Медвежий Куст

Юрий Панов
Медвежий Куст

Приключенческий роман-фэнтези

 Всякое совпадение событий, произошедших много лет назад, фамилий, имен действующих лиц, изображений следует считать фактом ничтожным

 Велика Мать-Земля, Русь великая!
Ой, широки просторы твои.
Как чрез златые поля бескрайние,
Дети Даждьбога пришли.

Через дебри вековые,
Сквозь далёкие края,
Вышли братия родные –
То Даждьбога сыновья.
Стяги грозные вздымая,
Возродим былую Русь!
Сохраним заветы Прави –
Пред Богами я клянусь!

Ой-да, матушка,
Ночька-Свароговна,
Скрой седые заветы отцов
От глаза чёрного люта ворога
В гуще священных лесов.

Снова, сердцем замирая,
Слово молвила, чуть дыша:
Славься, Матушка родная!
Славься, Русская душа!
Через дебри вековые,
Сквозь далёкие края,
Молвим, братия родные:
Славься, Русь, Земля моя!

 

;
;
Пролог

Я, Алексей и Слава сопровождаем Павлину в краеведческий музей города Перми и вспоминаем, как бегали по утрам на зарядку…
В краеведческом музее нам показали оперение стрелы, которую недавно нашли на берегу речки Егошиха и бересту…
Взяв её в руки, Павлина сразу же погрузилась в 370 год и начала нам рассказывать…
— Это стрела, которой ранили Шемяку из рода медведей, когда-то жившего в Чердыни - Перми Великой в 370 году от рождества Христова и приехавшего осваивать свой Медвежий Куст здесь…
— Но Медвежий Куст вовсе не здесь, а у меня в Балашове… — удивился я, но Павлина строго посмотрела на меня.
— И Чердынь никогда не была Пермью Великой! — с удивлением произнёс Алексей. — Я сам там родился…
— Какая ещё Пермь Великая? — возмутился было Слава и остановился, увидев её ухмылку. — Я знаю Пермь обычную, которая есть теперь…
— Вот что, мужики! — до меня, кажется, начало доходить нечто необыкновенное, о котором начала нам говорить Павлина. — А вдруг мы чего-то не знаем, что там было? Давайте-ка попросим Павлину нам рассказать…
Мы уселись на скамейку вдоль стены и стали её слушать…




;
;
Часть 1. Где же ты, Медвежий Куст?

Глава 1. Золотая Баба
370 год. Селище Чердынь. Земля Коми-Пермяцкая.

1.
Дикое уханье совы заставило Шемяку посмотреть туда, где раздавались эти звуки. Невольно взгляд его упал на поляну, на которой то тут, то там желтыми огоньками радовали глаз одуванчики.
— К-Ку-ку, к-ку-ку… — передразнил сову Шемяка, ворчливо намекая ей. — М-Молчала бы уж лучше! И без тебя т-тошно… А то до г-горы Полюд ещё д-далеко!
Он поправил лямки заплечного мешка, в котором лежал десяток соболиных шкур, предназначенных Золотой Бабе, лук с колчаном стрел и повернулся назад, чтобы посмотреть на едущих за ним на лошадях родителей - Ярослава и Стояну.
Коричневые бабочки и жужжащие насекомые добросовестно обслуживали зонтики белых цветов, не обращая внимания на проезжавших людей. Пожалуй, только большие комары были довольны этим обстоятельством. Отбиваясь от их назойливого внимания, шестидесятитрехлетний отец и пятидесятипятилетняя мать  недовольно поглядывали на окружающую их тайгу.
— А-а-а, вот и М-Мишка! — Шемяка увидел вдали ворчащего  и неторопливо идущего куда-то медведя. Тот посмотрел лениво на группу людей, едущих куда-то на лошадях, и отвернулся. Ухмыльнувшись, Шемяка довольно произнёс.  — Аг-га, сегодня мы его не инт-тересуем!
Однако тут же заметил влюбленные взгляды на медведя отца и матери.
— И чего им взбрелось тащиться к Золотой Бабе? — возмутился внутренний голос и невольно в голове всплыли случаи, рассказанные друзьями-охотниками о том, как недовольная Золотая Баба расправлялась с людьми.  —  А если она и вправду живая?
Сильное ворчание медведицы заставило Шемяку насторожиться. Ухмыльнувшись, внутренний голос вспомнил о медведе. — Так вот ты от кого бежишь! Боишься мамаши?
И тут же начал внимательно оглядывать те места, где проходила медведица. — А г-где же м-медвежата?
Не желая иметь дела с недовольной медведицей, он повернул коня в сторону от нежелательной встречи.
Меж тем один медвежонок подбежал к медведице и, боднув тихонько в шею, забрался под руку. Медведица тут же недовольно повернула голову в сторону проезжавших вдали людей.
Меж тем Ярослав и Стояна, млея, поклонились ей, и недовольно двинулись на Шемякой, который увозил их подальше от медведицы.
— Привет тебе, матушка медведица, от нашей общины Медведей! — услышал Шемяка  голос Ярослава.
Неизвестно, как бы отреагировала медведица на слова Ярослава, но тут медвежонок выбрался из-под руки, встал на задние лапы и начал крутиться у шеи, мешая ей наблюдать за странными людьми. Кончилось тем, что он обнял её за шею. Второй медвежонок неожиданно оказался рядом с братом и забрался под её брюхо. Третий медвежонок окончательно застопорил продвижение медведицы и она, отвернувшись от людей, потихоньку начала своё движение к реке.
Меж тем неустойчивая погода начинает портиться. Появился ветер и небо заволокло тучами. Накинув на себя безрукавки из шкур, представители общины Медведей продолжили свой путь. 
Только недолог был в этот раз коми-пермяцкий дождь: основательно покрыв грязью небольшую тропинку, он так же неожиданно прекратился, как и начался.

2.
А когда люди подъезжали к горе Полюд, на безоблачном небосводе уже жарило солнце. Так что безрукавки из шкур быстро оказались сняты.
Увидев стаю северных оленей, Шемяка хотел снова снять лук, но тут же услышал. — Эй, вам зачем понадобилось ехать к Золотой Бабе?
Грубый мужской голос с хрипотцой принадлежал невысокому мужчине, вышедшему из-за толстого ствола кедра.
Шемяка тут же остановил свою лошадь и повернулся к родителям, чтобы они ответили на вопрос незнакомца.
Меж тем незнакомец поклонился им и снова спросил. —  Вызывала ли вас матушка Макошь в своё святилище? Я её жрец. Подумайте хорошенько, так ли вам надо к ней? Ведь она очень строго наказывает тех, кто без дела или из жадности пытается к ней пробраться!
Меж тем Ярослав и Стояна слезли с лошадей и поклонились жрецу Золотой Бабы. Шемяка взял под узцы лошадей и, привязав к небольшому деревцу, остался наблюдать за всем со стороны.
— Вообще-то мы ехали к Золотой Бабе, а не к матушке Макошь… — неожиданно проворчал Ярослав.
— Это она и есть! — ответил жрец, который всё-таки услышал то, что пробормотал Ярослав.
— Прости, уважаемый, наше невежество! — Стояна снова поклонилась жрецу и строго посмотрела на мужа, повернувшись к нему. А Шемяка передал жрецу заплечный мешок со шкурками.
— Так зачем же вы решили побеспокоить матушку Макошь? — снова, уже более мягко, спросил жрец.
— Мне был сон… — гордо подняв голову, вдруг произнёс Ярослав. — В нём Золотая Баба хотела мне что-то сказать про мою общину Медведей!
— Ну что же… Будем считать, что основание достаточное для разговора… — произнёс жрец, и, повернувшись, рукой приказал им следовать за ним.
Идти пришлось немного: поднявшись в гору, они увидели площадку, с трёх сторон огороженную камнями. Там и стояла статуя Золотой Бабы, на коленях которой сидели два ребенка.
У входа на площадку жрец повернулся и, приложив палец к губам, приказал Ярославу и Стояне молчать. А сам начал бить в бубен и кружиться, выкрикивая какие-то слова. Так было несколько минут, пока не раздались вспышка света и трубный звук, от которых Ярослав зажмурился и без сил опустился на колени, а Стояна, стоя как вкопанная, поднесла руку к глазам, защищаясь от света и звука.
Шемяка, оказавшийся дальше своих родителей, меньше их получил удар по глазам и ушам, и видел, как после яркой вспышки света вместо статуи появилась высокая святящаяся молодая женщина в золотом одеянии с Долей и Недолей в виде детей- в ногах. Она подняла вверх обе руки, ладонями обратив их к небу, а глазами и лицом обращаясь к солнцу. Вокруг головы её, как корона появилось сильное золотое свечение.
— Зачем пожаловали? — трубный голос её раздался в ушах пришедших, и Шемяка его очень хорошо расслышал. Ярослав меж тем ещё больше склонился к земле.
Стояна, вдруг поняв, что от растерявшегося мужа ей ждать помощи не приходится, убрала руку от лица и, увидев нечеловеческую красоту матушки Макошь, поклонилась ей.
— Прости, матушка Макошь, один вопрос мучает меня… — вдруг произнесла она, выпрямившись и, посмотрев на неподвижно стоящую матушку Макошь, добавила. — Что с нами будет? Не со мной, а с детьми моими и внуками… Климат стал очень суров… Вокруг столько злой силы стало, что я боюсь за их будущее!
— Что ж… Честно спрошено! Пусть тебе, Стояна, о вашем будущем руны всё скажут! — улыбнулась матушка Макошь. — А ты, Ярослав, почему молчишь? Не ты ли свою общину привёл к тому, что она по повадкам стала похож на медведя? А где ваш жрец или шаман?
— Так наша община и есть община Медведей… — пробормотал Ярослав, не поднимая головы. — А шаман ещё не вырос…
— Так-так… Значит, не унимаешься! — в голосе матушки Макоши появился металл. — Так вот вам мои слова: если у вас не будет жреца, и не вернётесь к законам Сварога и равноправию полов, никто из вас не выживет!
Яркая вспышка, низкий звук трубы, от которых Шемяка зажмурился и даже сжался, Стояна снова защитилась рукой, а Ярослав ещё больше приник к земле, сказали, что приём окончен.
И, действительно, открыв глаза, Шемяка увидел пустую площадку: ни матушки Макоши с детьми, ни Золотой  Бабы на ней не было!
— Что же это было? — произнёс внутренний голос  Шемяки через мгновение, когда, очухавшиеся от слов матушки Макоши,  родители и он встали и пошли к лошадям. — И было ли?

3.
То, что всё это было реально, Шемяка быстро понял, ощутив болезненные укусы комаров. Но в голове по-прежнему была сумятица.
— А ты понял, что сказала Золотая Баба про законы Сварога?  — неожиданно спросил его внутренний голос.
Шемяка, вступив с ним в немой разговор, помотал головой. — Я не знаю…
— Ну, ты, точно, медведь! — рассердился внутренний голос. — Не зря вас так отругала Золотая Баба!
— Ты бы лучше подсказал, что это за законы Сварога, о которых говорила Золотая Баба! – рассердился Шемяка.
— А ты спроси-ка у жреца! — подсказал ему внутренний голос. — Может он тебе всё разъяснит!
Когда Стояна и Ярослав спустились с площадки, к ним подошёл жрец.
— Матушка Макошь велела вам на рунах погадать… — поклонившись, произнёс он и протянул мешочек с рунами Стояне. — Возьми отсюда три руны по очереди!
Стояна сунула руку в мешочек, перемешала руны,  взяла первую попавшуюся из них и подала жрецу.
 — Райдо—  произнёс он и, задумавшись на мгновение, добавил. — Вам надо найти место, где сходятся степь и лес, а рядом течёт небольшая речка, название которой начинается на Е или Я… Но, главное, его должна душа принять!
— То есть как это? Ехать куда-то? — удивлённо произнёс Ярослав. — Никуда мы отсюда не пойдём! Тут похоронены мои предки, отец и дед…
А жрец, не обращая внимания на выступление Ярослава, предложил ему мешочек. Тот тут же заложил обе руки за спину. — Она начала, вот пусть и тащит руны дальше!
Стояна снова сунула руку в мешочек и, хорошо перемешав руны, вынула одну из них.
 — Гебо! — не обращая внимания на выступления Ярослава, комментировал жрец руну. — Там будет Медвежий Куст и место для вашей общины!
Ярослав удивлённо поднял брови так, что на его бородатом лице образовались складки на лбу, глаза при этом расширились, а рот приоткрылся и стал похож на овал.
Ничего не говоря и никак не выражая свои эмоции, Стояна снова сунула руку в мешочек и долго крутила там руны, пока не надоело. Так в руках жреца оказалась ещё одна руна.
 — Эваз! — произнёс жрец, и, посмотрев на Стояну, добавил. — Если найдёте это место, то исход будет благоприятен…
Шемяка невольно взглянул на отца: глаза его нахмурились, ноздри расширились, губы плотно сжались, а лицо покраснело.
— Что? — руки его сжались в кулаки, казалось, он вот-вот бросится на жреца. Увидев это, Стояна схватила его за руку и потянула назад. Хрипя и отбиваясь от неё, Ярослав начал ругаться.
Шемяка, видя такую реакцию отца и матери, решил задать вопрос жрецу, который его мучал. — А ч-что это за з-законы Сварога?
— Ну, хорошо, слушай! — усмехнулся жрец. — Только чую я, бесполезно с тобой разговаривать – ведь ты такой же, как и отец твой, медведь, упёртый!
— А вы п-попробуйте… — Шемяка решил всё-таки узнать, что же это такое.
— Итак, первый закон Сварога звучит так: «ПОЗНАВАТЬ ЯВЬ, ПРАВЬ, НАВЬ И СЛЕДОВАТЬ ПУТИ ПРАВИ» — жрец усмехнулся и посмотрел на Стояну и Ярослава, которые замерли на месте, как вкопанные.
— А вы м-могли бы для такого м-медведя, как я, объяснить, ч-что же это т-такое? — невозмутимо и вежливо произнёс Шемяка, глядя на обомлевших родителей.
— Можно и по-другому сказать… — усмехнулся жрец, наблюдая, как происходят изменения у родителей Шемяки: глаза у Ярослава стали большие от удивления, брови поднялись, образовав морщины. Примерно то же образовалось и у Стояны. — «Познавать Бытие (то есть Явь), Небытие (то есть Навь), законы их движения и взаимодействия (то есть Правь) и следовать пути их взаимодействия (то есть Прави)»…
Он усмехнулся, увидев растерянность в глазах пришедших к нему людей.
— Вижу, не поняли… — с интересом в глазах произнес жрец.  — Тогда скажу проще: «Не быть безразличными к окружающему миру, проявлять постоянный интерес к тому, как устроена жизнь везде, стараясь соблюдать законы Сварога»… Осознать свою человеческую роль как прямых потомков Даждьбога, ощущать мир как активные и жизнеутверждающие люди!
Шемяка кивнул головой ему в ответ и добавил. — Это в-всё?
— Второй закон звучит так: «НЕ ЛГАТЬ!» — жрец наблюдал, как оживились лица посетителей, и решил также расшифровать закон. — Это значит, не искажать действительность, ведь неверная (искажённая) посылка влечёт за собой неверные выводы, что, в свою очередь, ведёт к опрометчивым действиям. А это уже наказуемо! Ведь опрометчивость действий может во все времена, особенно в наше суровое время, очень дорого обойтись, как конкретному человеку, как общине, так и всему Роду-Племени, вплоть до его частичной или даже полной гибели!
— Это т-трудно в-выполнить…  — Шемяка задумался на какое-то мгновение, а потом снова взглянул на жреца.
— Третий закон гласит следующее: «БЛЮСТИ ЧИСТОТУ. ЕЖЕДНЕВНО ТВОРИТЬ МОВЬ, ОЧИЩАЯ ТЕЛО И ДУШУ»…
— А-а-а, д-да мы это делаем р-раз в н-неделю! — Шемяка заулыбался, видя, как уголки рта родителей несколько поднялись вверх, оживляясь от суровости требований жреца.
— Но я говорю не только о банях! — усмехнулся жрец. — В первую очередь это касается ваших помыслов и действий… Быть честным, правдивым, справедливым во всём! Вот основные составляющие Чистоты и Здоровья!
Стояна посмотрела на Ярослава и криво усмехнулась, ничего не говоря.
— Четвёртый закон гласит: «БЕРЕЧЬ СВОЮ ЗЕМЛЮ И ПРЕУМНОЖАТЬ СЛАВУ РУСИ»… — жрец улыбнулся Шемяке и незаметно покачал головой, посмотрев на его родителей. — Земля – это не просто занимаемая территория, а Мать Сыра-Земля! И защищать её надо даже ценой собственной жизни. Это и вера, и традиции, завещанные богами и предками… Все ваши героические деяния, свершённые за родную землю, складываются в единую Славу Руси. А эта слава даёт русским воинам силы выстоять в самых суровых испытаниях как в борьбе с многочисленными врагами, так с природными  недородами, наводнениями, землетрясениями и прочими трудностями…
Ярослав опустил голову, о чём-то напряженно думая. Но Шемяка и Стояна по-прежнему внимательно слушали жреца.
— Пятый закон звучит так: «ПОЧИТАТЬ БОГОВ СВОИХ, ОТЦОВ И МАТЕРЕЙ, ЩУРОВ И ПРАЩУРОВ»! — слегка улыбаясь, произнёс жрец, наблюдая, как быстро взметнулась вверх голов Ярослава. И следом добавил. — Кто не чтит Род, не вправе надеяться на его защиту и покровительство… И это не только соблюдение обрядов, а, прежде всего поступки… Позорить род свой никак нельзя!
Шемяка улыбнулся, вспомнив кое-что из поступков своих собратьев.
— Шестой закон говорит: «НАДО ЛЮБИТЬ МИР РАСТИТЕЛЬНЫЙ И ЖИВОТНЫЙ»! — жрец тут же заметил, как выпятилась нижняя губа у Ярослава, а рот раскрылся, как будто он хотел что-то возразить жрецу. Но потом вдруг одумался, и лицо снова приобрело безразличное выражение.
— Но м-мы же о-охотники! — не удержался Шемяка. — Б-без зверя мы не п-проживём в этом суровом к-краю…
— А вы не убивайте зверя, птицу или рыбу сверх тех пределов, которые вам необходимы! — жрец мгновенно отреагировал на слова Шемяки и тут же заметил заинтересованный взгляд Ярослава. — Даже богам не следует приносить в жертву зверей, птиц и рыбы!
— А что же тогда подносить? — спросила Стояна, намекая на шкурки, которые преподнесли Золотой Бабе.
— Труды свои… — ответил жрец. — Вы шкурки преподнесли… А ведь их кто-то чистил, мял, обрабатывал…
Стояна тут же посмотрела на Шемяку, кивнув ему. Тот в ответ улыбнулся.
— Седьмой закон Сварога говорит: «НУЖНО ЛЮБИТЬ ДРУЗЕЙ СВОИХ И МИРНО ЖИТЬ СО СВОИМИ РОДАМИ»… — жрец посмотрел, как оживились лица его слушателей. И добавил. — Славяне всегда жили сообществом вольных и гордых людей, готовых ради свободы пожертвовать самою жизнью…Мы не приемлем насилия и грубости! Любить родных, друзей и мирно жить со своими Родами - залог силы, развития и процветания нации, ибо только любовь преумножает Род. Нельзя враждовать с близкими, а нужно оказывать друг другу всяческую помощь - в беде ли, в труде или на поле боя…
Вспомнив своё поведение с родными, Шемяка, Ярослав и Стояна тут же опустили головы от стыда.
— Восьмой закон говорит: « НУЖНО СОБЛЮДАТЬ УМЕРЕННОСТЬ В ЕДЕ, ПИТЬЕ И ПРОЧИХ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПОТРЕБНОСТЯХ»! — жрец заметил ехидные ухмылки на лицах слушателей, и, усмехнувшись, ничего не сказал.
— Девятый закон гласит: «КАЖДОМУ МУЖУ ИМЕТЬ ОДНУ ЖЕНУ, ЗАБОТИТЬСЯ О СЕМЬЕ»! — заметив, как лукаво посмотрела Стояна на Ярослава, готового возмутиться на требования закона, жрец усмехнулся.
— А как же б-быть, если мы – община М-медведей? А медведи-с-самцы ведут с-самостоятельную ж-жизнь? — как бы выручая отца, спросил Шемяка жреца.
— Вот-вот, как раз за это матушка Макошь и ругала вас, мужиков, повторяющих поведение медведей!  Надо иметь только одну жену, понятно?  — строго ответствовал жрец. — Вы должны подчиняться природным здоровым чувствам, уметь любить так же, как и трудиться - безраздельно и всей душой, не размениваясь на мелкие дрязги, страстишки, интриги. Ответственность за семью, детей, домашний очаг и соблюдение верности всегда отличало славянских мужчин и женщин одинаково, а не порознь!
— Когда же кончатся эти законы? — тихо-тихо проворчал Ярослав, но жрец его услышал.
— И последний закон: «ТРУДИТЬСЯ, КАК ПОВЕЛЕЛИ СЛАВЯНСКИЕ БОГИ»! — жрец усмехнулся и потрогал бороду рукой. — Трудиться в той мере, которая обеспечивала бы его, семью и род необходимым пропитанием, жильём, одеждой, орудиями производства и защиты… Вот так, друзья!
Жрец вздохнул с чувством исполненного долга, и вдруг, вспомнив что-то очень важное, вдруг добавил. — Запомните: мы никогда ничего не просили у своих Богов, а только прославляли их силу. щедрость, величие. Ведь славяне - дети и внуки Богов, их прямые потомки и наследники. А здоровому крепкому мужу недостойно клянчить у Отцов и Дедов что-либо для собственных нужд, он вполне способен заработать это собственным трудом и умением!
Жрец поклонился сначала Стояне, потом Ярославу и в конце – Шемяке, поднял руку, обратив ладошку к ним. Те тоже поклонились ему.
— Помните слова матушки Макоши! — крикнул жрец на прощание садившимся на лошадей Ярославу, Стояне и Шемяке.
Всю оставшуюся дорогу каждый из них по-своему переваривал то, что сказал жрец.

4.
Шемяка, довольный тем, что всё кончилось достаточно благополучно и тем, что узнал много нового, ехал сзади торопившихся домой отца и матери. Как-то незаметно для себя самого его мысли вернулись к тому, что говорил им жрец.
— А сам-то ты можешь познавать Явь? — казалось, внутренний голос только и ждал момента, чтобы начать разговаривать с самим собой.
— Ты опять? — возмутился Шемяка. — Ох, и любишь ты искажать то, что было сказано!
— Ну, хорошо, пусть будет по – твоему… Ты безразличен к окружающему миру?
— А чё это я безразличен? — возмутился Шемяка. — И вовсе не безразличен!
— А тогда почему до сих пор не женился? — внутренний голос был жесток в вопросах.
— А не встретил ту, которая нужна! — Шемяка даже удивился тому, что, наконец, сформулировал самый главный вопрос, который мучал его в последнее время. — Вот встречу и женюсь!
— Ладно, а что по второму закону?
— Это про то, что «не лгать»? — усмехнулся Шемяка. — Ну, так я старюсь…
— А другие?
— А что другие? — Шемяка  задумался, потом начал загибать пальцы, перечисляя братьев. — Деян? Нормальный мужик: умный и практичный, с ним хорошо работать.  Всегда спокоен и застенчив, однако свою точку зрения на то или иное дело защищает яростно и самоотверженно. Я бы ему доверил любую  работу! И ни разу не обманул…
— Ну, за старшего брата ты, я вижу, горой… — внутренний голос задумался, а потом добавил. — А Кандыба? Твой второй по старшинству брат?
— Да и Кандыба такой же, как Деян, только повыше, да помощнее… — Шемяка усмехнулся. — Трудяга, каких поискать! Любит семью… Старается всё делать для неё… Не помню, чтобы он хоть раз меня обманул!
— Ну, а про Жилена, своего третьего по старшинству брата, что скажешь?
— Жилен… — Шемяка задумался, вспоминая случаи обмана со стороны брата. — Так-то он мужик ничего, но уж больно любит крайности: то готов для тебя последнюю рубашку отдать, то вообще ничего не допросишься! Нет, он не обманывает: ежели что – то не так, как отрубит! Прямо в глаза скажет… Не помню за ним обмана!
— А про Перена что скажешь?
— Ну, Перен – это совсем другое дело! — Шемяка даже усмехнулся, вспоминая своего среднего брата. — Этот обманывал и не раз! Ну, что же тут сделаешь: мужик только о себе и думает! Характером слаб, уступчив, но талантлив во всём… И верность хранить не умеет!
— Ладно, а про себя что скажешь?
— А что про себя? — Шемяка заулыбался. — Слава Богу Роду, пока никого не обманул!
— Ладно, а про Путяту что скажешь?
— Путята? — Шемяка задумался. — Ему всё нужно сейчас, здесь и сразу же… Сильный, здоровый, привлекательный. Легко может сойтись с любой приглянувшейся ему женщиной… Меня он много раз обманывал! Но делает это как-то по-особенному… Ну, не обижаешься на него после этого!
— А про Ставра что скажешь?
— Ставр? — на лице Шемяки появилась улыбка. — Иметь друга, такого как Ставр – большая удача! Он даже чем-то похож на Кандыбу, только ещё больше и сильней! Такой здоровый, как скала… Трудяга во всём! А каких медведей заваливал на охоте?! У нас только Кандыба так может… И меня ни разу не обманул!
— А что скажешь про Житко?
— Житко, Житко… — на лице Шемяки появилась кривая улыбка, говорившая о появлении нервозности. — Ещё какой обманщик! Вот они с Переном два сапога – пара! Такой же хитрован…
— А что скажешь про Управу?
— Про Управу? — переспросил Шемяка, задумавшись. Брови его немного поднялись, а зрачки на мгновение увеличились, свидетельствуя об интересе, который вызывал младший брат. — Не так прост мой младшенький, как кажется! В нём всё намешано: и смелость, и авантюризм, и душевная сила… Иногда идёт напролом к цели и тут же расплачивается… Но, что-то я не помню обманов с его стороны!
— А что скажешь про чистоту?
— А мы все любим париться в бане! — Шемяка представил, как он недавно с братьями парился в бане, а потом прыгал голышом в реку, и заулыбался.
— Хорошо, а про то, как вы бережёте свою землю?
— А что? — Шемяка пожал плечами, не понимая вопроса до конца. — Если надо будет, встанем как один на её защиту! Вот только не понимаю, что значит «найти место, где сходятся степь и лес, а рядом река, название которой начинается на Е или Я»?
— А то и значит, дурья твоя башка, что кому-то ехать придётся и искать это место!
— И к-кому? — Шемяка даже произнёс это вслух, выдавая своё сильное волнение.
Ярослав и Стояна обернулись и как-то странно посмотрели на него. Тот мотнул головой, показывая, что с ним всё в порядке. Движение само собой продолжилось, но, почему-то диалог Шемяки с внутренним голосом не возобновился.
Неожиданно его привлёк хруст сломанной ветки под чьей-то ногой, легкий топот и какое-то хрюканье справа. Родители уже проехали небольшую просеку, пересекающую их тропу, а он только начал. Повернув голову направо, Шемяка с удивлением увидел выбегающую из-за поворота девушку с луком и бегущего за ней разъярённо хрюкавшего кабана.
Недолго думая, Шемяка снял с плеча лук, заправил стрелу в него и, повернув коня к девушке, ударил его пятками.  Конь, поняв то, что от него хочет хозяин, рванул навстречу кабану.
Только с третьей стрелы кабан упал замертво, а девушка остановилась, далеко пробежав Шемяку.
Меж тем Ярослав первым почему-то повернулся на звук, который издал конь Шемяки, получивший пятками по бокам и рванувшийся навстречу кабану. Увидев сына, стрелявшего в кабана и девушку, бегущую от него, он тоже повернул коня и собрался уже снимать свой лук со стрелами, как вдруг понял, что уже всё сделано без него. Немного огорчившись тем, что не удастся развлечься на охоте, он не без удовольствия начал разглядывать девушку-охотницу, оказавшуюся в таком положении.
Раскрасневшееся молодое лицо от быстрого бега было частично прикрыто волосами, торчащими из когда-то туго завязанного узла. Заметив его взгляд, она слегка смутилась и невольно поправила свои волосы. Какой-то момент она  посмотрела на  землю, потом нова посмотрела на него и улыбнулась. Так она  стояла и смотрела, как Шемяка, спрыгнув с коня, закидывает кабана на него. Увидев, что кабан оказался сильно большим, она бросилась ему помогать. Так вдвоём они и погрузили кабана на коня.
Пока они это делали, к ним подъехали Ярослав и Стояна.
— Тебя как зовут, милая охотница? — спросил Ярослав, невольно ощущая, что эта девушка ему нравится, и, улыбаясь широко. Однако эта улыбка и блеск глаз мужа не ускользнула от Стояны.
— Фидан! — ответила девушка, повернувшись к ним и поклонившись.
— Откуда ты? Из какой землянки ты? — Ярослав, видел, что Стояна начинает сердиться на него, но ничего не мог с собой поделать – девушка нравилась ему!
— С третьей горы Чердыни, землянка Лымарь! — ответила она, не проявляя никаких эмоций к Стояне, но улыбаясь Ярославу. И, повернувшись к Шемяке, открыто игриво улыбнулась и спросила. — Спасибо тебе, доблестный охотник! Позволь спросить имя твоё, чтобы помолиться за тебя и моё спасение!
— Ш-шемяка, из общины М-медведей! —  только теперь, заправив на плечо лук и стрелы, Шемяка начал рассматривать девушку.
— А она ничего… — включился внутренний голос. — Ей лет так семнадцать-восемнадцать… Темно русые волосы, лицо сужается, небольшой с углубляющейся точкой посередине подбородок, высокий лоб… Большие и притягательные глаза… Это, похоже, чувственная оптимистка… Ишь, одна решилась сразиться с таким секачом!
— Кстати, Фидан, почему ты одна пошла на такого кабана? — само собой вырвалось у Ярослава, который теперь уже очень придирчиво рассматривал девушку.
— Да я откуда знала, что он такой! — слегка оправдываясь, уже с улыбкой глядя на Шемяку и его сопровождающих, ответила она. — Он в кустах зашевелился, вот я и пальнула! Думала – заяц… А он оказался вон кто!
Теперь уже все заулыбались от такого ответа.
— Давай с нами! — предложил Ярослав, понимая, что для неё охота уже окончена и надо будет добираться до дома. — Шемяка отвезёт кабана к дому Лымарь…
— Да ладно… Как скажете! — кивнув головой, радостно произнесла Фидан, понимая, что и мясом со шкурой запаслась, и добытого кабана до дома довезут.
Ярослав и Стояна, посмотрев внимательно друг на друга, повернули коней на свою тропинку и не спеша, зная, что за ними идут Фидан с Шемякой пешком возле коня, везущего кабана, поехали домой.
Как-то так получилось, что Фидан оказалась справа от коня, который вёз кабана, а Шемяка – слева.
— Может, перейдёшь к ней? — начал доставать Шемяку внутренний голос. — Смотри, как на тебя смотрит и улыбается! Всё же более приятно будет идти…
— Вот ещё! — ответил ему Шемяка, довольный тем, что не только пристрелил здорового кабана, но и познакомился с симпатичной девушкой.
— А ты не забыл, о чём гласит девятый закон Сварога? — у внутреннего голоса появилась новая пища для разговора. — Между прочим, он гласит «КАЖДОМУ МУЖУ ИМЕТЬ ОДНУ ЖЕНУ, ЗАБОТИТЬСЯ О СЕМЬЕ»…
— Ну и что? У меня же нет жены! — хмыкнув, ответил ему Шемяка, не понимая, к чему этот неугомонный завёл свой разговор.
— А то, что по этому закону полагается, что, если молодой мужчина спасает молодую девушку, то он обязан на ней жениться!
— Ишь, ты, куда загнул! — невольно Шемяка посмотрел на румяные щёки Фидан, раскрасневшиеся от ходьбы, и довольно хмыкнул.
— Вот и я об этом говорю! — внутренний голос согласился с промелькнувшей мыслью Шемяки. — Из неё может получиться хорошая жена!
— Слушай, мне сейчас не до этого! — деланно возмутился Шемяка.
— Вот и я говорю, надо подождать! — согласился внутренний голос. — Такие дела сразу не делаются… Но и потерять такую можно в два счёта!
— Мне здесь по тропинке ближе к дому… — вдруг громко произнесла Фидан, намекая, что пора расставаться.
Ярослав и Стояна остановили своих лошадей, ещё раз посмотрели друг на друга т кивнули головами на прощание девушке.
— А ты, Шемяка, если что, помоги освежевать им кабана! — Ярослав хитро усмехнулся, но увидев кулак Стояны, тут же добавил. — Посмотри там что и как, но долго не задерживайся!
Повернув лошадей, они двинулись по намеченному пути, а Шемяка и Фидан свернули на тропинку к дому охотницы.
Через некоторое время, увидев выбежавших на крик Фидан ещё двух её сестер, значительно младше Фидан, и моложавую мать, Шемяка сразу понял, почему она стала заниматься охотой. Подогнав коня к высокому дереву с толстой нижней веткой, он, не говоря ни слова, быстро привязал кабана за задние ноги к этой ветке и ножом начал снимать шкуру.
Из дома выглянула хозяйка и, махнув рукой, крикнула. — Кирдява! Вастаня! А ну домой! А ты, Фидан, здесь будь!
И исчезла, улыбнувшись ему и удивив Шемяку странными именами своих дочерей.
—Какие они разные… — отозвался подозрительно внутренний голос, после того, как Шемяка внимательно осмотрел и сравнил сестёр.
— Скажи, Фидан, почему тебя именно так назвали, а сестёр твоих – иначе?
— Меня отец назвал как захотел, а сестёр – мать, когда отца не стало… Вот и назвала  по тому месту, где жила у своих родителей… — деланно нахмурившись, чтобы Шемяка отстал, ответила она.
Меж тем Фидан и сёстры молча наблюдали со стороны, как он это делал. Не задавая больше вопросов и отделив шкуру, Шемяка спокойно разделил кабана на части, вытер нож и, запрыгнув на коня, махнул всем рукой. — С-счастливо!
— И тебе, Шемяка, счастливо! — крикнула  с улыбкой вдогонку ему Фидан. — Приезжай! Я буду ждать!
Тогда ещё ни он, ни она не знали, как ему это понадобится в жизни…

5.
А между тем, в доме общины Медведей назревал скандал, как будто для его начала не хватало только Шемяки. Войдя в дом, он увидел, как в центре сидят Ярослав и Стояна, а справа собрались со своими семьями Деян, Кандыба, Жилен, Перен, Ставр, Житко, Путята и Управа. , а слева – холостяк Перен,
— Шемяка, ты тоже холостяк, иди ко мне! — позвал его Перен.
Не понимая, почему произошло такое разделение, Шемяка пошел на сторону холостяков и сел возле Перена.
— Вот теперь все, можно начинать! — произнёс Ярослав. — Как вы знаете, мы ездили к Золотой Бабе. Стояна спрашивала у неё, что с нами будет…
— И что ответила Золотая Баба? — ядовито ухмыляясь, перебил его Путята.
— А ты бы не перебивал! — взорвался Ярослав. — Мал ещё! Вот будешь старейшиной общины и тогда перебивай!
Стояна кулаком ткнула его в бок. — Говори толком!
— Вот я и говорю… — Ярослав обернулся к ней, оправдываясь. — Она сказала, что руны должны всё сказать… А потом начала меня ругать, что по моей вине община наша стала по повадкам похожа на медведей…  Я ей говорю, мол, она и есть медвежья… А она потребовала вернуться к законам Сварога и равноправия полов! Иначе никто из нас не выживет! Я всё правильно сказал?
— Да, так и было… — кивнув головой, подтвердила Стояна. — Только ты не сказал про руны…
— Я, думаю, это не главное… — тихо произнёс Ярослав.
— Как это не главное? — возмутилась Стояна. — Это тебе не глазки строить молоденьким девушкам!
— Ну, это ты ни к чему… — обиделся Ярослав и, сев, добавил. — Вот ты и расскажи им про руны!
— А что? — Стояна встала и осмотрела детей. — Это напрямую их касается!
Набрав побольше воздуха и вспоминая всё то, что говорил им жрец, начала рассказывать, как всё это происходило.
— Жрец попросил меня  достать три руны из мешочка. Когда первую достала, он и говорит: «Вам надо найти место, где сходятся степь и лес, а рядом течёт река на Е или Я. А ещё, душа должна принять это место».—  и обратилась к Шемяке. — Так, Шемяка?
Шемяка кивнул головой, подтверждая её слова.
— Когда вторую вытащила и показала ему, он сказал: «Там будет Медвежий Куст и место для вашей общины»… — и снова обратилась к Шемяке. — Я всё правильно сказала?
Шемяка опять кивнул головой, подтверждая правильность её слов.
— А после третьей, жрец сказал: «Исход будет благоприятен!» Так, Шемяка?
— Д-д-да, п-правильно! Я его ещё с-с-спрашивал про законы С-сварога… — встав, добавил Шемяка. — И он нам все д-десять законов рассказал…
На какое-то время вдруг стало тихо: все переваривали то, что только что сказала Стояна.
— Если я правильно понял, то Золотая Баба нам приказала сваливать отсюда…— негромко, но совершенно чётко произнёс Путята.
Все головы разом повернулись к нему.
Довольный произведённым эффектом, он продолжил. — Давно надо было так сделать!
— Ага, только мы не знаем куда… — негромко произнёс Житко.
— А стоит ли нам куда-то ехать? — произнёс Ставр. — Мне, например, и здесь хорошо!
— Вот-вот… — вздохнул Ярослав.  — И я о том же…
— А давайте -ка пораскинем мозгами, оценим все «за» и «против»! — вдруг произнёс Деян. — И тогда станет понятно, как надо поступать! Ведь это не простое дело…
Все разом зашумели.
— Деян, раз тебе пришла такая мысль, вот и давай рассуждай со всеми! — Стояна как рубанула, невольно выключая Ярослава из такого серьёзного разговора и управления.
— Хорошо, давайте порассуждаем… — Деян даже поставил правую ногу на низкую скамью и положил туда правую руку. — Вот у меня пальцы на руках. Давайте говорите мне свои причины, по которым вы считаете, что надо нам переезжать. Сейчас я вообще не говорю о том, куда именно надо переезжать. Понятно?
— Тёплых дней стало у лета меньше, а холодных в году больше… — осторожно произнёс Кандыба, прикоснувшись к носу и слегка почёсывая его, что говорило о его взволнованности и неуверенности. — Не поспевает рожь вызреть… Без неё будет плохо… Без хлеба… А как детей вырастить? Что есть будут?
— Раз, засчитано… — Деян загнул один палец. — Изменился климат в худшую сторону.
— На Беломорье и ближе к нам на городища участились набеги викингов! — тихо произнесла Бажена, и её поддержали Милослава и Житко кивками головы.— Скоро они и на нас нападут? Что будет с нашими детьми?
— Два! — Деян загнул второй палец. — Засчитано.
— Волки обнаглели в конец! Того и гляди скоро к нам пожалуют домой! — произнёс Жилен, которого локтём в бок толкнула Дарьяна.
— Три! — Деян загнул третий палец. — Зверьё стало агрессивнее из-за холодов! Засчитано…
— Бегут отсюда все, кто может! — видать Перен давно хотел поделиться с тем, что ему, как любителю женского общества, стало его не хватать. И сказав это, даже как-то выпрямил спину.
— Ладно, четыре! — загнул четвёртый палец Деян.— Что ещё?
Все переглянулись и пожали плечами.
— Хорошо, назовите мне причины, по которым вы не хотели бы переезжать отсюда? — и Деян положил на колено левую руку.
— Здесь могилы наших предков! — произнёс громко Ярослав и все посмотрели на него.
— Раз, засчитано! — и Деян загнул первый палец на своей руке.
— Здесь леса много… Дом строить можно без проблем! — произнёс Ставр.
— Два, засчитано! — и Деян загнул второй палец.
— Здесь снега много… — тихо произнесла Верна и все засмеялись, вспомнив, как каждый из них чуть ли не материл  двухметровые сугробы.
— Итак, два против четырёх за переезд! — произнёс Деян, подводя итоги. — И мы ещё не знаем, куда надо ехать!
— Как не з-з-знаем? — произнёс Шемяка. — Нам же с-сказали: место, где сходятся с-степь и лес, а р-рядом течёт река на Е или Я!
— Вот-вот! А ты знаешь, где находится это место? — усмехнулся Деян.
— Вот и я говорю, не надо никуда ехать отсюда! — обрадованно произнёс Ярослав. — И искать ничего не понадобится!
— Давайте решим так: пока не узнаем, что за место нам указала Золотая Баба, будем продолжать здесь жить так, как жили! — Деян увидел, как заулыбались растерянные лица вокруг, и закончил. — На этом всё!
— А как же З-золотая Баба? — спросил Шемяка, подойдя к Деяну, Ярославу и Стояне, которые остались одни, довольно пожимая друг другу руки.
— Шемяка, а ты знаешь, что наш отец, а твой дед жрец Боголюб передал тебе перед смертью свои знания? — улыбаясь и видя удивлённые глаза Шемяки, произнесла Стояна.
Шемяка отрицательно покачал головой.
— Мы даже по случаю твоего рождения делали целый обряд…— произнесла Стояна и посмотрела на Ярослава и Деяна: те сразу же кивнули головами. — Нужно было защитить тебя от злых духов, приобщить к природе и отдать под ее покровительство, чтобы тебе, Шемяка, сопутствовала удача в делах и жизни…
Шемяка удивлённо посмотрел на Деяна, который теперь открыто улыбался, вспоминая то, как это делали родители и дед.
— Первой пелёнкой тебе служила не отцовская рубаха, как всем остальным, а дедова, чтобы перешли к тебе его знания… Он так велел! — она усмехнулась, видя насупившегося Ярослава, которой хотел, чтобы первой пелёнкой была его рубаха. — Потом дед окунал тебя в холодную воду… А перед смертью он взял тебя за руку и сказал, что ты должен пройти к двадцати одному году много испытаний… А тебе уже скоро стукнет двадцать!
— Ты холостяк… — неожиданно произнёс Деян, посмотрев на Стояну и Ярослава. — Пора проходить новые испытания… Вот и поедешь искать этот Медвежий Куст! Дадим тебе два-три мешка со шкурками и отправим с очередным караваном вниз по реке!
Такое решение всех устроило: в роду снова будет тихо, и никто больше не будет задавать лишних вопросов!

6.
Как и обещал Деян, на следующий день Шемяка уже плыл с тремя мешками, набитыми соболиными шкурками на корабле очередного каравана вниз по Колве, которая, как змея, извиваясь, стремилась к Вишере.
То и дело мелькали берёзки на полянах, усеянных желтыми цветами, и ели в глубине леса. Время от времени, задевая низом корабля за дно реки, Шемяка понимал, что проплывает очередной брод и видел, как капитан стремительно отворачивает свой корабль на глубину.
Кораблём булгар, возвращавшихся с Беломорья, командовал высокий бородатый мужик по имени Ашан. У Шемяки он почему-то сразу же вызвал доверие. Поскольку Шемяке предстояло обо всём путешествии докладывать старейшине, он часто стоял у руля корабля, которым управлял Ашан.
— С-скажи, Ашан, п-почему тебя так назвали? — как-то поинтересовался Шемяка и добавил. — Вот м-меня назвали Шемяка п-потому, что мне нравилось охотиться, а п-потом мять шкурки…
— Знаешь, Шемяка, моё имя «Ашан» означает «волк». У нас, булгар, это имя сильно распространено… — он помолчал немного и добавил. — У нас есть древнее предание, по которому в прикамских болотах однажды погиб целый род от рук врагов. Уцелел только один мальчик лет десяти по имени Ашан. Но враги нашли и его… А, найдя, отрубили ему правую руку и одну ногу, выцарапали один глаз, а затем бросили в болото. Но обреченного на смерть мальчика подобрала и воспитала волчица. Через десять лет этот парень погиб в бою с врагами. А волчица скрылась в степи, окруженной горами и там родила десятерых детей мужского пола. Так началась история десяти племен булгар, у которых имя «Ашан» и «Буре»  означает «волк»…
— З-здорово… К-красиво… — Шемяка задумался. Невольно вспомнились братья, отец, мать. Откуда-то из памяти выплыло лицо Фидан. И на лице его появилась легкая улыбка.
— А ты куда плывёшь? — в лице Ашана появилась некоторая заинтересованность, тем более, что он тут же поднял руку, показывая, что его интересует нечто большее. — Нет, я про Булгар знаю… Мы сразу же при посадке договорились… Но почему-то ты не похож на типичных торговцев!
— Т-ты прав! Булгар – это т-только часть моего п-пути… — как-то неопределенно произнёс Шемяка, решая про себя, сказать ему правду или нет. И, наконец, всё-таки решился. — Мне н-надо найти место, в котором с-соединяется лес и степь, а р-рядом есть река, у которой есть н-название на Е или Я… А г-где это место находится, я н-не знаю!
— Е… Е… Знаю Елань на Е, что в Диком Поле… — Ашан задумался. — Это где-то на Великой Вороне… Но, я знаю одного человека в Булгаре… Он те места знает хорошо и тебе поможет!
— А ты к-как стал моряком? — Шемяка сразу понял, что это очень суровый труд, и не всякий человек может здесь трудиться. — Я бы, н-наверное, не смог…
— Ты смог бы… Ты упёртый… — ответил Ашан, улыбнувшись. — Но учиться этому делу надо хорошо… Уж очень опасно стало плавать! Того и гляди, на разбойников наткнёшься… Чего я только у викингов не насмотрелся!
— Я н-ничего про них не знаю… — Шемяка внимательно посмотрел на Ашана, который, не отрываясь от реки, разговаривал с ним, то и дело поворачивая руль, чтобы корабль не сел на мель. — К-какие они?   
— Хитрые и жадные! — Ашан криво усмехнулся. — Знаешь, как они с вашими торгуют в Беломорье?
— Н-нет, ничего не знаю… — Шемяка задумался. —  А к-как?
— Может, это не все так… — Ашан в очередной раз крутанул рулём так, что Шемяка тут же схватился за борт. — Расскажу, как мне говорили… Так вот: они сначала начинают торговаться с вашими, меняя свои товары на шкурки и золото, а потом, когда торговля закончена, объявляют вашим войну и убивают всех, кого встретят, вплоть до того, что вырезают весь род… И забирают свои товары…
— Что-то я п-пока ничего про такое не слышал… — засомневался Шемяка, но тут же спохватился. — Спасибо тебе! Б-буду знать…
— Это они ещё просто до ваших не добрались, а на Беломорье об этом сплошь и рядом рассказывают…
— Вот г-гадюки! Надо же такими б-быть… — Шемяка представил, что такое может  приключиться с родными в его отсутствие, и ещё больше поверил словам Золотой Бабы. — Знать, п-права она была…
— Кто права? — переспросил Ашан.
— Да так… — Шемяка решил не говорить о встрече с Золотой Бабой. — Одна ж-женщина…
С каждой речушкой или ручьём река становилась полноводней, а корабль всё меньше и меньше задевал за дно или камень. К концу дня вдали белоснежными боками и вершинами появились горы, усеянные у подножья раскидистыми и высокими елями. Как-то незаметно горы приблизились к реке настолько, что можно было видеть, как белеют только вершины их хребтов, а серозелёные бока настойчиво привлекают к себе взгляд сплавщика уже не по Колве, а по Вишере.
Безмятежное спокойствие, внушаемое незыблемым видом горы Полюд и чистым бирюзовым небом с одним или двумя облачками, невольно разлилось на душе у Шемяки. И только комары напоминали о том, что ещё здесь имеется что-то живое, кроме самих корабельщиков. К вечеру их корабль пристал к берегу, потому что капитан решил не рисковать плаванием в темноте: до белых ночей было ещё далеко, да и команда, изрядно проголодавшись за день на сухом пайке, хотела чего-нибудь горячего и жидкого. Хорошо, что к этому времени успели поймать несколько рыбёшек…
Ашан спать долго никому не дал и серым холодным утром, корабль вырулил на середину Вишеры, с которой ещё виды были далёкие горы. Сильное течение сразу же подхватило корабль, а ветер надул паруса, помогая ему разрезать речную воду.
Почему-то Шемяке вспомнилось лицо Фидан и то, как она убегала от кабана… Улыбнувшись далёкой Фидан, Шемяка вдруг загрустил.
— Влюбился! — ехидно произнёс внутренний голос. — Точно, влюбился!
— Кто? Я? — Шемяка скорчил такую рожицу, что и самому стало смешно. — Да не в жизнь!
— Ладно… — соглашаясь с ним и немного посмеиваясь, произнёс внутренний голос. — Посмотрим!
Меж тем белоснежные горы сменились зеленобокими горами, а река расширилась раза в два. Вода на удивление была прозрачна так, что виднелся каждый камушек на мели с левой стороны реки. Однако корабль совсем перестал царапать днищем по дну с правой стороны реки. И извиваться она не стала так часто, как раньше.
Как и в прошлый раз Ашан не дал долго спать на стоянке и серым холодным утром корабль вырулил на середину Вишеры. Справа неожиданно среди высокого берега появились небольшие скалы, изрядно поросшие деревьями. Вода поднялась ещё больше, и стало шире после очередной впадающей речки. Неожиданно пошёл дождь, и все спрятались под пологом, который натянули по команде капитана.
Слева появились скалы, под углом слоями положенные, как блины, друг на друга, а течение даже усилилось за счёт небольшого сужения реки.
— Вишера… Красиво… — Шемяка сразу же понял, о чём говорит капитан.
Дождь прекратился,  выглянуло солнышко, но небо ещё хмурилось облаками. Несмотря на это величественные скалы, к которым приближался корабль, сразу же завоевали всё внимание.
— Не понял, на них что – рисунки? — удивленно спросил внутренний голос.
Шемяка кивнул, не в силах отвечать ему, так как всё внимание его было захвачено наскальными изображениями чего-то непонятного.
— Да это же козы какие-то древние! — не выдержал внутренний голос.
— Сам вижу… — всё внимание Шемяки было приковано к изображенным охрой или ещё чем-то коричневым не то козам, не то оленям.
Провожая восхищенным взглядом рисунки древних людей, корабль Ашана удалялся дальше вниз…
— Кама! — Ашан пальцем показал на реку, появившуюся справа.
 Шемяка, взглянув туда, куда указала капитан, увидел, как Вишера впадает в Каму. Река сразу же увеличилась по ширине раза в два.
Корабль Ашана с надутыми парусами быстро пошёл по течению…
С каждой речкой, впадающей в Каму, она становилась шире, а течение медленней. То слева, то справа появлялись крутые возвышенности, покрытые травой. Лишь где-то вдали виделся лес густой и дикий. Буйная растительность по обоим берегам реки, лишь на поворотах реки, отодвинутая песчано-каменным берегом, благодатно разместилась и призывала к отдыху. 
Но капитан, не обращая внимания на привлекательную природу, внимательно осматривал берега и вёл свой корабль по фарватеру реки.
По удивлённым глазам Шемяки Ашан понял, что тот не понимает опасений капитана.
— Ты думаешь, раз река здесь большая, значит опасаться нечего? — вдруг произнёс он. — Напрасно! Здесь за каждым поворотом могут быть разбойники…
К удивлению Шемяки больше Ашан свой корабль к берегу не подводил и даже ночью вёл его каким-то чутьём по намеченному им маршруту. Особенно внимательным он был всегда тогда, когда какая-то река впадала в Каму.
— Ашан, а т-ты бы мог мне хоть немного р-рассказать про городище Булгар? — как-то после крутого поворота уже довольно широкой Камы, спросил он капитана, как всегда стоящего у руля.
— А что про него сказать? — произнёс Ашан. — Городище расположено на цветущем торговом месте. Через него идут караваны с юга на север к вам и ещё дальше и наоборот. У нас много складов, где накапливаются и расторговываются или обмениваются товары северные на южные и наоборот. Севернее наших земель находятся ваши земли – земли Перми, а дальше – Беломорье. Туда приходят из Булгара серебро и золото Азии, персидские и индийские товары и обмениваются на драгоценную рухлядь (пушной товар) Сибири, на беличьи меха и другие товары, доставляемые с Дальнего Севера…
Неожиданно с места напротив полуострова, образовавшегося от впадения какой-то большой реки в Каму выскочила лодка, на которой находилось четверо гребцов и по два разбойника с луками. С гиканьем они начали стрелять по кораблю.
Шемяка, увидев, что Ашан не замечает их, а стрелы в воздухе роем несутся прямо в него, резко отдёрнул  его от руля и повалил на дно.
Ашан хотел возмутиться таким поведением Шемяки, но тут стрелы одна за другой воткнулись в борт, руль и нос корабля, как раз там, где только что стоял Ашан.
 Шемяка, схватив свой лук, прицелился и выстрелил в одного из разбойников находящихся на носу лодки. Тот зашатался и упал, сраженный стрелой. Разбойники, поняв, что на корабле есть тот, кто может их перестрелять, быстро повернули лодку и поплыли назад.
— Я долгу у тебя, Шемяка! — произнёс Ашан, поняв, что тот только что спас его от гибели.— Будь моим другом!
— П-почту за честь! — улыбаясь, ответил тот, удивляясь всему тому, что только что произошло.
Вспомнив, что Шемяка как-то не так, как все стрелял из лука и при этом убил разбойника, Ашан удивлённо посмотрел на друга. — Ты что, левша?
Шемяка, не говори ни слова, улыбнулся и кивнул головой.
— Хочешь, я тебя поучу рулить? — неожиданно произнёс Ашан, чтобы хоть как-то отблагодарить Шемяку за спасение.
Показав как надо держать руль и поставив его на своё место, Ашан сел рядом и периодически говорил ему, куда и сколько поворачивать руль. В какой-то момент Шемяке даже показалось, что на том самом полуострове, который был напротив того места, где выплыли разбойники, он видел нескольких медведей…
Так они и менялись по очереди, пока не приплыли в Булгар.

7.
Ещё издали Шемяка оценил удачность расположения Булгара: главной причиной создания укреплённого булгарского поселения на высоком берегу реки Итиль у слияния её с Камой было удобное расположение, которое позволяло контролировать значительную территорию, как со стороны Камы, так и со стороны Итили, как в верхнем, так и в нижнем её течении. Еще одним толчком к его созданию как городища послужило возникновение Ага-Базар — важнейшей торговой площадки.
 А начиналась она прямо у пристани. Не успел Ашан занять своё место, как тут же к нему через открывшиеся ворота устремилось несколько человек: у кого-то одежда была совсем белая, у кого-то в цветную полоску, у кого-то вообще разная. Ашан знаками подозвал некоторых из них и распорядился выносить свой груз на один из складов, во множестве расположенных на берегу.
— Аш-шан, а т-ты как расплачиваешься со с-своими гребцами?
— Одну третью часть всего груза продам и полученные деньги раздам гребцам поровну! — улыбнулся Ашан вопросу Шемяки. — Об оплате я с ними до похода договариваюсь…
После того, как товары, за которые отвечал Ашан, а также мешки Шемяки были выгружены на склад, наконец, появилась возможность пройти в городище.
Но попасть в мощное укрепленное городище под название Булгар было непросто. Деревянные стены, рвы с вбитыми по дну заостренными кольями были заполнены водой, мощные валы - все это надежно защищало Булгар от непрошенных гостей. С востока, юга и запада в городище вели широкие ворота, наглухо закрытые для врагов и гостеприимно распахнутые для друзей.
В центральной части городища обращали на себя внимание основания чего-то грандиозного и кучи белого известняка.
Увидев удивлённо чешущего свой затылок Шемяку, Ашан улыбнулся и произнёс. — Соборную мечеть строим… Красивой должна быть…
Ближе к ограждению располагались селища, в которых жили сильно разросшиеся патриархальные семьи.
— Как у нас… — включился в разговор внутренний голос. — Только у нас они наполовину заглублённые, а у них – нет.
Ага-Базар, расположившийся в самом центре Булгара, встретил их разноголосицей не только людской, но и животных. Шемяка, старавшийся не отставать от Ашана, то и дело натыкался на чьё-нибудь плечо. То это был бородатый индус во всём белом, то в красно-сине-желтом халате и тюбетейке перс руками привлекал его к ящику с разноцветными блестящими золотыми украшениями, то южная женщина в красном платье откуда-то с юго-востока, показывая на кувшины, стоящие рядом в большом количестве, уговаривала его что-то купить…
Разноцветный Ага-Базар, быстро надоевший Шемяке от кишащих на нём людей, и сопровождаемый изредка рёвом верблюдов, снующих в разных одеждах людей, начал вызывать раздражение.
Ашан, увидев прикрытые рукой глаза Шемяки, усмехнулся и повёл его в сторону от громкогласного базара. Скоро вместо беспорядочно расположенных людей появились ряды тихих мест, находящиеся под крышей.
Войдя в один из проходов между стоящими в рядах торговцами, Шемяка заметил, что ряды составлены не беспорядочно. Так, ряд справа состоял из торговцев золотыми и серебряными украшениями, а слева – торговцев кожей и пушниной. Естественно, его в первую очередь заинтересовала кожа. Большая толпа людей собралась возле горы брёвен и что-то оживлённо обсуждала.
Сделав знак Ашану, чтобы тот затормозил у одного из торговцев кожей, Шемяка, с удовольствием отметил, что его выделка нисколько не отстала от шкурки, имеющейся на рынке.
— «Аль – булгари» - так называется эта выделка… — заметил Ашан, увидев, как рассматривает Шемяка кожи. И добавил, не удержавшись. — У тебя тоже хорошая выделка кожи, если судить по оплате за проезд.
Шемяка благодарно кивнул ему головой.
Они шли по проходу, и Шемяка невольно отмечал превосходные ювелирные изделия из золота, серебра и бронзы, даже зеркала из бронзы продавались, у которых одна сторона полировалась до блеска, а другая покрывалась рельефным орнаментом и надписями, гарантировавшими владельцу счастье.
Один из торговцев настойчиво предлагал ему височные кольца с изображением уточки. Хотя Шемяка от них отказался, но у Ашана спросил. — Скажи, п-почему уточка?
— Ну, это просто… — ответил, улыбаясь Ашан от того, что хоть что-то вызвало интерес друга. — Это представления жителей здешних мест о сотворении мира. Согласно им мир был создан уточкой, плавающей в необъятном море-океане. Нырнув, уточка достала со дна морского комочек земли, от которого и была образована суша…
Резьба по кости, камню, гончарный промысел, даже монеты Булгара из серебра и меди не затронули душу Шемяки настолько, насколько кузнечный промысел и кольчуги, сделанные местными кузнецами.
Было ещё одно место, у которого Шемяка даже остановился.
— Скажи, Ашан, это ч-что такое? — И Шемяка показал на какую-то железную конструкцию, у которой были две ручки и пластина, изогнутая и блестящая.
— Это плуги с ральниками… — усмехнувшись проявленному интересу, ответил Ашан. — В наших местах для пашенного земледелия используются вот такие ральники из железа вместо сохи. Но имеются и железные слабо изогнутые серпы с пяточками вместо бронзовых. На полях сеют пшеницу, рожь, просо, овес, ячмень, горох. Собранное зерно хранится в ямах-кладовках. Для размола зерна используются ручные жернова.
— А у нас эт-того нет… — с сожалением произнёс Шемяка.
Выйдя из рядов, Шемяка невольно начал рассматривать одеяние двух крепких молодцов, стоящих у богато оформленного здания. В руках у них были копья, за плечами – лук и стрелы. Зеленая безрукавка, усеянная железными прямоугольными бляшками на самых ответственных местах на фиолетовых рубахах и полосатых штанах с кожаными сапогами, сразу же выделяли их из общей толпы людей.
— Охрана нашего хана! — повернувшись к Шемяке, произнёс Ашан. — Потерпи, немного осталось!
И действительно, миновав дом хана через несколько строений, они оказались у приличного строения без всякой охраны.

