Я влюбилась в танкиста

Я влюбилась в танкиста. Вообще-то он ходил по лиману на катере, но раньше служил в таком тесном бронированном звере, глядя на мир в щёлочку. Танкисты — удивительные люди. Они внутри огромного мира сидят в крохотном коробке, как жуки. А потом откидывают крышку люка и вылезают, весёлые и чумазые, я в кино видела. Не знаю, почему чумазые. Наверное, у них в танках не убрано, или смазка какая-нибудь пачкается, когда залезаешь в башню. А потом вылезаешь, и становится очень весело — небо большое-пребольшое, воздуха очень много, и ещё моря. Он настоящим капитаном был, мой танкист, когда мы познакомились. Солёным морским волком в чёрных шортах и жилетке, с виду похожих на кожаные. Загорелый, жилистый, с прищуренным весёлым взглядом и отменным чувством юмора. Куц его звали. Полностью: Виктор Иванович Куц, но мы называли его только "капитан Куц" и не иначе. Мне кажется, танк у него тоже сохранился. Наверное, в гараже стоял, на приколе, до поры до времени.

Капитан Куц носил на голове женский платок в красную розочку. Однажды влюблённые в Куца женщины подарили ему бандану с черепами, и он стал выглядеть настоящим зверским пиратом. Дети боялись подниматься к нему на борт. Тогда Куц снова надел платок жены и стал добрым морским волком. Да-да, жена у него была, а как же. Вы думали, что у танкистов "жёны — пушки заряжёны"? Может быть, у других так, но Куц был счастливо женат. Впрочем, женщин это не останавливало ничуть. Через Днепро-Бугский лиман до Кинбурнской косы ходили большие красивые баркасы "Антон", "Гермес", "Соболь". Но отчаянные отдыхающие дамы набивались, как селёдки в бочку, на маленький катерок "Корсар", которым  владел капитан Куц, и замирали в восторге от того, как лихо он управлял своей немолодой посудиной.

И мы хотели плавать только с Куцем. На лимане отдыхали не первый год — я с мужем и детьми, подруга моя Лариса с сыном и наш общий друг священник Леонид. Город Очаков мы выбрали в первый раз из-за дешевизны отдыха в его пансионатах, а приехав — влюбились и уже не искали ничего другого. Сами посудите: домики на берегу моря (ну, пусть лимана, для нас-то это было настоящее море), совершенно советское сытное питание в столовой (одна бризоль размером с лапоть чего стоила!), и всё остальное тоже очень советское, никаких кондиционеров, старая мебель и душ на улице. Аллеи камуфляжных платанов, клумбы чахлых роз, библиотека, кинозал, массаж, кислородный коктейль, игровые автоматы. Да-да, те самые: Городки, Снайпер, Морской бой, настольные хоккей и баскетбол, Сафари и Зонд (клешня, достающая всякий бред из стеклянного аквариума). И  неблагоустроенный пляж, конечно. Когда наскучит полупресный лиман, можно податься на косу, на совсем уже дикие пляжи, к прозрачному дивно-солёному морю. На "Корсаре". А там Куц, красивый, насмешливо глядящий, будто бы в бойницу, на нас, бледнокожих. Галантно помогающий подняться на борт прекрасным пассажиркам. Дамы вперёд, детям скидка, мужчины, займите места на корме. Полчаса восхитительной качки с брызгами в лицо, вечером обратно — с тем же лицом, уже заметно обгоревшим на солнце. Красота!

Капитан Куц очень не любил, когда наш друг отец Леонид начинал петь. Собственно, пел батюшка всего две песни, зато от души. Когда он приезжал на благословенную Очаковскую землю, то раскинув руки и подняв лицо к небу пел: "Я свободен!" Этой песни Куц не слышал и возражать против неё не мог. Но вот вторая песня батюшки порядком портила настроение суеверному морскому волку. Дело в том, что это была песня о кочегаре, погибшем от теплового удара в Красном море. И начиналась она в широкой священнической душе откуда-то с середины. Не души, а песни. Чаще всего со строки "Напрасно старушка ждёт сына домой", иногда с "Товарищ, я вахту не в силах стоять, — сказал кочегар кочегару". Но самый хулиганский подход был такой: "Он вышел на палубу, палубы нет, а палуба в трюм провалилась". Можно себе представить лицо Куца, когда он вежливо просил: "Батюшка, не надо…"

Однажды "Корсар" заглох посреди лимана, и тишина принялась оглушительно плескать о борт мятежного катера. "Напрасно старушка…" — начал было отец Леонид, но осёкся.
— Ага! Вот вы и попались! — кровожадно возгласил капитан Куц, — Теперь я требую выкуп за каждого, иначе вам светят Турецкие берега и неминуемое рабство.
Женщины, и я в том числе, с восхищением и надеждой посмотрели на усмехающегося капитана и с тоской — на собственных мужей. Мужчины достали кошельки, безропотно расплатились за проезд на косу и обратно (дети со скидкой, как обычно). Куц невозмутимо собрал дань и вызвал по рации буксир, который дотянул нас до берега. В тот раз мы с Ларкой с каким-то разочарованием сошли на землю. Печаль по несостоявшемуся приключению несколько развеяли булочки и горячее какао из столовой, за которыми послали детей. Дети, как самые бесправные существа, приносили нам полдник прямо на пляж, прыгая по крутым холмам козьими тропами. Эх, славное времечко было!

Последний раз мы видели нашего любимого Куца в день отъезда. Рано утром мы с Ларкой спустились к морю попрощаться, сами уже смуглые, хорошенькие, хотели было раздеться и броситься в волны, как вдруг сзади раздалось:
— Айда, девчонки, со мной сегодня на косу!
Очень тянуло откликнуться на этот призыв, тем более, что капитан в то утро был как-то особенно неотразим в своей чёрной жилетке, накинутой на голый торс, и выгоревшем платке в розочку. С сожалением отказавшись, мы попросили гуляющего по утреннему пляжу пенсионера сфотографировать нас втроём на память. Куц крепко ухватил меня за талию, а в момент снимка проделал рукой ещё пару движений, отчего у меня на фото вид получился несколько смущённый, а у Ларки весьма довольный. Танкистский же прищур Куца ничуть не изменился.

Сейчас смотрю на эту фотографию и вздыхаю. Кто же знал, что мы больше не увидимся. Началась непонятная война, отношение к русским изменилось. И Кинбурнская коса, на которой героически получил ранение Суворов, поговаривают, станет базой для натовских чужеземцев. А танк Куца, если он действительно ждал своего часа в гараже у белёной хаты, тут не поможет. Потому, что в какую сторону его дуло направлять, даже Александр Васильевич не разобрался бы. Так и стоит великий полководец на площади перед Очаковским собором, одной рукой ухватившись за левый (раненый) бок, а второй упорно указывая в сторону косы, виднеющейся на горизонте. Мол, что же вы, ребята? И я до рези в глазах вглядываюсь в морскую даль на фотографиях в альбоме: где ты там, мой любимый танкист, капитан Куц?