Будни Маргариток глава 13

        - Лукерья, скажите… скажи, - поправился он. – В двадцатых числах марта этого года чем занималась?

        Я посмотрела на каждого,  как в замедленной киносъемке, спросив себя, боюсь ли  кого из них.

        Константинэ я уже не боюсь потому что он на меня смотрит заинтересованно. А вот Пабло… это вообще какая-то неоформленная и непричесанная бездна. Саида, Федора, Гришу и тем более, Валерия я не боялась с самого момента знакомства.

        В самой глубине души я чувствовала, что мне с ними комфортно, спокойно и уютно. И есть какая-то перспектива, я с ними  Ж и в а я… Общение с ними открывает мне тоннель, светлый, а впереди тоннеля – Жизнь. Их вопросы открывают мне этот тоннель.

        Ах, да, мне же был задан вопрос.
 
        - Я в марте вообще себя неважно чувствую. Сколько себя помню. Упадок сил, апатия, раздражительность. А что?

        - А сейчас, в двадцатых числах декабря, значит, тоже полный упадок сил? Сидим на даче у печки в полном одиночестве?

        - Нет, это для меня нетипично. Обычно в декабре у меня подъём настроения, порхаю до самого Нового года.

        В наступившем молчании было слышно, как за окном взвизгнула сигнализация какой-то машины. Гриша подошел к окну, ухмыльнулся.

        - Припарковался пацан неудачно. Теперь грузят на воровайку и ташшат…
 
        В наших краях воровайками называют эвакуаторы.

        Константинэ, не удостоив Гришу взглядом, продолжал смотреть на меня.

        - Я сверился, реагируешь ты или нет на ритмы весеннего и зимнего солнцестояния. Реагируешь. Наблюдаешь ли ты за своим состоянием. Наблюдаешь. А теперь соблаговолите, сударыня, вспомнить, чем вы занимались первого апреля две тысячи двенадцатого года.

        - Это несерьёзно, - пробормотал Григорий. – Как может человек помнить точную дату столько лет назад.

        Но все остальные пристально смотрели на Константинэ.

        Я вспомнила. Потому что было ЧТО вспомнить.

        - Да помню я, помню тот день. С утра не могла голову от подушки оторвать, то ли давление упало, то ли переутомление… надоело всё… Стала одеваться – сломался крючок от бюстгальтера.

        - Извини, Лукерья. Крючок сам сломался или оказался сломанным?
      
        - Сломался прямо в моих пальчиках. Пока переодевалась – каша в микроволновке пригорела, потому что от злости перепутала температурный режим. Выбежала в нелюбимом нижнем белье, голодная, через три секунды по дороге почувствовала головную боль. На работу прибежала злая, больная и, повторюсь, голодная. Схватилась за бумаги – они выпали из рук прямо на пол. Стала поднимать, по телефону позвонил шеф. Попросил заварить ему крепкого чая, было видно, что он с глубокого похмелья. Заварила, рванулась на выход, он взвыл, чтоб не уходила, плохо, видите ли ему, а в моём присутствии – легче. Я не успела оттявкаться, потому что ему позвонили сверху и велели срочно выезжать с кем-нибудь из сотрудников в район, так как на территорию нашего района рухнул летевший на север самолет. Мы поехали. А там уже куча двухсотых и трехсотых…

        Вокруг меня образовалась звенящая тишина, какая возникает в суде с нестандартной фабулой рассматриваемого дела при нестандартном обороте событий. Видимо, остальные уже понимали то, чего не могла догнать я.

        Вопрос Саида утвердил меня в этом направлении моих мыслей.

        - Луша, а может вспомнишь, чем ты занималась 7 декабря 1988 года? – прозвучал его вкрадчивый голос.

        - Ничем не занималась, - грустно ответила я. - С утра открыла глаза и лежала, как придавленная. Я тогда еще с родителями жила. Мать измерила мне давление – по нулям. «Скорую» вызывали. Укол вкатили, поставили диагноз какой-то вегето-сосудистой дистонии.

        - Стоп! – скомандовал Федор. – Это что за дата?

        - Землетрясение в Спитаке, - ответил Константинэ.  Немного помолчал, пожал плечами и опустился на диван. – Дальше не имеет смысла допрашивать нашу даму. Резонирует с природными и техногенными катаклизмами. Поэтому…  впрочем, делайте выводы сами. Я свои уже сделал. Рекомендую уточнить критерии тех катаклизмов, которые она пеленгует.

        Как ни странно, после этих его слов все дружненько подтянулись к столу. Сидели, выпивали, шутили, и даже нервно-сумрачный Пабло пару раз слабой улыбкой среагировал на чью-то шутку.

        Не шутил и не улыбался только Федор. Он постоянно выходил на кухню с сотовым телефоном в ладошке, но, как я ни напрягала слух, никаких диалогов его не слышала.

        Расходились так же дружненько, пожимая друг другу руки. Мне улыбались тепло, как родной. Каждый говорил что-то приятное моему слуху и самолюбию.

        Федор сказал, что сам отвезет меня домой. Когда все ушли, он выглядел совершенно уставшим. Попил чай. Заметил, что я – единственная из всей этой «шоблы», чьё присутствие его не напрягает. Потом сказал, что очень рад, что я смогла стать центром этой разношерстной компании и надеется на её продуктивность.

        И отвез меня домой.

http://www.proza.ru/2017/12/07/1222

Продолжение следует.