Сулимск

Снежно-дымчатая пелена закрыла впереди все пространство равнины. Поезд стоял на первом пути, его габаритные огни, а также станционные фонари тускло светили сквозь густую поземку. Вечернее небо было сине-серым, превращаясь постепенно в черную ваксу из-за низко ходящих снежных туч.
  Я вышла от станции на площадку, туда торопились многие, сошедшие с прибывшего поезда, пассажиры. На утрамбованной колесами небольшой поляне, стояли несколько маленьких автобусов. Это место отдаленно напоминало остановку, но здесь не было даже ни тентового навеса, ни козырька. Справа к поляне подступал лес глухой, черной стеной, слева, насколько хватало глаз, стелилась огромная равнина. Впереди не было ни огонька. Я встала с чемоданами ближе к кучке пассажиров, которые показались мне местными, так как они не имели с собой тяжелого багажа. Постояв так минут пять и покрутив головой по сторонам, я громко спросила:
- Скажите, кто-нибудь, как добраться до Сулимска?
  На мой клич обернулся мужчина лет шестидесяти, в вязаной полосатой шапочке.
- Мы тоже туда стоим, сейчас будет  автобус, водитель, вон, заправляется, -  и он указал рукой на лево, где сквозь снежную крупу виднелся огонек торговой лавки.
- Они обычно, автобусы эти, к московскому поезду приходят, - отозвалась женщина с ребенком, - сейчас поедем скоро.
- А, это далеко? – поинтересовалась я.
- Да, километров сорок будет, - снова ответил мужчина. – А если через лес не ехать, а по степи в объезд, то все пятьдесят. Дороги то, небось, замело за день. Вона, какая завируха кругом! И кружит и метет, так что…
 
  Ехали сперва лесом, затем свернули в поле и мне стало не понятно, как среди этой зимней круговерти, водитель находит дорогу в темноте? Тем не менее, доехали без приключений, впереди замаячили огни небольшого промышленного города. Вскоре въехали на его окраину и на первой же остановке люди начали потихоньку выходить из автобуса. Мужчина в полосатой шапочке, проходя по салону, остановился напротив и спросил:
- А вы, где сходите-то?
- Мне сказали до конечной ехать.
- А, до гаражей, значит. Ну, всего вам наилучшего!
- Спасибо большое! И вам благополучно добраться.
  Он кивнул и сошел на следующей остановке. До конечной, автобус ещё пилил минут двадцать вдоль русла какой-то реки, вдоль перелесков. Потом переехали мост, центральные районы остались далеко позади, вскоре они вовсе исчезли из виду и потянулась справа от дороги нескончаемая цепочка гаражей. В салоне автобуса к тому моменту нас осталось трое. Я и женщина с ребенком, та, что отвечала мне ещё на станции.
- Вот и мы доехали! – громко и радостно сказала она, когда автобус встал и будто устало отдуваясь, заглох. Водитель открыл дверь, выключил свет в салоне, заглушил мотор и мы медленно стали спускаться по высоким ступенькам старенького Лиаза. 
  На одинокой остановке горел свет и стояла лавочка, густо припорошенная пушистым снежком. Я огляделась на незнакомой местности.  Кругом в два ряда теснились гаражи. Между ними шла широкая разъезженная дорога.
  От остановки мы с женщиной пошли влево, так как выход с этой площадки между гаражей был только там. Вскоре мы свернули за угол и вышли на большую открытую дорогу. Я обернулась. На невысоком заборчике, который отделял гаражи, болтались подвесные фонари и было очень пустынно, ни души. Женщина быстро стала удаляться от меня по этой широкой дороге, идя по направлению к жилым домам, их огни проглядывали впереди, но были еле-еле заметны. Их с ребенком силуэты, быстро таяли в темноте. Вскоре к ним подошли еще две точки и раздался приглушенный возглас радости. Их встретили, а я? Я стояла одна и не знала куда мне идти с моими тяжелыми чемоданами. Ведь я приехала сюда не на один день, и поэтому взяла с собой вещей побольше. Но меня не встретили. Муж был командирован сюда на работу в начале осени, всю дорогу в автобусе я вспоминала наш с ним разговор о его назначении.
- Меня ведь в Сулимск направляют, не на курорт, - говорил он.
- А, где это, Сулимск?
- На севере. Я отказаться не могу, ты знаешь, нельзя, а ты подумай, стоит ли здесь все бросать?  Тем более, что еду неизвестно насколько.
« Ну вот, я приехала, а он даже не встретил, - подумала я с обидой и тот час же поняла, что не права, - если не встретил, значит не мог.»
