Лопата

Неправда, что советских людей плохо кормили. По статистике, каждыё получал достаточное количество корма. Даже чуть больше медицинской нормы. Просто иногда возникали проблемы распределения. Особенно хорошо питались члены партии. Не всякая шваль, а которые на руководящих должностях. Получали специальный доступ к партийной кормушке. Чтобы не рыскать в поисках пропитания. Ведь руководство должно отдавать народу всё время и силы.
Человек слабое создание. На голодный желудок может усомниться в главной идее. Даже члены партии иногда сворачивали с магистральной линии. Если не получали необходимое количество калорий. В составе белков, жиров и аминокислот. Желательно, с добавкой витаминов и микроэлементов. Как рекомендует академия медицинских наук. Именно столько, но не больше. Ведь от излишества тоже вред. Иногда хуже голодания.
Лучше всего кормили на съездах партии. Специально для делегатов доставляли деликатесы со всей страны. Чтобы простые работяги тоже окунулись в сладкую жизнь партийной верхушки. Хоть на одну неделю в тяжёлой и беспросветной жизни.
Жульен из шампиньонов и перепелиные яйца с зернистой икрой, всегда улучшают восприятие окружающей действительности. Особенно, если запить рюмкой пшеничной водки или стаканом грузинского вина. Там же общались с кремлёвскими буфетчицами. Была такая категория женщин выведенная в партийных структурах. Все как на подбор, сдобные тётки с высокой причёской. Будто живые манекены ювелирторга.
Жизнь передовиков, только со стороны кажется сладкой. На самом деле, приходилось пахать в полную силу. Без всякого доступа к партийной кормушке. От руководства тоже никакой пользы, кроме уважения и почёта. И то для вида, чтобы не нарушать партийную этику.
Только на съездах давали полную картину изобилия. Будто действительно ступили одной ногой в светлое будущее. Но взамен выдвигали два требования. Чтобы присутствовали на всех заседаниях и не напивались до бесчувствия.
Первое правило выполняли без особых трудностей. Советский человек с детства привыкает к дурацким собраниям. Однако, сговаривались толкать друг друга, чтобы не засыпать во время докладов, Но как не расслабиться вечером, после трудного дня. А если пить, то как удержаться в дозволенных рамках? Когда столько соблазнов для ослабшей души!
Ведь можно сдохнуть и не попробовать настоящего виски с джином. Не считая прочей отравы. Это потом приходит понятие, что лучше водки нет ничего на свете. Но сначала надо отведать заморскую продукцию. Чтобы рассказать товарищам о прелестях столичной жизни. Заодно, пусть знают, что за гадость глотает угнетённый пролетариат.
Только одна опасность подстерегала простых делегатов. Если поручали выступить в прениях по докладу. Для партийных чиновников, предел мечтаний. Ведь выступление на съезде открывало дорогу к дальнейшей карьере. Зато для рабочего, всегда казнь и страдание. Хотя текст сочиняли в отделе пропаганды и агитации.
Иногда, случалось составлять текст на скорую руку. Ведь делегаты тоже живые люди. Могли потерять голос или пасть жертвой абстинентного синдрома. Бывало, уходили в лучший мир, не выдержав приятных волнений. Вместо павшего товарища, приходилось лезть на трибуну без всякой помощи и совета.
Шахтёр Пурцхванидзе не ощутил подвоха, когда позвали к первому секретарю. На съезде партийное начальство не задирало нос, а порой даже заискивало перед рабочим классом. Партийный босс Грузии сильно отличался от других начальников. Шеварднадзе не только на съезде, но и в обычной жизни, разговаривал с простым народом. Наравне общался с низшим сословием, несмотря на титул кандидата в члены Политбюро. Запросто мог присоединиться к семейному застолью в глухой деревне.
Все руководители союзных республик имели московскую квартиру. Больше для статуса, чем для служебных надобностей. Только грузинский босс поселился в гостинице, как простой делегат съезда. Вместе со своей бандой партийных чиновников.
Шахтёра сразу ввели в люксовый номер и усадили в необъятное кресло. Шеварднадзе молча прижимал к уху телефонную трубку. Его взгляд гулял где-то в высших сферах, выдавая напряжённый ход мысли. Пурцхванидзе увидел в зеркале отражение лацкана со звездой героя и внезапно оробел. Четыре клерка сохраняя почтительные позы, толпились около рояля.
Никто не ведал, для какой надобности стояли эти треногие чудовища. Ведь легкомысленную публику не пускали в партийную обитель. Никаких музыкантов и солистов. Только председатель союза композиторов мог оказаться под этой крышей. Хотя даже ему не доверяли ключа от клавиатуры. Многие считали, что там вмонтированы подслушивающие устройства. Конечно, отечественного производства. Иначе, зачем понадобились концертные рояли. Для музыки хватило бы и кабинетных миньонов.
