Воробушек

А я засыпала, согретая твоими руками, не парясь насчёт условностей типа отсутствия обручального кольца на пальце.
Я впервые в жизни начала отдавать отчет свои словам. Я скучала, когда говорила «скучаю», я чувствовала в тебе потребность, как в хлебе и воде после тяжелого рабочего дня, когда говорила «нужен мне».
Я вставала пораньше, чтобы на балконе в уединении подумать опять же о тебе, чтобы осмотреть мир вокруг, который расцвел новыми красками, который наполнился вдруг миллионами знаков того, что я на своем месте.
Я видела в тебе своё преимущество, свою силу, оправдание всем тяготам, которые были пережиты.
Я ощущала тяжелое тепло в животе от накатывающего чувства уюта, защищенности и ликования оттого, что ты – рядом, в соседней комнате, и я могу с разбегу запрыгнуть тебе на плечи, стукнуться о люстру и смеяться до колик в животе вместе с тобой.
Я вывешивала перед тобой свои мысли, как бесстыдные соседи – свои кальсоны на веревку перед домом. Не опасалась я ни слива информации, ни неправильной трактовки, не стесняясь – я открывала всё новые и новые потайные двери, полагая, что загадочность играет свою роль лишь в начале, а в той золотой середине, в какой были мы, должна уступить место извращенной откровенности.

Тогда же я открыла почти все свои истины. Одной из которых было моё почти младенческое понимание любви. Любить – это быть довольной даже во время ледяной ноябрьской мороси, даже в куче проблем, ведь есть для кого сварганить ужин, есть кого попросить погулять с собакой. И этот кто-то не раздражает тебя, этого кого-то ты выбрала сама.
Не знаю, что заводило меня больше. То, что я самостоятельно сделала выбор, как мне казалось, верный, или то, что ты, вроде, отвечал мне взаимностью. Мы были с тобой на расстоянии мурашек, я запустила тебя в свои яблоневые сады, в свои мысли, планы.

Однако, слишком много «я», не находите? Не обращая внимания на твою эмоциональную скупость – я щебетала, как воробушек, прыгая и порхая вокруг твоих ног. Ведь не бывает же такого, что ты так любишь человека, что почку готов ради него загнать, а он тебя нет. Так не бывает. Не со мной, не со мной.

Одному Богу было известно, сколько сил мне понадобилось, чтобы стать мягкой, близкой, твоей. Я потеряла бдительность, доверяя тебе всецело, пуская все на самотек. Я верила, что наша река впадет в океан. Вечный. Великий. Абсолютный.

Я не думала, что стану выброшенным на берег огромным китом и буду задыхаться без соленого, безбрежного, любимого тебя.
Я надеялась, что, быть может, мы найдем затерянную Атлантиду, с сокровищами и тайнами.
И я любила тебя, не догадываясь, что пью энергетик, который высосет всю силу после, а пока я жила в троекратном темпе, растворяясь в нашем мирке. В любви. В тебе.
И снова «я», «я», «я». А он? А он не смог так. Задушила. Надоела.
Заебала, если хотите.

Немного времени спустя, когда я отдирала его от себя с кровопролитными боями за территорию, мне отчетливо подумалось, что я сама во всем виновата. Изначально повела себя не так. Как взбудораженная дура. Я влетела в наше с ним общее, очертя голову, погрузилась в него, не проверив его ни разу, не заглянув за ту ширму, которую он называл усталостью, неспособностью красиво говорить, замкнутостью. А там просто ничего не было. Один сплошной ноль. Я любила - ты терпел.
Я не давала тебе воздуха, я наблюдала за своими метаморфозами внутри, удивляясь тому, на что способна, не интересуясь особо, счастлив ли ты и на что же ты способен. Была уверена, что счастлив, а как иначе может быть? Я же так тебя люблю. Безумно же люблю. Без ума люблю. Какое точное выражении, точнее не придумать.
Я зациклилась на своих эмоциях, на своих ощущениях, на своих реакциях, на себе, пока ты довольствовался моей помешанной заботой, милостью и чокнутой любовью. И ты устал, лопнула струна, на которой я нервными пальцами наигрывала марш Мендельсона.

Знаешь, если бы со мной так себя вели - я бы тоже свалила. Поэтому, уходи, отпускаю.
Сама виновата - сама отгребу. Воробушки - на редкость живучие птички.

Карина Соловьёва/Доронина