8.
Войдя в дом, Шемяка сразу же отметил значительно больше света в дневное время, чем было у них в доме. 
Хозяин, увидев входящего Ашана и Шемяку, вышел из-за стола и, подойдя к ним, молча протянул руку и пожал.
— Какими судьбами, Ашан? — он положил руку на плечо Ашана и пригласил за стол. — Проходите к столу, садитесь!  Чем богаты, тем и рады!
Ашан поклонился, а за ним и Шемяка. — Много лет твоему дому Велимудр Кама!
Они выпили, закусили и только после этого Велимудр задал первый вопрос. — Ашан, что тебя привело ко мне в этот раз?
— Ты, Велимудр Кама, как всегда, смотришь в самый корень… — Ашан встал и поклонился хозяину. Показав головой на Шемяку, который тоже встал и поклонился, он произнёс — Это мой друг, Шемяка… Он меня в этот поход на север спас от вражеской стрелы…
Велимудр кивнул головой им обоим и рукой показал, чтобы они оба сели.
— Так вот… — продолжил Ашан после того, как сел на свое место. — Он ищет место, где сходятся лес и степь, а рядом течёт река Елань и есть Дикое Поле… Помоги найти его, если знаешь!
— Елань… Елань… Дикое Поле… — задумался Велимудр на некоторое время, а потом посмотрел на друзей. — Знаю одну такую Елань… И лес там граничит со степью… И есть Дикое Поле…
Подумав о чём-то, снова посмотрел на них и добавил. — Сейчас там хозяйничают кассаки…
Затем, обратившись к Шемяке, почему-то спросил. — А зачем тебе это место?
— Не говори ему всё! — вмешался внутренний голос. — А вдруг это враг?
— Мои р-родители хотели бы п-перебраться туда… — произнёс Шемяка как-то отвлеченно. — Вот и п-послали меня разведать ч-что к чему…
— Ну, не хочешь говорить, не говори… — Велимудр усмехнулся,  потрогал рукой свои усы.— Туда ведут две дороги… Первая – через Сарай: водным торговым караваном по реке Итиль до Сарая, а потом, переправившись, сухопутным караваном через земли аланов по степи за неделю до Великой Вороны. Река Елань там рядом… И Дикое Поле…
Он вдохнул побольше воздуха и продолжил. — Вторая будет не так опасна… Из Булгара водным караваном едешь до Тунгуза, где в реку Итиль впадает река Сомм. Переберёшься через реку Итиль  и сразу же попадёшь к эрзя. Народ эрзя добрый, поможет добраться по берегу Великой Вороны до того места, где течёт Елань и есть Дикое Поле. Но потратишь на то недели три – четыре… Так что сам выбирай, каким путём добираться к тому месту!
— А что бы ты посоветовал? — Ашан посмотрел на Велимудра.
— Конечно, до Сарая по воде не собьёшься с пути, а от него до Великой Вороны тоже идёт одна степная дорога… — Велимудр задумался.— Но аланы в последнее время стали уж очень воинственными… Разбойничают по дорогам…
Он посмотрел на Шемяку, вспомнил, как тот заикается, и ему стало жаль парня.
— Лесные дороги всегда естественно-кривые. Они то обходят холмы, то водоемы, то болота, то идут по руслам рек…  — как-то отвлеченно начал он, отчего Шемяка, начал напряженно вслушиваться, чтобы понять, к чему ведёт Велимудр. Но тот, посмотрел на Шемяку и усмехнулся. — Но народ эрзя в основном относится к землепашцам и взять с него разбойникам практически нечего, кроме девиц. Поэтому вторая дорога, хоть и будет в несколько раз длиннее, но, на мой взгляд, гораздо безопаснее. Так что сам выбирай, какой дорогой тебе ехать… А что касается каравана по реке Итиль, я тебе помогу! Ты когда собираешься ехать?
— Да, х-хоть сейчас! — ответил Шемяка, вставая.
— Ну, я поведу караван послезавтра… — Велимудр и Ашан встали. — Приходи! Место для тебя всегда найдётся!
Хозяин пожал руки Ашану и Шемяке и проводил их до двери.
— Ну, вот! — Ашан довольно положил руку на плечо Шемяки. — А ты боялся!
— Благодарю т-тебя, друг! Ты п-помог мне сильно в таком т-трудном деле…
— А ты подумай хорошо, каким путём поедешь… Велимудр зря не скажет! — Ашан автоматически потряс руку Шемяки. — По-моему, лучше ехать вторым!
— Я т-тоже  так д-думаю… — волнуясь, произнёс Шемяка, интуитивно чувствуя, что самые трудные времена ещё впереди…
Между тем, Ашан пригласил его к себе домой. Кивнув головой, Шемяка пошёл с ним, поблагодарив его. Но весь уже был там… В пути, который ничего хорошего не сулил…
…Спустя два дня Шемяка стоял на борту корабля из каравана, следующего до Сарая по реке Итиль.
— Ну и что ты обо всём этом думаешь? — напомнил о себе внутренний голос. — Похоже жизнь людей здесь на нашу?
— Удивительно… — ответил ему Шемяка. — Булгары от нас находятся не так уж далеко, а здесь всё как-то не так…
— И что же здесь не так? — не отставал внутренний голос. — Постой, давай я угадаю?
— Ну, угадай! — Шемяка ещё до конца сам не сформулировал то, чем жизнь здесь отличается от жизни его общины.
— Во-первых, ты обратил внимание на то, как люди здесь селятся? — сам вопрос даже заинтересовал Шемяку, так как на это он вообще не обратил внимание. —  Булгар – городище находится в самом центре торговых путей, а от него уже идут в разных направлениях более мелкие торговые пути. Он как паук с множеством лап. К этим лапам со временем прилепляются селища людей. Вот твоя Чердынь тоже одно из таких селищ, потому что из Булгара идёт торговый путь с Беломорьем и викингами.
Шемяка подумал-подумал и кивнул головой.
— Только здесь всё не так, как в Чердыни… — внутренний голос подвёл итог своих мыслей, но Шемяку  этим совсем не убедил.
— Это почему-это не так? — даже возмутился тот.
— А потому, что здесь  через некоторое время между лапами паука луга становятся пашнями, пастбищами, а у нас они остаются теми же, чем были. Люди здесь занимаются земледелием, скотоводством, а так же тем, что хорошо продаётся на рынке.— внутренний голос дал Шемяке обдумать то, что он сказал, а потом продолжил. — Вокруг новых селищ образовываются новые селища, после того, как старые, расцветая, становятся новыми пауками. Так к ним появляются дороги… А у нас? Дорог нет… Одни тропинки!
— Зато мы бережём лес, ж-живность  всякую… — возразил Шемяка. — А тут ч-что? Ради д-денег люди готовы на всё! Ты в-видел, что творится на базаре? К-каких только людей нет? П-персы, индусы, ещё какие-то узкоглазые чем-то торгуют… К-кругом обман и разбой!
— Вот-вот, это всё чужестранцы! — внутренний голос захотел свалить всю вину на чужестранцев. — Это они так своими деньгами и товарами наших людей испортили!
— А з-зачем нам тогда сюда перебираться? — Шемяка перешёл в наступление. — Ч-чтобы стать такими же, как они?!
— А затем, что нужно выполнить предначертание Золотой Бабы! — жестко произнёс внутренний голос. — Потому тебя и послали! И не все здешние такие… Основное население честно работает на земле, со скотом, с железом! Ты сам видел, какие кольчуги они делают!
Шемяка кивнул головой, подтверждая слова своего внутреннего голоса.

;
Глава 2.  В поисках Медвежьего Куста
370 год. Прихоперье

1.
Так прошло два дня. За это время Шемяка насмотрелся на скалы и возвышенности справа по борту и ровные лесные участки, меняющиеся друг с другом при поворотах, и теперь уже не сильно реагировал на их смену. Как оказалось, не один он хотел доплыть до реки Сомм и селища Тунгуза.
По решению Велимудра Шемяку высадили на правом берегу реки Итиль возле селища народности Эрзя, не доплывая за двое суток до Тунгуза.
Оглядевшись по сторонам, Шемяка увидел небольшое количество деревьев возле реки и прямо перед собой унылую возвышенность без леса, на которую вела тропинка, извиваясь как змея, то влево, то вправо.
Поднявшись с пристани на возвышенность, на которую поднимались все приплывшие с ним люди, он с удивлением обнаружил, что всё здесь ему напоминает его родную Чердынь: то тут, то там стояли друг против друга на небольшом отдалении полуземлянки, очень похожие на его родной дом.
—Ты цо хот-то хоскхыл? Нхавитца? — вдруг услышал он картавое  ворчание с почти родным говором: так у них говорили немногие с прилегающих холмов селищ. — Всё по хеке Итиль плывёте и плывёте… И когда это концитца?!
Увидев раскрытый с улыбкой рот чужого, недавно прибывшего человека с реки, невысокий местный мужик с курчавыми тёмными волосами и носом, кончик которого с основания его начинается загибаться вниз, напоминая крючок, а крылья носа остаются приподнятыми, в безрукавке из росомашьего меха остановился напротив Шемяки и удивлённо начал рассматривать его.
Шемяка тоже невольно начал рассматривать его.
— Ты глянь ка: очень длинное лицо, лоб узкий, кучерявые тёмные волосы, мясистый нос и толстые губы, тёмные глаза…— это заговорил внутренний голос. — Ты такого когда-нибудь встречал?
Шемяка отрицательно покачал головой.
— Ты цо, того… Ненохмальный? — неожиданно спросил местный мужик. Брови его поднялись и образовали глубокие морщины на лбу, глаза расширились, а приоткрытый рот ехидно округлился, выдавая его абсолютное чувство собственного достоинства и всякое отсутствие стеснительности и робости. Он, медленно обходя и нагло улыбаясь,  открыл рот, показав свои красные дёсна и редкие зубы.
— Н-нормальный… — улыбаясь, ответил Шемяка, рассматривая его. — У в-вас всё сделано так, к-как у нас в Чердыни, что в Перми Великой!
— Чему ты улыбаешься? — подозрительно и недовольно произнёс внутренний голос. — Ты посмотри на мужика: на голове какая-то грязная шапка… Безрукавка тоже грязная, хоть и из росомахи… Ставший серым от грязи кафтан… А рожа? Ты посмотри на эту рожу: хитрые серые глаза, смуглая кожа, скопление родимых пятен в области носа, рта и подбородка, грязные волосы…
— Как ты сказал? Цехдыни из Пехми Великой? — неожиданно переспросил мужик и даже сделал шаг вперёд. — А ты цо, оттудова?
Шемяка кивнул головой.
— А цо молцял? — мужик снова не спеша начал обходить Шемяку, осматривая его со всех сторон, особенно – большой мешок, который был за плечами Шемяки. Его он даже тихонько потрогал. — Я бывал в тех местах, но ходина моя -  Беломохье…
— Да? — удивился Шемяка. — А чо тогда здесь делашь?
Неожиданно лицо мужика изменилось, и по нему проскочила странная гримаса: брови насупились, глаза сузились и впились в Шемяку. Но это было лишь мгновение.
Шемяка, продолжая улыбаться, пожал плечами.
— А ты Лаймахь, слуцаем не знашь? — мужик остановился прямо напротив него и посмотрел ему в глаза. — У неё одна доцька – Фидан…
Невольно в памяти Шемяки возникла та самая девушка, которую он спас от кабана и которая назвалась так необычно для тех мест - Фидан. А потом – её дом и непохожие на неё сёстры, со странными именами, которые выкрикнула мать, зовя их домой.
— П-похоже, что знаю… — само собой вдруг выскочило у него. — Н-но енто не т-т-так: у неё трое дочерей-  Фидан, Кирдява и Вастаня…
— Тоцыно? — мужик чуть не взорвался: насупил брови, сжал кулаки, лицо хоть и было грязным, но тут оно стало малиновым. — Не могёт тово быть!
— Ну, я их только один раз и видел… — начал оправдываться Шемяка, удивляясь стечению обстоятельств. — Недавно перед отъездом…
— Ага, знацить, ты, Лымахь, так! — он присел и долго смотрел на реку, и, казалось, совсем забыл о Шемяке.
Но только Шемяка собрался идти дальше, как мужик встал и вдруг, как-то странно улыбаясь, протянул ему руку. — А меня звать Ефим из Беломохья! Я ить знаком был с  Ламахь… Как она там?
В мягком и приглушенном голосе Ефима послышалась  печаль и горечь, а глаза резко расширились в ожидании ответа Шемяки.
— Ж-жива… — только и успел сказать  Шемяка новому своему знакомцу, как тот, положив ему руку на плечо, осторожно начал поворачивать его к крайнему дому.
— Слуцай, а подом ко мне домой! — улыбаясь, предложил он, подталкивая Шемяку к дому. — Посидим, поговохим…
Что-то нехорошее мелькнуло в глазах его, но Шемяка не обратил бы на это внимания, если бы не включился внутренний голос. — Ты чё, дурак? Не видишь, что тебя заманивают?
Сильный удар по спине чем-то твёрдым, не дал Шемяке ответить ему…
Очнулся он в тёмном помещении на полу и сразу же начал чесать то место под кольчугой, которую настоял одеть Велимудр перед прибытием его на место высадки, заболевшее от удара. Придя в себя, он тут же начал ощупывать всё у себя за спиной в поисках мешка со шкурками.
— Вставай! — включился внутренний голос. — Хватит валяться! Надо искать выход отсюда…
Повернувшись на бок, Шемяка осторожно поднялся сначала на колени, а потом и вовсе встал. Болела спина, но сейчас на неё некогда было обращать внимание.
Из дыры вверху толстой струйкой лился свет, помогая привыкшим к темноте глазам, изучать содержимое того места, где он оказался.
Увидев в стороне что-то такое, которое могло быть дверью, и излучающее  тонкие струйки света из-за дыр, Шемяка направился к этому месту.
Неожиданно он услышал разговор двух людей, приближающихся к дверям. — Росомаха! Гришь, мешок-то был неполнай?
— Пять цкухок-то и было в нём…
Этот голос Шемяка сразу же узнал и невольно почесал ушибленное место. — Росомаха, гадёныш! Так это из-за них ты меня по спине  так сильно ударил! — невольно прошептал Шемяка. — А почему его назвали Росомахой? А мне он назвал себя Ефимом! Ефим… Ефим.. Ефим Росомаха… Откуда я знаю это имя?
Так и не определившись, откуда Шемяке знаком этот человек, он продолжал осматривать тёмноту помещения.
— Видишь, я был прав, когда посоветовал тебе оставить мешки со шкурками, взяв с собой всего лишь пяток штук! — включился внутренний голос в разговор.
— Ты лучше думай, как выбраться отсюда! — Шемяка от боли был строг.
— Росомаха, ты как ево, сусем прихлопнул? — Шемяка прислушался, прильнув к щели ухом: разговаривавшие остановились в нескольких метрах от двери, за которой стоял он.
— А цё, надоть было совсем? — голос Росомахи не предвещал ничего хорошего и Шемяка невольно осмотрел помещение привыкшими к темноте глазами. Кроме двери, в левом крайнем углу тоже имелись тонкие световые потоки, говорящие о том, что это могли быть старые и неплотно подогнанные бревна.
— Росомаха, гришь, приплыл из твоёй Чердыня, что в Перми? — поинтересовался тот, который был вместе с Росомахой. — Место –то зверьём богато… А зачем он сюды приплыл? Надо ба ево хорошо пошшупать, ежеля ён жив! Могёть, не по твою ли душу?
— Да цо яму станетси? — Росомаха даже тихо захихикал.
—Ты вот чё… — партнёр Росмахи задумался. — Дай яму очухатьси! А потом мы яво послухам…
— Да ладно… Мне-то цо! — захихикал Росомаха, соглашаясь с товарищем. — Пуццай оцухиватси!
Они посмотрели на дверь, и пошли дальше, а Шемяка, замерев за дверью, ещё долго стоял ни жив, ни мертв.
— Ну, и долго ещё будешь так стоять? — заговорил внутренний голос, добавив, для придания действий. — Морда бессовестная!
Устыдившись того, что услышал, Шемяка повернулся и пошёл, шатаясь к левому углу. Осмотрев то, что было освещено и, пошевелив брёвна, он вдруг обнаружил, что одно из них шатается.
— По нему бы чем–то надо долбануть! — предложил внутренний голос.
Новая мысль обожгла сознание возможностью побега и Шемяка начал руками обыскивать всё, что попадалось на земляном полу. Наткнувшись на что-то большое, он попытался его расшатать. Только с третьей попытки оно сдвинулось со своего места. Это оказался большой пенёк. Подняв его и размахнувшись, он со всей силы ударил по шатающимся бревнам. Прогнившая часть бревен с хрустом вылетела наружу, ударив Шемяку снопом света в глаза. Зажмурившись, он замер на месте. Открыв их через какое-то время, увидел проём, в котором, извернувшись на бок, смог бы попытаться выбраться из своей ловушки.
— Беги! — это был приказ, который образовался сам по себе и совпал с мыслью внутреннего голоса.
И, протиснув сначала руки, а потом голову, он повернулся боком и начал с трудом пробираться наружу.  Потрогав спину, обнаружил что-то липкое, и, вернув руки перед собой, увидел кровь.
— И что, ты простишь ему это? — внутренний голос начал издеваться. — Ты, человек общины Медведей?
Шемяка опустил голову: сейчас он боролся сам с собой. С одной стороны, ему было страшно и не хотелось идти, бороться, а с другой стороны, статус члена общины Медведей требовал пойти и разобраться с обидчиками.

2.
Он так и сидел молча на пригорке, смотря на реку Итиль, кусты у пристани и ему хотелось бросить всё и вернуться домой…
— Эх, ты! — внутренний голос просто издевался. — А ещё Медведь! И охотник!
— Но я же никогда не убивал человека! — оправдывал он себя, отвечая своему внутреннему голосу…
Резкий женский крик и кряхтение из кустов слева прервали его самокопание. Он, не решаясь  что-то делать, чуть приподнялся и замер, слыша, что кряхтение продолжалось, но криков больше не было и, не особенно желая ввязываться во что-то в этом странном месте.
— И-и-и-те! — новый крик женщины из кустов вынудил-таки его подняться и сделать несколько шагов к кустам, из которых раздавалось ворчание и какое-то шум.
Раздвинув их, он увидел Росомаху, повалившего молодушку, лежащую под ним. Та активно сопротивлялась, била его рукам и ногами… Вдруг Шемяка почувствовал какой-то запах особой смолы, который никогда ранее не ощущал.
Не понимая, что с ним происходит, Шемяка вдруг встал во весь свой рост и, шагнув вперёд правой ногой и встав на пятку, резко вильнул задом, вдавив её в землю, потом шагнул другой ногой вперёд,  снова вильнув задом, раздвинул кусты.
Шемяка не заметил, как мышцы лба его сдвинулись вовнутрь и вниз, создавая угрожающее и нахмуренное выражение глаз, ноздри расширились, а их крылья приподнялись, губы плотно сжались, приняв прямоугольную форму и обнажая стиснутые зубы. При этом лицо от гнева сильно покраснело, а руки сжались в кулаки.
Схватив правой рукой барахтавшегося сверху Росомаху, он поднял его, оторвав от девушки, и нанёс сильнейший удар кулаком левой руки прямо в челюсть.
Тот охнул и опустил руки. Но Шемяке этого уже было мало: потянув на себя и дальше через подставленную ногу, он опрокинул тело врага на спину, а прямо на земле нанёс ещё один удар своим кулаком и всем телом самой сильной рукой слева прямо в челюсть и ещё один – справа.
Росомаха только головой мотнул и закатил глаза, потеряв сознание.
Сам не понимая почему, Шемяка вдруг остановился и замер. Он повернулся и посмотрел на девушку. Видя, что она сжалась в комок и обняла колени руками, он отвёл от неё глаза, не проявляя к ней никакого интереса. Медленно выпрямляясь в обычное своё положение, Шемяка с хрипотцой в голосе произнёс. — Не бойся…  Я не сделаю тебе ничего плохого!
Повернувшись к реке Итиль, он молча наблюдал за течением воды, прислушиваясь к тому, как глухо стучит его сердце, а он снова становится самим собой.
— Мешок-то со шкурками возьми у него!— неожиданно напомнил ему внутренний голос.
Шемяка послушно нагнулся над лежащим без сознания в крови Росомахой и снял с его плеча свой мешок со шкурками. Заметив испуганный взгляд девушки, принявшей его за грабителя, он тихо произнёс, оправдываясь. — Это мой мешок! Он обманом завладел им!
Надев мешок на свои плечи, путешественник поклонился в пояс девушке, и, повернувшись, пошёл вдоль улицы.
— Эй, незнакомец! — вдруг услышал он женский голос. — Постой!
Шемяка остановился и, повернувшись, увидел подходящую светловолосую девушку, ту самую, которая только что отбивалась от рук Росомахи.
— Спасибо тебе, что освободил из лап этого разбойника! — произнесла она и поклонилась в пояс, достав рукой свою обувь. Выпрямившись, посмотрела на него своими большими глазами и добавила. — Позволь и мне хоть как-то отблагодарить тебя!
Шемяка, улыбнувшись ей, спросил. — И чем же ты собралась благодарить меня?
— Ну, ты же куда-то идёшь? — приветливо улыбнувшись ему, неназойливо спросила девушка, рассуждая, одновременно сама с собой. — А я здесь всё знаю… Может, помогу?
— Это? — приветливая улыбка не сходила с лица Шемяки. — Да, может и сможешь… Но это не так просто… Видишь ли, я ищу место, где сходятся лес и степь, а рядом течёт речка с названием на Е…
— Ты что, перестал заикаться? — удивился внутренний голос и усмехнулся. — А всего-то надо было ненадолго побыть медведем!
— Это что же? Медвежий Куст? — удивлённо спросила она, не давая ему времени на ответ внутреннему голосу. — Да на кой тебе это место сдалось?
— Ты что, знаешь, где оно находится? — теперь уже пришло время удивляться Шемяке. — Ты же не мужик? Это мы, мужики, больше по лесам шастаем, а женщины… Те больше дома что-то делают…
— Знаю я это место… — загадочно произнесла она.  — Только далеко оно… И опасно туда степью добираться… Разве что лесом… Но ты так и не сказал, зачем тебе это надо!
— Старейшина послал… — Шемяка решил ничего про Золотую бабу пока не говорить. — Холодно стало у нас… Хлеба не вызревают…. Вот и хотят перебраться куда-то сюда
Они медленно шли по улице, разговаривая между собой: теперь сам факт того, что это место существует, уже вдохновил Шемяку на его поиски.
Неожиданно вспомнив наказ отца, что, «если ты с человеком говоришь долго, ты должен познакомиться», Шемяка повернулся к ней и, протянув руку, представился. — Шемяка, из общины Медведей!
— Витава! — девушка внимательно посмотрела на него, поправила прядь вылетевшей на грудь волос за спину и, улыбнувшись, добавила. — Из общины Рысей! Теперь я знаю, на что же было похоже твоё поведение…
— Вот так и знаешь?! — удивлённо посмотрел Шемяка на девушку, улыбнулся и добавил. — А я-то думал, наша община Медведей одна-единственная…
— Да что ты! — усмехнувшись, улыбнулась Витава. — В каждом племени есть такая… Я так… Думаю!  И точно знаю, что у касаков в Медвежьем Кусту  находится именно такая община Медведей… А ещё там есть община Будинов. Они тоже медведи…
И, оглянувшись назад, увидела нескольких конников, остановившихся у той избушки, где недавно был Шемяка. — Похоже, это аланы… Давай-ка уйдём в сторонку, чтобы не увидели!
— А кто это аланы? — Шемяка внимательно посмотрел на Витаву и, увидев на её лице тревогу, тут же отошел в сторону вслед за Витавой, которая по тропинке начала спускаться в овраг.
— Аланы – это племя разбойников… — произнесла она, поднимаясь по тропинке наверх из оврага. — Ничего сами на земле не хотят делать… А вот пограбить бы… Или с женщинами поразвлечься… Щаз они Росомахе-то всыплют по полной! Ведь он тебя и меня упустил…
Она снова повернулась, чтобы убедиться, нет ли опасности.
— Интересно, откуда она про меня знает? — внутренний голос насторожился, но Шемяка даже и ухом не повёл.
Выбравшись наверх, Шемяка сразу же увидел интересное расположение больших полуземлянок: один самый большой дом стоял в центре, а вокруг него кругом расположились несколько десятков полуземлянок поменьше. Двери входа в каждую полуземлянку были направлены в центр круга, где стоял большой дом.
— Пойдём, я тебя представлю нашей жрице! — Витава показала пальцем на самый большой дом, стоящий в центре. — У нас такой порядок…
— Хорошо, я согласен! — Шемяка кивнул ей, соглашаясь, и направился вслед за ней к дому.

3.
Войдя в дом, Шемяка увидел в центре пожилую женщину, рядом с которой горела большая свеча. Витава, войдя в дом, повернулась к старейшине, сложила руки  ладонями друг к другу, и поклонилась. Шемяка, видя, что  она делает, поклонился жрице тоже.
— Встретила? — спокойный голос женщины, бывшей жрицей, эхом донёсся до ушей Шемяки.
— То есть, как это «встретила»? — удивился внутренний голос. — Она что, знала о твоём прибытии и ждала, чтобы встретить?
— Встретила, матушка Нуя, встретила… — ответила Витава, кланяясь жрице ещё раз. — Только Ефимка Росомаха на меня напал, а Шемяка Медведь спас!
— Не журись… — жрица посмотрела на огонь свечи и добавила. — Аланы Волки с ним уже разобрались!
Витава ещё раз поклонилась жрице.
— Так ты, человек из общины Медведей, по воле Золотой Бабы ищешь Медвежий Куст? —  неожиданно спросила она Шемяку.
— Вот, ни чё себе! — удивился внутренний голос. — Как это она знает про Золотую Бабу и Медвежий Куст?
Шемяка, от удивления и уважения к жрице, поклонился ей и хотел сказать что-то в своё оправдание, да она опередила.
— У нас тоже есть своя Золотая Баба… — повернувшись головой в сторону левого угла, улыбнулась жрица, как будто прочитала его мысли.
И, действительно, в углу стоял идол желтого цвета в виде женщины с большой грудью и животом.
— Одному туда тебе ехать нельзя… — снова произнесла она, глядя на свечу. — Возьмёшь с собой Витаву… А также тех, из общины Медведей, которые встретятся по пути и захотят тебе помогать!
— Подумай сам, зачем тебе эта женщина? — начал сверлить ему мозг внутренний голос. — Ведь на охоту ты только сам ходишь? А она, небось, и стрелять даже из лука не умеет!
Шемяка отрицательно помотал головой.
— Да ты не думай так… — усмехнулась жрица, глядя на свою свечу. — Она ничем не уступает мужику: и стреляет из лука хорошо, и мечом управляется исправно!
— Это у неё свеча такая… — неожиданно произнёс внутренний голос. — Потому и читает твои мысли! А ты-то с мечом управляешься не очень…
Поняв, что бесполезно сопротивляться воле жрицы, Шемяка кивнул головой в знак согласия и поклонился.
— А ты, Витава, охранять его будешь! — смотря на свечу, неожиданно произнесла жрица и добавила. — И мечом орудовать, как следует, научишь!
— Она что, твои мысли читает? — внутренний голос сразу же напомнил о себе. — И про меч как-то узнала…
— Хорошо, матушка Нуя! Я и сама хотела бы это сделать… — поклонившись жрице, прошептала Витава.
;
Глава 3.  На пути в Медвежий Куст
370 год. Прихоперье

1.
Было раннее утро. Долины между холмами, где живут эрзя, остались позади.
Шемяка хотел свериться по солнцу, правильно ли они едут на восток, но небо всё заволокли тучи.
— Ты, думаешь, будет дождь? — спросила, угадывая его мысли, Витава.
Они выехали на горку, с которой была видна лесостепь. Шемяка смотрел на открывающиеся просторы и никак не мог понять, чего ему не хватает. Вспомнив, что Витава спросила его о чём-то, он посмотрел на неё.
— Позволь угадать, ты – не выспался? — хитро улыбаясь, произнесла Витава  и ничуть не смутилась от того, что Шемяка не ответил на её вопрос. — И вообще, посмотри какая красота вокруг, а ты о чём-то думаешь!
Шемяка с Витавой, спустившись с небольшого кургана, не обращая внимания на игры, которые начались на небе с помощью ветра, ехали по степи, на которой изредка встречались лиственные деревья.
— Я понял! — вдруг выпалил он, улыбаясь и смешно морща нос. — Здесь нет сосны, кедра и ели!
Витава, услышав это, заулыбалась. — Ну, наконец-то, проснулся!
Посмотрев на довольную рожицу Шемяки, добавила. — Да они здесь просто не растут!
— Как не растут? — удивился Шемяка. — У нас, значит, растут, а здесь – нет?
— Да чё с ней разговаривать? — возмутился внутренний голос. — Зачем сюда ехать, если здесь не растут твои любимые деревья?
— А это мои любимые деревья… — грустно произнёс он, сокрушенно качая головой.— Я, когда езжу на охоту, всегда кедр обнимаю…
— А здесь тебе придётся забыть про него! — это внутренний голос продолжил свою линию.
— Значит, тебе здесь не нравится… — сделала свой вывод Витава. — Ну и напрасно! Посмотри, какая красота!
Шемяка поднял голову вверх: не небе одно облако догоняло другое, а его – третье. Стало гораздо светлее и больше голубизны между облаками.
— Дождя не будет! — отрезал внутренний голос и неожиданно перешёл на другое. — Ты за что девку обидел?
— Я тебя, Витава, чем-то обидел? — назвав её по имени, он даже не заметил, как что-то переменилось в его жизни.
— Да ты чё? — улыбнувшись тому, что, наконец, этот нелюдимый молодец, обратил на неё внимание, добавила. — Нет, конечно!
И тут же, хитро блеснув глазами, чтобы не потерялся разговор, спросила. — Шемяка, скажи, у тебя есть жена?
— Нет… — неожиданно вспомнив лицо Фидан, произнёс он. — Пока нет… Но перед отъездом я спас одну девушку от раненного кабана… А у нас говорят: «спас девушку – женись на ней!»
Улыбка на лице Витавы тут же сменилась на грусть. И она тихо произнесла. — Но меня ты тоже спас… От разбойника Росомахи…  Тогда как?
— Не знаю… — отозвался Шемяка, пытаясь понять, как так получилось. — Мне и самому это не понятно… Это что же, мне нельзя больше никого спасать?
— Не знаю, как у вас, а у нас, чтобы стать семьёй, нужно испытывать друг к другу светлое, застенчивое чувство, переживание в разлуке и радости при встрече… — произнесла Витава, смотря куда-то вдаль.
— Да она сама кого-то любит, не иначе! — включился в разговор внутренний голос. — Ишь, как зарумянилась!
Шемяка внимательно посмотрел на неё: светлые волосы развивались на ветру, а серые глаза, между тем, внимательно осматривали горизонт, не поддаваясь чувствам.
— Вообще-то и у нас то же нужно… — как-то так получилось, что Шемяка неожиданно улыбнулся девушке.
Но Витава уже замкнулась в себе и перестала отвечать. Увидев справа истоки реки, поросшей зелёным камышом и высокие деревья, она повернула к ним свою лошадь. Шемяка тут же повернул туда и свою.
Огромный раскидистый дуб встретил их своей величественной красотой.
— Могучий, как кедр! — как всегда внутренний голос высказал своё мнение, только в этот раз оно было восторженным. — Ну, это же совсем другое дело! Не то, что эти ольховники…
Густая зеленая трава с всплесками желтых точек, которыми были неизвестные Шемяке цветы, постепенно начала выводить его из траурного впечатления. Лес, растущий у реки, сине-зелёной полоской приятно грел душу.
Какие-то красно-фиолетовые цветы, стрелками растущие вверх, кучками росли среди бескрайнего зелёного поля.
Неожиданно открылась взору Шемяки река. Солнышко, выглянувшее из-за облака, отразившись от гладкой поверхности воды, сразу же растопило северную душу Шемяки.
— Ты глянь, как здесь красиво! — внутренний голос с восторгом оценивал реку. —  Гладкая, как охотничий нож…
— Да, красиво! — отозвался тихо Шемяка, но Витава услышала.
— А я что тебе говорила? — оживилась она и, улыбаясь и передразнивая его, добавила. — А ты? «Кедр»… «Ель»…
— А как называется эта река? — неожиданно спросил Шемяка.
— Великая Ворона! — с достоинством, улыбаясь, ответила Витава.
— Да где же она Великая? — внутренний голос сомневался. — Да она всего с десяток шагов по ширине будет! Как наша Колва…
Шемяка и не заметил, что невольно опустил голову и, отведя её в сторону, снова вернулся в исходное положение, взглянув искоса на партнёршу..
— Сомневаешься… — грустно произнесла она, взглянув на реку. — Да, она сейчас небольшая, а там, где впадает в Танаис, она огромная…
— А нам… туда надо? — как ни в чём не бывало, спросил Шемяка.
— Нет… — улыбнулась девушка. — Нам и половины того пути хватит!
Чуть-чуть ударив по бокам своего коня, Витава выехала вперёд, видя, что пространство для двоих сильно сужается. Шемяка, посмотрев на тропинку, притормозил своего коня, давая Витаве ехать впереди себя.
— Ну, вот и замечательно! — как всегда внутренний голос напомнил о себе. — Будет время полюбоваться природой!
Они так и ехали: Витава внимательно осматривала всё вокруг, а Шемяка молча рассматривал диковинную для себя природу и девушку.

2.
А ещё через час снова показалась река Великая Ворона. Пологий песчаный берег, окруженный со всех сторон высокими и густыми деревьями, позволял надеяться на то, что здесь можно было бы, наловив рыбы для ужина, и остаться на ночь у костра. О том, что здесь рыбёшка водится, говорили то тут, то там возникающие на поверхности воды круги.
Скинув с себя кольчугу и положив на песок оружие, а так же привязав к стреле тонкую верёвку из конского хвоста, Витава первой вошла в реку. Шемяка, усмехнувшись, скинув с себя кольчугу и оружие, пошёл следом. Не успел он присмотреть себе хорошую добычу, как Витава выстрелила из лука, прицелившись во что-то в воде. И скоро, по шумным брызгам, Шемяка понял, а увидев рыбёшку с локоть, даже благодарно закивал головой, оценивая удачу Витавы.
— Ну, слабак, а ты чего ждёшь? — внутренний голос был недоволен.
И Шемяка продолжил внимательно дожидаться своей рыбы…
Это продолжалось недолго, хотя только со второго выстрела в руках Шемяки болталась на стреле рыбёшка…
Стемнело. Вкусный ужин возле костра невольно настроил Витаву и Шемяку на откровенный разговор.
— Скажи, Шемяка, я тебе нравлюсь? — прямо смотря в глаза Шемяке, спросила Витава.
— Нравишься… — Шемяка даже от смущения и волнения опустил глаза вниз, начав невольно пересыпать руками речной песок. — Но я тебя ещё плохо знаю…
— Ладно, давай знакомиться… — улыбаясь и глядя на него, произнесла Витава. — И что бы ты хотел узнать?
— О тебе… О вашей общине… Давно ли вы здесь? — смущение прошло, но волнение не проходило: впервые ему понадобилось что-то о ком-то узнавать и очень не хотелось ошибаться в человеке. — Тебе сколько лет?
— Девятнадцать… А тебе?
— А мне – двадцать три! — усмехнувшись,  Шемяка спросил. — А почему до сих пор не замужем?
— Не встретила в лесу того, кого полюблю… — потупив глаза в песок, ответила она, но тут же, подняв их, прямо в глаза Шемяке посмотрела и добавила. — А ты?
— И я так же… — усмехнувшись, перешёл на другую тему. — Какие у вас боги?
— Ну, это совсем просто! — Витаву, словно, прорвало. Набрав побольше воздуха, она вздохнула и начала свой рассказ. — Я ещё маленькой была, когда наша община Рысей приплыла с севера Каменного пояса по реке Каме вниз и остановилась на том месте, где ты был. У нас, где мы раньше жили,  стало холодно, лето стало коротким… Работу на земле пришлось бросить… Так решило большинство… Вот и решили перебраться сюда куда-нибудь…
Витава, задумавшись о чём-то своём, на время замолчала.
— Совсем как у нас… — произнёс внутренний голос. — А Золотая баба? Она, что, им не указала куда ехать?
— А Золотая баба разве вам не сказала, куда ехать надо жить? — спросил Шемяка. — А нас она послала в Медвежий Куст зачем-то…
— Не знаю… — ответила Витава. — Я тогда ещё была маленькой… Ну, наверное, раз вас она послала искать Медвежий Куст, значит и нас она послала искать… Приеду домой, спрошу про это у жрицы… А как у вас было? Какая она настоящая – Золотая баба?
— А вот такая же, как ты, красивая… — произнес Шемяка, смущаясь и смотря в песок, который пересыпал из рук на землю. — У нас за общину отвечают сразу двое – мужчина и женщина… Вот она их и наставляла!
— Может, потому, что у нас за общину отвечает только женщина, Золотая баба только идола дала, как ты думаешь? — улыбаясь, негромко спросила она Шемяку.
Спокойный и рассудительный тон разговора Витавы Шемяку невольно завораживал. Привыкший к тому, что до Витавы ему, хоть и изредка, но приходилось иметь дело с женщинами, которые чуть что не так, сразу же переходили на крик или ругань, сейчас ему было также хорошо, как бывало с матерью, когда он был ребенком.
— Не знаю… — отвлечённо произнёс он и спросил. — А что ты знаешь про законы Сварога?
— Ничего… В первый раз слышу! А кто такой Сварог?
— Сварог – это наш верховый бог… — начал объяснять Шемяка. — А главными богами у нас являются Род и Мать-Сыра Земля… Поэтому старейшинами выбираются мужчина и женщина…
— А нашего бога зовут Инешкипаз! — казалось, Витава  будто на руках передавала информацию о богах Шемяке. — И у каждого озера, реки, леса имеются свои боги и богини… Но они не такие большие, как Инешкипаз!
— И у нас много небольших богов и богинь! — обрадовавшись, что в вопросе веры у них нет радикальных различий, Шемяка уже иначе взглянул на Витаву, которая, немного склонив голову на один бок, улыбалась ему.
— Так что же это за законы Сварога? — теперь уже она из любопытства спросила Шемяку.
— Первый закон звучит так: «Познавать Явь, Правь, Навь и следовать пути Прави»… — произнёс Шемяка, внимательно смотря на Витаву, чтобы определить, поняла ли она то, что он сказал.
Витава, услышав то, сказал Шемяка, с интересом и удивлением подняла брови так, что на лбу её образовались небольшие морщинки, глаза расширились, а рот слегка приоткрылся, будто она про себя повторяла то, что сказал напарник.
— А что это значит?
— Если я правильно понял, то Явь – это наша жизнь и то, как мы живём. Навь – это небытие. Правь – это наше отношение к жизни и смерти. — Шемяка посмотрел на Витаву, которая внимательно слушала и смотрела на него. — Бог нам дал жизнь, он нам даст и смерть, когда придёт время…
— А второй закон?
— Второй закон звучит так: «Не лгать!» — Шемяка тут же заметил усмешку на губах Витавы и подозрительно глянул на неё.
— Хороший закон! — улыбаясь, произнесла Витава, лукаво взглянув на Шемяку. И добавила. — Не люблю обманщиков и лгунов! Люблю честных людей!
— Третий закон звучит так: «Быть чистым и душой и телом!» — Шемяка усмехнулся, видя её чистую белую с красными полосками одежду.
— И мы, эрзя, этот закон очень чтим! — довольная этим фактом, произнесла Витава, радостно улыбаясь.
— Четвёртый закон звучит так: «Беречь свою землю и преумножать славу Руси!»
— А если мы ещё не нашли своей земли? — вопрос Витавы застал Шемяку врасплох.
— Да, а если мы не нашли ещё своей земли? — внутренний голос потребовал от Шемяки своего ответа.
Тот задумался на мгновение и произнёс. — А эта вся земля наша: твоя, моя и других таких же людей. И мы должны её беречь от плохих людей! И, если мы ещё не нашли того места, где будем жить, то это ничего не значит… Надо его искать и беречь! И защищать, даже ценой собственной жизни…
Витава кивнула головой в знак согласия с ним.— У нас тоже есть этот закон…
— Пятый закон такой: «Почитать богов своих, отцов и матерей, щуров и пращуров». — не успел Шемяка произнести до конца закон, как увидел кивок согласия с этим законом Витавы.
— И у нас такой закон есть! — Витава благодарно посмотрела на Шемяку.
— Шестой закон говорит о том, что нужно любить мир растительный и животный, окружающий нас…
— Скажи, Шемяка, ты ведь охотник… Так как же ты выполняешь этот закон, если ты убиваешь животных? —  Витава посмотрела внимательно на парня и добавила. — И от нас боги требуют соблюдения этого закона…
Вопрос Витавы поставил Шемяку в тупик. Он задумался на какой-то миг.
— Получается, что я этот закон не выполняю… — произнёс он, нахмурив брови и опустив лицо вниз от стыда.
— И я не выполняю… — тихо произнесла Витава. — Я ведь тоже охотница!
— Нет… Я думаю, его нужно понимать несколько иначе: убивать птицу, рыбу и зверя можно только для поддержания жизни людей и не больше… — задумчиво произнёс Шемяка, опять набрав полные руки песка и пропуская его через пальцы.
И опять Витава его поддержала кивком головы.
— Седьмой закон звучит так: «Любить друзей своих и мирно жить со своими родами»…
— А что, с чужими родами жить мирно нельзя? — внимательно смотря на лицо Шемяки, произнесла свой коварный вопрос Витава.
— Мне кажется, здесь нужно понимать так: если кто-то чужой хочет навредить твоим друзьям и родственникам, то о мире с ним говорить не следует! — Шемяка вдохнул воздух полной грудью и посмотрел на Витаву. — Их защищать надо!
— Согласна… — Витава тоже вдохнула воздух, от переживания на какой-то момент перестав дышать. — Надо!
— Восьмой закон гласит: «Необходимо соблюдать умеренность в еде, питие и прочих естественных надобностях»…
— А ты сам-то как… — хитро улыбаясь, Витава добавила. — Квасок-то, небось, любишь? И к девушкам в постель, небось, не один раз забирался? Только честно!
— Не встретил я ещё ту, к которой хотел бы забраться в постель! — задумчиво ответил Шемяка. — А квасок… Разве что понемногу и изредка, и только с друзьями!
— У тебя законов Сварога ещё много? — улыбаясь, произнесла Витава, будто хотела как-то защитить своего напарника от своих нападок.
— Два осталось… — спокойно и негромко ответил Шемяка, лукаво взглянув на Витаву. — А между тем девятый закон очень важный…
— Ну, так скажи его! —  с улыбкой посмотрела на Шемяку его белокурая спутница.
— «Каждому мужу иметь по одной жене и заботиться о семье»! — руки Шемяки опять невольно начали перебирать речной песок.
— У нас разрешается мужу иметь несколько жен, если он может позаботиться сразу о нескольких семьях… — как-то отвлеченно думая о чём-то, произнесла Витава и тут же высказала своё мнение. — Но ваш закон лучше…
— Интересно, как бы ты в Чердыни смог иметь несколько жен и семей? А, главное, содержать их? — ехидный оттенок выступления внутреннего голоса Шемяка мгновенно ощутил.
— И я также думаю… — произнёс он, смотря Витаве прямо в глаза. — Последний закон Сварога звучит так: «Надо всегда трудиться. Так повелевают наши боги!»
— А что, хорошие у вас законы! — твёрдо произнесла Витава. — Мне они нравятся! Особенно, девятый!
И чему-то усмехнулась.
— Да, эта девушка не потерпит никакой другой! — подпевая Витаве, прозвучал внутренний голос. — Да и ты такой же! Два сапога – пара…
Шемяка хмыкнул и усмехнулся: за этот вечер он узнал о Витаве очень многое…
— Витава! Уже поздно… Предлагаю дежурить по ночам по очереди! — Шемяка, намекая об опасности, хотел хоть как-то пожалеть девушку. — Сегодня я дежурю, а завтра – ты!
— Давай сделаем так: дежурить будем вместе, но по частям… Одну половину ночи – ты, другую – я! — задумавшись о том, что днём ещё надо будет им ехать и человек должен поспать хоть сколько-то, предложила она. — Так мы оба будем спать!
— Ну, хорошо! — согласился Шемяка. — Я дежурю первую половину, а ты – вторую!
Витава, кивнув ему головой, начала устраиваться на песке…

3.
Прошло девять дней, как Шемяка и Витава двигались к Медвежьему Кусту вдоль Великой Вороны, которая постепенно становилась шире и глубже. Они по-прежнему дежурили по ночам по очереди, понимая, что находятся рядом с опасностью.
В этот раз вечером после ужина Витава нашла укромное местечко на реке и пошла купаться.
Шемяка сидел, опустив голову у костра несколько минут, сжав кулаки.
— Ну, что, ты ещё долго намерен здесь сидеть, когда она пошла купаться? — внутренний голос бил по самому больному месту хозяина: Шемяке уже давно хотелось подняться и подсмотреть за Витавой.
— А вот пойду и посмотрю! — произнёс Шемяка тихо, но жестко.
Он встал и крадучись пошёл к месту купания Витавы…
Витава стояла по колено в воде и перебирала свои волосы, когда он нашёл её место купания.
— Ну, согласись, что она красавица! — внутренний голос отразил то, о чём Шемяка уже несколько дней думал. И к удивлению своему, почему-то не мог вспомнить лица Фидан, хотя попытался.
— Да… Красавица… — согласился Шемяка, не в силах оторвать свой взгляд от её тела.
Вдруг Витава насторожилась, и, увидев среди листьев деревьев лицо Шемяки, наклонилась и, набрав в  ладошки воды, брызнула их в лицо Шемяке.
— Кыш, разбойник! — улыбаясь, она ещё пару раз брызнула туда же.
Шемяка, получив порцию воды от Витавы, тут же убрал лицо из листвы и отскочил, покраснев со стыда.
Меж тем Витава отвернулась от берега и сделала несколько шагов вперёд, пока вода не дошла ей до поясницы. После этого вытянула руки вперёд и поплыла. Сделав небольшой кружок, она вернулась рядом с прежним местом. Поднялась, потерла какой-то травой волосы и пошла на берег. На берегу она сначала потерла рукой мокрую сорочку, а потом начала отлипать её от тела, слегка просушивая. К костру она пришла одетая в сарафан.
Шемяка, решив, что и ему тоже надо искупаться, быстро скинул с себя одежду в том же закутке, где купалась Витава, и, забежав в воду, с удовольствием нырнул в прохладную чистую воду, освобождаясь от налипшего за неделю пота. Накупавшись, он снова оделся и молча приступил к дежурству, лукаво посмотрев на Витаву, которая открыто улыбалась тому, что он сделал.
— Ба, цо я вижу! — из проёма между деревьями показался мужичок, который бросил уздечку на куст и направился к костру. Ещё четверо всадников спешились следом за ним. — Витавка! Да иссё ентот хадёнац…
Шемяка и Витава, услышав этот голос, разом вскочили.
— Росомаха! — предупредил внутренний голос. — И ещё четверо с ним… Надо брать меч!
Шемяка нагнулся и взял в руки меч. Увидев это, Витава взяла наизготовку лук и стрелы.
Спешившиеся всадники, увидев желание Шемяки и Витавы бороться, стали медленно окружать их с разных сторон, чтобы неожиданно напасть.
— Витавка, коза дханая! — начал заговаривать зубы Росомаха. — А ты знац… Ить из-за тобе меня кнутом дхали? И не один хаз…
Видя, что его окружают, Шемяка пододвинулся к Витаве и встал спиной к спине, чтобы видеть всех, кто на него ринется первым.
Противостояние длилось недолго: неожиданно один из тех, кто окружал Шемяку, сделав два шага вперёд, и замахнулся мечом. Шемяка, увидев это, успел крикнуть «Да-а-а!» и, защитившись мечом, нанёс сильный удар по плечу противника. Тот охнул и упал, выронив меч из рук.
— Сбоку слева ещё один! — предупредил внутренний голос, заставив его повернуться налево и увидеть занесённый над ним меч. Но не успел он ударить его мечом, как тот, выронив меч из рук, схватился за шею, в которой торчала стрела.
— Ну, кто ещё? — услышал Шемяка голос Витавы и улыбнулся. Не желая мириться с разбойниками, он погнался за третьим разбойником, угрожая ему мечом.
Между тем ещё один и Росомаха, видя такое развитие событий, начали отступать к коням. А после того, как Шемяка всё-таки достал своим мечом по спине разбойника, тут же упавшего с воем, вообще запрыгнули на коней и поскакали куда-то в поле…
Смеркалось. Гнаться за ними и искать где-то в темноте, было бесполезно.
Витава стояла у костра, опустив лук. В глазах её стояли слёзы.
— Я… Я… Не хотела… Так получилось… — начала оправдываться она, стоило Шемяке приблизиться к ней.
— Спасибо тебе! — Шемяка обнял её, а, увидев слёзы на её лице, и сам не понял, как губы его коснулись её губ. Ощутив не испытанный ранее аромат и какой-то небесный вкус губ Витавы, Шемяка задрожал, не понимая, что с ним происходит. Меч из его руки выпал, а всё, что окружало его, кроме Витавы, куда-то, закружившись, исчезло… А сам он увеличился в невообразимых размерах, превратившись в огромного невидимого медведя…
Очнувшись, Шемяка увидел радостные глаза Витавы и приятно удивился тому, что смог сделать. Он вытер рукой слёзы с лица Витавы и начал ногой засыпать костер песком реки. Подойдя к Витаве, по-прежнему стоящей на своём месте, он взял её за руку и произнёс. — Пойдём! Не дело нам тут оставаться теперь…
— А эти? — Витава кивнула головой в сторону лежащих на песке и стонущих разбойников. — Аланы…
— Пусть остаются… — Шемяка ещё раз посмотрел на Витаву, которая с отвращением взирала на разбойников. —  А коней их мы возьмём! А то опять за нами увяжутся…
Так и решили: погрузив на дополнительных коней кольчуги и оружие аланов, а также свой небольшой скарб, они  выехали на тропинку, взяв с собой только лук и стрелы…

4.
Где-то около полудня показались слева лысые высокие холмы с изредка растущими деревьями. Свернув в пробел между деревьями, куда направилась тропинка, Витава ещё больше взволновалась, взглянув на Шемяку.
— Она о чём-то сосредоточенно думает… — напомнил о себе внутренний голос. — Видишь её отсутствующий взгляд? А ведь она поворачивалась именно к тебе!
— Похоже, это так… — пробормотал Шемяка, внимательно  вглядываясь в пригорки с кучкой деревьев. — Хорошее место для засады… И нырнуть в кусты никак нельзя! Везде поля…
Проехав рядом так с полчаса, они наткнулись на выступающий клин из густо растущих лиственных деревьев. Прямо над ними, образовав три направления дальнейшего движения, расположились облака.
— Налево пойдёшь – разбойников найдёшь, прямо пойдёшь – неизвестно что найдёшь, направо пойдёшь – реку найдёшь! — шутя, отозвался внутренний голос.
— Всё шутишь… — проворчал Шемяка, с тревогой вертя головой по сторонам в поисках дороги вправо или влево.
Между тем, ничего не говоря, Витава свернула с тропинки направо и поехала прямо по траве.
— День-то кончается, можно было бы, и порыбачить… — проворчал внутренний голос, невольно поддерживая Витаву. — Чай с утра ничего в животе не было…