Шеварднадзе оторвал трубку от уха и оставил её парить в окружающем пространстве. Вопреки закону гравитации, она не грохнулась об пол, а оказалась в руке клерка. Пурцхванидзе хотел встать, но кресло не выпускало свою добычу. Пришлось сидя пожимать руку первого секретаря. Такой конфуз полностью смутил шахтёра. Предприняв героические усилия, он избавился от кожаных объятий. Но Шеварднадзе мягким толчком усадил шахтёра обратно. 
- Будешь выступать на съезде, - сказал он, включая самую дружелюбную из своих улыбок, - на утреннем заседании, вторым по списку.
Пурцхванидзе окаменел, как под горным обвалом. От страха перехватило дыхание. Будто в страшном сне, не было сил пошевелить даже пальцем. Он с самого начала чуял беду. Только не знал, с какой стороны ждать несчастья. Оказывается, судьба приготовила самое страшное наказание. Он готовился к любой напасти, но о таком ужасе, не хотел даже думать.
- Что с тобой? - встревожился Шеварднадзе, - дайте ему воды.
Стакан ледяного боржоми чуть оживил испуганного шахтёра. Он чувствовал, как пузырьки газа с тихим шипением проникают в мозг. Клерки пытались открыть окно, чтобы впустить свежий морозный воздух. Наконец, Пурцхванидзе обрёл дар речи.
- Что хотите, только не это – заверещал он из глубины кресла, - любое задание и работу! Всё сделаю, только без трибуне. Хотите, из окна прыгну без парашюта? Всегда пожалуйста…
Шеварднадзе сразу оценил ситуацию. Налицо был острый случай галлофобии. Другой бы не понял, кто сам не страдал от страха публичных выступлений. Довольно редкий синдром в Грузии, где с детства привыкают толкать речи с бокалом в руке.
За столом все Цицероны, но стоит такого оратора поставить отдельно, как сразу отнимается язык. Только за счёт своего дефекта, Пурцхванидзе совершал трудовые подвиги. Подвергался наглому шантажу с первых дней шахтёрской карьеры. Соглашался на любую работу, лишь бы не выступать на собраниях.
Синдром обнаружился после армии. Вернулся с лычками на плечах и партбилетом в кармане. Ещё с паническим страхом перед любой толпой и трибуной. В других условиях, такой порок мог остаться в тайне. Но от рабочего класса ничего не скроешь. От председателя парткома, тем более не утаишь. Вот и ездила на одном шахтёре вся парторганизация шахты. Однако, не одни ораторы делали карьеру в сфере угледобычи. Иногда честный труженик тоже добивался успеха. Если бог наградил силой и мощью, вместе с удачей…
- Оставьте человека в покое, - приказал Шеварднадзе клеркам, - не хочет выступать, не надо. Давайте выпьем по стакану вина. Благословим нашу делегацию и всю республику на хорошие дела. Чтобы народ получил пользу от этого съезда.
Пурцхванидзе сразу пришёл в себя. Даже смог выбраться из кресла. Две юркие горничные уже успели соорудить на письменном столе грузинский натюрморт. Никаких яств кремлёвской кухни. Только привычный репертуар с цыплятами табака, хачапури, кучмачи, мхали, бастурмой и чурчхелами. Все блюда в походном исполнении. Скромно, но с достоинством. Стало ясно, что личный повар босса орудует в гостиничной кухне.       
Однако, подали красное вино с намёком на краткое застолье. Стулья тоже отсутствовали, как прямое указание на дефицит времени. Дескать, нечего тут рассиживать и толкать долгие речи! Извольте пить и закусывать коротко и конкретно, как полагается делегатам съезда…
Шестеро мужчин, тем временем, подняли бокалы. Воцарилось молчание. Ждали мудрого слова верховного руководителя, но он молчал, пожирая шахтёра глазами. Клерки поняли намёк и стали толкать Пурцхванидзе локтями. Шахтёр соблюдал обычаи, но никак не предполагал, что в таком застолье надо выбирать тамаду. Когда в наличии лишь одна реальная кандидатура. Однако, под строгим взглядом руководства, он тоже уразумел.
Пурцхванидзе сразу провозгласил тост за человека, который отлично справляется с обязанностями тамады всей Грузии. Пожелал ему должность тамады в большом застолье, где сидят сотни других наций и народностей. Как тот мудрый тамада, который тридцать лет…
Под строгим взглядом босса он осёкся, но успел сказать пару слов о трудовых достижениях республики и о делегации на съезде. Под конец, не забыл пожелать грузинской компартии грядущих побед и свершений. Таким образом, при дружной поддержке клерков, выборы тамады были успешно завершены. Новоизбранный руководитель сразу приступил к исполнению своих обязанностей. Правда, вначале пробежал взглядом по нескольким листкам бумаги.
