Нестандартные дети

    Что ни говорите, а время,  сродни ручейку, любые острые грани скругляет. Бежит себе ручеёк по острым камешкам, глядь, а камешки уже в гальку превратились, а  иные  и вовсе -  песочком стали. Вот и мы, простолюдины, после того, как в кровь изранили плоть и исковеркали души, продираясь сквозь перестроечные дебри,  с грехом пополам стали приспосабливаться к жизни в новых условиях, в новой, неведомой доселе для нас стране.  Мыслимое ли дело за каждый укол, или иную медпомощь наличкой платить приходится, я уж не говорю о более серьёзном лечении, что в прежние времена представлялась бесплатно. А что сказать о сфере услуг, я уж не говорю о получении образования,  санаторно-курортного обслуживания и прочих благостях социалистического строя. Да ни в какое сравнение они не идут с теми подачками в виде льгот, которое представляет простолюдинам современный капстрой. К тому же подачка она и есть подачка – сегодня дали, а завтра отобрали.  Я имею в виду  авантюру с монетизацией льгот – дали рупь, а червонцы из кармана стырили. С содроганием сердца приходится вспоминать о подарках от прежнего государства в виде бесплатного жилья и прочего, прочего, прочего. Да нигде в мире не было таких щедрот,  которыми отвергнутый и оплёванный строй одаривал своих граждан.    Но регресс не может длиться бесконечно, у всякой ямы есть дно.
     Вот и  у нас   ростки  благотворительности стали пробиваться, ну что тебе былинки сквозь толщу  бетона.  Пусть пока ещё редко, но в новых СМИ  стали   появляться сообщения о благих поступках, озолотившихся  вчерашних товарищей, которые в одночасье стали нуворишами, а значит господами.  То там, то тут мелькают, как блёстки в постной похлебке, сообщения в  газетах, что, мол, некто из новых русских на церковные нужды деньгу отвалил, ну это понятно, чует кошка, чьё мясо съела, вот  и пытаются замаливать грехи перед Всевышним. А то и мошной тряхнут на содержание приюта для бездомных животных,  вообщем,  благодетельствуют, от щедрот души.   А один чудик, между прочим ставший мэром большого города, и вовсе взял на довольствие медведя в зоопарке, положив ему на  пропитание и всё прочее, аж  60 тысяч целковых в год,  дабы не сдох зверь. Это, получается, по пять тысяч рубликов в месяц,  вот бы пенсионерам кто бы столько на прокорм  приплатил.  Но на то он и  медведь,  а человек то, всего лишь Хомо Сапиенс.  Ну да ладно об этом,  чего душу впустую бередить.
      Буквально на днях, мой стародавний друг поведал приключившийся с ним  казус.  Прямо-таки  сюжет для святочного рассказа. А уж что из этого получилось,  в смысле моих литературных потуг, судить вам.
    А всё дело в том, что есть у друга дочурка, причём явно не бесталанная, и музыку понимает и  с хореографией всё в порядке, но больше всего любит этот вундеркинд - рисовать.  Пристроил  папаша своё чадо в детскую изостудию в одну из немногих, избежавших разгрома в перестроечной  вакханалии, не бесплатно конечно, но на что не пойдёшь ради любимого чада.  Что такое остаточное финансирование культуры, мы ещё при строительстве развитого социализма  сполна познали.  Но  даже та скудность господдержки, не идёт ни в какое сравнение с «заботой» нынешнего, казалось бы,  демократического режима.   Одному Богу известно, как это ещё сохранились крохи от некогда  всеохватывающей системы детского творчества.  Сколько их было: станций юных техников, всяческих кружков и студий и всего, всего прочего. А ныне,  практически ничего от былого не осталось, одни грёзы, да бодрые рапорты чиновничьей орды. И куда всё подевалось? Вот и судите сами, куда, окромя как улиц да подвалов, детворе податься?    Читайте сводки уголовных хроник.            
         А тут такое дело,  вышла руководительница студии на одного из нуворишей  с мольбой об оказании материальной помощи на ремонт помещений, которых вот уже не один десяток лет не касались руки  штукатуров и маляров, да заодно и кровлю подлатать надо бы, мол, не с руки детишкам в сырости творить.    Сумма-то по смете  нешуточная  сложилась, ну вполне понятно, что чиновники всех рангов, вплоть до  губернских, ей достойный отлуп дали,  вот и надоумил её кто-то обратиться, так сказать, к частному сектору.  Один из богатеньких на просьбу откликнулся, видно в крови  остатки от былого русского меценатства  пробудились. А может за счёт благотворительности имя заиметь, да во власть пролезть.