5.
День скачки рысью сменяла ночь дежурства. И так продолжалось почти две недели…
 Раз или два показывалась Великая Ворона во всей своей красе, а остальное время Шемяка и Витава оставались в небольших природных, образованных лесом, полянах недалеко от реки и позволяющим лошадям отдыхать и хорошо кормиться.
Однажды, выехав рано утром до восхода солнца, Шемяка и Витава, спрятавшись в обильно растущем кустарнике,  застали интересную картину: несколько всадников, обильно стегая плётками своих коней, вихрем неслись к тому месту, где спряталась они. Всё бы ничего, но за ними с такой же скоростью приближался с десяток других всадников.
— Это же те… — удивлённо показывая на первую группу всадников, произнесла Витава. — Аланы, что тогда напали на нас!
Шемяка тоже узнал аланов, которые, оглядываясь на тех, кто за ними гнался, со страхом на лицах покрикивали и стегали своих коней.
— А те тогда кто? — спросила она Шемяку, надеясь, что тот их узнал.
— Высокие… На нас похожие чем-то… — пробормотал Шемяка, рассматривая тех, кто гнался за аланами. — Но это не аланы… И вообще, я не знаю, кто это! Но мне они нравятся, хотя бы потому, что гонятся за этими разбойниками!
Витава, улыбнувшись его словам, кивнула головой в знак согласия. Подождав ещё некоторое время, когда погоня скрылась из виду, они выехали на тропинку и поскакали рысью к Медвежьему Кусту.
— Стой! — неожиданно прозвучало из-за кустов. — Кто едет?
Шемяка, остановив своего коня и повернув голову на голос, тут же увидел двух высоких светловолосых мужиков, направивших на них свои луки.
Понимая, что необходимо представиться, он спрыгнул со своего коня, поклонился и произнёс. — Мир вам, добрые люди!
Витава тут же сделала всё, как Шемяка.
— Да это же те самые воины, что гнались за аланами! — услышал Шемяка свой внутренний голос и приветливо кивнул им.
— Мир вам, добрые люди! — услышал Шемяка ответ на своё приветствие и увидел, как остановившие их воины опустили свои луки. — Куда путь держите? И почему здесь оказались?
— Я из общины Медведей, что в Перми Великой… Звать меня Шемяка!  — представился он высокому русоволосому воину, который поднялся от костра, чтобы выяснить новую заварушку. Но увидев такого же русоволосого молодого мужика и светловолосую девушку, идущую за ним, сменил озабоченность на более добродушный вид. — Мир вам, добрые люди!
— И тебе того же, коли не шутишь! — произнёс тот и пальцем правой руки дал знак сопровождающему, что особой опасности в пришедших не видит. — Так, говоришь, из общины Медведей?
— Да! Из общины Медведей, что в Перми Великой! — подтвердил Шемяка, видя, как уважительно был задан вопрос, и с некоторым удивлением посмотрел на высокого мужика, протянувшего ему руку для пожатия. — И звать меня Шемяка! Я охотник и мну кожи для продажи…
— Я тоже охотник… И из общины Медведей рода куманов, что за Каменным Поясом в тайге расположен! — здоровяк, глядя в глаза Шемяке, пожал ему руку.  — А звать меня Орислав! Проходите к костру!
Шемяка, оглядев сидящих воинов у костра, вдруг увидел невдалеке трёх привязанных разбойников-аланов. Ему даже показалось, что один из них – его старый знакомый Росомаха.
— Мало тебе досталось от меня? — Шемяка показал ему кулак. — Всё неймётся… Разбойник!
— Ты их знаешь? — подозревая что-то нехорошее, спросил Орислав, глядя на Шемяку.
— Как не знать? — хмыкнул в ответ Шемяка. — Росомаха и его друзья-разбойники на нас несколько дней назад напали! Пришлось им бока-то наломать…
— Так-так… — задумчиво произнёс Орислав, рукой приглашая Шемяку и Витаву к костру. — А вас как сюда с Перми Великой занесло?
Шемяка, посадив Витаву к огню, сел с ней рядом поближе к Ориславу, к которому почему-то испытывал некоторое расположение, а потому юлить не стал и рассказал то, как оно было.
— Отец мой во сне увидел Золотую Бабу… — стоило произнести ему слова «Золотая баба», как все сидящие у костра воины тут же встали, и, поклонившись костру, снова сели, что вызвало удивление в глазах Шемяки и Витавы. — Ну вот… По её требованию они поехали к горе Полюд и там она предупредила, что общине грозит большая опасность. А, чтобы избежать опасности и сохранить общину Медведей, нужно найти местечко Медвежий Куст, в котором степь соединяется с лесом, есть речка на Е или на Я. При этом душе это место должно обязательно понравиться. Вот меня и отправили на поиски этого места. А Витава – моя помощница из народа Эрзя, за неё я в ответе перед их жрицей! Она знает, где это местечко…
Орислав, сдвинув вперёд прядь светлых волос, улыбаясь, пальцами почесал свой затылок.
— Удивительно! — произнёс он, улыбаясь. — У нас почти та же история! Сначала вещий сон, потом нас отправили на юг к хуннам… Они даже нас динлинами-куманами назвали!
Все вокруг заулыбались, услышав своё новое имя.
— Мы тоже охотники… И община наша тоже Медведей… И нас Золотая Баба  отправила искать Медвежий Куст, как и тебя! — при словах Золотая Баба все они разом встали и поклонились костру, выражая ей своё уважение. — И мы тоже ищем этот Медвежий Куст!
Он обвел рукой всех сидящих у костра воинов. — Мы – разведчики… Обозы, переправившись через реку Итиль, идут следом…
— Выходит, нам по пути! — улыбнулся Шемяка, посмотрев на Орислава и Витаву. — А Витава нам поможет его найти!
Она радостно кивнула головой, понимая, что количество друзей у ней разом увеличилось.
— А почему «динлины-куманы», а не просто куманы? — поинтересовался Шемяка. — Мне что-то про динлинов Ашан рассказывал, когда мы плыли по Каме…
— Дело в том, что народ хунну имеет несколько племён динлинов… — Орислав посмотрел на Шемяку и добавил. — В отличии от других, мы жили в лесу за Каменным Поясом, строили себе деревянные дома, охотились, рыбачили… В роду имеем много коров, овец, лошадей… Занимаемся керамикой… А некоторые даже железным делом. Поэтому и назвали нас «куманы», чтобы отличить от кочевников!
— Вы удивительно похожи на нас: и дома, и охота с рыбалкой… Даже керамика! — в глазах Шемяки появились искорки радости. — Но железным делом мы пока не занимались!
— Ты глянь, какой цвет глаз у них? — вдруг включился внутренний голос. — Серые или серо-голубые! И рост средний, у некоторых высокий;  плотное и крепкое телосложение, продолговатое лицо; цвет кожи белый с румянцем на щеках, белокурые волосы, нос выдающийся вперед, прямой, часто орлиный… Ну, чем не мы?
Шемяка смотрел на Орислава и всё больше чувствовал к нему расположение.
— Ашан говорил, куманы – древний народ… — Шемяка почему-то опять вспомнил своего друга, привёзшего его к булгарам.— У них нет верховного правителя, как и у нас…
— Верно! Мы – распределяемся в родах по общинам, а роды – по племенам… — кивнул согласно Орислав. — Во главе племени стоит вождь, у него имеется дружина, а в каждой общине – старейшина или жрец.
— Ну и у нас  - так же! — обрадовался Шемяка, понимая во всём сидящих рядом людей. – Только вот вождя и дружины ещё нет…
— А ещё Золотая Баба… — Шемяка остановился, видя, что Орислав рукой показал остальным людям не вставать. — А ещё она сказала, что нужно выполнять законы Сварога… Ты что-нибудь про них знаешь?
— Почему-то сейчас о них мало кто вспоминает, но в детстве, помню, разговоры такие велись! — теперь Орислав уже с удивлением и радостью в глазах отметил близость духа Шемяки их собственному.
Как-то незаметно усталость взяла своё и, прислонившись к дереву спиной, Шемяка начал дремать. Особенно хорошо ему стало тогда, когда с левого бока приткнулось к нему тёплое тело Витавы, а её голова упала на его плечо…

6.
Истошный крик караульного «Сбежал!» разбудил Шемяку. На его плече безмятежно спала Витава и он осторожно попытался освободиться от её головы. Но напрасно: она тут же резко дёрнулась и, отстранившись, внимательно посмотрела на него, ничего не говоря.
— Ты чего вскочила? — улыбаясь, произнёс Шемяка, вставая. — Спи! Ещё рано…
— Ага, спи! — тихо проворчала она, чуть заметно улыбаясь. — Ты же собрался уходить?
— Да я умыться… — невольно оправдываясь, пробормотал Шемяка, и заулыбался, представив её, спящую рядом.
— Ага, а ты уйдёшь! — возразила Витава, опираясь на свою чисто женскую логику. — И кто-нибудь из женщин займёт моё место… Нет, уж! Я – с тобой!
И, отряхнувшись от налипшей сухой травы, встала, чтобы идти следом к реке.
— А кто это сбежал? — плеснув в лицо свежей воды, спросила она, не поворачиваясь к Шемяке, но адресуя, между тем, именно ему этот вопрос.
— Да кто же ещё? — Шемяка с удовольствием плеснул в лицо полные пригоршни чистой речной воды. — Конечно, Росомаха! Кто же ещё… И одного нашего коня с собой утащил!
— Почему ты всё время зовёшь его Росомаха? — Витава на мгновение задумалась о чём-то, а потом добавила. — А аланы зовут его Сапа…
— Я вспомнил, где его видел: он какое-то время у нас в Чердыни жил… — как ни старался Шемяка вспомнить, что он там сделал, что его прогнали, но не мог вспомнить. — Помню, что его выгнали из рода и общины… А за что – не помню! Давно это было…
Запах варившегося мяса заставил их на мгновение забыть про сбежавшего разбойника и предаться мечтаниям о еде, которой в их животах не было почти сутки. Набрав в кожаный мешок чистой речной воды и сунув в неё несколько свежих веточек полыни, попавшейся им по пути, Шемяка и Витава направились к костру.
По растерянному виду охранника Шемяка понял, что тот только что получил выговор от своего командира за то, что упустил разбойника. Остальные на это смотрели по-разному: кто-то улыбался, давно простив это охраннику, кто-то сурово глядел на него, считая, что тот заслужил более суровое наказание. Кто-то вообще не придал случившемуся никакого значения.
— Сбежал-таки… — Орислав уже улыбался, представив всё, что проделал тот, чтобы спастись. — Ну и хорошо! Не придётся руки марать… Давайте-ка лучше завтракать!
После завтрака, затушив костёр, Орислав со своей группой, Шемяка и Витава, запрыгнув на коней, поскакали рысью в сторону Медвежьего Куста.
К обеду, достигнув большого оврага, обнимающего своими руками-оврагами и расходясь в разные стороны, увидели площадку, обильно заросшую дубовым лесом. Витава вдруг произнесла, показывая на эту площадку. — Ну, вот и Медвежий Куст!
— Медвежий-то медвежий… — проворчал Шемяка. — А как на него попасть? Ведь на лошади через эти овраги не проедешь!
— Вот потому-то у нас и называют его Медвежьим! — улыбнулась Витава. — Никто, кроме медведя через этот овраг не пролезет… Объезжать надо!
— Ну, ладно… — спокойно согласился Орислав. — Раз надо объехать, значит объедем!
И, повернув своих коней вслед за Витавой вправо, поехали спокойно за ней. Обогнув справа значительный кусок дубового леса, уже на подъезде к речке заметили пеньки, которые то тут, то там свидетельствовали о жизнедеятельности человека.
— Витава, а как называется эта речка? — неожиданно спросил Шемяка свою проводницу, которая так и устремилась вперёд.
— Эта речка называется Елань… — ответила Витава, притормаживая своего коня и направляя его вдоль речки. — А тут уже кто-то живёт!
Стоило только посмотреть на дубовый лесок, находящийся за полосой воды, как с другой стороны его незаметно с первого взгляда, то тут, то там стали полоски белых дымков.
Однако Витава снова повернулась к речке и поехала вдоль неё дальше, вынуждая двигаться за ней всех остальных. Так продолжалось недолго и скоро они услышали. — Стой! Кто такие?
— Свои… — неожиданно для самого Шемяки вылетело из его уст. — В Медвежий Куст едем!
— Всем спешиться! — снова прозвучало из-за кустов. — Коням перевязать передние ноги и отпустить пастись!  Вы попали к казакам…
Орислав, Шемяка, Витава и все остальные спешились и начали быстро выполнять приказ караульных. Вскоре все они собрались у куста, из-за которого тут же вышли два молодых парня.
— Мы можем поговорить с вашим старейшиной? — произнёс Орислав, выступая вперёд. — Мы с миром прибыли издали!
— Игнат, проводи гостей к батьке Кондрату или жрецу Науму! — произнёс один из охранников, обращаясь к другому. — А я тут дальше покараулю…
Напарник кивнул прибывшим головой и рукой, в которой держал нагайку, махнул в сторону большого дуба, за которым виднелось поле, приказывая следовать за ним. Все безропотно подчинились.
У полуземлянки, аккуратно расположившейся у толстого дуба, сидел с палкой седоволосый старец, рассказывая что-то интересное нескольким мальчишкам и девчонкам, облепившим все самые удобные для сидения места.
Увидев приближающихся мужчин и своего охранника, он сразу же понял, что это люди пришлые, и они направляются к нему.
— Вот что, ребятки! Идите-ка вы по домам! А как у меня будет свободное время, я вас позову!
Как бы не хотелось ребятишкам уходить, но пришлось… И скоро вокруг жреца Наума не осталось ни одного из ребятишек.
— Мир вашему дому, жрец Наум! — поприветствовали пришедшие, поклонившись седовласому старейшине.
— И вам того же! — поприветствовал и поклонился им жрец. — Кто вы и зачем пожаловали? Садитесь, кто куда: в ногах правды нет!
Усевшись на траву, кто куда, сначала Шемяка, а потом и Орислав поведали жрецу Науму то, зачем пожаловали. Следует отметить, что всякий раз, как назывались слова «Золотая Баба» и жрец и все остальные поднимались и кланялись ей, уважая её безусловное преимущество.
— Давайте решим так: вы поживёте здесь какое-то время и сами решите, подходит вам это место или нет! — жрец внимательно оглядел всех, как будто хотел заглянуть каждому в душу. — Скоро у нас как раз праздник летнего солнцестояния! Можете принять в нём участие…
— Спасибо, уважаемый! — Орислав поднялся и поклонился. — Только нам, куманам, надо ещё встретить свой обоз! А на праздник от нас останется один человек…
— Хорошо, пусть будет так! — произнёс жрец. — Только вы все не уезжайте: у нас скоро будет круг… На нём и обсудим, можно ли вам жить вместе с нами!
Орислав молча поклонился и сел.
— А ты знаешь, что такое круг у казаков? — тихо спросила Витава Шемяку.
— Да, я не знаю, кто такие казаки и что это за народ, не то, что их круг! — ответил тихо Шемяка, но жрец всё же услышал.
— Хотите, я вам расскажу, кто такие казаки? — неожиданно спросил он пришедших.
— Да, конечно… — Орислав кивнул головой. — В наших краях Белогорья я однажды слышал о таком народе…
— Вот-вот… — старец улыбнулся благодарно Ориславу, который невольно подтвердил то, о чём обычно было ему трудно говорить пришельцам с Запада  или с Юга. — Они-то и являются нашими предками! Они однажды в далёкой древности, как и вы, перекочевали с Белогорья в эти края… Поэтому мы как и они надеваем чекмень на тело, шальбары на ноги и тумак – на голову… А сверху – малахай! Как видите, ничего не изменилось!
— У нас об этом народе говорят, что он известен отвагой и ловкостью всадников своей легкой конницы… — Орислав задумчиво вспоминал то, что помнил о том загадочном народе, который так сильно уважали его предки, что ставили своим воинам в пример. — И ещё: они не состояли в собственности никакого хана или бека, а были вольными воинами…
— Спасибо тебе, воин, за память о наших предках… — старец вдруг внимательно посмотрел на Орислава и его воинов и спросил. — Вы назвали себя динлинами-куманами… А это кто? Вы уж простите, что не знаю этого….
— Да это хунну и сюнну нас так называют! — засмеялся Орислав и, посмотрев на своих воинов, добавил. — Мы – куманы, вольные охотники и рыбаки из тайги, севернее Белогорья за Каменным Поясом! Многие наши предки вышли из того исчезнувшего народа, о котором я только что говорил!   
— Знаете, что нас отличает от других? — жрец Наум потрогал толстый ствол дуба, у которого сидел и улыбнулся. — Мы стоим за свою свободу, за защиту прав обиженных и угнетенных, за свою землю, и свою веру… Мы никому и ничего не навязываем… Вот как этот дуб: пока его не сломаешь – не пройдёшь! Здесь, в Диком Поле, как и в тайге, могут жить только люди с сильным и свободным  духом, не испорченные рынком…
Все сидящие вокруг закивали головами, понимая то, о чём только что сказал старейшина.
— Вы, наверное, уже увидели, что среди нас много людей разных племен… — усмехнулся жрец. — Так вот: чтобы стать казаком каждый из желающих должен пройти испытательный срок и настоящее трудное испытание, которое не всякий выдерживает! Да и жизнь у нас не простая: трудись всё время, но будь всегда наготове! Ведь жить приходится на границе леса со степью, по которой скачет множество разбойников… А ещё здесь пролегает Великий Шёлковый путь…
Окружающие его воины, Шемяка, Орислав и Витава, переглянувшись, заулыбались, вспомнив недавних разбойников, которых задержали.
— Второе обязательное требование у казака – быть честным! — жрец  Наум,  внимательно посмотрел на каждого из сидящих перед ним людей.
— Вы, наверное, уже обратили внимание, что у нас дома не строятся, а строятся полуземлянки, поля – не пашутся и никто не занимается земледелием? — на его вопрос никто не решился отвечать и жрец продолжил. — А причина тому постоянные вражеские нашествия с юга, востока и запада.
Он вздохнул, задумавшись о чём-то, а потом продолжил уже с некоторой грустью. — Вот и нам бы следовало наш хутор оградить… Да леса здесь мало!
Шемяка невольно стал оглядывать все деревья, стоящие неподалёку. В основном, это были большие дубы. И в согласии с ним кивнул головой.
— Чтобы вы знали, у нас всех командиров выбирают на один срок, а по окончании, они полномочия свои слагают. И выбирать их нужно снова! А выбираются они на сходе в круге, право участия в котором принадлежит всем казакам... — он задумался на какое-то время, а потом продолжил. — Вот и ваш вопрос будет рассматриваться в круге на сходе в летнее солнцестояние. Хотя можно и не быть казаками, а жить рядом, как это делают будины… Дикое Поле большое, всем хватит места! Вопрос только один: сможете ли вы жить здесь, если того и гляди, кто-нибудь да нападает? Поэтому держите оружие при себе всегда!
Жрец Наум встал, показывая всем, что приём закончен. Увидев это, встали и все остальные.
Шемяка, поклонившись жрецу Науму, спросил. — Где бы нам можно было временно расположиться?
Не успел Шемяка получить ответ, как Орислав задал тот же вопрос.
Жрец Наум повернулся назад, и показав на начало дубового леса, сказал. — Вон там , у болот, живут будины… Когда  пришли наши предки, они уже жили здесь. Мы с ними хорошо уживаемся… И вы, если хотите, ставьте там  или рядом свои временные жилища!
Так решилась судьба людей пришлых, к которым Шемяка, Витава и Орислав со своими людьми были казаками отнесены. Орислав, оставив одного человека, тут же ускакал к своему обозу.

7.
Был вечер, солнышко собиралось садиться за кроны дубов, когда Шемяка и Витава добрались к будинам по деревянной дороге, с обеих сторон которой находилось болото.  Конец дороги привел их к возвышенности, на которой росли могучие дубы, среди которых прятались полуземлянки жителей.
Как оказалось, полуземлянки, виденные Шемякой и Витавой у края леса за болотом принадлежали одной из общин будинов. И, чтобы поближе познакомиться с ними, Шемяка и Витава, оставшись одни, пустили коней пастись в траве, окружавшей деревья, а сами направились к месту скопления людей.
К удивлению Шемяки, на поляне будины что-то праздновали. У двойного дуба на возвышении сидел седой старец в бело-красной одежде и, играя на гуслях, что-то напевал, а хоровод из мужчин в белых косоворотках и тёмных шароварах, а женщин в бело-красных сарафанах, в какой-то момент музыки громко подхватывал его слова. Рядом со старцем находилась довольно ухоженная полуземлянка.
 .— Ты глянь, а они чему-то улыбаются! — напомнил Шемяке о себе внутренний голос, обращая внимание на танцующих мужчин и женщин.
Шемяка посмотрел на Витаву, которая уже внутренне была там, с будинами, в хороводе.
— И чё ей надо там? — ревниво возмутился внутренний голос. — Может, кого присмотрела?
Но Витава и не думала скрывать то, что ей нравится безудержное веселье  людей, которых она не знала. Губы её немного искривились, уголки их оттянулись назад, вокруг глаз образовались мелкие морщинки, выказывая радость от того, что видит.
— Шемяка, пойдём и мы! — вдруг произнесла она, схватив его за руку.
Безудержное веселье вдруг охватило и его.
— А пойдём! — ни с того, ни с сего вдруг произнёс он. И, схватив Витаву за руку, побежал с ней к концу хоровода.
К их удивлению, хоровод без всяких предисловий принял их: та девушка, что стояла последней, протянула Шемяке руку. Но Витава, увидев это, первой протянула ей свою, и пошла следом, вовлекая Шемяку за собой. Ритмические прыжки и передвижения в такт музыке и пению они освоили практически мгновенно. А дальше, забыв всё на свете, как маленькие в детстве, танцевали и выкрикивали нужные звуки ещё несколько минут…
Довольные от того, что включились во всеобщее веселье и на некоторое время забыли обо всём, они так и стояли, держась за руки, и смотря друг на друга.
Неожиданно к ним подошёл высокий мужчина средних лет.
— Мир вам! — поклонившись им, спросил. — Кто вы? И почему я вас не знаю?
— Мир и вам! — почти одновременно произнесли Шемяка и Витава, поклонившись ему.
— Мы пришли к вам в гости! — улыбаясь от того, что ещё в нём не успокоился тот запас энергии, который он получил от танца, произнёс Шемяка, по-прежнему держа Витаву за руку. — Мы уже познакомились с казаками… А теперь вот хотели бы познакомиться и с вами…          — А откуда вы приехали? — продолжал интересоваться мужчина.
— Я Шемяка из общины Медведей с Перми Великой, а она – Витава из народа Эрзя, что расположен на берегу реки Итиль… — начал своё объяснение Шемяка. — Меня направил старейшина нашего рода искать Медвежий Куст, а Витава помогла мне его найти… Ну, вот мы и нашли его! Ведь это и есть Медвежий Куст?
— Да, это Медвежий Куст! — подтвердил мужчина. — Я Ведагор – воевода дружины, которая охраняет нашу общину Медведей. Поэтому я должен знать всех, кто приходит к нам. Ведь очень часто к нам приходят вовсе не с миром, как вы…
— Наш старейшина получил предписание от Золотой Бабы увести общину в другое место, не столь опасное, как сейчас… — и снова Шемяка увидел, как при произнесении слов «Золотая Баба» стоящий перед ним мужчина повернулся к ближнему дубу и поклонился ему, потом развернулся и продолжил слушать рассказ Шемяки. — Она велела найти ему Медвежий Куст, где сходятся степь и лес, а рядом река. И, если к этому месту душа проникнется, перебраться туда. Вот он и послал меня на разведку…
— Понятно! — воевода кивнул головой. — А не хотите ли вы поговорить с нашим жрецом Беловолодом? Он больше меня знает о наших порядках и может вам обо всём рассказать…
Он замолчал, задумавшись на минуту, а потом спросил. — Не видели ли вы ничего подозрительного по дороге сюда?
— Аланы на нас нападали дважды… — задумавшись, произнёс Шемяка, переглянувшись с Витавой. — Но мы, слава богу Перуну, отбились…
— Как, вы разве богу Перуну молитесь? — удивляясь и улыбаясь, спросил Ведагор.
— Не только ему, но и Роду, и матушке Макошь, и всем остальным богам… — ответил Шемяка. — А к жрецу Беловолоду мы подойдём попозже, чтобы не отвлекать его от общения с людьми…
Ведагор поклонился им, а, увидев и их поклоны ему, улыбнувшись, пошёл куда-то по своим делам.
— Слушай, похоже, я начинаю понимать, почему это место называется Медвежий Куст… — вдруг напомнил о себе внутренний голос.
— И почему? — мысленно спросил Шемяка его.
— А потому что в одном месте уже собрались две общины Медведей – будинов и казаков, как стволы у куста. А тут ещё к ним скоро приедет община Медведей динлинов-куманов! А если и мы?! То тогда как у настоящего Медвежьего Куста будет четыре ствола…
Шемяка улыбнулся своей догадке, но Витаве ничего об этом не сказал.
— Шемяка, пойдём ещё потанцуем? — вдруг произнесла она, услышав гусли и видя, как люди собираются в хоровод.
Шемяка, ничего не говоря, кивнул ей головой, так как и сам хотел ей это предложить.
Танцы закончились поздно. Уже у костра дежурных дружинников, которые обычно находились неподалёку от землянки старейшины, они прилегли на ночлег.
— А мне нравится здесь… — тихо засыпая на плече Шемяки, прошептала Витава. — Давай поставим свой шалаш здесь…
— Давай… Но мы ещё не знаем, чем это всё закончится… — ответил Шемяка Витаве. — А сейчас надо спать…

;
Глава 4. Приход других общин Медведей
370 год. Медвежий Куст

1.
Утром, умывшись в реке, Шемяка и Витава были приглашены на завтрак дружинниками к костру. Позавтракав с дружинниками, они собрались уже уходить, как с северной стороны деревянной дороги через болото кто-то отчаянно замахал зажженной палкой.
— Тревога! — крикнул один из дружинников, увидев сигнал. — Кто-то опять идёт!  Я побежал к воеводе…
И, схватив лук и стрелы, побежал к дому воеводы.
Но тот уже сам шёл ему навстречу, отдавая распоряжения четырём дружинникам. — Ты, Бородай! И ты, Радосвет! Перейдёте на другую сторону болота и возьмёте на себя разведку всего, что творится на севере и западе от болота! А ты, Колояр и ты, Милорад! Как перейдёте на другую сторону, разберётесь  с тем, что творится с юга и запада! Выяснить всё и ко мне на доклад! В боевые действия не вступать! Один останется наблюдать, второй – ко мне. Идите!
Повернувшись к подбежавшему дружиннику, сказал. — Сигнал видел! Собирай дружину по тревоге! Жду всех на другой стороне болота!
Дружинник поклонился и побежал к полуземлянкам.
— Что и ты будешь сидеть просто так и смотреть, как на них нападает враг? — внутренний голос задел душу Шемяки за самое больное место.
Шемяка вскочил с места и подошёл к воеводе.
— Воевода Ведагор! — обратился он к воеводе. — Позволь и мне драться вместе с дружиной?
— Нет… Я не могу тебе приказать… — ответил тот, понимая чувства Шемяки. — Ведь ты гость наш…
— Тогда я сам принимаю решение защищать Медвежий Куст, ведь я тоже медведь! — Шемяка от возмущения рубанул воздух кулаком, не оставляя никаких сомнений и отступления себе.
Ведагор улыбнулся и кивнул головой. Шемяка повернулся и чуть не сбил Витаву.
— А ты чего? — возмутился было он, увидев её. — Не женское это дело воевать!
— Ага, отпусти тебя одного… — тихо произнесла она. — Вчера сама я видела… Только отпустила, как другая чуть не подхватила!
— Тфу, глупая! — улыбнулся Шемяка, но больше не стал настаивать, зная её упрямство. — Война это не танцы…
Так, решив для себя, что будут воевать за то место, которое должно стать и их родным, они подошли к построившейся дружине и встали рядом с краю.
— Они, значит, идут на войну, а я нет? — возмутилась высокорослая семнадцатилетняя девушка, стоящая среди провожающих. Схватив колчан со стрелами и лук, она растолкала толпу провожающих, и встала рядом с Витавой.
— Веселина, а ты-то куда? — раздалось из толпы.
— Я тоже хочу защищать своих родных! — крикнула она в толпу и, поправив лук, гордо подняла голову.
Ведагор посмотрел на них, но ничего не сказав, отдал команду. — Напра - во! Шагом марш!
Они так и шли по лежащим брёвнам деревянного моста: впереди Ведагор, за ним – двадцать дружинников, и три добровольца, пока не перебрались на другую сторону болота…

2.
Шемяка и Витава, спрятавшись в кустах недалеко от деревянной дороги, наблюдали за небольшой группой воинов с обозом, в котором ехали на телегах старики и дети, а женщины и воины шли рядом. 
— Смотри-ка, все женщины одеты в тёмно-зелёное или чёрное… — Витава дёрнула Шемяку за рукав. — А на голове у них тоже шапки, только круглые и жёсткие, а не двурогие и мягкие, как у нас… А у мужиков всех усы… А где бороды?
Шемяка поднёс палец к губам, призывая её не разговаривать, так как пришедшие уже подошли достаточно близко, чтобы слышать то, о чём они говорят.
 — Мы, готы, а потому пойдём по деревянной дороге! — услышал Шемяка, как сказал седовласый мужчина, показывая на другой конец дороги через болото. — Там родина наших предков!
— Ты, глянь-ка, а они по-нашему говорят! — удивился внутренний голос Шемяки.— Но речь у них какая-то отрывистая, резкая… Будто приказывают друг другу…
Крупный светловолосый мужчина с длинными волосами, в кольчуге, с копьём и щитом снял свой шлем, чтобы получше разглядеть лес на другой стороне болота.
— Жрец Адаприкус! Ты уверен, что это земля наших предков? — спросил крупный воин седовласого старика, нахмурив свои густые и короткие брови.
— Седовласый – то, видно, у них жрец! — сделал вывод внутренний голос. — Только откуда он всё знает? Может, вовсе это и не земля их предков… Ведь будины здесь давно живут и без готов!
— Много веков прошло, как наши предки покинули эти места, вождь Бертольд… — ответил жрец светловолосому воину. Брови его поднялись, выказывая удивление, а на лбу образовали морщины.
— Но ведь они же покинули это место… — резонно заметил светловолосый, приподняв бровь. — Значит, почему-то им было здесь плохо!
— По летописям говорится, что ушли они потому, что слишком много приходилось им воевать… Ведь здесь проходит Великий Шелковый путь! И никак не давали им заниматься земледелием… — произнёс жрец, сжимая свой посох, сведя брови в скорби.
— Жрец Адаприкус! А ты думаешь, сейчас воевать стали меньше? — скептически произнёс светловолосый воин, опять приподняв правую бровь. — А то получится, что уйдя от короля Атанариха и его войн, мы сами напоремся на другие!
— Ты, вождь Бертольд, только учти, что и сам король Атанарих ведёт всех на юг потому, что холода наступают… — и жрец, пристально вглядываясь в лицо своего вождя, назвал основную причину их ухода.
— Ты, глянь-ка, не одних нас холода вынуждают к поиску нового места! — произнёс внутренний голос Шемяки, по-своему комментируя слова жреца готов.
— Как ты думаешь, жрец Адаприкус, нас здесь не поубивают всех? — это второй воин, стоящий рядом с жрецом высказал то, что его больше всего мучало.
— Не знаю, Амалрик… Не знаю! — резко, чтобы больше не приставал со своими вопросами, и с сомнением в голосе, произнёс жрец. — А как бы ты поступил, если бы каждый день кто-нибудь да нападал на тебя?
— Ну, был бы очень осторожным…— ответил Амалрик, глядя на светловолосого воина и определяя, согласен он с ним или нет.
— Люди! Мы идём к вам с миром! — крикнул громко Бертольд, обращаясь к болоту, кустам и дальнему лесу. А к своим воинам резко и чётко. — Приказываю всем до моего приказа не обнажать оружие!
— Вот, и правильно! — высказал свою точку зрения внутренний голос Шемяки. — Не хватало ещё нам всем передраться…
— Люди! Мы идём к вам с миром! — крикнул жрец, поднимая руки вверх: он не понимал, почему на них никто не нападает.
Неожиданно, совсем близко от них с двух сторон прямо из воды поднялись четверо дружинников - будинов, держа во рту трубки из камыша для дыхания воздухом в воде и направляя луки со стрелами на готов.
От неожиданности женщины вздрогнули, а сидящая на телеге пожилая женщина резко натянув вожжи, заставила коня заржать и попятиться.
— Кто вы? И зачем пришли в наши земли? — Шемяка по громкому голосу из соседних кустов узнал воеводу Ведагора.
— Мы - готы! — повернувшись на голос, произнёс жрец. — Я – жрец Адаприкус! Рядом – вождь Бертольд и мой сын Амалрик! А там – наши близкие: старики и старухи, жёны и дети! И остальные воины… Мы сбежали от короля Атанариха в земли наших предков, и за каждого из нас назначена богатая цена! Мы не хотим воевать с вами! Мы – вашей стороне!
Образовалась тягучая пауза. Страх и тревога были видны на женских лицах. Мужские лица были непроницаемы. Только руки Бертольда и Амальрика нервно шевелились на рукоятках мечей.
— Проходите! — прозвучал голос Ведагора. Выдох облегчения послышался среди готов. Между тем голос добавил. — Вам придётся перейти на другую сторону реки Елани в соседний лес! Можете продолжать движение!
Жрец поклонился кусту, с которым разговаривал, повернулся к обозу и рукой с посохом махнул, показывая направление вперёд. Заскрипели колёса, застучали о брёвна. Обоз двинулся вперёд. Всё это время с двух сторон их по воде сопровождали мокрые дружинники будинов.
Через полчаса медленного продвижения готов деревянная дорога разделилась на два рукава. Готы остановились, не зная куда дальше двигаться.
— Идите направо! — прозвучал голос Ведагора, сложившего руки в качестве рупора. — Прямо через реку!
И обоз готов, молча в тишине, двинулся через брод реки. Оказавшись на другой стороне реки Елани, первыми заговорили ребята, прося у старших разрешения искупаться после долгой и трудной дороги. Дубовый лес внушал им спокойствие.
— Можно, мы здесь останемся? — крикнул жрец через реку.
— Оставайтесь! — донеслось из-за реки. — Вечером перед заходом солнца на сходе будем решать, что с вами делать дальше!
— Ну, ничего себе! — возмутился внутренний голос Шемяки. — Они чего так и про нас совещаться будут?
— Похоже… — ответил Шемяка внутреннему голосу, выбираясь из кустов и подавая руку Витаве. — Хорошо хоть не пришлось воевать с ними…

3.
В это утро нас с Витавой у костра дежурных будинов разбудил стук топора.
Позавтракав вместе с дежурными, Шемяка и Витава не смогли удержаться от того, чтобы не посмотреть на  источник шума.
Быстро поняв, что готы что-то делают, они пошли к ним. Однако, не успели подойти поближе, как увидели преграду.
— Это что такое? — как всегда в самых критичных случаях проснулся внутренний голос Шемяки. И сам же себе ответил. — Да это простая верёвка, которую протянули на колышках… Так вот как готы отгородились от всех!
Но чем больше Шемяка рассматривал верёвку, идя вдоль неё, тем больше убеждался в том, что готы не отгородились от всех, а наоборот отгородили опасный участок, чтобы кто-нибудь другой не пострадал. С другой стороны веревка отгородила большой участок, на котором уже трудилось всё население готов от мала до велика.
Шемяка видел, как жрец своим посохом указывал на какое-то место, в которое тут же втыкался кол и кто-то из готов забивал его топором. А жрец шёл дальше и планировал, указывая, куда что забивать.
— Интересно, что это будет? — не выдержала Витава, показывая на чёткие прямоугольники, огороженные кольями и верёвками. — Я поняла! Это они себе такое жильё собрались строить!
Витава показывала на удлиненно-прямоугольные границы, с двух сторон расположившиеся возле большого прямоугольника.
— Нет, мне кажется, жильё они собираются ставить там, где эти прямоугольники большие… — задумчиво произнёс Шемяка, наблюдая, как люди делились на небольшие группы по два - три человека и занимали эти прямоугольники. Причём, количество женщин в удлиненно-прямоугольных ограничениях превышало количество мужчин. И, наоборот, в двух больших прямоугольниках мужчин было больше. Причём, ни у одного мужчины, кроме двух дежурных, стоящих со  стороны степи, ни кольчуги, ни вооружения не было.
Пока Шемяка и Витава гадали, что же будет находиться в этих удлинённых частях, женщины успели сходить в лес и принести по охапке хвороста.
— И не стыдно тебе стоять вот так без дела и смотреть, как люди работают? Вон у трёх из них даже малые дети за спиной! — внутренний голос начал опять воспитательную работу, вгоняя Шемяку в краску.
— Пойду-ка я… Может, помогу чем! — не смотря на Витаву, вдруг произнёс он.
— И то верно… Чего без дела стоять! — произнесла Витава и шагнула вслед за Шемякой через ограждение, тихо ворча. — Если Шемяка без меня не может, то я должна быть рядом!
— Мир вам, люди! — произнёс Шемяка, подойдя к жрецу. — Не позволите ли нам помочь вам?
Жрец, повернувшись на голос, мгновение рассматривал пришедших и оценивал обстановку, потом поклонился им и сказал. — Мир вам, люди! Кто вы и зачем пришли?
— Мы издалека пришли в Медвежий Куст… — Шемяка решил значительно сократить рассказ о своём прибытии, так ему это надоело. — Видим – вы трудитесь… Вот решили помочь!
— Если у вас есть такое желание, будем очень обязаны… — жрец улыбнулся, рассматривая их. — А что вы можете делать?
— Всё, что скажете… — Шемяка посмотрел на Витаву, та ему головой кивнула. — Нам интересно, что вы делаете… Да и поучиться у вас не грех!
— Ну, хорошо! — жрец, улыбаясь, посмотрел на Витаву. — Давайте так: вы сами выберете, кому помогать! Любой участок к вашим услугам!
— А вы не можете нам рассказать, что и где будет? — Витава не смогла справиться со своим любопытством.
— Вот эти продольные  ограждения – это для содержания скота… — произнёс жрец, указывая на то ограждение, о котором Шемяка с Витавой недавно разговаривали.
— А вот здесь будет жилище для людей! — жрец показал на большие прямоугольники. Показав на удлинённое ограждение с другой стороны, произнёс. — А здесь будут мастерские, погреба и рынок для торговли! Так что выбирайте сами, куда пойдёте…
— А ты ведь знаешь, что такое рынок? — напомнил о себе внутренний голос. — Помнишь, как это было в Булгаре?
И Шемяка, вспомнив бесконечную сутолоку, которую он видел в Булгаре, даже немного поморщился.
— Может, пойдём сначала туда, где делают содержание для скота? — спросил он Витаву, зная, что она его одного всё равно не отпустит.
— Пойдём! — Витава давно ждала решения Шемяки и готова была идти с ним куда угодно.
Кивнув головой в знак согласия, жрец отпустил их и пошёл смотреть, как идут дела у остальных.
— Меня звать Шемяка, а её – Витава! — произнёс он, подходя к тем, кто работал над местом для содержания скота. — Нас сюда ваш жрец направил для работы!
Он и не подозревал, насколько правильно построил предложение. Готы, будучи традиционно исполнительными и аккуратными, восприняли это как приказ и тут же приняли их как своих.
Между тем, по границе и краям, проведенной верёвкой, было забито несколько столбов  выше роста Шемяки. По верху уже натянули верёвку.
Парень, чуть постарше Шемяки, который забивал эти столбы топором, подошёл к Шемяке и, протянув руку, представился. — Дедрик!
— Шемяка! — представился он, пожимая парню руку. — Скажи, что мне делать!
— На вот топор, забивай колья на расстоянии длины своей руки! — Дедрик отдал Шемяке топор и показал на стопку кольев.
— Грета! — подошедшая девушка, пышногрудая с открытым воротом и черноволосая, улыбаясь, предложила для пожатия свою руку Шемяке.
— Витава! — ответила ей Витава, выныривая из-за Шемяки и заслоняя его от такой шикарной и слишком открыто сексуальной девушки, пожав руку соперницы.
Шемяке только и оставалось, что кивнуть с улыбкой, сопернице Витавы.
Бабушка, которая заплетала длинные лозы между столбами, усмехнувшись, кивнула Витаве. — Да ты не обращай внимания на Гретку!  Она у нас такая: как увидит кого-то новенького, так тут же знакомиться бежит… Иди ко мне и зови меня бабой Зелдой!
Услышав это всё, Витава улыбнулась и пошла заплетать лозы, повторяя все действия бабы Зелды.
Так они и шли: Шемяка забивал колья, а Витава и баба Зелда заплетали в них лозу деревьев, которую подносили Грета и ещё несколько девушек…
 К обеду все стены, как внутри, так и снаружи, были заплетены, а спереди сделали несколько ворот. Наложив каркас из кольев для крыши и переплетя его лозой, Дедрик начал укладывать камыш слой за слоем, привязывая его к каркасу.
Звук ударов меча о меч удивил Шемяку. Посмотрев на Витаву, он увидел и её растерянность на какое-то мгновение.
—  Всё! Перерыв на обед! —заявил Дедрик, радостно поглядывая на всех остальных. — Быстро мыть руки!
Увидев некоторую неуверенность во взглядах Шемяки и Витавы, добавил. — А вам что, отдельное приглашение надо?
Усмехнувшись, они оба направились к речке… Обильный обед готов они не смогли полностью поглотить, удивляясь их пристрастиям к мясной пище. Прислонившись к дубу, залегли на отдых прямо на траве, усмехаясь требованиям готов к порядку…
Удар меча о меч быстро привёл их в чувство…
Встав и отряхнувшись от налипшей травы, Шемяка и Витава пошли к своему скотнику, попутно удивляясь тому, как за такой короткий промежуток времени из ничего  на пустом месте был построен остов скотника, жилого дома и подсобных помещений…
— Теперь нам следует обмазать глиной всю лозу вместе с кольями! — Шемяка уже перестал реагировать на приказной тон, с которым разговаривали и женщины и мужчины готов, вникая только в суть того, что нужно было делать.
А то, что пришлось ему делать дальше, без улыбки до ушей у него и Витавы, никак не получалось. Дело было в том, что им предложили растаптывать голыми ногами всю комковую глину, которую приносили и поливали водой. А уж тут Шемяка и Витава, которая подоткнула свою юбку за пояс, обнажив свои красивые ноги немного смущаясь этого сначала, а после того, как Грета подключилась к ним и бессовестно обнажила свои ноги почти до пояса, уже не смущалась. Видя, как две девушки соревнуются в разминании глины и поют песни, Шемяка и сам забылся. Только замечания по качеству Дедрика бабе Зелде и ещё двум женщинам, облеплявшим переплетённую лозу размягчённой глиной, изредка нарушали столь необычную картину.
К вечеру по стуку мечей работа закончилась…
Шемяка смотрел и не верил своим глазам: там где ещё утром ничего не было, стояли дом с соломенной крышей, стойбище для коней и скота, подсобные помещения для работы и торговли… Всё это было ещё сырое, не побеленное, но было! Поужинав вместе с готами, Шемяка и Витава попрощались и пошли к будинам, которым и рассказали обо всем, что видели и чем занимались целый день.

4.
Позавтракав вместе с дежурными дружинниками, Шемяка и Витава насторожились, идя к готам: странные звуки со стороны  селища казаков сильно заинтересовали их.
— Ну, и чего ты стоишь, как пень, когда с той стороны несутся такие звуки? — внутренний голос решил дать новый импульс степной жизни Шемяки.
— И, правда, чего я стою? — тихо произнёс он, но всё равно был услышан Витавой.
— Думаешь, это казаки? — спросила она, с тревогой вглядываясь в лицо Шемяки, брови которого чуть приподнялись, выдавая его интерес. — Пойдём и посмотрим!
— А как же готы? — ответственность за порученное дело требовала доведения до конца работы с готами.
— Да они теперь и без нас справятся! — произнесла Витава, думая о том, что Шемяка, наверное, хочет видеть эту Грету…
Высокие повозки с грохотом и скрипом в колёсах, запряженные двумя лошадьми и сопровождаемые ещё тремя про запас по одной или две в ряду или  коровами, медленно двигались по утоптанной копытами лошадей дороге, направляясь к сектору леса, где расположились казаки.
Дикое поле в виде степи, изрытой оврагами, вовсе не собиралось им помогать, обеспечивая неровную дорогу. А впереди ещё светил переезд через реку Елань, если куманы решат обосноваться вместе с казаками.
Впереди обоза ехали верхом на конях три воина, по бокам то там, то здесь маячили фигуры верховых воинов, а за версту впереди и сзади находились  три – четыре воина верхом на лошадях.
Время от времени из повозок выглядывали то женские, то детские головы, довольно улыбаясь.
Высокие колёса повозок легко справлялись с грязью и влажным грунтом оврагов, приспособленные к постоянному передвижению. Поэтому разведчики, найдя брод через реку Елань, направили обоз по нему.
— Так это же динлины-куманы! — непроизвольно воскликнул Шемяка, показывая Витаве на обоз, пересекающий реку, и казаков, высыпавших на берег реки.
— Пошли, посмотрим, какие они, динлины-куманы! —  произнёс Шемяка, смотря на непонимающие глаза Витавы, и тут же начал оправдываться. — Я хотел сказать, дети, семьи… Дома готов мы уже научились строить, давай теперь научимся строить дома куманов!
С этими словами они направились к тому месту в лесу недалеко от будинов, где переправились куманы. При этом Шемяка усиленно вертел головой, чтобы высмотреть Орислава. Наконец он его увидел и, указав Витаве на него, произнёс. — Пойдём к Ориславу, попросим разрешения у него на помощь в строительстве домов!
Витава тут же кивнула ему в знак согласия и оба, расталкивая толпу зевак, направились к нему. Наконец, это им удалось, и, тронув Орислава за плечо, Шемяка сказал. — Мир тебе, Орислав! Значит, ты решил обосноваться здесь?
— Мир тебе, Шемяка! Мир тебе, Витава! — поздоровался Орислав, по-прежнему напряженно наблюдая за тем, куда ставятся обозные повозки.
— Позволь, Орислав, нам с Витавой поучиться у вас  строить жильё! — произнёс он, ещё не подозревая, что его ждёт на этот раз. — Мы с Витавой уже участвовали в строительстве жилья готов. Хотели бы поучиться и вашему опыту!
— Ну, что ж, я не против! — улыбнувшись загадочно, ответил Орислав. — Только у нас сейчас не дома, а динлинские шалаши!
— А что это такое? — удивился Шемяка. — Никогда не видел динлинского шалаша… А ты Витава?
— Я что-то про них слышала, но вот так… Чтобы руками… Этого не было!
— Ну вот! И учитесь! — усмехаясь, произнёс Орислав, вглядываясь в подъезжающие повозки. — Сейчас мои подъедут, будем вместе  динлинский шалаш ставить!
Ждать долго не пришлось: одна из высоких повозок, после которой шли три лошади и две коровы, повернула прямо к нему. Остановившись, из неё выбрались три пацанёнка и девочка, которые тут же бросились обниматься с Ориславом. Следом за ними вылезли молодая и пожилая женщины. Если молодая тут же поцеловала Орислава в щёку, то он сам, склонившись, так как был высокого роста и выше женщины, обнял её и коснулся своей щекой щеки пожилой женщины.
— Познакомьтесь, это мои друзья: Шемяка и Витава! — представил он своей родне стоящих рядом Шемяку и Витаву. А затем представил и свою семью. — А это моя жена Беляна, моя мать – Дара и мои дети: Вечезар, Богдан, Бакота и Берислава.
— Мир вам! – произнесли почти одновременно Шемяка и Витава.
— Они попросили научить их сборке походного динлинского шалаша, которого никогда ранее не видели… — произнёс он, улыбаясь. — Шемяка – с севера, где находится Пермь, а Витава – с реки Итиль. У них тоже никогда походного шалаша не было, так как они никуда не кочуют…
Родственники Орислава, поклонившись Шемяке и Витаве, рукой показали следовать за ними. Первое, что сделал Орислав, подойдя к своей повозке, это снял шкуры, отвязав их от гибких ивовых прутов. Скинув их на подстилку, он начал отвязывать гибкие пруты. Шемяка и Витава, поняв, что нужно делать, тоже влезли на повозку и начали отвязывать пруты и опускать их на землю.
Затем дело дошло до шкур, которые в большом количестве были сложены на полу повозки. Когда все шкуры были убраны, на полу, связанные небольшими стопками, лежали тонкие и длинные ивовые прутья. Когда же отвязали от стоек колёс одну последнюю жердь толщиной с кулак, оставшаяся часть повозки сразу же распалась на две части: переднюю пару и заднюю пару колёс.
Жена и матушка Орислава, перевязали передние ноги лошадям и коровам, отпустив их кормиться зелёной травой, а дети послушно сидели на траве там, куда их посадили и наблюдали за всем происходящим.
Между тем Орислав разложил гибкие пруты на земле наподобие лучей у солнышка, причём добавил туда два более коротких прута, а затем, связав верёвкой от центра на величину локтя все пруты между собой, начал проверять качество связки.
— Как солнышко… — тихо произнёс Шемяка, любуясь конструкцией, которая лежала на земле.
— Очень похоже! — подтвердила Витава, улыбаясь и смотря на получившееся солнышко из прутьев.
Однако Орислав, усмехнувшись  чему-то, взял одно бревно, толщиной в руку, и, положив его на узел, в котором сошлись все концы лучей солнышка, начал поднимать всю эту конструкцию. Шемяка тут же подключился к нему. Так они установили вертикально столб, от которого в разные стороны пошли лучи «солнышка» - прутья под углом к столбу.
Меж тем Орислав, передав работу держать столб вертикально Шемяке, привязал второй конец одного из прутьев верёвкой и, подтянув его к столбу на шаг, перешёл к пруту противоположному, подтянув его на такое же расстояние.
Теперь уже это же начали делать мать, жена и Витава. Так очень скоро, заглубив каждый прут в землю на кулак, они получили что-то, очень похожее на большую и высокую кочку из прутьев.
Развязав тонкие и длинные ивовые прутья, Орислав и все женщины, взяв по одному пруту, начали переплетать их между собой и вертикальными прутами.  Так довольно скоро на месте большой и высокой кочки появилась весьма интересная и жесткая конструкция из прутьев.
Пошевелив свой столб, Шемяка понял, что тот стоит замертво и не шатается. Видя как Орислав начал накидывать большие и тяжелые шкуры ворсом внутрь на бока этой конструкции и привязывать их к переплетениям прутьев, Шемяка тоже начал осваивать это дело. Когда бока были укрыты, Орислав и Шемяка начали укрывать верх динлинского шалаша, оставляя не закрытым то самое солнышко, которым так восхищались Шемяка и Витава. Между тем женщины оставшимися шкурами заложили землю внутри шалаша, оставив место под костёр.
— Надо же, как быстро! — произнесла Витава то, что уже вертелось в голове Шемяки. Ему оставалось только головой кивнуть в знак согласия. Вход  тут же закрыли одной шкурой, а колёса положили рядом с входом: от повозки ничего не осталось!
Не сговариваясь, как только был поставлен динлинский шалаш, ребятня юркнула во внутрь и расположилась на шкурах. Теперь они ждали только одного: когда разожжется костёр и будет приготовлена еда!
Шемяка и Витава смотрели на то, что они сделали и были явно довольны результатами своего труда.
— Ну, и что тебе больше понравилось: делать дома как у готов или устанавливать походные динлинские шалаши? — это внутренний голос решил напомнить о себе.
— И то, и другое… — схитрил Шемяка, довольный полученным опытом. — В мирное время хорош будет дом, а в военное время – походный динлинский шалаш!
Оставшись на обед, они ничего особенного в пище куманов от их собственного рациона не нашли…
Воодушевлённые тем, что научились строить походный шалаш, Шемяка и Витава пошли к жрецу будинов и попросили разрешения построить поблизости от него свой небольшой шалаш из камыша. Получив на это разрешение, они за пару часов сделали себе это временное жилище.
 
5.
 Не успела заря разгореться, как проснувшийся недалеко от избушки жреца за большим дубом у будинов Шемяка услышал звук бубна, показавшийся ему слаще всякой музыки. Выйдя из шалаша, он нашёл то место, откуда были слышны звуки бубна. Оглядевшись вокруг и не увидев кого-то, кто мог бы укорить его за то, что он решил подслушать звуки бубна, Шемяка осторожно прилёг рядом с небольшим окном.
— Уважаемый жрец Беловолод… — произнёс воевода Ведагор. — Можешь ли ты сказать, что происходит в Медвежьем Кусту?
— Готы отправили на запад десять подвод с охраной из десяти воинов… — грубым гортанным голосом произнёс жрец.
— Вот, ничего себе! — это проснулся внутренний голос Шемяки. — Это значит, готы держат связь с теми, кого  покинули! А говорили, будто спасаются от своего короля …
— Казачья дружина из десяти человек выехала на разбой караванов, идущих по Великому Шелковому пути и в Тавриду… — меж тем продолжился доклад жреца.
— Что-то я не понял… Казачки-то наши разбоем занимаются?! — прокомментировал доклад по-своему внутренний голос. — А нам говорили: «Мы такие хорошие, только защитой границы занимаемся!»
— Динлины-куманы отправили на восток пятерых воинов. При этом, у каждого из них по две лошади в поводу… — жрец и не думал останавливаться.
— Ну, тут вроде бы всё понятно: приехали на место, а охотиться не на что: зверья-то, кроме сусликов, что-то здесь не видится! — внутренний голос сделал на этом моменте акцент. — И нам бы следует этот факт учесть!
— Наши разведчики заметили у Великой Вороны одного алана на коне, который тут же схоронился в лесу…
— Уж не Росомаха ли опять объявился? — во внутреннем голосе появилась нотка презрения. — Ну, что ж… Значит надо ждать очередной гадости!
— Всё ли у тебя, уважаемый Беловолод? — воевода Ведагор о чём-то задумался, но, так или иначе, появилась пауза в разговоре. — Спасибо тебе, батюшка! А что по этому поводу думаете вы, старейшины?
— Не нравится мне, уважаемый воевода Ведагор, что нас окружают со всех сторон…
— Ладно, а ты, Божедана, что скажешь про земледелие?
— Это, наверное, старейшина, отвечающая за работы на поле… — предположил внутренний голос. — Интересно, ведь там мы ещё не были!
— Что я могу сказать, уважаемый воевода Ведагор… — послышался женский голос.
— Лет тридцати – тридцати пяти женщине… — предположил внутренний голос. — И как она может управляться остальными?
— На работу выходят все, не занятые  по уходу за детьми… Злостных бездельников не замечала… Пашеничка с рожью выросли нормально, овощи – тоже…
— Вот только… — на мгновение она замолчала, видимо раздумывая, говорить это воеводе или нет. — Наши двух готских коров отогнали от поля… Видно те как-то переправились через реку… Может, ограждение какое-то поставить? Или охрану… Если две коровы теперь это место узнали, значит, скоро и остальные подтянутся! Да и пастуха бы предупредить, что сюда нельзя стадо вести… Да как это сделать, ведь они нам не подчиняются!
— Ладно, Божедана, садись! — появилась пауза: видимо воевода выбирал очередного докладчика. — Теперь ты, Переслав, расскажи про дела…
— Уважаемый воевода Ведагор… — Шемяке показалось, что докладчик был возбуждён. — За те два дня, что у нас остановились готы, они порубили деревьев столько, что образовалась целая поляна пеньков… Если так и дальше будет продолжаться, то скоро от всего леса ничего не останется!
— Что-то я не пойму, а куда им лес-то понадобился? — в голосе воеводы появилось сомнение в истинности слов докладчика. — Ну, допустим, заготовку дров на зиму делают… А как же другие? И мы сами?
— Динлины-куманы собирают старый хворост, упавшие деревья и ими разжигают свои костры… Казачки тоже так делают… И мы – тоже! Только готы спиливают живые деревья… Но и хвороста становится всё меньше и меньше…
— А как с водой?
— Воду готы совсем не используют в обиходе, кроме питья… Казачки бельё стирают и в воде купаются, и в бане моются, но делают это всё очень бережливо. Динлины-куманы тоже и стирают и моются в воде… Но всё аккуратно и бережливо!
— Я не понял… Что, готы вообще не моются? — в голосе воеводы прозвучало удивление.
— Не моются… Они, как и аланы, натирают своё тело пахучими травами, чтобы не мыться… А ещё они занимаются каким-то производством… Вода оттуда бежит грязная и прямо в реку…
— А мы? Как мы относимся к деревьям и воде? — неожиданно внутренний голос спросил самого Шемяку. И сам же ответил. — Собираем хворост на зиму, бережём лес, в бане моемся и носим чистую одежду!
— А что у нас с охотой и рыбалкой, Родомир? — в голосе воеводы послышалась тревога.
— Зверья стало значительно меньше: появление большого количества людей пугает их. Да и охотников стало значительно больше… — в голосе Родомира слышалась боль от плохой перспективы в будущем. Но он больше не стал ничего говорить.
— А как у нас дела с подготовкой к празднику летнего солнцестояния? Ведь этот год кончается, надо думать о следующем… —  воевода нервно постучал по чему-то пальцами так, что Шемяка это сумел распознать по слуху. — Да, плохо начинается эра Лисы… Да ещё год Змеи нам большие проблемы создал…
— Скажи, Беловолод, у нас в следующем году есть хоть какие-то надежды? — с тревогой в голосе произнесла Божедана.
— Трудным для нас будет следующий год… — помолчав некоторое время, произнёс жрец. — Большие проблемы и перемещения будут у нас от новых наших соседей… И проблемы эти создадут внешние силы!
— И что же нам делать? — чуть ли не хором спросили они у воеводы.
— Будем трудиться, и стараться предугадывать наступление проблем…— произнёс воевода. — Благодарю вас за работу в этом году… А сейчас – пора по местам!
— Ну, и что ты думаешь обо всём этом? — внутренний голос был жесток, не давая всё услышанное Шемяке обдумать. — Если хозяевам уже здесь сейчас недостаточно хорошо, то стоит ли сюда ехать, чтобы потом вам было ещё хуже?
Между тем вопрос внутреннего голоса в какой-то мере совпал с тем, о чём не раз думал Шемяка и не застал его врасплох.
— Да, хорошо, что нам удалось это услышать… — тихо произнёс Шемяка, ускользая от прямого ответа на поставленный вопрос. — Будем думать…

6.
Радостные крики мальчишек и девчонок почему-то привлекли внимание Шемяки. Озадаченность этого утра сильно повлияла на его поведение, сделав каким-то замедленным и немного инертным.
— Что это? — голос Витавы быстро вернул его к действительности. — Похоже, что-то случилось у готов!
— Ну, так давай сходим да посмотрим! — без всякой задней мысли вылетело из его рта.
Витава тут же повернула к готам. Шемяке ничего не оставалось, как сделать то же самое. То место, где ещё недавно были они с Витавой, сильно изменилось за это время.
Первое, что бросилось в глаза, это чистота. Побеленные два дома, помещения для скота и ремесла разительно отличались от серых деревянных построек полуземлянок будинов и казаков, а также кожаных динлинских шалашей. Улица была чистой: ни одной соринки, ни одной ветки… Было такое впечатление, что её подмели. Только в одном месте толпился народ от мала до велика.
Подойдя поближе, они увидели, что эта толпа имела свой порядок в виде очереди, которая выстроилась к одному окошку, что было удивительно Шемяке и Витаве, никогда прежде не видевших очереди.
Но и этого было мало, повернувшись к концу подсобных помещений, Шемяка заметил подводу, которая направлялась к задней стороне помещения. Подойдя к подводе и обогнув её со стороны реки, он увидел, что там стоят ещё две, причём первая разгружается в то самое помещение, из которого бойко идёт торговля. Освободившиеся от привезённых товаров подводы стояли в ряд в закутке между дубами у реки. Лошади тут же выпрягаются и отпускаются пастись, связав им передние ноги.
— Вот это порядок! — удивился внутренний голос, вынуждая Шемяку покачать головой в знак согласия.
— Не совсем… — неожиданно произнесённое слово Витавы даже заставило его вздрогнуть: она как будто отвечала его собственным мыслям.
Молча повернувшись к ней с удивлёнными глазами, он как бы спрашивал. — Почему?
— А ты посмотри сюда! — и её палец упёрся в поленницу ровно уложенных дров из свежих спиленных  деревьев, которые когда-то росли там, где теперь разместились повозки.
— А это обратная сторона их порядка: если им надо, чтобы здесь были ровно поставленные повозки, то совсем не надо, чтобы здесь росли деревья! — интонация голоса, с которым произнесла эти слова Витава, напрочь уничтожили всю ту порядочность, что бросилась им в глаза в самом начале.
— Вам здесь что нужно? — неожиданно раздавшийся голос одного их мужчин – готов прервал их растерянность. — Шли бы вы отсюда и не мешали нам работать…
Шемяка  и Витава, переглянувшись с усмешкой, взялись за руки и пошли прочь…
— Любуетесь, как бойко у нас идёт торговля? — голос жреца Адаприкуса, явно довольного тем, что происходит, вывел их из почти ступорного состояния. — Никогда не видели торговли?
— Да нет, видели… — вспомнив то, что было им подмечено в Булгаре, неохотно  воспринимая происходящее, ответил Шемяка. — Только на что они покупают свои товары? Я что-то не вижу шкурок…
— Ха-ха-ха! — засмеялся жрец готов, кивая головой. — Ох уж эти руссы! Никакого порядка… Никакой торговли деньгами!
Шемяка с Витавой переглянулись, не понимая, над чем нужно смеяться. Даже более того, всё сказанное жрецом готов можно было принять за оскорбление.
— Я что-то раньше нигде не видел торговли деньгами… — проворчал Шемяка, с трудом справившись с собой.
Ещё больше улыбаясь, жрец готов достал из кармана несколько медяшек. — Вот наши деньги! На них можно покупать любой из товаров… У каждого товара имеется своя цена в количестве медяшек!
Не понимая, как это можно делать, какие-то медяшки менять на товары, Шемяка сморщил лоб так, что это заметил жрец.
— Это просто! — начал объяснять он своё изобретение. — Допустим, у тебя есть шкурка сурка. Она стоит десять медяшек. Чтобы её не носить и не портить, ты берешь десять медяшек и идёшь на ярмарку покупать товар. Хлеб, который ты хочешь купить, стоит две медяшки. Если бы ты пришёл со шкуркой, то, чтобы получить хлеб, тебе понадобилось бы отрезать у шкурки хвост, отдать его и получить хлеб. Но шкурку бы ты испортил этим! А так, отсчитав две медяшки из десяти, ты отдаешь и получаешь хлеб… Все довольны и шкурка цела!
— Не понимаю, в чём тут выигрыш… — честно сознался Шемяка. — Над этим надо подумать…
— Вот-вот… — улыбаясь с превосходством, произнёс жрец готов. — Подумай! А вот это ты когда-нибудь пил?
С этими словами он достал откуда-то из одежды глиняную посудину и дал Шемяке. — Попробуй!
Шемяка глотнул и закашлялся.
— Фу, какая гадость! — не скрывая своих эмоций, произнёс он, отдавая назад напиток. — Что это?
— Пиво! — откровенно надсмехаясь над невежеством руссов, жрец готов всё-таки счёл необходимым объяснить «этим тёмным руссам» из чего приготовлен их любимый напиток. — Это ячменный или пшеничный отвар, который отбродил и стал похож на вино…
Витава, сразу же рукой отведя предложенный для пробы напиток, показала, что это нововведение ей не нужно.
— Ну, как хотите! — произнёс жрец, и, глотнув пару раз, вставил пробку и положил посудину в карман.
— Ну, как вам наш порядок? — с чувством явного превосходства он обвёл рукой всё, что было сделано.
— Только деревья жалко… — произнесла недовольно Витава. — Никакой порядок не стоит  уничтоженных деревьев!
— Много ты понимаешь, женщина! — в глазах жреца промелькнуло железо обиды.
— Ладно, посмотрели, и надо честь знать! — выручая Витаву, произнёс Шемяка, поклонившись жрецу. Витава сделала то же самое.
Повернувшись, они пошли в сторону казаков.

