы. Участие диссертантов в заседании Совета было необязательным, но я сказал учёному секретарю института, что хотел бы присутствовать. К моему удивлению, он стал меня с жаром отговаривать, не приведя каких-либо доводов. Однако я решил присутствовать.
Утверждение проходило в малом актовом зале МХТИ. Учёный секретарь скороговоркой зачитывал имена и фамилии диссертантов, их оппонентов и темы диссертаций. Никто его не слушал. Большинство членов Совета разговаривали друг с другом или что-то читали. Потом членам Совета раздали бюллетени для голосования и всех лишних попросили выйти за дверь. Подсчёт бюллетеней и оформление протоколов заняло полтора часа. Когда я вместе с десятком других соискателей зашёл обратно в зал, то я увидел красного как рак Учёного секретаря и несколько спорящих друг с другом членов Совета.
Председатель счётной комиссии начал зачитывать протокол, и в зале воцарилась такая же тишина, какая бывает в зале суда при оглашении приговора. Результаты голосования для первых шести или восьми соискателей с русскими или украинскими фамилиями были единогласными. Потом мой знакомый по имени Равиль Фортунатов получил 8 голосов против, тогда как мой бывший однокурсник-украинец с сомнительной фамилией Скидан и с именем Бронислав получил пять голосов «против». Потом ещё двое русских с нетрадиционными фамилиями тоже получили по несколько голосов «против».
Потом очередь дошла до меня, и у меня оказалось 11 чёрных шаров. Здесь председатель счётной комиссии отметил, что Анатолий Ефимович Рохваргер (он дважды повторил, перевирая мою сложную фамилию) утверждён и его документы будут представлены в ВАК, поскольку лимит был 12 голосов «против». У меня от обиды и явного антисемитизма одиннадцати прежде уважаемых мною профессоров всё поплыло в глазах, и, по-видимому, я так побледнел, что ко мне подошёл Учёный секретарь и сказал, обращаясь на «ты»: «Ты бы шёл домой, потому что сейчас начнётся скандал». Я ничего не ответил и остался сидеть в предпоследнем ряду актового зала. Потом единогласно прошло ещё несколько русских, двое армян и один грузин.
А потом, шёл Израиль Исаакович Файберштейн (имя и фамилия изменены), который получил против 13 голосов. Тут же к столу президиума вышел, прихрамывая и опираясь на палку, пожилой русский професср, научный руководитель Файберштейна и начал стучать по столу своей палкой, повторяя слова «безобразие» и «я это так не оставлю». Несколько человек стали его успокаивать, а ещё несколько демонстративно встали и начали что-то обсуждать, повернувшись к нему спиной. Тут же стали что-то одновременно говорить ректор и два проректора МХТИ. Председательствующий академик объявил перерыв на час и попросил членов Учёного совета далеко не расходиться. За этот час, в нарушение обычной процедуры, разыскали на работе в МХТИ четырёх ранее отсутствовавших в зале членов Совета и добавили их положительные голоса с тем, чтобы Файберштейн преодолел установленный барьер в две трети положительных голосов от общего числа присутствующих членов Совета.
Той же ночью у меня на нервной почве случился приступ желудочной колики с вызовом «скорой помощи». На следующий день мне позвонил академик Будников и пообещал утвердить меня в ВАКе на следующей неделе после того, как туда доставят диссертацию и требуемые документы. От боли в животе я не смог с ним как следует разговаривать и сказал ему об этом. Через день Будников позвонил мне ещё раз и сказал, что он и ещё несколько прфессоров предложили ликвидировать утверждение факультетских защит на Большом Совете МХТИ. Действительно, эта процедура была последней, и убеждённые профессора-антисемиты (вежливый Будников называл их великороссами) стали осуществлять свою национальную политику в науке и технике, но уже только внутри факультетских Советов. Но там их профессионализм иногда перевешивал их националистические предрассудки, как это случилось с теми двумя профессорами, которые, как потом стало известно, на «своём» Совете проголосовали за меня «за», а на Большом Совете «против».
В течение года после моей кандидатской защиты я еженедельно бывал у Будникова дома и опубликовал с ним и без него восемь научных статей. Последний раз он мне звонил вечером перед своей внезапной смертью во сне в 84 года и жаловался на интриги в Академии Наук, которая никак не переводила его из членов-корреспондентов в статус полного академика.
Через три года после того, как я стал кандидатом наук и опубликовал 26 статей, я два раза беседовал с академиком Акселем Ивановичем Бергом, председателем Совета по Кибернетике при Президиуме АН СССР (до этого я прослушал курс его лекций). Берг посоветовал мне поскорее подготовить и защитить докторскую диссертацию, чтобы он имел возможность выдвинуть меня в члены-корреспонденты АН СССР. Однако академик Берг тоже вскоре скончался.

