Несколько историй из жизни завода - Встреча

После всех приключений Семен, в конце концов, добрался до дома, где его уже заждались. Рыба была объедение. Венгерская водочка пилась легко, мягенько обдавая внутренности, приятно согревала, но всё же, как отметили мужчины, не давала тех ощущений как, к примеру, наша «Пшеничная». Для сравнения открыли бутылку «огненной воды» Бельцкого разлива.
– Эта получше, чем тираспольская.
– А что они по-прежнему трёх богатырей гонят так же отвратительно?
– Потому и не взял. Говорят, что бельчане свою делают на родниковой воде, да спирт не жалеют, достают хороший, вот народ и ищет их водку. Кстати, Рыбница стала выпускать недавно не плохую. Так что в курс дела я тебя ввёл, а теперь, Мишаня, рассказывай как ты там, на ниве просвещения венгерской ребятни устроился, – проговорил Семён, наливая всем в очередной раз.
Женщины, до этого в отличие от мужиков болтавшие о своём, о женском, замолчали.
– Ты бы видел его на уроке, – подперев рукой голову, и, насыпая ложкой себе винегрета, сказала жена Михаила, – лучший учитель автодела. Пацаны вокруг него косяком ходят.
– Прямо уж косяком, – Миша плеснул себе из бутылки газировки и, сделав пару мелких глотков, сказал, – какие там венгры. О чём ты говоришь. Мы – то учим наших оболтусов: детей военных. Но школу там отгрохали, скажу тебе Сёмка, высший класс. В Союзе поискать надо. Бассейн, стадион, пособия, машины, макеты – мы в институте такого не видывали. Естественно, я всех учу вождению, а ты же знаешь, как на это реагирует молодёжь. Да, что обо мне. Вот Людмила у нас нынче главный специалист по геометрии.
–Да, Людка, не знал, что, заканчивая политех по специальности грузоподъёмные машины, ты станешь преподавателем геометрии.
– Ой, не говори Сёмка, ещё неизвестно кем будем дальше работать. Смотри, какие проблемы начинаются. Наш военный городок в ближайший год–два разгонят. Имущество начальство уже тащит, кому не лень. Думали устроиться в Венгрии, хоть подольше поработать, денег накопить, а толку, если надо будет в Союз возвращаться.
– Ладно, вам, как-никак машину оторвали. Здесь на такую, чёрта с два бы денег накопили. Я вот недавно разыгрывал на заводе одну «волжану» среди очередников. Так мало того, что она бабки сумасшедшие стоит, так соблюди критерии: передовик производства, и чтобы был награждён медалью, являлся наставником и желательна партийность. А тут хоть подержанная, да на ходу. У венгров дороги, судя по всему, нормальные. Так что на море летом вперед всем семейством,– сказал Семён, – лафа!
– У нас-то что – служба идёт, в военном городке порядок военный, а вот тут говорят, начинается черти что. По телевизору толком ничего не поймешь, но в основном, как я понимаю, вопрос касается молдавского языка?
– Если бы. Это только надводная часть. Понимаешь, Миша, после того, как в Кишинёве создали общество в поддержку перестройки, там собрался весь литературный цвет: Лари, Хадырка – как-никак народные депутаты СССР, – вроде бы за прогресс, за движение вперёд, только всё движение у них в сторону национального вопроса. Народный фронт создали. А раз есть фронт, значит с кем то воевать должны, иначе как? Смотрю, слушаю и не могу понять, когда Москва их на место поставит.
– Москве это сейчас не нужно, тем более что на словах они за горбачёвскую политику. Слушай, а может, не так страшен, чёрт, как его малюют? Хрен с ним с тем языком. По-русски здесь всегда можно будет говорить.
– Не знаю. Недавно в газете опубликовали проект закона о языках. Вроде ничего. Но молдавский Союз писателей, как заводила фронтистов, свой, альтернативный опубликовал – маразм такой ты не представляешь. Во-первых, вводится латинская графика, во-вторых, русский не является межнациональным языком, в третьих – срок изучения языка устанавливается, да обязательный уровень. Уборщица и та должна знать! А как ты думаешь много сейчас желающих учиться? Открыли мы по заданию горкома партии курсы по обучению молдавского языка. Народ походил, походил, а потом, как прочитали все эти заморочки, поняли, что бесполезно. То, что мы предлагали от коллектива, собирали разные мнения, вроде бы ушло наверх в межведомственную комиссию по молдавскому языку. В городе новые организации появились. Считай: Совет трудовых коллективов – этот ещё тебе по забастовкам известен, «Ватра» – не могу понять, что там делают.