7.
Атаман Кондратий и жрец-старейшина Наум открытой улыбкой и рукопожатием приветствовали Шемяку и Витаву. — Приглашаем на казачий круг!
— А вам, Витава, на казачий круг идти не разрешается… — с сожалением на лице, произнёс Кондратий, обращаясь к Витаве. — Сходите к нашим девушкам, да посмотрите, какие у них кублюки – женские наряды из шёлковой материи ярких цветов.
И пригасив одну из девушек, стоящих в стороне, сказал. — Дочка, вот эту девушку зовут Витава! Покажите ей ваши казачьи кублюки!
— Пойдём со мной, сестра! — произнесла девушка, поклонившись атаману и взяв Витаву за руку.
А сам атаман Кондратий, взяв Шемяку под локоть, повёл к месту, где уже собирались казаки и куда уже ушёл жрец-старейшина Наум.
За эти дни, что провёл в Медвежьем Кусту, Шемяка начал понимать, как трудно здесь жить. Степи, которые окружали с юга лес, были «торной дорогой», по которой, громя друг друга, приходили новые народы. Лишь покрытые зарослями долины рек, острова, плавни, болота являлись естественным укрытием, где имели возможность укрыться те, кто хотел здесь жить. Однако для этого требовалось сменить образ жизни, не добывать пропитание охотой, рыболовством, а угонами скота и нападениями на караваны. Выжить в таких условиях могли только самые сильные и выносливые. И вольнолюбивые, не желающие покориться победителям. Вот так из осколочков различных племен произрастали древнейшие корни казачества!
Шемяка смотрел на казаков и казачек, в своих лучших нарядах проводивших мужей на круг, и приятно улыбался, считая, что только у себя в Перми видел таких прекрасных женщин.
Видя, как казаки уважительно относятся к своим женщинам и готовы защищать их, кто бы ни была эта женщина, он невольно сравнивал их с готами, которые вели себя совершенно по-другому. Возможно, здесь была вина и самих женщин готов, которые вели себя уж слишком развязно, добиваясь открыто близости с мужчинами. Ни одна казачка так себя не вела, зная, что она – будущее своего народа!
Как потом разъяснил Шемяке атаман Кондратий, обычай не допускал присутствия женщины на круге. Однако, если у неё была такая нужда, за неё с ходатайством выступал отец, старший брат или даже сам атаман.
— Ты, глянь-ка, все казаки, пришедшие на круг, одеты во всё самое чистое и имеют оружие! — как всегда, внутренний голос Шемяки отмечал какую-то особенность, подсказывая её своему хозяину. — А ещё они при встрече обнимаются и прикасаются щеками…
Шемяка усмехнулся, увидев очередную встречу друзей, которые постепенно образовывали форму круга своим расположением. Только в одном месте стояли три скамейки, которые тоже постепенно заполнялись: одна большая скамейка слева с боку была предназначена для стариков.
Справа скамейка была предназначена для приглашенных лиц, а скамейка в центре занималась атаманом и жрецом.
Между тем, к атаману подошли жрец будинов Беловолод с воеводой Ведагором, поклонились, пожали друг другу руки и отошли в сторону.
На смену им пришли жрец готов Адаприкус и вождь Бертольд. Со словами «Мир вам!», поклонились и отошли.
Вождя куманов Миродара и их жреца Белозера, одетых в похожие кафтаны, как у казаков, атаман Кондратий встретил объятиями и крепкими рукопожатиями.
Как только атаман Кондратий и жрец Наум подошли к скамейке, где они должны были располагаться, все казаки поклонились им и приветствовали аплодисментами со словами «Любо!».
Они тоже поклонились. Атаман Кондратий жестом пригласил пришедших занять места для приглашённых, а сам взял нагайку в правую руку как символ власти, которую он может применить в любой момент. Сняв свой головной убор, атаман сел на скамейку, а казаки, сняв с себя головные уборы, уселись прямо тут же, где стояли.
Когда все угомонились, атаман Кондратий вышел в центр круга и произнёс.  — Уважаемые казаки! Сегодня нам нужно рассмотреть два вопроса. Первый – это выбор атамана на следующий год. Мой срок заканчивается. Второй – это определиться, как будем жить с теми, кто к нам пришёл и с теми, кто прибудет. Любо?
— Любо! Любо! — закричали со всех сторон казаки.
— Раз  «Любо!», то я перехожу к первому вопросу. — атаман Кондратий посмотрел на жреца-старейшину Наума и увидев его кивок, продолжил вести круг. — Как вам известно, в летнее солнцестояние заканчивается годичный срок управления атамана. И нам надо выбрать на следующий год нового атамана, чтобы не нарушать правила, установленные предками.
Он вдохнул больше воздуха и продолжил. — Наш жрец Наум со старейшинами рассматривали всех возможных кандидатов на выполнение этой труднейшей должности в течение года.  Слово для объяснения своего выбора представляется жрецу Науму!
Жрец Наум вышел в центр, достал бересту, на которой что-то было написано, и произнёс. — На должность атамана в следующем году рассматривалось шесть кандидатов с учётом влияния года, его трудности и опасностей, которые нас ожидают.  Тех из казаков, кого я буду называть, прошу вставать и выходить в центр ко мне!
Кто-то из казаков одобрительно крикнул  «Любо!», но остальные только зашептались между собой.
— Венедикт! Далмат! Галактион! Еремей! Варнава! Евсей!— произнёс имена кандидатов на атаманы жрец Наум.
Все названные вышли в центр, кто-то улыбался, кто-то смущался, а кто-то равнодушно выполнял приказание жреца.
— Венедикт! — жрец указал на крепкого мужчину с большими усами среднего роста и лысой головой. — Венедикту тридцать восемь годков, он недавно вышел из критического возраста для мужчины. Способен дать кругу рост, но уж очень трагично воспринимает действительность, несмотря на то, что реалист. Из него может в год Змеи эры Лисы получиться неплохой атаман.
В кругу зашептались казаки между собой.
— Далмат! — жрец указал на молодого казака с небольшими усами среднего роста и пышной шевелюрой. — Ему двадцать шесть годков, перспективный, но мало опыта.
— Галактион! — жрец указал на казака высокого роста и могучего телосложения с пышными усами, лысой головой, на затылке которой торчала прядь волос.— Галактиону тридцать восемь годков и он неоднократно отличался в бою. Быстро принимает нужные решения в боевой обстановке и упорно их реализует, реально оценивает обстановку и везунчик по судьбе. Из него может в год Змеи эры Лисы получиться неплохой атаман.
— Евсей! — палец жреца упёрся в молодого казака, который от удивления и радости даже заморгал глазами, никак не предполагая попасть в кандидаты на место атамана.— Может принести много пользы для нашего казачества, реально оценивает боевую обстановку и принимает нужные решения, однако со здоровьем у него не очень хорошо.
— Еремей! — казак крепкого телосложения, поглаживая усы и улыбаясь чему-то, важно направился в круг, и встал рядом с названными. — Что мне нравится в Еремее, так это то, что свои решения он принимает после внимательного рассмотрения реальной сути дела и подбора правильного решения при своих сорока годках. Но везения в следующий год он может и не дождаться.
— Варнава! И тебе сегодня здесь место есть… — смотря на вышедшего ладного казака, снявшего шапку и поклонившегося группе, стоящей в центре, жрец с удовольствием кивнул головой. — Почти то же, что и у Еремея, но возраст его моложе на пять годков…
— Вот перед вами стоят шесть кандидатов на место атамана… — начал жрец Наум, рукой показывая на  казаков, стоящих в центре круга. — Я прошу вас внимательно подумать над тем, какую пользу нашей общине принесёт тот или иной кандидат. Все они хороши, иначе не стал бы их предлагать на место кандидата… Единственное, на что обращаю ваше внимание, так это то, что будущий год будет сложным и для семей… Придётся много воевать, будет неспокойно везде, как в общине, так и вне её… Кроме того, у нас много работы будет по заготовке сена для скота, работы на полях по выращиванию себе питания, охоты и рыбалки… Открыто стоит вопрос заготовки дров, так как уничтожать леса у себя под боком больше нельзя…
Он посмотрел на сосредоточенно думающих о чём-то казаков и кивнул атаману.
— Все ли казаки на Круге? — он посмотрел на кивающих головой казаков, но, не доверяя общему впечатлению, прошёл и пересчитал всех. Выйдя на середину круга, произнёс. — Все!
Затем, повернувшись к старейшинам рода, спросил. — Есть ли у вас предложения по кандидатам в атаманы, уважаемые старейшины?
О чем-то пошептавшись, один из старейшин встал и сказал. — Нам любо видеть в атаманах Венедикта или Галактиона!
Атаман поклонился старейшинам и, повернувшись к казакам, спросил. — Есть ли у вас предложения по кандидатам в атаманы, честное казачество?
Небольшой гул прокатился по кругу. Атаман дал возможность казакам перекинуться кивками, пальцами или голосами.
Через некоторое время один из них встал и произнёс. — Нам любо видеть в атаманах Венедикта или Галактиона!
— Ну что ж… — атаман поклонился кругу и, показав на Галактиона и Венедикта, сказал — Венедикт и Галактион остаются в центре, остальные могут сесть на свои места!
Казаки, поклонившись кругу, сели туда, где расположились в начале. Кто-то огорчался, кто-то улыбался, но никто из них не проронил ни слова.
— Продолжим нашу работу… — произнёс атаман и, повернувшись к старейшинам, спросил. — Кого из этих двух вам любо видеть в роли атамана?
Поскольку старейшины, видать уже решили, кто же из двоих станет атаманом, то один из них встал и сказал. — Нам любо, чтобы атаманом стал Галактион!
— А что скажет уважаемый круг, честное казачество? — повернувшись к казакам, произнёс атаман. — Кого вам любо видеть в роли атамана?
Бурное обсуждение продолжалось минуту, может – две, но потом один из казаков встал и произнёс. — Нам любо, чтобы атаманом стал Галактион!
— Так ли, уважаемые старейшины? — хоть атаман Кондратий не сомневался, что получит подтверждение, но порядок соблюдать он был обязан.
— Любо! — только и произнёс старейшина
— Так ли, честное казачество? — спросил он казаков.
— Любо! Любо! — закричали казаки со своих мест.
— Тогда, честной казак Галактион! — обратился атаман Кондратий к выбранному атаману. — Прошу после Круга прийти ко мне для передачи дел.
А, повернувшись к кругу, напомнил. — Нам предстоит обсудить второй вопрос…

8.
Зашептались, зашумели, застучали о землю честные казачки, не особенно желая разговаривать на тему, которая им была не очень-то нужна. Однако атаман тут же произнёс. — Слово предоставляется нашему жрецу Науму!
— Как ты думаешь, а нужно ли обсуждать вопрос совместного проживания казачкам? — это внутренний голос напомнил Шемяке о своём существовании.
— С одной стороны, они уже ничего не могут сделать, чтобы не дать кому-то поселиться рядом, потому что они уже поселились… — начал рассуждать Шемяка. — А с другой стороны, любому важно, кто у него сосед… И очень не хочется, чтобы сосед твой был ненадёжный… Давай, понаблюдаем, как будут развиваться здесь события!
Между тем жрец Наум вышел на середину круга и поднял руку. Казачки тут же успокоились.
— Честное казачество! — обратился жрец Наум, поклонившись им. — Посмотрите сами: раньше мы жили рука об руку с будинами. И никого кроме них вокруг нас не было. А теперь? Справа – готы, слева – динлины-куманы, за спиной – будины… Север замерзает и люди оттуда уходят. Так и к нам хотели бы прийти руссы… Если раньше мы нападали на караваны, то теперь на нас нападают то и дело! И будет ещё хуже! При этом каждой общине, которая живёт вместе с нами, приходится  обеспечивать себя всем, чтобы прожить. Я бы хотел знать, что вы думаете о своих соседях? Ведь не зря говорят: сосед важнее, чем друг!
Казачки зашумели, переговариваясь друг с другом.
— Пусть своё слово скажет жрец будинов Беловолод! — и, показав рукой, чтобы тот вышел к нему, отступил на шаг.
— Честное казачество! — обратился Беловолод, поклонившись казакам. — Если вы помните, наши предки уже жили на этой земле, когда пришли ваши предки. Но это не помешало нам жить вместе, находясь на небольшом расстоянии: мы не мешали вам, вы – не мешали нам!          — Любо! Любо! — разнеслось вокруг, стоило только Беловолоду замолчать.
— Мы работали на своей земле, и вы нам не мешали, работая на своей… — Беловолод на секунду замолчал, чтобы сосредоточиться на продолжении своей мысли. — Но теперь нас стало много… Порядка нет! Лес вырубается нещадно… В реку бросается всё, что не нужно! Так стоит ли нам жить вместе с пришедшими остальными? У меня всё!
Тишина, а затем небольшой гул прокатился по кругу.
— Прошу сюда выйти жреца готов Адаприкуса! — произнёс жрец Наум и рукой пригласил жреца готов выйти на середину круга.
— Честное казачество! — поклонившись, произнес Адаприкус. — Мы пришли с миром на земли, где когда-то жили наши предки и не считаем себя обязанными кому-то! Поэтому, считая себя хозяевами этих мест, имеем право поступать так, как нам надо!
Образовалась пауза, которую тут же заполнили отдельные крики казаков «Не любо!». Но жрец готов, увидев реакцию казачества, тут же изменил свой подход к решению своей проблемы.
— Давайте подумаем, почему так получается всегда, когда кто-то вторгается в ваши земли? — жрец Адаприкус сделал паузу, чтобы посмотреть на реакцию казаков. Загудел круг. Кто-то даже снова выкрикнул «Не любо!». Но хитрый жрец продолжил гнуть свою линию. — Отвечу вам: к вам пришли народы потому, что на севере стало невозможно работать на земле из-за холодов – скотине есть не чего! И людям – тоже! А это значит, что скоро ещё кто-то придёт к вам… Вон и руссы с Перми хотели бы здесь жить! Я слышал, и аланы собираются… А, может, и кто-то другой… Так что же нужно сделать, чтобы жить дальше?
Круг молчал: тишина стояла такая, что муху было слышно, как она летит.
— А я скажу! — жрец Адаприкус посмотрел на всех. — Нам надо объединиться, оставаясь при этом самими собой, такими как есть! Созывать при решении самых важных проблем совет старейшин от каждой общины, атаманов и вождей, воевод на  такой же круг, выбрать главного воеводу и его дружину, и решать возникающие проблемы! Я всё сказал!
— Любо! Не любо! — разнеслось по кругу.
— Слово жрецу динлинов-куманов  Белозеру! — произнёс жрец Наум и показал рукой Белозеру, чтобы тот вышел на середину круга.
— Честное казачество! — обратился жрец, поклонившись кругу. — Мы пришли к вам жить потому, что на востоке формируется сила воинская большая… И нам одним с ними не справиться!  Там степи, пески… Воды нет! А у вас рядом река! И есть трава для нашего скота… А это жизнь наших детей и внуков! У нас юрты. Нам не нужны леса! Поэтому губить что-то из вашей природе мы не будем! И мы хотели бы жить в мире со всеми! Я всё сказал!
— Любо! Любо! — разнеслось повсюду.
— Слово представителю рода русичей из Перми, что на севере! — произнёс жрец Наум, приглашая Шемяку в центр круга.
— Честное казачество! — Шемяка поклонился, обдумывая то, что скажет. — Меня прислали  сюда мои родственники, сказав, чтобы я нашёл Медвежий Куст, где степь соседствует с лесом и есть река рядом. Искал я долго, но, как видите, нашёл. Скажу сразу, не всё мне здесь нравится! И я подумаю, как быть дальше: приводить свою общину Медведей сюда или искать другое место! Я всё сказал!
— Любо! Не любо! — раздалось с разных мест.
— Хорошо сказал! — внутренний голос Шемяка узнал сразу же и кивнул головой.
Жрец Адаприкус поднял руку, как только Шемяка сел на своё место. — Я так и не услышал ничего по тому предложению, которое высказал!
— Честное казачество! — обратился к казакам жрец Наум. — Было высказано предложение объединиться, оставаясь самими собой, выбрать старшего воеводу, создать ему дружину, чтобы смотрела за порядком, а решать проблемы на круге из старейшин, воевод, вождей и атаманов. Кто за это решение, прошу голосовать!
Жрец Наум шёл по кругу и считал каждую поднятую руку. Пройдя весь круг, он произнёс. — «За» - 211 человек. Кто против?
И снова пошёл считать. Поскольку таких было немного, он прошёл быстро. И, повернувшись к старейшинам, произнёс. — Уважаемые старейшины, результаты подсчёта голосов: 211 – за, 32 – против. Дайте своё окончательное решение, как мы будем жить!
Быстро посовещавшись, встал один из них и произнёс.— Любо!
— Тогда прошу называть кандидатов в старшие воеводы! — произнёс жрец Наум, обращаясь к старейшинам, жрецам  и казакам.
— Атаман Кондратий! — подняв руку, предложил жрец Адаприкус.
— Ну и хитрец! — это проснулся внутренний голос у Шемяки. — Как ловко: предложи им своего, чтобы тебя не клевали, а потом сказать «Ведь это я тебя выдвинул во власть»!
— Шемяка! — это, подняв руку, предложил жрец будинов Беловолод.
— Ничего себе! — внутренний голос Шемяки даже взволновался. — Ты чего, домой не поедешь?
— Прошу меня не считать, так как я через месяц должен уехать! — произнёс Шемяка, встав со своего места.
— Кто за то, чтобы старшим воеводой стал бывший наш атаман Кондратий, прошу голосовать! — произнёс жрец Наум, обращаясь к кругу. — Кто «за»?
И пошёл считать поднятые руки.
— Кто против?
Пройдя круг, он повернулся к старейшинам и произнёс. — «За» - 240, «против» - 3 человека. Прошу сказать окончательное решение!
Старейшины посовещались и один из них, встав, произнёс. — Любо!
Так незаметно решилась судьба нескольких общин. Они ещё не знают, что то объединение, в котором оказались, называется военно-демократическое племя…

;
Глава 5. Приди, летний солнцеворот!
Год 370, Медвежий Куст

1.
День летнего солнцеворота это самый длительный день в году, когда день никогда не кончается, а ночь - не начинается. Зная, что в этот день можно получить защиту от приходящих злых сил, ни Шемяка, ни Витава не могли пропустить такой праздник. Однако наибольшее удивление у них вызвало то, что на поляне будинов между дубов этот праздник решили отметить все пришедшие: здесь, кроме них, были представители от казаков, куманов, будинов и готов.
— Приди, Купайла! — кричали будины, обращаясь к солнышку. — Здравствуй, матушка Масленица!
Чтобы Купала-бог и матушка Масленница пришли они даже соорудили что-то, похожее на орла с двумя головами, смотрящего на запад и восток. Они верили, что орёл – это символ крепости духа, смелости и способности преодолеть любые трудности, а то, что он смотрит на запад, относилось к готам, а на восток – к динлинам-куманам. А чувствуя приближение не простого времени, в котором и крепость духа, смелость и героизм со способностью преодолевать трудности очень скоро понадобятся, делали всё это исступлённо.
— Днём катится по Небу Златой Коловрат — яркое Солнце, ночью льётся наземь звёздный свет - сияние тысяч Очей Сварога! — кричали будины, радостно обращая руки к солнцу. —. Когда приходит время грозы — сверкают, рассекая Небеса, cтрелы Перуновы… Многолико Небесное Пламя Сварги. Многолико и едино, подобно самому Роду, Богу нашему…
Невольно, Шемяка и Витава, встав, как и они, начали кричать это заветное обращение.
— Ваши эрзя любят этот праздник? — улыбаясь, Шемяка смотрел на Витаву, волосы которой растрепались от её энергичного взмахивания руками и головой в такт начинающейся церемонии.
— А кто его не любит? — усмехнувшись, ответила Витава, лукаво посмотрев на Шемяку.
— А ты знаешь сказку про то, как возник этот праздник? — не унимался Шемяка, глядя на раскрасневшуюся и разом похорошевшую Витаву.
— Ох, и дурак же ты, хозяин! — неожиданно в голове Шемяки раздался внутренний голос. — Рядом с тобой стоит такая раскрасавица, а ты про какую-то сказку собрался говорить! Надо идти вместе с ней  и праздновать!
— Успеется… — молчаливо ответил ему Шемяка. — А вдруг она не та, что мне надо?
А вслух произнёс. — Хочешь, расскажу?
Витава грустно посмотрела на хоровод и произнесла. — Хочу…
— Когда-то давным-давно в царстве Прави и Яви это было. Огнебог Семаргл наточил свой огненный меч, обернулся крылатым псом и понёсся по ночному небу охранять мир от тёмных сил.
— Не простая нынче ночка… — подумал Семаргл. — Пришло время летнего солнцестояния… Тёмные силы празднуют поворот солнца на зиму и Велес положил свои тёмные руки на колесо Сварога – колесо времени, чтобы солнце пошло на убыль да так, что зимой Морена холодная над лесами хозяйкою станет, и Хорса – солнце накроет холодом в день зимнего солнцестояния, пригасит его лучи животворные… А сейчас моё время: буду охранять мир, учить людей разжигать костры, помогая очам света Хорса и Дажьбога нести яркий свет по всей земле…
Между тем Витава периодически поглядывала на то, как будины и их дети, составлявшие малый круг, водили хоровод и жгли костёр.  Спохватившись, она засмущалась, и всё-таки нашла в себе силы произнести. — А что было дальше?
— И тогда в лесу Купальница Ночь, плодородных сил помощница, так засияла своей удивительной красотой, что огнебог Семаргл решился, наконец, открыться Купальнице и сказать ей о своей горячей любви…
— Дальше, дальше! — пролепетала Витава, забыв на время про хороводы.
— Подлетел он к Купальнице и рассказал, как любит её, как тоскует по ней на своём небе… Ответила богиня прекрасная на его чувство, сказав, что и она соскучилась по его горячему телу. И была их любовь жарче пламени и нежнее ночного воздуха!
Витава, посмотрев на костёр, вздохнула грустно и опустила голову. Но уже через мгновение подняла её и с интересом спросила. — А что было дальше?
— Так уж было решено мудрой Макошью, а Доля с Недолей завязали, только родились у Семаргла и Купальницы двое близнецов – мальчик и девочка… Имя мальчику дали  Купайла, а девочке – Кострома. Мальчик светел был и бел, а взгляд его был прозрачен и нежен как вода. Девочка же наоборот, былая яркая как огонь, с горячей душой и сердцем…
Между тем купальный костёр на берегу Елани разгорался. Хороводы из четырёх кругов людей, взявшихся за руки, двигались в разных направлениях…
— А дальше? — хотя взгляд Витавы был прикован к хороводам, где будины, куманы, казаки и готы входили каждый в свой хоровод, но, как оказалось, она внимательно слушала и то, о чём ей говорил Шемяка.
— Малыши росли, неразлучно бродя по полям и лугам, вместе дивились на зверей земных, следили за полётами птиц. Уменьями и красотой Купайла и Кострома были равны с одной лишь разницей: Кострома любила смотреть на то, как огонь горит, а Купайла – на воду. Если Костома при этом веселясь, легко прыгала через костёр, то Купайла купался чуть ли не каждый день…
Между тем самый маленький круг, стоящий ближе всех к костру и состоящий из маленьких детей, потерял одного ребёнка, который просто устал и с трудом вышел из него…
— Однажды, Кострома сказала Купайле: - «Мне вчера сказали новость птицы легкокрылые, будто завтра у речки Смородины будут петь мировые чудесные птицы волшебные Алконост да Сирин. Давай завтра с утречка отправимся к тому месту заветному, чтобы послушать, как они поют?» Согласился Купайла тотчас: ему нравилось, как поют птицы.
Не сказав ничего отцу с матерью, утром отправились они к речке Смородине и Дубу Мировому огромному. Там сидела птица Алконост и пела песни о жизни и радости. Слева от неё сидела птица Сирин и пела тоже песни, но о царстве мёртвых…
Меж тем из маленького круга хороводов у купального костра вышли ещё  двое детей…
— Что ж ты замолчал? — возмутилась Витава, забыв на мгновение о хороводах у костра.
— Заслушался Купайла песнями птицы Сирин: её печальные песни падали ему прямо в душу, журча как ручьи. Он закрыл глаза, позабыв всё на свете, и протянул к птице руки. Сирин, увидев это, схватила его и унесла в тёмное царство мёртвых, где спрятала на долгие годы…
Витава вздохнула и опустила голову.
— Между тем Кострома, закрыв глаза, видела в песне Алконост-птицы всполохи яркого пламени чарующего и радующего. Не заметила Кострома потери братца… Не почувствовала! И только когда открыла глаза и огляделась, Купайлы рядом то и не оказалось… Звала-звала братца милого, да Купайла не откликнулся: был он в то время в сторонушке далёкой и тёмной под крылом у птицы Сирин…
Невольно у Витавы навернулись слёзки на глазах. Молча посмотрев на Шемяку, она попросила продолжения сказки…
— Много лет минуло с тех пор… И были вьюги белые и лютые, накрывая снегами чисто полюшко… Не раз потом травы буйные прорастали через злобу зимнюю… А солнце красное много раз проходило свой солнечный круг, заставляя беды сменяться радостью…
Шемяка вдохнул побольше воздуха и продолжил.
— Выросла Кострома, стала девицей – красавицей писаной. Женихи пошли к ней один за другим свататься. Даже Велес, мудрейший бог, частенько на неё заглядывался. Но никто был не люб Костроме!
— Нету из них никого мне под стать! — говорила она часто матушке. — Нету равного! Я ведь девица богами рождённая, хоть и не бессмертная, но прекрасная. Кто ещё способен сравниться со мною в умениях? Я даже за Бога пойду не за всякого! А эти старики волосатые да женатые мне и вовсе не ровня!
— Тише! Тише! — говорила, вздыхая, ей Ночь Купальница. — Берегись! Как бы бога ты не разгневала… Ведь красота твоя равна гордости!
Не послушала Кострома мать, бойко смеясь и заплетая в косы кудри рыжие. Плела венки вместе с другими девицами и надевала на голову. Но однажды ветрогон Стрибог вдруг сорвал венок с её головы: дунул посильней и в воду его кинул. Поплыл-поплыл венок по течению вниз по речке.
— Найди, венок мой плетёный, жениха мне суженого! — крикнула ему вдогонку Кострома и загадала на него, чтобы тот суженый был во всём точно такой же, как и она…
Меж тем в малом круге хороводов у костра купального устала бегать большая часть малых детей и он распался…
— И что было дальше? — Витава была уже там, далеко-далеко, представляя  себе Кострому и всё, что с ней случилось.
— Кончился на земле месяц июнь, который тогда звали червень. На смену ему пришёл июль, который тогда звался липень… Всё ближе и ближе подходил  день солнцестояния, когда солнце светит долго-долго, а ночь становится короткая, короткая…
— И было это время странное, нехорошее! Весь мир замирает в ожидании: что будет впереди? Как всё сладится? Духи водяные да русалки, подданные хозяйки Макоши за неделю до солнцестояния начинают разгульно праздновать. Кто-то надевает себе на голову кувшинки, а потом выбираются из озёр и рек в сорочках белых, поют, хохочут, на деревьях качаются, а то просто сидят на траве и расчёсывают свои длинные зелёные волосы…
Глаза Витавы увеличилась, а рот раскрылся…
— Хвостов-то у наших русалок отродясь не бывало… Вот и стали они водить хороводы на своих ножках резвых, соблюдая правило: водить против часовой стрелки, справа налево – от мира светлых богов к миру мёртвых… А потом – наоборот! И так несколько раз…
На вид они красавицы, каких свет не видывал: личико милое, ножки стройные – всё как у живых… Только краса у них мёртвая, не живая! Если со спины смотреть, то сердце у них не бьющееся, а легкие  - позеленевшие без воздуха, а внутренности и вовсе сопревшие! Красота – то лица им в награду досталась за любовь свою безответную, несчастную на земле… Но есть среди них и злобные, лицом страшные, которые любят в прибрежных камышах прятаться. На кого живого набросятся, тому смерть избавлением станет!
Брови у Витавы немного поднялись, через лоб пошли горизонтальные морщины, глаза расширились, рот раскрылся, показывая  наступление страха.
— Только командует всеми этими русалками Водяной. Он в дни летнего солнцестояния чувствует себя просто именинником: словно пастух коров на поле, пасёт он стада рыб от маленького карася до огромного сома. Пучеглазый, с большим пузом и окладистой зелёной бородой и усами, весь в тине, с гусиными лапами и хвостом, наблюдает за всеми. Все боятся его… Только его дочери – водяницы, потихоньку от отца проказничают, путая рыбачьи сети, да зазывая рыбаков к себе под воду сладкими песнями… Днём он спит в глубоких омутах, а ночью командует! Вот в какое времечко упал в воду венок Костромы и поплыл искать суженого…
Как-то незаметно Витава пододвинулась к костру, который потихоньку догорал на месте их постоянного дежурства. Даже не попросила продолжения.
— Только никому не даётся в руки её венок… Так и плывёт по реченьке в неизведанные края! Плывут за ним русалки, меж собой шепчутся о том, что нужно  бы доложить о нём Водяному, а, может, и самому Велесу… Только напрасно они волнуются, Велес уже сам проведал о необычном венке  и решил за слова обидные богам, за гордость и прихоть девичью наказать девицу Кострому!
Витава оживилась и посмотрела на догорающий купальный костёр. Меж тем четыре хоровода объединились в один огромный.
— И приказал Велес отпустить Купайлу, выросшего у птицы Сирин высоким, статным, с глазами синими и волосами светлыми. Посадили его в лодочку и отправили из подземного царства на родную сторонушку вверх по реке, прямо навстречу своей судьбе… Вот плывёт он в лодочке, по сторонам смотрит. И вдруг видит, что навстречу ему плывёт девичий венок, сверкая всеми цветами яркими: то синими и голубыми, то желтыми да алыми…
— Видно умница-красавица тот венок плела… — подумал Купайла. — Ежели девица та красой как эти цветы, хотел бы я тот час взять её в замужество!
Наклонился Купайло и подхватил тот венок, а тот сразу же запах нездешним ароматом леса, пряными травами, костром и кувшинками…
— Ну, не томи! — чуть ли не простонала Витава.
— В тот же миг понесла Купайлу лодочка прямо к той, что венок свой чудесный в воду бросила. Плывёт он в лодочке, и родные места узнаёт: вот поля, вот леса, вот берега, где они с Костромой вместе бегали… А тут ещё девица стоит на берегу, смотрит радостно на него. А лодочка его прямо к ней вынесла. Вышел Купайла на берег, венок в руках держит.
— Твой ли венок этот, красавица? — говорит ей Купайло.
— Мой… — тихо Кострома отвечает.
Смотрят друг на друга, оторваться не могут. Так и влюбились друг в дружку без памяти: они были друг другу под стать, но как огонь и вода, которым вместе быть нельзя, и врозь – невозможно! Не узнали друг друга Купайла с Костромой: знать такая была тайная задумка Велеса…
Только в ту же ночь, никого ни о чём не спрашивая, поженились Купайла с Костромой… Только на той свадьбе одни водяные были свидетелями. Веселились они, счастью молодых радуясь, купались вместе с Купайлой и Костромой, через яркий костёр прыгали…
— А как же остальные? — в глазах Витавы проскочил интерес.
— Только наутро узнала Ночь Купальница о том, что случилась беда великая с её детушками… И что же теперь делать? Ведь любить друг друга родному брату с сестрой нельзя! Так велит закон Сварога, а ему подчиняется всё человечество… И, когда она пришла к детям со слезами и рассказала им всю горькую правду… Счастье их в тот же миг и закончилось: с одной стороны, им не было больше места на земле, а с другой стороны, они не могли теперь жить в супружестве, но и порознь тоже жизни не было…
— И что же делать? — Витава понимала, что сейчас что-то произойдёт.
— С горя прыгнул Купайла в костёр догорающий и мгновенно исчез, словно его и не было! А Кострома, закрыв рукой глаза, бросилась в озеро, воды которого тут же сомкнулись над её головой… Мавкой стала Кострома! С тех пор Ночь Купальница стала чернеть, роняя на траву свои горькие слёзы, которые тут же превращались в росу… Так она и ходит поутру, создавая росу, тоскуя и печалясь…
На глазах Витавы навернулись слёзы. Она смахнула их рукой, не обращая внимания на Шемяку.
— Жестока вышла месть у Велеса настолько, что даже боги Ирийские опечалились… Да и сам Велес понял, что это было слишком жестоко, не почувствовал он радости от проделанной мести, но уже было поздно: повернуть вспять круг Сварога никому не под силу… Думал-думал он и придумал! Махнул рукой, сказав слова волшебные, и превратил близнецов в один цветок, в котором срослись два цветка – оранжево-желтый и синий, сплетясь воедино. Так каждую весну они стали вырастать, а люди эти яркие и таинственные цветы назвали «Купайла-да-Мавка»… Так в честь этих цветков и стали люди праздновать жизнь и смерть, умирание и возрождение, праздник солнца, воды и огня, а ночь стали звать Купальской…
Витава вздохнула и опустила низко голову. Меж тем будины приступили к прыжкам через костёр.
— А папоротник? — неожиданно спросила она.
— Бог Перун, узнав про проделки Велеса, решил хоть как-то поднять настроение людям и создал цветок папоротника, который расцветает только в эту ночь. Его ещё наши предки называли «Перунов цвет». Вот и он тоже задал загадку людям! Так, для того, чтобы его увидеть, нужно отправиться в лес в эту ночь, захватив с собой белую скатерть, холст и нож, которым нужно очертить вокруг куста папоротника круг, расстелить белую скатерть и сидеть в круге, не сводя глаз с куста папоротника. Ровно в полночь сначала появляется цветочная почка, с треском рвётся и раскрывается необыкновенно яркий, огненно-красный цветок. Надо сорвать его тут же, пока чужая невидимая рука не схватила его! Кричат страшным голосом злые духи, земля колеблется, гремит гром, сверкает молния, шумит ветер, удушливый запах окутывает счастливчика…  Но, если тебе повезло и ты овладела этим цветком, надо немедленно накрыться скатертью и бежать с ним домой не оглядываясь… Стоит только оглянуться, как исчезнет цветок! Не испугаешься, выдержишь все испытания, то откроет этот цветок тебе твое прошлое, настоящее и будущее, научит искать клады, угадывать мысли людей и понимать язык птиц, зверей и растений…
— Да… Только вот что-то никто его никогда не видел… — с сожалением тихо произнесла Витава.
— Может, тоже пойдём, прыгнем через костёр? — ухмыльнувшись хитро, спросил Шемяка, чтобы хоть как-то её  ободрить.
 
2.
Шемяка зевнул, открыв глаза, и тут же прикрыл рот рукой: Витава спала в своей части шалаша, а будить её не хотелось. Тихонько выбравшись из постели, он выполз туда, где назревал новый день. Встав, Шемяка потянулся, глубоко зевнув, и, разведя руки, немного покрутил ими.
— Что не выспался? — ехидно произнёс внутренний голос. — Нечего было с Витавой так долго прыгать через костёр! А потом устраивать купание с друзьями…
Шемяка огляделся.
Тонкая полоска белого тумана покрывала реку Елань и часть земли, скрываясь от восходящего солнца. Чем выше поднималось солнце, тем больше исчезало очарование утра.  Вот запели птицы, по-своему встречая новый день.
Обычно Шемяка и Витава вместе сидели у костра и готовили уху, наловив небольших рыбёшек, но сегодня, прогуляв половину ночи, уж очень не хотелось рано вставать…
Ни о чём не думая, он, прихватив лук и стрелу для рыбной ловли, направился к реке, увидеть, как встречают первые лучи солнца её обитатели, которые то тут, то там начали от радости плескаться, кругами выдавая своё присутствие.
Зайдя по колено в воду, он наклонился, чтобы плеснуть прохладной воды в лицо и на секунду задержался: на него из воды смотрел молодой мужик с небольшой чёрной бородкой и темно-русыми волосами.
— Это я что ли? — удивлённо произнёс он, ладонью проводя по подбородку. Тот ему ответил жесткой колкостью. Не удержавшись, его ладонь тут же провела по усам – и там ощутила щетину жестких волос. Удивившись произошедшим изменениям, он улыбнулся. — Неужто это я?
— Ты, ты! — тут же отозвался внутренний голос, не оставляя сомнений в душе Шемяки. — А кто же ещё?
Приятный холодок воды сначала в ладонях, а потом на лице немого остудил ехидный тон внутреннего голоса. — Решил отпустить бороду с усами?
— А что, неплохо смотрится… — усмехнулся Шемяка, немного посмеиваясь теперь над собой. — Пускай все увидят, какой мужик находится рядом с ними!
— Значит, силу свою решил всем показать? — между тем внутренний голос никак не унимался. — Независимость? Или достоинство? Ну как же: у меня теперь есть борода и усы!
— Да! Есть борода и усы! — и, плеснув в лицо новую порцию речной воды, он, уже с удовольствием, провёл пальцами по бороде и усам.
Меж тем вода забрызгала всю льняную рубаху и штаны, с щекоткой растекаясь по телу. Вспомнив, что пришёл на речку за рыбой, охотник начал внимательно высматривать то, зачем пришёл.
Но вот возле круглого листа кувшинки показался высокий плавник и округлая спина рыбёшки. Прицелившись, Шемяка выстрелил и тут же ощутил, как бьётся рыба на другом конце удочки…
— Ещё будешь? — внутренний голос снова начал донимать. — Ведь ты теперь у нас имеешь национальное достояние – бороду…
— Ну и что? — усмехнулся Шемяка. — Раз есть борода, значит всё можно?
— Конечно! — внутренний голос не сдавался. — Ты посмотри на готов: хоть бород не поотращивали, а делают всё, что хотят! Лес пилят, рыбу сетями ловят…
— Ну, готы – это не мы, русичи… — почему-то Шемяке сейчас стыдно стало за то, как хозяйничают готы на чужой земле.
— Вот именно, на чужой земле! — подтвердил внутренний голос то, на чём его хозяин сделал акцент. — Но ведь ты тоже на чужой! И не решил, будет твоя община жить здесь или нет!
— А вот возьму и решу! — сердито произнёс Шемяка, рубанув по воздуху рукой так, что пойманная рыба чуть не вырвалась из рук, вовремя зашевелившись.
— Ну, надо же… — ехидно продолжил свою речь внутренний голос. — Вы поглядите на него: он определится! Сам никак не поймёт, что же чувствует человек с севера в жаркое лето, находясь в лесостепи!
— Да, мне жарко! — ответил Шемяка, ощутив жаркие лучи солнца на своём теле и благодарно пощупав свою льняную одежду. — Наш лён меня спасает!
— Вы поглядите на него: весь день обливается потом, испытывает жажду, а ещё харахорится, как девушка! — едко заметил внутренний голос, не давая Шемяке никакой пощады.— Да и какая обстановка вокруг не знает!
— Как это не знаю? — возмутился Шемяка, решив немного поиздеваться над своим внутренним голосом. — Вот видишь, здесь нет ни одного комара! А у нас? Тучи! И все здоровенные, как пчёлы!
— Ну, на счёт пчёл ты сильно загнул… — усмехнулся внутренний голос.
Шемяка улыбнулся, представив здесь комаров размером с пчелу…
Лёгкий ветерок немного охладил нагревшееся лицо Шемяки: ему не хотелось сознаваться себе, что здешний климат он переносит тяжело.
— Что, думаешь, купание в реке всё сгладит? — внутренний голос перешёл в атаку. — Ну, сознайся хоть себе, что нам, северянам, здесь тошно! Нет настоящего леса… Жара… Сухой ветер… Неизвестно ещё, какая здесь зима… А ещё эти странные соседи…
Невольно сомнения начали одолевать Шемяку.
— Может, сходить к будинам? — тяжело вздохнув, подумал он. — Послушать доклад жреца его старейшинам? Так хоть узнаю что-то новое…
Быстро почистив рыбу и разрезав её на куски, он, промыв их, опустил в котелок, чтобы Витава, проснувшись, могла сварить уху. А сам, гонимый сомнениями, пошёл к будинам, чтобы из своего потайного места подслушать доклад их разведчиков.   
Ждать долго не пришлось. Голос бубна прозвучал для него как музыка неба.
— Уважаемый воевода Ведагор и вы, уважаемые старейшины… Позвольте сообщить, что готы, отправив на запад десять подвод с охраной из десяти воинов, вернулись, привезя одного тихого и странного человека во всём серо-чёрном. Он так и не снимал всё время колпак со своей головы… — Шемяка узнал голос жреца  Беловолода.
— Ну, и что же здесь странного? — услышал Шемяка голос воеводы.
— А то, что он всё время бормочет что-то себе под нос, зайчиком, посматривая на воинов. Похоже, он их боится пуще огня! — жрец даже немного охрип, описывая странного человека. — И какую-то большую плоскую штуку крепко держит двумя руками… А по приезду молча зашёл в дом жреца и больше не выходил!
— Вот, ничего себе! — это опять включился внутренний голос Шемяки. — Это значит, готы не только держат связь с теми, кого  покинули, но и ввозят странных людей сюда! Что же они задумали?
Шемяка кивнул головой внутреннему голосу, но не сильно придал этому значения. — Мало ли кого ввозят готы?
— Казачья дружина из десяти человек вернулась с разбоя караванов, идущих по Великому Шелковому пути… — меж тем продолжился доклад старейшинам.— Они привезли с собой много всякой всячины и товаров… А сейчас пьянствуют!
— Значит, казачки-то наши действительно разбоем занимаются! — прокомментировал доклад по-своему внутренний голос. — А нам говорят: «Мы такие хорошие, только защитой границы занимаемся!» Обманщики… Но теперь у них товара много, значит, скоро здесь будут разбойники похлеще! Например, аланы…
— Прошёл месяц. К динлинам-куманам по-прежнему не вернулись с востока их пятеро воинов. Обещали привезти зверья. При этом каждый из них взял с собой по две лошади в поводу… — докладчик и не думал останавливаться. — Их провожали жрец и воевода. Но зачем им понадобилось так далеко ехать, нам не известно!
— Так-так… Не понятно:  значит, поехали не охотиться…  — внутренний голос сделал на этом моменте акцент. — И нам бы следует этот факт учесть!
— Наши разведчики в этот раз заметили у Великой Вороны алана, который всё время прячется…
— Точно, это Росомаха! — во внутреннем голосе появилась нотка опасения. — Ну, что ж… Надо ждать от него очередной гадости! Чую я, это он опять собирается похитить Витаву…

3.
Осторожно попятившись, чтобы не выдать себя, Шемяка встал и посмотрел на небо: погода явно изменилась. Если до прослушки по чистому голубому небу шли отдельные белые облака, то теперь они объединились в большие и нижняя часть их стала тёмно синей. Быстро перемещаясь, они уходили, оставляя место для низких облаков серо-синего цвета, охватывающих почти всё пространство у горизонта.
Появился шум, стихли голоса птиц.
— Похоже, надвигается гроза! — это внутренний голос напомнил о своём существовании.
Шемяка, ничего не говоря, кивнул головой.
— А ты хорошо осмотрел шалаш? — не унимался внутренний голос, укоризненно добавив. — Грешишь на Росомаху, а сам даже не удосужился как следует осмотреть то место, где спала Витава!
Горестно вздохнув, Шемяка опять кивнул головой, но уже с интересом взглянув на небо: серая полоса закончилась неожиданно, уступив своё место чистому небу. Но полоска эта оказалась совсем небольшой, которую тут же вдали постаралась занять тёмно синяя туча с белыми отливами на концах…
Волнуясь, Шемяка бежал к шалашу, не замечая под ногами неровностей, кочек и поваленных веток, а в голове вертелась одна мысль. — А где Витава? Как же я оставил её одну в шалаше в такое время?
Не обращая внимания на молнии и гром, который  становились всё ближе и ближе, он прибежал к шалашу и начал внимательно изучать каждый локоть поверхности. Но Витавы в нём не было!
Неожиданно в его глаза бросился кусок завязки красного цвета.
— Это же кусок завязки от ворота рубахи Витавы! — произнёс внутренний голос. — Что же это значит? Выходит, Витаву кто-то схватил за рубаху и дёрнул! Вот завязка и не выдержала!
Шемяка кивнул головой, не мешая внутреннему голосу рассуждать.
— Выходит, она сопротивлялась! А это что?
Тучи, которые образовались в душе Шемяки, неожиданно дали просвет чистого неба. А глаза устремились туда, где у самого верха шалаша на палке имелся обломанный сучок. Так вот именно там торчал кусок светлой льняной одежды.
— Росомаха, гадёныш! — прохрипел Шемяка, показывая кулак ненавистному алану.— Точно! Это у него такая рубаха!
— Однако, не у него одного! — прокомментировал внутренний голос свою точку зрения. —  А ты посмотри, как она расположена?
И взгляд охотника тут же устремился на кусок льняной светлой материи, расположенной внутрь.
— Видишь, он рубахой зацепился за сучок, а концы куска направлены в шалаш… — внутренний голос неторопливо и сосредоточенно давал характеристику находке. — Видно, она сопротивлялась, а её тащили из шалаша! Зацепившись за сучок спиной, воры так дёрнулись, что вырвали свой клочок рубахи… И, похоже, Росомаха был не один!
— Ты – у аланов… — тихо произнёс  он, рассматривая на свету клочок рубахи. Затем резко развернулся, посмотрел на восток и пробормотал. — Где бы ты не была, я найду тебя!
Повертев головой по сторонам, увидел своего коня и побежал к нему, прихватив кольчугу, меч, лук и стрелы…

4.
Шемяка бил ногами своего коня в такт ухающему и взывающему к наказанию сердцу, несмотря на то, что поднялся ветер и погода шаг за шагом ухудшалась. Вот где-то вдали справа мелькнула небольшая молния, и раскат грома через некоторое время подтвердил её мощь.
— Тук… Тук… Тук… — било сердце по его рассерженному мозгу, создавая немыслимые картины мучения Витавы.
Он стремился к грозе… Однако, как это ни странно, но сама гроза, казалось, не хотела иметь дело с ним. И это ещё больше его подзадоривало…
В конце концов, гроза  ушла вправо, а лошадь начала хрипеть, показывая свою усталость…
Постепенно и Шемяка начал успокаиваться, перестав ногами бить ни в чём не виновного белого коня, и перешел на обычный шаг…
Впереди на потемневшем небе обозначился белый клочок, который раз за разом становился всё больше и больше, невольно поднимая настроение и самому Шемяке.
Неожиданно из-за пригорка справа от него показались пятеро всадников, одетых как воины, всегда готовые к бою. Выехав на пригорок и увидев приближающегося Шемяку, они остановились и стали рассматривать незнакомца, а также и то, нет ли кого из врагов где-нибудь поблизости.
Шемяка смотрел на воинов и не понимал, что ему в них нравится.
— Да что тут думать? — включился в разговор внутренний голос. — Посмотри сам: мужики все бородатые, как и наши с курчавой бородой. Это-раз! Волосы у них светлые, а сами они большие и сильные, как мы. Это два. Одежда и вооружение у них такое же, как у нас. Это три! К лошадям относятся бережно, как и мы. Это четыре! Несмотря на то, что в дороге, наверное, давно, а одеваются чисто. И это не аланы. Те не любят мыться…
— Так кто же это, по-твоему? — доводы внутреннего голоса привели в сомнение Шемяку.
— А помнишь, в каком-то докладе жрецу будинов прозвучало, что пятеро воинов куманов ускакали куда-то? И в поводу у них было по дополнительной лошади? — вопросы внутреннего голоса повернули мысли Шемяки совсем в другом направлении. — Вообще-то дополнительную лошадь берут с собой тогда, когда надо без остановки проскакать куда-то далеко…
— Ты, думаешь, это те самые куманы? — и Шемяка вновь начал рассматривать воинов, приблизившись к ним на десяток шагов. — Похоже, что так…
Подъехав к ним поближе и поклонившись, произнёс. — Мир вам, бесстрашные воины!
— Мир и тебе, странник! — произнёс один из них, с щитом на спине. — Что тебя одного заставило ехать по этой дороге на восток?
— Если не ошибаюсь, вы из общины куманов-медведей, где старейшина Миродар, а жреца зовут Белозер… — внимательно смотря на реакцию воинов, произнёс Шемяка.
Все без исключения воины, услышав имена Миродара и Белозера, поклонились страннику.
— Откуда ты знаешь нашего старейшину и жреца? — прищурив глаза, внимательно разглядывая странника, произнёс воин со щитом за плечами. — Я что-то тебя ни разу не видел на стоянке нашего рода.
— Меня звать Шемяка! Я – из Пермской земли. Прибыл сюда вместе с девушкой-проводницей, которую, судя по всему, и украл Росомаха… — стоило Шемяке назвать имя Росмахи, как все воины переглянулись, а один даже схватился рукой за лук. Заметив это, Шемяка усмехнулся и продолжил. — Я ищу его, чтобы убить! Не проезжал ли он где-нибудь здесь?
— Если бы кто-то из нас увидел его, вряд ли бы он остался жив… — произнёс воин со щитом за плечами. — Он у нас в прошлом году две лошади украл! Но здесь не проезжал…
— Значит, на восток по этой дороге он не поехал… — рассудил внутренний голос. — Тогда, может, на юго-восток? В сторону Сарая?!
— Верно! — пробормотал Шемяка и подумал. — Ведь там, в Сарае, девушек легко можно продать!
Воин со щитом долго рассматривал Шемяку, а потом вдруг спросил. — Скажи, странник, это не ты ли помогал шатёр походный расставлять семье Орислава?
— Да, это я! — улыбнулся Шемяка и добавил. — Как раз вместе с девушкой Витавой из рода эрзя!
— Если ты друг нашего Орислава, то и наш друг! — уже улыбаясь, произнёс воин со щитом за плечами.
— А вы не знаете, где здесь дорога на Сарай, что у реки Итиль? — произнёс Шемяка, ни на что не надеясь.
— А вот за этим холмом дорога раздваивается. Правая её часть идёт как раз на Сарай! — воин со щитом повернулся в седле и рукой показал Шемяке как и куда надо поворачивать. А потом внимательно посмотрел на Шемяку и спросил. — Ты, думаешь, этот гадёныш, мог отвезти её в Сарай?
Неожиданно, воин, сидящий на лошади справа от него грустно произнёс. — Этот может…
— Тебе нужно подкрепление? — вдруг произнёс воин со щитом за плечами. — А то я тебе могу дать одного воина!
— Спасибо, не надо! — гордость взыграла в жилах, и Шемяка усмехнулся, представив себя в компании с куманом в Сарае. — Я сам его найду!
Ударив коня пятками, повернулся к воину со щитом за спиной, и прокричал. — Передайте от меня привет Ориславу, старейшине Миродару и жрецу Белозеру!
И поскакал по правому ответвлению дороги.