Эпизод 2. Докторская диссертация
Докторских диссертаций было в 40 – 50 раз меньше, чем кандидатских, и каждая из них была событием в своей области. Причём каждая докторская диссертация устанавливала планку или эталон уровня для следующих работ. Евреи-соискатели докторских степеней почти всегда вызывали волнение в тихой гавани членов учёных советов, поскольку новый доктор еврей не только становился их конкурентом, но и мог затруднить продвижение их блеклых учеников.
В течение следующих 12 лет после получения мной кандидатской степени, пользуясь до сих пор передовой методикой статистического планирования научного или инженерного эксперимента и компьютерной обработки и анализа данных, мои аспиранты защитили одиннадцать отличных кандидатских диссертаций. В эти же годы, работая в Вычислительном Центре Министерства Строительных Материалов СССР, я создал пакет информационно-вычислительных систем, автоматически подготавливавших варианты оптимальных решений для контроля и управления всеми предприятиями отрасли и отдельными заводами.
В моей докторской диссертации были обобщены методологические результаты формализации и решения 17-ти типовых инженерно-технических и технологических проблем по разработке и практическому использованию новых керамических материалов, технологий и оборудования. В результате 30 лет тому назад была создана «человеко-машинная» компьютеризированная система управления быстрым и статистически достоверным (экспериментальным) созданием новой техники и технологий. 
Объём и количество томов приложений с конкретными техническими данными и документами, подтверждающими работу новых технологий, производство новых материалов и керамических продуктов, а также многомиллионные экономические эффекты, лимитировался моей физической возможностью носить эти тома в одном чемодане. Словом, моя работа с избытком отвечала всем формальным требованиям всех инструкций ВАК.
Процесс защиты моей докторской диссертации сопровождался эпидемией смертей и такими безобразиями, что, если бы я это знал заранее, я бы отказался от представления своей диссертации куда бы то ни было. С другой стороны, можно сказать, что на алтарь моей докторской диссертации легло семь человеческих жизней.
Начиналось всё вроде бы хорошо. Я переговорил с моим институтским товарищем и личным другом, а теперь профессором Анатолием Сергеевичем Власовым, который ряд лет был секретарём парткома МХТИ им.Менделеева, а потом возглавил кафедру Технологии керамики и огнеупоров. Совсем недавно он защитил свою докторскую диссертацию по технологии керамических композиционных материалов, в основе которой были четыре разработки наших совместных аспирантов. В моей диссертации эти четыре исследования были в числе дюжины других примеров успешого применения моих методических разработок. Все взаимные ссылки были сделаны аккуратно. Власов представил автореферат моей диссертации вместе с тремя изданными мною книгами (одна из них учебник) председателю Учёного Совета Владимиру Тимашеву. Надо сказать, что и Власов, и Тимашев принадлежали к числу мало пьющих русских самородков, наделённых от природы высокими моральными качествами, интеллектом и творческими способностями. Тимашев в 40 лет уже был членом-корреспондентом АН СССР. Я только здоровался с Тимашёвым и ни разу с ним не разговаривал. Тем не менее, он, вопреки всем традициям и инструкциям, тут же сказал Власову: «Пусть Рохваргер через два месяца выходит на защиту». Те, кто когда-нибудь слышали о многомесячных очередях и отказах в приёме к защите докторских диссертаций, могут оценить эти слова Тимашева (в учёном мире и бриллиантовом бизнесе многое делается «на слово» и расписок не пишут). Два с половиной месяца я перепечатывал диссертацию у разных машинисток, готовил плакаты для презентации и явился в МХТИ с чемоданом, в котором лежал 500-страничный том диссертации и два таких же тома приложений. Власов мне сказал: «Не до тебя тут. Вчера похоронили Тимашева». Он умер от рака крови в 43 года.
Через месяц новый председатель Учёного Совета профессор Павлушкин продержал меня в своей приёмной три часа. Он подтвердил мои слова об обещании Тимашова,  оставил диссертацию у себя и сказал прийти через месяц. Через месяц он меня снова продержал три часа в приёмной и сказал, что он принимает мою диссертацию к защите и ставит на очередь через полгода. Однако через пять месяцев Павлушкин умер от сердечной недостаточности.
Ещё через три месяца назначили председателем Учёного Совета Саркисова, армянские предки которого приняли мусульманство. Саркисов был известен как прохиндей и взяточник, но потом дорос до ректора МХТИ. В связи с моей дружбой и сотрудничеством с Власовым и другими профессорами, а также одобрениями Тимашева и Павлушкина, вымогать с меня взятку ему было не с руки, а просто так пускать не хотелось. Поэтому он сначала потребовал представить справки об экономическом эффекте. По инструкции ВАКа, если эффект был более двух миллионов рублей в год, то соискатель освобождался от представления диссертации. Но для этого требовалось специальное разрешение ВАКа, выдача которого могла растянуться лет на пять. Поэтому я принёс обобщающую справку от Главного Экономического Управления Минстройматериалов СССР о годовом экономическом эффекте в 1,9 миллиона рублей. Тогда Саркисов сказал, что у меня нет заявок на авторские свидетельства, и я за два месяца подал и зарегистрировал шесть заявок. После этого Саркисов совсем уж обозлился и потребовал, чтобы я прошёл предварительную защиту на кафедре Химической Кибернетики у академика Кафарова.
Кафаров делал бизнес на диссертациях, и у него чередой шли защиты людей с Кавказа и Средней Азии. Все его десять профессоров и доцентов были крепкие русские мужики и они два-три раза в неделю «обмывали» очередного соискателя учёной степени и получали от него подарки всякими дефицитными вещами и дармовой выпивкой.
Когда-то Кафарова позвал мой учитель, академик Будников, быть моим оппонентом на кандидатской диссертации, пообещав ему поддержку при получении звания члена-корреспондента АН СССР. Затем я вписал Кафарова соавтором в публикацию с моим аспирантом Исаком Абрамовым. Эта работа была прорывом в области проектирования химических аппаратов и потом многократно цитировалась, но уже как достижение Кафарова и его школы. На своей защите любавичский хасид Абрамов вместо кипы был в кепке, два других руководителя и один из оппонентов в шапочках, а председатель Учёного Совета Гальперин в тюбетейке. Тем не менее, тот же Кафаров быстро провёл Абрамова через ВАК. Потом я выполнил просьбу Кафарова и подписал письмо-поддержку на звание полного академика у первого замминистра. Так что Кафарову было также не с руки брать с меня взятку, но пропустить меня «затак» тоже не хотелось. Поэтому он направил меня к своим профессорам и доцентам, чтобы я «объяснил им, что и как».
Я сделал пять предварительных докладов и презентаций. После каждого представления в одной из лабораторий, я накрывал стол с тремя бутылками коньяка и тремя бутылками водки и большим количеством мясных блюд, которые я привозил из кулинарии ресторана Прага. Как бы между прочим я сообщил, что денег на подарки работникам кафедры и членам Учёного Совета у меня нет. Когда моё здоровье было уже сильно подорвано пьянством, команда Кафарова сказала шефу, что меня можно выпускать.
Была назначена дата защиты с участием двух Учёных Советов – силикатного факультета (технологии керамики, стекла и бетона) и факультета химической кибернетики. Были вызваны два иногородних оппонента. Однако в том же году на Учёном Совете Кафарова предстояли две докторские защиты, каждая из которых уже была щедро проплачена в размере стоимости автомобиля “Волга”. Качество моей диссертации могло стать помехой для этих слабеньких работ. Поэтому помощник Кафарова организовал неявку большей части членов Совета. В связи с отсутствием кворума моя защита не состоялась.
После этого стали вымирать члены “силикатного” совета. Один из оппонентов и мой учитель и личный друг профессор Попильский сказал, что он отложил операцию на простате и теперь ляжет в больницу. Через месяц он умер на операционном столе. Доктор наук Ботвинкин приковылял ко мне и сказал, что уже десять лет, как не ходит на защиты, а теперь специально пришёл ради поддержки моей диссертации. Он был из гениев-самородков, но сильно пьющий. Через два месяца он в очередной раз сильно выпил и умер.
Доктор Асланова пришла на мою защиту, отпросившись из онкологической больницы. Она, также как и Ботвинкин, сказала мне, что мне будут мешать всякие завистники, и что она пришла, чтобы проголосовать за меня. Она умерла через три месяца и, в связи с её смертью, отменили дату моей повторной защиты. Вскоре умер и доктор Соломин, которому когда-то так понравилась моя кандидатская диссертация, что он предложил присудить мне сразу степень доктора наук. Таким образом, к третьей дате моей защиты умерли (считая Тимашева и Павлушкина) шесть настроенных в мою пользу членов Учёного Совета силикатного факультета.
Четырёхкратная отмена заседания в связи с неявками членов Учёного совета грозила скандалом. Однако большинство членов «кафаровского» Совета и он сам зарегистрировались и тут же ушли по своим делам. Председательствовал Саркисов. После трех часов тягомотного процесса, который как-то пренебрежительно вёл Саркисов, пришло время для голосования. Учёный секретарь кафаровского совета отметил как “против” бланки бюллетеней всех ушедших членов «кафаровского» Совета, а пять антисемитскх членов «силикатного» Совета и сам Саркисов тоже проголосовали «против».
Как только объявили негативные результаты голосования, Малый актовый зал, где проходила защита, мгновенно опустел, и я подобрал оставленные бесхозными все протоколы и бюллетени для голосования. В зале задержался только заместитель Кафарова, Анатолий Иванович Бояринов и громко сказал мне: «Тебя не пустили как еврея. Выпей сейчас водки, а через неделю  позвони мне. Я голосовал «за» и показал свой бюллетень Власову».
Учёный секретарь кафаровского совета отметил как “против” бюллетень профессора Когана, бывшего научного руководителя и главного соавтора Кафарова. Оказалось, что профессор Коган, с которым мы не были знакомы, специально звонил и Кафарову, и Учёному секретарю, чтобы сообщить своё положительное мнение о диссертации, автореферат которой он прочитал. Когда Коган узнал о нечестной процедуре и результатах голосования, у него случился инфаркт, и он умер прямо у себя в кабинете. Эта смерть потрясла весь Менделеевский институт. Пытались обвинить меня в смерти Когана, но специальное расследование подтвердило, что я никогда в жизни не общался и не разговаривал с Коганом.
Через месяц ректор МХТИ Ягодин, который вскоре стал министром образования СССР, пригласил меня и предложил мне повторную защиту при его обязательном участии и поддержке. Но я не стал ему верить и сказал, что улучшу и представлю диссертацию в Ленинградский Технологический институт имени Ленсовета. При этом ректор сказал, что он знает, что я не давал взяток «этому» Кафарову. Ведь я же свой, и, как было известно, помог Кафарову стать академиком. То есть ректор Ягодин знал о взяточничестве Кафарова и всего его окружения. Ягодин попросил меня отозвать жалобу в ВАК на вопиющие нарушения многих правил и процедур защиты диссертации и обещал всемерную личную поддержку при моей повторной защите. Жалобу я отозвал и начал готовить новую версию докторской диссертации.
Через год для представления иначе названной и слегка переделанной диссертации в Ленинградском Технологическом Институте я подготовил 42 плаката на двойных ватмановских листах и обвесил ими четыре стены громадной аудитории. У меня было три присутствующих и два отсутствующих по болезни официальных оппонента, все мнения которых зачитывались полтора часа, и 35 отзывов на автореферат. Защита продолжалась более четырех часов и вызвала большой интерес у всех присутствовавших. Одобрение тридцати сплошь незнакомых мне членов Учёного Совета было почти единогласным.
Хотя в период Ленинградской «защиты» я бесплатно жил в квартире у тёщи моего двоюродного брата Саши Фридмана, мои деньги кончились, поскольку в качестве минимальной и допустимой мзды я одарил всех оппонентов и руководителей Учёного Совета наборами прекрасно изданных альбомов картин известных художников. Поэтому вместо банкета в ресторане, который по традиции ожидали члены Учёного Совета, мы дома у Саши выпили по несколько рюмок коньяка с одним из оппонентов и моим товарищем, Виталием Анатольевичем Вознесенским. 
Через полгода я поехал в Ленинград, чтобы узнать, почему моя работа никак не прибудет в ВАК. На третий день хождения по Техноложке я случайно заметил толстенный том в знакомой вишнёвого цвета обложке на полу в углу канцелярии, где одна из машинисток использовала его как скамеечку под ногами. Я взял этот том и, в нарушение правил, лично сдал в Москиу в канцелярию Высшей Аттестационной Комиссии (ВАК) при Совете Министров СССР.   
Ещё через полтора года ожиданий я без вызова пришёл в охраняемое правительственное здание ВАК в тот день, когда там заседала профильная комиссия, нашёл нужное помещение, и заглянул в комнату. Оказалось, что со всеми членами комиссии я был знаком. Я вежливо с ними поздоровался. Увидев меня, член комиссии, воинственный антисемит Горшков, спросил: «Как вас сюда пустили?". Я ответил: «По моему служебному пропуску» и добавил: «Прошло два года  после защиты. Если вы не утвердите меня доктором наук, то вам же будет хуже». Они нехорошо засмеялись и Горшков спросил, чем же я (подразумевалось, интеллигентный еврей) им угрожаю? Тот же Горшков сказал: «Неужели вы повеситесь возле этой двери?». Я ответил: «Я поступлю хуже – я представлю третью докторскую диссертацию».
Члены комиссии перестали веселиться и попросили меня выйти и подождать в коридоре. Я не надеялся, что они прямо сейчас оценят научные достоинства моей диссертации. Однако, как я думал, они могут смириться с неизбежностью и упростить себе жизнь. Через 30 или 40 минут председатель комиссии ВАК и мой товарищ, профессор Власов вышел из комнаты и сначала поздравил меня с утверждением в учёной степени доктора технических наук, а потом извинился за, как он сказал, хамские слова Горшкова. Диплом доктора технических наук ВАК выдала мне ещё через пять месяцев – кому-то опять не нравилась нерусская фамилия Рохваргер.

Побег евреев из советского лагеря

Акт первый. Феномен массовой эмиграции

Картина 1. Начало исхода

В СССР, начиная с 1928 года, любой выезд из совдепии стал возможен только для явных и тайных разведчиков под прикрытием дипломатических и торговых миссий, гэбэшников, и особо проверенных лиц. Все выезды были по служебным и строго регламентированным и контролируемым КГБ-НКВД правилам. О поездке к родственникам не могло быть и речи. За последние 40 лет советской власти только Эренбург и ещё несколько не служивших в КГБ людей могли запросто летать в Бельгию или другие Западные страны к своим родным и знакомым.
К 60-м годам ХХ века одна часть советских шпионов, состоящая из евреев -- идейных коммунистов-интернационалистов, -- вымерла или вышла на пенсию по возрасту, а другая была либо разоблачена, либо перебита своими же чекистами. После разоблачения зверств культа личности и всех антисемитских выходок Советов стало труднее вербовать новых еврейских шпионов, а идея сделать Израиль международным гнездом внешней разведки КГБ провалилась. Оголтелая просоветская «борьба за мир» затухла и поддерживалась только записными коммунистами, которые все были в досье соответствующих служб соответствующих стран и поэтому не принимались на государственно-политические должности или в «военные» фирмы.
Известно, что одной из причин, почему скрытого еврея Андропова назначили начальником КГБ и внешней разведки, было стремление возобновить еврейскую сеть советской разведки. Оправдывая возлагавшиеся на него надежды, Андропов затеял строго контролируемую еврейскую эмиграцию по благородной и международно одобряемой причине воссоединения семей, поскольку у некоторых советских евреев были родственники в США и странах Европы. Процесс выезда должен был выглядеть естественным, но проводиться так, чтобы ехали зтолько завербованные КГБ евреи и члены их семей.
Спровоцировав всё движение евреев за выезд в Израиль, КГБ решил им управлять и превратить его в кормушку для расширяющихся рядов детей и племянников ветеранов КГБ. В ряды диссидентов и потенциальных отъезжантов были внедрены тысячи офицеров специально перепрофилированного Пятого Управления КГБ, которые пытались дискредитировать и контролировать диссидентское движение.
Удрать из совдепии, по справедливому мнению КГБ, было естественным желанием для каждого разумного человека. И вот двум моим знакомым, которые особо не думали о своих дальних родственниках и были записаны по паспорту русскими, предложили выехать из СССР на постоянное место жительства в Израиль, а потом в США или Францию. Один испугался стать шпионом и отказался, а другой уехал, и больше я о нём ничего не знаю. По этому поводу я вспоминаю гениальную песню гениального Высоцкого, когда еврея Мишку не выпустили, а его русскому другу легко оформили выезд в Израиль.
Были и местные инициативы. Так, например, из Одессы были отпущены многие дельцы и спекулянты, жившие полулегальной жизнью. Правовая обстановка в Одессе ничем не улучшилась, а на Брайтон-Бич авеню Бруклина в Нью-Йорке возник замечательный и процветающий район, где живут трудолюбивые евреи. Этот район называют маленькой Одессой, хотя следующее поколение одесских эмигрантов, выучившееся на врачей и юристов или сделав «шахер-махер», переместилось на Манхэттен и в богатые пригороды Нью-Йорка и Флориды.
Однако, сделав маленькие отверстия в железном занавесе и земляной дамбе вокруг соцлагеря, ни Андропов, ни его «андропники» не предполагали, что еврейский напор будет размывать эти дырочки до тех пор, пока вся дамба и железный занавес рухнут, и очень много людей оттуда убежит.  При этом собственные и чужие народы увидят недоразвитую страну «развитого социализма».
О процессе прорыва советской плотины тотального рабства написаны уже тысячи книг и миллион статей. В них описываются страдания и подвиги тысяч советских евреев-отказников, а также колоссальные усилия и помощь им со стороны международного еврейства. Как обычно, спровоцировав это движение, КГБ решило им управлять и превратить его в кормушку для саморасширяющихся рядов детей и племянников ветеранов КГБ. В ряды диссидентов и отъезжантов были внедрены тысячи офицеров Пятого управления КГБ, которые пытались дискредитировать и контролировать диссидентское движение. Однако еврейский напор изнутри и снаружи СССР всё возрастал.

 
Американские активисты борьбы за право выезда советских евреев из СССР для воссоединения со своими родственниками в Израиле и США.

