ЛЮК

Арчи. Так его назвали родители. Уж очень им хотелось, чтобы ребенок имел необыкновенное и звучное имя. Тем более, оно весьма неплохо сочеталось с родительскими Луником и Даздрапермой. Если с маминым именем все понятно и прозрачно, оно трактуется как – Да здравствует Первое мая, то с папиным вышло несколько сложнее. Расшифрованная аббревиатура гласит: Ленин умер, но идеи крепнут. Так и получился Арчибальд. Не расшифровывается никак, но зато – звучно, красиво, мужественно и слегка отдает заграницей. Родители, правда, не шибко думали о взрослом наречении отпрыска: Арчибальд Луникович – поди – выговори. Язык сломаешь. Равно, что, к примеру: Домна Евстафьевна. Так и просится на вариант Дом Гестаповны. Потому, видимо, к нему с малых ногтей прилипло короткое, емкое и понятное сразу – Арчи. Вроде – кличка. А если подумать – самое настоящее имя…

Он слонялся по ночному городу. Вокруг все реже пролетали авто с больными и подвыпившими седоками. Осень подошла к финишу, редкие кучки палых листьев встречались все меньше. Днем их сгребали в мешки, – увозили за самые дальние дома города – на полигон. Пока эти нечастые холмики привлекали внутренним теплом,  предлагали ночлег таким бездомным, как Арчи. Именно в легком шорохе разноцветных трупиков можно скоротать темное время суток и не замерзнуть. В них Арчи провел несколько последних ночей.

Настоящая беда когда зима вступает в свои права. Холод ползет по воздуху, по земле, вдоль стен и заборов. Он напоминает неотвратимое зло. От него сложно укрыться или спрятаться. Его можно только пережить. Но каждый раз приходится пускаться на всевозможные и невозможные уловки: то прижиматься к теплотрассе в неприметном уголке, то находить заброшенные дома, проникать в предбанники котельных, подвалы…  А по многочисленным слухам и предположениям нынешняя зима предстояла суровой и затяжной. Требовалось думать и искать новые варианты для выживания. Один из выходов, им пользовался один из добрых приятелей Арчи, – забраться в бакалейную лавку – наесться до отвала, а там можно и в кутузку. Зима пройдет на казенных харчах, в теплом местечке. Разве этого мало?! Но так поступить ему не позволяла совесть. Откуда-то в крови существовало это странное понятие, определение или чувство. Или – все вместе взятое?

С детства Арчи понимал, что самые дорогие в жизни штуковины: жизнь, любовь и свобода. И все они стоят невероятно дорого! Первое дается неожиданно, порой случайно даже и отнимется в одночасье, врасплох, бесповоротно. Второе сладостно кружит голову, радует, болит, мучает, доставляет мириады разнообразных ощущений,  приходит ошеломляюще. Проходит время и любовь странным образом у кого-то теряется в складках пальто или вместе с кольцами, запонками. Но кому-то до самого последнего вздоха позволяет дышать ароматами счастья и нежности. Эти два счастливчика  потратили массу сил, смогли сохранить самое важное чувство – прошли по жизни рука об руку и даже последний выдох сделали вместе. Третье – невероятно мощная и привлекательная категория. И нет еще на свете таких денег, за которые покупаются или продаются эти три вещи. За любовь и свободу многие отдали самое драгоценное – жизнь. Хотя… кому-то шелестящие купюры и звон монет важнее и нужнее. Но они, как царь Кощей над златом чахнут…

Арчи ценил всё. Только вот сейчас искал возможность перегнуть зиму. Банально – выжить, чтобы уловить первые запахи весны. Они будут прятаться под снегом, но в воздухе уже появится волшебный запах… 


Когда-то неизвестный старик рассказал им, дворовым малышам, сказку про теплый люк. Да-да, простой, металлический люк с логотипом завода, что произвел на свет эту фантастическую штуковину, спас старику жизнь. В тот миг, когда холода сковали оконные проемы своим узорами, реки укрылись толстым слоем льда, а улицы городов завалило снегом, старик – тогда еще вполне себе – привлекательная личность, готовился к смерти. Спрятаться от непогоды оказалось некуда. Он тащился по продрогшей мостовой, клацал зубами, прижимался к стене подворотни и – вдруг уловил запах тепла. Оно поднималось несколькими струйками из круглой темноты. Старик подошел, пригляделся. Он понял, что это – шанс выжить. Единственный. Последний. Он свернулся калачиком, лег и согрелся. Силы постепенно вернулись к нему. Днем он мотался по помойкам и дворам в поисках еды, а к вечеру возвращался к люку. Так он не просто дождался тепла. Выжил!


