Н. М. Карамзин история пародия

                ПРЕДИСЛОВИЕ


Очень люблю историю государства Российского Н.М.Карамзина и чрезвычайно    уважаю нашего выдающегося историка! Но странно: чем больше люблю и уважаю классика, тем больше, порой, хочется написать пародию – вероятно, от избытка самых добрых чувств! (К.В.)



               ОТРЫВОК ИЗ ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО


     Рассуждая о государстве Российском смутного времени, не можем мы обойти стороною весьма важный обычай, укоренившийся в то время на древнем престоле царей московских, а именно: удар серебряною ложкою по лбу всякого челобитчика, являвшегося лично пред лицо самодержца. Удар наносил либо сам царь, а то и временщик, либо усердный ко всякому нечестивому веселью один из думных бояр.

     Как скоро прослышала наша земля о сем гнусном обычае, без сомнения, завезенном к нам иноземцами, челобитчиков при государевом дворе сильно поубавилось. «Опечалились мы, -- пишет горестный летописец, -- и всякий смех преобразился в слезы во всех домах государства древнего и славного!» Но о том не дошло до трона московского, и народ пока еще безмолвствовал в бездействии, ожидая, быть может, и худшего.

     Впрочем, имея в руках свидетельство бесспорное некого крещеного бусурманского царевича (расстриги и бунтовщика Колымы, ибо таково прозвище несчастного), можем с достоверностью сообщить читателю, что обыкновение ударять ложкою по лбу всякого челобитчика вскоре было найдено неудобным по причине малости и легкости ложки. Ложка торжественно была заменена новостью, в то время невероятною, да и в наше время спорною, а именно медным САМОПИШУЩИМ ПЕРОМ, будто бы завезенном в Москву зверовидным послом польским Ляховицким.

     Сей вельможа неразумный привез перо в надежде поразить видом его россиян добродушных и любопытных, но был ввергнут в темницу, а самопишущее перо было преподнесено государю, бывшему в ту неделю на престоле российском. Затрудняемся наименовать сего очередного ПОТОМКА ДРЕВНЕРИМСКОГО, как всякий самозванец любил в ту пору называться в подражание Иоанну IV. Можем только сказать достоверно, что медное самопишущее перо оказалось в руках тогдашних венценосцев и, на краткое время заменив ложку, было, по решению Думы московской, положено под венецианское стекло в Грановитой палате Кремля как диковина великая, не имеющая и до наших дней себе подобия. В конце концов, перо исчезло и оттуда, похищенное,  как говорят, одним из бояр корыстолюбивых. Как бы то ни было, безобразный обычай иноплеменников пугать несчастных челобитчиков прекратился к вящей славе нашего бедного Отечества и к некоторому успокоению оного.

     В то достопамятное время явился на южных пределах наших враг новейший и страшнейший других, известный современному историку как свирепством своим необузданным, так и злодействами неслыханными. То был славный казак-разбойник, именованный в летописях Обиралкой Грабежевским. Сей легкомысленный племянник польского шляхтича (а по иным сведениям, и самого короля Сигизмунда) привел с собою несколько отрядов астраханских и ногайских выходцев, еще нам не покорившихся, а также тысяч пять черни и сволочи, что всё вместе составляло около осьми тысяч пехоты и конницы. Видя такую несметную рать на границах и украйнах Российских, малодушный венценосец смутного времени (на тот месяц именем, кажется, Юрий), убоялся неверного положения своего и, взяв семью, с немногими холопями, скрылся в Литву, где был принят с честью, нимало им не заслуженной.

     Держава наша явилась как бы беззащитною вдовицею пред лицом опасности многообразнейшей, грозной и всячески лукавой. Но некий разумный дьяк Успевайко, уже в то время блиставший гражданским мужеством и красноречием небывалым, выступил на феатр нашей истории. Сей Успевайко немедленно призвал к себе полководцев искуснейших, князей Беглеца-Окаянного и Гаврилу Победителива – и благословил их рукою кремлевского священника идти на южные рубежи наши с войском сильным и многочисленным. Князья отправились, столкнулись у древних стен Суздаля с врагом смелым и дерзким – и дружной атакой своей обратили Грабежевского в бегство!

     Пробегая мимо ярославских крепостей наших, Грабежевский звал бывших там новгородцев и псковичей пополнить его дружину людьми смелыми и мудрыми. Но народ в очередной раз безмолвствовал, в мыслях понося супротивника и молча грозя ему со стен запасными вечевыми колоколами, еще не совершенно истребленными.

     Спустя пять дней, проезжали тем же путем знаменитые Окаянный и Победителев. Они призывали тех же потомков славянских и варяжских пополнить своим присутствием рати государевы, ибо половина дружины разошлась в пути по своим уделам и урочищам. Однако новгородцы и псковичи ответа им не дали, захватили запасные вечевые колокола и ближайшей ночью безмолвно удалились в леса ярославские, решив переждать там в покое времена смутные и прельстительные, дабы дождаться там правителя благоразумного и постоянного, который был бы крепок на троне московском.

     В те времена суеверные, по сказанию летописца, луна не раз светила днем, а солнце ночью, построился вдруг сам собою богатый город на Калиновом мосту и также, сам собою, незапно исчез; тучи дождевые разражались вместо дождя каменьями самоцветными, шелками и камками, а также золотыми деньгами: ефимками и прочими, сумма коих ныне равнялась бы десяти миллионам серебряных рублей. Современники сказывают, что последнее счастливое обстоятельство дало возможность восстановить расхищенную государственную казну на три года вперед, а то и более.

     (Далее следует новая глава – примеч. издателя).