  Естественно, многие евреи захотели учить язык той страны, которой все восхищались после блестяще выигранной войны, в которой крохотный Израиль противостоял арабскому Голиафу, вооруженному лучшим в мире (все так считали) советским оружием, и арабским армиям, обученным советскими офицерами. Однако любое незарегистрированное собрание более трех человек для изучения Торы и иврита рассматривалось КГБ и советскими судами как антисоветская деятельность или вражеская пропаганда, которые карались длительным тюремным заключением.
Советские евреи, как и евреи древнего Египта не восставали и не вели вооружённую борьбу. Они просто все сразу и даже без лидера Моше решили уехать из неблагодарной, опасной, и лживой страны и от неблагодарного русского и других постсоветских народов и переехать туда, где советские евреи являются теперь полноценными и равноправными гражданами технически передовых и демократических стран.

Картина 2. Причины исхода
Среди причин брожения советских евреев было четыре главные: 1) не прекращающийся антсемитизм части русского народа и его постоянная поддержка со стороны властных структур, 2) желание жить лучше материально (питание, жильё и медицина); 3) возможность беспрепятственного путешествия по миру и выбора места жительства, работы, и учёбы, и, самое главное, 4) гарантированная личная безопасность и предсказуемость жизни для себя и членов всей семьи, и 5) Протест против ущемления личных прав, прав при приёме в институты или на работу, отсутствия продвижения по службе по причине «ущербности пятой графы».
Но ведь все эти причины были всегда и везде все годы советской власти и не приводили к массовому движению исхода, который никто не возглавлял и никто не организовывал, как Моше, в Древнем Египте или последователи Мордехая в древней Персии. 
Придётся господам атеистам и скептикам дополнить картину советского исхода иррациональным и мистическим эффектами. В главе Торы «Ваигаш» в числе других проводится мысль, что как бы ни изменялся внешний вид еврея, его материальный уровень жизни и степень или даже отсутствие религиозности, как бы самому еврею ни казалось, что он стал полноценным членом другого, чуждого или даже враждебного еврею общества или группы людей, всё равно в его душе тлеет Б-жественная искра еврейства. Этот еврей или эта еврейка, если он или она знают хоть что-то о своём еврействе, вплоть до смертного одра помнят об этой искре и обычно стараются хоть как-то передать её следующим поколениям.
Как недавно сообщили биологи, ощущение своего еврейства может происходить и на генетическом и подсознательном уровне. На идиш есть понятие «а пинтеле ид», означающее хотя бы одну еврейскую искорку в душе у человека, которая вдруг обнаруживается в важных случаях. А в английском языке есть понятие «сhemistry» или симпатии, которая возникает или не возникает между двумя людьми. В Америке я не раз наблюдал, как почти мгновенно возникали симпатия и взаимопонимание между двумя итальянцами или ирландцами ещё раньше, чем они узнавали о своих национальных предках.
Блестяще написал об этом рав Лев Кацин: « ... Йосеф же ещё подростком был оторван от семьи и продан в Египет. Казалось, он станет там египтянином, впитав в себя язык и культуру чужого народа. Потому Йосеф – это прототип оторванных от своих корней ассимилированных евреев. Судьба Йосефа – это пророчество о судьбе евреев, выросших во «вражеском плену». Это и кантонисты, которых детьми отрывали от родителей на 25 лет службы в царской армии. Это и дети, потерявшие родителей во время Катастрофы и выросшие в монастырях, это и мы с вами, пережившие культурный геноцид советские евреи.
Придёт время, и мы обретём отнятое у нас духовное наследие, открывая самих себя и своё место в мире. Тогда даже маскирующийся под нееврея ассимилянт воскликнет: «Я – еврей!» -- и, подобно Иосефу, бросится на шею своему брату-еврею и заплачет. Братья обнимутся, и народ вновь обретёт единство».
Возвращаясь к причинам и побудительным мотивам массового выезда советских евреев в Израиль и Америку, следует обратить особое внимание и на память советских евреев о 1953 годе. Кроме того, в период 1988 – 1993 годов из еврейской искры в душе («а пинтеле ид») ярко разгорелось пламя протеста против советской страны и её «коренного» и частично антисемитского населения.

 
Антисемитская демонстрация добровольных членов созданного КГБ Всесоюзного общества «Память».

Правительство и советско-русский народ в ответ на созданные для них и вместе с ними передовые науку, медицину, культуру и промышленность унижали и дискриминировали почти полностью национально ассимилировавшихся и лояльных по отношению к советской власти евреев. Более того, члены массового и явно гэбэшного общества «Память» открыто и ежедневно угрожали  личной безопасности евреев, возвратом к 1953 году, а также еврейскими погромами, по примерам царской России и «Хрустальной ночи» в нацистской Германии.

Картина 3. Принятие решения о выезде из совдепии
В 1988 – 1992 годы из еврейской искры в душе («а пинтеле ид») разгорелось яркое пламя протеста против советской страны. На самом деле это был протест против «коренного» просоветски настроенного и в значительной степени антисемитского русско-украинского населения. Формой протеста стал выезд из страны многовекового проживания.
В ответ на создание в СССР современной медицины, науки и промышленности, русские и украинцы унижали и дискриминировали почти полностью ассимилировавшихся и услужливых евреев. Более того, они грозили с помощью ГБ-шного общества «Память» их личной безопасности и возвратом к 1952 году, когда в СССР создалась обстановка, похожая на ту, которая привела к еврейским погромам в царской России или «Хрустальной Ночи» в нацистской Германии.
Почти одновременный и никем не координируемый исход почти трёх миллионов евреев и членов их смешанных семей из совдепии в неизвестность новых стран был массовым и мощным еврейским протестом. Этот протест был не только против коммунистической идеологии и советского государственного строя, но и против отношения е евреям русского и других «коренных» народов России из сопредельных советских республик. Протест против их в целом негативного и непредсказуемого отношения к полностью лояльным и стремящимся быть им полезными евреям.
Период времени, кратный 40 годам, упоминается в Торе как типовая мера календарного времени для важных событий в жизни еврейского народа. Однако остаётся мистической тайной почему третье возвращение евреев в Израиль произошло после массового шока смертельной опасности сорокалетней давности также, как произошло возвращение евреев в Израиль из древнего Египта, а потом из древней Персии. 40 лет уже трижды оказалось  мистической мерой для созревания еврейского народа к вступлению в очередной брак с землёй Израиля.
Послевоенное поколение советских евреев фактически смирилось со всеобщей нищетой и бесправием и даже с тем, что они -- люди второго сорта, что сами виноваты и в своих бедах и всех бедах русского и украинского народов, и что в этом их постоянно кто-нибудь убеждает. Более того, они всеми силами старались лучше всех работать, быть «как все» и даже отказывались от своего еврейства. Однако, ничто и никто не могут преодолеть инстинкт физического самосохранения и выживания каждого индивида и заботы о благополучии своего потомства. 1953 год показал, что гэбэшный советский строй в антисемитской России в любой момент может провести физическое уничтожение всех явных и скрытых евреев и членов их семей, как это уже было при Гитлере и намечалось сделать при Сталине.
Краху СССР способствовали: система затратного и мелочного централизованного планирования производства, принудительные поставки сырья и всех продуктов, а также куръёзное распределение всеобщего дефицита. Всё это сопровождалось тотальной ложью, непосильными военными расходами, а также агрессивными амбициями и некомпетентностью авторитарных руководителей страны.
В России основы действующего гэбэшного механизма до сих пор не изменились, как не изменилось отношение славянских и других народов к евреям. Практически любой советский еврей понимал и понимает, что в СССР и в России вместо более или менее лояльных к евреям Хрущёва и Брежнева мог бы воцариться ярый антисемит Суслов. Вместо Горбачёва, Ельцина и Путина могли бы соответственно воцариться чеченец-сталинист и мусульманин-антисемит Хасбулатов или современный нацист и бывший лидер российских фашистов Рагозин.
Поэтому массовое бегство евреев из всех частей СССР в 1989-1993 годах было вызвано не желанием поесть вдоволь колбасы (как судят по себе страдающие от ожирения израильские и американские социалисты из давно сытых и полностью защищённых законом семей), а инстинктивным и часто в глубине души скрываемым страхом за жизнь, безопасность и будущее своих детей и близких.
Массовый исход евреев из страны многовекового обитания (СССР) вызван также событиями 1948 - 1953 годов. Ведь то, что чудом тогда удалось сделать Эренбургу (о чём до сих пор почти никто не знает, а те, кто знает, тщательно оберегают от позора СССР и Россию) и чудом закончилось смертью Сталина, может не повториться в следующий раз, и ничто пока не исключает возможность этого следующего раза в России или на Украине. Поэтому в период с 1988 по 1992 год любой разговор на любую тему двух и более евреев заканчивался стандартной шутливой фразой «а ехать всё-таки надо». Особенно много еврейских семей поспешило уехать с 1990 по 1992 годы. К счастью Израиль и США обеспечивали приём и достойную жизнь пожелавшим поселиться там евреям.  Желая загладить свою вину, много евреев приняла Германия.
Как евреи чувствовали и боялись, в августе 1991 году ретрограды-путчисты первым указом после советско-коммунистического переворота собирались закрыть евреям выезд из СССР. В тогда ещё великой мировой державе еврейский вопрос был у путчистов-коммунистов среди главных, как почему-то он был главным у Гитлера. До сих пор еврейский или так называемый Израильский вопрос есть любимая и важнейшая тема Европейских и Американских государственных деятелей, которые говорят сегодня то же, что выкрикивали погромщики в дачном посёлке Кратово в 1989-м году: «бей сионистов». Точно также как те подвыпившие погромщики в отделении милиции, эти деятели, когда их прижмут к стенке, уверяют, что они не антисемиты, а анти-сионисты.
Вся политическая пропаганда в СССР и нынешней России всегда проводилась или контролировалась КГБ. Лозунги этой пропаганды охотно использовали все, кому ни лень, включая некоторых евреев. Одной из таких инсинуаций было название всей иммиграционной волны 1989-1993 годов колбасной алиёй. То есть поскольку в СССР был дефицит, а в Израиле и Америке избыток колбасы, то именно она (колбаса) якобы была главной целью выезда и причиной смены «высокодуховной» или духовитой совдепии на бездушные Израиль или, тем более, США с их глупыми америкосами.
Как всегда были взяты реальные и всем понятные факты и спроецированы с колоссальным расширением и искажением на пространство интересов тех людей, в данном случае евреев, которых хотели и хотят принизить и опорочить. Советские евреи уезжали из СССР, во-первых, чтобы быть уверенными в безопасности для себя и своих детей и внуков. Они сравнивали риск быть убитыми в Израиле арабами с риском для жизни в непредсказуемом СССР и России, где власти и слишком многие простые люди были готовы участвовать в еврейских погромах или даже истребить всех евреев, а потом создала антисемитское движение «Память» и другие фашистские организации. Надо признать, что половина евреев никуда не поехала и осталась жить в России и на Украине, а также в других бывших советских республиках.
Во-вторых, СССР и Россия явно не имели и не будут иметь того же потенциала для экономического развития и уровня жизни людей как США и Израиль. Я двадцать лет время от времени присутствую в Америке при беседах простых евреев моего поколения из бывших инженеров, врачей, учителей и людей без высшего образования. Почти все они говорили о том, как они неплохо жили в Союзе («у них всё было») и, если бы не дети, то никуда бы не поехали. Правда, теперь уже никто не жалеет о своём переезде и у всех у них прекрасные и невозможные в России денежные пособия в стабильных долларах, медицина и жильё, а также прекрасно устроенные дети и внуки, перед которыми открыты замечательные перспективы благоустроенной жизни. При этом только бывшие советские евреи продолжают беззаветно любить российское правительство и Путина и презирать Америку.
Инициатором и мотором миграции было новое, созревшее за 40 лет поколение евреев, родившихся после окончания эпохи смертоубийств и издевательств большевистского сталинизма. Это были люди, не знавших того животного и ставшего интуитивным страха перед всевидящим оком КГБ, беззаветной любви к социалистической родине, и любви к духовитой (переделано из глупо-помпезного слова «духовной») русской культуре, которую якобы впитали в себя их предки.
Об истории советской эмиграции из СССР, отказниках и их страданиях за общее дело написано уже немало книг и статей и сказано еще больше. Советская партийно-идеологическая система сама устроили себе головную боль с советскими евреями, превратив вопрос об их выезде к своим родственникам в другие страны в одну из центральных проблем всего государства.
Некоторые русские люди и люди других национальностей завидовали и завидуют евреям, потому что они могут сравнительно легко переехать к своим родственникам в гораздо более благополучные Израиль и США. Действительно, у многих евреев речь шла не только о стремлении к лучшей и более безопасной жизни в условиях свободы, но и о легальном воссоединении с родственниками или возвращении на Историческую Родину или переезде в США. Там мощные еврейские общины уже ждали и охотно принимали и обустраивали своих братьев и сестер по еврейской крови. Так что «ехать евреям всё-таки было надо», и можно было ехать в материально более  благополучные Израиль или США.
Объяснить иррациональную уверенность советских евреев в своей правоте можно только подкорковой памятью об историях и судьбах их отцов и дедов, которые возглавили сначала революцию и Красную армию в гражданской войне, а затем сыграли важнейшие роли в индустриализации страны и в победе над гитлеровской Германией. И всё это евреи делали ради негласного морально-этического договора об их полном равноправии с русским и другими народами страны якобы строившими социализм и коммунизм для всех народов, включая евреев. Но когда этот договор был нарушен, евреи почувствовали себя обманутыми и поэтому свободными ото всех обязательств перед советским и русским народом и его лживым правительством В период с 1988 по 1993 год любой разговор на любую тему двух и более евреев заканчивался стандартной шутливой фразой «а ехать всё-таки надо». Особенно много еврейских семей поспешило уехать с 1990 по 1992 годы.. 