        В назначенное время  подкатил он  на лимузине, как водится, телохранитель вышел, огляделся по сторонам, нет ли угрозы для жизни хозяина, после чего  и сам господин вывалился из салона и, озираясь,   подался в помещение.  И как только  можно жить в вечном страхе, грохнут тебя сегодня, или судьба ещё чуток  понежит  в благодатном  болоте.
       Ну, понятно, весь персонал  студии  на цыпочках вокруг него ходит, и готов пылинки  сдувать. Воочию,  убедился благодетель, что негоже в столь замухрышистом  помещении высоким искусством заниматься,  ознакомился со сметой  и посулил оказать материальную поддержку. Заведующая повела гостя по  классам, познакомить, так сказать, с творчеством воспитанников, в натуральном виде.  Зашли в одно помещение, а там ребятишки перед мольбертами изощряются. Присмотрелся он к работе  юного живописца,  который старательно  петушка вырисовывал. Да так у него это ловко получалось, что того гляди,    петушок закукарекает. А меценатствующая особа обращается к пареньку,   мол, а  кого труднее нарисовать: петушка  или Бога?
     -  Конечно петушка, - отвечает несмышленыш, -  его многие видели, так что  не так нарисуешь, люди смеяться будут,  а Бога то никто не видел, как же его правдиво изобразишь, рисуй,  что на ум взбредёт.
     -  Ну не скажи,  самые-то дорогие картины как раз такие, на которых изображено  именно невесть что,  пусть, мол,  каждый  сам определяется, что видит на полотне, в меру своего мировосприятия.               
     -  Так-то экспрессионисты, кубисты, авангардисты, ну и им подобные, они рисовать то не умеют, вот и малюют, что на ум взбредёт, например слона на комариных ножках, а то и  вовсе набрызгают краски на холст да носом, или ещё чем размажут, мол, любуйтесь люди добрые, приобщайтесь к культуре.  Мне так бабушка рассказывала,  у который я  каждое лето в деревне отдыхаю.  Вот дорисую петушка и пошлю рисунок бабушке, она его враз признает, а если я ей пошлю калябаля, типа курицу с собачьим хвостиком, что она обо мне подумает? 
      Отошел от него благодетель и остановился у мольберта, на котором  девчушка, кстати,  дочурка моего друга,   в красках пыталась передать поэзию Жигулёвских гор, примерно так,  как это умели делать  Илья Репин  и ему подобные живописцы.  Пейзаж выходил на загляденье.
   - Талант, несомненно талант,  прекрасный художник вырастит их этой крохи.  А что если её  отправить в какую-нибудь итальянскую или голландскую  школу живописи, все  расходы я возьму на себя, -   в благородном порыве  предложил  нувориш.  Ты как, согласна? - обратился он к девчушке.
    - Да нет, наша Мария Степановна самый лучший в мире  учитель, да и папа с мамой меня не отпустят. Так что уж пусть венецианские каналы и голландские пейзажи  рисуют  итальянцы и голландцы, а мы, русские, должны прославлять красоты родной земли, совсем по-взрослому рассудила девочка.   
      -  А посмотрели бы  вы её  избранные работы, - вступила в диалог  Мария Степановна,  да у неё  видение на уровне самой Нади Рушевой.
    -   А это кто такая,  я что-то такой художницы не знаю…
     Во время этого разговора к нуворишу приблизился телохранитель и прошептал  что-то тому  на ухо.  Было видно, что благодетель аж в лице переменился, вместо благодушной улыбки на лице означилась гримаса страха.  Он дал какую-то команду своему «церберу», а сам устремился  в коридор, туда, где не было окон.  Вскоре охранник доставил в помещение мужчину, который и не особо то и сопротивлялся, в силу своих физических данных.
      Кто вы такой и почему организовали за мной слежку? - грозно спросил нувориш.
       Но тут в разговор вмешалась  Мария Степановна, да это, мол, отец одной из наших учениц,  той самой, пейзажами которой вы только что любовались, и даже предложили  образование за рубежом.  Это очень достойный человек, в недавнем прошлом инженер,  на счету у которого не одно изобретение, а уж  всяческих заслуг и вовсе несчесть перечесть. Правда, недавно его сократили, в связи с банкротством завода, и он пристроился слесарем в  ЖКО,  но  остался  весьма порядочным человеком.
     Эти объяснения успокоили  нувориша, но всё равно он решил покинуть студию, слишком здорово видно перепугался, напоследок небрежно бросив, чтобы Мария Степановна  ему перезвонила.
      А вот   выполнил или нет свои посулы  меценат, я пока не знаю, друг мне о том не сказывал, но сдаётся,  что нет. Так как недавно я проходил мимо этой изостудии и никаких видимых перемен не заметил.