Рая Чёклина

В сентябре 1943 года во дворе осталась гулять одна малышня. Все старшие ребята- Витя и Вера Сомовы, Колька Грачёв и «заводиловка» Тамарка Лепёшкина, которой уже исполнилось восемь лет, пошли в школу.
Мы с Иришей (моей двоюродной сестрой) старались не выходить на улицу в то время, когда эта воображала-Томка возвращалась из школы и задирала перед нами нос.
И вдруг, о чудо, мы тоже идём в школу! Тётя Лиза, Иришина мама, узнала, что в 183 школе объявлен приём девочек-семилеток в «нулевой» класс, и она нас записала. Ура, мы будем учиться!
Была середина октября, и в пятом часу, когда мы впервые пришли в школу, наступили сумерки; не было цветов, первого звонка и торжественных поздравлений с началом учёбы. Нас, человек 25 девочек и одного мальчика (брата-двойняшку хорошенькой Лары Евзеровой), встретила на школьном крыльце Наталия Ивановна-наша первая учительница.
-Борю я не могу принять. Нет, нет. Девочки с этого года учатся отдельно, и заплаканная Ларкина мама повела ревущего Борю через двор в мужскую школу, а мы, притихшие и тоже готовые заплакать, пошли за Наталией Ивановной- наверх, на третий этаж по высоким ступеням. Наши шаги гулко отзывались в громадном, полу-пустом в этот час здании.
Классная комната тоже казалась огромной, она была заставлена большущими партами, у которых с грохотом откидывались крышки.
Мы с Иришей сели вместе, но Наталия Ивановна, посчитавшая, что из-за моего роста я буду загораживать доску сидящим сзади, отсадила меня в боковой ряд, а к Ирише посадила маленькую Лару, оставшуюся без брата.

Формы не существовало, и девочки были одеты кто как: мы с Иришей- в платья из американской посылки: я-в черное с красным воротничком и манжетами, Ириша- в клетчатое серого цвета с чёрным пояском. А на Рае Чёклиной, моей соседке по парте, была затейливо связанная пёстрая кофточка. Про кофту я спросила у Раи, как только села с ней рядом:
-Тоже из американской посылки? Мне нравится.
-Нет, что ты, кофту мама вязала,
и Рая вытащила из кармашка обвязанный  кружевами носовой платок, тоже мамино изделие.
На большой перемене Наталия Ивановна повела нас в столовую.
Нам дали по бублику из тёмной муки и по два кусочка сахара. Мы стали пить сладкий чай, и только Рая не положила сахар в кружку, а аккуратно завернула его в уже знакомый мне носовой платок. Наталия Ивановна, узнав, что сахар она отнесёт маме, похвалила её:
-Вот какая Рая заботливая, думает о маме. Берите с неё пример.
Рая- крепенькая, со светло-карими глазами на круглом лице и обильными веснушками на щёчках и пуговичном носике, зарделась от смущения и стала такой же красной, как тщательно отглаженные ленты в её светлых рыжеватых косичках.
Мы с моей соседкой подружились и мирно сидели за партой: Рая не пихалась, не толкала под локоть и всегда делилась промокашкой или ластиком, забытыми мною дома.
А я дарила ей огрызки толстых сине-красно-зелёных карандашей. Мне мама приносила такие карандаши с работы.

Каждый день в школе начинался с зарядки, а на уроках мы делали упражнения «для пальчиков», чтобы научиться правилько держать карандаш или ручку. Занимались мы с радостью, особенно любили последние, четвёртые уроки. Закутанные в шерстяные платки или шарфы мы сидели в холодном классе, почти в темноте (горела одна только неяркая лампочка) и внимательно слушали Наталию Ивановну:
-Девочки, закройте глаза и постарайтесь представить то, о чём я буду сейчас вам читать.
Изо дня в день мы следили за приключениями мальчика Нильса во время его удивительного путешествия на спине гуся Мартина. Наталия Ивановна читает нам сказочную книгу о том, как Нильс превратился в маленького человечка, как попал в стаю мудрой гусыни Акки, что он узнал о своей стране, с какими животными и птицами встречался, и как они учили его быть добрым и думать о других.
Дома мы рисовали то, что «увидели», слушая нашу учительницу.
Наталия Ивановна вывешивала лучшие рисунки на стенде: Раин- изображающий реку и скалы, провисел на стенде весь учебный год, потому что отличался от обычных наших изображений гусей, похожих на самолёты, и Нильса, летящего на одном из них.
После новогодних каникул нас перевели из «нулевого»  в первый класс «Г», мы начали учиться с утра, как остальные первые классы, и в школу теперь ходили без провожатых.

