Обиды

ОБИДЫ

Александр Широбоков


                «Злопамятность – гнев слабых», «Если ты обижен, противник добился успеха».

                Афоризмы
      Все знают, как причудлива человеческая память: - со временем сглаживается боль утрат, забываются страшные обиды и, как правило, в памяти остаются только приятные воспоминания. Но некоторые события, пусть даже незначительные, почему-то запоминаются на всю жизнь.

        …Ко второму курсу института ещё не забылись школьные приятели, не друзья, а, именно, приятели. Вот один из них, Володя, и познакомил меня с молодой семейной парой, проживающей на самой окраине Василеостровского района Ленинграда, что на острове Декабристов. Эту окраину  мы называли по старой привычке остров  Голодай,  а пара занимала там небольшую двухкомнатную квартиру на втором этаже в кирпичном трёхэтажном доме старой  постройки. Глава семьи – Аркаша Цейтлин был невысокого роста, двадцати пяти лет отроду. Ещё Аркаша был музыкантом и очень гордился виниловой пластинкой фирмы «Мелодия» с записью танго, где он солировал на саксофоне. К его гордости, на наклейке пластинки упоминалась его фамилия в составе исполнителей. 

     Жена у Аркаши была стройная, ослепительная своей южной красотой миниатюрная брюнетка Эрика или Рика, как мы с друзьями потом   её называли;  Рика была старше нас на два года, то есть ей был двадцать один год. Говорили, что у этой пары был ребёнок, но я его никогда не видел.  Также я так и не понял  – работала – ли  Рика где-нибудь. Как правило, днём она оказывалась дома.

     Постепенно наша компания обрастала моими приятелями и подругами Рики. Вечерние встречи проходили традиционно – мы с приятелями приносили популярные тогда портвейны с номерами 33, 777, «Армянское крепкое» и прочие «благородные» портвейны. Рика с подругами организовывала закуску. Потом в самой большой комнате свет слегка тушился, то есть зажигалась одна лампочка в углу комнаты и начинались танцы. Появились первые парочки…

     Танцы, обычно, начинались с танго, где солировал Аркаша. Потом ставилась пластинка, выполненная на рентгеновских снимках, на «рёбрах». если кто помнит, с разухабистой песенкой незамысловатого содержания:

       - Ёжилась, корёжилась, царапалась, дралась. Только под Саратовом я милому далась!

     Я бы не сказал, что отношения в этой компании были целомудренные. Но выделялась на этом фоне подруга Эрики -  Людмила. Вот ведь,  бывали такие девчонки на моей памяти: - они и матернуться могли чисто по-женски, и продемонстрировать во время танца, например, свою полную доступность, но после лёгкого флирта возникала «китайская стена». Они берегли себя для брака. Такой была и Людмила, подруга Эрики. Она выпивала портвейн почти поровну с нами, зазывно хохотала, вместо слова «простите»,  она  неизменно говорила «проссыте», но… Когда мы однажды  приехали в Комарово всей компанией  на  дачу нашей бывшей школьной учительницы Антонины Ивановны вместе с её старшим сыном,  учившимся  с нами  в одном классе, после затопленной печки, портвейна  и  танцев, Людмила потребовала себе отдельную постель. Отвернувшись к стенке,  на настойчивые нескромные притязания хозяина дачи она неизменно отвечала – Проссыте!.. По - разному складывалась судьба у таких недотрог. Что было дальше с упомянутой Людмилой – я не знаю. Другая, кстати, тоже Людмила, русская красавица с огромной светлой косой  дождалась всё - таки своего суженого. Тот закончил Семинарию и увёз Людмилу матушкой в отдалённый приход на берегу Ладоги. Ещё одна недотрога – Валюша  берегла себя до пятого курса института и, чтобы остаться после распределения в Ленинграде, с рыданиями на плечах сочувствующих ей  подруг вышла замуж за инвалида с ленинградской  пропиской. Девственницей!..

