Отрывки жизни... 16 лет

В в том году, когда я чем-то приглянулась ему, он стал соблазнять меня. Я тогда была еще совсем тихой и наивной девочкой, и не умела прямо говорить «нет». Я до сих пор помню, как недалеко от дома его друга стояла его белая машина, как я сидела на переднем сиденье рядом с ним, он ложил руку на мое плечо, едва касаясь волос, и тихим голосом говорил: «Ну Лиза, я ведь твой котенок». Сейчас я уже смутно все это помню, но в голове до сих пор звучит его голос. И эти глаза… До сих пор помню, какие у него были глаза. Он не зря говорил, что у него глаза похожи на кошачьи. Что-то кошачье в них и правда было. Они притягивали взгляд, лишали воли и разума. Но тогда я все же отказалась, с глупой причиной. Это не была правда, и он это понял. Он увидел мой страх и тогда спокойно попрощался со мной, и вышел из машины. Я уходила, а он смотрел мне в спину. Когда я обернулась, он сидел на заднем капоте машины и курил, глядя на меня.

Он всегда очень быстро ездил. Он не любил тормозить ни по жизни, ни даже управляя машиной. Когда он проезжал в гараж, где они проводили репетиции, он даже не притормаживал на поворотах. Гараж был крайний в лабиринтных рядах. Створки гаража он прикрыл. Но даже в практически полной темноте в машине я не могла заставить себя посмотреть на его обнаженное тело. Лишь на плечи. На груди висела цепочка с кольцом. Он сказал, что это кольцо девушки, с которой они часто ссорятся и то расходятся, то сходятся вместе. Рядом был крестик. Когда я обняла его, он дрожал, чувствовался его страх. Меня это удивило, ведь он-то не должен был бояться. Но я не решилась и в тот день. Мы просто сидели рядом в темноте. Потом он спросил, умею ли я делать массаж, я сказала, что нет. Но все же как-то неумело помассировала ему плечи, когда он лежал на заднем сиденье машины. Он приоткрыл створки и сел с гитарой на капот машины. Он играл какие-то свои песни и пел. Я не помню, что это была за песня, но я помню, что в тот момент я просто растворилась в этой музыке, хотя внешне была тихой и скованной. Потом он на такой же большой скорости поехал обратно. Тогда я впервые поняла, как здорово слушать музыку в машине на такой громкости и с такой скоростью. Он довез меня до дома своего друга. Оттуда я сказала, что сама дойду домой. У нас так ничего и не было.


Я жила в проходной комнате, у нас почему-то ночевал двоюродный брат, ему постелили на полу рядом с моей кроватью. У меня зазвонил телефон, это звонил он. Он просил встретиться с ним, посидеть где-нибудь под звездным небом, поехать к нему. Я тихим шепотом, чтоб никого не разбудить, поясняла ему, что не могу, что мне не разрешат выйти из дома ночью. Он говорил, что это странно, что все равно к утру я могу вернуться. Я отказалась. На душе было очень паршиво, что он даже не скрывает, что хочет просто использовать меня. А я не хотела соглашаться на это.

Через несколько дней он позвонил мне еще раз, попросил встретиться возле его дома. Я пришла на встречу. Он вышел в какой-то майке, бежевых шортах и резиновых тапочках. Мне это показалось каким-то таким простым, непримечательным, что я наивно согласилась прийти к нему домой. Ну, дура была, да еще и убедила себя, что он мне нравится. Хотя он был совсем не в моем вкусе. Пройдя по дорожке мимо сада в дом, я увидела в саду его маму, но лишь еще хуже смутилась и со взглядом в пол следовала за ним. В его комнате было очень уютно, на стене были развешены диски. На радужной стороне дисков были записаны какие-то названия, наверное, его песен. На столе стояли какие-то вещи и его ноут. На ноуте серебром было выгравировано «S.J. Strip»  Он показал мне флаер с его концерта, там ошиблись и написали «Streep», на шкафу стояли рамки с фотографиями, в одной из рамок была фотография с ним и какой-то девушкой. Той самой, которая в будущем свела его в могилу. Я промолчала. Но все равно я, просто съежив плечи и обняв себя за колени, сидела на кровати. Вроде бы на ней было светлое покрывало, вся комната была в светлых тонах. Он обнял меня, пытался заговорить про то, что так хотел получить от меня, но понял, что это невозможно. Мы просто сидели, обнявшись. Потом я уехала. Больше я в его комнате никогда не была. А в его дом снова ступила уже на годовщину смерти вместе с его друзьями…