  Сквозь мои мысли до меня долетели скрипучие шаги. Ко мне быстро приближался коренастый мужчина. Он почти бежал, размахивая руками, как матрос при качке. Мужчина подошел, отдышался, оглядел меня и спросил:
- Вы, Ольга? Жена Генриха?
- Да!
- Это он меня прислал вас встретить. Мы вместе работаем в воинской части у связистов. Леонтьев, моя фамилия, Борис Иванович Леонтьев. Ну, идемте…
  Он рывком взял из моих рук чемоданы и двинулся вперед вприпрыжку. Я еле поспевала за ним. Но не пройдя и пол пути к жилым домам, началось нечто. Сзади завыло, налетел ветер и замело так, что мы резко остановились. На лицо, брови, ресницы мгновенно налип холодный и колючий снег, при движении было нечем дышать, ветер задувал и в рукава и под шапку, лез за пазуху, и казалось, сейчас опрокинет нас своей неведомой и неудержимой силой и понесет по дороге, как два колобка. Встречным порывом меня откинуло в сторону. Борис Иванович поставил чемоданы в сугроб и успел подхватить меня.  Он повернулся спиной к ветру и  отвел меня на обочину дороги.
- Сейчас первый порыв стихнет и пойдем.
- Ой, лицо очень жжет на ветру!
- Это буран, теперь надолго, возможно, на всю ночь. С утра мело, а теперь вот припустило.
- Как же мы дойдем?
- До общаги вашей, не дойдем, это далеко. Пошли к нам домой, тут близко осталось. Огни, правда, сквозь снег притухли, но дорога видна, тут минут десять ходу. Давай быстрее.
  Он снова поднял чемоданы. Я пониже нахлобучила шапку, подняла почти до глаз свой шарф и поплелась сквозь штормовой ветер за моим провожатым.
  Мы вышли на окраину военного городка к пятиэтажкам первой линии от пустыря. Как только прошли их и завернули во двор, сразу стало легче идти и дышать. Дома заслоняли, но ветер выл все сильнее, неся с собой клубящуюся метель и пыльную тучу снега. Второй дом, стоявший торцом к дороге, был наш. Набрав код на двери подъезда, Леонтьев втолкнул меня в теплую прихожую.
  Дверь на третьем этаже нам открыла полноватая женщина средних лет с густыми соломенными волосами, уложенными сзади в тугой пучок. Она была одета в пестрый домашний халат и подвязана желтым фартуком.
- О, вот и пришли, наконец, - произнесла она, впуская нас в квартиру.
- Вот, мать, принимай гостей!
- С радостью! Молодец, что догадался к нам привести. А то, как только ты ушел, так и буря началась. Я ещё подумала, куда там им до общежития топать, почти на самый конец и зачем, когда дома две комнаты?... Проходите, проходите!
  Прием был очень теплый. И все-таки для меня это было неожиданно, оказаться в чужом городе у чужих людей, о которых я к этому моменту не знала ничего, да ещё в первый день прибытия.
  Пока хозяйка готовила в кухне, мы сидели с Борисом Ивановичем в большой комнате в мягких креслах и общались с большим рыжим хозяйским колли по кличке Рэй.
- Он у нас скоро станет папой, - сказал хозяин. – Соседская собака Эля от него в залёте, ждут щенков со дня на день.
  Вошла с кухни Светлана Федоровна.
- Ну, расхвастался! Давай, скатерть доставай, гости у нас!
  Мы сидели в уютной комнате за столом со включенным торшером, а за окном бушевала метель. Желтая штора очень контрастно выделалась на фоне черного окна. Буря и позёмка занавесили все пространство за стеклом, отгородив маленький мир квартиры от далёких, невидимых пейзажей. Я взглянула в окно, но там было не видно ни зги.
- И часто тут так? – спросила я, кивая головой на улицу.
- Почти всю зиму. Да и лета здесь нет, - ответила хозяйка.
- Как это?
- А так! Представь себе, что поздняя холодная весна, медленно переходит в осень.
- Вот это климат!... – удивилась я.
- Ну, ты, мать, сейчас напугаешь её раньше времени. Есть здесь лето, есть, но оно короткое и холодное, тёплые деньки на перечёт.
  Я улыбнулась в ответ.
- Не страшно?
- Нет, чего же бояться-то, я же дома у себя на Родине. А тут каждый куст, каждая травинка своя, и не важно, летняя она или осенняя. Всё своё, всё родное!
- Вот это правильно, вот это по нашему! – хлопнув меня большой, тёплой ладонью по коленке, сказал Леонтьев.