Женщины Петухова

          Петухов дедушек своих не помнил.
          Один умер ещё до его рождения. Бабушка вышла замуж после войны, когда ей было тридцать, а ему – за сорок. Он был вдовцом с тремя детьми. Но в то тяжёлое время критерии выбора сильно отличались от теперишних. Они прожили вместе почти тридцать лет, родили ещё троих, уже совместных, детей. Петухов видел их большую семью на старых фотографиях: бородатый и серьёзный дед, стеснительная бабушка, четверо девочек и два пацана. Именно «пацана», потому что слово «мальчики» никак не подходило к ним: вихрасточубым, озорным, с вызовом в детских глазах. Они пережили страшную войну – чего им было ещё бояться?
          Второй дед жил на другом краю села. Но Петухов его не помнил почему-то. Вернее, помнил только на похоронах: когда из гроба выглядывало страшное жёлтое лицо, которое все подходили и целовали в лоб. Десятилетний Петухов наотрез отказался подходить к гробу и целовать деда. Родня осуждающе смотрела на него, а он размазывал по пыльному лицу слёзы и упирался. Потом убежал за кладбищенскую калитку и оттуда смотрел, как опустили гроб и бросали в яму землю. Истошно голосила одна из петуховских многочисленных тёток (семья у второго деда была даже больше, чем у первого). Еле волочила ватные ноги бабушка, которую поддерживали за руки её дочки. Вторую бабушку он помнил хорошо. Помнил как она подавала масло к столу – в банке с подсоленной водой. Помнил её пироги с творогом. Помнил, что за огородом текла небольшая речушка, где бабушка строго настрого запрещала купаться. Через некоторое время вторая бабушка продала дом и уехала  жить к одной из дочек в город.
          Поэтому все летние каникулы Петухов гостил у первой бабушки, жившей на окраине, которую все называли «Дубы’ной». Вокруг было много деревьев. Лес начинался через дорогу от бабушкиного дома. Но ни одного дуба Петухов не видел. Наверное, их просто вырубили раньше. Это было самое простое и логичное для детского ума объяснение. Сам ли он дошёл до этого или так сказал кто-то из взрослых, он не помнит. Да и зачем? Ясно же: сейчас никаких дубов нет. И точка…
          Все дети любят лес. Без исключения: городские, поселковые или сельские. Лес – это отдельное государство. Вернее, для детей это – отдельное царство. Со своими сказочными персонажами. Со своими волшебными полянами. Со своими законами и правилами.
          У пацанов в лесу были вырыты землянки, где они хранили самые заветные секреты в виде каких-то амулетов или талисманов.
          Петухов очень любил встать утречком, конечно, не так рано как бабушка, и пойти по росе в лес. Шишки, спрятавшиеся в густой траве, норовили уколоть побольнее. Крапива пыталась заслонить собой и не отдать самые вкусные и большие ягоды пахучей земляники. Молодые ёлки опускали свои разлапистые ветки и прятали свежие грибницы. Но всё это ему очень нравилось. У леса был свой характер и Петухов понимал, что это нужно уважать и принимать, как должное.
          А за лесом был песчаный карьер.
          Соседские пацаны, с самого утра нарезавшие круги возле двора бабушки Ся’ньки (так все соседи называли Александру Яковлевну) и выжидавшие момент, когда же их городского дружка отпустят уже гулять, ждали возле калитки.

– Привет. Надолго приехал?

– Как всегда! На всё лето!!!

          И ватага пацанов, тут же делясь на «красных» и «белых», разгоняя по пути неторопливых гусей и важных уток, мчалась в сторону песчаного карьера.
          В летнюю жару зарыться поглубже в прохладный песок, сверху на себя положить несколько еловых лап и затихариться, замереть, застыть до того момента, пока «неприятель» не будет проходить неподалёку и тут уже, не мешкая, выскочить, как чёртик из табакерки, как настоящий диверсант и «убить» врага – что может быть сладостнее для пацана?
          Или можно договориться с ребятами из «своей команды» и применить хитрую тактику: например, сделать вид, что отступаете в глубину леса, а потом, внезапно, оббежать несколько дворов, зайти в тыл «противника» и «расстрелять» всех из «автоматов», в качестве которых выступали подобранные тут же сосновые сухие палки.
          А ещё прикольно было сделать вид, что отступаешь под натиском «врага», затеряться в лесу и, затаив дыхание, следить, как в поисках тебя прочёсывают лес и слышать, как костерят, проходя поблизости. Но слишком долго так делать нельзя было, а то могут в следующий раз и не позвать: кому интересно быть в дураках?