 
250 тысяч оставшихся евреев России находятся под угрозой погромов и изгнания. Об этом сообщает им долго никем не удаляемый лозунг с фашистской свастикой, намалёванный на стене возле Манежной площади в центре Москвы в 2014 году.

К счастью Израиль, и до недавнего времени США, обеспечивали приём и достойную жизнь пожелавших поселиться там евреев. Желая загладить свою вину за Холокост, Германия приняла 200 тысяч советских евреев, что составило ровно 50% от числа евреев, живших в Германии до её фашизации. Других 200 тысяч ранее уничтоженных евреев сентиментальные немцы сами себе простили и компенсировали, приняв на постоянное жительство почти два миллиона арабов. Возможно потому, что мусульмане ненавидят евреев похлеще родных немецких фашистов и это уменьшает зуд совести современных немцев.
Как евреи чувствовали и заранее боялись, в августе 1991 года ретрограды-путчисты первым указом после коммунистического переворота собирались закрыть выезд из СССР евреев. В тогда ещё великой мировой державе еврейский вопрос оказался у путчистов чуть ли не самым главным, как он всегда был главным у Гитлера. До сих пор еврейский вопрос, который стал называться «проблемой Израиля», есть любимая и важнейшая тема международной политики. При этом сегодня дипломаты, журналисты и политики Европы говорят то же, что орали погромщики в дачном посёлке Кратово в 1989 году, что они не антисемиты, а анти-сионисты или анти-чего то такого, что дозволено всем, кроме евреев.
В насоящее время в России и Европе скрытые и явные антисемиты одновременно кричат: «евреи – убирайтесь в свой Израиль к иудеям» и «иудеи Израиля – не смейте селиться в Иудее». Куда ни кинь – всюду «черта оседлости». Две тысячи лет никаких изменений. 

Акт второй. Избиение Ильи в КГБ
Вторая половина нашей дачи и участок в 15 соток принадлежали очень важной и когда то красивой еврейской даме, которая в закрытом правительственном ателье подбирала пуговицы для пальто и платьев  жён и секретарш членов правительства.  Наша соседка по даче имела некрасивую дочь и крепыша внука. Дочка этой дамы стала кандидатом химических наук и зам. секретаря парторганизации одной из кафедр Московского Института Тонкой Химической Технологии (МИТХТ). И мама, и дочка очень стеснялись, как они говорили, мужлана – отца ребенка и мужа дочери. Его звали Илья. Все лето он ходил голый в одних сатиновых темно-синих трусах и всегда был занят какой-нибудь ручной работой по хозяйству. Если на своем участке работы не было, то Илья шел в гости к соседям и начинал жаловаться, как им помыкают и унижают его жена и ее мамаша. Тут же он усматривал какую-нибудь работу на чужом участке и начинал ее бесплатно выполнять. Эти работы включали ежегодную очистку от сосновых иголок шиферных крыш, починку электропроводки, починку заборов и даже чистку выгребных ям уборных. Особенно любил Илья корчевание пней. При среднем росте он казался невысоким из-за кубической фигуры с мощной грудной клеткой и могучей шеей. Никаким спортом Илья никогда не занимался.
Во время бесед со мной и моим папой выяснилось, что Илья Гореловский работает инженером-механиком на каком-то заводе, что ему уже около 50 лет, и что он знает язык идиш. Также выяснилось, что его сестра и мама сумели еще в 58 году через Западную Украину и Польшу уехать в Израиль. Затем оказалось, что Илья и мой папа имеют общих родственников по Житомирскому местечку и что в роду Ильи также как у других евреев, если один из мужчин получает имя Илья, то его сына называют Матвеем, и наоборот.
Где-то зимой, в 1976 году, раздался телефонный звонок. Звонивший человек спросил наш адрес и сказал, что хочет к нам прийти. Он назвал себя: «Это говорит Илья». Зимой мы никогда не общались со своими дачными соседями, и в моем голосе ему послышалось удивление. Поэтому Илья сказал, что он хочет попрощаться перед отъездом. Вечером к нам пришел худенький и сутулый человек с бегающим и полубезумным взглядом и выбитыми передними зубами. Папа сразу спросил, что случилось, и Илья очень коротко рассказал, что он нашёл запрещённые в СССР и караемые тюрьмой и лагерем подпольные курсы по изучению иврита, и на третьем занятии весь кружок забрали в КГБ по доносу его жены. Там Илье, так же как, наверно, и другим, предложили сотрудничать уже из Израиля, а потом из Канады и пересылать в КГБ какую-то (ему не сказали какую) разведывательную информацию. Илья отказался. Тогда два гэбэшника начали его ежедневно, но не сильно избивать. На четвёртый день побоев Илья так сильно оттолкнул одного из своих палачей, что тот упал и разбил в кровь голову. Тут же прибежали ещё трое гэбэшников, повалили Илью на пол и долго били ногами так, что потом он провел три недели в тюремной больнице. У него были почти несовместимые с жизнью травмы всех внутренних органов и выбиты передние зубы. Потом Илья подписал бумагу со своим согласием сотрудничать с КГБ, и ему дали разрешение на выезд в Израиль к маме и сестре.
Сразу же после того, как его забрали в КГБ, партийная жена подала на развод и не разрешила видеться с сыном. Илья просил папу и меня как-то приглядывать за судьбой его сына, хотя нам не было понятно, как это сделать. Папа сказал Илье: «Надо было тебе все сразу подписать, а по приезде в Израиль тут же рассказать об этом кому следует. Сейчас тебе все равно надо будет там все рассказать – не забудь это сделать, и тебе наверно всё простят. Если бы ты сразу подписал, никто бы тебя не бил». Тогда я в очередной раз удивился папиному знанию реальной жизни.
Уходя, Илья сказал, что он не надеялся ни на такой добрый разговор, ни на такое сочувствие со стороны большого начальника и члена партии КПСС с 1925 года. А папа, назидательно глядя на меня, ответил ему: «Мы всегда евреи, и ещё мы родственники». Потом папа пожелал Илье здоровья и успехов в Израиле.
Через 10 лет после этого мы узнали, что Илья прислал из Канады (эту страну он упоминал 10 лет тому назад) заверенный в одном из госпиталей вызов своему сыну Матвею для предсмертного прощания в связи с неизлечимым раком. Советская почта и цензура доставили вызов через месяц после отправки, и еще почти месяц ушел на оформление выезда из СССР. За это время Илья умер, и Матвей приехал в Канаду через 12 дней после его похорон на одном из еврейских кладбищ.
До этого Илья успел жениться на еврейской женщине с тремя взрослыми детьми. Жена передала завет Матвею от Ильи стать настоящим кошерным евреем и изучать Тору.  Матвей к этому времени женился на хорошей еврейской девочке и заимел от нее двоих чудных детей. Он, вопреки партийной маме и жуликоватой большевичке бабушке, стал после недельной поездки в Канаду исповедовать иудаизм и соблюдать кошер. Своего сына он назвал Илья. В Израиль он уехал вместе с поумневшими бабушкой и мамой через два года после нас, продав бабушкину половину нашего общего дачного дома тому же человеку из КГБ, который купил нашу половину.
Новый хозяин вырубил на объединённом участке большинство сосен, сломал двухэтажный бревенчатый сруб и построил за высоким забором трёхэтажный европейский коттедж, гараж и домик для гостей и охраны. Пожизненная охрана из трёх посменно и вместе кайфующих бездельников полагалась его жене, как дочери большого генерала КГБ.
Илья был одним из десятков тысяч евреев, которых за изучение иврита или отказ сотрудничать с КГБ начинали всячески мучить и избивать. Это помогало отпугнуть сомневающихся евреев и тешило самолюбие гэбэшников. Мучили и вербовали не менее 70% евреев отъезжантов, но всех изгоняли с работы и этим лишали средств к существованию.

Акт третий. Еврейский погром в подмосковье
Сцена 1. Предпогромная обстановка
Начиная с 1986 года, когда КГБ создал под вывеской псевдопатриотического общества «Память» общероссийское нацистское движение, везде, и явно по команде руководства КГБ, начались на предприятиях и в учреждениях, как в конце 40-х годов, проявления антисемитизма. Проводились «антисионистские» партийные и общие производственные собрания, а также появились гнусные статьи в газетах. Чувствуя безнаказанность, из нутра многих людей попёрла прирождённая неприязнь к евреям. В числе прочего, антисемитизм выплёскивался при проезде евреев в общественном транспорте и в городках и посёлках вокруг Москвы.
Каждая дача в Кратово – это большой и многокомнатный двухэтажный загородный дом, иногда деревянный, иногда кирпичный. Все дачи были с водопроводом, газом и внутренним отоплением от газовой колонки. Некоторые дома использовались круглый год для проживания.
Большая часть дачных помещений неофициально сдавались хозяевами на лето в аренду хорошим знакомым людям либо по их рекомендациям. Неофициально потому, что в Советском Союзе любые частные сделки были запрещены и строго карались, начиная с тридцатых годов. Переговоры с хозяевами о летней аренде и смотрины дач начинались в марте-апреле.
Начиная с 1986 и вплоть до 1990 года, хозяева и постоянные арендаторы кратовских дач передавали друг другу слухи о готовящихся еврейских погромах. Одновременно в марте-апреле по местному радио и в местных газетах ближайшего и закрытого для проезда иностранцами города Жуковского появлялись опровержения этих слухов, что делало их действительно угрожающими. В течение двух зим в нашей дачной округе станции Кратово Казанской железной дороги сгорело девять еврейских дач, включая дачу наших соседей Векслеров. Зимой дачи пустовали, и никто при пожарах не погиб. Поджигателей не нашли. Каким-то чудом об этом появилась небольшая заметка в самом популярном советском журнале «Огонёк».
В этот период, многие, и мы в том числе, перебирались на дачу не в мае, как раньше, а в конце июня, после окончания школьных занятий. К этому времени слухи о погромах затихали, а местные власти и милиция сообщали, что все под контролем. С середины мая и до конца июня, я и мои соседи-мужчины без жён и детей ездили на дачу только на субботу и воскресенье.