      Совсем другой была Рика. Она с удовольствием выпивала вместе со всеми, правда, в меру, но когда начинались танцы … Танцевала Рика несколько странно. Она отклоняла верхнюю часть туловища в сторону, одновременно вжимаясь нижней частью стройного тела в ногу партнёра. При этом она закатывала глаза и начинала шумно дышать. Сначала нас это шокировало – это-то при муже, который веселился вместе со всеми, но потом привыкли. Мы с друзьями, тогда ещё холостяки,  исповедовали простой принцип: - жена или подруга приятеля -  для тебе не женщина, а простой компаньон по веселью. К сожалению, как показала жизнь, не все граждане мужского пола  этому принципу следуют...

       Так вот. Однажды в перерыве между танцами, а я перед этим танцевал с Рикой, мне захотелось покурить. В квартире мы не курили, спускаясь для этого на полпролёта по лестнице. Там на площадке стояла большая пепельница, и было даже два стула. Неожиданно на этой сумеречной  площадке с сигаретой появилась Рика – она тоже была курящей. Каким-то странным голосом она проворковала:

            - Саша, дай прикурить.

Я чиркнул спичкой. Тут Рика, прикурив, распахнула блузку со словами:

    - Ты посмотри, какая у меня грудь!

Блузка была надета на голое тело…  В полумраке забелел правый предмет рикиной гордости. В этот же момент боковым зрением, а оно у меня, как у бывшего баскетболиста, было  неплохо развито, я увидел бесшумно спустившегося на площадку Аркашу и тут же получил несильный удар в скулу.

       - За что! – вскричал я, без труда скрутив хилые руки музыканта.

 В принципе, я мог уложить его на пол одним ударом.
               -  Да ты,… ты!..
           - Ну и разбирайтесь между собой, а я пошёл одеваться! Больше к вам ни ногой.

      Не успел я снять пальто с вешалки, как влетел запыхавшийся Аркаша и буквально за руку потащил меня во вторую комнату, где у них была спальня. Там же стоял небольшой столик.

      - Садись, Саша, - сказал он мне, указывая на стоящий рядом пуфик и доставая при этом из шкафчика бутылку перцовой водки с двумя  стаканчиками, - ты не представляешь, как трудно жить еврею в Советском Союзе. На работе зажимают, а тут ещё жена такая. Погорячился. Извини. Давай без обид.

        - А я уже забыл, Аркаша! Наливай.

     И всё осталось по-прежнему. И Рика танцевала, как и раньше, и  обиды у меня не осталось, но почему-то эпизод запомнился.

     …Прошло несколько лет. На старших курсах института я с удовольствием участвовал в студенческом научном обществе. Не знаю, по какой причине, но на нашей кафедре специальных оптических приборов мне предложили работать на полставки должности лаборанта. Во-первых, для меня это было интересно -  готовить макеты для лабораторных работ, а, во-вторых, это была существенная прибавка к стипендии.  Через несколько месяцев меня усадил за свой рабочий стол в преподавательской комнате мой непосредственный начальник, доктор наук Серафим Александрович, сухарь, кстати, страшный и с абсолютным отсутствием чувства юмора.

   - Послушайте, Широбоков, - он называл меня всегда по фамилии и на «Вы», - Я Вам сейчас сообщу секретные сведения.

Тут я насторожился. Секретные сведения – и без первого отдела, без подписки о неразглашении. Какое доверие!

        - Широбоков, под Москвой разработали газовый лазер большой мощности. Нам поручено измерить реальную мощность этого лазера, но любой приёмник излучения, помещённый в поток излучения, неизбежно сгорит. Поэтому, требуется ослабить поток, падающий на приёмник, в десять тысяч раз. Мне этим заниматься некогда. Вы будете разрабатывать ослабитель потока под моим руководством. Кроме нас эту проблему будет решать зав.кафедрой Семён Тобиасович. Каким путём он пойдёт -  я не знаю.

               -Ничего себе, - подумал я, - Над этой проблемой будет работать сам Цуккерман!

