Ландыши

Домой из моего инженерно-строительного института на Разгуляе я любила возвращаться пешком: до Красных ворот в компании однокурсников, а потом пути наши  расходились-кто-то спешил к Курскому вокзалу, кто-то в центр, ну а я поворачивала направо и не торопясь шагала по Садовому кольцу.
Вот и в тот день иду я, рассеянно глядя по сторонам, и опять в спешащей мне навстречу толпе прохожих вижу этого молодого человека и опять вскользь отмечаю, какое у него милое лицо.
Лицо было совсем юное, высоколобое, освещённое тёплым взглядом карих глаз с поволокой. Тёмные гладкие волосы откинуты назад, а невысокая фигура такая ладная, спортивная.
Был он без пиджака (конец мая, тепло), белая рубашка выгодно подчёркивала весенний загар, и я обратила внимание, какие у него широкие развёрнутые плечи, совсем как у моего любимого гимнаста, без устали крутившего «солнце» над перекладиной, стоило только повернуть заводной ключ. Была у меня в детстве такая игрушка. Раздумывая над тем, куда она задевалась, может быть перешла к Алёнке (маленькой двоюродной сестричке), я незаметно для себя дошла до дома, поднялась по каменной, винтовой «чёрной лестнице», и сквозь приоткрытую дверь, ведущую с площадки второго (последнего) этажа прямо на кухню, услышала, как бабушка напевает:
-Сама садик я садила,
сама буду поливать.
На табуретке, возле раковины, стояли отмытые литровые банки из- под
варенья, а бабушка наполняла их водой:
-Ну, наконец-то. Иди, иди скорее, мне поможешь, а то я совсем умаялась. Да банку с водой захвати.
Ничего не понимая, я вошла в нашу комнату и...
Ландыши! Это ландыши... Какой запах! Им-густым, лесным, чуть терпким- насыщен воздух. Вдохнув поглубже, я признала его лучшим из запахов, забыв любимый зимой тёплый, смолистый, чуть угарный печной дух, и нежный, тонкий аромат, идущий от громадных букетов, «охапок» сирени, в мае приносимых бабушкой с рынка. (Мы с Иришей, моей двоюродной сестрой и одноклассницей, наперегонки, кому повезёт, выискивали пятилепестковые цветки и съедали их «на счастье» перед каждым экзаменом в школе). И даже сильный, головокружительный запах цветущей черёмухи, верный признак установившейся весны, не шёл в сравнение с ландышевым.
   
-Бабушка, что это? Ландыши? Откуда?  Ты купила? Зачем так много?
Бабушка засмеялась, довольная произведенным эффектом:
-Да нет, я тут не при чём. Разбирай, разбирай остатки. Я устала возиться с ними. Это надо же. Целую наволочку притащил. Надо было додуматься! Небось весь день собирал, такую-то массу. А тебя вот не дождался, убежал.
Я уже догадалась, что бабушка говорит о Володе. Мы познакомились  на вечеринке у моей школьной подруги Тани, а бабушка отдала ему своё сердце, как только Таня, ещё прошлой зимой, пришла к нам со своим двоюродным братом из Бутово:
-Какой самостоятельный! Самостоятельный парень,- наивысшая похвала, обозначающая, что «парень» имеет все достоинства, ценимые моей бабушкой:
-Положительный, не летун какой-нибудь, и дома может что-то сделать, и учится отлично, и по киношкам не носится,-перечисляла она, а я думала:
-Сама-то была влюблена в балагура и весельчака, «беспутного» Ванечку, а хочет, чтобы мне этот скучный Володя нравился.

Бабушка, очевидно, забыла, как, не обращая внимания на моё присутствие:
-Мала она, что может понять, да и куклами своими занята,-
делилась воспоминаниями с навестившей нас тётей Анной Орловой.
Она рассказывала, как любила Ванечку, как он приходил свататься и как ему было отказано:
-Я так плакала, свет не мил. А папа, я у него младшей была, вскоре выдал меня против воли за Ванечкиного брата Федю:
-Он человек положительный, не говорун, я за тебя спокоен буду. Ничего, стерпится, слюбится.
-Так вот и терплю, с восемнадцати лет!
Потом гостья вспоминала, как обе их семьи жили на даче в Салтыковке и вместе «пасли детей», и про коробки конфет, которые Ванечка выбрасывал для них из окна поезда, идущего в Нижний Новгород:
-Да, он на нижегородскую ярмарку ездил, и всегда заранее сообщал, в каком вагоне место взял.
- Поезд мимо наших дач ещё медленно шёл, не успевал скорость набрать, и мы ловили коробки, летящие в нашу сторону, а потом с детьми долго бежали вслед, не отставая.
Вот об этих тщательно перевязанных коробках конфет, выбрасываемых дядей Ваней из окна поезда, я не раз потом слышала от моей мамы:
-Твоя бабушка принаряжалась перед тем, как вместе с нами итти на насыпь-ждать, когда мимо неторопливо пропыхтит «дядин» поезд. Одной рукой она крепко держала меня за руку, а другой без устали размахивала платком и кричала: «Спасибо, Ванечка!».
-Шура и Миша бежали за поездом, а Кати ещё на свете не было.