5.
Дорога в Сарай ничем не отличалась от основной. Да и природа практически нисколько не изменилась: те же черные облака с белыми просветами, не предвещавшие ничего хорошего.
Хотя Шемяка вёл коня рысью, настроение его только ухудшилось.
Неожиданно на горизонте замаячили какие-то точки.
 Скоро стало понятно, что далеко на степной дороге где-то на краю леса появились люди, идущие и едущие, как на лошадях, так и на повозках. Что-то ёкнуло в груди…
— Аланы! — тревожно заявил внутренний голос, который молчал всё время, пока Шемяка был сильно возбуждён во время погони за Росомахой.— А, может, и не аланы…
— Значит, догнал! — обрадованно пробормотал Шемяка. — Ну, Росомаха, ты теперь от меня никуда не уйдёшь!
Почему-то ему вдруг привиделось лицо Витавы, её красивые и привлекающие к себе, губы, поцеловать которые второй раз он так и не решился.
— Вот и дурак! — бескомпромиссный внутренний голос подвёл итог его мыслям. — А теперь её потерял…
— Это мы ещё посмотрим! — прохрипел Шемяка, не соглашаясь с внутренним голосом.
Меж тем люди, идущие в дали, стали ясно различимы: впереди ехал на буланом коне с чёрной гривой здоровяк, обвешенный оружием, периодически оглядываясь на идущего  за ним слева воина с копьём. Сзади виднелись повозки и люди, идущие за воином на коне.
— Вожак… Не иначе! — отозвался мыслям Шемяки внутренний голос. — Но одно непонятно: почему они идут на тебя? Ведь, если бы они украли Витаву, то двигаться они должны бы были от тебя, а не на тебя?
Между тем, чем ближе подъезжали незнакомцы, тем больше сомнений возникало у Шемяки. А тут ещё внутренний голос со своими догадками продолжал рассуждения.
— Обрати внимание, они ведь не торопятся! — медленно, но верно внутренний голос закладывал в душу Шемяки сомнение. — А как бы ты действовал, если бы украл Витаву?
— Я никогда ничего не крал! И не буду! — отрезал Шемяка, понимая, что внутренний голос прав, но по-прежнему не сдаваясь.
— А ведь это даже какой-то род куда-то переезжает! — сделал своё заключение внутренний голос. — Может, даже это не аланы…
Шемяка вглядывался в вожака на коне: грязный, как и все остальные люди, кожаная шапка с острым концом, под лёгкой кожаной накидкой виднелась кольчуга, лук, копьё, меч. Внешне чем-то похож на Росомаху. И остальные одеты примерно так же.
Подъезжая к ним совсем близко, Шемяка поклонился воину на буланом коне. Тот тут же поднял руку вверх, отдавая всем своим приказ остановиться.
— Уважаемый, не видел ли ты где-либо Росомаху? — спросил он, глядя прямо в глаза воину на коне.
— А кто это? — удивлённо посмотрел на него вождь аланов. —  У нас такого нет!
— Извини, уважаемый! Я совсем забыл, что у вас он зовётся по-иному… — усмехнувшись в лицо вождю аланов, Шемяка начал вспоминать, как зовётся Ефим Росомаха среди аланов. — У вас он зовётся Сапа, а у нас – Ефим из общины Росомаха, что в Чердыни Перми Великой!
Спокойное лицо воина тут же мгновенно изменилось: брови нахмурились, глаза заблестели, а правая рука невольно схватила рукоятку меча.
— Сапа? — глухим голосом отозвался воин, который тут же начал вертеть головой по сторонам. — Где ты видел этого гадёныша?
— Я сам ищу его! — Шемяка не понимал, что происходит. — Он украл мою невесту! И, если найду, то убью!
На лице воина, покрытого пылью степной дороги, появилась улыбка. — Извини, я – то подумал… Что ты – его друг! Он у нас напакостил так, что за его шкуру объявлена награда. А теперь оказывается он не наш… Ну, Сапа Росомаха! То-то он всё время, пока не жарко, носит безрукавку из шкуры какого-то животного!
— Я – его враг! — открыто признался Шемяка, не понимая того, что происходит с воином, который только что выказывал подозрение, а теперь приветливо улыбался. — А вы… Кто?
— Меня зовут Отар! Я – воевода нашего рода аланов-медведей… — представился воин. Показав рукой на воина, который стоял рядом, добавил. — А это – Бичил, он мой брат! А там на повозке едет на жрец Абай… И идём мы на Медвежий Куст по приглашению жреца будинов, которое он сделал много лет назад!
— Так, Сапа Росомаха, выходит, не с вами? — поинтересовался Шемяка, нервно теребя узду. — Тогда где же он?
— Нам навстречу никто из всадников не проезжал… — произнёс Отар. — Мои разведчики есть справа и слева на расстоянии трёх вёрст. И от них я не получал такого доклада! А, покажись им Сапа Росомаха, его бы обязательно схватили!
— Тогда какой смысл скакать дальше, если Росомаха в этом направлении не появлялся? — внутренний голос резонно сделал свой вывод. — Может, надо ехать в другую сторону?
— Скажи, воин, до Медвежьего Куста ещё далеко? — поинтересовался Отар, наблюдая за сомнениями Шемяки.
— Езжайте по этой же дороге не сворачивая, пока не вольётся в неё дорога с востока. Вам надо будет объехать небольшой холм и свернуть налево … — откликнулся Шемяка, озадаченно раздумывая над тем, куда же теперь ему ехать. — Когда солнышко встанет над горизонтом, думаю, подъедите к Медвежьему Кусту…
— А, если Росомаха повёз Витаву в Тавриду? Раз не к своим… — внутренний голос подкинул очередную идею.
От этой идеи Шемяка оживился, поклонился вождю аланов, крикнув ему. — Поскачу искать этого гадёныша в другом месте!
Прикинув, в какую сторону нужно скакать в Тавриду, Шемяка, направив коня, ударил его по бокам пятками…

6.
Казаков Шемяка встретил у высокого песчаного холма: казалось, они, спрятавшись за холм, кого-то ждали.
Шемяку они заметили ещё издали, но даже не шелохнулись, чтобы ему дать хоть какой-то сигнал. Он так и подъехал к ним, не понимая, почему они его не замечают.
Только оказавшись в нескольких шагах от них, казак в оранжевой рубахе посмотрел на него. Остальные же, как смотрели за кем-то, так и продолжали неотрывно наблюдать.
— Мир вам, люди добрые! — произнёс Шемяка, поклонившись  прямо с коня.
— Шемяка, а ты как оказался здесь? — произнёс вожак, а остальные только бросили мимолётный взгляд на него и снова устремили свой взгляд на какой-то объект по дороге в Тавриду.
То, что они его узнали, сразу удивило Шемяку, с одной стороны. А с другой, это обстоятельство дало ему возможность не терять попусту время.
— Ищу Сапу Росомаху! — без обиняков произнёс он и уточнил. — Он украл Витаву! Поймаю – убью!
— Это правильно! — усмехнувшись в свои усы, спокойно произнёс вожак. — Я бы тоже так сделал!
— Он в Тавриду проезжал? — спросил Шемяка вожака.
— Куда там… Он, наверное, знает, что мы здесь дорогу в Тавриду караулим! — вожак снова усмехнулся. И повернулся к остальным казакам. — Мужики, кто Сапу Росомаху видел сегодня?
Только обращение вожака изменило направленность взгляда казаков.
— А ты поищи-ка его в овраге… — неожиданно произнёс молодой казак, стоящий на коне рядом с вожаком.— Я утром его видел, он что-то нёс в сторону большого оврага!
— Ну вот! А я тебе что говорил? — включился в разборки внутренний голос.
Кивнув казаку,  Шемяка поклонился им всем, и начал разворачивать коня назад в Медвежий Куст. — Спасибо, мужики! Я ваш должник!
Обратно он скакал галопом, периодически выслушивая нотации внутреннего голоса. — Ну, почему ты не обратил внимания на следы? А ещё охотник! А на клочок светлых волос на куске кожи? Думай, куда он может отнести Витаву?
— Отстань! Да откуда я знаю? — Шемяка злился на себя и нещадно хлестал коня.
— А я знаю: в Большом овраге есть хорошие закутки, где можно спрятать Витаву!
— Так что ж ты не подсказал мне с самого начала? — возмутился Шемяка.
— А ты меня попросил, чтобы я подсказывал? — едко заметил внутренний голос.  — Ты лучше подумай, как найдёшь Витаву!
— Как… Как… Вот пойду и скажу: «А ну, отдавай мою Витаву»! — чуть ли не выкрикнул Шемяка.
— А он тебе: «Она что, твоя жена»? — урезонил его внутренний голос. — И будет прав: она ведь не твоя жена!
Шемяка не нашёлся, что ответить ему и затих. Даже перестал хлестать коня, который тут же перешёл на рысь.
Так ничего не придумав, к вечеру он прискакал в Медвежий Куст.
И сразу же поехал к своему шалашу. Найдя следы Сапы Росомахи (теперь он так и начал его везде называть, чтобы было понятно и здешним людям и северянам с Перми Великой), он пошел по ним, ведя коня в поводу на всякий случай. Так и вошёл в овраг…
Ещё долго он обходил один рукав за другим, пока не увидел вдали углубление, похожее на пещеру. Привязав коня к дереву, он осторожно начал спускаться к пещере.
— Витавка, цо тобе ентот охотник? — вдруг услышал он голос Росомахи с его неповторимым цоканием. И замер, раздумывая, как поступить дальше.  — Ты не нужна яму! Будь моёй! Цо упхямисси? День – от ужо концятси… Ня нужна ты яму!
— Вот, гадёныш! — прошептал Шемяка, осторожно без шума приближаясь к Росомахе, который стоял спиной к нему и лицом к Витаве, которая сидела в неглубокой пещерке на полу со связанными руками.
— Да, пошёл ты… — услышал Шемяка голос Витавы, пересохший от недостатка воды с характерным шипением. —  Не нужен ты мне, понял? Я Шемяку люблю!
Услышав последние слова Витавы, Шемяка и сам не понял, что произошло в его душе. Только он вдруг встал на ноги, покрутил задницей пару раз, выдвинул вперед ногу и начал крутить пяткой влево-вправо, а потом то же сделал другой ногой. Серный запах вдруг ударил в нос и голова закружилась от подъёма чего-то огромного и бесстрашного.
Как он прыгнул на Росомаху, потом Шемяка никак не мог вспомнить. Ударив врага тяжелым кулаком прямо в полёте по голове, он этим не ограничился и свалился на него всем телом. Как бил его своими кулаками, издавая глухое рычание, Шемяка не помнил…
Отошёл он только после того, как увидел удивлённые большие глаза Витавы и услышал её крик. — Хватит! Хватит! Прекрати! А то убьёшь его… И развяжи, наконец, меня!
Только получив приказ развязать, Шемяка начал отходить от исступлённого избиения Росомахи, который итак уже лежал без сознания у своей пещерки.
Развязывание Витвы Шемяке досталось трудно: голова болела, руки тряслись, а сам он никак не мог вернуться в обычное состояния, время от времени  ворча. — Бр-р-р… Бр-р-р…
Витава, уже давно перестав удивляться поведению Шемяки в экстремальных ситуациях, спокойно ждала, когда он её развяжет.
— Ты где был? — крикнула Витава, вдруг влепив пощёчину Шемяке. — Уже день кончается, а тебя всё нет и нет!
Однако пощёчина неожиданно сделала совсем другое дело: Шемяка остановился в своём бурчании и посмотрел на Витаву своими глазами.
— Искал тебя! — произнёс он, улыбнувшись ей, и притянул её голову к своей груди. Вздох облегчения на мгновение даже расслабил его.
— А чё так долго? — уже другим голосом, скорее лаская его, а, не укоряя, спросила Витава.
— Эх, где я только не побывал, пока разыскивал тебя… — улыбаясь, усмехнулся Шемяка, вспомнив свою поездку. — Но, главное, ты теперь со мной! И никуда я тебя не отпущу…
— Ага… — укоризненно прошептала с улыбкой Витава. — А сам?
Шемяка поднял её голову, посмотрел в глаза и потянулся губами к её губам… Сколько они так стояли и утешали друг друга, ни ей, ни ему было не понятно…
Очухавшись, они связали Росомаху и положили его на коня Шемяки, чтобы доставить на суд старейшин племени… 


Часть 2. Конкуренты


На рынке корову старик продавал,
Никто за корову цены не давал.
Хоть многим была коровёнка нужна,
Но, видно, не нравилась людям она.
- Хозяин, продашь нам корову свою?
- Продам. Я с утра с ней на рынке стою!
- Не много ли просишь, старик, за неё?
- Да где наживаться! Вернуть бы своё!
- Уж больно твоя коровёнка худа!
- Болеет, проклятая. Прямо беда!
- А много ль корова даёт молока?
- Да мы молока не видали пока...
Весь день на базаре старик торговал,
Никто за корову цены не давал.
Один паренёк пожалел старика:
- Папаша, рука у тебя нелегка!
Я возле коровы твоей постою,
Авось продадим мы скотину твою.
Идёт покупатель с тугим кошельком,
И вот уж торгуется он с пареньком;
- Корову продашь?
- Покупай, коль богат.
Корова, гляди, не корова, а клад!
- Да так ли! Уж выглядит больно худой!
- Не очень жирна, но хороший удой.
- А много ль корова даёт молока?
- Не выдоишь за день - устанет рука.
Старик посмотрел на корову свою:
- Зачем я, Бурёнка, тебя продаю?
Корову свою не продам никому -
Такая скотина нужна самому!

Сергей Михалков

 
Глава 1. Суд рыночный
370 год. Медвежий Куст

1.
Когда Шемяка и Витава подвели своего коня с перекинутым и привязанным к седлу Росомахой к динлинскому шалашу Орислава, их остановили два воина. Лагерь куманов охранялся. В этом Шемяка мгновенно убедился, стоило ему вылезти из оврага: на него смотрел конец копья воина.
— Стой, кто идёт! — услышал Шемяка, прежде чем этот конец упёрся в его грудь.
— Да это я, Шемяка, друг вашего Орислава, воеводы! — хрипло выкрикнул он, уставший от всего, что разом навалилось на него  за день. В горле пересохло от того, что за весь день в него и капли воды не попало.
— А вот мы к Ориславу и пойдём! — произнёс воин и концом копья показал направление, в котором им предстояло идти.
Шемяка хмыкнул и усмехнулся, держа в поводу своего коня и поддерживая Витаву, когда шёл по указанному охранником направлению, хрипло добавив. — А нам к нему как раз и надо идти!
У шалаша Орислава встретился ещё один воин с копьём в руках.
— Вот эти вылезли из оврага. Говорят, шли к воеводе! — произнёс охранник, показывая  на Шемяку, Витаву и коня с Росомахой. — Доложи воеводе!
Охранник исчез в шалаше, и через мгновение вышел, произнеся. — Давай их к воеводе! А коня с человеком мы постережём!
Когда Шемяка и Витава, сопровождаемые охраной, вошли в шалаш Орислава, то столкнулись  с ним на входе нос к носу.
Орислав, увидев их, улыбнулся, дал знак охраннику, чтобы тот ушёл, а сам подошёл к Шемяке и произнёс. — Знаю, знаю… Ты разыскивал Сапу Росомаху и Витаву! Это мне наши воины рассказали! Раз Витава здесь, значит, ты нашёл их!
— Нашёл… — хрипло произнёс Шемяка. Невольно взгляд его упёрся на ковш с водой, стоящий на столе. Витава, проследив взгляд Шемяки, тоже посмотрела на ковш. Орислав тут же перехватил их взгляд.
Молча взяв их за руки, провел к столу, где были расставлены ковши с питием и едой. — Вы, наверное, за день проголодалися… Угощайтесь!
Поняв, что здесь его ждали, Шемяка разом расслабился. Особенно не рассуждая, хорошо, это или плохо, он уселся за стол и начал пить квас, пока не утолил жажду. Как съели еду, они и не заметили…
Только после того, как Шемяка  и Витава наелись и напились, Орислав спросил. — Если я понял, ты и Сапу Росомаху поймал?
— Да… Нашёл Витаву и Росмаху: он Витаву в своей пещерке связанной держал весь день, не давя ни пить, ни есть! — произнёс он, устало на мгновение закрыв глаза.
— Орислав, я ведь к тебе за помощью пришел! — возмутился Шемяка на себя и смутился от того, что чуть не начал обвинять не себя, а постороннего человека, к тому же поддержавшего его упавшие силы. — Прости, Орислав… Спасибо тебе за еду… Но мне надо как-то наказать Сапу Росомаху по справедливости!
— Послушай, Шемяка! Ты сделал всё правильно, что не застрелил его из своего лука… — как ни в чём не бывало, Орислав подошел к Шемяке и взял его за руку. — Давай, сделаем иначе… У меня к Сапе Росомахе есть и свои счёты!
Он выглянул из шалаша и приказал охраннику. — Пленника в яму! И не развязывать! Встанешь на его охрану… Коня отведи к нашим!
Шемяка такого озабоченного Орислава ещё никогда не видел.
— Вот что, Шемяка… — Орислав бессознательно потёр свою правую бровь, о чём-то напряженно думая. — Я тебе никогда не говорил, но к Сапе Росомахе у меня есть свои счёты… Но перед этим мы с тобой должны решить главный вопрос: ты собираешься сюда приводить свой род?
— Знаешь, Орислав, я до сегодняшнего дня не решил окончательно… — Шемяка задумался на мгновение, а потом добавил. — Но этот день многое изменил. И теперь мне не очень хочется здесь оставаться… Тем более приводить свой род!
Витава с любопытством молча вслушивалась в разговор мужчин.
— Как ты думаешь, почему я отправил сразу же после приезда сюда пятерых воинов на поиски другого места?
Шемяка только отрицательно мотнул головой, показывая, что это ему не известно.
— Потому что здесь, во-первых, собралось слишком много людей, которых степь и лес не могут прокормить. Значит, они будут себя уничтожать сами! А, во-вторых, место здесь уж очень бойкое - слишком часты могут быть набеги вооруженных грабителей… Казачки-то так и делают! В-третьих, приход готов вообще вывернул всё наизнанку: если люди раньше жили честно и справедливо, то теперь каждый захотел обманом урвать кусок да пожирнее! — он посмотрел на Шемяку внимательно, определяя, понимает ли тот его. — Кроме того, мои люди соскучились по дремучему лесу, тайге и охоте на зверей, а не на людей!
— Кажется, я начал понимать, куда ты отправлял своих людей… — усмехнувшись, с улыбкой произнёс Шемяка. — Ну, и как они съездили?
— Да, я отправлял своих людей к Каменному Поясу… — с какой-то горечью в голосе ответил Орислав. — Но они до конца так и не выполнили моё задание, столкнувшись у реки Итиль с аланами…
— Это мне знакомо… — усмехнулся Шемяка. — Я сам на себе испытал, что это за народец!
— А ты знаешь, что один из родов аланов в Медвежий Куст уже пришёл? — усмехнулся Орислав. — И даже сошёлся с готами в интересах?
— Ну, то, что они сойдутся в интересах, я почти не сомневался… — Шемяка не стал говорить о том, что сам подсказал им дорогу. — Если учесть, что Ефим Росомаха перешёл в род аланов и даже получил имя Сапа… К тому же теперь они знают, что он – один из нас. А уж как они его накажут за обман, это не моё дело!
Заговорив про Росомаху, Шемяка заторопился вставать, но тут же увидел жест Орислава, который показывал ему, что беспокоиться не следует. — Говоришь, к Росомахе у тебя свои счёты?
— Да-а-а… Свои… — задумчиво произнёс Орислав, прикидывая про себя, стоит ли посвящать Шемяку и Витаву в свои непростые отношения с Росомахой. Наконец, видимо решив, что рассказать всё-таки придётся, сам сел на пол и пригласил сделать то же самое своих друзей. — Наш род издревле жил на реке Ирий, что течёт за Каменным Поясом…
Его взгляд устремился куда-то далеко-далеко…

2.
— Вспомнил Родину… — откликнулся внутренний голос на немой вопрос Шемяки.
— Река Ирий, что течёт в Сибири с древних времён, быстрая, сильная, часто меняет русло… Вот там и жил наш род древних охотников и кузнецов! — Орислав сделал небольшую паузу: видно было, что рассказ о своих родственниках был не простым. — Но, самое главное, мы хорошо знали эти места, где можно было найти лучшее дерево и железную руду, из которых делался древесный уголь для выплавки оружия и само оружие…
Невольно перед Шемякой предстала картина, как родственники Орислава находят берёзы, растущие в изобилии в тех местах, и как из них получают древесный уголь.
— К тому же и железная руда на отрогах Каменного Пояса водилась в большом количестве, и наши охотники частенько привозили кузнецам её много. Я тоже этим делом занимался… — Орислав по-прежнему смотрел куда-то в одну точку, тихо рассказывая свою историю, чтобы не разбудить семью, которая уже спала.
— Всё бы ничего, но однажды, когда я был в тайге, на нас напали аланы из рода Волков… — Орислав нервно проглотил слюну, сжав челюсти так, что желваки пробежали по  щекам.— Именно тогда и узнал я, кто такой  Сапа Росомаха…
Видно было, что вспоминать, тем более говорить об этом, Ориславу было тяжело.
— Сапа Росомаха тогда был молод и горяч… А, главное, хотел быстро разбогатеть… — вздохнув, Орислав продолжил. — Особенность варки железа знаете какая?
Шемяка и Витава смущенно покачали головами. — Нет… Не знаем…
— А что главное в этом деле? — усмехнувшись, произнёс Орислав.
— Как что? — удивлённо и уверенно произнёс Шемяка. — Железная руда, конечно!
— Когда-то и я так думал… — улыбаясь, усмехнулся Орислав. — Только это совсем не так! Главное в этом деле, как потом оказалось, это топливо – древесный уголь… А потому, что его нужно в десять раз больше, чем руды! И лес беспощадно вырубался… А тут ещё то, что залегания руды близко к поверхности на западе до Каменного Пояса днём с огнём не найдёшь! А у нас всё это есть и близко друг к другу… А мечи вдруг всем понадобились… И в большом количестве, да дорого! Вот и сообразили аланы-волки, что можно быстро разбогатеть, если найти такое место, где всё это водится…
Он задумался о чём-то своём на какое-то мгновение, но тут же, вспомнив о Шемяке и Витаве, продолжил свой рассказ. — Нащупав возможность быстро заработать на оружии, аланы из рода волков разослали свою разведку по разным местам. Так и к нам в деревню однажды пожаловали три человека, одетые как обычные охотники, которые в тайге на Каменном Поясе ищут месторождения железной руды и берёзовый лес в большом количестве. Так я когда-то познакомился с одним мужиком по имени Сапа…
— Ты что, Сапу Росомаху давно знаешь? — не утерпел Шемяка, заглядывая в глаза Ориславу.
Тот только кинул ему головой. — И его, и его друзей…
Он, вспоминая это обстоятельство, замолчал на какое-то время.
Витава, измученная ожиданием своего спасения и получившая его в полной мере, тихо склонила свою голову на плечо Шемяке и заснула, убаюканная тихим и спокойным тоном Орислава. Тот, увидев это, только улыбнулся,  и палец молча прижал к губам, показывая кивком головы на неё. — Мол, может замолчать?
Но Шемяка отрицательно покачал головой, говоря. — Продолжай!
— Мы приняли их по-братски, не зная, кого пригрели… — продолжил Орислав. — Они внимательно изучали то, как наши кузнецы варили железо, как ковали мечи и где хранили их, а также то, куда ходили наши охотники за берёзами, как заготовляли дрова и как делали древесный уголь...
Он замолчал, предложил Шемяке хлебнуть кваску и сам это сделал. Шемяка осторожно положил голову и тело Витавы на подстилку из соломы, и сам попил кваску из деревянной посуды.
— Только однажды проснувшись, обнаружили мы, что нет изготовленных мечей на месте, коней, а в складе проделана большая дыра… И охотников пришлых тоже нет… — Орислав посмотрел на отверстие в верху динлинского шалаша и, увидев яркую полную луну, светившую внутрь шалаша, продолжил. —  Только погоревать об утере нам долго не пришлось: две сотни воинов из двух родов аланов – волки и барсы – напали на нашу деревню, вырезав почти всех моих родственников… Так я лишился отца и матушки, а так же нескольких братьев!
Он снова хлебнул кваса.
— Выходит, Росомаха с друзьями был вроде как разведчиком? — осторожно спросил Шемяка. — Чтобы привести к вам всю свору аланов-разбойников?
— Именно так… — Орислав проглотил набежавшую от волнения слюну и посмотрел на Шемяку. — Мы с братьями тогда как раз возвращались с охоты, когда это произошло… Сапу Росомаху-то я только ранил, а вот тех двоих друзей его уложил в землю-матушку навечно… А Сапа Росомаха тогда снова схитрил, притворившись мёртвым… Теперь я это понимаю… Вот и избежал участи друзей!
Орислав снова хлебнул квасу, как бы поминая своих родных, погибших от руки аланов, и продолжил. — Кого смогли, мы с братьями увели в тайгу… Но и там нас аланы-волки шаньюна Модэ нашли… Пришлось откочёвывать сюда! Думали, хоть здесь аланы нас не достанут… Кровная месть для них закон обязательный!
Неожиданно в голову Шемяки пришла крамольная мысль. — Так ты, думаешь, Сапа Росомаха потому и оказался здесь?
— Потому или не потому… — задумчиво произнёс Орислав. — Но, когда я узнал, что этот гадёныш где-то за нами следует, а потом выследил нас здесь, в Медвежьем Кусту, то сразу же отправил пятерых разведчиков на поиски другого места…
— Да-а-а… Это полная неожиданность для меня! — Шемяка удивлённо и разочарованно покачал головой. — Но я верю тебе, зная, что это за человек! А тут ещё и история с Витавой!
— Витава – это только так… Думаю, забава! — произнёс Орислав и посмотрел в глаза Шемяке. — Надо, друг мой, готовиться к худшему…
— Ты, думаешь, к нападению аланов? — поинтересовался Шемяка.
— Думаю, хуже… — задумчиво произнёс Орислав. — На востоке формируется армия хуннов шаньюна Модэ, как рассказали мои разведчики… А аланы-волки и аланы-барсы сейчас с ними заодно!
Орислав положил руку на плечо Шемяке и тихо сказал. — Давай-ка спать! Завтрашний день будет тяжелый…

3.
Утром Шемяка с Витавой с удивлением обнаружили рядом с домом жреца Адаприкуса в деревне готов новый дом по размерам подобный дому самого жреца. У ворот его стоял готский воин с копьём в руке.
— Мне сказали старейшина Кондратий здесь племенем управляет… — произнёс Шемяка, не очень-то веря в то, что только что сам произнёс. К его удивлению воин кивнул головой, смотря на него и Витаву. — Нам надо к нему!
— Он скоро придёт! Подождите! — ответил воин и показал на скамейку у дома.
Удивившись тому, что произошло за время их отсутствия в Медвежьем Кусту, Шемяка и Витава сели на скамью и стали осматриваться вокруг. В голове Шемяки, затихая,  по-прежнему крутился разговор с Ориславом.
Неожиданно он увидел, как со стороны  будинов к этому дому направились  жрец Беловолод и вождь Ведагор по своей деревянной дороге, а из дома Адаприкуса вышел он сам и его вождь Бертольд. Готы первыми прошли в дом старейшины Кондратия не проронив ни слова, лишь странно посмотрев на Шемяку и Витаву, которые сидели на скамейке.
Жрец Белозер и вождь динлинов-куманов встретились на дороге и пожали друг другу руки как старые знакомые. Увидев Шемяку и Витаву на скамейке у дома, они, заходя в дом, подняли руки в знак приветствия им. Шемяка и Витава с удовольствием им ответили тем же. Казаки, среди которых Шемяка тут же узнал старейшину Кондратия, атамана Галактиона и жреца Наума, шумно переговариваясь о чём-то, кивнув только Шемяке, ввалились в дом.
Последними пришли два алана – жрец Абай и вождь Отар. Даже не взглянув на Шемяку и Витаву, они прошли в дом.
— Что же это за дом такой, если в него никто, кроме жрецов и вождей не входит? — напомнил о себе внутренний голос.
— Скоро всё узнаем… — пробормотал Шемяка, теряя уверенность в том, что сам сказал.
Но тут к нему подошёл тот самый воин, который стоял у дверей.
— Вы с чем пришли на совет старейшин? — спросил он, не особенно вникая в суть факта присутствия Шемяки и Витавы.
— Ищем справедливости! — почти хором ответили те, привстав со скамейки.
Воин не обратил на это никакого внимания, повернулся и ушёл в дом.  Через некоторое время он вернулся и, кивнув Шемяке и Витаве, произнёс. — Проходите!
Несмотря на то, что Шемяка первым подошёл к двери, он пропустил вперёд Витаву. Они так и вошли: она первой, а Шемяка – вторым, однако у дверей встали рядом.
К удивлению Шемяки люди, находящиеся в зале, разделились на три части: старейшина Кондратий сидел по центру, справа оказались готы, казаки и аланы, а слева – динлины и будины. Рядом с каждым жрецом сидел вождь.
— Какой справедливости вы ищите? — первым нарушил молчание старейшина Кондратий.
Витава молча посмотрела на Шемяку, потом на казаков, которые хитро улыбались, а потом снова на Шемяку.
— На мою помощницу Витаву Сапой Росомахой было совершено нападение! — произнёс Шемяка, сделав шаг вперёд. — В результате её целый день держали в волчьей яме! Прошу справедливости в наказании Сапы Росомахи!
— Это было так? — вопрос старейшины Кондратия адресовался Витаве.
— Да, это было так! — ответила Витава, встав рядом с Шемякой. — Шемяка освободил меня из ямы Сапы Росомахи!
С двух сторон начали шептаться о чём-то.
— А где сейчас находится Сапа Росомаха? — спросил старейшина Кондратий у Шемяки.
— Я попросил вождя динлинов-куманов Орислава приставить охрану к связанному Сапе Росомахе! — твёрдым голосом доложил Шемяка старейшине.
— Это не дело… Так нельзя… — зашумели готы и аланы, обращаясь к старейшине.
— Почему ты так сделал? — обратился Кондратий к Шемяке.
— В волчью яму кидать его связанного было жалко, а другой я не знаю… — хитро вывернулся Шемяка от трудного вопроса старейшины, чтобы не навредить Ориславу.
— Так, так… — задумался Кондратий.
— А может нам свою яму вырыть, чтобы туда помещать тех, кого накажем? — произнёс Адаприкус, выручая Кондратия из неловкого положения. — Вот Сапу Росомаху и поместим там, пока не разберёмся в этом деле!?
— А что? Это правильно: негоже виновного содержать в связанном виде в доме у кого-либо… — произнёс Кондратий и, встав, твёрдым голосом, не требующим обсуждения, сказал. — Так, всем! Выделить по человеку для рытья ямы для наказанных за нарушения!
— Лучше по два… — Адаприкус напомнил Кондратию о своём разговоре с ним. — Пусть выроют ещё одну яму для идола дружбы наших родов!
— Да, по два! — твёрдым голосом приказал Кондратий вождям. — И начать рыть прямо сейчас!
— А как же быть с Сапой Росомахой? — голос жреца Абая прозвучал как-то слабенько, но Кондратий его услышал.
— Пусть пока побудет у динлинов-куманов… — произнёс Кондратий.
— У динлинов-куманов его содержать нельзя: у них кровная месть… — заметил Адаприкус, увидев хитрую ухмылку вождя Миродара. — Они его прикончат до обеда…
— Тогда возьмите его к себе на время! — распорядился Кондратий.
— Я взываю к справедливости вашей за кражу моей помощницы Витавы! — голос Шемяки неожиданно раздался в совете старейшин.
— А она тебе кто? Жена? Подруга? — хитрый Адаприкус ударил в самое слабое звено обвинения. — Давайте спросим её мнения! И где доказательства вины Сапы Росомахи?
— Витава, скажи, что ты думаешь обо всём этом? — голос Кондратия прервал нападение Адаприкуса. — Как это было?
Однако, как только Кондратий задал свой вопрос, ревность начала душить Шемяку.
— Витава, расскажи, как так получилось, что тебя не оказалось в шалаше к моему приходу? — невольно вырвалось из его рта.
— Как… Как… Да вот так! — на глазах её навернулись слёзы. — Ты ушёл… Меня не взял с собой! А тут… Эти… Сапа Росомаха и ещё один! Росомаха  нахально залез в шалаш и сразу же мне рот рукой закрыл. Я ему ногой так дала, что он чуть не вылетел из шалаша: зацепился за что-то…
Она вздохнула: так ей было тяжело вспоминать всё тогда произошедшее. — Сзади меня по голове кто-то ударил! Дальше не помню… Очнулась только в яме! Вокруг темно, ничего не видно… Где я… Холодно! Ни воды… Ни питья… Так продолжалось довольно долго…
— Ты чего ждёшь? — это внутренний голос напомнил Шемяке о своём существовании. — У тебя же есть тот самый клочок одежды Росомахи, который остался на сучке кола шалаша!
И Шемяка, порывшись в карманах, вдруг вытащил из них тот самый клочок и показал всем. — Вот что осталось на том самом сучке, за который зацепилась его одежда!
Некий шум с двух сторон подтвердил его правоту.
— Вот, гад… — прошептал Миродар. — И здесь напакостил…
Но Кондратий поднял вверх руку. — Тихо!
И повернувшись к Витаве, произнёс. — Ты подтверждаешь, что это клочок одежды Сапы Росомахи?
Витава взяла в руки клочок, осмотрела и произнесла. — Подтверждаю!
— Ну, что же… — произнёс Кондратий, подводя черту над всем сказанным. — Голосуем: кто за то, чтобы справедливость восторжествовала?
Все жрецы и вожди подняли руки вверх.
— Пусть завтра справедливость в поединке между Шемякой и Сапой Росомахой разрешит Род всемогущий! — произнёс громко старейшина Кондратий. — А сегодня Сапу Росомаху поместить в тюремную яму!
Кондратий взял в руку дубинку и ударил ей по висящему на стене мечу: раздался грохот.
— Я всё сказал! — громко произнёс стоя старейшина, подводя итог суда. — Можете идти!
Витава от такого решения судьи закрыла рот рукой, а на глазах её выступили слёзы: такого решения судьи она никак не ожидала!
— Лучше бы я не ходила в этот суд… — тихо произнесла она, выходя на свежий воздух и вытирая набежавшую слезу.
Когда они с Шемякой пришли к своему шалашу, то двое воинов-готов провели мимо них Росомаху, который ехидно им ухмыльнулся.
— Завтра встретимся! — крикнул ему Шемяка и показал кулак. — В справедливом бою!

4.
— Ты это куда? — услышал Шемяка голос Витавы, лишь только утром вылез из шалаша. — А я?
— Да я никуда без тебя не пойду… — успокаивая Витаву, пробормотал Шемяка так, чтобы Витава услышала. — Вот справлю нужду…
Глаза сами собой устремились куда-то вдаль и не зря: весь горизонт был усеян синими облаками с чернотой посредине и белыми краями.
— Будет буря… — откликнулся проснувшийся внутренний голос. — Ты не забыл? Сегодня у тебя бой с Сапой Росомахой!
— Лучше бы ты не напоминал об этом… — глаза Шемяки устремились в траву и тут же высмотрели поникший василёк. Но рядом с ним стоял твёрдо другой такой же цветок и не собирался склоняться.
— Как ты! — неожиданно услышал Шемяка свой внутренний голос. — Неужели ты Росомаху испугался? Ты же медведь?
— Да, я медведь… — прошептал Шемяка. — И не испугался я боя… Просто на душе как-то неспокойно…
К своему удивлению, снова посмотрев на то же небо вдали, он не увидел туч, вместо которых теперь,  сияя белизной восходящего солнца, появился небольшой кусок голубого неба.
— Ну, вот… Тучи расходятся… — услышав свой внутренний голос, облегчённо вздохнул Шемяка, понимая лёгкий намёк на предстоящий бой.
Откуда-то изнутри зазвучала в голове Шемяки медленная и тихая музыка. Не спеша, переливаясь с высоких нот до низких вместе с игрой света, звучала она, успокаивая его. Чей-то высокий и звучный голос, казалось, отгонял от него страх перед боем и вводил в душу что-то древнее, успокаивающее и настраивающее. Шемяка замер, уставившись в даль, где всё это происходило, и отключился от всего, полностью отдавшись звучавшей в нём музыке… Между тем туман пополз по низине…
Сколько времени это происходило, он не помнил, но вернулся в реальность от того, что на плечо медленно легла голова Витавы.
— Не думай об этом! — тихо прошептала она. — Всё будет хорошо!
— Ты о чём? — очнувшись, спросил Шемяка.
— Так… Ни о чём! — улыбнулась Витава, обняв его и посмотрев в улыбающееся лицо Шемяки. — А ты видел, какое чудо чудное поставили?
— Нет… — удивлённо пробормотал он.
— Пойдём, посмотрим! — воскликнула Витава, увлекая за собой Шемяку.
Это действительно было красиво: возле раскидистого дуба стояли пять столбов в виде воинов, а вокруг всё было в розоватой пелене восходящего солнца, как это бывает после хорошего дождя. По оврагу стелился туман, закрывая розовато-белой пеленой кусты и деревья, стоящие за оврагом…
Откуда-то опять внутри него зазвучала снова та самая музыка, снова вводя его в  легкий транс… Но в этот раз Шемяка очнулся от карканья ворона.
— Кондратий вроде сказывал… Яму должны изделать… — пробормотал он, намекая на то, что хотел бы посмотреть, как содержится Сапа Росомаха. — Росомаха там должон быть!
— Да, пойдём, да посмотрим! — предложила Витава, поняв замысел Шемяки.
Так и шли, переходя от горки к оврагу, да через лес прямиком к тому месту, где вырыли яму для Сапы Росомахи.
Как оказалось, тревога не была пустой: охранники–готы спали крепким сном.
— А в яме-то никого нету… — удивлённо произнёс Шемяка, заглянув в яму.
Это было сказано так громко, что охранники тут же проснулись и тоже, протирая глаза и вертя головой от удивления, вдруг упали головами в землю и начали шептать что-то по своему, не веря своим глазам и тому, что произошло.
— Но ведь это как-то произошло! — внутренний голос не унимался. — Проверь, не сделал ли Сапа Росомаха подкоп?
Шемяка, получив идею от внутреннего голоса, шагнул в овраг. Витава, не отпуская его одного, пошла следом. Скоро огромная дыра, выходящая на дно оврага, подтвердила бегство Сапы Росомахи из своей тюрьмы.
— Мне кажется, ему кто-то помог… — это внутренний голос Шемяки опять начал свою работу, вселяя сомнения в душу своего хозяина. — Ты помнишь клочок кожи, что нашел в шалаше?
Шемяка незаметно кивнул головой…
—Может, надо осмотреть внимательно всё, что находится вокруг дыры? — не унимался внутренний голос.
Шемяка как-то странно хмыкнул, соглашаясь с внутренним голосом. Витава подозрительно посмотрела на Шемяку, но ничего не сказала, увидев, что тот стал внимательно рассматривать всё вокруг дыры. Ей это показалось интересным, и она тоже начала осматривать землю и траву.
—  Смотри-ка, Шемяка, а здесь и вправду кто-то был! — вдруг заявила она, показывая на глубокий и чёткий отпечаток следа на земле.
Шемяка подошел к ней и посмотрел на отпечаток, оставленный кем-то и направленный носом на дыру.
— Я его уже где-то видел… — тихо пробормотал он, сморщив брови у переносицы и сощурив глаза.
— Конечно, видел! — вмешался внутренний голос. — Я даже могу сказать, где и когда…
— Ну, и где? — пробормотал Шемяка, забыв, что Витава находится рядом.
— Шемяка, ты чо всё бормочешь и бормочешь? — возмутилась она. — Говори вслух! Я всё пойму…
Шемяка сморщился, вспомнив, что он не один, и замечание Витавы вполне справедливо. Чтобы хоть как-то выкрутиться, он, улыбнувшись ей, произнёс. — Я уже где-то этот отпечаток видел…. Вот только не могу вспомнить где…
— А я скажу! — Витава внимательно посмотрела на Шемяку, чтобы понять, обманывает он её или нет. — Этот след я видела в нашем шалаше вчера, когда вернулась! И его оставил тот, кто ударил меня по голове чем-то твёрдым!
— А кусочек кожи со светлыми волосами? — невольно подсказал Шемяке внутренний голос.
От внезапно открывшейся догадки его глаза раскрылись, брови поднялись, и он с интересом посмотрел на Витаву.
— Может, пойти по родам и посмотреть, у кого такая обувь? — неожиданно предложила Витава и, выпрямившись, повернулась к Шемяке.
— Давай ещё раз внимательно всё здесь осмотрим, а потом доложим старейшинам… — произнёс Шемяка, кивнув головой Витаве. — И уж тогда начнём изучать обувь…
Витава кивнула головой и снова устремилась к тому месту, где обнаружила отпечатки обуви неизвестного…
Старейшина Кондратий с большим неудовольствием встретил их, старательно затягивая всеми силами встречу с ними.
— Ну, что у вас ещё? — грубо произнёс он и тихо проворчал. — Всё ходите и ходите… Вам что, делать нечего?
— Старейшина Кондратий! — обратился к нему Шемяка, как будто не слышал его ворчание. — Сапа Росомаха сбежал из тюремной ямы!
— То есть, как это сбежал? — возмутился Кондратий, удивлённо тараща на Шемяку свои глаза. — Да кто ему разрешил это? А как же охрана?
Шемяка даже улыбнулся, услышав такую эмоциональную речь старейшины, и подозрение на то, что в исчезновении Росомахи участвовал и сам старейшина, тут же отпало.
— Мы утром наведывались к яме… — не скрывая ехидной улыбки, произнёс Шемяка. — Там со стороны оврага сделана большая дыра…
— Сбёг, значить, шельмец! — почему-то уже улыбаясь, довольным тоном произнёс Кондратий. — А то и хорошо: никакого не будеть убитого у нас!
— Хорошо-то, хорошо… — вторя ему, произнёс Шемяка. — Да только кто-то помог ему снаружи…
— Как помог? — удивился Кондратий. Но тут же хитро усмехнулся, сощурился и произнёс. — Так, ты же охотник, как никак? Так давай, ишши… А то кого мне наказывать за побег, ежели некого? Вот, найдёшь его, тогда и поговорим!
И, довольный собой, махнул рукой Шемяке, показывая, что приём окончен.
Так Шемяка и Витава вынуждены были заняться поиском человека, который помог Росомахе сбежать из ямы…

5.
Они шли, шаг за шагом отыскивая следы человека, который помог сбежать Сапе Росомахе,  неминуемо приближаясь к дому готов, где бойко шла торговля. Уже не только в доме готов сидели торговцы, но снаружи у двери и рядом. Здесь были не только готы, но и много казачек, два или три алана, а также одна будинка. Их было легко различать между собой по цвету и форме одежды. Но Шемяку и Витаву сейчас больше всего интересовала обувь тех, что покупал и торговал. Словно по заказу перед ними сновали люди в лаптях, обмотках из каких-то шкур и кожаной обуви. Подойдя совсем близко к ним, они вдруг обнаружили, что следов-то больше нет – их затоптали покупатели!
— И что будем делать дальше? — Витава, моргая глазами от того, что увидела, а также, слыша, как торгуются между собой покупатели, растерялась.
— А давай-ка вернёмся к нашему шалашу и попробуем выследить того человека, который ударил тебя по голове! — идея, пришедшая неожиданно в голову Шемяки, понравилась им обоим.
— Ведь он откуда-то пришёл? — подтвердила, улыбаясь, его слова Витава. — А мы пойдём в обратную сторону!
Пробившись через толпящихся торговцев и покупателей, они направились к своему шалашу…
Однако здесь их застало большое разочарование: ночной дождь наполовину смыл следы того человека, который был вместе с Сапой Росомахой. Пройдя ещё некоторое время по следам и выйдя к траве, они остановились: больше следов практически не было!
— Может послушать доклады разведчиков-будинов? — это включился в общую работу внутренний голос Шемяки.
— Вот тут мне в голову пришла одна идея… — осторожно, чтобы, с одной стороны, не пробудить подозрение у Витавы, а, с другой стороны, была возможность разговаривать с внутренним голосом, который в этом деле подсказывал довольно-таки успешно, начал Шемяка. — Не послушать ли нам доклады жреца будинов своим старейшинам? Может, что-то интересное и узнаем?!
— Хорошая идея! — отозвалась Витава, улыбнувшись Шемяке. — Давай, попробуем…
Оказавшись в укромном месте, в котором Шемяка неоднократно прослушивал доклады, они поняли, что опоздали и доклад идёт полным ходом.
— Уважаемый воевода Ведагор и вы, уважаемые старейшины… Позвольте сообщить вам, что один человек был замечен с лопатой, уходя от своих куда-то в овраги… Было темно и мне не удалось определить, кто это… Вернулся он только под утро грязный и усталый…
— Уж не он ли и откопал Сапу Росомаху? — отозвался внутренний голос, а сам Шемяка и Витава, посмотрев друг на друга, ехидно улыбаясь, кивнули головами, ничего не говоря.
— А ещё три гота топорами из осин вырубили пять воинов с щитами в виде коловрата, покрасили их охрой и установили в виде идола…
— Ну, это мы и без жреца знаем! — прошептала Витава и тут же остановилась, увидев палец Шемяки, приложенный к губам.
— К старейшине Кондратию, с началом рассвета приходила девушка Грета из рода готов. Ушла от него, когда солнце начало подниматься над горизонтом, оврагами…
— Так вот почему старейшина Кондратий не хотел встречаться с нами! — прошипела Витава и умолкла, увидев снова палец у губ Шемяки.
—Пятеро динлинов-охотников отправились на север за добычей…
— А, может, это снова разведка? — отозвался внутренний голос. И Шемяка кивнул головой…
— В торговлю готов и казачек поступило питие, от которого быстро мужики и женщины хмелеют, начинают падать и быстро отключаются…
— А это что ещё такое? — Витава даже замерла, увидев угрожающе поднятый палец Шемяки.
— Козы готов съели часть нашего урожая в огороде…
Шемяка, почувствовав, что вот-вот начнётся какое-то движение среди будинов, дал знак Витаве и начал осторожно покидать разведанное место.  Витава немедленно сделала то же самое. Они молчали до тех пор, пока не оказались у своего шалаша.
— Ты знал такое место и молчал? — Витава была готова обидеться.
— Ага, скажи я тебе про это, все бы сразу узнали! — ответил Шемяка, намекая на несдержанный язык Витавы. — И теперь, прошу тебя молчать! И ни-ни язычком своим, поняла? И сюда – только вместе!
— Поняла… — она кивнула в ту сторону, где они были только что, и  улыбнулась. — Ты и тогда… Ну, когда меня украли… Там был?
— Да… Там и был! А когда вернулся – тебя на месте и след простыл! — видя её счастливую улыбку, Шемяка нахмурился и сурово произнёс. — Никогда, слышишь! Никому… Про это место! Это – табу…
— Да поняла, уже… — Витава, счастливая от того, что избавилась от ревности, но, не скрывала радости, твёрдо решила, что про это место будет молчать.
— Так что же получается… Человек с лопатой отрыл Сапу Росомаху? — вдруг спросила она.
— Пока это только догадки… — отозвался Шемяка. — Но хотелось бы посмотреть на его обувь… И на лопату… Если зашевелиться сейчас, он быстро догадается и расскажет всё своему жрецу. А тот, похоже, имеет какую-то власть над старейшиной Кондратием!
— А старейшина-то Кондратий каков? — хитро улыбаясь, произнесла Витава. — С молодушкой Греткой развлекается…
— Меня больше сейчас не это беспокоит… — Шемяка насупил брови, вокруг глаз появились морщинки. — Как будины будут решать потерю продовольствия с огорода… Ту, что съели козы…
— А нам-то что делать? — Витава вдруг поняла, что назревают какие-то важные события, и заволновалась.
— Будем наблюдать… Пойдём на базар… И будем искать того, кто отрыл Сапу Росомаху!
Так и сделали: приготовив себе завтрак, покушали, и пошли на базар к готам…

6.
Неожиданно людские крики, перемешанные с козлиным блеянием привлекли их внимание. Повернув голову в сторону криков, они увидели, как женщина из рода будинов гнала пять белых коз с родового огорода с капустой.
На выходе из огорода их ждала целая группа из мальчишек и девчонок, образовавших коридор с двух сторон, кричащих, шипящих и гикающих на коз, отчего те от страха ещё быстрее стали бежать. Только после того, как козы переправились на другой берег Елани по  броду, мальчишки с сожалением закончили свою работу…
Козы, переправившись на другой берег и увидев, что больше им ничто не угрожает, остановились и стали внимательно смотреть за врагами из числа мальчишек и девчонок. И, как только те скрылись из виду, вожак козьей группы издал боевой клич и осторожно снова направился к огороду…
Шемяка, усмехнувшись упрямству и поведению козла, повернулся к Витаве и произнёс. — Слушай, Витава… А, как ты думаешь, преступника можно угадать по внешнему виду?
Витава недоумевающе посмотрела на Шемяку, ничего не ответив.
— Вот, смотри: из всех коз только один козёл решил вновь перейти реку и отправиться на огород будинов, хотя знает, что за это ему может крепко достаться от мальчишек. А чем он отличается по виду от остальных коз?
— Ну, борода… Нет бурдюка молочного между ногами… — ещё не понимая к чему клонит Шемяка, ответила Витава.
— Вот-вот! — улыбнувшись, Шемяка продолжил. — Ты сама сейчас назвала некоторые отличия козла, нарушившего порядок, от остальных коз! Выходит, они существуют! Только мы их не знаем…
—Ты хочешь сказать, что вот так, по внешнему виду можно определить преступника? — ехидно усмехнувшись, Витава посмотрела на Шемяку. — Ну-ну… И как это ты собрался делать?
— А почему я? — улыбнулся Шемяка. — Давай-ка сходим к Ориславу!
— Я что-то не заметила у него способностей жреца! — возразила Витава, открыто посмеиваясь над идеей Шемяки.
— Насчёт него я не знаю, но знаю точно, что среди лесных людей всегда бывают ведуньи… — Шемяка, направляясь к шалашу Орислава, поднял указательный палец вверх, показывая, что и на этот раз у него есть идея.
Помотав головой, Витава тем не менее, не отставала от Шемяки ни на шаг. Вскоре они уже были у шалаша Белозера. Постучав, Шемяка заглянул, открыв полог. — Можно?
— Входите, Шемяка и Витава! — послышался голос Белозера, жреца динлинов-куманов. — Я сам вас ждал…
— Как это вы узнали, что мы к вам идём, уважаемый Белозер? — удивился Шемяка, подходя к жрецу, который сидел в центре с закрытыми глазами тихо настукивал в бубен. —  Ведь никого вокруг нет...
— А хочешь, я скажу, зачем ты пришёл? — произнес он, не открывая глаз и ещё больше этим удивляя Шемяку и Витаву.
— Ну, скажите, уважаемый Белозер… — переглянувшись с Витавой, тихо произнёс Шемяка.
— Ты хочешь знать, кто сделал дыру и выпустил из ямы Сапу Росомаху… — спокойно и как-то отрешённо произнес он, сидя в позе лотоса и ритмично ударяя в бубен.
Витава от удивления даже рот открыла и несколько раз моргнула. Шемяка замер, не зная, как дальше быть.
— Есть ли у тебя что-то от Сапы Росомахи? — снова спросил он, понимая, что своим заявлением сильно удивил пришедших.
— Лоскуток… Где у тебя лоскуток от рубашки Сапы Росомахи? — это первой пришла в себя Витава, поняв то, что нужно жрецу, и ткнула Шемяку под бок.
— А-а-а… Понял… — Шемяка, постепенно приходя в нормальное состояние, вдруг понял, что жрец Белозер и есть нужный ему ведун. Облазив все карманы, он, наконец, вытащил то, что жрец просил, и положил его прямо на большие пальцы ладони.
Большие пальцы тут же прижали лоскуток  к указательным пальцам, и образовалась пауза. Затем жрец положил лоскуток на колени, а сам взял в руки бубен и начал камлать, покачиваясь в стороны и ритмично ударяя в бубен.
— У этого человека нос длинный крючком, слегка горбатый с большой переносицей… Спинка носа прямая, а основание у носа горизонтальное… — вдруг заговорил он.
— Точно, вспомни! У Сапы Росомахи такой нос и переносица! — вдруг включился внутренний голос.
— Глаза черные, глубоко посаженные… Очень узкое длинное лицо, курчавые темно-русые волосы… Картавит из-за зубов…
— Точно! — опять начал комментировать внутренний голос. — Так и есть!
— Скопление родимых пятен в области носа, рта и подбородка …
— Шемяка… — Витава толкнула тихонько в бок Шемяку. — Это же он про Сапу Росомаху говорит… Он сильно картавит!
— Да, знаю… — и Шемяка приставил палец к губам, показывая Витаве, чтобы молчала. Та тут же кивнула, удивлённо улыбаясь.
— Нижняя губа выступает больше, чем верхняя… — голос жреца ровно звучал в шалаше, будто никого там не было. — А рот малый. Слева нет двух зубов… Он иногда вместо «ч» говорит «ц»…
— Точно, Сапа Росомаха! — произнесла Витава и тут же замолкла.
— Темно-русые редкие волосы на усах и бороде… Подбородок немного отклонен назад, имеет ямку посередине…
Казалось, он осматривал его сверху вниз, называя все подробности.
— Уши большие и прижатые… Родинка внутри уха… — произносил ведун слова, не обращая внимания на то, что шептали Шемяка и Витава друг другу. — Очень узкое длинное лицо…
Жрец замолчал, по-прежнему не открывая глаз и перестал стучать в бубен. Прошла минута, другая. Шемяка переглянулся с Витавой, показывая кусочек кожи со светлыми волосами и как бы спрашивая её. — Всё? Закончил? Может, ему дать этот кусочек?
Витава кивнула головой.
— У меня… Вот есть ещё один кусочек… — волнуясь, произнёс Шемяка и вместо упавшего из ладоней Росомахиного лоскутка положил новый кусок кожи.
— Курносый нос пуговкой… Переносица малая.. Спинка носа вогнутая, основание носа приподнятое… — в замедленном темпе, ритмично стуча в бубен, начал перечислять ведун, не видя радостное удивление Шемяки и Витавы. — Глаза – бледно-серые, широко поставленные и глубоко посаженные… Бельмо на правом глазу… Нижняя губа выступает дальше верхней вперёд… Рот небольшой… У верхних передних зубов большая щель… Волосы на усах и бороде чёрные, редкие и небольшие… На подбородке ямка удлинённой формы… Уши маленькие, прижатые с длинной мочкой… Форма лица круглая…
И замолчал, разжав пальцы. Но кожа почему-то не выпала из ладоней.
— А, может, он не сам! Надо спросить ведуна, кто отправил его? — вмешался внутренний голос.
— А, может, он не сам! Кто отправил его? — Шемяка, не раздумывая, так и спросил ведуна.
Образовалась небольшая пауза, затем пальцы снова сомкнулись, и кусок кожи оказался между ними, послышался ритмичный стук в бубен. Шемяка и Витава радостно переглянулись. Однако ждать в этом случае пришлось довольно долго.
— Нос длинный с сильной горбинкой… Переносица углубленная… Спинка носа выпуклая, основание носа опущенное… — вдруг начал говорить ведун, приятно удивив Шемяку и Витаву. — Глаза бледно-серые, глубоко посаженные, левый глаз чуть повреждён мечом, слегка прикрыт… Губы тонкие, нижняя губа выступает над верхней… Рот большой… Два передних зуба выступают больше других… Борода и усы рыжие, волосы короткие… Подбородок крупный, раздвоенный… Уши прижатые большие… Грудь волосастая… Шея короткая… На лбу две прямые морщины… Форма лица – квадратная…
— Уважаемый ведун, может, вы расскажете, как меня украл Сапа Росомаха? — неожиданно спросила Витава.
Звук и ритм бубна изменился настолько, что Шемяка сначала закрыл глаза, а потом начал перетаптываться с места на место. Появилась в голове музыка…
Забыв обо всём на свете, его мысли устремились куда-то вверх, а потом опустились над деревьями, где он увидел весь Медвежий Куст…
И людей и их разговоры у дома готов стали слышны, почему-то даже понимал, о чём они думают…
— Эй, ты, алан! — Сапа Росомаха услышал чей-то властный голос и повернулся в ту сторону, откуда он раздался. — Заработать хочешь?
— А кто этого не хочет? — хмыкнул Сапа Росомаха и начал разглядывать окликнувшего его человека.
Высокого роста со светлыми прямыми волосами мужик в кольчуге стоял перед ним.
— Гот… — пробормотал про себя Сапа Росомаха. — Ведь обманет! Готы они такие…
Но упускать хоть какую-то возможность разбогатеть, Росомаха был не намерен, а потому произнёс. — Какая хабота и цем хасплациватьси бушь?
— Расплачусь золотом… — с непроницаемым лицом произнёс гот и показал небольшой мешочек. — Подходи… Проверяй!
Росомаха подошёл ближе. Гот развязал мешочек и высыпал на ладошку несколько штук золотых комочков.
Брови Росомахи приподнялись, а веки слегка расширились. Взгляд его заблестел нездоровой горячностью, а зрачки расширились от возможной удачи. И он прохрипел. — Цто сделать-то надо?
— Вон там, у будинов стоит шалаш. В нём временно расположились Шемяка и Витава… — гот показал рукой на то место, где находился шалаш Шемяки. — Надо спрятать от русича его бабу…
— Хусиц здоховай… Надо подмогу! — произнёс Росомаха, начиная понимать, в какую болотину его втравливают, но блеск золота пересилил осторожность.
— С тобой пойдёт наш воин! Он тебе поможет…
— Дело-то такое… Могёт и не схостись… — подумав, произнёс Росомаха. — Давай несколько стук впехёд!
Гот сморщился от отвращения, но, пересилив себя, отсыпал немного золота в ладошку Сапы Росомахи.
Тот же, получив золото, даже не увидел ехидную и злую усмешку гота, так взорвала его изнутри возможность быстро разбогатеть.
Быстро сунув золото в карман, Росмаха посмотрел на гота, который тут же кому-то своему указал на него. Через минуту к нему подошёл невысокий, но крепкий воин в кольчуге с прямоугольными нашивками и мечом.
— Пойдёшь с Сапой Росомахой и поможешь ему выкрасть бабу! — вслух произнёс он, а глазами и бровями молча сначала показал, что надо этого алана потом пристукнуть. Затем ещё раз это же проделал и подмигнул ему.
Гот незаметно кивнул в ответ.
К шалашу Шемяки они подобрались незаметно. Подождав некоторое время, Росомаха решил напасть, но к своему удивлению и радости нашёл там только Витаву.
С идиотской улыбкой, молча он набросился на неё, но тут же получил сильный удар двумя ногами в живот, от которого отлетел к выходу и зацепился за сучок.
В это время гот зашёл с другого конца шалаша, и, увидев, как Сапа Росомаха отлетел к выходу, ударил Витаву плоской частью меча по голове.
Она сразу же отключилась. Росомаха, увидев знакомую сумку со шкурками, тут же накинул её на плечо, а затем начал за ноги тащить Витаву к выходу. Как только она оказалась за пределами шалаша, забросил её на плечо и пошёл за готом в сторону реки Великой Вороны.
 Как только похитители оказались у реки, они долго рыли углубление в подходящем месте оврага в виде пещеры…
Бубен замолк и Шемяка с удивлением обнаружил, что снова стоит рядом с Витавой: полёт души закончился!
Замолчал и жрец. А через некоторое время тихо на грудь его опустилась и сама голова, руки распались и упали на колени…
— Давай-ка, Витава, отнесём уважаемого Белозера на его кровать! — твёрдым железным голосом произнёс Шемяка, подхватив ведуна на руки и подняв над землёй. — Устал, бедный, наши проблемы решать…
Положив ведуна на кровать, встал, повернулся к Витаве и сказал. — Нам, как-то бы надо ему подарок сделать… Вон что рассказал!
— Да, надо! — согласилась с ним Витава.
Они оба поклонились спящему ведуну и тихо вышли.