Сцена 2. Бей сионистов
В пятницу вечером 16 июня 1989 года я один приехал на дачу. На следующее утро, после завтрака я сел за стол, вкопанный среди сосен позади дачи, и стал писать ответное письмо своей мачехе.  К тому времени она обосновалась в Америке, в городке Марина под Сан-Франциско. Как она писала, она жила «как человек» и хорошо себя чувствовала, а в ближайшем магазине продавались пять сортов яблок, четыре сорта растительного масла, три вида орехов и свежая сметана в картонной баночке. Хотя в Америку мачеха нас не звала даже в гости, мне было интересно узнать от неё о тамошней жизни и её здоровье. Вокруг пели птички. Соседские дачи всё ещё пустовали, и там царила тишина.
Внезапно я услышал, как несколько голосов завопили «бей сионистов», и раздались звуки, похожие на выстрелы. Кто-то вошёл в нашу калитку, которая была перед домом и поэтому мне не видна. За секунду я вспомнил рассказы моего папы и всё, что я читал о еврейских погромах. Я схватил листок с недописанным письмом и побежал в противоположную сторону по отношению к входной калитке. Я повернулся и пришёл в себя только тогда, когда очутился в конце участка соседней дачи. Я подумал, что это, наверно, всё же не выстрелы, а треск от ломающегося деревянного штакетника дачных заборов.
Вдруг раздались истошные женские крики. Затем всё стихло. Потом оказалось, что чернявая армянская девочка решила образумить погромщиков и вышла на балкон второго этажа дачи, чтобы сказать что-то в оправдание евреев, но её саму приняли за еврейку, и вся банда бросилась к этой даче. Тогда и завопила от страха русская мама этой девочки. Как потом выяснилось, её армянский папа, здоровенный мужик и доктор физико-математических наук, спрятался в погребе с топором в руках, поскольку недавно всех его родственников зарезали в Сумгаите азербайджанские погромщики.
Однако в соседнем дворе другой половины того же кирпичного дома-дачи мирно выпивала большая русская семья Рагозиных, хотя и включающая в себя кандидатов технических наук и инженеров-авиаторов, но помнившая о своём крестьянском прошлом. Короче, пять мужиков похватали садовые лопаты и выбежали на улицу. Увидев их, вся шпана испугалась и мгновенно бросилась бежать кто куда. В основном это были полупьяные подростки 16-17 лет из располагавшегося неподалёку технического училища и их шпанистые друзья. Руководившие ими трезвые молодые люди с прямыми офицерскими спинами сели в поджидавшую их машину с замазанным номером и укатили прочь.
Трое из упомянутой семьи Рагозиных сели в свою машину и поехали в близлежащий лесок, где они нагнали группу бывших погромщиков. Двоих они схватили и стали заталкивать в свою машину. В это время как бы случайно появилась милицейская машина, которая и забрала этих двух ребят. Но Рагозины поехали за ними в отделение милиции, где погромщиков почти сразу же отпустили, не задав им никаких вопросов. Рагозины поняли и рассказали соседям, что милиция знала о готовящемся погроме заранее и ничего не хотела по этому поводу предпринимать ни до, ни после погрома по указанию своего или, скорее всего гэбэшного начальства, которому милиция беспрекословно подчинялась.
Этот погром произошёл в охраняемой КГБ зоне секретного авиационного центра в городе Жуковском, куда не пускали иностранцев. Так что это явно было делом рук местного КГБ. Я вспомнил папины рассказы о еврейских погромах на Украине, которые всегда проводились с разрешения или при участии властей, а также я вспомнил подготовку КГБ и большевистской властью русского населения к тотальному еврейскому погрому 1953 года.
Это был сигнал о том, что советской властью уже снят или может быть скоро снят запрет на еврейские погромы. Если мог быть один погром, могли быть и другие. Ждать следующих погромов становилось глупо и опасно. Кто из евреев вовремя не убегал, тот погибал. Этому учила история евреев и слова моего папы о том, что евреев начнут убивать, как только власть это позволит.  Именно тогда я и принял решение об эмиграции. В сентябре 1989 года, вернувшись с дачи в Москву, Зина, Тина, и я подали заявление об отъезде из СССР на ПМЖ в Израиль.

Сцена 3. Гэбэшное реагирование
Через месяц после погрома ко мне на дачу пришла группа членов нашего дачного кооператива с просьбой подписать письмо-жалобу по поводу этого погрома. Письмо адресовалось Московскому областному управлению КГБ. Уже подписав письмо, я обратил внимание на то, что были только две подписи с расшифровкой фамилии печатными буквами – первая председателя нашего кооператива с хорошей русской фамилией и моя. Через месяц после погрома моя дочь Тина сказала мне, что почти каждый день, когда она приходит домой из школы, нам по одному разу звонит какой-нибудь офицер КГБ и спрашивает меня. Тина каждый раз отвечала, что я на работе, и была готова дать им мой рабочий телефон, но им он был не нужен. Тина уже стала бояться подходить к телефону до шести часов вечера.
Однажды я заболел и остался дома. Раздался телефонный звонок, и человек на том конце сказал, что он якобы лейтенант Степанов или Сидоров – точно не помню псевдоним этого сотрудника невидимого фронта. Он спросил меня, подписывал ли я письмо в КГБ. Потом он спросил, почему, когда началось «то, о чём вы писали», я, или кто-нибудь другой, не позвонили в милицию по телефону из конторы нашего кооператива. 
Я ответил, что в нашем письме среди прочего написано, что за неделю до погрома в двух местах был перерублен подземный телефонный кабель, ведущий в контору нашего кооператива. Затем звонивший попросил меня сообщить ему номер телефона председателя кооператива. На это я ответил, что я не знаю этого номера, но если они узнали номер моего телефона, то почему бы им таким же образом не узнать и номер другого телефона. После этого звонивший Степанов или Сидоров сказал “спасибо” и повесил трубку. То есть бездельники из КГБ поставили где-то галочку и продолжили  провокационную  имитацию государственной службы.

Сцена 4. Странные последствия
Во время интервью в посольстве США интервьюер задал мне несколько вопросов о причинах нашего отъезда из СССР. После стандартного набора примеров бытового антисемитизма я сказал о еврейском погроме. Тут этот, говорящий с польским акцентом американец, зло и презрительно сказал, что я врун и стремлюсь опорочить страну, которая «меня вырастила» и «дала мне бесплатное образование». А когда я сказал, что КГБ целый месяц кошмарило мою дочь звонками, поляк ответил, что я не лоялен к своему родному правительству и его КГБ, которое «хотело вам помочь».
Далее он ударился в просоветскую демагогию и остановился только тогда, когда я показал ему заметку в журнале «Огонёк» о девяти сгоревших еврейских дачах в разных концах Кратова, тогда как ни одна русская дача не пострадала. Видимо наши ответы на вопросы и поведение в целом соответствовали инструкциям Госдепа, потому что нам разрешили въезд в США и дали статус беженцев.
Но это ещё не конец истории. Через год после приезда из Москвы в Нью-Йорке я посещал очередные учебные классы английского языка. Учительница предложила студентам написать короткие рассказы о событиях, случившихся перед их отъездом в Америку. Я написал о Кратовском погроме. Почему-то преподавательница сказала, что я это всё придумал. Другие великовозрастные ученики вроде бы не обратили внимания на мою историю.
Однако буквально через неделю в нашей Бруклинской съёмной квартире раздался звонок, и человек, говоривший по-русски с небольшим, но явным акцентом предложил мне приехать для собеседования в Манхэттэн в здание федеральных служб. Там со мной о том, о сём беседовала по-русски молодая девушка. Я не был связан с секретной тематикой и ничего не знал такого, чтобы не было известно из обычных источников. Возможно, девушку интересовала моя личность как таковая.
Вдруг, перед тем как попрощаться, девушка-офицер (в штатском) заметила: «Знаете, в ваших же интересах никому не рассказывать о погроме на вашей даче». От удивления я раскрыл рот, проглотил все слова и вопросы и так с открытым ртом вышел из федерального здания. По-видимому, внешние и внутренние разведки разных стран тесно связаны друг с другом и дают работу друг другу, чтобы выжимать побольше денег у своих правительств. Более того, они цинично заботятся об интересах и престиже друг друга больше, чем о гражданах своих стран.
До сих пор в России разоблачение даже прежних злодеяний и делишек российского ГБ  вряд ли возможно, а здесь в Америке, я могу об этом написать. Сейчас, по прошествии 26 лет, изданием этой книги я провожу эксперимент – будет ли ещё какая-нибудь реакция чиновников или офицеров спецслужб на мой рассказ о еврейском погроме в Кратово Московской области.


Акт четвёртый. Мытарства и парадоксы исхода
Эпизод 1. Женская симуляция
Родители  моей мачехи выросли в Витебске. Папа, Анатолий Борисович Хасин, учился вместе с Шагалом, Малевичем, Кандинским в мастерской Пена, и его лучшие картины в 20 годы выставлялись в Париже и там же, и пропали, поскольку между Россией и Парижем контакты прекратились. Потом он стал артистом, и я своими глазами видел его «трудовую книжку» (обязательный документ для всех работающих граждан СССР): из «артиста на выходах» он постепенно через ряд других позиций дорос до «второго любовника» и затем до самой высшей должности «первого любовника» с соответствующим ростом зарплаты. Потом он стал ведущим артистом еврейского театра Михоэлса. Но все четверо его детей унаследовали только его талант в живописи.
Его младшая дочь Бэла стала архитектором и имела дочь Аню. Аню из-за ее черномазой и носатой внешности, соответствующей ходячим представлениям о еврейской национальности, никуда не брали на работу, и она решила уехать в Израиль. Но раз за разом получала отказ. Тогда она нашла отъезжающего молодого человека и подала с ним документы в ЗАГС, где дата регистрации брака была назначена после отъезда жениха. Однако и в этот раз ОВИР отказал Ане в выезде к жениху. Вскоре должен был начаться очередной съезд Коммунистической Партии Советского Союза (КПСС). У добрых гинекологов Аня получила две справки о нарушении менструального цикла и направила эти справки и письма на съезд КПСС и лично тов. Брежневу о том, что тоска по жениху подорвала ее сексуальное здоровье.
Съезд продолжался неделю. Сразу после его окончания Аня получила письменное уведомление о том, что по ходатайству съезда КПСС и лично тов. Брежнева, ОВИР счел нарушение менструального цикла достаточным основанием для разрешения на выезд в Израиль в течение одной недели со дня получения этого письма.
Анина мама Бэла последние два года перед отъездом не вставала с кровати в связи с повторяющимися сердечными приступами. Ее занесли в самолет на носилках. По приезде в Австрию местный врач прописал ей какое-то европейское лекарство, и она сразу стала ходить. Уже в Италии она объехала и обошла пешком главные архитектурные достопримечательности. Затем, живя в трех часах езды к югу от Сан-Франциско, Бэла вместе с Аней и сестрой Любой (моей мачехой) дожила там до 93 лет.

