Однажды летом XXI

Не откладывая дела в долгий ящик мы назначили дату собеседования. После семи лет простоя в любом занятии человек теряет навыки того, чем владел раньше неплохо, ведь составлять резюме и ходить на интервью тоже имеет свои тренды. Хорошо, что в то время уже существовал интернет, и можно было отыскать ответы и примеры многому.  Компания, куда мне следовало придти для переговоров, находилось в здании по авеню Америк, где на первых 4 этажах располагается РАДИО СИТИ ХОЛЛ вторая по величине в Нью Йорке концертно-театральная арена. Мне нужно было подняться на 16 этаж и найти там нужную дверь. За дверями была 2-х комнатная квартира, разделенная на офисный манер. Хозяин компании разговаривал с кем-то по телефону и не собирался заканчивать разговор, когда меня ввели к нему в офис. Это дало мне возможность рассмотреть его односторонне и представить, как я буду отстаивать свои права у этого высокого красавчика. В конце концов телефонный разговор закончился и Ричард, так его звали, приветливо обратился ко мне. Он сразу понес какую-то пургу общего назначения о своей компании, которой было официальных десять лет от роду и в которой работало всего пять человек. Я сидел напротив заходящего в окне солнца, так что мою гримасу  на лице можно было легко принять за улыбку почтения. Водопад его красноречия иссяк мгновенно, когда он посмотрел на свой роллекс. Лицо его стало вежливо холодным, и он спросил меня, когда я могу начать работу. Я ответил, какую работу он хотел бы мне поручить и, главное, он не слова не сказал про жалование. Теперь он выглядел явно раздосадованным…типо –  как, разве вам не сказали об этом по телефону… а сколько вы бы хотели получить? Я смело сказал свое теперешнее жалование, завысив его на $5 в час, и назвал цифру.  Он закатил глаза в поднебесье, и мы сошлись на середине. Все равно это были очень приличные деньги. Ричард в тот год нахватал у города инспекционных работ, а инспекторов у него не было. Точнее сказать у него была одна польская красавица Эльжбета, которая хотя и была профессиональным инженером, но инспекциями никогда не занималась, пока ее не подобрал Ричард. Теперь я думаю, что первично он подобрал ее за красоту и доступность: она была рыжеволосой красоткой 35 лет, а вторично – за возможность проведения инспекций ее силами. Короче говоря, кроме женских прелестей и акцента у нее мало что было пригодного для работы. Меня она восприняла в штыки, когда я появился на ее объекте. Она занималась инспекцией наружных стен и колонн многоэтажного университетского корпуса. Лето было очень жарким. Эльжбета работала ту неделю в подвесной механизированной люльке на юго-восточном фасаде 13-ти этажного здания. Тем утром я приехал на объект раньше, чем следовало и увидел, чего не следовало. Эльжбета стояла в аудитории около открытого окна раздетой по пояс и наносила противозагарный крем на руки и грудь. Мне бы выпорхнуть незаметно из аудитории, чтобы не смущать ее своим присутствием, но что-то скрипнуло под моей ногой, и она повернулась ко мне лицом. Наши глаза встретились. Я сказал, что теперь работаю для компании Ричарда и что он прислал меня для принятия дел, так как она собирается в отпуск. В моей речи не было и тени интриги или сексуальных обертонов. Эльжбета теперь прикрывала свою грудь руками и молчала мне в ответ. Я вышел за дверь подождал там некоторое время. В тот день мы так и не стали друзьями. Она мне показала, что успела сделать за время инспекции. Время от времени она экзаменаторски спрашивала мое мнение о причинах возникновения ржавчины и трещин на стенах и колоннах. Позже секретарша Элен в офисе рассказала мне, что слышала ее телефонный разговор с Ричардом по телефону: Эльжбета кричала на Ричарда. Вообще говоря, в компании кричали очень много. Я сначала не понимал внутриофисных течений и застоев, и мой пытливый ум вместо того чтобы заниматься работой, стал рыскать обо всем происходящем. Разумеется, в компании не было ни одного рожденного в штатах. Жена хозяина официально не работала, но приходила на несколько часов раза три в неделю, чтобы проследить за секретаршей, сделать платежи и начислить жалование. Секретарша, она же офис менеджер, терпеть ее не могла и ругалась с ней во весь опор, несмотря на мужа-босса за тонкой перегородкой. Была еще и третья сила, Рина – женщина-инженер высокой категории, выходка из Румынии. Она была душевно больной, и всем приходилось неважно, когда у нее кончались таблетки. Например, она советовала всем помалкивать в дни, когда Ричард бывал в зеленых брюках, потому что их ширина позволяла ему прятать в них записывающее устройство, а ведь он был не просто боссом, но и собирал на каждого из своих работников компромат для неминуемой их депортации в случае неподчинений. В такое довольно сложно поверить, если сам не являешься участником по не воле. Другая ее заморочка была о дочери, которая больше с ней не жила с ней в одной квартире, но довольно часто возвращалась по ночам с разными мужчинами. Рина не могла спать, потому что на кухне все время что-то происходило. А когда она выходила на кухню, то видела только секс.
Истории были настолько правдоподобны, что я им верил, пока не узнал про ее болезнь. Работала она, однако, очень интенсивно и качественно.
Недели через три меня послали делать инспекцию системы туннелей одной из пригородных тюрем. Именно для этой работы меня и нанимали. Никакой американский инженер ни за какие деньги не станет делать ничего похожего, но, как говорится, нам татарам все равно: что водка, что пулемет – лишь бы с ног валило. Тюрьма и туннели были построены качественно, во времена депрессии, поэтому не нуждались в особых ремонтах. Однако, недалеко от туннелей началось строительство жилого комплекса. Это нарушило уровень поземных вод, и в тоннелях появились течи. Инспекцию проводил я самостоятельно, но за мной ходил местный вертухай и оберегал меня от возможных нападений заключенных. У меня всегда был неподконтрольный интерес к тюрьмам и акулам, так что ходить на работу мне, пожалуй нравилось. В туннелях было темновато, так что пришлось приладить к вертухаю на грудь прожектор. Он то и дело матерился, когда обжигался и очень скоро возненавидел меня. Заключенные интересовались зачем мне столько света в туннеле. Я сказал, что собираюсь снимать документальное кино про побег из тюрьмы. Вертухай написал на меня донос, что я общаюсь с зеками. Через шесть недель вся нужная информация была собрана, и я опять стал ездить на работу в Манхаттен. Так случилось, что репорты Эльжбеты и мой попали к боссу на глаза в одно и  то же время. Дальше они должны были быть отправлены в инженерный отдел штата. Мой репорт ушел благополучно, а Эльжбетин мне пришлось переделывать на свой лад. Саму же ее уволили из-за не соответствия с занимаемой позицией.