7.
Стоило Шемяке и Витаве выйти из шалаша Орислава, как влажный и душный воздух охватил их со всех сторон. Глянув на голубое небо, по которому безмятежно плыли облака, Шемяка почувствовал некоторое беспокойство. Степь, изрытая оврагами, желто-зелёным ковром покрывала всё пространство до горизонта. Однако, почувствовав, как пот тонкой струёй потёк между лопатками, он обернулся туда, откуда светило жаркое солнце, и к своему сожалению сразу же отметил желтизну погибающей сосенки на фоне зелёных лиственных деревьев…
— Вот так живется здесь нам всем, любящим прохладу Перми Великой, Сибири и Каменного Пояса… — с явным недоброжелательством отозвался внутренний голос  по поводу наступившей жары.
Шемяка кивнул, но ничего не сказал. Витава тоже рукой смахнула набежавший на лицо пот, не отрывая взгляда от толпы людей, собравшихся у домов готов.
— Шемяка, давай сходим на базар готов… — попросила она, умоляюще смотря на него. — Посмотрим… И всё!
— А ты не забыл, что тебе надо высмотреть человека, похожего на описания ведуна? — напомнил внутренний голос о себе. — А если на базаре ты встретишь именно тех людей, что надо?
— Да, это вполне возможно… — подумал Шемяка и кивнул головой на предложение Витавы. А вслух сказал. — Витава, давай попробуем отыскать описанных людей ведуном среди тех, которые будут на рынке!
Витава с удовольствием кивнула головой. — Да… Я согласна!
Когда они подошли к домам готов, невольно Шемяка взглянул на небо: там, где ещё недавно было чистое небо с белыми и лёгкими облаками, теперь надвигалась большая синяя туча. Легкий ветерок прохлады охватил их нагревшиеся от жаркого солнца тела…
Светло-желтый дом с соломенною крышей стал местом, где толпившиеся люди образовали небольшой круг перед прилавком, на котором разместились хлебобулочные и сырные изделия. Причём, сыром торговала пожилая женщина из рода аланов, а хлеб и булочки предлагали три молодые девушки в нарядных костюмах готов. Рядом с ними стоял воин из рода готов и следил за порядком.
Но девушки на это особенно не обращали внимания и делали, что хотели.
— Да это же Гретка! — вдруг заявила Витава, показав рукой на черноволосую девушку в белой кофточке и красной юбке. — Постой-постой… Это, что же она держит в руке? Это что чай?
— Ага… Будет она торговать чаем! — ответил Шемяка, слегка ворча, но при этом ощупывая прелестные формы Греты и стоящих рядом девушек. — Небось, элем торгует…
— А что такое эль? — непосредственность, чистоту и неподдельный интерес Шемяка сразу же почувствовал в вопросе Витавы, но, поскольку ответа полного на данный вопрос не знал, начал выкручиваться из создавшегося положения. — Точно не знаю, но, говорят, гадость необыкновенная…
— А чё ж тогда Гретка им торгует? — не унималась Витава.
— А ты хоть раз видела что-нибудь хорошее, которым Гретка торгует? — Шемяке эти вопросы начали надоедать и он решил изменить ход дела. — Ты не забыла, зачем мы с тобой сюда пришли?
— Нет… Не забыла… — вздохнув, произнесла Витава, и отвернула голову от девушек.
Шемяка видел, как Грета нахально показывала в кружке эль воину готов, наблюдавшему за порядком.
— Понимаю… Хочется, да нельзя! — произнёс внутренний голос Шемяки, наблюдая за глазами воина. — А между тем аланку-торговку он полностью закрывает своим телом от покупателей… Да и казачкам отведено место с самого краю и вдали от дорожки, где ходят покупатели! Ну, до чего же разумно поступают готы…
Действительно, создавалось впечатление, что всё внимание покупателей сосредоточилось на двух светловолосых девушках готов, одна из которых в бело-голубом платье,  пела и танцевала, привлекая к себе покупателей, и другой, в бело-коричневом платье, зовущей к себе, бойко торговавшей хлебом и булочками, а также Гретой, предлагавшей всем мужикам попробовать эль. Старушка рода аланов-торговка видна была только тем, кто приходил слева.
— Вот это конкуренция… — послышался восторженный внутренний голос, который тут же поправился и сменил тон. — Она такая…
— Нос пуговкой… Бледно-серые глаза… Бельмо на правом глазу… — Шемяка осматривал всех мужчин по очереди и тихо повторял то, что больше всего ему запомнилось из слов ведуньи.
Неожиданно к нему подошли два воина-гота.
— Пройдёмте с нами! — произнёс один из них и, не дожидаясь ответа, подхватили его подмышки и потащили в какой-то дом, невзирая на его сопротивление.
— Почему? За что? Как же так? — твердил он всю дорогу, дёргаясь в руках готов. — Ведь я ничего не сделал!
Удар кулаком по голове быстро отключил Шемяку…

8.
Очнувшись, Шемяка обвёл глазами помещение, в котором оказался: серые стены не предвещали ничего хорошего… Вдруг в памяти высветился последний эпизод: они с Витавой смотрят, как Грета и другие девушки готов на рынке продают свой товар… Потом – возмущение от того, что его ведут под руки куда-то и удар по голове…
Пощупав ушибленное место, он обнаружил небольшую шишку и попытался встать. Однако, руки, оказавшись связанными за спиной, не дали этого сделать. После ещё двух безуспешных попыток Шемяка перестал шевелиться и начал думать, что же это всё означает…
Неожиданно  его привлекли чьи-то голоса, один из которых монотонно воспитывал кого-то за стенкой.
— Подобно тому, как человек пхевосходит животное, евхеи пхевосходят все находы на земле…  — после невообразимого мычания и причитаний, Шемяка вдруг услышал глухой голос за стеной
— Это кто? И кто такие евреи? — невольно прошептал Шемяка, не понимая, с чем на этот раз столкнулся. — А картавит как Сапа Росомаха!
Какие-то причитания, пауза, какие-то движения за стеной, проделываемые невидимым человеком даже заинтересовали его.
— Имущество неевхея подобно покинутой вещи, его настоящий владелец евхей, котохый пехвый его захватит. И это спхаведливо, ибо Бог дал евхеям власть над жизнью и имуществом дхугих находов… — через некоторое время опять услышал он. — Ты мог бы стать человеком богатым…
— Я мечтаю об этом… — произнёс второй тихо, но Шемяка это услышал.
— Непонятно… Значит, есть евреи и неевреи… Правильно? — это включился внутренний голос Шемяки. — Те, которые евреи, по-ихнему, главнее всех! Им можно захватывать всё, что им не принадлежит… А как же тогда закон Сварога номер семь: «ЛЮБИТЬ ДРУЗЕЙ СВОИХ И МИРНО ЖИТЬ СО СВОИМИ РОДАМИ»? Ведь по этому закону ничего захватывать нельзя!
Меж тем он снова услышал ритмичное мычание за стеной. — Бог пхиказал евхеям давать гоям деньги взаймы, но давать их не иначе как под пхоценты, следовательно, вместо оказания этим помощи, мы должны делать им вхед, даже если этот человек может быть нам полезен, тогда как относительно евхея мы не должны поступать таким обхазом…
— А как же быть со мной? — спросил второй. И в голосе его прозвучала надежда оказаться среди евреев.
— Опять какая-то путаница: у них есть евреи и неевреи, есть гои и негои… А гои это кто? И с процентами непонятно… — внутренний голос был в замешательстве. — И кто тогда у них бог? Вот у нас всё понятно — бог – это Род!
.— Ты хотел бы стать таким человеком? — даже свой вопрос первый голос за стеной задавал как-то неприятно и монотонно.
— Да… — едва слышно ответил другой.
— А ты смог бы стать им… — монотонно науськивал первый. — У тебя большие возможности… Но для этого надо стать дхугим…
— Я готов это делать… — ответил второй голос. — Научи, учитель! Я очень хочу быть евхеем!
— Лицемехие допустимо в том смысле, что евхей должен казаться вежливым относительно нечестивых. Он оказывает им почтение и говорит: “Я вас люблю”. Это дозволено лишь в том случае, если евхей имеет нужду в нечестивом или имеет основания его опасаться; в пхотивном случае это является гхехом… — после продолжительного ритмичного мычания вдруг произнёс голос за стенкой. Иди, и стань таким!
— Слушаюсь, учитель! — только и произнёс второй голос. И за стеной стало тихо.
— Вот это да! — удивлённо высказал свою точку зрения внутренний голос Шемяки. — Значит, в тех случаях, когда этому еврею надо, он должен врать и не краснеть? И это даже не считается у них грехом! Интересно бы посмотреть на этого «еврея»…
Меж тем, Витава, увидев, как двое готов под руки тащат опустившего голову Шемяку, быстро сообразила, что его похитили. Побывав сама в таком состоянии и недолго думая, она повернулась и побежала к Ориславу за помощью.
К счастью, Орислав с четырьмя охотниками возвращался из похода за пределы Великой Вороны на коне и вёз, как другие охотники, оленей.
— Здравствуй, Орислав и вы, уважаемые охотники! — Витава поклонилась им в пояс и, не дожидаясь вопросов, произнесла. — Шемяку готы похитили и уволокли куда-то! Орислав, помоги вызволить его!
— Идём! — произнёс Орислав, насупив свои густые брови. — Готы, говоришь?
Передав коня с оленем одному из своих охотников, добавил. — Если через четверть часа не придём, высылай подмогу! Мы будем у готов…
Высоченный Орислав шёл впереди и Витава едва поспевала за его большими шагами. Они так и пришли к вождю готов Бертольду, который что-то объяснял десятку готов в кольчугах и оружии.
— Вождь Бертольд! — обратился громко Орислав. — Мир тебе! Есть разговор…
Увидев, как ему кто-то из готов – воинов пальцем тычет что-то за спиной, а потом громкий голос Орислава, вождь Бертольд, поморщившись, повернулся к непрошенным гостям.
— Мир вам, гости! — уже с мирной улыбкой произнёс он. — Что вас, соседи, привело в наш дом?
— Твои воины, Бертольд, захватили на рынке Шемяку! И это незаконно! — твёрдо и сурово произнёс Орислав. — Мы пришли за ним!
— Не может быть! — удивлённо произнёс  Бертольд, при этом правая сторона рта его улыбалась, а левая оставалась без изменения.
Глаза Витавы невольно ощупывали каждый сантиметр головы и тела Бертольда, начиная с лица, а губы сами собой шептали. — Нос длинный с сильной горбинкой… Переносица углубленная… Спинка носа выпуклая, основание носа опущенное…  Глаза бледно-серые, глубоко посаженные, левый глаз чуть повреждён мечом, слегка прикрыт… Губы тонкие, нижняя выступает над верхней… Рот большой… Два передних зуба выступают больше других… Борода и усы рыжие, волосы короткие… Подбородок крупный, раздвоенный… Уши прижатые большие…  Шея короткая… На лбу две прямые морщины… Форма лица – квадратная… Это он! Это он…
— Ну… Если мои воины взяли по ошибке вашего Шемяку, вы уж  извините… — его рот улыбался, а глаза были стальными и жестокими. — Давайте зайдём в дом и посмотрим…
— Если это Шемяка, то тех, кто его взял, я сильно накажу! — мотая головой, произнёс Бертольд, ехидно улыбаясь.
Открыв дверь, он пригласил пройти в дом.
Витава, войдя в дом вслед за Ориславом, заметила в правом углу сидящего на коленях человека в тёмно-сером халате и капюшоном на спине. Он качался и раскланивался чему-то в тёмном углу, не обращая внимания на людей. Бертольд, обогнав Орислава, вынул задвижку и открыл рывком дверь…
Шемяка, несмотря на связанные руки, попытался встать, увидев Орислава, Бертольда и Витаву, которая тут же бросилась к нему и начала освобождать затёкшие руки…
— Ой, и в правду Шемяка! — деланно сожалея о совершенном проступке, произнёс Бертольд. — Я сурово накажу своих воинов! Пусть думают, прежде чем кого-то хватать и бросать в темницу! Ты уж, Шемяка, извини моих бестолковых воинов!
Шемяка, освободив руки, обнял Витаву, а затем, подойдя, пожал руку Ориславу. Выходя, увидел в углу комнаты кланяющегося человека со спины в серо-чёрном халате, затем, потирая затекшие руки, внимательно посмотрел на Бертольда и, ничего не говоря, вышел на улицу в сопровождении Орислава и Витавы…


Глава 2. Рыночная конкуренция

1.
Шемяка вышел на улицу и, улыбнувшись, вдохнул воздух полной грудью.
— Наконец-то я на свободе! — произнёс внутренний голос Шемяки. – А небо? Какое небо чистое!
Шемяка смотрел на вытоптанную дорогу, по которой он сам, как и другие люди, недавно выезжал на большую дорогу Шелкового Пути, идущую мимо Медвежьего Куста.
— Чего тут радоваться? Дорога как дорога: две полосы вытоптанной до глины земли, по краям зеленоватая ползучая травка, а по середине – сухая желтая трава, в которой изредка встречаются кустики зелени… — как всегда критиковал действительность внутренний голос. — Ты бы хоть спасибо сказал друзьям, которые вызволили тебя из тюрьмы!
— Орислав, Витава! Спасибо вам за всё! — Шемяка взял и потряс руку Орислава, а потом – Витавы.
Те только усмехнулись, наблюдая за ненормальностью Шемяки. Однако, стоило только ему повернуть голову налево, как он увидел всё тот же базар, на котором главенствовали Грета со своими девушками, гот-воин, который их караулил, казачек и женщину из рода аланов. Всюду толпились люди, среди которых заметное место составляли казачки и казаки, что-то продавая и покупая. В эту сторону Орислав и Витава даже не пошли.
Шемяка, следуя за ними, направился в сторону будинов и  динлинов. Он видел, как в лесной чаще кто-то пасёт коров, кто-то – коз, бегают дети под надзором родителей. Всё как обычно… И всё-таки что-то было как-то не так!
Увидев свой шалаш, Шемяка и Витава попрощались с Ориславом и направились к нему. Только сейчас Шемяка понял, что голоден, и сглотнул слюну. Витава, которая всё время смотрела на Шемяку, сразу же заметила  движение его кадыка.
— Давай-ка посмотрим, что у нас там есть… — произнесла она, направляясь к шалашу.  — А ты, Шемяка, займись костром!
Увидев, что для костра нужны дрова, он направился в сторону небольшого лесочка, в котором всегда находил много высохших сучьев для костра. Однако, в этот раз их вообще не было! Не особенно задумываясь над этим, Шемяка направился в лес. И мгновенно в лесной чаще наткнулся на недавно срубленное дерево, от которого остались разбросанные повсюду ветки.
— Вот это да! — напомнил о себе внутренний голос. — А народ-то не спит, деревья рубит…
Шемяка медленно поворачивал голову и везде видел следы присутствия человека, который жестоко расправлялся с природой, скудно  имеющейся здесь.
— Это тебе не Чердынь - Пермь Великая! — зацепил за больное внутренний голос. — Это там можно было без большого ущерба природе срубить несколько деревьев для очага… А это что? И ты собрался здесь жить?
Собрав небольшое количество веток, Шемяка направился к своему шалашу. Настроение было окончательно испорчено…
— Ты чего такой? — Витава, которая теперь постоянно наблюдала за Шемякой, чтобы понять, насколько на него повлияло заключение в тюрьму, сразу же отметила смену его настроения.
— Ну, вот как обеспечить семью дровами на зиму, если леса здесь нету? — Шемяка зло выкрикнул ей то, что накопилось за время пребывания в лесу. — Они уже сейчас уничтожили всё, что было можно…
— Вот и хорошо, что ты это увидел сейчас! — усмехнулась Витава. — А что бы люди тебе сказали, когда бы ты привёл их сюда? Как детей кормить? Или сырую пищу есть станут?! Очнись… Или ты всё ещё их сюда собираешься вести?
— Вообще-то… Уже не собираюсь… — мрачно ответил Шемяка, подкидывая сырые ветки в костёр.
— А ты знаешь… — как-то неуверенно начала Витава, когда они пообедали и сели возле затухшего костра. — Может, я ошибаюсь… Но сегодня я видела одного из двух описанных ведуном людей…
— И чо ж ты молчала? — удивился Шемяка, заметно оживляясь. — И кто же это?
— Это Бертольд! Значит, он и отправил кого-то откапывать Сапу Росомаху… — сама не веря тому, что сказала, произнесла Витава, открыв широко глаза, которыми посмотрела на Шемяку.
— Ни чо себе! — удивился тот, не переставая мотать вверх-вниз головой, соглашаясь с Витавой. — Так-так… Значит, это Бертольд… А Сапа Росомаха ему зачем? Ведь он теперь алан!?
Образовалась большая пауза и Витава начала думать, что зря сказала Шемяке про Бертольда.
— А у меня тоже есть загадка… — начал Шемяка, не в силах больше держать в себе то, что услышал, сидя в тюрьме. — Пока я сидел, за стенкой тот мужик в тёмно-сером халате… Ну, который ещё постоянно кланялся в углу… Так вот он с кем-то, похожим на Сапу Росомаху разговаривал…
Шемяка посмотрел на Витаву, рассуждая про себя, говорить ей про него или нет, и всё-таки решился. — Так вот он такие вещи говорил про каких-то евреев, просто кошмар!
Витава удивлённо посмотрела на Шемяку, не болен ли он. — Ну, и что?
А того будто распирало – так хотелось с кем-то пообщаться про этих странных евреев.
— А то! — Шемяка был доволен тем, что освобождается, наконец,  от этой странной информации. — Оказывается, им разрешается без нарушения  божьего закона убивать неевреев и забирать их имущество…
— А как же законы Сварога? — удивилась Витава, сделав большими и круглыми свои глаза.
— А вот ещё: им разрешается обманывать, используя лицемерие…
— Но ведь существует закон Сварога «Не лги!» — Витава покачала головой, не понимая, как так может быть.
— А вот ещё: евреи должны давать деньги взаймы неевреям обязательно под проценты вместо помощи… — Шемяка посмотрел на Витаву и добавил. — А это как тебе?
— Да это вообще… — Витава не нашла подходящего слова, чтобы хоть как-то оправдать поведение людей в темно-серых халатах. — Чего же они хотят?
— Они хотят, чтобы на земле были только такие как они и больше никого… — вздохнув, закончил разговор на эту тему Шемяка.
Пообедав чем смогли, они прилегли отдохнуть и переварить в голове всё то, что узнали в этот день.

2.
Нарастающий шум снаружи вынудил Шемяку и Витаву выскочить из своего шалаша.
— Куда это девалось солнышко, что было с утра? — удивилась Витава, видя как ветер качает деревья и гонит серые тучи прямо на них.
— Скрылось твоё солнышко… — мрачно заметил Шемяка, видя, как испортилась погода.
— А за тучками всё же пробивается свет… — многозначительно произнесла Витава, показывая на голубой кусочек неба между бело-серыми тучами. — Дождя не будет!
— Посмотрим… — пробурчал Шемяка, медленно поворачивая голову до тех пор, пока не увидел, как из леса медленно выкатилась телега готов с большим количеством брёвен, потом другая и третья.
— Ты глянь-ка, опять рубят лес! — возмущённо произнёс он, показывая Витаве на телегу.
— Интересно, куда на этот раз им нужны такие брёвна? — в голосе Витавы прозвучал неподдельный интерес, который тут же заразил и Шемяку. — Может, посмотрим?
Тот, недолго думая, кивнул головой. И скоро они уже шли по дороге вслед за телегами на небольшом расстоянии. Вот уже оказалось пройдено место, где были дома готов, но телеги и не собирались останавливаться там, выруливая на степь. К удивлению Шемяки там уже кто-то мерял шагами степь, кто-то ставил метки, кто-то готовил глину, а кто-то – хворост.
— Да готы собираются здесь дома строить! — первой догадалась Витава, хитро посмотрев на Шемяку. — Помнишь, как мы им помогали строить дома?
— Помню-то, помню… — с сомнением в голосе ответил Шемяка. — Только вот почему здесь? Так близко от дороги Шёлкового Пути?
Витава пожала плечами, не вдаваясь в такие подробности: сейчас её больше интересовало то, что именно здесь собираются построить готы.
Жрец Адаприкус расхаживал туда – сюда, что-то говорил, размахивал руками, показывая, что это должно быть большим…
Неожиданно, со стороны казаков к ним подъехали атаман Галактион с несколькими казаками.
— Чего это вы здесь собрались строить? — возмущённо произнёс он, не соблюдая правил обращения с такими людьми, как жрец Адаприкус. — Разве вы не знаете, что это наша дорога? Мы по ней весь Шёлковый Путь контролируем!
— Мы собираемся здесь строить Караван-Сарай! — жестко ответил жрец Адаприкус атаману Галактиону и сделал какой-то знак одному из своих воинов. Тот быстро повернулся и поскакал к домам готов. — Вы грабите караваны, идущие по Шёлковому Пути, а мы им хотим предоставить место для отдыха, еду и питие! Но за это они будут нам платить деньги…
— А с чего вы решили, что мы вам это позволим делать? — похлёстывая себя по колену плёткой, жёстко заявил атаман. — Это наше место, и мы никому его не отдадим! Вы приехали к нам, а не мы! Так что подчиняйтесь нашим правилам, а не устанавливайте свои правила!
Неожиданно из кустов со стороны готов выехали несколько всадников во главе с вождём Бертольдом. Рядом с ним ехал высокий молодой воин, привлекший внимание Шемяки и Витавы.
— Курносый нос пуговкой, переносица малая, спинка носа вогнутая, основание носа приподнятое… — начала перечислять Витава, видя ехидное выражение глаз Шемяки. — Всё так, как говорил жрец Белозер: глаза – бледно-серые, широко поставленные и глубоко посаженные… Бельмо на правом глазу… У верхних передних зубов большая щель… Волосы на усах и бороде чёрные, редкие и небольшие… На подбородке ямка удлинённой формы… Уши маленькие, прижатые с длинной мочкой…  Значит, это тот, который меня по голове стукнул мечом!
— Подожди… Они, кажись, собрались подраться! — заметил Шемяка, показывая, как воины Бертольда выстраиваются перед казаками, которые начали перегруппировываться в шеренгу возле атамана Галактиона.
— Эй, Галактион! — крикнул вождь Бертольд, специально нарываясь на драку. — Ты чего тут раскомандовался? Иди к своим казачкам и там командуй!
— А ты, Бертольд, не суйся туда, куда не просят! — возразил ему атаман Галактион. — А то мы быстро вам руки-то пообломаем!
— А ты попробуй! — спровоцировал казаков на драку Бертольд. — Без оружия-то слабо с нами справиться?
Первым спрыгнул с коня атаман Галактион и снял саблю с пояса. Махнув своим казачкам сделать тоже самое. И они следом за ним сделали то же самое, видя, как готы освобождаются от оружия, железных доспехов и слезают с коней.
— Один на один! Кто победит, за тем правда и справедливость! — крикнул Галактион готам и спросил своих. — Кто хочет подраться?
Вышли на шаг Евсей, Далмат и сам Галактион под радостные крики казаков. Галактион поклонился вышедшим и спросил. — Любо ли вам, чтобы я сразился в драке с готом?
Евсей и Далмат тут же крикнули. — Любо, Галактион!
В лагере готов была совсем другая картина: Бертольд, прикинув, что ему не победить здоровяка Галактиона, пальцем показал на молодого и здоровенного воина-гота, который ехал с ним рядом по имени Арил. Он на полторы головы возвышался над всеми.
И тут Шемяка заметил, как Бертольд незаметно передал Арилу что-то такое, из-за чего воин-гот удивлённо посмотрел на своего вождя, как бы спрашивая. — Разве это можно?
Тот тут же ему кивнул, как бы отвечая. — Я тебе разрешаю…  Но не сразу…
К удивлению Шемяки, готы-строители вместе с жрецом Адаприкусом, просто растворились в воздухе, словно их здесь и не было, а вместо них выстроилась шеренга драчунов-готов. Против них уже стояла такая же шеренга казаков. И из них сразу же вышли поединщики, и пошли на сближение…
Как только Галактион подошел к Арилу на расстояние вытянутой руки, он остановился и крикнул ему с презрительной интонацией. — Ну, что? Руки отсохли?
— Это у тебя отсохли! — крикнул Арил и толкнул с силой Галактиона.
— Мальчишка! Разве так бьют! — крикнул Галактион, сжав зубы и криво улыбаясь. И, размахнувшись, с силой ударил его правой рукой прямо в лоб, сжав её в кулак.
Арил ждал, видимо, чего угодно, только не этого: его глаза остановились и он, как ухмылялся до этого, так застыл с этой ухмылкой.
Но и Галактион замер, видя, как медленно опускались руки у противника и сам опустил свои. В это время глаза у Арила заморгали то часто, то не часто, а голова наклонилась набок, а затем вперёд. Замотав головой в разные стороны, из его рта вылетело. — Бр-р-р-р…
Галактион с удивлением смотрел на противника и всё больше терял первоначальную ярость и желание биться дальше. И только он собрался повернуться, чтобы уйти, как тут же справа просвистел кулак Арила с чем-то блестящим перед его самым носом. Видно Арил вложил в него всю свою силу. Но от того, что кулак не нашёл вражеское тело, его всего развернуло так, что он сначала оказался спиной к противнику, а потом, чуть пройдя его, снова лицом. Только на лице его было столько удивления, что его брови поднялись, а голова сначала отодвинулась от противника, а потом даже наоборот – приблизилась, качая всё тело. Правая рука его медленно опускалась вниз, а, опустившись, разжалась. Из неё выпал короткий боевой нож.
— Ну, ты и нахал! — уже издеваясь над противником, произнёс Галактион, показывая на фиксатор рукояти небольшого меча. — А нож-то зачем взял?
— Интересно, Галактион будет добивать противника или нет? — как всегда вмешался внутренний голос Шемяки. — Ставлю пять против десяти, что сейчас ударит!
— Нет, не ударит… — тихо произнёс Шемяка, но этого было достаточно, чтобы услышала Витава.
— А я бы… За волосы его… За волосы! — воскликнула Витава, сжав пальцы в кулак. — За то, что меня по голове ударил!
Вокруг драчунов обе шеренги противников начали сходиться, чтобы броситься друг на друга с глазами, полными ярости.
— Дай ему по морде! Чо стеснятьси! — кричали казаки. — А ишшо договорилися битьси без оружия!
— Дай ему в лоб, как он тебе! — кричали готы.— Подними нож и снова дай ему!
Арил повернулся в сторону Бертольда, чтобы получить новый приказ, как дальше быть. Взгляд Шемяки тут же последовал за лицом Арила.
А Бертольд, вместо того, чтобы дать какую-то команду своему воину, повернулся, и, расталкивая толпу, начал выходить из неё, не обращая внимания на крики в толпе.
— Ну, ты, Бертольд, и скотина… — произнёс Шемяка, не обращая внимания на Витаву. — Так вот ты что ему передал! Нож! Ну и провокатор же ты… Войну между казаками и готами решил сделать! Конечно, если бы Арил ножом ударил Галактиона, то казаки точно бы бросились на готов!
Первым это понял Галактион: он нагнулся и поднял нож и посмотрел на Бертольда, удаляющегося с места драки. Ухмыльнувшись, засунул его за пояс, повернулся, и, раскинув руки, произнёс командирским голосом. — Всё, ребята, хорош! Бой закончен, всё! Разломать и раскидать всю работу готов! Не оставляйте в степи даже крошки!
Арил, поняв, что его только что предали, сначала посмотрел на Бертольда, затем повернулся в сторону Галактиона и начал поднимать руки… Но тут его ноги подогнулись и он, как был всем телом, плашмя упал лицом в степную траву…
Казаки же, под командованием Галактиона, ярость которых накопилась для большой драки, повернулись и начали саблями рубить хворост, пинать и раскидывать всё, что попадалось под горячую руку и построили готы…
Шемяка и Витава повернулись и пошли к своему шалашу.
Однако это происшествие этим не закончилось…

3.
Только они пообедали, как к ним прибыл молодой казачонок и крикнул. — Шемяка! Тебя на Совет старейшин атаман Кондратий вызывает!
И убежал, оставив Шемяку и Витаву в недоумении.
— Зачем это тебя вызывают? — Витава, прищурив глаза, посмотрела на Шемяку. — А почему меня не вызывают?
— Ну, ты же знаешь, на Совет старейшин приглашают только мужчин… — начал объяснять ей Шемяка.
Но Витава даже не дослушав его, встала. — Я пойду с тобой! Я тоже видела, как Бертольд передал нож своему воину!
— А, может, не этот вопрос будет обсуждаться… — неуверенно произнёс Шемяка и, понимая, что с Витавой спорить бесполезно, вдруг махнул рукой. — Да мне-то чо, пошли…
У входа дома Советов к своему удивлению они обнаружили двух воинов-готов, один из которых преградил копьём их движение, спросив. — Вы куда?
— Куда… Куда… Чего закудахтал, как курица? — заворчала Витава, и, передразнивая охранника, добавила. — На Совет нас вызвали!
— А женщины туда не допускаются… — начал было произносить заученную фразу охранник, неуверенно.
— А меня пригласили на Совет! — прервала его Витава. И добавила, приводя в полное смятение охранника. — А сейчас я не женщина, а свидетель!
И охранник, снова осмотрев её снизу доверху, только покачал головой. Но копьё, преграждающее ей дорогу, всё же убрал.
Как и в прошлый раз, люди, находящиеся в зале, разделились на три части: старейшина Кондратий сидел по центру, справа оказались готы и аланы, а слева – динлины, казаки и будины. Рядом с каждым жрецом сидел вождь.
— Ха, да у них произошли изменения! — напомнил о себе внутренний голос Шемяки. — Казаки-то перешли к динлинам и будинам!
И верно: в этот раз атаман Галактион и жрец Наум сидели на одной скамейке с жрецом Белозером и Миродаром, а также с Беловолодом и Ведагором. Переглянувшись, Шемяка с Витавой пошли к ним и сели рядом на скамью.
Адаприкус неодобрительно посмотрел на них, а Ведагор на секудду даже опустил голову, улыбаясь. Жрец аланов о чём-то своём думал и не обращал на них вообще никакого внимания, зато вождь Отар ехидно улыбнулся в кулак.
— Жрец Адаприкус, прошу на середину круга… — неуверенно произнёс Кондратий. И когда, тот встал в центре комнаты, добавил. — Расскажи, как всё было…
— Мы, с твоего разрешения… — здесь Адаприкус внимательно посмотрел на Кондратия и тихо добавил. — Через Грету…
Атаман Кондратий тут же закрыл глаза, чтобы не видеть хитроумного жреца, который подсунул ему Грету для получения разрешения строить караван-сарай.
— Решили строить караван-сарай, чтобы все, кто будет ехать или идти по Шёлковому пути, за эти услуги платили деньги… — Адаприкус внимательно смотрел на атамана Кондратия и, как только тот открыл глаза, тут же встретился с его пристальным взглядом.
Кондратию ничего не оставалось, как кивнуть головой в знак согласия.
— Наши люди начали его строить, а тут появился атаман Галактион со своими людьми! — бодро произнёс Адаприкус, понимая, что Кондратий теперь у него в руках. И добавил. — И устроил драку с моим молодым человеком, недавно принятым в воины! Избил его! Тот и сейчас лежит без сознания…
— Я понял… — произнёс Кондратий, рукой показывая, чтобы жрец садился на своё место.
— Атаман Галактион, выходи на середину! — распорядился атаман Кондратий.   
Как только атаман Галактион вышел в центр, качая опущенной головой, Кондратий, слегка смущаясь от того, что приходится судить своего казака, произнёс. — А теперь ты расскажи, как всё это было!
— Кондратий, бес тебе в ребро! — вдруг заругался Галактион, прямо в глаза смотря  Кондратию. — Так ты, оказывается, из-за бабы нас предал? Ты же знал, что мы нападаем на караваны?! А теперь что? Здесь будет караван-сарай?  Будут для караванщиков разные услуги за деньги! А нам что делать?
Кондратий, не в силах ответить на трудные вопросы атамана Галактиона, на какое-то время опустил голову, чтобы сообразить, как быть дальше.
— Атаман Галактион! — вдруг Шемяка услышал голос хитроумного Адаприкуса. — Ты не уходи от ответа на заданный тебе вопрос!  Ты что сделал? Из-за кого мой молодой боец находится без сознания?
— Да, не уходи от ответа… — произнёс Кондратий, поднимая голову и кивая Адаприкусу, который выручил его из сложного положения.
— А я и не собираюсь уходить! — возразил Галактион, гордо подняв свою голову. — Да, я дрался на кулаках с тем, кого представил мне Бертольд для драки! Я сам спросил, кто хочет со мной подраться на кулаках, чтобы всё было по справедливости! И ударил-то я его один раз… И то в лоб… А он? Полез на меня с ножом!
И тут Галактиона словно осенила новая мысль, при которой он внимательно посмотрел на Бертольда и показал нож. — Уж не ты ли ему дал этот ножичек? Сам-то этот молодец не догадался бы это сделать!?
Бертольд сидел молча с каменным лицом, словно не слышал слов Галактиона.
— А чо ж ты сам не вышел на драку? — усмехнулся казак. — А выставил молодняка… И сбежал…
— Не было этого со стороны Бертольда! — произнёс Адаприкус.
— Я свидетель: это так и было! — вдруг произнёс Шемяка,  вставая. — Правду говорит Галактион! Именно Бертольд дал бойцу свой нож! А потом сбежал…
— И я свидетель! — заявила Витава, вставая рядом с Шемякой.
— Это незаконно! — игранно возмутился Адаприкус, подмигивая Кондратию. — Когда женщина у нас была свидетелем!?
— Да, женщина не может быть свидетелем по нашим понятиям… — пролепетал Кондратий, показывая рукой, чтобы Шемяка и Витава садились на свои места. — Спорный оказался вопрос…
— Мы дрались по справедливости! — возмущенно произнёс Галактион, при этом мышцы лба сдвинулись вовнутрь и вниз, организуя угрожающее выражение глаз, ноздри его расширились, губы плотно сжались, обнажив стиснутые зубы. Кулаки его непроизвольно сжались. — Он упал, значит, проиграл! А раз так, мы имели полное право всё разломать, чтобы не дать строиться караван-сараю!
— А мы вот проголосуем… — произнёс Кондратий. — И тогда узнаем, виноват ты или нет! Садись на своё место!
Кондратий, окончательно поняв, что клеймо предателя у казаков ему обеспечено, решил идти по другому пути. Он встал и произнёс. — Виновен ли Галактион в том, что чуть не погиб в драке молодой воин, прошу голосовать!
Адаприкус и Бертольд, Абай и Отар сразу же подняли руки. Кондратий неуверенно тоже поднял руку.
— Так… — голос у Кондратия даже немного осип. — В том, что чуть не погиб в драке молодой воин, Галактион не виноват, прошу голосовать
Белозер и Миродар, Беловолод и Ведагор, Галактион и Наум, а также Шемяка и Витава сразу же подняли руки.
— Ты, Галактион, и ты, Витава не можете голосовать… — произнёс Кондратий. — А потому: пять на пять… Вопрос остаётся спорным! Но ты, Галактион с казаками, не можешь мешать строительству караван-сарая!
— Это ещё почему? — удивился Галактион, и, усмехнувшись в усы, вдруг добавил. — Уж не потому ли, что молодка Грета тебя так окучила?
Все мужики заулыбались, представив, как это происходило.
— Чего ржоте?! — возмутилась Витава. — Это не по-божески, Кондратий! Ты нарушаешь законы Сварога…
— Вам, бабам, этого не понять… — тихо произнёс Кондратий, опустив на мгновение голову. А затем добавил. — Строительству караван-сарая быть! Я так сказал!
— Ну и дурак! — тихо произнёс Галактион, вставая и обращаясь к Науму. — Пойдём жрец Наум… Здесь нам больше делать нечего!
Понимая, что заседание Совета старейшин закончилось, вслед за казаками встали и будины с динлинами, а также Шемяка с Витавой. Адаприкус подошёл к Кондратию и пожал ему руку, показав кулак Бертольду.
Шемяка и Витава вышли из дома Советов недовольными решением Кондратия.
Казалось, что природа была с ними согласна: появился ветер, зашептали, качаясь о чём-то своём, ветки дуба и других деревьев. На небе, гонимые ветром, появились синие облака, сгущаясь  в плотную серо-синюю массу…
— Будет гроза… — рассуждая как бы сама с собой после осмотра природы, произнесла Витава.
— Уже прошла… — произнёс Шемяка, намекая на совет старейшин. — Вот только не знаю, как теперь поступят казачки…
— Да, несправедливо с ними обошлись… — ответила Витава, но снова вертя головой, добавила. — Я про природу говорю…
— И я… Но только про нашу природу… — опять намекая на извечный вопрос «быть или не быть», произнёс Шемяка. — Стоит ли здесь жить, если высший орган управления родами творит несправедливость?
— Чего тут думать? — усмехнулась Витава. — Конечно, не стоит жить!

4.
Всю ночь лил дождь…
Шемяка, выглянув наружу из шалаша, увидел хмурое серое небо.
— Ты это куда? — услышал Шемяка голос Витавы. — Обожди меня…
И через мгновение Витава тоже вертела головой в поисках хоть какого-нибудь кусочка синего утреннего неба и солнышка.
— Тебе не кажется, что природа плачет… — вдруг услышал Шемяка свой внутренний голос. — Не случилось ли чего? Может, к будинам?
— Витава, давай махнём к будинам? — Шемяка посмотрел на Витаву и её озабоченное чем-то лицо ещё больше склонило к тому, что предложил внутренний голос. — Может, их жрец что-то подскажет?
Витава молча кивнула головой. Быстро собравшись, уже через несколько минут они прислушивались к тому, что своим комланием в бубен сообщал жрец Беловолод своим товарищам.
— Казаки уйдут с Медвежьего Куста совсем … — вдруг после долгого молчания и стука в бубен произнёс он. — Вчера состоялся у них круг…
— А мы? Будем ждать, пока готы и аланы с нами также поступят? — вдруг произнёс Ведагор. — Они уже два раза нападали на наш огород…
— Будет нападение хуннов с аланами на нас всех… — произнёс жрец. — Только на этот раз они камня на камне не оставят… Их задача – выгнать нас с насиженного места, как и казаков…
— А готы?
— Готы и аланы предадут нас… —  голос жреца выражал сожаление. — Они уже не раз предавали своих… Предать нас для них раз плюнуть! Они учитывают только собственные интересы…
— И что? Мы будем просто смотреть на то, как они с нами поступают? — Ведагор был возмущен.
— Хочешь на них напасть? Так они только этого и ждут! — ответил жрец. — Им нужна война с нами и мир с хуннами! Только так на законных основаниях они смогут стать друзьями хуннам и избавиться от нас…
— Вот и хорошо! Дадим им, как следует! — обрадовался Ведагор.
— А наши дети, внуки и правнуки? Ты о них подумал? — произнёс жрец. — Ведь готы с аланами их в первую очередь постараются уничтожить, чтобы у нас больше не было будущего… Пока с нами они, о войне даже мыслить нельзя!
— Ну, так давай переведём их в другое место! — настойчиво продолжил Ведагор. — А динлины-куманы и русы?
Наступила пауза, в которой жрец опять начал стучать в бубен.
— Есть такое место для русов… Это лес, поля, реки… — вдруг, перестав стучать в бубен, произнёс он. — Это место находится на тридцать дней пути у рек Кама и Ягошиха… Это их Медвежий Куст, их место… Там тоже медведи водятся… А здесь охота на зверей заканчивается…
— Я понял… — произнёс задумчиво Ведагор. — А что ты скажешь о наших соседях, динлинах – куманах? На них можно надеяться?
— Да, это наши друзья… Они не предадут… Но они тоже уйдут… — жрец после паузы и битья в бубен произнёс. — Больше ничего пока не могу сказать…
— А ещё что нас ждёт, если не уходить? — уже с тревогой спросил Ведагор.
Наступила большая пауза, и жрец постоянно бил в бубен, отключившись для познания будущего. Наконец, стук в бубен прекратился, а Шемяка весь обратился в слух.
— Идёт большая сила с востока, которая стирает всех людей на своём пути… — хриплым голосом поведал жрец. — Это хунны… И аланы-волки с ними… Эти готовы уничтожить всех, кто встанет у них на пути… И нас…
— А готы? — Ведагор нетерпеливо ждал ответа жреца.
— А что готы? — жрец устало тихим голосом ответил Ведагору вопросом на вопрос. — Я же сказал: готы предадут всех и станут им служить!
Наступила долгая пауза и Шемяка, посмотрев на Витаву, кивнул головой, показывая, что надо уходить. И та тут же встала, понуро опустив голову.
Они шли какое-то время молча по роще…
— Так что же получается? Казаки уйдут… Будины уйдут… Динлины уйдут… — тихо рассуждала Витава вслух.
— Ну, может, это не скоро… — ответил ей Шемяка, пытаясь хоть как-то смягчить то, что узнали.
— А вот, давай сходим и посмотрим! — произнесла Витава, смотря Шемяке прямо в глаза.
— Давай! — хмыкнул в ответ Шемяка, надеясь, что это не скоро произойдёт. — Ведь всю ночь шёл дождь!
Скоро они были на месте базирования казаков.
— Ну, вот… — произнесла со слезами Витава, закусив  нижнюю губу. — Я же говорила… Их нет!
Шемяка видел повсюду разломанные землянки и следы огня, погашенного дождём.
— Вот почему всю ночь шёл дождь: он плакал по ушедшим казакам! — вдруг вмешался внутренний голос, вынуждая Шемяку качать головой, подтверждая слова Витавы.
— А эти уже здесь! — невольно вырвалось у него, увидев аланов, снующих туда-сюда в поисках чего-нибудь хорошего. Некоторые из них выворачивали деревянные основания и складывали отдельно. Другие, наоборот, высматривали наиболее пригодные для жилья землянки с расчётом восстановления за счёт других.
— Как мураши… — услышал Шемяка свой внутренний голос,  сравнивающий с брезгливой интонацией аланов с вечно снующих муравьями.
— Да, они чем-то похожи на муравьёв… — неожиданно произнесла Витава и посмотрела на Шемяку. — И долго мы ещё здесь будем стоять?
— Ты права… — ответил Шемяка. — Здесь нам больше делать нечего!
Они смотрели молча, наблюдая, как аланы снуют по землянкам казаков.
— Пойдём к динлинам-куманам… — предложил Шемяка и тут же увидел кривую улыбку Витавы, кивком соглашающейся с ним.
Скоро они уже шли к Ориславу. И чем ближе подходили к его шалашу, тем больше тревожилось их сердце тем, что и здесь суетились люди, разбирая шалаши и перегружали их на телеги. Увидев Шемяку и Витаву, Орислав подошёл к ним.
— Уезжаете? — спросил Шемяка, как будто давно знал, что это скоро произойдёт.
— Белозер, шаманя, сказал, что вот-вот сюда придут Хунну с Аланами-волками… — Орислав посмотрел, как идёт разборка шалаша. — Это наши враги! Они нас не пожалеют… А вы?
— Мы тоже решили уезжать… — просто ответил Шемяка, посмотрев на Витаву — Без вас нам делать здесь нечего!
— Ну, так поехали с нами! — усмехнувшись, обрадованно, произнёс Орислав.
— А куда вы направляетесь? — спросила Витава.
— На Каменный Пояс! — усмехнувшись, произнёс Орислав, не собираясь скрывать от друзей истинное место назначения. И, улыбнувшись, добавил. — Вот заедем к вашим Эрзя, переплывём реку Итиль, а там и до Каменного Пояса не так далеко!
— И мы с вами! — улыбаясь, Витава посмотрела на Шемяку. — Правда, поедем к нашим?!
— Правда… — улыбаясь, ответил Шемяка. — Мы поедем вместе с друзьями!
Утром следующего дня обоз динлинов-куманов покинул Медвежий Куст. Шемяка и Витава покидали Медвежий Куст в составе переднего разведывательного отряда во главе с Ориславом и ещё четырьмя воинами.
Шемяка, оглянувшись на Медвежий Куст, с тяжелой душой посмотрел в последний раз на место, которое было обозначено ему Золотой Бабой.
— Переживаешь, что этот Медвежий Куст не пришёлся по душе? — напомнил о себе внутренний голос.
— Точно… Не по душе… — тихо произнёс Шемяка, но Витава всё же услышала его.
— И мне он пришёлся не по душе…— с сожалением произнесла она. — Не хотела бы я здесь жить…
— А где бы ты хотела жить? — хлестнув плетью свою лошадь, Шемяка устремился за Витавой.
— Где? — переспросила она, хмыкнув с улыбкой. Потом, уже серьёзно посмотрев в глаза Шемяки, произнесла. — Там, где ты!
— Но я же охотник… — усмехнувшись, произнёс Шемяка, улыбаясь от такого признания. — Мне нужен лес, звери, охота…
— А я тоже охотница! — улыбнулась Витава. — И могу спать в любых условиях… Лишь бы с тобой… Быть рядом!
То, как Медвежий Куст исчез из их видимости, они даже не почувствовали, думая о будущем и одновременно прощаясь с местами, по которым когда-то добирались к Медвежьему Кусту…


;
 
Часть 3. Родимый дом

 
1. Как хорошо, что есть родимый дом,
Что в нем ещё не прохудилась крыша
И словно в детстве печка хлебом дышит
И в доме пахнет тёплым молоком
Как хорошо, как хорошо под мамино крыло
Свернуть с дороги, дороги дальней, бесконечной
Хоть на денёк, хоть на денёк
стать девочкой беспечной
И ощутить родимое тепло

2. Как хорошо, что ходики в дому
Ещё идут и жив сверчок за печкой
И у крыльца стоит берёза свечкой
И нежно светит сердцу моему

3. А окна в доме как всегда на юг,
Что б было больше в нём тепла и света
Чтобы гостило в нём подольше лето
И это всё от материнских рук
(стихи С. Смолич, муз. Б. Емельянов)
;

Глава 1. В поисках нового родимого дома
Чердынь – Пермь Великая, 370 год, конец осени.

1.
Шемяке почему-то не спалось. Он осторожно вылез из-под шкуры медведя и встал, чтобы не разбудить остальных.
— Ты куда? — спросонья пробормотала Витава.
— Я скоро… По нужде… — ответил Шемяка и, накинув на неё шкуру, добавил. — Спи! Ещё рано…
Потянувшись, накинул на плечи шубу и тихо двинулся к двери, невольно отметив глазом, но при этом не придавая значения тому, что кровать его отца Ярослава и матери Стояны пустовала.
Майское утро в Чердыни было ещё холодным, и Шемяка, быстрыми шажками подбежав к большой сосне, которая росла рядом с полуземлянкой их рода, начал справлять лёгкую нужду.
— Странно… Почему-то птицы не поют… — пробормотал он, повертев головой туда-сюда. Словно в подтверждение его опасений, внутренний голос пробормотал. — Это не к добру!
Шемяка нахмурился.
— Это год такой удался… — пробормотал внутренний голос, вроде успокаивая и подначивая. — И зверья мало стало…
Невольно вспомнился Медвежий Куст и то, как сильно там сократилась охота. Наличие неудачных охот и в Чердыни - Перми Великой отметили не только братья, но и сам Шемяка.
Невольно вспомнилось, как Ашан привёз его в Чердынь – Пермь Великую после путешествия в Медвежий куст.
— Ему хорошо… — пробормотал он снова, думая об Ашане. — Плавай себе на корабле в южные или северные страны, да торгуй шкурами! Это не охота на зверей, да не выделка шкур…
Шемяка хмыкнул из солидарности к своим братьям, посмотрел на чёрно-красный восход, поёжился от ощущения чего-то нехорошего и направился домой, а там - к своей кровати. Деян поднял голову.
— Ты чего? – спросонья пробормотала Милослава, обняв и прижавшись к телу мужа, когда тот поднял голову.
— Так… Ничего… Спи! — проворчал Деян, не зная, как объяснить ей свою тревогу, появившуюся после посещения Шемяки на улицу. — Остальных разбудишь!
Милослава, положив свою голову на плечо мужа, полусонно улыбнулась чему-то. Улыбнувшись приятным воспоминаниям, Милослава закрыла глаза.
Между тем Шемяка снова открыл глаза и поднял голову.
— А отца-то с матерью почему-то нет и на улице… — как ни в чём не бывало, пробормотал он, намекая Деяну на отсутствие родителей и возрождая в своей душе тревогу за них
 — А сон-то в руку…— возразил внутренний голос и добавил. — А ты вспомни его…
С одной стороны, внутренний голос Шемяки не хотел, чтобы его хозяин забыл свой недавний сон, а с другой потихоньку давил, направляя его к тому, что это был не простой сон.
И Шемяка начал вспоминать.
… Черно-красные всполохи восходящего солнца из-за горы Полюд высветили поднимающуюся на пригорок с корабля группу викингов, крадущихся наверх, чтобы неожиданно напасть на спящих людей рода Медведей. 
Но те спят глубоким сном без всякой охраны, так как никогда не было у них ни забора у городища, и никто никогда не закрывал на замок двери от других людей…
Но кто это наверху? Седой высокий мужчина в головном уборе, напоминающем голову медведя и в меховой безрукавке стоит с мечом, будто ждёт их, приготовившись к бою и защите своих детей. А рядом с ним стоит плечом к плечу мужа седая женщина в меховой безрукавке и с топором… Так всегда было в их жизни: где он –там и она… И она была готова умереть, но не пропустить врага…
Но силы их были неравны… И вот их дети уже плывут куда-то на юг и больше никогда не увидят свою гору Полюд…
— А утро-то сегодня такое же, как во сне… — осторожно произнёс внутренний голос, намекая на связь со сном.
И этого было достаточно, чтобы в груди Шемяки проснулась тревога, навсегда прогнав сон.
Между тем Деян, осторожно сняв со своей груди руку жены, выскользнул из её объятий.
— Ты куда? — Милослава подняла голову и посмотрела на мужа.
Между тем короткие, но широкие брови Шемяки немного поднялись, продолжая иметь прямую форму, но их внутренние углы сдвинулись, а через лоб прошли две горизонтальные морщины. Глаза расширились, причём нижнее веко напряглось, а верхнее слегка приподнялось. Рот открылся, уголки рта оттянулись назад.
Невольно Деян посмотрел на поднявшую голову жену и встал с кровати. Шемяка тоже не мог лежать дальше и встал, заправив одеяло. Почему-то в душе Шемяки от этого взгляда жены Деяна в душе поселилось ещё больше тревоги.
— Что-то случилось? — с дрожью в голосе спросила Витава.
— Родителей нет… — с небольшой дрожью в голосе тихо произнёс Шемяка, продолжая одеваться,  не смотря на одевающегося Деяна. — Пёс воет… Это не к добру!
Но ей и этого хватило, чтобы быстро выбраться из-под шкуры и начать одеваться.
Деян и Шемяка вышли на двор, и пошли к горке.
На горке, смотря остановившимися глазами на гору Полюд и всполохи черно-красного цвета, сидели, обнявшись и наклонившись в сторону реки, седые Ярослав и Стояна. У обоих в спине торчали стрелы. Рядом с ними сидел пёс Дружка и тихо выл, провожая в дальний путь своих любимых хозяев.
— Мама… Отец! — со слезами на глазах с трудом произнёс Шемяка, а прибежавшая из дома Витава, понявшая сразу, что произошло, прижала обе руки ко рту и не обращала внимания на бежавшие из глаз слёзы.
Дружка, увидев подошедшего Шемяку, прекратил свой тихий вой и замахал хвостом.
— Как же так? — тихо произнесла Витава, понимая, что начинается что-то другое в их жизни.
— Да-а-а… — закрывая рукой глаза отцу и матери, Шемяка тихо произнёс. — Сон-то был в руку…
— Какой сон? — со скорбью по неожиданно ушедшим в иной мир, произнес Деян, сведя свои брови и нахмурившись. — Ты почему мне ничего об этом говорил?
Кривая улыбка появилась на бородатом лице Шемяки. — Да я и сам это только что понял…
— Так что же это был за сон? — в какой-то момент Витава опустила руки, даже как-то состарившись в один момент, но новый прилив тревоги взметнул её сжатые кулаки ко рту. — Ты можешь нам всё толком рассказать?
— Да я и сам не всё понимаю… — брови Шемяки поднялись, показывая, что он готов рассказать всё, но кривая улыбка опять появившаяся на лице, показывала, что он сильно нервничает. — Вот такой же восход был во сне… Варяги высадились и напали на наше селение… А отец с матерью с оружием их встретили… Но варягов было больше… А потом нам пришлось покинуть эту горку… Это место… Навсегда…
— Так это что же, сон в руку? — теперь уже на лице Витавы появилась кривая улыбка, показывая её нервозность. — Ты… думаешь?
— Хорошо… Пусть это сделали варяги… — сомневающимся тоном произнёс внутренний голос Шемяки. — Только почему оперенье стрел торчит со спины? Выходит, стреляли то со спины!
— Да хватит тебе! — ответил тихо Шемяка. — Выходит, кто-то из варягов обошёл их со спины… И отстань: все в это верят!
Деян, сломав стрелы,  осторожно уложил отца и мать на землю и посмотрел на гору Полюд, которая полыхала красными, чёрными и коричневыми цветами, вливая сильную тревогу в душу Шемяки.
Невольно в душе Витавы опять разыгралась тревога, и она не заметила, как её сжатые кулаки снова закрыли рот, а из глаз побежали слёзы. И она тихо завыла. — Как же так? Насовсем… И куда?
Шемяка, Деян и Витава обессиленно присели на краю горки. Рука Шемяки невольно нащупала обломок стрелы и положила его в карман. Все они бессознательно посмотрели на переливающуюся черно-красно-коричневыми цветами гору Полюд…
Между тем Шемяка невольно начал вспоминать, как их встретили отец с матерью после того, как у жрицы Эрзя он ответил на заданный ею вопрос. — Возьмёшь ли ты, Шемяка, в жены дочь мою Витаву?
— Да, возьму, если вы согласны отдать её мне! — ответил он и тут же добавил. — Но мне нужно испросить разрешение у батюшки мово и матушки!
— Я согласна! — жрица довольно кивнула головой на улыбку Витавы. — Ну, вот и пускай она едет с тобой к твоим родителям!
— Хорошо, что ты не смалодушничал тогда, правильно ответил жрице-матери! — вклинился внутренний голос.
— И теперь рядом со мной моя Витавушка… — с радостью признав правильным такое трудное решение как женитьба, он улыбнулся Витаве, хотя душа и страдала от того, что родителей не стало. — Хорошо хоть дали нам своё благословление на женитьбу! А то где бы я потом искал Витаву? Или потребовали бы вернуться к Фидан!
Почему-то воспоминания о Фидан оказались настолько неприятным, что он тут же о ней забыл, вернувшись к воспоминаниям о своей встрече с родителями после поисков Медвежьего Куста.
— Матушка, батюшка! Вот, познакомьтесь, это Витава! — произнёс тогда Шемяка, становясь на колено перед ними. — Мы любим друг друга: позвольте нам пожениться и стать одной семьёй!
— Хорошо! Будьте одной семьёй! — обнимаясь и целуя каждого из них, произнесли  Ярослав и Стояна. — На днях и справим свадьбу!
— Всё было хорошо на свадьбе, если бы не дохлая собака, которую подкинул кто-то к дверям дома… — подумал Шемяка, нахмурившись. Но мысли снова вернули его к моменту встречи с родителями.
— Ну, ты нашёл новое место для нашего рода? — спросила Стояна, когда закончились приветственные крики и обнимания родителями путешественников.
— Найти-то я его нашёл, да не подходит он нам! Не по душе он оказался… Да и война там скоро начнётся… — усмехнувшись, произнёс Шемяка, и, вспомнив, что правильно сделал, не оставшись там вместе с Витавой,  и посмотрел на мать. — Место другое есть и неплохое… Но, похоже,  это тот самый Медвежий Куст, на который нас отправляла Золотая Баба…
Шемяка, глядя на черно-красное небо, мысленно вернулся к Ашану и Витаве.
— А хочешь, я тебе покажу одно место… — загадочно произнёс Ашан однажды. — Давно на него присматриваюсь… Если бы не торговля, давно бы уехал туда!
— Само собой, хочу! — с интересом отозвался Шемяка. — Давай, показывай!
И Ашан, когда приплыли туда, с корабля показал пальцем на место у реки Камы и произнёс. — Вот это место тоже называется у нас Медвежьим Кустом! Видишь, вон там заросли дикой малины… А уж медведей там всегда много! А за большой горой лес и степь встречаются между собой…
— То есть как? — удивился Шемяка. — А речка? Ведь Золотая баба сказала, что должна быть рядом небольшая речка!
— Есть здесь и речка… — усмехнулся Ашан, увидев, как от удивления и радости увеличились глаза Витавы. — Только она называется Ягошиха…
И он, называя речку, сделал ударение на втором слоге.
Брови Шемяки сошлись к переносице, показывая Ашану и Витаве, что он о чём-то сосредоточенно думает.
Вдруг он ударил себя ладонью по лбу. — А ведь жрец же сказал, что небольшая речка должна называться на Е или Я. Ягошиха!
И он с надеждой, что друзья его поймут, посмотрел на них. Витава даже прикрыла рукой рот, вспомнив слова жреца будинов, а Ашан с интересом посмотрел на Шемяку.
— Медвежий Куст на речке Елань не лёг нам на душу как родной… — рассуждал вслух Шемяка, смотря на них. — Объединение нескольких родов Медведей в племя привело к тому, что оно распалось… Именно так у медведей и бывает! А, если Медвежьим Кустом нам назвали место кормёжки множества медведей на большом количестве малины? Ведь это место тоже люди могут назвать «медвежьим кустом»? Как здесь!
Витава даже заулыбалась, понимая, к чему клонит Шемяка. И невольно у неё выскочило. — Ну, и?
— Вот только никак не пойму, почему «Ягошиха»? — и Шемяка посмотрел на Ашана.
— Так давайте пристанем и посмотрим на это место! — улыбаясь, ответил Ашан, направляя корабль к берегу.
Словно подслушав разговор друзей, природа резко изменила свое хмурое настроение и над берегом начали разбегаться облака. Выглянуло солнце. Ветер стих, а на берегу о чём-то своём шумно заговорили птицы.
Когда же Шемяка и Витава взошли на гору, первое, что увидели, справа была избушка на курьих ножках с широкой лестницей, окруженной перилами. Прямо у лестницы сидела почти обнажённая молодая девушка с закрытыми глазами в позе лотоса и ладонями прижатыми друг к другу у груди. Рядом с ней лежал на земле лук со стрелами.
Слева текла небольшая речка, по берегам которой располагался большой малинник, в котором то тут, то там находились медведи.
— Ер-ер-ер… Ер-ер-ер… — слышались звуки медвежьего восторга.
Невольно Шемяка стал рассматривать молодую женщину, находящуюся в колдовском трансе.
— Ты куда смотришь, бесстыдник? — сердито, ревнуя Шемяку к почти обнажённой молодой женщине, произнесла Витава, становясь между Шемякой и молодушкой, чтобы прикрыть её своим телом.
— А я на неё и не сморю вовсе… — смутившись, произнёс Шемяка и даже повернул своё лицо левее, где начинался высокий строевой сосновый лес, забираясь на гору. И, показав на лес, уже, улыбаясь, добавил. — Да я на лес смотрю! Сколько домов можно из него построить…
— Ну-ну… Смотри-смотри… — ворчливо прокомментировала своевременную добавку Шемяки Витава и, повернувшись лицом к молодушке, добавила на языке Эрзя. — Ты бы хоть приоделась немного! Здеся, как-никак, стоят два мужика…
Но женщина как сидела безучастно, так и сидела…
— Да оставь ты её! — улыбаясь, Ашан, взяв за руку Витаву, тихонько потянул в сторону и произнёс, махнув  ладонью на молодушку. — Это наша  берегиня Ягошиха! Она сейчас где-то далеко-далеко…  Пока не выйдет из своего состояния, разговаривать не станет! Вы тут немного побудьте и вернитесь на корабль, а я пойду!   
Усевшись на пригорок, Витава и Шемяка смотрели на то, как Ашан спускался к кораблю. Почему-то на душе их было спокойно…
— Хорошо, что у нас тобой всё так просто… — тихо произнесла Витава, представив себе Ягошиху, и уже внутренне не соглашаясь с тем, что придётся покидать это благодатное место ради жизни рода Шемяки и подумывая о своих эрзя. — Может, я останусь здесь? И охота хорошая здесь…
— Нет, ты поедешь со мной в Чердынь! — строго произнёс Шемяка, но тут же улыбнулся. — Там тоже охота хорошая…
К кораблю Ашана Шемяка и Витава спустились, насидевшись на горке…
— Главное, что нашёл… — устало произнесла Стояна. Ярослав же тогда не проронил ни слова…

