Рецензия на фильм Убийство священного оленя

Рецензия на фильм «Убийство священного оленя»
 (The Killing of a Sacred Deer)
Режиссер Йоргос Лантимос

Фильм завоевал у местных критиков самые высокие оценки: «Супер, великолепный, «ужас как хорошо!»
Кинозал заполнен до отказа.
Погас свет, пошли титры, зазвучала трагическая мелодия «Stabat mater», зрители принялись жевать попкорн, предвкушая зрелище.
И вот уже камера пристально вглядывается в детали операции, открытое, трепещущее сердце человека.
Сознание способно зеркально отражать происходящее, у каждого по-своему, с разной силой эмоционального воздействия.
Присущие лично мне впечатлительность, и сопереживание, -порождают синхронную боль, внутреннее беспокойство, и ужас при виде страданий других.
Сюжет основан на расплате за врачебную ошибку, совершенную хирургом, главным героем фильма. Во время операции умирает его пациент. Сын умершего, подросток - воплощается в образ Зла, требуя возмездия за смерть отца, ценой смерти всех членов семьи врача, который, вначале, пытается быть ему другом, одаривает, заботится. Но Зло требует мести: принесения жертвы.
Так что парализованного, с кровью в глазах, маленького сына отец убивает из винтовки, в присутствии матери и дочери, которые тоже участвуют в «убийственной рулетке».
После выстрела в связанного ребенка, зрителю детально и долго демонстрируется кровь, вытекающая из его груди. В это время в зале смеются девушки (возможно истерика, или самозащита), кто-то роняет пакет попкорна, брызги жаренной кукурузы разлетаются под ногами.
Финальная встреча в кафе. Жирный слой кетчупа на тарелку с едой, - жертва принесена, Зло победило, жизнь продолжается.
После просмотра фильма меня охватило темное, гнетущее чувство тоски, и злости на себя саму за то, что смотрела эти сцены жестокости, откровенного натурализма, абсурд в схематически изображенном поведении героев.
Так же, как пригласить на обед вегетарианца, и начать при нем разделывая свежую тушу животного, вытаскивать из распоротого брюха теплые внутренности, доставать мозги, а потом демонстрировать оторопевшему гостю замызганный кровью фартук, подчеркивая мастерство повара, тонкость соусов, уникальность блюда.
Фильм вязнет в памяти, к нему неоднократно возвращаешься в мыслях, без особого, впрочем, желания.
Мастерские съемки, превосходный актерский состав, но тем печальнее, и тем губительнее идея, послание зрителям.
Некоторые критики проводят параллель между происхождением режиссера, и снятыми им кинолентами, в смысле притягивания в современную жизнь греческой мифологии.
Агония, катарсис, как способ лечения и выздоровления.
Но трагедии древних греков, существовавших в дохристианскую эпоху, не знавших иного пути уравновешивания добра и зла, как принесение в жертву своего ребенка, -  не могут быть наложены на современную почву, ибо человечество уже вышло на новый уровень познания, морали, этики, пусть даже вне религии как таковой.
Веками люди искали этот путь, созидая литературу, музыку, изобразительное искусство, дабы понять, донести до других суть Библии, Торы, учения Будды, иных религиозных учений, которые основываются на прощении, помощи, сострадании.
Ведь существуют уже Достоевский, и Толстой, музыка Баха и Бетховена, искусство эпохи Возрождения, и многочисленные мировые культурные ценности, взывающие к величию души человека, к милосердию, покаянию.
В книге нобелевского лауреата Пэра Лагерквиста «Палач» тоже есть мистика, притчи, но там совсем иной уровень обращения автора к читателю - предостережение зарождающемуся фашизму. И, когда колдовская смерть нависает над ребенком, мать вымаливает своего сына, отдирает его у Зла. Это выход, это спасение, к которому призывает и великий режиссер современности Кшиштоф Занусси в своих фильмах: «Добро (Благо) нельзя завоевать, но можно вымолить».
Отсутствие главной составляющей – духовности – обесценивает и результат, выведенный в финале.
Расплата за свои ошибки ценой жизни собственного ребенка, дабы самому продолжать жить дальше, - не может, и не должна превалировать над раскаяньем, и справедливостью.
Полная безнадежность, унижение матери, целующей ноги подростка, и дремучая бессмысленность поступка отца убившего сына, - все это обрушивается на неподготовленные души, морально угнетает, оставляя в подавленном, тяжелом состоянии, один на один с безусловной победой Зла, превращает фильм в монолит, обвалившийся на пути познания и совершенства человеческого естества.
О милосердии следовало бы говорить столь красноречиво и образно. О милосердии, как о спасении.