Эпизод 2. Прослушивание телефонов
Попав в 1980 году в благословенную Америку, Бэла и Аня Гуревич стали хлопотать об отъезде Любы из СССР и смогли ппривлечь американских конгрессменов. Те включили Любовь Анатольевну Хасину в список евреев-отказников, переданный советскому правительству с просьбой дать разрешение на выезд из СССР. Процедура оформления выезда начиналась с предъявления приглашения или вызова родственников из Израиля. В это время, т.е. после 1980 года, письменные вызовы из Израиля от мнимых и реальных родственников, желавших воссоединиться с советскими евреями, уже не приходили по почте адресатам, а фильтровались цензорами. В случае согласия ОВИРа на уже подданные прошения евреев, письма из Израиля передавались гэбэшным курьерам, которые разносили их по адресам и клали в соответствующие почтовые ящики уже в новых конвертах без обратного адреса, но с фамилией вызывающей известной или неизвестной тёти Мары из Израиля. Такой вызов получила Любовь Анатольевна (ЛА) вместе с приложенным письмом ОВИРа. Согласно этому письму, она могла выехать из СССР в течение двух недель. И это притом, что сама Любовь Хасина никаких заявлений на выезд из СССР никуда не подавала, а просто была в списке американских конгрессменов.
После того как ЛА сообщила мне по телефону о письме ОВИРа, её телефон конечно же стал интенсивно прослушиваться. Как и все советские люди, ЛА хорошо знала о сплошной или выборочной прослушке телефонных разговоров. Если речь заходила о чёмто важном, то один из собеседников обычно говорил: «ну, это не для телефона». В это время я был занят подготовкой к защите своей докторской диссертации. Поэтому на вопрос ЛА по телефону: «Как ты считаешь, мне надо ехать или не надо, ведь я даже не подавала заявления?» я ответил, что зайду через полчаса к ней домой, и мы все обсудим. (Еще при жизни моего папы он и ЛА путем обмена квартиры переехали в дом, который был виден из окна нашей квартиры.) Но она сказала, что приходить не надо, так как она плохо себя чувствует.
К моему удивлению и раздражению, точно такой же слово-в-слово разговор происходил по телефону в течение следующих девяти вечеров. После смерти папы осталась хорошая библиотека художественной литературы, два холодильника, телевизор и радио «Спидола», по которому папа слушал «вражьи голоса». Очевидно, что ЛА побоялась, что я буду претендовать на это советское богатство, которое она хотела распродать. Поэтому ЛА решила поморочить мне голову, пока не закончится распродажа, но оказалось, что она ввела в заблуждение тех гэбэшников, которые прослушивали телефонные разговоры всех отъезжантов.
На десятый день ЛА сказала мне по телефону: «Знаешь, сегодня мне звонила из ОВИРа какая-то женщина и спросила: «Так вы едете или не едете?». И я ответила, что еду послезавтра. А ты уже можешь прийти. Придя к ЛА в тот же вечер, я не был удивлен, увидев пустую квартиру. Однако я до сих пор нахожусь под впечатлением наглости  работы телефонных слухачей и их кооперации с другими гэбэшными службами.
Как потом выяснилось, на вырученные от продажи папиной библиотеки деньги, ЛА купила вторую каракулевую шубу. Шубы можно было вывозить только на себе. Поэтому она и прилетела в Австрию в разгар лета в двух каракулевых шубах, одетых одна на другую.
Еще она успела купить с большой переплатой шесть пар очень дефицитных в Советском Союзе голубых и тёплых женских трико (до колен) с начесом, о которых она мечтала 60 зим, живя в холодном климате Москвы. Все это добро она перевезла с собой из Австрии в солнечную Италию, потом в Нью-Йорк и уже потом в теплую Калифорнию. Там в городе Марина я увидел две каракулевые шубы в одном из шкафов в собственном доме Ани Гуревич, который мы с Зиной посетили на девяностолетие ЛА.

Эпизод 3. О советской медицине
В 1985 году ЛА пробыла полгода в «Четвёртой» Московской городской больнице и затем прошла обследование (по блату и за хорошие деньги) в ведущей московской больнице им. Вишневского. Три авторитетных врача и один профессор сказали ей, что из-за диабета и сосудистых заболеваний ей осталось жить как максимум год-полтора.
В 64 года она всё же уехала через Италию в США, где жила недалеко от Сан-Франциско и умерла в здравом уме в своей постели в возрасте 94 лет. Ещё через год, в возрасте 92 лет в том же доме умерла её младшая сестра Бэла. Как и Люба, она до последнего месяца жизни сама себя обслуживала, ходила по дому и смотрела телевизор. В Москве в 56 лет Бэла слегла в кровать с сердечной аритмией и почти каждый день её дочь Аня вызывала к ней «неотложку» и прибывшие медики буквально возвращали Бэлу к жизни.
При вылете из СССР Бэлу внесли в самолёт на носилках. Их третья сестра Соня дожила в Нью-Йорке с дочерью и внуком-пианистом до 97 лет и почти до самой смерти писала маслом и акварелью пейзажи и портреты, которые украшают стены еврейского центра для пожилых людей. И это притом, что родители Любы, Сони, и Бэлы умерли в Москве в возрасте 64 и 66 лет. Я думаю, что это и есть сравнительная характеристика качества жизни и медицины в США и России.
Эпизод 4. Гэбэшная ложь
Странный казус случился через четыре месяца после отъезда ЛА из СССР. Как-то раз  я смотрел по московскому телевидению выступление какого-то деятеля, зачитывающего коллективное  письмо советских евреев. Они сообщали, что были завербованы американской и израильской разведками. Теперь они раскаялись и письменно просят прощения у советского народа и правительства.
Когда зачитывался список подписантов, я подпрыгнул на диване, так как среди них была Хасина Любовь Анатольевна. Это имя моей мачехи, бывшей учительницы рисования младших классов школы, к тому времени ожидавшей в Италии разрешения на въезд в США. Я был потрясён наглостью и примитивизмом сотрудников КГБ, стряпающих подобные провокации, чтобы обманывать советских граждан, отчитаться перед начальством, и оправдать свою зарплату.
Совершенно очевидно, что липовый список людей, якобы подписавших письмо раскаяния, был составлен на основе списка уехавших из СССР евреев, которые теперь уже не могли оспорить тот факт, что они никакого письма не подписывали.      

Эпизод 5. Разное
Однажды на работе ко мне подошёл главный партийный демагог, член парткома, замдиректора по хозяйственным вопросам и стукач ГВЦ (нашей организации). Во время войны он был особистом полка, т.е. представителем КГБ в армии и членом тройки (суда) СМЕРШ, отправлявших людей или на скорый расстрел или на гибель в штрафных батальонах. Он доверительно попросил взять на работу в мой отдел некую девушку, 19 летнюю дочку его друзей, которые уже три года сидят в отказе на выезд из СССР в Израиль. Друзья уволены с работы и почти голодают. Девушка отчислена со второго курса института.
Я был очень удивлён, получив татакую просьбу от такого просоветского человека. Я согласился, и наш гэбэшник «утряс» с гэбэшным отделом кадров приём на самую низкооплачиваемую работу этой девушки. Через год эта семья получила разрешение на выезд. Чтобы меня не подводить, девушка уволилась за два месяца до отъезда в Израиль по причине якобы переезда к жениху в Астрахань. А неприятности у меня всё равно были, и большие.
Еще несколько примеров парадоксальных ситуаций, характеризующих абсурдность тоталитарного бюрократического режима совдепии и еврейских мытарств, относятся уже ко времени отъезда нашей семьи из трех человек (я, жена Зина и дочь Августина (Тина)). Отъезд из совдепии мы начали оформлять в конце 1988 года после летнего еврейского погрома в нашем дачном поселке Кратово.
Описание драматических и комедийно-парадоксальных событий выезда из Москвы на постоянное место жительства (ПМЖ) может составить отдельную книгу. Евреи-отъезжанты вели азартную и нервно-затратную игру с мелкими и средними чиновниками, которые вымогали взятки за каждую официальную услугу на почте, в ЖЭКе, паспортном столе и нескольких специально созданных для отьезжантов учреждениях и комиссиях. Моя жена Зина одновременно «держала» очереди за разрешением вывоза личных книг и семейных вазочек, выдачи загранпаспортов и в билетной кассе Аэрофлота.
Очереди она заняла за полтора года до отъезда, и, в конце концов, мы успели выкупить билеты на самолет Аэрофлота Москва – Нью-Йорк. В каждой очереди появились «организаторы» вроде бы из числа отъезжантов, но поскольку за полтора года никто из них никуда не уехал, стало ясно, что это были гэбэшники на зарплате. При оформлении отъезда мне повезло на хороших людей, несколько облегчивших предусмотренные властью мытарства евреев.