– А в переводе что это значит?
– Очаг. Вроде бы, как располагающее название. Молдавские обычаи, обряды и прочие истории. Горком назначил ответственного за их работу. Говорит, что вроде бы всё в рамках нормального общения. Политики почти нет. Есть ещё Союз трудящихся Молдавии. Тут дело посерьёзней. Это что-то похожее на профсоюз и СТК одновременно.
– А кто на белом коне?
– Ты слышал раньше о них, в основном директора: Гимн Пологов, Никулин...
– Ну, а толк-то какой?
– Да пока никакого. Горком ждёт, все надеются, народ волнуется – вот тебе картина.
– А вы больше на горком смотрите, авось, что и выглядите, – сказал Михаил, подымая свою рюмку и чокаясь с Семёном, – за мир во всём мире!
Мария, жена Семёна, поддержала Мишу, – Ой, действительно, давайте за мир, старики говорят, что это самое главное.
– Ну что, пойдём покурим во двор? – предложил Миша хозяину.
– Пошли.
Они вышли во двор, и присели на скамейку. Семён не курил, но обычно кампанию составлял.
– Ну, как успехи на личном фронте? Венгерки симпатичные?
– Какое там. Ты бы их видел. Лучше наших баб нет. Вон, однажды поехали на рыбалку с командиром части. Как начали рыбалить, так и пошло – водочка, потом сауна, потом потянуло вояк на подвиги. Пригласили девок – венгерок. Ты бы их видел: не наш стандарт, хотя многие параметры те же.
Друзья рассмеялись. Уже стемнело, но во дворе было достаточно светло. Месяц висел над ними, чуть опрокинув свой рог, да весеннее ночное небо было сплошь в ярких звёздах. Первая листва уже обрамляла серые каркасы деревьев. Дом Семёна, хоть располагался в центре, но даже днём место было не шумное. Сейчас же тишина плотно облегала этот маленький дворик. Изредка случайная машина проезжала мимо, да некоторые прохожие заворачивали в переулок, где стоял дом Семёна. Они сели на длинные качели, которые Семён смастерил, будучи ещё мастером и, мерно покачиваясь, смотрели на яблони, недавно посаженые хозяином.
– Люблю я у тебя бывать. Место хорошее. Да и Бендеры как городок мне нравится. У нас в Тирасполе по-другому.
– Я тебе ещё в институте говорил, что Бендеры лучше Тирасполя.
– Помню, помню, как вы с Толиком Васиным спорили, где больше предприятий, где девчонки лучше, у кого история богаче.
– Было дело. Видишь, и тебя с Кодымы судьба завела в Тирасполь.
– Ну, не судьба, а мы с тобой крутанули на распределении. Носов до сих пор обижается, что поверил на слово и не переспросил декана о свободных местах. Зато сейчас, слышал, устроился в ГАИ где-то под Херсоном. И устроился неплохо.
– А Саня Куликов где?
–Г оворят, в Кишинёв подался. В какой-то конторе, занимающейся транспортной экспертизой, инженером работает. Его друга помнишь?
– Конечно!
– Пьёт сильно. С женой развёлся. Слушай, – продолжил Миша, затягиваясь сигаретой, и, переводя разговор в другое русло, – а пьют наши в Венгрии, ты бы видел. Есть у меня знакомый капитан. Выше на голову, нас двоих в объёме сложить – он будет. Так в него закачать нужно пол ящика водки, чтобы его голова на следующий день болела. А бабы в гарнизоне что вытворяют! Завстоловой, крупная такая, Иркой величали, в день Советской армии накушалась и вышла подышать свежим воздухом на улицу. Прислонилась к водосточной трубе, обняла её, да так и сползла вниз. Когда мы нашли подругу, она спала настолько крепко – объятия не могли разжать. Что ты думаешь, сделали? Разобрали водосток, взяли носилки в медчасти, да так с куском трубы и унесли спать. Утром она проснулась, а рядом железка. С тех пор к ней приклеилось – Ирка-труба.