Шеварднадзе начал с того, что Грузия не только страна развитого сельского хозяйства и субтропических курортов. Имеется развитая тяжёлая промышленность и горнодобывающая отрасль. Пурцхванидзе немного удивился такому официальному зачину, но подумал, что в партийной верхушке так положено. Однако, тамада и дальше продолжал в том же духе. Он обрисовал ситуацию в ткибульском и ткварчельском каменноугольных бассейнах, коснулся чиатурского марганца и закончил обещаниями дальнейших трудовых свершений. Клерки хотели, было поддержать тост своими слабыми голосами, но Шеварднадзе прервал это самоуправство решительным движением руки.
- Алаверды к Пурцхванидзе, - сказал он чокаясь с шахтёром, - но сейчас нет времени. Надо бежать на пленарное заседание. Продолжим в Кремле…
Весь путь до Дворца Съездов Пурцхванидзе проделал на заднем сидении членовоза с хрустальным стаканом в руке. Хванчкара дразнила божественным ароматом и рубиновыми искрами. Шахтёр обдумывал свою ответную речь. Ведь алаверды не просто набор дежурных слов, но соревнование в красноречии. Надо произнести вольную импровизацию на заданную тему и победить тамаду на его же поле. Уложить на обе лопатки, всего лишь игрой мысли и острым словом.
При входе во дворец, клерки забрали хрустальный стакан и накрыли его вышитой салфеткой. Впрочем, обещали возвратить к возобновлению прерванного застолья. Наконец, президиум занял своё место, а Шеварднадзе уселся почти рядом с трибуной. Он помахал рукой грузинской делегации, но только Пурцхванидзе знал, кому предназначено это приветствие. Утреннее заседание открыли точно в срок и начались рутинные выступления.
Неожиданно клерки зашевелились и положили на колени шахтёру пару листков машинописного текста. это была та самая шпаргалка, куда заглядывал Шеварднадзе. Пурцхванидзе встревожился, но не подал вида. Он всё ещё обдумывал своё ответное слово.
- Скажешь алаверды сейчас, - прошептали клерки на оба уха, - прямо с трибуны. На всякий случай возьми текст. Не забудь сказать пару слов критики. Какую-нибудь чепуху, про питание или снабжение. Эдуард Амвросиевич лично попросил. Твой стакан уже там. Если не скажешь сейчас, потом не останется времени.   
Пурцхванидзе не помнил, как оказался на трибуне. Зал притих в ожидании, но шахтёра волновало совсем не это. Он поднял салфетку и стакан сразу подмигнул рубиновым оком. Страх исчез, ведь это было не публичное выступление, а всего лишь мужской долг. Проглотить ответный тост, это не только личный позор, но оскорбление тамады.
Выступление прозвучало вполне достойно, хотя шахтёр чуть переборщил с недостатками. Про питание не сказал ни слова, чтобы не обижать повара рабочей столовой. По совместительству собственную жену. Про снабжение тоже ничего не приходило на ум. На мгновение повисла пауза, но вдруг вспомнилась сломанная лопата. На неё и обрушилась вся мощь критики.
 Сначала Пурцхванидзе похвалил партию и правительство за заботу о рабочем классе. Ведь страна ничего не жалеет для свих тружеников; ни мощных машин, ни оборудования. Выдаётся даже спецодежда и усиленное питание для занятых на вредном производстве. Однако, есть одна проблема, которая затеняет все достижения развитого социализма. Недостаток шанцевого инструмента может замедлить или даже сорвать грандиозные планы партии.
- Можете снять вентиляцию, - взывал Пурцхванидзе, - мы будем дышать метаном. Выключите электроснабжение, мы продолжим работу в темноте! Но не отнимайте у нас лопат. Ведь это символ шахтёрского труда…
Последние слова потонули в бурных аплодисментах. Даже генеральный секретарь расчувствовался от крика шахтёрской души и смахнул скупую слезу.
Пурцхванидзе ещё не вернулся из столичной командировки, а на станцию уже прибыл вагон с отборными лопатами. Это был не просто шанцевый инструмент, а произведения искусства. Министерство угольной промышленности, с перепугу разместило заказ на танковом заводе. Совок лопаты оказался чуть меньше ковша экскаватора. Изделия получились мощные, но неподъёмные. В том случае, если с углём, а если без ничего, то удавалось не только поднять, но даже пронести какое-то расстояние. Зато со стороны выглядело отлично. Особенно для непричастных к физическому труду…
С тех пор прошло много лет, но ни одна лопата не вышла из строя. Их разобрали по домам и употребляли только для лёгких фракций, вроде сухого навоза. Эти изделия обессмертили автора. Даже возникла вербальная традиция. Каждое прикосновение к лопате Пурцхванидзе сопровождалось матерной руганью.
В далёком и светлом будущем, археологи соберут все механизмы и приспособления советской эпохи. Будут ломать головы, чтобы проникнуть в тайны строителей коммунизма. Как можно было трудиться с такой рухлядью? Ведь советская техника абсолютно не приспособлена к работе! Особое удивление вызовут лопаты из броневой стали. Мудрые потомки вряд ли поймут их предназначение. Скорее всего, зачислят в ритуальные предметы запрещённого культа.