2.
Прошёл день, как похоронили Ярослава и Стояну, но бурление внутри рода медведей не проходило, обсуждая сон Шемяки, который стал известен всем. Утром прискакал  на коне молодой парнишка  – посыльный.
— Кто в общине является старейшиной? —  обратившись к Деяну, спросил он.
— Я, а ты кто? — удивленно произнёс Деян.
— Я посыльный! —  ответил он и добавил. — Завтра с утра в Чугоре собираются все старейшины Перми Великой! Будут вождя выбирать! Быть вашему старейшине обязательно!
— А где этот Чугор? — спросил Деян, подходя к нему.
— А где Вишера с Колвой сливается… — ответил тот и ускакал.
Неожиданно Шемяка вспомнил, как они с Ашаном и Витавой проплывали на обратном пути из Медвежьего куста то самое место, где сливаются Колва с Вишерой…
— Ба! Да тут же что-то новое строится! — Шемяка внимательно разглядывал то, как одни строители обтёсывали брёвна на высоком и плоском обрыве Колвы, а другие строили дома и бревенчатый забор. — Не иначе как городище какое-то будет!
Ашан тогда только головой покачал в согласии с ним.
— Оказывается, это и есть Чугор…  — произнёс Шемяка тихо, но Деян его слышал.
— Так ты, оказывается, знаешь, где он находится? — приятно удивился Деян и тут же добавил. — Завтра со мной поедешь!
А утром уже Шемяка ехал  на своём любимом коне рядом с Деяном.
— Слушай, ты мне не рассказывал, а там, в Медвежьем Кусту, свой вождь есть? — вопрос Деяна оторвал Шемяку от тяжелых раздумий: в голове почему-то  тяжелым грузом застрял обломок стрелы.
— Знаешь, как там было? — Шемяка посмотрел на Деяна, вспоминая эти особенности. — Вот, возьмём будинов: у них есть жрец и воевода… И у касаков – жрец Наум и атаман Галактион… У динлинов – куманов тоже жрец и воевода… Даже у готов – жрец и воевода… Выходит, вождя-то у них нет! Это что-то другое…
— Это что же там есть такое, из-за чего все едут туда? — Деян скептически посмотрел на Шемяку.
— Ну, если только то, что они называют «Шелковый путь»… А так, зверья там уже нету, леса – почти нету… И речка Елань небольшая… — задумчиво произнёс Шемяка, добавив. — Разбойников много! А ещё хунны… Потому и разъехались общины Медведей…
Поляна, на которой активно строилось городище, открылась неожиданно. Так, рассматривая всё, что делается  на обширной поляне, они и подъехали к большому шатру, у которого стоял воин с копьём.
Посмотрев друг на друга, они шагнули в шатёр. Практически всё пространство, кроме нескольких мест у входа, было занято такими же старейшинами, сидящими на полу шатра. В центре же было небольшое пространство, и никто его не занимал. Недолго думая, Шемяка и Деян уселись на свободном месте у входа.
— Так… Вроде бы теперь все! — произнёс высокий светловолосый мужчина, встав и выйдя на центр шатра. — Давайте начнём! Меня зовут Болегард, я старейшина общины, что в двух днях пути ниже, у солёных озёр. Если вы знаете, у нас по Каме-Вишере-Колве и волоком до рек Беломорья проходит речной Шёлковый путь… Это хорошо! Но плохо то, что он трудный и с северо-запада на нас нападают викинги, а с юго-востока движется огромная армия хуннов. Я уже не говорю о тех разбойниках, которые ждут суда, идущие по реке и волоку, нападая на них!
Шемяка внимательно посмотрел на старейшин, кивающих головой, подтверждая слова Болегарда.
— Так вот, я предлагаю всем объединиться и выбрать одного хорошего воина вождём, под началом которого будет целая дружина воинов! — Болегард, посмотрел на старейшин. — Что скажете?
— А жрец будет? — невольно выскочило у Шемяки. К нему сразу же повернулись все головы. И он, как бы оправдываясь, добавил. — Там, в Медвежьем Кусту у всех воевод был жрец! Он сообщал воеводе очень важную информацию и тот успевал вовремя принять решительные действия…
— Да, а жрец у вождя будет? — в разных местах шатра раздались голоса.
— Нет, жреца у вождя не будет: время наступает бурное, и заниматься камланием просто времени не будет у вождя!
Старейшины недовольно зашептались.
— Вся полнота власти будет у вождя, и он должен один принимать решения! — и неожиданно он спросил. — Был ли кто-то из вас у готов? Поднимите руки!
Шемяка в одиночестве поднял руку. Болегард тут же посмотрел на него. — Что скажешь про их воинство?
— У тех, что пришли в Медвежий Куст были и жрец и воевода… — произнёс Шемяка, вспоминая, как они куда-то уезжали, а потом приезжали. — Но у них вождь и король Атанарих имеется… И жреца у него нету… Все готы подчиняются ему одному!
— Ну, вот! И я об этом: готы воюют уже несколько лет с соседями, и такое управление им помогает одерживать победы! — обрадовался Болегард неожиданной помощи Шемяки. — И нам так надо сделать!
Недовольное ворчание заполнило шатёр… Все думали над одним вопросом. —  Стоит или не стоит выбирать вождя?
Постепенно в шатре все разговоры улеглись.
— Ну, что, кто за то, чтобы избрать вождя в это опасное время, прошу голосовать! — И Болегард первым поднял руку.
Медленно и с опаской поднимались руки старейшин. Деян и ещё несколько человек не подняли руку, чем удивил Шемяку.
— Так… Большинство старейшин считает необходимым выбор вождя! — произнёс Болегард, улыбнувшись. — Тогда кого вы выдвигаете на эту должность?
И опять никто не захотел давать предложения.
— А я предлагаю выбрать вождём вот этого человека! — и Болегард неожиданно указал на Шемяку.— Да, он молод! Но бывал в разных местах! Много видел и много знает! Так это же плюс!
— Да они чего, сдурели? — это подал свою точку зрения внутренний голос. — И в Медвжьем Кусту тебя выбирали… И тут тоже решили…
— Стоп-стоп-стоп! — Шемяка встал, чтобы было удобнее разговаривать. — Но я не воин, а охотник! И у меня не исполнено одно очень важное дело!
— Какое это дело? — улыбаясь, спросил Болегард.
— А такое: я должен найти новый Медвежий Куст, как велела Золотая Баба!
Услышав имя Золотой бабы, все разом встали и поклонились на север, а затем снова сели на свои места.
— Объясни! — почти приказал Болегард, внимательно всматриваясь в глаза Шемяки.
— Нашей общине приказано найти местечко Медвежий Куст и там поселиться… — начал Шемяка объяснять, избегая слов «золотая баба», чтобы не травмировать старейшин лишний раз.— Там должны быть лес и степь, а также речка, название которой начинается на Е или Я… В одном месте, там где проходит сухопутный Шелковый путь, я уже был в Медвежьем Кусту. Но это место не легло мне на душу, как потребовала она… На обратном пути, когда плыл по Каме домой, встретилось место, где были медведи и речка Ягошиха. Вот оно легло мне на душу! Значит, вот туда нам и следует перебираться, а то всех нас накажут…
Образовалась тишина: все переваривали слова Шемяки.
— Так что я никак не могу быть вождём… — и тут у Шемяки появилась новая идея. — Выберите лучше вождём Болегарда! Он знает, как нашему народу выжить… Уже у него имеются хорошие идеи по организации проток на реках Вишера и Колва, чтобы у нас появился свой речной Шёлковый путь! Городище начал строить, чтобы было всё как в Булгаре!
Старейшины зашептались между собой, обсуждая предложение Шемяки. Затем один из них встал и, обращаясь к Болегарду, сказал. — Старейшина Болегард, становись нашим вождём!
И поднял свою руку вверх. Вслед за ним проголосовали все старейшины.
Болегард, смущённый таким поворотом дела, встал, поклонился старейшинам и сказал. — Обещаю болеть душой за народ наш и беречь его!
Как-то само собой получилось, что старейшины встали и, прощаясь с вождём, начали уходить.
Однако, когда время пришло прощаться Шемяке и Деяну, он, подняв руку, обратился к ним.— Деян, Шемяка! Прошу вас останьтесь ненадолго!
Когда же они остались одни, Болегард, обращаясь к ним, сказал. — Вы серьёзно решили перебраться на Каму?
Деян и Шемяка кивнули согласно головой.
— Нам на юго-востоке Перми Великой на Каме надо заставу ставить, чтобы защититься от южных ворогов… Может, возьмётесь на своём Медвежьем Кусту такую заставу поставить? — Болегард сразу же решал две проблемы: и застава будет, и перемещение общины произойдёт под контролем. — В этом случае, я вам даю добро на перемещение общины и окажу посильную помощь!
Потом Болегард  как-то странно сморщил брови, подумал – подумал и вдруг произнёс. — Новый Медвежий Куст… Целых три слова! Негоже так называть заставу… Может назовём как-то покороче?
— Ну, назовёшь ты новое место Медвежьим Кустом, и что? — вмешался внутренний голос Шемяки. — А он снова распадётся! Как тот, что у Елани…
— А название заставы «Парма», что означает «лес на горе» или «Перема»  - «далеко» подойдёт? — вдруг вылетело у Шемяки.
— А что, «Парма»… Это неплохо: коротко… И принадлежность заставы к Перми Великой видна! — чуть ли не хором произнесли Деян и Болегард.
Деян и Шемяка тут же закивали головами: так вопрос перемещения и названия заставы общины был решён на более высоком уровне…
Дома, звук небольшого колокольчика известил о том, что ладья с Житко и его товаром вот-вот причалит к пристани. И все, как один, от мала до велика побежали с горки к пристани.
А там уже Житко снимал с корабля, а другие купцы городища Чердынь – Пермь Великая выносили на пристань свои товары.
Деян первым подошёл к Житко и обнял его. То же самое сделали и его братья по старшинству – Шемяка, Путята, Ставр и Управа.
Если бы кто-то посмотрел на родственников Житко, да и на него самого, то сразу бы отметил темно-русый  цвет волос на голове и пушок бороды. Кстати, у всех его сестёр и братьев был тот же цвет волос, только  разный по темноте. Наверное, в том числе и поэтому и окрестили здешние люди их общиной медведей. И то сказать, все они отличались от остальных своим более высоким богатырским ростом, какой-то молодецкой статью и ещё чем-то таким, были охотниками и  берегли природу, за что соседи их уважали.
— А где мать и отец? — с тревогой спросил Деяна Житко, ища их глазами среди родственников.
— Померли… — смахивая невольно набежавшую на глаза слезу, ответил Деян. — Они, братка, тебя ждали… Так на взгорке и померли…
Житко криво улыбнулся брату, смахнул рукой набежавшую слезу и подошёл к Шемяке.
— Да ты не журись… — обнимая брата, с трудом сдерживая слёзы, произнёс Шемяка. — Похоронили… Всё честь по чести… Я тоже вернулся… Три дня назад…
— А это кто? — кивнув головой в сторону Витавы, произнёс Житко.
— Моя жена, Витава! — усмехнувшись, произнёс Шемяка. — Иди знакомься…
Невысокий Путята, стоя с огромным Ставром, сильно отличался от него  по росту, хотя они были погодки, и тот был старше. Даже Житко, будучи среднего роста, обнимаясь со Ставром, глядел на него снизу вверх.
Разница между Житко и Управой заключалась в том, что младший брат имел большую шевелюру, которая им совсем не расчёсывалась.
Дав знак братьям и племянникам забрать всё, что привёз Житко,  и отнести в дом, Деян за руку отодрал Житко от облепивших его детей и жены.
— Братишка, есть разговор… — несколько неопределённо произнёс он, понимая, как ему трудно оторваться от жены и детей, которые соскучились по нему за всё то время, пока он ездил к Беломорью. — Надо итить на общий сбор! Будем решать, как дальше жить! А тебя попрошу рассказать нам обо всём, што видел и слышал в Беломорье!
Житко кивнул головой и снова устремился к братьям, которые неотступно шли за ним.
Дома, покормив Житко, Дарьяна, его жена, устремилась к детям, которые уже сидели в общем круге  среди родственников. Деян пригласил Шемяку с Витавой и Житко  с Дарьяной сесть справа от себя по кругу, где уже сидели все братья и их жёны.
Подняв руку, чтобы галдевшие между собой родственники перестали разговаривать и обратили на него внимание, Деян встал и сказал. — Предлагаю Круг совета общины шшитать открытым!
Все притихли.
— Нам севодни надо решить, как дальше жить! — твёрдо произнёс он. — Вопросов накопилося много… Начнём с того, что Житко нам расскажет, што видел, и што слышал, пока ездил за товарами в Беломорье!
Житко встал, посмотрел вокруг и начал говорить. — Тревожно стало вокруг… Пока плыли на лодье, несколько раз на нас разбойники наподали! Да и сами викинги не лучше… Слухи там идут о том, что все с севера устремились на Беломорье…
— Это ты про кого говоришь? — перебил его Путята.
— Я говорю про викингов! — повернувшись к нему, ответил Житко. — Они наподают с войной на тех, кто южнее, а те бегут кто куда…
— Про викингов и у нас уже разговоры пошли… — Путята нервно теребил бороду. — А как у них с погодой?
— Уже несколько лет погода стоновится всё холодней и холодней. Лето стало намного короче, и вырощивать что-то на земле той становится всё труднее и труднее…
— У нас то же самое… — проворчал Путята, комментируя рассказ Житко. — А чем же тогда на юге торгуют?
— Ладно, содися… — Деян посмотрел на Шемяку. — Довай топеря ты!
— В основном, это металл: мечи, кольчуги, шлемы… Я даже для Ставра одну на обратном пути выменял! — улыбнувшись Ставру, отметил Шемяка.
— Как это? — не удержался Путята.
— А так… — усмехнувшись, Шемяка начал рассказывать всем, видя в их глазах интерес. — Иду я по рынку, мешок со шкурами у меня за плечами… Вижу, стоят две кибитки и мужик в кольчуге, шлеме и с мечом. Подхожу… Спрашиваю: «Продаёшь?», а он молча показывает мечом на широкую полку, где лежат кольчуги, а выше на другой полке – шлемы, а  в бочке – мечи и топоры…
Шемяка усмехнулся, видя какой интерес вызвал его рассказ и продолжил. — А где купец? Воин мне отвечает: «Нету ево! А тебе чаво надоть?» Говорю: «Мне бы вот ту большу кольчугу справить». А он мне: «Клади шкуру за неё и уходи! Купец посмотрить. Ежели она тово стоить, он шкуру возьметь! А ты – кольчужку. А ежели нет, шкура будеть лежать на месте. А ты добавишь ешшо!».
— Ну, и как ты? — не выдержал Путята.
— А я так и сделал: положил на кольчугу шкуру волка, что Ставр подстрелил, и ушёл… — улыбнулся Шемяка, видя, как начали улыбаться и остальные.
— Ну, а он? — нетерпеливый Путята хотел знать, что же было дальше.
— Прихожу через несколько минут… — Шемяка явно издевался над Путятой, который даже заёрзал от нетерпения на своём месте. И добавил. — А шкура – там же, куда я её положил!
Путята от огорчения даже хлопнул себя по колену. — И чо?
— Спрашиваю у воина: «Он был?» и получаю кивок в ответ. «Так-так…»  А про себя думаю: — «Положу-ка я ещё одну шкуру соболя! Ведь Ставру такая кольчуга шибко нужна!»
— И чо? — Путята хитро улыбается, будто знает ответ. — Положил?
— Положил… — усмехнулся Шемяка. — Так две шкуры и содрал… Но кольчуга стала моей!
— Вот гад! — не выдержал Путята. — Дать бы ему по морде!
— Да как ты дашь, ежели я ево так и не видел ни разу… — усмехнулся Шемяка. — Вот такая она теперь стала торговля…
Шемяка смотрел на лица родственников, а в голове бродили разные мысли.
— Ты, думаешь, накручивает Житко? Чего-то недоговаривает? — вмешался внутренний голос. — Бережёт неокрепшие детские головы! Надо бы нам, по-хорошему то, с глазу на глаз поговорить! Тогда правду про викингов – то и скажет…
— Ну, вот так и выторговал я все товары, что привёз! — закончил Шемяка. — А Медвежий Куст я всё-таки нашёл, и Елань, благодаря Витаве – она мне путь показала!  Там тогда уже жили касаки из общины Медведей, и будины из общины Медведей… Они всех своих  защищают от разбойников. Я спрашивал у них, можно ли нам жить вместе с ними?  Они сказали: «раз вы община Медведей, то можно!» А потом пришли готы с запада– тоже из общины Медведей и динлины-куманы с востока  – тоже из общины Медведей. Последними пришли аланы с востока – тоже из общины Медведей… Вот такой Медвежий Куст и получился…
Шемяка замолчал.
— А чо было потом? — не удержался Путята.
— А потом, как услышали, что огромная армия воинов Хунну надвигается с востока, так касаки ушли на юг, будины – на север, динлины-куманы – на Каменный Пояс, а мы – домой… А у нас тут вот как…
— А у нас розговоры идут… — нетерпеливый Путята открыл сразу все карты. — Мол, скоро, викинги на нас наподут!
Житко кивнул ему головой, а Шемяка сел.
Деян встал. — Отец наш умер и общиной медведей должон кто-то управлять. Временно это был я, но нам всем необходимо выбрать настояшшева старейшину…
— А чего тут думать, я предлогаю избрать из девяти братьев сторейшиной меня: хоть я не самый старший, но всё знаю, всё умею… Чего ишшо нужно? — как всегда Путяту словно кто-то за язык тянул.
Кто-то головой кивал ему, кто-то был не согласен, а кто-то вообще отстранился.
— А если будет война с викингами? — неожиданно спросил Житко, вспомнив свои наблюдения. — Чо делоть-то бум?
— Зошишшать свою землю, вот чо! — отозвался немедленно Путята.
— По слухам их много быват… — произнёс задумчиво Житко. — На одной лодье по двадцать-тридцать человек бут! А лодей в походе может быть много… Справимси ли?
— Да-а-а… Нас девять, да сыновей и внуков взрослых человек восемь… Ежели женщин в расчёт не брать … — со вздохом подумал Шемяка. — Вряд ли справимся… А ведь мы отвечаем за весь род и детей наших!
— Вот-вот! Выберут Путяту старейшиной, так точно воевать придётся! — вмешался внутренний голос.
— Кто за то, чтобы выбрать старейшиной Деяна, прошу голосовать! — произнёс Шемяка, поднимая руку и  вставая. В след за ним подняли руки Житко, Ставр и Управа.  Поднялись руки женщин и молодёжи. Путята руки не поднял. Деян не голосовал за себя.
— Ты чего? — спросил у Путяты Житко.
— Он за себя хотел голосовать… — толкнув локтем смутившегося брата, под смех молодёжи произнёс Управа.
— Итак, старейшиной рода медведей избирается Деян! — отрезал Шемяка. И, обернувшись к Деяну, добавил. — Давай, братишко, командуй! Нам щаз ух как много дел, похоже, надо сделать…
Деян встал, кивнув садящемуся на своё место Шемяке, и сказал. — Первое, што мы должны для себя решить, это остоватьси здеся или тоже искати щастья где-то в другом месте. Прошу высказыватьси!
Стало тихо. Каждый думал о своём.
— Слушай, а тебе не кажется, что твой отец и мать как-то это предвидели? — неожиданно Шемяка опять услышал свой внутренний голос, который ещё и добавил. — Потому и умерли, чтобы не ехать…
— Да, что-то в этом есть… — подумал Шемяка, но выносить на общее обозрение свои сомнения не стал. — Мало ли что скажут?
— А ты, оказывается, трус! — уже издеваясь, произнёс внутренний голос. — Для тебя важнее то, что скажут про тебя, того, что, оставаясь здесь, твои братья, их жены и дети могут погибнуть от рук викингов?
Шемяка опустил голову, чтобы не видеть глаз своих братьев и их жен.
— А чего тут думать? — Путята, как всегда, был конкретен. — Остоёмся здесь! Здеся могилы наших предков… Они помогут нам!
Росана, семилетняя дочка Ставра, тихонько тронула за рукав отца и негромко спросила. — Пап, а как мёртвые могут нам помочь?
Однако в гробовой тишине, которая наступила после выступления Путяты, её услышали все.
— Да никак! — голос Ставра, который опередил ответ Деяна, жестко показал  всю абсурдность заявления Путяты. — Надо уезжать!
И Шемяка увидел кивающие головы женщин и склонённые  - у мужчин.
— Ставлю на голосование! Кто за то, штобы уезжать, прошу голосовать! — И тут же Деян добавил. — Голосуют все, кто старше шестнадцати лет!
Из голосующих подняли руки все, кроме Путяты.
Вздохнув, Деян подвёл итог. — Знать придётси уежжать… Тем более, что вождь Болегард нам заданье дал заставу там поставить и помошш обешшал!
Милослава, как уже жена старейшины, встала и, обращаясь к Деяну и слегка усмехаясь, сказала. — Ну, вот что, мужики! Вы тут решайте, когда и как поедем, а мы, бабы, забираем детишек и пойдём готовиться к зиме и переезду!
Махнув рукой Витаве и вставшим женщинам и детям, она показала, что больше им здесь делать нечего: самый важный для них вопрос был решен!
— Хорошо! — кивнув ей головой и взяв Путяту за руку, Деян сказал. — А нам, братаны, надоть ешшо кое чо обсудити!

3.
Как оказалось, организовать переезд сорока восьми человек с коровами, лошадьми и скарбом в пермскую зиму далеко непросто.
Деян собрал братьев возле себя и задал два самых тяжелых вопроса. — Когда будем переезжати? И как будем переезжати?
— А чё тут думать? — как всегда Путята первым знал ответ на эти вопросы. — Все едут на юг летом, значит, и нам тогда надоть!
Деян кивнул ему головой, но обратился к Шемяке. — Ты побывал в тех краях… Могеть, нам скажешь што-то?
— Да я уже сказывал, что война на юге будет скоро… — усмехнулся Шемяка, добавив. — Бегут все оттуда… На Каму и на Каменный Пояс… Есть об чём подумать!
Шемяка, теперь двадцатитрехлетний мужик  с уже короткой бородой и усами, слегка улыбнулся, приподняв брови, как бы показывая всем, что он готов поделиться своим опытом в этом деле. — Там, у булгар, я познакомился с одним человеком… Он из народа булгар и чем-то похож на нас. Такой же коренастый…
Деян обратил внимание, что Шемяка, чему-то улыбаясь, даже вскочил со своего места, заложил руки за спину, поднял высоко голову, выставил вперёд подбородок и начал говорить, вышагивая то туда, то обратно, как маятник перед внимательно слушающими братьями.
— Так вот он проплывал из Булгара в Беломорье и обратно , и даже на ладье вниз по реке Каме, где она, слившись с рекой Итиль, огибает высокие горы… — Шемяка почесал затылок, вспоминая свои разговоры с капитаном ладьи  от народа булгар. — Как я понял, народы на юге занимаются больше земледелием, чем охотой, как мы… У них там жарко… Леса мало, большие степи…
— А чо енто тако – степи? — не выдержал Путята.
— Степи – енто много травы сухой без леса! — Шемяка с места, объясняя слова, поглядел на Путяту. — Тока степи людям не нравятся… Они хотят в лес идти, где есть вода!
— Тоже плохо: шибко жарко и воды нет… — Путята стоял на своём. — У нас тута вон скоко воды хоть зимой, хоть летом!
— Воды-то много, да лето три месяца… — грустно произнёс Кандыба. — Как подымать детей и внуков будем? Ежели ещё холодней будет?
Деян кивнул Шемяке, чтобы тот продолжил свой рассказ.
— Так вот я што говорю, там у булгар и лесостепи есть! — Шемяка оживился и встал прямо перед братьями. — А земли там очень плодородные… И охота есть… И зима там всего три месяца! Представляете, что можно там посадить и вырастить в остальные месяцы?
— Да-а-а… — протянул, сглотнув набежавшую слюну, Кандыба. — Вот бы и нам туда…
— Если там так хорошо, то и без нас там людишек, небось, много… — справедливо заметил Путята. — Кто же нас туда пустит? Воевать придётся…
— Вот и мой друг от булгар так же думает… — посмотрев отсутствующим взглядом в сторону и слегка покачав головой, произнёс Шемяка. — Заставу надо ставить…
— Ну и чо? — Путята  сдался. — Я бы, наверное, рискнул!
— Ну вот, и он говорит, что нам есть надобность туда ехать… — улыбнувшись нахохлившемуся Путяте, которого уже потянуло к боевым действиям, добавил Шемяка.
— А мы вместе! У нас вона скоко мужиков! — Путята уже забыл, что совсем недавно активно всех агитировал оставаться здесь: теперь, видимо, все его мысли уже были где-то там…
— Ага, это тебе тридцать четыре года… — возразил Кандыба. — А что мы имеем для боевых действий? Да ничего!
Шемяка, услышав вопрос Кандыбы, наморщил лоб, чтобы подсчитать силы братьев. — А нам из Чогура помощь обещана…
— А что тут думать? — неожиданно пришёл на подмогу ему внутренний голос. — Посуди сам: вы – это Деян, ты и Милослава, жена старейшины, находитесь в девятой жизни под названием «Змея». Значит, должны думать обо всех сразу… И должен сказать, что по нашим-то условиям не всякий доживёт до этой жизни! И воины-то из нас не особенно хороши…
Шемяка хмыкнул, и тут же огляделся вокруг: не видел ли кто его?
— Давай рассудим дальше… — внутренний голос остановился, чтобы дать Шемяке передышку и тут же продолжил. — Самых боевых мужиков в роду всего девять: это Деян, Кандыба, ты, Путята, Ставр, Житко, Жилен, Перен  и Управа. Все они должны основную работу взять на себя. Пожалуй, к ним надо прибавить и Честу: ему тридцать лет, и он думает о своей семье! А молодёжь нужно поберечь: кто тогда будет наш род продолжать? Да и женщины все, кроме  Витавы, Весеи и Влады, постоянно заняты с детьми!
— Выходит, и у нас мужиков немного… — неожиданно для всех произнёс Шемяка. — А Ашан нам с Витавой даже место одно показал… И медведей много… Целый медвежий куст! И речка рядом… И не сильно далеко от булгар…
— Вот-вот… — подключился к нему Кандыба. — Как-то ты говорил, что был у народа Эрзя? Но без этих Эрзя нам не найти ту плодородную землю… А то место ты сможешь без них найти?
— Но ведь у тебя проводница Витава сама из этого народа! И слышала, небось, про то место… Значит, надо строить лодью на пятьдесят человек, чтобы проплыть по Каме до этого места! — сделал вывод Путята, блестя возбужденными глазами.
— Не ладью, а деревянный плот! — подключился Шемяка, на минуту приподняв свои брови. — Ашан нам  даже рассказывал, как его строить…  И не потонет!
— Ну, ты хоть представляешь, что это такое? — спросил Деян, понимая, что найдена нужная всем идея.
— А если попробовать сначала один? — Путята был неумолим и извергал на ходу разные идеи. — Пока вода в реке не замёрзла?
— Ну, вот вы с Шемякой и попробуйте! — распорядился Деян. — Тогда и посмотрим!
— Вообще-то у меня даже чертёж деревянного плота имеется… — произнёс Шемяка и достал бересту.
— Так чо ж ты молчал? — Деян взял бересту Шемяки, развернул её, крутил-крутил, но так и ничего не понял.  Возвращая её Шемяке, добавил. — Вот по ней и делайте! А за соснами завтра же пойдём в лес!

4.
Сосновых брёвен, длинных и толстых понадобилось много. Именно поэтому братья с женами на телегах направились на четыре версты выше по реке в урочище, где река Колва делала свой поворот, прежде чем оказаться у рода Медведей.
Работа шла споро: мужики пилили и относили сосны, длиной, которую указал им Шемяка, женщины относили срубленные ветки в овраг.
Однако, когда Шемяка, помогая Витаве относить ветки, почувствовал вдруг, что в воде оврага видит кусок цветной материи и лицо женщины, он бросил ветки из рук и присмотрелся. Витава, стоящая за ним, видя, как отшатнулся назад Шемяка, удивилась этому. Но, когда увидела и лицо, и руки женщины, а также тела двух девушек,  сама удостоверилась в том, что же заставило его это сделать.
Вскрикнув от ужаса и закрыв рот руками, она сделала несколько прыжков наверх, пока не уткнулась в Милославу. — Там… Там… Там… Женщина… И девушки… И кровь кругом… Ой, сон в руку!
Когда Милослава, как жена старейшины, спустилась, Ставр жердью подтащил тело женщины и двух девушек. Увидев глубокий разрез тела от удара стрел, пронзивших их, он только и произнёс, почему-то отбросив в сторону обломок оперения стрелы. — Да-а… То викингов дело!
— Я их знаю: они из соседнего селища и рода Рысей… — тихо произнесла Милослава и показала на горку выше урочища.
— Я где-то уже видела эти стрелы… — тихо, задумавшись, произнесла Витава, поднимая обломок стрелы, который отбросил Ставр. И тут же с отвращением отбросила его в сторону.
Почему-то все без слов поднялись, захватив срубленные деревья, и вышли наверх, где стояли их телеги.
— Чо делать-то бум? — тихо спросил Путята старейшину, который, почему-то, не отрываясь, смотрел на остатки селища. Потом вдруг показал пальцем туда же, где стояла женщина.  — А там… Кажись… Кто-то есть… Похоже – енто баба…
— А ведь они могли бы и нас… — произнесла Милослава, смотря туда же. И добавила то, что уже беспокоило всех, но не произносилось вслух. — А где же вы были? Почему не их видели? А, мужики?! И почему стоим, когда там есть кто-то?
Увидев, что никто из мужиков даже не пошевелился, махнула рукой, и направилась туда сама. Сделав шаг, обернулась, и, укоризненно покачав головой, произнесла. — Ну, вы как хотите, а я пойду и приведу её к нам!
Деян молча опустил голову, понимая, что в такой неосмотрительности, виноват, прежде всего, он.
— Да, надо, теперь родимый дом караулить… — Путята, как всегда, себя не считал виноватым, а остальные, как и Деян, стояли с опущенными головами.
— Зачем караулить? — это проснулся внутренний голос Шемяки. — Не пойму… Ты же сам видел – через месяц появится лёд у края воды! А викинги по осени не плавают!
— Правда, зачем караулить? — невольно вырвалось у него в ответ на замечание внутреннего голоса. — Викинги-то  по осени не плавают! Они после ледохода приплывут…
И только сейчас Деян понял, что сказал Шемяка. — Точно! Не караулить надо, а за зиму плот сделать и уплывать отсюда после ледохода!
— А чо с этими бум делать? — Путята показал на мертвецов, вокруг которых начала образовываться большая лужа воды.
— А ты пойдёшь их придавать земле? — ответил вопросом на вопрос Деян и тут же увидел отрицательное мотание головой. — Ну, вот… Дело надо делать! Да побыстрее! А то к ледоходу не успеем…
— Я буду! — произнёс Шемяка и стал вытаскивать мать и её младших дочерей из реки, наполовину лежащих в воде. — Вы как хотите, а я, пока их не похороню, как положено, никуда не уйду!
— Удивительно, твоё сердце даже не ёкнуло, когда ты не увидел в воде Фидан мёртвой… — произнёс внутренний голос то, о чём сам Шемяка боялся сказать. Наступила пауза. И внутренний голос добавил. — Понимаю… Ну, ты тут сам виноват, что её нет рядом с тобой!
И Шемяка начал копать ещё не замерзшую землю. Деян скоро присоединился к нему. Похоронив, как положено, они пошли к своим.
Только когда до всех дошли слова Деяна, они зашевелились: так неожиданно все сразу поняли, когда и какая их ждёт опасность…
И, несмотря на поднявшийся ветер, заработали снова. Лишь Витава долго не могла оправиться от возникшего испуга за что-то не решённое до конца, в душе переваривая, почему именно ей досталось увидеть мокрых мертвецов. Поэтому и работала как робот.
Скоро, погрузив весь срубленный лес на телеги, мужики повезли его к себе на горку. Все остальные шли домой пешком, понимая, что этого возможно, будет мало и придётся не один раз за лесом съездить.
Дома их ждала новость: на тахте, непрестанно кашляя, мокрая и холодная лежала Фидан с закрытыми глазами. Открыв их, она тут же начала искать глазами Шемяку…  Но тот никак не хотел с ней видеться и даже ушёл к реке. Лишь один только раз встретились глазами Фидан с Витавой …
А к концу дня неожиданно Фидан так же исчезла, как и появилась, оставив неприятный осадок в душе Шемяки и Витавы.
Чтобы набрать необходимое количество леса, им пришлось срубить немало соснового леса. Только теперь  они разделились: команда Деян, Житко, Ставр со своими жёнами, а Шемяка, Управа и Путята с женами ехали за лесом в другое место.
И так продолжалось много  дней. А ещё впереди была зима и строительство плота весной…

5.
Зима прошла в тревоге за будущее. А весна 371 года оказалась бурной. Как-то сразу же напомнив всем о своей мощи, затрещал лёд на Колве, лишь только солнышко выглянуло из-за туч и не захотело прятаться обратно.
Шемяка стоял на горке возле дома и смотрел на гору сосновых брёвен.
Невольно, как-то само собой, припомнился ему разговор с Ашаном, когда они только начали плыть на корабле в Чердынь…
— Домой жену везёшь? — кивнув головой на Витаву, произнёс Ашан. — Это доброе дело!
— Везу… Вот только не выполнил я распоряжения бати… — хмуро ответил Шемяка. — Нужно было найти новое место для переезда рода, а я его не нашёл!
— А хочешь, я тебе покажу одно место… — загадочно произнёс Ашан. — Давно на него присматриваюсь… Если бы не торговля, давно бы уехал туда!
— Само собой, хочу! — с интересом отозвался Шемяка. — Давай, показывай!
— Но это не скоро…  И Медвежий Куст там есть… И речка рядом, на Я называется… — слегка оправдываясь, произнёс Ашан. И, чтобы перевести разговор в другую плоскость, спросил. — По дороге собираетесь переезжать или рекой?
— Не знаю… — задумчиво произнёс Шемяка, разглядывая реку Каму.
— А чё тут думать? — хмыкнув, произнёс Ашан. — По дороге-то вон как много разбойников стало… По реке надо сплавляться!
— Нас полсотни человек! А ещё девять коров и три лошади… — усмехнулся Шемяка. — Никаких кораблей не хватит…
— А вы – на плоту! — ухмыляясь, произнёс Ашан. — Сплавьтесь по рекам, как мы с тобой прошлый раз плыли! И только в трёх местах были попытки напасть на нас. А по дороге, кажись, никто не доберётси живым до места!
— Да у нас никто никогда на плотах не плавал и не знает, как это делать! — грустно заметил Шемяка.
— Если хочешь, я расскажу, как это делать? — усмехнувшись тому, что Шемяка откажется, как это было с большинством его знакомых, произнёс он. — Прежде чем заработать на корабль, мне пришлось перевозить товары на плотах. Так вот и научился их строить!
В глазах у Шемяки заблестели огоньки интереса.
— И ты откажешься? — внутренний голос Шемяки начал тут же его подзуживать.
— Рассказывай… — Шемяка кивнул головой Витаве, понимая, что такие вещи нельзя забывать. — А вдвоём мы запомним больше…
— Деревянный плот нужно изготавливать из сухой, звонкой древесины… — начал Ашан свой рассказ о том, как сам стоил плоты. — Вот так обухом топора стукнешь по высокой стройной сосне, она тут же издаст звонкий звук… Только сухостой с прелой древесиной не берите: дерево быстро намокает и плот «тонет»…
Его взгляд устремился куда-то далеко-далеко в воспоминания, но через мгновение он улыбнулся и посмотрел на своих внимательных слушателей.
— Чтобы определить, можно использовать это дерево или нет, с торца дерева отпиливают чурбак длиной в расстояние между большим и указательным пальцем, и опускают плашмя в воду. Если отпиленный круг погрузился не глубже чем на наполовину, дерево можно использовать для постройки плота. Максимальный диаметр бревен не должен превышать локоть, а минимальный — расстояние между большим и указательным пальцами... — увлечённо начал рассказывать Ашан и даже достал откуда-то большой кусок бересты и острой частью ножа начал вырисовывать на ней какое-то изображение. — Для лучшей устойчивости плота тонкие лесины помещают в середину, а толстые по бортам. Если заготовленные брёвна имеют кривизну, их устанавливают горбом вниз…
Шемяка и Витава внимательно следили за кончиком ножа Ашана, который двигался по нарисованному чертежу плота, как поняли оба.
—  Зазоры между брёвнами должны быть не менее двух пальцев. Иначе плот будет медленно всплывать на порогах и может перевернуться… — не обращая внимания на слушателей, Ашан информировал их самыми важными деталями. — Плот укладывают на ровной земле возле реки. После укладки брёвен необходимо отметить верх каждого из бревна, а потом снова их раскатать в стороны. Начинают со среднего бревна, у которого с торцов на расстоянии вытянутой руки выпиливают и вырубают два паза в виде ласточкиного хвоста. Причём вырубают так, чтобы нижние плоскости вырубов были на одном уровне, а глубина паза не доходила до середины бревна: иначе при забивке клина может произойти скол запиленной древесины…
Шемяка и Витава замотали головами, не понимая, о чём он говорит. Тогда Ашан на бересте им нарисовал паз в виде ласточкиного хвоста.
— Вот так надо вырубить всю поперечину из сырой берёзы! — произнёс строго Ашан, всматриваясь в глаза Шемяки. Они оба тут же замотали головами, а он продолжил. — В подготовленное бревно поперечину загоняют до середины. При этом обе поперечины должна входить свободно. Когда бревно выровняют так, что обе поперечины лежат в одной плоскости, между наклонной стенкой паза вбивают деревянный сухой клин в каждую поперечину…
Он вдохнул побольше воздуха, посмотрел на следящих за каждым движением ножа Ашана Шемяку и Витаву, усмехнулся и продолжил.
— То же самое нужно сделать и с остальными брёвнами, прикрепляя их с боков среднего бревна. — тут он поднял палец в верх, чтобы обратили на этот момент Шемяка и Витава. — Прежде чем поставить крайние бревна, в них вырубают такие же пазы для упора стоек и врезают по три стойки толщиной в расстояние между большим и указательным пальцем и высотой в длину руки, на которые натягивают основную веревку…
Ашан снова взял свой чертёж и начал ножом выцарапывать ещё что-то.
— Это называется подгребицы… — он указал на две поперечных  половин бревна, в которых был сделан паз.  —  С помощью этих стоек, врезанных в брёвна плота, и управляется плот на реке с помощью гребных вёсел. Чтобы при расклинивании стоек бревна не скололись, стойки, относят от носа и кормы не менее чем на длину руки…
Ашан свернул свой чертёж и отдал его Шемяке, добавив. — Вот и всё!
— То есть как это всё? — переспросил Шемяка, принимая из рук Ашана чертёж. — А как узнать, сколько людей можно перевести на плоту? И каких размеров должен быть для этого плот?
— При строительстве такого плота необходимо соблюдать правило: если ширина плота соответствует ширине вытянутых рук от кончика пальцев левой руки до кончиков пальцев правой руки, то длина плота должна быть в три раза больше. И перевозить на таком плоту можно от четырёх до шести человек! — усмехнулся Ашан в кулак, отвечая на вопросы Шемяки.
— Но у нас не четыре человека, а около полсотни! — не сдавался Шемяка. — А ещё девять коров и три лошади!
— Ну, так и считай! — Ашан улыбался, покоренный простотой и напором того, как подходит к делу Шемяка. — В этом случае лучше всего сделать три плота. Каждый из них будет иметь ширину в три обхвата, а в длину – девять.
— И что? — не сдавался Шемяка.
Ашан задумался, подсчитывая в уме предложенный им вариант. —  На нём можно будет перевозить восемнадцать человек из общины, три коровы, весом по три человека каждая… Это девять человек! Коня, весом в три человека… Это двенадцать человек! Телега, весом в одного человека, это тринадцать! И сено для животных на неделю… Итого, на таком плоту можно перевезти восемнадцать человек, три коровы, одну лошадь, телегу и сено на неделю!
Шемяка и Витава удивлённо переглянулись. Ашан, почесал затылок, улыбаясь им.
— Получается… — до Шемяки медленно доходило, что самая трудная задача, над которой он ломал голову всё время, была Ашаном так легко и быстро решена. — Надо всего три таких плота?
— Да! — просто ответил Ашан. — Каждый плот должен иметь ширину три твоих обхвата, а в длину – девять…
Витава даже захлопала в ладоши, увидев радостное выражение лица Шемяки.
— Ну, спасибо тебе, друг! — качая головой от восхищения, Шемяка обнял Ашана под аплодисменты Витавы…
Вот и сейчас он, после ледохода, невольно вспоминал рассказ Ашана о том, как надо строить плот, топором постучал по бревну и услышал звонкий отклик.  Вздохнув, Шемяка достал скрученную бересту с чертежом Ашана и начал прикидывать, с чего начинать строительство плота…

6.
Изучать бересту долго не пришлось: Благомир,  Ставр, и Управа, связав полосу из сосновых стволов  шириной в рост Ставра, а длиной в три его роста, опробовали плот, встав на нём в начале, посредине и в конце. К их удивлению плот незначительно погрузился в воду. Но когда к ним присоединился Путята, встав рядом со Ставром, плот в этом месте погрузился в воду почти наполовину.
— Ну, чо я вам говорил? — обрадовался Путята. — Лодью надоть строить, а не плот!
— Лодью строить долго… Да и доски надо сушить…— задумчиво произнёс Ставр. — А если по бокам проложить по полосе брёвен, а нос и хвост плота поднять, как у лодьи?
Работа закипела: Ставр и Благомир снова подносили огромные стволы сосны, которые нарубили, а потом Управа и Благомир связывали их в полосы, увязывая на плоту. Лишь Путята сидел на берегу и задумчиво смотрел в небо.
Когда всё было готово, решили снова повторить эксперимент: в этот раз Шемяка, Ставр,Кандыба, Благомир, Управа заняли свои места на полу и позвали Путяту. Житко внимательно наблюдал за поведением плота с берега. На появление Путяты, как ни старался тот прыгать на плоту как молодой козлик, тот никак не реагировал.
— Вот вам два весла! — Житко подал Ставру вёсла. — Попробуйте поплавать!
Путята с видом контролёра, взяв весло, тут же передал его Шемяке. И улыбнулся, увидев, что плот не слушается их, гребущих в разные стороны.
— Слушай мою команду! — вдруг крикнул Шемяка. — Управа и Кандыба слева, Ставр  и Благомир – справа! Гребёте веслом к себе по моему счёту! И - Р-раз! И - два!
Плот так резко рванул вперёд, что Путята чуть не упал под дружное хихиканье мальчишек и девчонок, собравшихся возле Житко и не желавших пропустить такое мероприятие. А Шемяка уже считал. — Р-раз! Д-два! Раз…
И плот легко пошёл вперед против течения.
— Сделайте поворот! — крикнул Житко.
Шемяка, подумав, как его лучше сделать, крикнул. — Управа и Кандыба - стоп! Ставр и Благомир – Р-раз! Два! Р-раз! Два…
От резкого поворота плота Путята упал на мокрый плот, вызвав новый взрыв радости мальчишек и девчонок, который, разорвав верёвки, начал постепенно разрушаться.
— Попробуйте причалить! — крикнул Житко, сложив руки рупором.
Но его Шемяка итак услышал, и, кивнув головой, начал командовать гребцами.
— А если нападут разбойники? — Житко вздрогнул от голоса Деяна, который только что подошёл, и покачал головой, вздохнув.
— Главное, мы сейчас знаем, что это возможно! — ответил ему Житко. — Но над этим тоже будем думать…
Плот с разошедшимися на конце брёвнами благополучно прибыл чуть ниже к тому месту, откуда стартовал. Первым под аплодисменты родственников, выпрыгнул Путята и победно поднял руки.
— Ой, зарывается братишка… — с усмешкой произнёс Шемяка, пожав благодарно руки братьям, выполнивших самую трудную работу.
Братья, кивнув ему, усмехнулись: это так было похоже на Путяту!
Шемяка, вынув из-за пазухи бересту Ашана, произнёс. — А теперь нам надо посчитать, какого размера должен быть три плота, чтобы увезти всех наших, коней и коров! Да и о защите от разбойников надо подумать…
— Молодцы! — только и сказал им Деян. — Так и делайте!
Легко вытащенный плот далеко от воды на землю тут же стал добычей мальчишек и девчонок, которые чем могли, начали имитировать плавание по воде…
Свой первый плот Шемяка, Ставр, Благомир, Честа и Кандыба строили неделю так, чтобы на нём поместились пятнадцать человек, три коровы и одна лошадь, то есть, так как говорил Ашан. Ставр три раза откладывал свой охват руками в поперечном направлении и девять раз в продольном. Как оказалось, труднее всего было делать пазы под поперечины и монтировать на них продольные брёвна… Сверх того, что было предусмотрено чертежом Ашана, они привязали поверх брёвен доски, чтобы было легко ходить не только людям, но и скотине. А также решили добавить в конце плота закрытое отхожее место для людей, подставив снизу большую кадку, которую можно было бы периодически очищать. В неё же потом решили убирать отходы коров и лошадей.
Когда был плот готов, они столкнули его в воду реки. Общее нетерпение испытать его было таково, что тут же строители забрались на него: плот даже не пошевелился, удивляя своей мощью их.
После установки вёсел в правила, Шемяка дал команду. — Благомир становится на переднее весло, Честа – на заднее! Ставр – на левый бок, Кандыба – на правый! Готовы? Благомир и Честа – Р-раз! Два!
Плот слегка покачнувшись, неохотно отошёл от берега под бешенные аплодисменты детей и женщин, откуда-то узнавших о пробном испытании плота.
Шемяка, продолжая считать, увидел,  что плот отошёл от берега на пару ростов взрослого мужика, и дал команду. — Передний и задний рули: Стоп! Правое весло спереди назад , а левое – сзади вперед: Р-раз! Д-два!
Плот неохотно начал разворачиваться передом к берегу.
— Передний и задний рули гребём к берегу! — крикнул Шемяка. — Р-раз! Д-два!
И плот начал приближаться к берегу под радостные крики «Ур-ра!» на берегу. Пристав к берегу, Ставр и Кандыба вместе с Шемякой вытолкнули левый борт его на берег.
— Нужно привязать его к колу! — подумав, произнёс Деян. — Иначе унесёт его вода…
Так и сделали.
— А как же жить на нём? — спросил Деян Шемяку, между тем все люди рода уже собрались на берегу. — Ведь плыть на нём придётся долго…
— Давайте из камыша сделаем стены и пол для комнат людей и животных… Справа в конце комнаты людей мы уже сделали закрытое отхожее место… В комнате скота надо будет и сено поместить для них… — подумав и вспомнив свой с Витавой шалаш на Медвежьем Кусту, ответил Шемяка. — Вот только никак не придумаю, как готовить пищу…
— А если приставать к берегу раз в день и там готовить на весь день? — подумав, предложил Ставр. — А наготовленное хранить на плоту?
— Предлагаю отплытие назначить на начало белых ночей. — подумав, произнёс Шемяка. — Тогда плыть можно будет и днём и ночью. А готовку пищи можно перенести на правый борт на носу… 
— Неплохо! — согласился Деян. — У нас кто-нибудь делал из камыша дом?
Все женщины почему-то посмотрели на Милославу, но та отрицательно покачала головой.
— Ну, мы с Витавой делали шалаш из камыша на Медвежьем Кусту… — смущаясь, произнес Шемяка.
— Ну, вот, и сделайте что-нибудь похожее на шалаш в каждом плоту! — решил Деян и, нахмурив глаза, добавил. — А Дарьяна, Злата и Апраксия вам с камышом помогут! Можете привлечь к себе молодёжь… Остальным женщинам разобраться в том, что нам понадобится в походе, а что – нет!
Закрепив, как следует, первый плот, Витава, Дарьяна, Злата и Апраксия пошли за сухим камышом, которого неподалёку было много… А Шемяка показал им, как строить стены и крышу шалаша.
Через четыре дня Шемяка со своими строителями закончили второй плот и испытали его. Так он перешёл во владение женской команды Дарьяны.
Ещё через четыре дня команда Шемяки испытала третий плот и передала его команде Дарьяны. А ещё через два дня и этот плот был готов. Вскоре через сутки на все плоты были помещены коровы и кони, телеги и сено, а так же провизия.
Оставался ещё один важный вопрос, о котором никто не хотел говорить: как быть с домом, в котором прошло их детство, юность, выросли дети…
Шемяка стоял возле дерева, к которому любил прислоняться, и смотрел на двери их родительской землянки, ставшей такими родными, и не замечал слёзы, текущие по щекам.
— Что, жалко отдавать родимый дом каким-то варягам? — внутренний голос был жесток.
Проглотив слюну, Шемяка смахнул слезы с глаз.
Все братья с семьями стояли у землянки, ставшей им родной и не знали, что с ней делать.
— Кто за то, чтобы её сжечь, прошу голосовать! — голос Путяты Шемяка услышал, и хотел было поднять руку, но тут же раздался внутренний голос.
— Она ведь тебе всю свою жизнь служила верой и правдой! Пока не состарилась… И жерди прогнулись… И брёвна стали трухлявыми…
— Я не смогу… — отвечал-то Шемяка своему внутреннему голосу, а услышали все.
— И я не хочу! — открыто заявил Управа.
— Да она сама скоро завалится: вот уже брёвна в труху начали превращаться… — добавил Ставр.
— Сама завалится… — кивнул головой Житко.
— И вы хотите это всё викингам оставить? — возмутился Путята.
— Им не землянка наша нужна, а мы и наше добро! — отрезал Житко.
— Ну, давайте, хоть вход в неё завалим! — произнёс со слезами на глазах Путята. — Ну, не хочу я, чтобы какой-то чужак даже заходил в него!
С этим согласилось большинство женщин. Так Путята, Ставр и Кандыба быстро разрушили вход…
Начались белые ночи… Когда, погрузивши всё на плот и привязав его к колу, все от мала до велика поднялись на горку и подошли к землянке, у многих взрослых на глазах стояли слёзы, так тяжело было им покидать родительский дом…
За всё это время лишь однажды Шемяка заговорил с Витавой о Фидан, и то, когда ту привела Милослава после гибели её матери и сестёр. Всё это время он как-то чувствовал себя с ней не в своей тарелке  и старался быть от этой темы подальше.
Лишь молодёжь не понимала, почему взрослые что-то шепчут благодарно и кланяются до земли их старой землянке…
Деян ещё раз поклонился месту, где прожил большую часть своей жизни, и пошёл вниз к плоту, на котором помещенные в необычную обстановку животные нервно блеяли или мычали.
— Ну, чо, Шемяка, Ставр и Управа, довайте, командуйте! — произнёс Деян, благодарно похлопав по плечу Шемяку. — А ты, Шемяка, по этим рекам ездил, лучше всех нас знаешь её и потому поплывёшь первым! За тобой – Ставр, а за ним – Управа!
— На первом плоту: первая смена – я спереди, Благомир – сзади!  Напоминаю, во второй смене Деян - спереди, Кандыба – сзади!— Шемяка даже несколько зарумянился от оказанного доверия. — На втором плоту первая смена: Управа - спереди, Путята – сзади! Вторая смена: Перен – спереди, Ярилка – сзади! На третьем плоту первая смена: Ставр – спереди, Жилен – сзади! Вторая смена: Честа- спереди, Житко – сзади!
— Всем занять свои места, отплываем! — скомандовал Деян и направился к первому плоту, чтобы занять место рядом с Шемякой. О том, кто где находится все уже давно знали и быстро заняли свои места
Все остальные, свободные от несения службы, взялись за вёсла сбоку, чтобы отплыть.
— Отплываем! — Голос Шемяки зазвучал необыкновенно звонко. — Вёсла на воду! Р-раз! И р-раз!
Но к всеобщему удивлению, вздохом прокатившемуся среди женщин, только плот Шемяки не тронулся с места, шевелясь при этом, то туда, то обратно.
— Стоп! — крикнул Шемяка, не понимая в чём дело. — Надо разобраться в чём тут дело… Никому из людского шалаша не выходить!
— Ну, вот, так всегда… — ехидно улыбаясь, произнёс Путята и откинулся на стенку шалаша, перестав грести и закрыв глаза.
Меж тем Шемяка, оставив ничего не понимающего Деяна по-прежнему стоять на носу, стал внимательно осматривать плот со всех сторон. Пробежав по борту плота круг, он заметил на корме плота оставленную после причаливания в воде верёвку, которая шла от плота к обломку пристани. Выхватив меч, он с силой ударил по ней. И плот, тихо покачиваясь, начал отходить от берега.
— Все по местам! — улыбаясь тому, что нашёл причину, сдерживающую плот на месте, подал команду Шемяка. — Р-раз, Р-раз…
Встав у руля, он начал выводить плот на середину реки.
— Интересно, как же я это упустил? — дикая мысль о том, что кто-то мешает им, мелькнула и тут же исчезла из головы Шемяки из-за важности самого момента начала плавания.
Бросив печальный взгляд на едва видимую родовую полуземлянку, Шемяка не заметил, как по его щеке прокатилась слеза…
Невольно Шемяке вспомнилось лицо Витавы в слезах в момент их прощания с его родным домом.
— Вот так бывает… — оправдываясь, тихо произнёс он и начал грести, чтобы вырулить на средину реки.— И мне очень жаль покидать родимый дом…
Через шесть часов Шемяку сменил Деян, которому нужно было плыть по фарватеру. И на других плотах тоже произошла смена.
Так они и менялись каждые шесть часов, не приставая на ночь к берегу…
… Ветряное утро не обещало ничего хорошего… Сменив совершенно уставшую за утро команду Деяна, Шемяка  задумался. — Правильно ли я поступаю, решив, что ночью надо держаться подальше от всех селищ, разбросанных по реке?
Строящийся Чугор остался позади совсем недавно.
В это время крутые и обрывистые глиняные берега с множеством больших  и маленьких дырок от гнездования птиц медленно проплывали то справа, то слева вслед за каждым поворотами реки…
Шемяка, автоматически двигая рулевым веслом, смотрел на берег с непривычной стороны. Ему было интересно. Борясь с извилистой рекой, которая то и дело хотела выбросить нежеланный плот на берег, чтобы остаться в своей первозданной красоте, он невольно отмечал опасность, присутствующую от упавших деревьев или того хуже – заторов…
Неожиданно он почувствовал, что плот делает крутой поворот. Словно подслушав его мысли, тут как тут включился внутренний голос. — Ты что, не видишь? У нас поворот направо! Это же началась Вишера!
Шемяка согласно кивнул головой – пейзаж изменился: вместо глиняного берега с гнёздами птиц начали появляться каменные скалы в сопровождении сосен. И Шемяка, понимая всю опасность столкновения с такими скалами, начал потихоньку править на середину реки.
Но когда он повернул голову направо и вверх, то увидел огромную до неба скалу, проплывающую  мимо.
— Какая красота… — невольно прошептал он. — И хорошо, что мы от неё далеко…
Теперь ему уже не хотелось смотреть только на левую сторону, поэтому он периодически осматривал и скалы на правой стороне, которые переливались разным цветом…
Все от мала до велика на трёх плотах смотрели на скалы и удивлялись их красоте…
Однако блаженное состояние Шемяки быстро закончилось, стоило увеличиться течению, которое снова понесло его плот прямо на скалы.
Так сутки шли за сутками, пока перед ними не показались величественные глиняные пригорки на берегу реки Камы, покрытые сосновыми строевыми лесами.
— Ну вот и до Ягошихи недалеко осталось… — подумал Шемяка, с улыбкой наблюдая за меняющимися пригорками. Но тут же в душе его поселилась тревога. — Как же ты нас встретишь, новый Медвежий куст?