Оказалось, что Раина мама работает на заводе ТИЗ-Прибор (бывший механический Бромлея) на углу Краснопролетарской, а заводское общежитие, в котором Рая живет с мамой, находится  как раз напротив нашего дома. Нам было по пути, и вместе ещё с тремя-четырьмя девочками мы возвращались домой проходными дворами, почти без приключений минуя крыльцо соседней мужской школы. Нас было много, и мальчишки не всегда отваживались задирать нашу компанию- мы сами могли забросать их снежками.
Я заходила к Рае-то за общей книгой по чтению (нам дали одну на двоих), а то просто, чтобы пойти вместе гулять.
Раина комнатка была маленькой и очень уютной: у окна стоял стол, покрытый вышитой скатертью; кружева украшали покрывало на широкой кровати и углы наволочек на подушках. А на салфетках, лежащих на тумбочке с посудой и на полке с книгами, танцевали три поросёнка, вышитые крестиком. Они мне очень понравились, и Раина мама (вылитая дочка, только с шестимесячной вместо косичек) обещала передать Катюше (моей тёте) рисунки этих трёх поросят.
К нам с Иришей Рая приходила рисовать; у нас были карандаши всех цветов: и жёлтого, и коричневого и редкого бежевого. Рая нравилась бабушке:
-Серьёзная девочка, не тормоха какая-нибудь. Бережливая. Вот даже альбом обернула. Молодец.

Надеясь на «самостоятельную» Раю, бабушка «с лёгким сердцем» отпускала нас гулять во двор или в парк при Третьем Доме Советов, через дорогу от дома, наставляя:
-Смотрите по сторонам, трамваев берегитесь.
Трамваи были основным видом транспорта на нашей узкой улице. Машин было мало, и бабушка о них не предупреждала.
Однажды Рая ждала нас у своего дома, а мы с Иришей, взявшись за руки, перебегали дорогу. Машину мы видели, но не стали ждать, когда она проедет, и проскочили перед самым её носом. Вдруг машина затормозила, и из неё выскочил разъярённый шофёр. Он орал на нас вроде по-русски, но ни я, ни Ириша ни слова не понимали, кроме угроз отвести нас куда следует. Почему-то мы стояли как приклеенные-а ведь он нас не держал.
Нас выручила Рая. Она подошла к шофёру и заныла:
-Дяденька, отпустите их. Я, дяденька, их отцу скажу. Он, дяденька, им задаст.
Потом дёрнула меня за рукав, и мы быстренько убежали.
Машина уехала, а Райка всё приговаривала:
-Ох как он ругал-то вас, ох как ругал.
Я спросила её:
-Какой «отец нам задаст»? Дядя Миша на фронте, и он только Иришин папа.
-Я просто так сказала, чтоб дядька отстал. Ведь не мамы же наказывают. Вот тебя кто наказывает, кто?
-Меня? Бабушка. Но редко. Только когда я на диване кувыркаюсь-бабушка сердится, что « все пружины скоро от моих кувырканий повылезают».
-Вообще, мы вчера с Иришкой чуть пожар не устроили, и то нам не влетело. Да, Ириш?
-Да, когда вечером свет погас, Лорка притащила высокий подсвечник из большой комнаты. Мы с ней  рисовали за столиком у торшера, к которому привязан целлулойдный мишка.
-А, это в твоей,Ириш, комнате? Красненький такой, видела.
-Конечно, Лора поставила подсвечник к себе поближе. Я подвинула его к себе, а она-к себе. А я к себе. Мы не заметили, когда свечка оказалась под мишкой. Он вспыхнул, а потом и торшер загорелся.
-Мы закричали: «Пожар, пожар». Прибежали из кухни мама и бабушка.
-Они закидали огонь старой одеждой, а сверху ещё одеялами, и всё. Пламя потухло. А мишка сгорел-жалко.
-Нас никто не отругал.
-Вот я и говорю, -заключила Рая,
-Были бы ваши папы дома, вам бы влетело.