– Ну, а люди как настроены к нам?
– По-разному. Живут они неплохо. Можно сказать, что капитализм с социалистическим уклоном. Частная собственность цветёт. Кооперативчиков –
море. Это у нас в Союзе сейчас только первые шаги они делают, а там вся торговля, обслуга, мелкое производство – на частнике держатся. И как! Ехали мы с ребятами мимо одного места. Ставок, а рядом с ним кафешка. Остановились перекусить. Подбегает хозяин и предлагает рыбные блюда. Рыбу хош сам, а хош – он наловит. Удочки тут же в руки. Пять минут три килограмма рыбки в руках.
– Да, ну! Что она там надрессированная?
– Нет удочки с электрошоком. Нажмешь кнопку и – порядок! Тут же на кухню, там её повар при тебе приготовит, винцо мадьярское поставят и – вперёд. Кстати вино у них классное. Молдавское, наше свой вкус имеет, а у венгров вино более пахучее.
– Это на любителя. По мне «Негру де Пуркарь» или «Рошу де Пуркарь» –
лучше. А про «Каберне» я и говорить не хочу, сам знаешь, какое вино. Говорят, многим помогло в Чернобыльской зоне.
– Ты говоришь в Чернобыле. Нам давали на флоте «Каберне». Только в поход выходить, так становимся под заправку – специальная емкость была, куда вино сливали на хранение. Ключи у старшего прапорщика. А у нас он такой жлоб был, что зимой снега не выпросишь, не то, что вина. Вот на нашем атомоходе был интернационал! Откуда только ребят не брали. Помню грузина, Гоги звали. Как–то сошел он на берег в Севастополе. Пришёл – морда улыбающаяся, довольная. Ну, мы и начали его колоть: Гоги, где был, кого видел? Он – здоровый амбал, но как младенец простодушный. Говорит, что Наташу снял, хорошая девушка, но времени было мало – только два раза успел. А мы ему говорим, а вдруг ты сифилисом от неё заразился? Тот, испугался – а как проверить? У нас был один хохол Васька, так тот с уверенностью заявил, ты, мол, протри свой конец спиртом, все микробы и погибнут. Тот так и сделал. Через пять минут по кубрику бегал разъяренный Гоги и кричал, что он убьет Ваську – с продезинфицированного агрегата шкурка вся слезла.
–Так это он же себе ожог сделал.
– Прапор прибежал, смотрит, а все смеются. Хотел обругать, да сам не выдержал и ушел, хохоча, в медсанбат.
– Да, сейчас интернационал превращается в Вавилонскую башню. На атомоходе железный порядок нужен, а в стране кто его наведёт? Смотри, что Горбачёв делает. Сколько всего разного. Гласность-то дело хорошее, но нужно ли было так шлюзы открывать? Раньше корабли не тонули, самолёты не падали и поезда с рельс не сходили. А сейчас, глянь – программа «Время» только с того и начинается. Слушаешь её как детектив. «Огонёк» прочитаешь –
голова кругом идёт. Раньше делали не то и не так. Сейчас выправились. И то, и так. Интересно живём. Хотя ты знаешь, мне нравится это время. Чувствуется, что люди меняются, свободой какой-то пахнет. Зато на заводе директора не можем выбрать, – неожиданно завернул Семён.
– А ты чего не пойдёшь директором? Как-никак секретарь парторганизации, член бюро горкома, важный человек или думаешь, не выберут?
– Думаю, что выберут, но что-то мешает. Не знаю. Я чувствую себя на своем месте. Работа нормальная, с людьми интересно работать. Сейчас выборы в Верховный Совет будут, выдвинусь кандидатом. Тогда и увидим, что делать дальше. Ну, что пошли, курвильщик, пропустим ещё по маленькой, а то женщины по нам, наверное, соскучились.
– Пошли, – Миша, потушил сигарету и щелчком выбросил её через забор, затем обнял Семёна за плечи, и они зашли в дом, где женщины уже успели убрать со стола и поставить чайные чашки. Однако главная часть системы пиршества была в неприкосновенности: початая бутылка, рюмки, вилки и остатки солёной капусты и огурцов возлежали в полной боевой готовности. Спать легли под утро. И спали они крепко, как и полагается людям серьёзно поработавшим и соответственно уставшим.