Эпизод 6. Продажа квартир и другой собственности
Где-то в 1989 году прошёл слух, что за групповое или частное изучение иврита больше не сажают. И вскоре в Москве появились вечерние платные школы для отъезжантов. Более того, КГБ решило организовать это движение, эти школы начали регистрировать и разрешили им на вечер арендовать помещения обычных школ. Почти естественным путём возникли директора, завучи и главбухи этих частных и платных школ. Директорами оказались гэбэшники, которые и предоставляли «куда надо» списки учащихся. Некоторые это знали, но уже не боялись. Одним из таких директоров стал наш сосед Юра, которого ранее отчислили за пьяные загулы и разгильдяйство из офицеров на зарплате, но, как обычно, оставили в пожизненно действующем резерве КГБ. Узнав, что мы тоже готовимся к отъезду, наш сосед и друг Юра начал давать нам полезные советы. Кроме того, закрыв наш телефонный аппарат от прослушивания подушками, делился своими достижениями.
В то время под страхом тюрьмы и лагеря было запрещено вывозить из страны деньги и ценные вещи, а личные вещи были лимитированы двумя чемоданами общим весом не более 32 килограмм (всё по примеру гитлеровской Германии). Особенно строго было с продажей чего-либо за доллары. А у отъезжантов были квартиры, дачи, гаражи, не говоря уже о бытовой технике и других вещах, которые накопились за целую жизнь. При выезде меняли на доллары 300 рублей. Сделки в долларах и попытки их вывоза из страны были уголовно наказуемы.
Так вот один только Юра за первые полгода функционирования школы иврита и английского языков сумел купить за бесценок и выгодно перепродать своим гэбэшным сослуживцам, а также родственникам генералов и партийных бонз несколько десятков московских квартир, дач и гаражей. Причём одно время двухкомнатная московская квартира и машина или дача, машина и гараж продавались всего за тысячу американских долларов. Однако Юра брал на себя обязательство (и честно его выполнял) о вывозе вырученной суммы долларов через московскую таможню, где у него были приятели или друзья его друзей. Поскольку приватизация московских квартир началась в 1991 году и только в некоторых районах города Москвы, то многие отъезжанты с помощью Юры оформили доверенности на временное пользование своей квартирой фактическим покупателям.
Гаражи и машины легко продавались за рубли на законных основаниях. Для продажи дачи нужно было решение руководства кооператива и разрешение районных властей. Для продажи дачи новому владельцу требовалось письменные согласия Председателя Правления и разного районного начальства. Покупатель дачи получил все согласования, давая в моём присутствии взятки по 500 рублей, что составляло четыре зарплаты младшего инженера. Я продал нашу половину дачного дома за большую по тем временам и тогдашней конъюнктуре сумму в 15000 долларов плюс 15 тысяч рублей. Это была единственная в моей жизни удачная сделка.
Привилегированный покупатель, который часто выезжал за границу по служебным делам международной торговли, сам вывез доллары в Австрию и отдал их с помощью своего родственника (советского гзбэшного резидента в Австрии) наличными нашему старому другу за год до нашего выезда из СССР. Далее по нашей просьбе сын нашего друга перевёз эти деньги в США и отдал нам тоже наличными.
Мы получили свою государственную квартиру в счет моссоветовской доли квартир в ведомственном доме Министерства Среднего Машиностроения, т.е. атомной промышленности.  Для входа в здание министерства и расположенный внутри Жилищный Отдел Хозяйственного Управления надо было иметь сверхсекретный допуск. Поэтому нужную печать, подтверждающую возврат государству нашей квартиры, мне шлепнула на заготовленную по образцу справку наша соседка и техник-смотритель, которой мы по дружбе оставили всю посуду, ножи, вилки и ложки.
Уезжая, я оставил доверенность на квартиру товарищу и бывшему аспиранту, который «всех знал» и «всё мог». С товарищем мы договорились регулярно звонить и писать друг другу. Но он объявился только через три года. Оказалось, что все это время он втайне от меня за хорошие деньги сдавал нашу квартиру гэбэшной паре. Через три года они получили в Москве свою квартиру, и наша квартира всплыла как пустующая.
 Когда евреи стали массово выезжать из совдепии в  1988-1992 годах, «коренные народы» СССР получили задарма еврейское барахло и квартиры, на что и надеялись активисты общества «Память». Организовали передачу собственности те же гэбэшники, создав платные школы-клубы отъезжающих, где евреи не столько изучали иврит, сколько договаривались с гэбэшными директорами школ о нелегальной продаже (по советским законам любая частная сделка наказывалась тюрьмой) шуб, квартир, машин и гаражей. Всё это за бесценок скупали те же «добрые» и неподвластные законам гэбэшники.
А соседям доставалось задаром или же за копейки житейское барахло, а также радиоприёмники, холодильники, телевизоры, электроутюги и прочая техника. Ведь каждый еврей мог брать с собой только по два чемодана весом не более 32 кг каждый (при прежних сталинских выселениях народов разрешалось брать только по одному чемодану или узлу вещей на человека). Так что экспроприация имущества «богатеньких» евреев всё равно состоялась, и великие русский и украинский народы ещё раз обогатились за счёт евреев.

Эпизод 7. Снятие с учёта в райвоенкомате
Второй раз в период отъезда мне повезло в райвоенкомате. Женщина-капитан еле-еле нашла мое личное дело, которое с 1953 года было «не там, где положено ему быть». В этом деле она обнаружила характеристику, которую мне дал мой командир во время прохождения военно-учебных летних сборов военнообязанных офицеров химической и радиационной защиты. Там  было написано, что я «нерадивый воин». Этот лингвистический перл вызвал веселье у офицеров райвоенкомата, и они всей гурьбой повели меня к начальнику.
Я приготовился к долгому и трудному процессу получения нужной справки о снятии с воинского учета. Но сидевший за столом полковник посмеялся вместе со всеми, подписал нужную справку и пожелал мне в Израиле счастья и здоровья. Еще он попросил хотя бы иногда писать ему на адрес райвоенкомата, потому что он скоро собирается на пенсию и тогда обязательно приедет ко мне в гости в Израиль. Конечно, он не рассчитывал на моё приглашение, а просто выражал такими словами свою симпатию и одобрение моего желания сменить Россию на Израиль.

Эпизод 8. Покупка авиабилетов
Третья везуха случилась при покупке билетов на авиарейс Аэрофлота Москва – Нью-Йорк. После полутора лет еженедельных личных проверок возле станции метро «Парк культуры», вдруг оказалось, что ближе 360 номера очередь в билетную кассу перестаёт двигаться. Для быстрой покупки билетов нужно было давать взятки «смотрящим за очередью» из гэбэшников, которые присваивали нужному человеку, например, 273-ий номер очереди. Всегда находились сотни отъезжантов, особенно из армян, бежавших от резни в Баку, и среди других восточных людей, готовых платить двойную, тройную и даже четверную стоимость билетов организаторам очереди за «проходной» номер очереди. Нам это было не под силу. Однако одновременно существовало правило, что те, чья очередь приближалась к отметке 400 или 12 месяцев действия выездной визы истекали через два месяца, всё же допускались к кассам без взяток. И мы подпали под первое правило в мае 1991 года. Всего кассы ежедневно на разные рейсы продавали для эмигрантов только по 50 – 60 билетов. Так что даже допущенные к кассам люди могли по несколько дней  и даже недель ежедневно ходить во двор касс за билетами. Каждый билет на рейс Москва – Нью-Йорк стоил 500 рублей. Средняя месячная зарплата моих сотрудников была 140 рублей, а у меня, как у доктора наук – 310 рублей.  Тогда очень пригодились деньги, вырученные от продажи дачи.
Я работал на своей должности начальника отдела Главного Вычислительного Центра (ГВЦ) и получал зарплату до последней недели перед отъездом. В состав моего отдела входил узел телеграфной связи всего Минстройматериалов СССР с полтора десятками посменно и круглосуточно работающих телеграфисток. Телеграфная связь была вплоть до распада СССР засекречена и контролировалась КГБ. Поэтому телеграфистки имели секретные «допуски» и, как правило, имели гэбэшных родственников. Случайно я узнал, что одна из них недавно перешла на работу в том кассовом зале Аэрофлота, где продают билеты отъезжающим на ПМЖ. Её приятельница и моя подчиненная связалась с этой кассиршей. Та предложила сказать ей заранее день нашего прихода за билетами в охраняемый КГБ двор здания касс Аэрофлота. 
В названный день кассирша сообщила мою фамилию двум милиционерам в форме и двум церберам в штатском, которые охраняли вход в кассовый зал. Один охранник вышел наружу и провозгласил «Рохмагер». Я откликнулся. Нас с женой пропустили через три входных двери и два тамбура внутрь кассы по паролю «мы к Вере». Моя бывшая сотрудница Вера, которой я, как и её молодым коллегам, почти каждые полгода, молча, подписывал заявление о трёх днях отпуска за свой счёт по причине аборта и грозил, но не объявлял выговоры за прогулы и опоздания на работу, категорически отказалась от обычной мзды кассирам (50 рублей с каждого билета) и пожелала нам удачи и счастья на новом месте. Самые ранние билеты были только на 12 августа. Я очень торопился с отъездом, поскольку каждый пятый московский житель знал о готовившемся путче и грядущем военном государственным перевороте с марта 1991 года. А любая такая заварушка должна была сопровождаться закрытием государственной границы и прекращением выезда евреев. Как оказалось, мы вылетели из совдепии всего за неделю до путча. То, что он провалился – случайное стечение обстоятельств.

Эпизод 9. Лишение и возвращение советского гражданства
Плохо сложились дела с получением загранпаспортов. Наши билеты были взяты заранее за два месяца на 12 июля 1991 года, а в конце июня Верховный Совет СССР принял новый и, как они полагали, жутко либеральный закон, по которому отъезжантов не следовало лишать советского гражданства. Однако перед этим за этот вынужденный отказ от гражданства той страны, в которой мы родились, я уже заплатил государственную пошлину, которая принималась только в одном окошечке в единственной на всю Москву и полстраны сберкассе. Мы трое принудительно заплатили по 500 руб. с человека. Тогда в очередной раз пригодились деньги, вырученные от продажи дачи.
Так вот, когда мы и три сотни тысяч других отъезжающих евреев и членов их зачастую смешанных семей уже заплатили за отказ от советского гражданства, Верховный Совет, опять же без нашего согласия, вернул это гражданство нам назад. Ладно вернул, ведь только бы плакали наши денежки. Но Председатель КГБ Крючков решил показать, «кто в доме хозяин», и отдал приказ пограничникам никого не выпускать из СССР без иностранного паспорта советского гражданина. Тогда Советский Союз ежедневно и навсегда покидало около трехсот человек (частично по железной дороге) и тысячи людей неделями ждали новых паспортов и отъезда. Почти все они спали вповалку в аэропорту Шереметьево и по квартирам московских знакомых.
Однако новые паспорта вообще еще не были напечатаны Госзнаком, а потом, когда их все-таки напечатали, почему-то все равно не выдавались. По этому поводу в одном из старых дворов, расположенном за домами возле станции метро Новослободская, день и ночь бурлила толпа, где создавались какие-то инициативные комитеты, писались петиции во все инстанции и между делом продавались всякие вещи. Одновременно ежедневно заседала в МИДе комиссия из представителей Министерства Иностранных дел, КГБ, МВД и ОВИРа с участием посольств США и еще трех стран. Так продолжалось дней десять.
В один из этих дней в газете «Известия» полстраницы было отведено на интервью с замначальника ОВИРа Кузнецовым. Из текста интервью следовало, что паспорта уже напечатаны, но нет скрепок, сшивающих страницы паспортов. А скрепок нет потому, что в цех назначенного завода до сих пор не завезена соответствующая проволока, а эта проволока еще не сделана другим заводом, которому на эту сверхплановую продукцию еще не отпустили фонды железа и стали нужного качества. Этот убедительный текст был напечатан на нижней половине страницы газеты «Известия», а верхнюю половину той же страницы занимал репортаж об успешном испытании в полете сверхзвукового истребителя нового поколения, равного которому нет нигде в мире.
 Когда евреи во дворе возле метро Новослободская показывали друг другу газету «Известия», многие из них говорили: «Смотрите, на сверхзвуковые самолеты у них есть все металлы, а на скрепки нет простого железа». И обязательно заканчивали грустно: «Надо отсюда поскорее валить». Они имели в виду, что ехать надо из страны всеобщего дефицита и, в первую очередь, из страны дефицита здравого смысла. Каким-то чудом моей жене Зине удалось записаться одной из первых в очередь на получение новых паспортов с новыми скрепками, и мы заимели их за четыре дня до даты вылета по уже купленным авиационным билетам.

Эпизод 10. Отъезд правительственных парикмахеров
Говоря о советских евреях, уместно рассказать забавную историю, произошедшую с личным парикмахером Министра промышленности строительных материалов СССР. Каждое утро он брил министра опасной бритвой либо у него в квартире в доме на улице Алексея Толстого, либо в его служебном кабинете (в здании на площади Ногина) размером в половину баскетбольной площадки и с пятиметровой высотой потолка. На основании прямого доступа к голове и горлу министра, очень упитанные жена, дети и родственники парикмахера жили всё лето в специальном гостевом доме, расположенном между 14 этажным Домом отдыха работников министерства и прилегающим морским пляжем. Всё это рядом с военным аэродромом в городке Гудауты, что в Абхазии.
Когда советские евреи потянулись в Израиль в середине 70-х, этот парикмахер обратился за поддержкой к «своему» министру. Тот отнёсся с пониманием и обещал подумать, т.е. поручил начальнику канцелярии министерства разузнать, что и как. Оказалось, что большинство министров и других больших советских начальников и членов ЦК КПСС, а также члены их семей по старозаветной российской традиции имели евреев (как лучших в своих профессиях) в качестве личных докторов, парикмахеров, портных, и сапожников.
Многие из них обратились к своим шефам с такими же просьбами, и эти просьбы полностью противоречили политике партии и правительства в то время. Но «в порядке исключения» несколько членов ЦК и Правительства помогли своим беспартийным парикмахерам, и все они, включая моего знакомого, благополучно переехали в Израиль. Это была большая корпоративная тайна и «доброе дело» министра Минстройматериалов СССР и таких же в глубинах души нормальных руководителей других ведомств.