Вообще-то, я была рада, что бабушку не отдали в жёны какому-то дяде Ване, и «нелюбимый» Федя стал моим дедушкой.
Правда, с некоторых пор, когда я стала постарше, меня стал мучить вопрос, который я все-таки решилась задать:
-Бабушка, вот ты дедулю не любила, а как же у тебя столько детей родилось. Целых четыре, да двое, ты говорила, « умерли во младенчестве»?
Бабушка посмотрела на меня с удивлением и отделалась своим:
-Любопытной Варваре нос оторвали. Мала ещё такие вопросы задавать.
И ещё на один вопрос я не получила ответа:
-Бабушка, а как вы жили до революции на одну дедушкину зарплату? Ведь ты не работала, и четверо детей!
Тут бабушка, оглядывалась по сторонам, как-будто нас кто-то мог услышать и, приложив палец к губам, произносила:
-Тш-ш-ш.

Володя, совсем как мой дедушка, был немногословен, он мог часами молчать, наблюдая, как я готовлюсь к завтрашним занятиям в институте, собираю чертёжные принадлежности, тетради с лекциями, дописываю конспект по марксизму-ленинизму. Он сидел в кресле у окна и перелистывая толстенный однотомник Пушкина терпеливо ждал, когда же я, наконец, соберусь на прогулку.
Потом я нашла в «Пушкине» заложеную страницу со стихотворением «я помню чудное мгновенье»...
Молчал Володя и во время чаепития за большим столом перед прогулкой, а во время самой прогулки, часто по Цветному бульвару в сторону Петровских ворот, он мог вдруг произнести «ты моя королева», что было совсем некстати и вызывало у меня глухое раздражение.

Этой весной мы с Таней и Ксеней, моей новой институтской подругой,
поехали в Бутово на 9 мая. Таня жила в Москве рядом со мной, а в Бутово у неё была дача по соседству с Ксениной ( собственно, Таня нас и познакомила).
На платформе нас встретил Володя и затащил к себе. Его отец (Танин дядя) зажарил яичницу из дюжины яиц (от своих кур) на невиданных размеров чугунной сковороде. Мы сначала дружно отнекивались от угощения, но потом сдались и опустошили сковородку, съели всё подчистую с душистым чёрным хлебом, запивая холодным молоком.
Девочки вдруг засобирались:
-Надо же нам, наконец, и до своих добраться,
а мы с Володей пошли в берёзовую рощу. Он хотел мне показать, как надрезают кору деревьев для сбора сока ранней весной.
В роще возле пруда среди старых берёз росло много тоненьких молодых. Их незагрубевшая белая кора отсвечивала на солнце розовато-лиловым, и вся роща будто светилась.
Мы бродили по невысохшим влажным тропкам, фотографировались у  берёзок с распускающейся листвой. Володя показывал мне и называл лесные мелкие цветочки, голубые и белые. Вдруг я увидела целую плантацию знакомых продолговатых листьев:
-Ой, смотри, это ведь ландыши, верно?
-Конечно, это листья ландышей. Посмотри внимательней, вон стебельки с бутонами, такими зеленоватыми, незаметными.
-Жалко, что ты не увидишь их во-время цветения. Тогда вся полянка будет усыпана душистыми белыми колокольцами. Приезжай недели через две...
Но я не приехала и в суете повседневных дел забыла о прогулке и ландышах.

И вот теперь- на полу около кровати валялась вывернутая наизнанку наволочка с остатками сломанных стебельков, а на письменном и на обеденном столах, на рояле, у зеркала, отражаясь и множась в нём, стояли вазы, кувшины и банки с ландышами, испускающими дивный аромат. Даже  неприкосновенная старинная ваза на буфете была с ландышами, а на подоконнике цветы привольно плавали в мелком тазике.
-Ну, придумывай, куда ещё их ставить, -притворно сердилась бабушка.
Я составила ещё несколько букетов, отнесла их в тёмную проходную и в Катюшину комнату, но напрасно бабушка надеялась, что теперь-то я изменю своё отношение к Володе. Я занималась цветами, а сама с досадой думала, что завтра у меня четыре пары, и по пути домой я не увижу «гимнаста». А потом будет воскресенье, и скоро экзаменационная сессия. В общем, мои мысли прочно были заняты незнакомцем.

Прошли годы. Много разных букетов мне доводилось получать в подарок: красных гвоздик от мужа ( через несколько лет им стал любимый «гимнаст»); полевых, собранных маленькой дочкой; роскошных, искусно составленных в цветочном магазине по заказу сына; букетов от сослуживцев и родных, но неизменно, каждый раз
перед глазами возникают ландыши из наволочки, чудесные, весенние ландыши, подаренные мне в ту пору, когда я была объектом  первой юношеской любви.