Мы росли без отцов-их не было у большинства девочек в классе.
Рая знала, что я тоже живу без папы.
Как-то, ожидая, пока я соберусь на прогулку, Рая сидела у письменного стола и рассматривала фотографию в рамке, изображающую трёх молодых людей-моего папы и двух его братьев:
-Твой где?
-Вот он, самый красивый.
Рая вздохнула и спросила, ставя рамку на место:
-А зачем папы нужны?
Я стала думать, что можно на это ответить, а Райка продолжала:
-Вот моя мама вообще развелась с папой, потому что он совсем не нужен. Мы без него в Москву переехали., это ещё до войны было. А фамилию менять не пришлось-у нас в деревне под Рязанью все Чёклины.
-Он сейчас где?- поинтересовалась я,
-Воюет?
Ответ меня поразил:
-Мы им не интересуемся, и мы его вообще знать-не знаем.
Так вот почему у Раи не было папы!
Это удивительно-может быть, не на фронте, рядом живёт отец, но нет для него дела в доме, и потому он исчезает, пропадает за ненужностью.
Довольная произведённым впечатлением, Рая солидно поучала:
-Да, так бывает, а ты просто жизни не знаешь.
-А твой где? На фронте?
Подруге я не стала врать и сказала, что мой папа не воюет, а что-то важное строит, и что мне только год был, когда около Магадана (это город такой на Колыме) началось строительство, и папа стал там работать.
Я со смехом рассказала Рае, что до войны, когда была маленькой, говорила, что «мой папа только на картинке».
-Так ни разу он к вам не приезжал? Ни разочку?
-Рай, посмотри, где эта «Колыма-далёкий край» находится,
и я подвела её к карте мира, висящей на стене. На ней Катюша когда-то провела синим карандашом прямую линию от Москвы до Магадана, а потом красным от Москвы до Берлина:
-Ну как мой папа мог приехать, когда синяя линия вон какая длинная. 
-Сравни с красной!
-Вот построит всё, что нужно, и вернётся.
Но моя подружка, в чём-то сомневаясь, по-взрослому поджала губы-была у неё такая привычка.

От папы с начала войны не было писем, только иногда приходили телеграммы, из которых мы знали, что он жив, здоров и продолжает строительство.
-Так что же, он даже не пишет вам?-задала Райка очередной вопрос.
-Но и тут я нашлась:
-Бабушка говорит, что «на её памяти» почта в войну всегда плохо работает.
Рая скептически улыбалась, повидимому что-то в моих объяснениях её не устраивало.
Во дворе, когда мы взбирались по сугробам на крышу дяди Мишиного гаража, в котором до войны стояла его «эмка», я продолжила разговор о «нужности» пап:
-Иришке, например, её папа нужен.
-Она знаешь как от него писем ждёт- дядя Миша присылает ей целые самодельные книжки о приключениях зверят. Сам рисует.
-А ещё он до войны нас с Иришей на машине катал.
Рая опять поджала губы и спросила с сомнением:
-Каждый день катал?
-Ерунда всё это.
-Мы с мамой  до войны на поезде чаще ездили, чем вы с Иришкой на машине. А книжек, настоящих, не самоделок, в маминой заводской библиотеке столько, сколько ты в жизни не видела. Хочешь, попрошу тебя записать?

Раина мама действительно записала меня, Иришу и даже Катюшу в заводскую библиотеку, расположенную рядом с общежитием.
Вот где был книжный рай. Библиотекарь Антонина Яковлевна подбирала нам детскую классическую литературу и подшивки Нивы. В библиотеке было много конфискованных, ещё дореволюционных книг, которые обычно не выдавалась посетителям. Но мы помогали разбирать книги, аккуратно их возвращали, и А.Я. к нам благоволила.
Мы читали отдельно изданные главы из «Отверженных»
Гюго про Гавроша и Козету; про Чука и Гека у Гайдара, про смешного Оську у Кассиля... Бабушка сравнивала нас с «запойными пьяницами» и гнала гулять.

Мы закончили учиться позднее других первых классов, 20 июня. А в начале июня от папы пришло долгожданное письмо, которое мама «зачитала до дыр», и о котором я успела рассказать Рае.
Папа писал, что все три года очень много работал по специальности; что он построил мост по своему проекту и придумал способ борьбы с наледями (образованию ледяной корки на дорогах), что его ценят как инженера-строителя, и он надеется скоро приехать.
К сожалению, Рая уже уехала в свою Рязань, когда я получила личное письмо от папы:
«Здравствуй, дорогая моя доченька!
Ты знаешь, как тебя папка любит. Думаешь, что очень. Больше, во много раз больше.Особенно, когда получил твои фотокарточки и узнал, что ты хорошая девочка, послушная, любишь в школу ходить и учишься на отлично...
У нас сейчас лето, хотя местами ещё лежит снег и лёд. Зима у нас суровая, продолжительная-8 месяцев тянется, и поэтому вся природа радуется наступлению лета...болота и озёра заселяются перелётными птицами. Скоро в наши реки приплывут из моря разные рыбы...»
Письмо было написано красивым почерком, не хуже, чем Наталия Ивановна пишет на доске.
К началу учёбы во втором классе я получила ещё одно письмо, ответ на моё. Папа писал, что прочитает «Голубую чашку» Гайдара, если найдёт её в своей библиотеке, и что в восемь лет он, в основном, читал сказки Андерсена и братьев Гримм.
...«Скоро закончится строительство, на котором я работаю. Тогда я поеду к своей дочке Лорочке, и мы вместе будем читать интересные книги...».