***

          Иногда, когда взгляд Петухова случайно натыкался на, стоящую в серванте его городской квартиры,  фотографию мамы, его лицо теряло маску озабоченности, морщины под глазами разглаживались, и блуждающая улыбка означала, что Петухов сейчас не здесь.
          «Милое моё детство, как далеко ты от меня, и, одновременно, как близко – ведь стоит только закрыть глаза, и я снова вижу хату в селе возле леса, миску с клубникой на столе, бабушку, достающую из печи хлеб, сводящий с ума своим ароматом. Это мы сейчас редко замечаем то, что деревья и кусты пахнут, а трава может быть не просто зелёной, а болотной, изумрудной, и даже малахитовой. А в детстве впитывается каждый запах или цвет и складывается в чувства, что хранятся потом глубоко в памяти.
          И брызги солнца и волны, выкидывающие на берег пруда перламутровые ракушки, которые мы пытались вскрыть, и мелкие разноцветные лягушата, которые ещё малы, чтобы жить в воде и поэтому прячутся от нас в прохладном песке.
          И самый первый велосипед с гордым названием «Орлёнок», которым я сначала хвастаюсь перед пацанами, а потом даю всем подряд покататься – ведь я не «жадина-говядина».
          И солдатики: пластмассовые конники, железные матросы и красноармейцы, оловянные индейцы и ковбои, и даже рыцари средневековья.
          Еще были конструкторы. Из них, при желании и наличии фантазии, можно было построить всё, что угодно: из железных деталей делались различные механизмы, краны и устройства, из деревянных – строения, ангары и цеха, из пластмассовых – дома, общежития и будки для животных.
          А ещё раньше: нескончаемые баштаны и арбузы со смешными хвостиками. Родители возятся на огороде, а я – трёхлетний пацанёнок – сижу на огромном арбузе и, увидев пролетающий низко «кукурузник», хватаю тяжёлые грабли, начинаю вопить: «Салолёт потелив!!!» и пытаюсь достать его с неба граблями. Естественно, цепляюсь за что-то и позорно падаю, оставаясь без добычи, с непониманием глядя на родителей. В глазах немой вопрос: «А вы-то что не помогли мне?». И бычок Борька – настоящий  сладкоежка и гурман, ценитель вкусных и сочных арбузов.
          И когда всем табором уходили за поля, подальше от леса и хат, и жгли костры: смотрели на пляшущие искры и клялись на следующий год непременно снова приехать, как только начнутся летние каникулы».
          Всё это было и… закончилось. Плохо это или хорошо, но это рано или поздно происходит со всеми! И начинается совсем другая – взрослая – жизнь. Со временем ты в неё вписываешься, начинаешь понимать и, даже, любить. Но нет-нет, да и захлестнёт ностальгия – вспомнится пора, когда можно было беззаботно гулять, совершать безумные, и даже не очень правильные, поступки. И ты чувствуешь себя иммигрантом. Но, к сожалению, без права возврата в эту замечательную страну под названием «Детство». И рука тянется к выцветшим страницам старых альбомов, чтобы увидеть, прикоснуться к тем, таким хорошим временам, вновь увидеть своих друзей и себя, такого радостного, полного сил и считающего, что весь мир принадлежит тебе, и впереди у тебя только радость и смех.

***

          Петухова воспитали женщины.
          Бабушка, в селе у которой он проводил все каникулы.
          Мама, которая, несмотря на свою занятость, всегда находила время и нужные слова для него.
          Двоюродная сестра, которая училась в педучилище и жила вместе с Петуховыми четыре года, была старше на несколько лет, но вела себя с ним на равных, иногда, даже, просила помочь с литературой: подробно пересказать какое-то произведение, по которому нужно будет писать сочинение.
          Учительницы в школе, которые почему-то все десять лет с теплотой и благосклонностью к нему относились.
          Поэтому он вырос мягким, добросердечным, искренним интеллигентом. А закалила его уже сама жизнь: учёба в военном училище, служба в армии, «школа выживания» в лихие девяностые, безработица и всё остальное.
          Но это уже, как пишут в таких случаях, совсем другая история…