18. 09. 17

- Ты знаешь, я не спал уже двое суток.

- Соболезную тебе, может быть, прямо сейчас пойдёшь спать, и не будем разводить очередную трагедию?

ты купила мне кофе. американо с ореховым сиропом. я так его ненавижу, но за последнее время переселился в кофейные кружки, стаканы, что и не имеет значение: латте, эспрессо это или мокко. своё внутреннее опустение пытаюсь залить энергией из пластмассовых стаканах, но, похоже, у меня уже привыкание. к тебе тоже. ещё задолго до моей кофейной зависимости.

- Я не хочу засыпать. Я хотел сказать тебе что-то важное...

твоя раздражённая мимика так и кричит предвидением каждого моего слова. и это понятно, ведь рядом с тобой все объяснения и спасительная красота слов улетучиваются, и я лишь молю тебя, бессвязно и неудачно, чтобы ты наконец поняла меня.

- Послушай, нет уже ничего важного. Всё. Нужно было все "важности" говорить и решать четыре месяца назад, а сейчас мне плевать. Давай мы выпьем кофе и помолчим. Не зря же я приехала.

что-то призрачное всколыхнулось во мне, поддался к тебе, но ты оторвала мне руки взглядом. устала, как и я. только ты не высыпаешься из-за кошмаров, а я выбрал не спать так долго, как сможет протянуть мой организм. ты смотришь в небо. когда я тебя увидел впервые, ты тоже смотрела наверх, только там была зима и холодные хлопья ураганом пересекали фонари, а сегодня было что-то фантастическое. я не мог видеть красоту окружения, о которой все кричат, но я смотрел в твои глаза, впитывающие краски дней, и в них разглядывал лиловые волны. небо всегда шло твоим глазам. они будто зеркала, даже более! они впитывали мир в радужку и сохраняли в колбе. это прекрасно. ты прекрасна, но все улицы, все переходы и люди на них больше не были для меня чем-то прекрасным, даже не обыденным, даже не ужасным, а совершенно чужим и отдалённым.

- Небо сегодня такое... вкусное.

ты замялась перед своим словом-паразитом. обычно ты скупа со мной даже в речи, но сегодня, похоже, действительно особенное небо.

- Тебе что-нибудь снилось? Ты же должен хотя бы раза два в неделю спать. Ты что-нибудь видел?

ты говорила так, будто весна только наступала. твой голос скрыто усмехался, но был нежен. ты не была напряжена или скована. но ощущение тёплого прошлого сгорали, когда я видел равнодушие твоих скул. наверное, ты просто не хотела молчать. у тебя точно были причины оставаться здесь, но явно, явно никак не затрагивающие меня. ты теперь брезгуешь прикасаться ко мне, твои вкусы изменились и теперь твоя любовь мокрыми поцелуями плывёт по чьей-то коже, знаю, что бледной.

мои лёгкие сжались.

- Мне снились огни твоих гирлянд. то есть, ты вся была в гирляндах...

ты знала о чём я говорю. ты больше не смеялась и не кричала радостно, когда я показывал тебя нашу память. ты больше не улыбалась.

-...Это будто был не сон, а тот день, и я в него попал. Только ты не напугала меня. Ты стояла в слезах, раскаянная. ты хотела извиниться и всё вернуть.

- Бред.

ты оборвала мои грёзы, резко встав с лавки.

- Твой разум продолжает, нет, ты продолжаешь винить во всём меня! Очнись. Здесь нет виноватых, а если и искать их, то только в тебе. Прекрати!

ты рассекла воздух рядом со мной руками, только я попытался приблизиться.

- Прекрати меня мучать. Ты сделал свой выбор. Я не могла и не должна была годами сидеть и верить, что ты одумаешься и решишь всё вернуть. У меня кругом голова от жизни, другой жизни, мне нужен сон, а твои игры в жертву лишь мешают мне!

твои руки дрожали. я не касался их уже много месяцев, но я знаю, как они холодны сейчас. я обратил внимание на серость твоей кожи и красноту синяков под глазами. бессонница обостряла твои подростковые расстройства. и мы стояли так напротив друг друга. ты дышала мелко и часто, готовая сорваться, убежать от меня. я не дышал. мне очень больно видеть твои переживания, видеть, как твои связки перекручиваются жгутами и наносят тебе вред, изнутри. моё тело каменное, приходится так сдерживать его, иначе я кинусь к тебе, чем вскрою старые раны, которые я никогда уже не смогу залатать. я их нанёс, но не мне их стирать.

- Я ухожу.

ты протянула мне свой стакан капучино и, пройдя сквозь меня, исчезла за моей спиной. я слушал, как глухо топали твои ботинки по кирпичной кладке сквера. звук быстро затих. я не смел более коситься в твою сторону. сегодня. возможно, немного поспав, я снова увижу, как ты ловко скидываешь с себя свитер, и как поешь свои грустные песни. я снова кинусь к тебе... или кинулся бы. сейчас мой хаос превратился в пустоту. закрытый и сжатый я открылся, чтобы поглощать что-то, что мне совсем не нужно. то, что действительно было нужно мне, было навсегда закрыто, ведь я такой придурок и решил, что ключ мне больше не пригодится. да и, думаю, он бы всё равно не подошёл. замки сменили.

я наблюдал, как краски на небосводе холодели, и вместе с тем видел твои глаза. видел лиловый, синий и тёмно-зелёный, бледнеющие в моём сознании. видел, как одни цвета поглощали другие, укрывая потолки пушистыми облаками. я засыпал. а кофе удивительным образом умел кончаться в самый неподходящий момент.

я подошёл к кофейной лавке, в которой ты купила мне последний стакан кофе.

- Американо, пожалуйста, с ореховым сиропом и без сахара.