    Действительно, зав.кафедрой С.Т.Цуккерман был фигурой легендарной. Закончив в послереволюционное время институт Красной профессуры, он внёс большой вклад в развитие оптической промышленности страны. Не защитив ни кандидатской, ни докторской диссертации, он заслуженно получил звание красного профессора, совершенствуя оптические прицелы, особенно,  во время войны.  Более того, перед войной у него в ЛИТМО учился мой отец!

      И я приступил к работе. Мне показалось целесообразным пропустить лазерное излучение через систему отражающих поверхностей, которые за счёт отражения и соответствующего поглощения этот поток ослабят в нужное количество раз. Мне пришлось изучить совершенно непрофильные для моей специализации предметы – теплотехнику и термодинамику. Задача оказалась очень сложной. Все известные материалы, отражающие даже 95% энергии, должны были неизбежно сгореть в мощном потоке излучения.  Оставшихся и поглощённых 5% энергии хватало, чтобы эти материалы расплавить! Тогда мне пришла в голову идея изготовить зеркала из плавленого кварца, выполненных в виде соединяющихся друг с другом кювет. Через них непрерывно пропускалась вода для охлаждения, то есть, для теплоотвода. Ещё раз проверил расчёты: - теплопередача, теплоотвод, конвенция – всё сходилось. Ослабление в 10000 раз получилось!

    С ворохом бумажных расчётов и графиков я пришёл к своему работодателю Серафиму Александровичу. Надо отметить, что те два месяца, когда я ковырялся в теплотехнике, встречи наши были нечасты. Несколько рассеянно посмотрев итоговые результаты расчётов, начальник произнёс:

   - Да, Широбоков, неплохо мы с Вами поработали. Будем теперь изготавливать ослабитель «в железе».

       Я съездил на профильное предприятие, по доверенности закупил пластины плавленого кварца, на опытном производстве института по моим чертежам  изготовили кюветы и корпус ослабителя. Вот он ослабитель для секретного лазера! И даже вода через кюветы течёт под любым напором и нигде не протекает.

            - Широбоков, - услышал я, с гордостью положив своё детище в сборе на стол Серафима Александровича, - У нас по кафедре перед дипломным проектом предусмотрен завершающий технический проект.  Я думаю, что выполненная Вами работа может быть оформлена в виде этого проекта. Защищать свой проект Вы будете не мне. Защиту будет принимать Семён Тобиасович.

При этом он как-то странно улыбнулся, что случалось с ним довольно редко. Уже потом я узнал, что С.Т.Цуккерман предложил совершенно другое решение ослабителя, из за чего два профессора слегка поспорили. Цуккерман предложил сферический отражатель, в узком телесном угле которого предполагалось нужное ослабление потока.

      Цуккерман моё изделие уже видел на кафедре, но со мной эту тему не обсуждал. Начертить всё на ватмане и подготовить пояснительную записку с расчетами мне труда не составило. Подошло время защиты…

    - Семён Тобиасович, можно? - постучался я в дверь кабинета зав.кафедрой.
           -Да, да, Широбоков, заходите. Посмотрим что у Вас.

    Профессор долго изучал расчёты, что-то выписывал на листочке, внимательно смотрел чертежи.  Минут через двадцать он нарушил молчание:

    - А у Вас на вот этом чертеже рамочка выполнена не по ГОСТу. Проект выполнен неплохо, но больше четвёрки я поставить не могу.

     - Семён Тобиасович! Ну как же так! Это такая мелочь на фоне всего остального!
 
   - Ничего, ничего! Научный работник или учёный должен всегда  тщательно прорабатывать свои проекты. Вплоть до рамочек и запятых. А вообще, у меня есть другое решение проблемы ослабителя. Думаю, что не хуже Вашего. Идите.

    Вот так! Вместо ожидаемой пятёрки с похвалой я вышел из кабинета, как оплёванный. Сейчас об этом вспоминать забавно, но каково мне было тогда, студенту последнего курса. Неужели это была ревность маститого профессора?

    Да! Память, память…