Выдыхания

он шёл себе неизведанно перелистывая страницы своих воспоминаний, не догадываясь о том что воспоминания очень условны и зачастую они опускают  весомое и существенное, обставляя полки памяти  облагороженными событиями, иными словами воспоминание - это реставрация прошлого, из которого изъяли дискомфорт и безобразия, будто и не было таковых, но иного и не требовалось, а позади оставались глыбы городского интерьера в виде автомобилей, пешеходов, серых силуэтов, наряжённых до откровенного уродства фасадов мясных лавок с пряной вонью позавчерашней свежатины, гламурные дешёвые дощечки на монотонно увядающих стенах города, давно уже доживающего самостоятельно свои дни, полные непричастности к далёкому будущему своих горожан, осторожно волочащих свои ноги по твердыням, будто брусчатка была рыхлой и каменья расступались перед ногами. К сорока годам он сделал качественный рывок в понимании человека как такового, причём уверенность в этом вопросе сопровождала его в виде умилённого разочарования, которое вовсе не тяготело к спорам, как это бывало в ранние годы его сосуществования со своими заблуждениями, он смотрел на людей в общем как на предсказуемое стадо, которое оттого и взывали возлюбить все пророки, что возлюбить его не представлялось никакой естественной возможности, его можно эксплуатировать, порабощать, агитировать, грабить, но возлюбить - упаси боже ну зачем же такие букеты лжи в столь сакральных публикациях.. Он шёл и шёл мимо пешеходов, почти не живых и уж точно ненастоящих, априорно пустых и заполняющихся лишь по мере вступления в контакт с его "Я", но шанс один за другим упускался, они проплывали мимо в помойную яму забвения и безразличия, а на горизонте вырисовывались всё новые образцы девиц всежей выпечки и девицеподобных особей, которых ему было трудно назвать мужчинами из уважения к викингам, мать моя, ты только посмотри на этих рафинированных педерастов, такие в два счёта уведут у знойной красотки мужа в расцвете сил. Эти изнеженные отцовским безразличием пареньки направляли на  нас свои натренированные прищуренные взоры, не способные хоть как-то развеять их безграничную и позитивную тупость, и лишь добавляющие излишние грани к и так зерцающей ничтожности.. Боже мой! Как же я отошёл, отстал.. или забежал впред или иначе как-то.. Он осознавал, что изменились до тошноты не только подрастающая поросль но и ровесники.. и даже старцы, иными словами он не  мог соотнести себя к ни одной из возрастных категорий, всё время недотягивая до цели или перепрыгивая её, но оба раза мимо цели. Машинально руки лезли в карманы, и лишь нащупывая в них тот или иной достаток, земля возвращалась под ноги, то-то же - бубнил он улыбаясь своим размышлениям, своей участи и так раз за другим, а там и пятый, пока он не замер перед нечто таким, что способно было подавить и заставить остановить поток мыслей человека, будто мысли споткнулись и раздался грохот падения.  Перед ним стоял огромный заброшенный дом, цвета, в который Отец наш небесный окрасил кузнечиков. Это было изящное старинное сооружение конца 19 века, впопыхах воздвигнутое в угоду щепетильного заказчика, опустошённое со временем набегами безразличия и коррупции, и вот уже более пятидесяти лет неприкасаемо  позирующее кистям самых кустарных художников. Перекошенный в три погибели, без окон, с осыпающимися фронтонами и уже рухнувшими балконами, практически без крыши и без парадного входа, без внутренних органов, сквозняков, покинутый крысами, но всё ещё уверенно хранивший готически-ренессансные пропорции, дом этот был покрыт представителями муниципальных служб прозрачным саваном, каким покрывают покойника, дабы сберечь его от назойливых мух.. Через миг он узнал, что это знаменитое здание аптеки Гаевского, описанное во всех сколь-нибудь значимых архитектурных альманахах, сикстинская капелла местной фармацевтики, которой посвящали фотосессии для изображения на открытках и книжных обложках, да  и попросту особняк, который в умственно более благополучные времена был полон трепета и ожиданий арестов, сомнительных визитеров с громоздкими дорожными чемоданами и коробками конфет под мышкой.. Насколько же безучастное отношение необходимо было проявить к преклонным годам Одессы, чтобы довести такое сооружение до такой бесславной кончины.. Не подлежащий уже ни реставрации, ни сносу, он стоял как монумент позора своих горожан, ожидая удобного часа, чтобы обрушится чахлой рухлядью на головы рассеянным туристам - ты только посмотри мать, и эти мерзавцы нас называли приезжими и гостями города, хотя это они сами гости в своём городе, доведённом до отчаяния и опустошения, в котором ещё задолго до рассвета гасли слабовольтные уличные фонари, а гидам особо нечего было добавить к программам тридцатилетней давности. Ты посмотри как умирают здания, как они тяжело дышат перед предпоследними выдохами бессилия, обдуваемые бризами моря, растерявшего свою романтичность в суете и суматохе строящихся прибрежных уродств, из-за которых чайки переставали кружить над ним и ушли вглубь города отвоевывать у собак и кошек мусорные свалки..