Мы с подругой еще часто его видели в тот год, у меня каждый раз дрожало сердце, когда я его видела. Мне он очень нравился, мне нравился его голос, кошачьи глаза, проникающие в самое сердце…

Однажды мне позвонила какая-то девушка, его девушка. Мы встретились, все прошло мирно, она пришла в черном парике, думая, что я удивлюсь, когда она его сняла. Выбирала бы хоть парик нормального качества, без светящегося канекалона. Говорила, чтобы я не смела появляться рядом с ним, я практически все время молчала. После этого мы еще несколько раз виделись с ней, когда шли вместе с подругой. Та девушка подружилась с ней и ей было приятно издеваться надо мной, а подруга слушалась ее во всем, хотя всегда доказывала, какой у нее характер и сила воли. Подруга не вмешивалась, когда на мне та девушка показывала, что прошлым ее парнем был боксер, не вмешивалась, когда она заставляла меня жевать листики с деревьев, и когда я отбивалась от нее, стараясь не нарваться на драку. Я тихо ненавидела ее, потому что все мои удары она с легкостью отбивала. Она встречалась с тем парнем, насколько я знаю, до самой его смерти. Попутно она спала со взрослым мужиком, у которого было двое детей. Парень об этом узнал незадолго до смерти.

Мы часто проходили с подругой, которую я простила по своей вечной проклятой доброте, мимо дома его друга, она хотела видеть этого друга, он ей нравился, а я шла за компанию. Сейчас я понимаю, как это тупо выглядело. У его машины, белых жигули 7 были красные фары. Эту машину я ни с какой другой не перепутаю. До сих пор помню номер: 026-03 ОК
Проходя мимо дома его друга, не заметили машины напротив. В ней сидела вся их компания. На нем была красная бандана, тогда он недавно постригся. Не заметить было невозможно. Я отвернулась и поняла, насколько мне тяжело его видеть.

Если я правильно помню, то когда я последний раз его видела, его машина проезжала недалеко от моего дома. Я мельком увидела его в машине, рядом с ним сидела какая-то девушка. Я знала, что никогда не смогу быть с ним, но мне было больно.