Арчи вспомнил эту историю, когда сил таскаться по городу не осталось. Он собрался духом, заставил тело двигаться в поисках спасения. В голове коротко пульсировало одно слово: «Люк-люк-люк». Он должен был отыскаться хотя бы потому, что у Арчи не осталось ничего, кроме жизни и свободы. Любовь кончилась душераздирающе нежданно. Затерялась в одном из миллионов блочных домов. Внутри Арчибальда осталась пронизывающая боль, безумная, со слезами, которые он глотал вместо воды. С разорванным нутром – кровоточащим, незаживающим бездомный семенил по улице.

Снег наступал не только на пятки – он устилал поля, леса, города, крыши, небо. Белые мухи обращали вчерашние живописные холсты в графические листы – скупые, четкие, несколько дьявольские  из-за правильностей горизонтали и вертикали. Но вера, что где-то непременно должен быть этот спасительный металлический круг вела вперед! Арчи бегал, чтобы согреться. Уставал. Переходил на шаг, переводил дыхание, снова ускорялся. Силы таяли. Они уходили, струились откуда-то из грудины вниз. Стекали в ноги и уходили в мерзлую, мертвую землю. 

Ближе к утру, обессиленный, он забрел в проулок возле старой бани. Здесь обычно никто не задерживался. Ни фонарей, ни рекламных огней – в темноте сломать ноги можно. Прохожие торопились, особенно зимой, поскорее миновать мглистое пространство. Но именно здесь Арчи обнаружил искомое! Люк! Он чернел посреди пространства ровно сбоку от остатков тротуара. Он источал спасительное тепло, которое,  показалось, имело специфический запах жизни, надежды и даже счастья. Арчи рухнул на люк. Снизу в него стали проникать светлые нотки возвращения к жизни. Он осмотрелся вокруг. Легкий белый пух медленно вальсировал в грозной черноте неба. Он стремился вниз, ласково обнимал за плечи Арчибальда, укрывал, укутывал, согревал.

– Свезло не только старику, но и мне. – Арчи закрыл глаза. Дрема накатила легкой пеленой. Круглый, дырчатый шар луны вынырнул из-за домов, добавил света городским фонарям. Довольно быстро он стал подниматься выше, оттого становился меньше, напор его света слабел, но протягивал пальцы даже в укромные уголки. Он выхватил в проулке возле старой бани Арчи, которые сладко спал на старом канализационном люке, произведенном уже несуществующим заводом еще в позапрошлом веке.   

К утру снег окончательно укрыл землю. Зима, действительно, оказалась морозной и затяжной. Но весна пришла в нужный срок. Она растопила белила, взялась за палитру и вернула земле всю ее прелесть. Впрочем, так происходит не одну тысячу лет.


Я шел по проулку возле старой бани. Радовался свежим запахам, они порхали, словно бабочки и стрекозы в теплый день, но были пока еще такими крохотными, что распознать их оказывалось не просто. Солнце пригрело холмы. На их макушках охрилась прошлогодняя трава, из-под которой уже вылупилась мать-и-мачеха. В свежих проталинах ручьи звенели на все лады. У самого тротуара, где в тени еще лежали снежно-ледяные глыбы – грустные, почерневшие, на металлическом канализационном люке лежал пес. Казалось, он только что уснул…

«Как же звали тебя, бедолага? Видать, хотел согреться и выжить, а не вышло…» – Я представил себя вот так – на люке, сглотнул слезы, развернулся и пошел за лопатой.