Как мало пишут о счастливой любви

Как мало пишут о счастливой любви.
Наверное, потому что слов не находят, доказательств мало, да и счастье тишину любит, к чему лишний раз сотрясать воздух, размахивая компьютерным монитором, на котором отражается любовная переписка. И почему-то, когда описываешь все литературным языком, то получается такая сопливая лабудень, такая ваниль, что становится даже горько и хочется высморкаться.
Где они, эти бессовестные счастливчики, которым судьба отвалила столь значительный куш? Которые знают не понаслышке, как оно выглядит, пресловутое это счастье. Которые засыпают, ничего не выпрашивая у неравномерно щедрого неба, а просто благодарят его.
Должно быть, они мудры, эти люди, они хватают счастье на плечо и уносят его в тридевятое царство. Или хотя бы им хватает мозгов не бахвалиться об этом чуде на каждом углу. Они – незаметны, счастливые. Поэтому мы почти никогда не видим их.
Можно лишь уловить едва заметную улыбку, смысл которой понятен только двоим, мимолетный взгляд, полный обжигающего тепла, нежный поцелуй украдкой в тени деревьев. Они молча сопереживают тем, кто находится по ту сторону забора с колючей проволокой, они знают, что сытый голодному – не товарищ, он не поймет их, и с сожалением, с угрюмой обидой, а вовсе не с радостью, проводит их взглядом.

Они сажают деревья на даче, работают, чтобы вечером сбежать в кино, на последний ряд.
Выбирают обои, посуду новую или книги, покупают вкусняшки, чтобы волшебным жестом вызвать прыжки до потолка. Забирают детей из школы и идут с ними в парк, или делают уроки, или играют в гонки на компьютере.
Или, может, сидят и уплетают за обе щеки пиццу в кафе, а может и свою, домашнюю, приготовленную на скорую руку. Готовят забавные изыски, смеясь и пачкаясь в муке и масле. Кормят друг друга пельменями на брудершафт.
Или сидят в театре, замирая от поворотов сюжета. Гуляют под фонарями или звездами.
Валяются на диване, читают книги, закинув друг на друга ноги, не отвлекаясь на внешние шумы.

Счастье – не какая-то яркая вспышка, не отвинчивающиеся болтики в голове, не прыжок на два метра, и не свадебный шлейф на пять, не безумный взгляд, не вечный экстаз. Это нечто тихое, яркое, но не вызывающе, как лаковые туфли, а как отражающая солнечные лучи белая хлопковая скатерть на столе, за которым завтракает семья перед рабочим днем, чтобы вернуться вечером и поцеловать любимые, пахнущие грецким орехом, макушки.

Карина Соловьёва/Доронина