Я увидела плакат о концерте *** на площади недалеко от вокзала, когда проходила там по работе. Концерт начинался в шесть вечера. Тогда было четыре. Мне нужно было в офис, на собрание. Я мигом закончила работу и поехала в офис, уверяя себя, что там писалось «концерт памяти», «великое событие в честь великого человека» только потому что это кто-то с тем же ником, что и у него. Приехав в офис я поняла, если уйду с собрания, то меня уволят. Там же подобием секретарши работала подруга. Я сказала ей про концерт, она стала меня отговаривать, доказывая, что еще будут концерты, и что идти нет смысла. Я не слушала, дождалась начальства и уехала. Приехав на место концерта, я нервно ждала начала. Начало затянули, начали только в половину седьмого или семь. Сначала я не хотела верить, потом не выдержала и зарыдала. Я не могла сдержать слез. Я отправила подруге сообщение, что это концерт памяти этого парня, которого мы так хорошо знали. Ей было пофиг. Видимо, она знала, что он погиб еще месяц назад, только мне не сказала. Я истерично стала искать хоть кого-то, кто что-то о нем знает. Спрашивала танцоров, музыкантов, мне никто не мог ответить. Лишь одна девушка ответила, которая пела вместе с ним раньше. Рассказала, что он умер, и что это концерт его памяти. Там было довольно много людей, но рыдали лишь два человека. Я и его мама. Я сразу ее узнала, хоть видела раньше только мельком. Чтобы хоть как-то успокоиться, стала записывать на диктофон в телефоне те песни, что пели на концерте. Потом ко мне подошла низенькая девушка блондинка и увела в сторону. Мы сели на скамейку, она обняла меня и стала рассказывать, что он повесился, скорее всего из-за своей девушки, и что это было 17-18 мая. Я тогда не сразу поняла, когда именно. Было больно понимать, что он умер в мой день рождения. Она увела меня с концерта, было уже поздно, темнело. Проходя мимо плакатов, я подала мысль взять одну афишу себе на память. Для нее это было странно, отрывать плакат со стены какой-то будки, мы оторвали два плаката, один ей, другой мне. Там было много слоев прошлых плакатов и они легко оторвались в целости. Свернув каждый плакат в трубу и сев в маршрутку, мы поехали. Я вышла на своей остановке и пошла домой. Она боялась, что я наложу на себя руки, видя в каком я состоянии. Потом я призналась ей, что если бы она не увела меня с концерта, то так и было бы. По сути, она спасла мне жизнь. Наверное, это странно смотрелось, высоченную девчонку успокаивает низенькая и светленькая девушка. Именно она и познакомила меня с друзьями того парня, и она же привела меня в кафе, где сделали 40 дней. Это было кафе напротив моей школы. После этого меня несколько раз звала к себе его мама, я сидела на том же диване в кухне, где сидел он раньше, и гладила того же пуделя, которого гладил раньше он. Сейчас этого пуделя уже нет в живых. Там включили видео с прошлого концерта памяти, на котором я снимала на свой фотик, эти кадры тоже вставили в видео.  Потом я постепенно как-то перестала общаться с ними. Звонить неловко было, хоть его мама просила меня приходить почаще. Теперь я уже больше года не звонила и не приходила к ней, и наверное, она и забыла меня. Честно говоря, очень хочется ее навестить, узнать, все ли в порядке, поговорить. Я слышала, что они завели новую собаку. Действительно, что остается, если отец парня часто был в плаваниях, как и сам парень, а мама живет чаще одна. Других детей у них не было. Потом его знакомые стали мне угрожать, чтоб я перестала ходить к его матери и бередить старые раны от потери сына. Якобы я хочу ее использовать. Я испугалась за сына, которому они угрожали, и перестала к ней приходить, чем очень обидела ее, как узнала потом. Но извиниться и рассказать причину смелости так и не хватило, а помочь мне было некому.

Самое жестокое, что в тот день, перед днем рождения, мы покупали с папой мне кресло для компьютера. Я думала пойти прогуляться по своему району (там же, где гуляла раньше с подругой), но папа позвал в магазин покупать подарок – кресло, и я не пошла на те улицы. Через месяц я узнала, что именно в это время парень повесился на орехе, рядом с домом друга, к которому зашел попрощаться. И если бы не это чертово кресло, которое есть до сих пор, то возможно, я смогла бы его спасти, ведь я проходила бы именно в это время там, по тому переулку. Я всегда одинаково хожу, по одному и тому же маршруту. Я могла его спасти, я сотни раз потом проигрывала в голове тот день, представляла, что бы можно было бы изменить, исправить. Но теперь уже ничего не исправить.


Я и другое имя взяла для него. Когда нужно было с познакомиться с ним и его компанией, я поняла, что мое имя для взрослых людей звучит несерьезно. Мне тогда было 16, и то, что ему было тогда 21, для меня казалось очень много. Я назвалась тем именем, которое мне тогда нравилось. Я даже не помню, сказала ли ему свое настоящее имя. Кажется, сказала потом.

После первой встречи с ним я любила его еще три года, долгих три года, даже когда он умер, я продолжала его любить, приходить на могилу, включать на его могиле его песни, чтобы он послушал то, что любил больше всего – свою музыку. В песнях он всегда пел о силе духа, о том, что нужно держаться, несмотря на все трудности. Но сам не сумел…
Все, что осталось для его друзей и семьи – лишь фотографии и песни. И два клипа, третий он так и не успел закончить.

«Никогда не бойся споткнуться на своем пути, ведь иногда нужно проиграть, чтобы выиграть...»
Это сказал Он, это были Его слова. Но сам он не сумел им следовать. Смерть – не тот козырь, ради которого стоит проигрывать.


Рецензии