Акт пятый.
Десять Б-жьих кар советским людям за отказы отпустить евреев

Первые попытки евреев легально выехать из СССР на ПМЖ (постоянное место жительства) в Израиль с целью воссоединения со своими родственниками появились в конце шестидесятых годов. До этого ни у кого не хватало смелости рискнуть ради свободы жизнью и здоровьем самих себя и своих близких. Как только евреи обращались за разрешением на выезд из СССР, их выгоняли с государственной работы, а в СССР была только государственная работа. Причём выгоняли всех членов обратившихся семей, лишая их средств к существованию. Разрешения на выезд выдавались отдельным завербованным в шпионы людям и небольшим группам в обмен на какие-то выгоды от американского Конгресса и правительства, ходатайствовавших за право выезда советских евреев и отдельных особо заметных активистов.   
Драматическая и часто трагическая история диссидентского движения, а также борьбы и страданий «отказников» уже давно описана. Честь и слава и тихим, и активным борцам и героям. Однако, несмотря на репрессии властей, желающих выехать из СССР и, соответственно, отказников и диссидентов становилось всё больше, их антиправительственная активность росла, а международные протесты вокруг них нарастали. Одновременно, на советский народ обрушились тяжёлые кары, о Б-жественной сути которых и их связи с разрешением на выезд евреев, кажется, никто не задумывался ни тогда, ни теперь. Именно в результате воздействия этих кар советская власть так ослабла, что стала всё больше и больше разрешать евреям выезд, а по существу бегство из первой и главной страны победившего свой народ социализма.
Обращает на себя внимание сходство волн событий коллективных несчастий и бед русского и украинского народов с волнами несчастий, которые обрушились на народ древнего Египта при отказах египетского правительства отпустить евреев на волю из Египта. И египетский фараон, и правители СССР, которые представляли послушные и любящие их народы, да и сами «коренные» народы не связывали возникавшие природные и общественные проблемы и беды с «еврейским вопросом» и с отказами в разрешениях на выход или выезд евреев за границы своих государств.
Разумеется, древние и недавние Б-жественные кары существенно отличались друг от друга по существу и оказываемым воздействиям. Одинаковыми оказались число наказаний и три вещи.
Во-первых, наказания были коллективными для всех граждан и Древнего Египта, и Советского Союза. Но они почти не затрагивали ни фараона с его советниками и челядью, ни советское, партийно-хозяйственное, и военно-гэбэшное руководство с их номенклатурными прихлебателями.
 Во-вторых, для преодоления сопротивления древнеегипетских и советских властей исходу из их стран евреев, египетский и советский народы  пережили именно по десять несчастий и бед и несчастий. 
В-третьих, на финальных стадиях массового исхода евреев произошло катастрофическое разрушение мощи обеих империй, египетской и советской.
Такое сходство двух общественно-политических сценариев со всей определённостью указывает на то, что они были созданы и воплощены в жизнь Создателем и Судьёй Человечества.    
Перечислим Б-жьи наказания советским людям без соблюдения хронологического порядка их действий. Тем более что большинство этих кар со всей силой обрушились на СССР именно тогда, когда власти стали не только отказывать евреям в выезде из страны, но и всячески преследовать «отказников».
Первой карой были более 50 тысяч погибших и почти 500 тыс. раненных и ставших инвалидами советских военнослужащих, которые, начиная с 1980 года, убили пять миллионов «чужих» людей в бессмысленной десятилетней войне в Афганистане. Остаётся неизвестным дополнительноё число убитых и раненных в тайных войнах СССР в странах третьего мира. Но общее число таких советских жертв за тот же период времени было не намного меньше афганских.
Вторая кара советского народа состояла в следующем. В наказание за вторжение Советского Союза в Афганистан были введены ограничения Западных стран на продажу СССР целого списка передовой техники, включая электронику и компьютеры. Страдая от этой кары, страна была обречена на научно-техническое отставание, от которого Советский Союз и Россия уже никогда не оправились.
Третья кара – устроенное администрацией американского президента Рейгана и Саудовской Аравией падение мировых цен на нефть в результате резкого роста её добычи. Продажа нефти и газа по высоким ценам все брежневские годы обеспечивала около 50% бюджета СССР. Теперь нефть и газ стали продаваться в другие страны почти по себестоимости. Эта кара лишила страну валюты для закупки части продовольствия  и, так называемых, товаров народного потребления, которые и раньше были в дефиците.
Четвёртой карой был оскорбительный для русского народа антиалкогольный закон, принятый властями много пьющей страны, где мерой качества жизни и отдыха, а также оплаты бытовых услуг была и есть бутылка водки, а её распитие является актом дружбы и взаимного уважения.
Пятой карой была милитаризация страны и всего народного хозяйства. Так, например, ежегодно производилось пять тысяч танков. Это в три раза больше чем уже имелось во всём остальном мире. Затраты более 60% человеческого труда и материальных ресурсов страны безвозвратно терялись на производство атомных бомб, ракет, танков, подводных лодок и прочей крупной, средней и мелкой военной техники, сапог и шинелей. Шёл неконтролируемый рост числа действующих и отставных генералов и полковников, а также расходов на содержание нескольких миллионов офицеров и солдат всех родов обычных и внутренних войск. Происходило соревнование бюджетов и архитектурных размеров и красот штабных зданий партийных чиновников, КГБ, милиции, и военного Министерства.
Шестой карой явилось воздействие блефа и политических шагов американского президента Рейгана о звёздных войнах. Он также впервые назвал СССР и Россию империей зла, чем лишил их привлекательности для народов всего мира. Блеф о возможности войны из космоса спровоцировал дополнительные и совершенно непосильные военные затраты, на которые пошли  глупые советские руководители.
Седьмой карой для всего советского народа была щедрая финансовая, военная, дипломатическая, и материальная поддержка 12-ти стран соцлагеря и всех арабских врагов Израиля, а также главарей 15-ти отсталых стран Азии, Африки, Южной Америки и Кубы, руководители которых обещали начать строить социализм. Кроме того, проводилась щедрая финансовая поддержка или даже регулярная выдача денег руководителям более двухсот зарубежных компартий и просоветских организаций.
Восьмая кара. Дошла до максимума неэффективность детального и мелочного централизованного планирования и партийного руководства разросшимся советским хозяйством трёхсотмиллионной страны и работы каждой парикмахерской. Почти полная незаинтересованность людей в результатах их работы на советского государственного монстра также разрушали советскую экономику. На складах предприятий скопились двухлетние запасы исходных и комплектующих материалов. Дошло дело до нехватки всех товаров массового спроса и продуктов питания и даже угрозы массового голода. Недовольство народа властью приблизилось к критической отметке. Советские люди были обречены на бедную и бесперспективную жизнь в условиях всеобщего дефицита.
Девятой карой была Чернобыльская атомная катастрофа 1986 года в самом центре Украины. Она произошла из-за ошибок «лучших в мире» атомных учёных, проектировщиков, и персонала атомной электростанции. Эта катастрофа привела к быстрой гибели нескольких тысяч, а также лучевой болезни нескольких десятков тысяч человек и преждевременной смерти не менее трёх миллионов советских людей от массовых онкологических заболеваний. Было навсегда остановлено строительство 60 новых атомных электростанций, имевших ту же конструкцию, что и Чернобыльская. Соответственно, потеряли работу несколько сотен тысяч квалифицированных строителей и других специалистов. Одновременно была похоронены планы советских руководителей об обеспечении более 60% потребности страны дешёвой и «чистой» электроэнергией с помощью уже действующих и новых атомных станций.   
Десятой карой явилось десятибалльное землетрясение декабря 1988 года на севере Армении в Спитаке. Землетрясения это насылаемые Господом стихийные бедствия. Но существует мнение, что в этом случае причиной явилось подземное испытание небольшой атомной бомбы, и что Горбачёв и высшие генералы хотели припугнуть стремящихся к самостоятельности народы Закавказских республик, но явно переборщили. Погибли сразу и после травм 150 тысяч человек. Армения была разрушена и 30% её жителей лишилась жилья. Весь Советский Союз помогал армянам,  и вся страна была дезорганизована и находилась под впечатлением от этой трагедии. Армянская атомная станция была остановлена на ремонт и вся Армения и часть Грузии надолго лишились электроснабжения.
По странному совпадению, Армения единственная немусульманская страна, в которой никогда не жили и не живут евреи. Согласно недавним статистическим опросам международных агентств, 60% армян не любят евреев, а среди всех других народов бывшего СССР, Европы и Америки второе место по антисемитским настроениям с показателем 41% делят украинцы и поляки.
После девятой и десятой Б-жественных кар советская власть ослабла и обмякла точно так же, как власть древнеегипетского фараона, и с 1989 года тысячи евреев стали  легко получать разрешения на выезд из СССР. У советских евреев не было такого лидера, как Моше. Поэтому их выезд из совдепии растянулся на четыре года. Бегство евреев из страны развитого социализма полностью развенчало все марксистские мифы. 
В августе 1991 года на пике массового исхода евреев, произошёл государственный переворот, неудачно организованный советским фараоном Горбачёвым. На короткое время власть в СССР захватили старорежимные сановники. Их первым и якобы самым важным для советской сверхдержавы делом стал указ о запрете выезда евреев за пределы страны. Однако вместо прекращения еврейского исхода в одночасье распалась советская империя, сановники отправились в тюрьму, а либеральный фараон Горбачёв был отправлен на пенсию.
Всё это очень похоже на утопление в море лучших войск древних египтян, посланных фараоном, чтобы остановить и вернуть уходящих из Египта евреев. После потери армии, боевых и непобедимых колесниц, и престижа египетская сверхдержава не смогла оправиться и вскоре уступила своё место лидера древнего мира.
К концу 1993 года большинство из тех, кто мог и хотел, в основном уехали. Однако вплоть до середины 1992 года при выезде советских евреев действовали драконовские ограничения. Они были направлены на то, чтобы государственные чиновники, а также русские или украинские друзья и соседи или принимали у евреев вынужденные дары, или по дешёвке скупали накопленные поколениями хорошие вещи, квартиры, гаражи, машины, мебель, дачи, драгоценности, и фамильные реликвии. Однако еврейские семьи вывезли в Израиль и США нечто более ценное. А именно, свои повышенные интеллектуальные способности, культурные навыки, разнообразные таланты, профессиональные знания и опыт в сочетании с умением и желанием учиться и трудиться.
Мировая история знает только два мирных массовых исходов попавших в рабство целых народов от своих угнетателей. Это исходы библейских евреев из Великого древнего Египта и советских евреев из страны победившего социализма. Оба исторических события произошли по одному и тому же Б-жественному сценарию, изложение которого составляет значительную часть текстов Торы и Библии. Праздник выхода евреев на свободу из Египта называется Пейсах. Стремление к личной свободе передвижения между странами является важнейшей чертой еврейского народа и давно уже стало одним из краеугольных камней зданий разрозненных еврейских сообществ и всей западной цивилизации.
Жизнь показала, что легче вывести евреев из Египта, чем «Египет» или марксизм-ленинизм-сталинизм из сознания отдельных евреев и некоторых бывших советских людей, ныне живущих не только в России, но и по всему миру.