В первый же день занятий я дала Рае почитать полученные письма. Она читала и делала замечания:
-Он, наверное, тебя маленькой считает-ты ему напиши, какие в нашей библиотеке книжки есть.
Нам Антонина Яковлевна только что выдала «Приключения Тома Сойера» и дореволюционную книгу «Маленький лорд Фаунтлерой».
-А вот о ловле рыбы-кеты и горбуши твой папа не скучно написал. Я тоже люблю рыбу ловить.
Теперь, когда мы гуляли во дворе, Райка тянула меня к воротам посмотреть, не идёт ли почтальонша-нет ли писем от моего папы.
Выглядывая тощую фигуру с почтовой сумкой через плечо, мы заметили, что по улице стали проходить молодые военные в новенькой офицерской форме, очевидно, они направлялись к театру Красной Армии-от нашего дома рукой подать.
 И вот Чёкля придумала ставить им отметки. Мы выбирали самых симпатичных и подбегали к ним:
А мы вам «отл.» поставили.
-За что?
-За вашу красоту.
И мы скрывались за воротами.
А однажды, поставив одному «отл», его товарища оценили на «хор».
-Почему?
включился он в игру.
-А у вас шнурок  развязался.
Вообще Рая не была стеснительной.

У нас на «уголке»-так мы называли перекрёсток Краснопролетарской улицы с Садовым кольцом, появилась мороженщица.
Она открывала крышку сундука, из которого тотчас вырывался студёный пар, и ложкой доставала мороженое; потом клала его на вафельный кружочек и прихлопывала другим, с именем. Ты сам мог выбрать вафельку со своим именем-она не торопила.
Рая долго искала «свою» вафельку, испытывая терпение продавщицы, но не было там  «Рай». Сплошные «Лены, Люды, Кати». Разочарованная, она просила дать ей «Катю». Так маму зовут- Екатерина Петровна. Я, зная, что «Лору» не найду, сразу покупала «Катю».
Без взрослых на «уголок» мы бегали днём, а вечером нас одних не пускали. Мы ходили туда с Екатериной Петровной или с тётей Лизой, хотя все ребята со двора там собирались-смотреть салют. Почти каждый вечер, когда стемнеет-небо прямо над нами разрывалось гроздьями ярких падающих звёздочек. Мы кричали «ура» и прыгали от радости. А взрослые говорили, что скоро войне конец, теперь уже скоро дойдём до Берлина.

Всё-таки не зря мы встречали почтальоншу. Обычно на наш вопрос:
-Из Магадана письма есть?
она, не разжимая губ, отрицательно мотала головой и проходила мимо.
На этот раз, улыбнувшись, показала конверт, который опустит в  почтовый ящик:
-Дождались, дочки?
Это третье письмо ко мне папа написал в конце августа. Получили мы его с Чёклей уже в ноябре.
Папа поздравлял меня с началом учёбы во втором классе и писал:
«...У нас уже лето кончается. На склонах наших невысоких гор, которые называются сопками, появилась поздняя ягода-брусника. Ягодки маленькие, кругленькие, красного цвета. Когда я жил в Москве и Киеве мне не приходилось есть бруснику. В Киеве я ел много земляники и клубники. Этих ягод у нас нет. Здесь, кроме брусники, растёт много голубицы и жимолости. Эти ягоды синего цвета...»
Рая внимательно прочитала письмо и заявила, что земляники, которую мой папа в Киеве ел, у них под Рязанью полным-полно, а вот сопок нет
и что она впервые о них слышит.
Потом мы вместе сочиняли ответ. Рая активно мне подсказывала, о чём я должна написать:
-Ты напиши, что вязать научилась, что мы вышиваем кисеты для бойцов,
-Что мы ходили в музей Красной Армии, что видели там немецкие танки, пулемёты, зенитки.
-И что мы всем классом скоро в настоящий театр пойдём...

Переписка с папой продолжалась ещё долгих три года.
Время от времени Рая интересовалась, что пишет мой папа и напоминала:
-Не забудь спросить, когда же он построит железную дорогу?
-А то пишет «закончу строить железную дорогу, приеду в Москву...», а когда это будет?
Наконец в сентябре 1947 года ( мы учились уже в пятом классе) я сообщила Рае, что папа приехал.
-Вот здорово,-воскликнула Чёкля:
-И что теперь ты будешь с ним делать?
Я пожала плечами-я не знала, что мне делать с моим папой.

Рая, после окончания седьмого класса, поступила учиться в железнодорожный техникум на диспетчера. Они с мамой уехали из общежития, и я потеряла её из виду.