7.
Серое хмурое утро не смогло снизить радости у Шемяки: он смотрел с воды на поднимающийся берег Камы рядом с Ягошихой, а глазами искал Витаву, которая где-то была на плоту.
Почувствовав, как брёвна плота ударились о грунт Камы возле берега, Шемяка, с сильно бьющимся сердцем выскочил прямо в воду. Холодная вода быстро остудила его горячее сердце, но только на мгновение.  Увидев большую берёзку, за которую можно было бы привязать плот, он чуть ли не бегом направился к ней, таща на себе скрученный моток верёвки.
С криками «Ур-ра!» за ним на берег посыпались и дети и взрослые. Измучавшись за время плавания от отсутствия движения, некоторые женщины падали на колени и целовали землю, удивляя детей своим поведением. Некоторые из детей их, видя как матери реагируют на встречу с землёй, тоже опускались на колени и целовали её.
Словно поддерживая радость путешественников, на небе со стороны берега выглянуло солнышко.
Меж тем крутой берег Камы вовсе не собирался щадить всё возрастающее желание Шемяки увидеть Витаву, чтобы показать ей то место, откуда они смотрели на корабль Ашана. Даже наоборот, откуда-то взявшийся на пути кустарник, какая-то высокая трава, ямы и рытвины словно специально издевались над измученным сердцем Шемяки.
Крики и возгласы родственников, раздававшиеся сзади практически не интересовали его: лишь один раз в самом начале своего пути наверх он оглянулся и, увидев, как Деян уверенно распоряжается переправой на берег, ещё активнее заработал руками и ногами.
Оказавшись на пригорке вблизи того места, где Шемяка был с Витавой в первый раз, он раскинул руки  широко, будто хотел обнять всю Вселенную.
 Меж тем в голове его песней раздавалось имя одной девушки. — Витава! Вита- а - ва! Ви-и-та-а-а-ву-у-у-шка-а-а, где ты?
Однако, чем ближе была желанная площадка, тем больше в его душе поднималось беспокойство…
— Вот малинник… Но медведей почему-то нет! — с тревогой оглядывал Шемяка знакомые места. — Вот здесь мы с Витавой сидели рядом и смотрели на корабль Ашана… Вон там была избушка берегини Ягошихи…
Он шёл к избушке и видел не аккуратную и ухоженную избушку на курьих ножках, а свалившиеся на бок, сгоревшие и полуразвалившиеся стены избушки без крыши.
— Что же здесь произошло? — раздавшийся внутренний голос явно излучал тревогу за Ягошиху, но ещё больше – за Витаву. — Где они все?
Шемяка долго стоял у остатков избушки, не замечая текущих по лицу слёз, пока кто-то тихонько не тронул его за плечо. Оглянувшись, он увидел Витаву.
— Наконец-то! — вздохнул с облегчением Шемяка, не замечая удивлённые глаза Витавы. — Потерял тебя…
— Что же здесь было? — она нервно схватилась за его руку и прижала к груди. — А где же Ягошиха? Где наша берегиня?! Кто теперь будет беречь наше здоровье?
— Вот и я хотел бы это знать… — Шемяка с тревогой начал осматривать всё вокруг. Неожиданно его нога почувствовала какой-то предмет. Подняв ногу, он увидел обломок стрелы, нагнулся и машинально положил его в карман…
— Братишка, мы выгрузили всё! — произнёс Деян, подходя и улыбаясь. — А где будем строить заставу? И что это такое?
— Вот и мы с Витвой никак не можем понять… — сосредоточенно о чём-то думая, ответил Шемяка. — Когда-то здесь была избушка на курьих ножках, в которой жила берегиня Ягошиха… А заставу надо строить здесь!
— Мне кажется, вот этого каменного идола в прошлый раз не было… — с сомнением в голосе произнесла Витава, показывая на каменного идола, который стоял за избушкой.
— Идол-то был… — задумчиво произнёс Шемяка. — Только тогда его не было так видно из-за избушки, которая была цела…
Постепенно один за другим на холм, где стояли Деян, Шемяка и Витава поднялись все остальные.
— Как здесь красиво! — заговорили женщины. — Хорошее место выбрали! Как у нас в Чердыни…  Давайте останемся здесь!
— Успокойтесь! — подняв руку вверх, чтобы привлечь к себе внимание общинников, крикнул Деян. — Здесь будем жить! Здесь будем ставить заставу! Сюда надо поднимать всё наше имущество и скот!
И начал раздавать задания подошедшим общинникам. Как-то так получилось, что Шемяка и Витава оказались без заданий.
— Ну вот! А теперь и нам есть дело определить, где всё это будет… — обращаясь к Шемяке и Витаве, произнёс Деян. — У вас, наверное, уже появился опыт, как это делают другие?
— Да, мы видели, как это делали готы… — усмехнувшись, Шемяка посмотрел на Витаву, которая никак не могла отойти от увиденного. —  И делали они это достаточно быстро!
— И всё же сначала построим полуземлянки, перезимуем, а там видно будет, стоит ли строить так быстро! — произнёс Деян, показывая, что решение принял окончательно.
Пока Шемяка рассказывал и показывал Деяну, как готы быстро построили жилища в Медвежьем Кусту, Витава молча отошла от них и направилась к обрыву, недалеко от каменного идола. Оказавшись на самом краю, она внимательно осмотрела всё, что лежало внизу за обрывом.
— Стоп! А это что? — нервно произнесла она, схватив за руку подошедшего Шемяку. — Тебе не кажется, что это ты уже однажды видел рядом с берегиней?
Видя, что Шемяка никак не может вспомнить, какой была одежда Ягошихи, она усмехнулась и пошла к тропинке, по которой можно было спуститься вниз. Чувствуя что-то неладное и не желая, чтобы Витава подвергалась опасности, Шемяка быстро пошёл вслед за ней.
Под обрывом вместе с голубой и зеленой тканями одежды Ягошихи лежал её скелет, кем-то обглоданный.
— Смотри-ка, что я нашла! — в голосе Витавы прозвучало явное негодование, когда она подала Шемяке стрелу, один конец которой торчал в грудной клетке Ягошихи. — Ты не знаешь, чья это стрела?
Сколько ни вертел в руках Шемяка найденную стрелу, в голову никак не шёл ответ.
— А это - стрела алана! — со злостью произнесла Витава, сразу же представив себе Ефима Росомаху. — Только никак не могу понять, как здесь мог оказаться он!
— Да кто - он? — удивлённо произнёс Шемяка, не понимая, о ком сейчас говорит Витава.
— Ефим Росомаха, вот кто! — с отчаянием и тревогой произнесла она, смотря в лицо Шемяки. — Я чую… Это он!
— Ну, ты и загнула! — усмехнулся Шемяка. — Да откуда же Ефим Росомаха мог взяться здесь? Если он там, в Медвежьем Кусту?
— И не только здесь… — как-то отстранённо произнесла она, улетев куда-то в пространстве далеко-далеко на какое-то время.
В это время рука Шемаки сама в кармане нащупала обломки двух стрел. И он, сам не зная почему, вытащил их на свет божий. И тут же невольно начал сравнивать оперение трёх стрел.
— Ничего не понимаю… — удивлённо произнёс он, показывая на оперение трёх стрел. — Да они все одинаковые!
— Вот об этом-то я и говорю… — отстранённо произнесла Витава, но вдруг вернулась в настоящую жизнь и, нахмурясь, обратилась к Шемяке, показывая на оперение стрел. — Вот этой стрелой были убиты наши матушка и батюшка… Вот этой – Лымарь… А вот этой - берегиня Ягошиха. Что же здесь общее?
— И что? — теперь уже засомневался Шемяка, но никак не хотел признаваться в этом.
— А то, что во всех случаях стрелял один и тот же человек! Ты что, до сих пор не понял? Это же стрелы аланов! Смотри, оперение спускается до выреза для пальцев на пятке стрелы и слегка загибается дугой влево. Так делают оперение только аланы! — Витава была бледна, но, не поддаваясь страху, продолжила свою мысль. — Помнишь, ты говорил, что Ефим Росомаха, встретив тебя на земле эрзя, спрашивал про своих жену и детей, живших в Чердыни. Так?
— Ну, так… — Шемяка уже и сам вспомнил этот момент.
— Это значит, он был снова в Чердыни и раньше, чем мы туда приплыли! — она сама не верила в то, что говорила, но подняла перед глазами мужа две первых стрелы.
— Ну, ты даёшь! — усмехнулся Шемяка женской логике, покачав головой А затем, прищурив глаза, добавил. — И как это он смог сделать?
— Ну, во-первых, он исчез из тюрьмы Медвежьего Куста раньше, чем мы его покинули… — говоря это, она загибала пальцы на своей правой руке. — Во-вторых, в Чердынь плавает не только Ашан, но и другие торговцы…
— Это только твои домыслы! — кивая ей, но до конца не соглашаясь с ней, произнёс  Шемяка. — Тогда как же он мог оказаться здесь раньше нас? Ведь я ему ничего не говорил об этом месте!
— Да, ему ты не говорил… — согласилась Витава, но тут же, зло блеснув глазами, добавила. — Но в вашем родимом доме почти весь день была Фидан! Она могла всё выведать! Ведь к этому времени все знали, где будет наша новая застава! А потому и исчезла так неожиданно…
— Это ты от ревности… — хоть Шемяка и произнёс эти слова, но здравый смысл в них усмотрел. И ещё - не хотелось верить в такую подлую роль Фидан.
— Я ещё тогда заметила, как она смотрит на тебя! — произнесла зло Витава, не скрывая своих чувств. — Она ненавидит и тебя и меня, за то, что мы с тобой вместе!
— Ну, это уж слишком… — к Шемяке вернулась хладнокровность. — Тогда как понять убийство Ягошихи? Это что – только из ревности к нам убить берегиню?
— А если они приплыли сюда раньше нас?  Ещё осенью? — Витава о чём-то задумалась. — Видишь, в каком состоянии её труп? Он почти весь обглодан! А это когда бывает? Осенью или зимой…
— Это кто – они? — Шемяка нахмурил брови, удивляясь разгулу мыслей Витавы.
— Сапа Росомаха и Фидан… — задумчиво ответила Витава. — Они же отец и дочь… А берегиня им почему-то просто помешала… Вот они и убрали её!
— И дом развалили, чтобы не мешал им… — улыбаясь, добавил Шемяка и, ласково погладив шею Витавы, коснулся своими губами её щеки. — Хорошую сказку ты мне рассказала! Давай-ка похороним нашу берегиню Ягошиху…
И начал собирать кости Ягошихи в её частично сохранившиеся одежды.
Похоронили они её тут же, соорудив возвышение из камней. Витава, вспомнив одну из поминальных молитв матери, тихо пропела её на могиле Ягошихи.
— А это куда? — нервничая, спросила Витава, показывая на стрелы аланов.
— Да выкинь ты их куда-нибудь подальше! — сердито произнёс Шемяка и, взяв у Витавы стрелы, размахнувшись, кинул их в сторону горы.
Несмотря на то, что остатки стрел не были похоронены вместе с Ягошихой, в голове у каждого из них осталось что-то незаконченное…

8.
Поднявшись наверх высокого пригорка, Шемяка и Витава  увидели, что все их родственники  сидят лицом к реке, а Деян внимательно оглядывает и пересчитывает каждого.
— Ну, где вы ходите? — недовольно пробормотал он и рукой показал на место, где они должны сесть на землю, как и все остальные. — Пора поговорить о том, как жить здесь будем!
Шемяка, положив обе руки на уровень груди, молча показал Деяну, что они извиняются и готовы тут же присесть на указанное место. Увидев это, староста тут же успокоился.
— Вам здеся нравитси? — спросил он сидящих на земле братьев и их жён, к которым прижались их дети.
— Нравитси… Шибко нравитси… — услышал Шемяка голоса рядом.
— Ну, а раз вам нравитси, бум тут строитьси… — подвёл итог староста, махнув рукой сверху вниз, как бы подчёркивая окончательность решения, улыбаясь. — Времянки из камыша, что на плотах, не ломайтя… Пока в них бум жить…
— Я вот тута чо подумал… — голос Путяты Шемяка узнал бы даже спросонья. — Пока мы ехали на трёх плотах… Топереча в одном доме нам жить будеть шибко плохо! Места мало… Давайте кажному свою полуземлянку сделам!
— Это же сколько времени и леса понадобитьси? Вы подумали? —  Деян почесал затылок, но не удивился: за время сплава по рекам он тоже привык к свободе и назад к тесноте не хотелось возвращаться.
— Ну и чё? — возразил Путята. — Поживём пока во времянке! Зато целое лето у нас впереди… Да и про молодых надо подумать! Они честно работали весь сплав… Заслужили, небось енто! Вон, говорят, эрзя должны приехать…
Вздохнув и увидев согласное качание головой братьев и своих сыновей, Деян и сам качнул головой. — Хорошо! А что скажет Шемяка? Как там в Булгаре было изделано? И у других?
— Скажу честно, как стоят дома в Булгаре, мне не понравилось… —  встав и поклонившись родственникам, произнёс Шемяка. — А вот у Эрзя мне понравилось! Полуземлянки у них стоят кругом один за другим… Так, что в центре есть свободное место для богов и людей, а снаружи – ограждение от всех других. Если надо ставить здесь заставу, то этот вариант будет самым хорошим: расположим дома по кругу, снаружи разместим ограду, а на входе поставим двери. Никто из врагов к нам так просто не проникнет!
Все, поддерживая его мысль, начали согласно качать головами.
— Здесь крутая и высокая гора… — продолжил Шемяка, встретившись глазами с Витавой. — Если ограду поставить у края, на нас не так-то просто будет нападать!
Кивнув головой Деяну, Шемяка сел.
— Ну, что скажете? — Староста внимательно оглядел довольные лица  женщин, которые больше всего переживали за безопасность их жилищ.
— Давайте, стройте так… — произнесла с места Дарьяна. — А мы всё стерпим! Лишь бы нам не было страшно… И сделайте побольше выходов… Чтобы спасатьси с детьми!
Переглянувшись с Весеей, добавила. — Раз уж решили разойтиться, давайте и для скотины сделам своё жилишше, для работы – своё, для детей - своё! А то мы никак у себя порядок не наведём!
Последние её слова вызвали бурю аплодисментов у женщин и девочек, которым нахождение скота в жилище доставляло много проблем.
— А как насчёт бани? — спросил своим низким голосом Ставр, который любил париться в бане еженедельно. — А то я за время сплава шибко соскучился по хорошей баньке!
Гогот, улыбки, как женщин, так и мужчин, показали Шемяке, что без строительства бани их новая жизнь никак не обойдётся. Да и сам он любил париться в баньке.
— Надо… Обязательно построим! – подтвердил Деян, который мечтал попариться в баньке.
— Колодец бы надо… — с места произнесла Весея, жена Ставра, представив, сколько воды надо будет для бани.
— Колодец надо… — задумчиво произнёс Деян. — Вода всегда нужна!
Так на новом месте начиналась жизнь теперь уже нового рода Медведей, где все братья решили жить отдельно, как это требовала матушка Природа…
— А вам, Шемяка и Витава, есть особое задание: отправляйтесь – ка на охоту! — Деян усмехнулся, увидев заблестевшие от радости глаза Шемяки и Витавы. — Да изучите местность вокруг: мы ведь ничего о ней не знаем!
Вот так и началась жизнь рода Медведей из Чердыни на новом месте, которое много лет спустя назовут Пермью…

Глава 2. Месть Росомахи
370 год, осень, Медвежий Куст на реке Каме

1.
Ефим Росомаха, уже побывавший в Чердыни и прибывший к новому Медвежьему Кусту Шемяки вместе с Фидан на корабле, расплатившись мешочком серебра за доставку, стоял на краю высокого склона горы к реке Каме. Слушая ритмичные звуки от ударов дятла в дерево, он смотрел, как река Кама, завихряясь на своей середине, несла величаво свои воды...
Росомаха стоял у склона к реке Каме и смотрел вдаль. Серое небо хмурилось, насыщая его душу воспоминаниями. Фидан безучастно склонив голову, сидела недалеко и думала о чём-то своём. Невольно река сама начала напоминать ему о его прошлом…

— Заволочье на реке Вычегде речного Шелкового пути из Перми Великой в Беломорье… Отцовская солеварня перед закатом солнца… … — губы Ефима сами шептали слова тех родных мест, где он появился на свет и жил до того, как стал юношей. Слёзы сами текли по щекам, а он не замечал их, улетев во времени в то далёкое время. — Батюшка… Матушка… За что же вы так со мной?
И в этот раз, спустя много лет, по его телу снова пробежали мурашки, глаза расширились, рот открылся, распрямляя губу над  зубами. Ефим невольно передёрнул плечами…

— Бхатка Егохка… — это был не крик, а хрип от того, что он увидел…
— Падай! Енто росомаха! — и успел-то он услышать последние слова брата.
Перед ним, как в детстве стоял младший брат Егор, который защитил его своим телом от прыгнувшей на него росомахи. Семилетний Ефим от страха сжался в кулак и упал на землю, закрыв голову руками. Страшное ворчание зверя привело к тому, что он потерял сознание. Когда же очнулся, лежащий рядом брат был уже мёртв. Тогда, на вопрос отца: «Кто это сделал?» он пролепетал, заикаясь. — Хосо-о-маха-а-а…
— Сам ты Росомаха! — от горя, что потерял любимого сына, прокричал отец новое прозвище Ефима, заливаясь слезами над трупом. — А ты где был, еврейский выродок?
С той поры Ефим и получил это прозвище…
Сначала было трудно и больно несколько лет слышать это презрительное прозвище от отца, матери и братьев, а потом, узнав от охотников, что это за зверь такой, он решил. — А я вот и буду на зло вам настояшшей Хосомахой!
Заикание прошло быстро, но вот, желание стать своим для местных появилось. Так, незаметно для себя, говоря «х» вместо «р», он начал иногда и вместо «ч» говорить «ц», привыкнув к этому…
… Невольно его голова склонилась, а глаза закрылись, показывая, что тогда, много лет лет назад, он покорился своим родителям в последний раз… И длилось-то это состояние всего мгновение, но вот уже его голова поднята гордо как у той самой Росомахи, что прыгнула на брата, а глаза открыты полностью и смотрят на то, как мирно река Кама протекает за склоном горы. Но руки сами собой сжались в кулак, а ноги напружинились для прыжка…
Невольно его мысли перенеслась на восемнадцать лет назад…
— Пхогнали… Думали – сдохну как скотина без еды… — он усмехнулся, прищурив правый глаз, и тихо добавил. — А я вот не сдох… И не сгинул, как они хотели! Подумашь, единственну кохову ночью свёл тохговцам…
Росомаха посмотрел на воду и, не понимая, почему отец так жестоко с ним поступил, усмехнулся, проговаривая. — Мог и всех лошадей увести… Но ведь не увёл жа! А он: «Ты как звехь! Ночью напал на нас, оставив бхатьев без молока… Как настоящая Хосомаха!»
Вместо того, чтобы искренне раскаяться, Росомаха улыбнулся только одной стороной, создав кривую улыбку на лице. — Не надо было обзывать меня Хосомахой! Да, я топехича - Хосомаха! Ну, и чо? Подумашь, укхал ночью лошадей у своих да у соседей…  Неча болтать напхасно, чо я - Хосомаха!
Вспомнив, что после этого, продал торговцам-хозяевам кораблей сворованных лошадей и корову, он, прихватив с собой Лымарь, покинул родимый дом на одном из них, идущему на юг, и больше никогда не видел своих родственников...
Увидев, что его прошлое заинтересовало Фидан, он произнёс. — Так у меня появилось новое пхозвище – Хосомаха… Вот яму я и подхажаю в своём поведении…
— А как ты оказался в Чердыни? — тихо спросила Фидан, постепенно включаясь в разговор с отцом.
— Да те тохговцы, котохым я продал лошадей и корову, оказались не лучше дхугих! — произнёс он, нахмурив брови и ухмыльнувшись. — В Чехдыни они мне сказали, что мои деньги давно закончились, и мы дальше с ними не поплывём…
— А как ты в первый раз встретился с матерью? — усмехнулась Фидан, чувствуя, что после услышанного,  и здесь всё было не как обычно.
— Укхал в обед на свидании… В Заволочье на Вычегде… Лымахь тогда двенадцать лет было, но она смотхелась как взхослая девушка… — ответил Ефим и глаза его заблестели. — Я же Хосомаха!
Росомаха посмотрел с горы на воду и перед ним тут же всплыли события восемнадцатилетней давности…
Лымарь с родственниками жила недалеко от дома родителей Росомахи и была аккуратной русоволосой молодой девушкой невысокого роста. Белый сарафан, отороченный красными узорами, хорошо смотрелся на ней.
— Жду тебя у нашего дехева, что у хеки… — перед обедом Ефим крикнул ей, оставшейся одной, прикрывшись деревом от остальных людей  в тот самый день, когда свёл корову и лошадей на приплывший с Беломорья корабль.
Ничего не знавшая об этом Лымарь и подумать не могла, что такой поход может закончиться совсем иначе, чем думалось.
Так или иначе, получив команду от Ефима и оставшись без надзора, она немедленно устремилась на их место встреч у реки, которое она ласково называла «любовным».
Вот и в этот раз, прячась от родительских глаз, она только знакомой ей тропинкой быстро добралась до места встречи. К слову сказать, место было действительно красивым: река Вычегда делала здесь поворот, создавая удобное место для пристани торговых кораблей, а толстое и большое дерево под своими корнями создало нечто, похожее на пещеру, хотя сверху была покрыта ровной зелёной невысокой травой.
Не успела она и слово сказать, как рука Ефима в красной рубахе легла ей на плечо. Жестко развернув улыбающуюся Лымарь, он притянул её к себе и поцеловал. Запах чего-то особенного от чистого тела Лымарь, смешанного с чабрецом, унёс Росомаху в какую-то немыслимую даль…
Словно буря пронеслась в голове его, вынуждая целовать и целовать беспрестанно сахарные уста Лымарь.
Но и сама Лымарь не могла оторваться от него! Впервые почувствовав, что это такое – поцелуй, который кружит голову до беспамятства, скоро она обмякла прямо на руках у Ефима.
Подхватив её в таком состоянии на руки, он спрыгнул вниз…
Почувствовав после долгого поцелуя сильный прилив крови к органу, который находился у него между ног и который теперь мешал идти, он положил Лымарь на песок и быстро обнажил его, торчащего большой и толстой палкой с круглым наконечником.
— Гоило моё, оживи её! — произнёс он, подняв руки вверх.
Подняв сарафан и увидев нечто замечательное у Лымарь между ног, он без стеснения направил в неё свой наконечник…
Лымарь вскрикнула, открыла удивлённые глаза, из которых тотчас выбежала слеза, улыбнулась и начала вскрикивать под ударами оказавшегося внутри наконечника любимого мужчины, ещё больше возбуждая его…
Казалось, это происходило  бесконечно…
Только с подходом солнца к горизонту Росомаха прекратил свои издевательства над телом любимой девушки, несмотря на кровь, которая залила песок под Лымарью. Подняв её на руки, он понёс её прямо к стоящему поблизости кораблю, который готовился к отшвартовке. По знаку капитана корабля их допустили к каюте. Вот так и произошло похищение Лымарь, на которое она почти не реагировала, видя рядом любимого мужчину…
А через две недели тот же капитан дал команду вышвырнуть их обоих в Чердыни – это кончилась оплата в виде коровы и лошадей… За это Росомаха всё же наказал капитана корабля аланов, прихватив с собой его лук и стрелы.
Вот так они оба оказались в незнакомой местности и среди незнакомых людей… Выбрав себе никем не занятый пригорок, Росомаха решил сделать им обоим шалаш, заждавшись того момента, когда они снова смогут остаться вдвоём в шалаше. И они снова повторили то, что позволили себе на любимом месте в Заволочье. Но теперь это продолжалось всю ночь! А утром Росомаха, оставив в шалаше беспомощную в полубессознательном состоянии Лымарь, подался на охоту, прихватив лук и стрелы аланов.
Уже первая охота его оказалась успешной. Но в отличие от обычного охотника, которого интересовали лишь тайга и звери, Росомаха интересовался не только тайгой и зверями, но и жильём людей. И через несколько дней они перебрались в полуземлянку у оврага, куда каким-то «таинственным» образом не вернулась с тайги его старая хозяйка…
Однако с каждым разом достичь желанного бешеного чувства становилось всё труднее и труднее. Тогда Росомахе пришёл на помощь мордобой от ревности и разлуки, после которых они бросались друг к другу, дрожа от возбуждения. Лымарь перестала следить за собой, стала ходить по дому грязной, не мытой и не расчёсанной
В какой-то день Лымарь поняла, что носит в себе ребенка… А Росомаха, узнав, что Лымарь беременна, сказал, чтобы Лымарь назвала дочь Фидан, а, если будет сын – то Егором, как звали брата…  И исчез…

2.
Росомаха смотрел на протекающую мирно воду, а в голову меж тем влезли вопросы: «Почему же так получилось, что они с Лымарь расстались? Ведь мы так любили друг друга!»
От воспоминания того, что они проделывали друг с другом, у Росомахи часто застучало сердце. Но, как бы стараясь вернуться к привычному ритму, Ефим вдруг вспомнил то, почему пришлось покинуть Чердынь…
Однажды, возвращаясь с охоты, Росомаха увидел лежащую на земле растрёпанную и грязную Лымарь у речной воды в овраге. Всё бы ничего, но на другой стороне оврага три женщины стирали одежду. Увидев, что к лежащей молодой женщине подходит статный муж, они прекратили стирать бельё и стали наблюдать, что же будет дальше.
— Эй, Росомаха, твоя баба, наверное, год как не мылась! — крикнула Стояна, оказавшись среди стиравших бельё женщин. — Ты бы научил её, как это надо делать! Или сам такой?
— А тебе какое дело? — Росомаха едва справлялся с собой, чтобы не запустить в них камнем. Но злость на них, закипевшая в сердце никак не отпускала.
— Какой же ты мужик, ежели свою бабу не можешь привести в порядок? — не унималась Стояна, видя, как Росомаха тихонько расталкивает Лымарь. — Ишь, до чего довёл! Дома жрать, небось, нечего?
Росомаха замер, наполовину подняв с земли Лымарь, посмотрел пристально, сузив зрачки на Стояну. Невольно его мышцы лба сдвинулись вовнутрь и вниз, создавая угрожающее выражение глаз, ноздри расширись, крылья носа приподнялись, губы плотно сжались, а лицо покраснело, выдавая гнев.
— Да ты сама как коза! — прошипел он, но всё же был услышан на том берегу оврага. — Коза дханая!
— Ты лучче за своей бабой смотри, козёл хренов! — крикнула в ответ Стояна. — Вот скажу своим мужикам, они быстро тебе кости наломают!
— Чихал я на них! И на тебя, коза дханая! — в гневе выкрикнул он и для верности, подняв валявшийся камень возле воды, запустил им в обидчицу.
Та, увидев, как просвистел камень над их головами, быстро схватила своё бельё и побежала прочь. Её подружки сделали то же самое. На самом верху Стояна остановилась и показала кулак Росомахе: «Мол, ты ещё своё получишь!»
Ефим вдруг почувствовал себя семилетним ребёнком, который был смертельно напуган росомахой, а потом обижен отцом собственно не тем, что произошло, а тем, он оказался «еврейским выродком» и ему не нужен, что потом вызвало огромный внутренний бунт. Но в этот раз Росомаха уже не был тем безответным ребенком и ехидно хмыкнул в ответ оскорблению отца. Однако вместе с этим пришло ощущение  того, что при всём желании Росомаха уже не может исправить того, что произошло… И чувство отчаяния и беспомощности вместо себя оказалось направленным на Стояну, поэтому он тихо прохрипел. — Это ты скохо получишь!
Он посмотрел на Лымарь и со всего размаху ударил её по лицу раз, другой, третий… Потом закинул её на плечо, как мешок, и понёс в дом. Там, бросив её на лежанку, начал насиловать с особой жестокостью. Он давал и давал ей пощёчины, но это уже не приносило долгожданного освобождения…
В голове то и дело крутились слова Стояны, больно ущемляя его самолюбие. Наконец, перестав терзать бесчувственное тело Лымарь, он  нагнулся и ударил обоими кулаками о пол, вскрикнув. — Не-е-ет, я так накажу тебя, захаза, что долго будешь помнить об этом!
Зрачки его сузились, говоря о накатывании злобы и ненависти. И он ехидно усмехнулся, придумав свою месть ненавистной бабе…

3.
Заметно похолодало той ночью, однако именно это обстоятельство заставило Ярослава, Ставра (которому тогда исполнилось четырнадцать лет) и пятнадцатилетнего Путяту отправиться на ночную рыбную ловлю налима на Колву. Они ещё днём запаслись живцами, старательно наловив их на мелководье…
Светало… В бадье уже лежали несколько солидных налимов, так что рыбалку можно было считать удавшейся. Юношеский запал Ставра и Путяты, настроенный на ночную рыбалку, заканчивался, и они то и дело посматривали на своё жилище, расположенное на высоком берегу Колвы в Чердыни. Но отец был твёрд в необходимости поимки ещё нескольких налимов, поэтому никто из сыновей его даже не пытался что-то предпринимать.
Неожиданно Путята, запас жизненной энергии которого был на уже исходе, в очередной раз, оглядывая родное жилище, неожиданно заметил мерцание огня в виде небольшой точки.
— Ставр, глянь-ка! Кажись, кто-то с факелом у коровника ходит! — произнёс тихо Путята, трогая Ставра за плечо.
Ставр, который тоже периодически на несколько секунд закрывал глаза, чтобы вздремнуть, тут же уставился туда, куда указывал палец Путяты.
— Точно! Там кто-то есть! — воскликнул Ставр так громко, что это услышал Ярослав.
Повернув голову туда, где виделись отдельные вспышки факела, и, мгновенно оценив важность ситуации, отдал команду. — Так, ребята, быстро сматываемся! Ты, Ставр! И ты, Путята! Бросайте всё и вперёд туда! Разберитесь, что и как! А я соберу всё и за вами…
Казалось, они только этого и ждали! Бросив всё, сыновья Ярослава побежали к коровнику, а Ярослав начал лихорадочно сматывать потайки и закидушки…
Чем ближе братья подбирались к коровнику, тем яснее слышали недовольный рёв упирающейся коровы, которую кто-то нахально вытаскивал из тёплого коровника в холодную ночную неизвестность.
— А-а, так вот кто решил нашу коровушку своровать?! — тихо произнёс Путята, оказавшись за углом коровника и видя воришку. — Росомаха! Вот гад!
— Точно, Росомаха! — удивился Ставр, увидев парня, который у них в селище появился как-то неожиданно и неизвестно откуда.
— Давай, лови его! — приказал Путята, давая дорогу здоровенному Ставру, хотя тот и был младше его на год. — Ворюга! Шельмец!
Ставр и без приказа готов был подраться, а тут такое распоряжение брата! И, сделав несколько больших прыжков, он со всей силы ударил Росомаху в спину. Тот отлетел к коровнику, выпустив из рук верёвку, к которой была привязана корова, и тут же встал, чтобы ответить на нападение. Но следующий удар здоровенного кулака вырубил его окончательно…
Очнувшись, Росомаха  сразу же понял, что руки его связаны чем-то крепко-накрепко, коровы, за которой он пришёл, уже рядом нет, а вокруг него стоят два подростка, один из которых здоровенной глыбой возвышается над другим – маленьким и тщедушным. Но, что было хуже всего, рядом с ними стоял хозяин коровника и муж той самой бабы, которая вчера так его оскорбила.
— А-а-а, будь, что будет! — поняв, что в этот раз ему не повезло своровать корову, чтобы отомстить оскорбившей его бабе, он опустил голову.
— Так, мужики, привяжите-ка его к вон тому здоровому дереву! — и Ярослав показал на толстое и высокое дерево, что росло перед домом. — Когда проснутся все, устроим ему показательную порку хлыстом, которым наказываем коров при выгуле!
Легко подняв Росомаху, парни Ярослава отнесли его к дереву и привязали к дереву, связав ещё руки и ноги…
— Слушай, пахень… — начал Росомаха свой подход к Путяте, которого Ярослав оставил караулить воришку, пока не проснутся остальные. —  Отпусти… А я тебе за это дам со своей бабой побаловатьси…
Путята давно, ещё с момента появления Лымарь в Чердыни, приметил ладную девицу, и тогда пустил слюну на предмет оценки её женских качеств, а увидев её вчера на берегу реки, ахнул от того, какая она стала... Естественно, он слышал перебранку матери и Росомахи, а также видел ужасное состояние Лымарь…
Но последние слова Росомахи заставили его задуматься: с одной стороны, похоть, конечно, съедала его, а с другой стороны, наказание, которое он получил бы за то, что отпустил воришку, было бы страшным! Ярослав всех сыновей держал в строгой узде и жестоко наказывал того, кто осмеливался его ослушаться. А тут такое…
И, вздохнув, Путята пропустил слова Росомахи мимо ушей…
А с восходом солнца, привязанного Росомаху Ярослав со словами «Это тебе за воровство коровы!» так отстегал кнутом, что тот даже отключился. Когда Ярослав это заметил, он прекратил наказание. Мало того, он распорядился отнести его к Лымарь.
Когда та увидела Росомаху и узнала, что он пытался своровать корову в очередной раз, она сказала. — Зачем мне такой мужик! Несите его на корабль, пусть увезут куда-нибудь подальше!
Так Росомаха попал на корабль и за одну шкуру волка его довезли до реки Итиль, где он стал  аланом и встретил через много лет Шемяку…

4.
Почему-то память унесла Росомаху в такое же раннее утро, но на Медвежьем Кусту близ Елани, когда его здоровый молодой парень откопал его из тюрьмы у деревянных идолов…
— Эй, ты, Росомаха! — вдруг услышал он и открыл глаза: напротив него образовался серый круглый проём, в котором почти всё место занимала фигура говорившего человека.— Кончай дрыхнуть! Пора выбираться из ентой тюрьмы!
Не веря в подвалившее счастье, Росомаха снова закрыл глаза. Но в это время шальная мысль ударила в голову. — А почему бы и нет?
Он открыл глаза и, понимая, что появилась возможность сбежать из тюрьмы, быстро перевалился на колени и прошагал к проёму. Освободитель сделал несколько шагов назад, давая возможность Росомахе выбираться наружу. Скоро он совсем освободил путь ему.
Выбравшись наружу, Росомаха встал, потянулся, разводя руки, и хлебнул влажный утренний воздух.
— Вот это - да! — вылетело из его грязного рта, а улыбка растянула рот до ушей.
— Чо стоишь? — молодец, закинув лопату себе на плечо, повернул к нему голову. — Пошли! Нас там ждут!
— Это где это ждут? — сначала хотел спросить Росомаха, но потом, подумав, чуть слышно прошептал. — Да какое мне дело, где ждут? Главное, я на свободе!
И направился по тропинке вслед за здоровяком. Настроение у него было хорошее и, улыбаясь, всё же не забывал оценивать всё вокруг на предмет того, чтобы вовремя сбежать, если понадобится.
Так они подошли к дому готов, чем сильно удивили Росомаху, однако он не показал даже виду.
Открыв дверь, здоровяк вошёл сам и дал войти Росомахе.
— Сиди здесь, ешь, пей, спи и не дёргайся, пока тебя не позовут! — произнёс воин, повернулся и вышел.
— Так-так, Хосомаха… — усмехнулся Ефим, оглядывая комнату, в которой оказался: здесь был лежак из соломы, что-то из еды и кувшин с чем-то, а также бадья в  углу. Из небольшого окошка струился свет. — Ну, это будет получше ямы!
И, усмехнувшись, завалился на солому. Так он ел, пил, справлял нужду без вопросов целый день…
Но к утру следующего дня от его показной уверенности уже ничего не осталось: страх за свою судьбу всецело овладел им.
— Эй! Кто там есть? Вы чо, про меня совсем забыли? — Росомаха, не в силах больше находиться здесь от неизвестности свей судьбы и страза перед неизбежностью, заколотил в дверь.
— Ты чо стучишь? — тот же самый воин, что привел его сюда, открыл дверь.
— У меня всё кончилось… — вывернулся Росомаха, показывая на пустой кувшин, да крошки на тряпке, на которой была еда. — Я есть хочу!
— Ну, так бы и сказал… — невозмутимо произнёс воин, повернулся, добавив. — Щаз принесу ещё!
И ушёл, закрыв за собой дверь.
— Так-так… — произнёс Росомаха. — Значит, они меня не собихаются уничтожать! А чего дехжат здесь?
Как ни старался Росомаха, но на этот вопрос ответа он не нашёл. Сел в угол и стал ждать. Ждать пришлось недолго: воин вошёл, принёс еды и питья.
— Ну и чо, меня ешшо долго здесь дехжать будешь? — спросил нагло Росомаха воина с чувством собственного достоинства, как будто это не его держат здесь, а он держит здесь воина.
— Не-е-е! — ответил как-то безразлично воин и, показав большим пальцем на стенку, добавил. — Ужо пришёл он! Щаз пойдём!
Наевшись без всякого стеснения перед воином, Росомаха вытер свои руки о штаны воина и кивнул ему головой. — Я готов! Пошли!
Идти было недалеко: прямо перед соседней дверью они остановились и вошли. Воин тут же повернулся и вышел.
У стены горела свеча, выделяя из черноты контур одной фигуры, стоящей на коленях перед серым углом. Человек был в сером плаще с башлыком, накинутым на голову так, что лицо его было скрыто чёрной тенью.
— Подойди поближе! — человек рукой показал Росомахе, чтобы тот  подходил. Росомаха молча сделал несколько шагов и остановился.
— Так ты у нас, оказывается, из Заволочья на хеке Вычегде? — неожиданно спросил человек в сером плаще и тут же добавил. — Беломорье… Отцовская солеварня… Мать Дорофея…. Отец Ермолай… А сына почему-то назвали Ефимом! И он совсем не похож на всех своих братьев…
— Откуда ты это знаешь, мохда цухонская?! — возмутился Росомаха тоном, каким это было сказано и тем, что кто-то посторонний знает о нём то, что он много лет старательно скрывал.
— Много лет назад я случайно оказался в тех кхаях… — невозмутимо отозвался человек в плаще с башлыком на голове. — Потому и знаю…
— А ты кто такой, чтобы узнавать пхо мою жизнь? — возмутился Росомаха.
— Я? — усмехнулся «серый плащ». —  Я - то знаю, кто я! А ты знаешь, кто ты?
— А зачем? Я – живой и мне этого достатоцно! — усмехнулся Росомаха.
— А ты что-нибудь знаешь про евхеев? — невозмутимо спросил «серый плащ».
— А на кой мне это? —  усмехнулся Росомаха. — Я же не евхей!
— А ты посмотхи на себя, да схавни. Евхеи имеют узкое длинное лицо, нос, кончик котохого загибается вниз, напоминая кхючок с поднятыми кхыльями…
Росомаха невольно потрогал свой нос, который крючком загибался вниз, напоминая удлинённую цифру 6, и произнёс нахально. — Ну и цо?
— Пхи улыбке обнажает дёсны… Зубы редкие и неровные, из-за чего кахтавит…
— А сам-то? — нахально показав пальцем на него, засмеялся Росомаха. — Вон как кахтавишь!
— Ну, так я же евхей! — усмехнулся «серый плащ». — А ты – нет!
— Это поцему? — насупил брови Росомаха, сжав руки в кулаки.
— А потому, что  не хождён матехью евхейкой! — произнёс «серый плащ».
— Ну и цо? — усмехнулся Росомаха. — Мне и так хохошо!
— А могло бы быть во много хаз лучче! — усмехнувшись, произнёс «серый плащ».
— Да чем лучче то? Ты ба лучче молцал в уголке своём! — Росомаха начал злиться от такого разговора вокруг да около.
— Подобно тому, как человек пхевосходит животное, евхеи пхевосходят все находы на земле…  — после невообразимого мычания и причитаний, вдруг произнёс «серый плащ».
— Ну и цо? — усмехнулся Росомаха. — Ты, давай, дело говохи! А то бохмочешь что-то…
— Имущество неевхея подобно покинутой вещи, его настоящий владелец евхей, котохый пехвый его захватит. И это спхаведливо, ибо Бог дал евхеям власть над жизнью и имуществом дхугих находов… — через некоторое время произнёс «серый плащ». — Ты мог бы стать человеком богатым…
— Я мецтаю об этом… — произнёс Росомаха тихо. — По твоему, есть евхеи и неевхеи. Одним можно всё, дхугим – ницево?
— Да, так и есть! Мало того,  Бог пхиказал евхеям давать гоям деньги взаймы, но давать их не иначе как под пхоценты, следовательно, вместо оказания этим помощи, мы должны делать им вхед, даже если этот человек может быть нам полезен, тогда как относительно евхея мы не должны поступать таким обхазом…
— А как же быть со мной? — спросил Росомаха. И в голосе его прозвучала надежда оказаться среди евреев.
.— Ты хотел бы стать таким человеком? — даже свой вопрос «серый плащ»  задавал как-то неприятно и монотонно.
— Да… — едва слышно ответил Росомаха.
— А ты смог бы стать им… — монотонно науськивал «серый плащ». — У тебя большие возможности… Ты очень похож на евхея… Но для этого надо стать дхугим…
— Я готов это сделать… — ответил Росомаха, вдруг поняв, какие возможности открываются перед ним. — Науци, уцитель! Я оцень хоцу быть евхеем!
— Лицемехие допустимо в том смысле, что евхей должен казаться вежливым относительно нечестивых. Он оказывает им почтение и говорит: «Я вас люблю». Это дозволено лишь в том случае, если евхей имеет нужду в нечестивом или имеет основания его опасаться; в пхотивном случае это является гхехом… — после продолжительного ритмичного мычания вдруг произнёс «серый плащ». — Иди, и стань таким!
— Слушаюсь, уцитель! — только и произнёс Росомаха, пятясь назад. Но тут же наткнулся на кого-то сзади. Повернувшись, он увидел вошедшего Бертольда, вождя готов.
— Росомаха, ты можешь получить мешочек серебра, если выполнишь дело, которое тебе будет поручено… — произнёс Бертольд. 
— Какое ещё дело? — удивился Росомаха, прикидывая вес серебра в мешочке, а вслух произнёс. — Интехесно, что ещё выдумал этот стахый ххен?
Бертольд остановился, увидев, что человек в сером плаще показал два пальца. И тут же поправился. — Два мешочка серебра…
— Нам нужно, чтобы ты сплавал в Чердынь – Пермь Великую, разузнал, что там делается… — Бертольд посмотрел на человека в сером плаще, который пальцем показал какую-то фигуру в воздухе, и поправился. — А также убил самого главного жреца у них! Соглашайся! Ведь у тебя нет другого выхода: если не согласишься – пойдёшь опять в тюремную яму…
— А если соглашусь? — ухмыльнулся Росомаха: уж чего – чего, а возвращаться в тюремную яму он был не намерен!
— А если согласишься, получишь этот мешочек серебра, лук и стрелы. Посадят тебя на корабль до Чердыни… — Бертольд посмотрел на человека в сером плаще, но тот даже не шевельнулся. — Когда вернёшься, получишь два мешочка серебра! Понял?
— Да понял, понял… — Росомаха усмехнулся: вспомнилось сразу же, как его проводили Ярослав и его жена и желание отмстить им подступило к горлу. — Я согласен! Давай свой мешочек и лук со стхелами!
— Всё получишь, когда окажешься на корабле! — Бертольд постучал в стенку и тут же вошёл его спаситель из тюремной ямы.
— Амалрик! Вы с Росомахой на конях по оврагам, чтобы не светиться, поедете до Итиль-реки! — он посмотрел на человека в сером плаще, но тот как  будто замер. — Посадишь Росомаху на корабль до Чердыни, оплатишь хозяину его поездку и отдашь Росомахе этот мешочек серебра и лук со стрелами! Понял?
— Понял! — с поклоном ответил тот и, взяв из рук Бертольда всё, что полагалось, подтолкнул Росомаху к выходу.
В это время человек в сером плаще поднял палец вверх и произнёс. — Помни о чём мы с тобой говохили…
Через две недели Росомаха, получив мешочек серебра, лук и стрелы аланов, благополучно причалил в Чердыни. Кроме возможности быстро и хорошо подзаработать, у него в Чердыни имелись и собственные интересы, которые неожиданно совпали…

5.
С того времени, как был изгнан из Чердыни, Росомаха внешне сильно изменился из-за того, что был бит аланами сильно и многократно настолько, что его вряд ли кто-то бы узнал. Да и Росомаха, приплыв в Чердынь, сам всё сделал так, чтобы его не узнали. Во-первых, он, одетый как обычный охотник, прямо с пристани устремился в лес, который хорошо знал, и окольными путями добрался до дома Лымарь. Во-вторых, он видел, как вернулся Шемяка с Витавой, и представлял, какая опасность его ожидает при встрече с ними. В-третьих, пришёл он к дому Лымарь, когда стемнелось, и на улице почти никого не было. В-четвёртых, ему хотелось понаблюдать за тем, как ведёт себя сама Лымарь в его отсутствие. Добравшись незаметно к дому Лымарь, он занялся наблюдением.
— Ха, глянь-ка, а у меня дочка появилась! — хмыкнул он в кулак, увидев, как из полуземлянки Лымарь вышла молодая девушка, взяла дохлую собаку и ушла куда-то через овраг.
Через некоторое время она вернулась без собаки. Но тут ей навстречу выскочила сама Лымарь со словами. — Какого чёрта тебя к ним понесло? Живут и пусть живут!
Почти затолкнув её домой, скрылась сама за дверью.
— Ха, а Лымарь-то почти не состарилась! — подумал он, приятно удивившись этому факту. Даже слюна потекла из рта, стоило ему вспомнить те оргии, которым они предавались когда-то. — Видать хорошо ей жилось без меня!
Но тут из дверей полуземлянки выскочили две девчушки, одна другой ниже, и, толкая друг друга, устремились в кусты для удовлетворения личных потребностей.
— Дочки - Кирдява, Вастаня! — вдруг выглянула из двери Лымарь, поглядывая на те кустики, за которыми присели дочери. — А ну, домой! Ишь, как стемнело!
— Идём, мам…
 Росомаха, услышав звонкие голоса девчонок, даже оторопел: брови удивлённо поползли наверх. — Кирдява?! Вастаня?! Мама?! У неё что, есть муж?
Когда же девчонки скрылись за дверями полуземлянки, у Росомахи брови начали опускаться вниз. Нахмурившись, он теперь уже зло смотрел на дверь, а руки сжались в кулаки.
— Так, и чьи вы? — мысль о том, что Лымарь в его отсутствие вышла замуж или, хуже этого - заимела от кого-то постороннего дочерей, разожгла в душе Росомахи не пожар, а настоящее трёхголовое чудовище из ненависти, отвращения и неприязни, которое постепенно, раз за разом, всё сильнее сжирало его до костей. — Ну, ладно, та моя, а эти?
Росомаха, гонимый нетерпимостью, отвращением и неприязнью – тремя головами своего чудовища ненависти, схватил лук со стрелами, поднялся и чуть ли не побежал к двери, за которой недавно скрылась Ламарь со своими выродками. Нежелание их видеть на этой земле всецело поглотило его.
Голова Росомахи запрокинулась, взгляд прищурился, а свободная рука сжалась в кулак. Закусив от переживания губу и сжав зубы, с нахмуренными бровями и красным лицом, он, что есть силы, дёрнул дверь на себя и, шагнув вперёд, оказался в полуземлянке. В центре у стола мирно сидела Лымарь, держа какую-то тряпку в руках и пытаясь из неё сделать что-то. Две младшие дочери, восхищаясь тем, как это делала мать, сидели рядом и смотрели, как мать шьёт. Лишь взрослая старшая дочь  сидела в углу и безучастно смотрела на огонь костра.
— Цто, не ожидала? — с трудом справившись с нахлынувшей волной гнева, только и произнёс он, направляя на Лымарь лук со стрелами. — От кого принесла этих суцек?
Брови у Лымарь поднялись, образовав морщины, рот приоткрылся, а из рук выпала тряпка от удивления.
— Т-т-ты? — только и произнесла она, заикаясь от удивления и страха, привстав, но через мгновение голова её гордо поднялась, как бы смотря сверху вниз на взбешенного Росомаху и одна бровь опустилась, выражая презрение вошедшему. — Да! И это – мои дочери, а не сучки! А ты что думал: на тебе жизнь закончится? Это ты – предатель! Бросил меня без всего! Больную… Беременную!
Ненависть к той, которая, мало того, что оказалась изменница, но и блудница, отдаваясь кому угодно, только не ему, ударила в голову Росомахе. Он и сам, не понимая как, вложив стрелу в лук, выстрелил прямо в сердце Лымарь. Две дочери тут же бросились к ней, пытаясь хоть как-то помочь матери. Но Росомаха уже не мог остановиться: так были убиты и младшие дочери Лымарь…
— Ты хотел знать, от кого мать понесла своих сучек…
Спокойно-холодный и безразличный к происходящему голос холодной водой отрезвил Росомаху. Опустив лук, он посмотрел в угол, где по-прежнему безучастно сидела Фидан и смотрела на огонь.
Наконец до него дошло, что это сказала его дочь, сидя у костра.
— Т-ты кто? — только и произнёс он, опустив безвольно лук, и заходя сбоку, чтобы понять, с кем имеет дело, и, не признаваясь себе, что это – его дочь.
— Я – Фидан, дочь твоя… — так же безучастно и безразлично с холодком в голосе произнесла девушка у костра. — А сучки эти – от Ярослава!
— Цто? — до Росомахи только сейчас дошло то, что сказала Фидан.
— Да я… Этого змея… — только и произнёс он. Затем повернулся и выбежал, хлопнув дверью.
— Так тебе и надо! — безразличным тоном произнесла Фидан. Лицо её мгновенно довольно покраснело, голова  опустилась, глаза устремились к огню, бегая из стороны в сторону от стыда. — Не отдал меня за Шемяку… Отправил его невесть куда… А теперь он вернулся с другой бабой!
Добежав до полуземлянки Ярослава, он уже имел два падения в какие-то ямы, попавшиеся на его пути, ободрал локти и чуть не сломал лук, но, самое главное, немного успокоился.
На мысль украсть-таки корову из хлева Ярослава, он только ухмыльнулся: не тот стал Росомаха! Сейчас на кону был целых два мешочка серебра, за которые он должен был убить Ярослава. И то, что Ярослав, которого местные считали жрецом, оказался в какой-то мере причастен к появлению на свет дочерей Лымарь, уже никак не взвинчивал его Росомаху.
Оказавшись у полуземлянки Ярослава, Росомаха хладнокровно изучал не только все подступы к ней, но способы незаметно исчезнуть с места расправы. В конечном итоге такое место нашлось: из него хорошо простреливалось не только пространство перед дверью в полуземлянку, но слева и справа. Особенно важно было Росомахе то, что прямо со своего места он легко сползал в овраг…
Рассвет над горой Полюд он заметил после того, как скрипнула дверь полуземлянки, и из неё вышел Ярослав, а следом - Стояна. Это обстоятельство чуть не нарушило весь план Росомахи: он хотел прикончить «обидчика» прямо перед его дверью.
Когда же Ярослав и Стояна уселись на краю обрыва и стали обсуждать возможность нападения варягов на Чердынь, Росомаха даже слюну пустил, удовлетворив, наконец, своё чувство вражды и отмщения. — А пушшай все подумают на варягов!
И, хорошенько прицелившись, пустил одну за другой стрелы в Ярослава и Стояну. Увидев, что те обнялись между собой и перестали двигаться, он ещё подождал немного, а потом аккуратно покинул своё место.
Светало. И Росомахе ничего не стоило незаметно и без шума покинуть место своего нападения. Так он и оказался снова у землянки Лымарь.
Рыдания Фидан, бросившейся ему на шею, он не заметил, зато тут же ощутил едва уловимый чабрецовый запах Лымарь, который всегда приводил его в сексуальное бешенство. Как резиновая лента, которая от воспоминания прошлого вдруг натянулась и отпустила, в голове Росомахи что-то произошло.
Не понимая, что с ним происходит, он ударил кулаком в лицо Фидан так, что та тут же оказалась на полу. Задрав на голову её платье и увидев белизну молодого женского тела, Росомаха заурчал, вынимая свой гоило…
Фидан от каждого удара гоило Росомахи, чуть заметно вскрикивала, ещё больше напоминая ему Лымарь и возбуждая насильника… Потеряв сознание, она обмякла и постепенно перестала устраивать Росомаху, который, излившись в неё несколько раз, наконец, произнёс. — Так тебе и надо, Лымахь!
Красно-чёрные всполохи у горы Полюд ещё не прошли, когда Росомаха покинул землянку Лымарь, направляясь в те места, где раньше охотился…
Вечером, когда стемнелось, он снова был у землянки Лымарь.
— Ты зверь… — только и произнесла Фидан после очередного насилия Росомахи, уже переставшая что-то соображать.
— Молци, духа! — приказал Росомаха, приводя себя в порядок. — Лымахь и её доцерей бхосим в воду овхага, а землянку спалим! Ты же пойдёшь со мной туда, куда скажу! Поняла? Или убью…
Фидан безразлично кивнула головой: она ещё утром этого дня, поняв всё, что произошло, уже навсегда простилась с Шемякой…
Росомаха посмотрел на воду Камы и снова вернулся в прошлое…
Тогда, осенью, после того, как он расправился с Лымарь и её девочками,  были ещё ночи с ним, после которых Фидан бросается в воду, но была выловлена Росомахой. И опять жестокое насилие, окончательно сломавшее её независимый характер.
Увидев, как люди общины Шемяки рубят лес и заготавливают его, он решил отправить к ним на разведку Фидан.
— Пойдёшь, духа, к ним и всё узнаешь! Поняла? — Росомаха размахнулся, но бить не стал, увидев страх в глазах дочери. И выставил её напоказ, как раз тогда, когда Шемяка начал вылавливать Лымарь.
Оказавшись в общине Шемяки по приказу Росомахи и, увидев, как относятся друг к другу Витава и Шемяка, Фидан решил им отомстить, и возвратилась к Росомахе.
Узнав, куда направляется Шемяка с родственниками, она безразлично доложила всё это Росомахе. Но даже долгое приключение на корабле к новому Медвежьему Кусту не смогло вывести её из этого состояния…

6.
Тучи на небе сбились от сильного ветра в крупные сине-серые скопления. Ветер начал измываться над деревьями, которым ещё предстояло  пережить зиму. Волны на Каме почернели, выделяя на вершинах белые брызги, как бы подтверждая злую силу тех, кто поднимался по склону горы…
Росомаха, защищая лицо от сильного ветра, поднимался на гору, где стояла избушка берегини Ягошихи. Закрыв лицо двумя руками, за ним следовала Фидан, со злостью поглядывая на своего хозяина.
Но ветер и не думал стихать: сильным порывом он поднял и взъерошил волосы на голове Росомахи и в лицо его бросил несколько желтых листьев…
Отмахнувшись от налетевших листьев, Росомаха с удивлением увидел легко одетую молодую женщину, которая в позе лотоса сидела у своей избушки, совсем не обращая на ветер. Казалось, ветер сам щадил эту женщину, не бросая на неё желтые листья, падающие с деревьев.
— Ты куда? — с удивлением и ревностью спросила Фидан Росомаху, направившегося к сидящей у избушки молодушке.
— Не твоё дело! — огрызнулся Росомаха, почуяв возможность полакомиться новым молодым телом, а, заодно, показать этой тряпке, которой уже надоело пользоваться.
Фидан, махнув рукой вниз, как бы показывая ему, что и он надоел ей, тихо произнесла. — Да пошёл ты!
Подойдя к берегине, сидящей в позе лотоса с руками на коленях, Росомаха оглядел внимательно её тело, смакуя особенно её грудь, бёдра и то, что просматривалось между ногами, даже пустил слюну.
Прошла минута, вторая, но молодушка даже не пошевельнулась. Если бы не румянец на щеках, Росомаха даже засомневался, жива ли она. Наконец, эта неподвижность молодухи, с также неприкрыто издевательская физиономия Фидан, наблюдавшей за его бездействием, начали раздражать Росомаху.
— Эй, ты, женщина… — кашлянув в кулак, чтобы разбудить молодушку, произнёс раздраженно он. — Ты цто, не видишь? Здесь стоит молодой мужик! А ты сидишь…
Фидан от такой речи даже прыснула в кулак. Росомаха, услышав это, показал ей кулак. Но молодушка даже не пошевелилась.
— А ну, вставай, мохда камская! — вдруг выкрикнул Росомаха и толкнул молодушку в плечо.
Неожиданно она открыла глаза, повернула к нему голову, удивлённо рассматривая Росомаху. Почему-то он не произвёл на неё нужного впечатления и она, повернув голову, закрыла глаза.
— Я те цо сказал? — возмутился Росомаха, подстёгнутый хохотком Фидан. — Вставай! А то щаз как дам!
Но молодушка даже и бровью не повела.
— Ах, так? — Росомаха был взбешён таким поведением к себе. — На, полуци!
И, размахнувшись, кулаком собрался заехать по голове молодушки. Но, к его удивлению, кулак так и не дошёл до головы, остановленный быстро взметнувшейся рукой берегини.
Удивлённый таким исходом, Росомаха, решив повторить, нанёс снова тот же удар. И снова его перехватила рука берегини. Взбешенный открытым издевательским смешком Фидан, Росомаха тут же нанёс удар другой рукой. И с удивлением обнаружил, что и эта рука была остановлена женщиной.
Неожиданно она встала, оказавшись одного роста с ним. Так же без всяких эмоций на него смотрели её карие глаза, беся Росомаху от бессилия.
Изловчившись, он что есть силы, нанёс правой рукой сильнейший удар ей в челюсть, ожидая падение противника, которое всегда было после этого удара. Но рука просвистела по воздуху, даже не задевая ту, которая осмелилась ему противостоять. Вместо этого он почувствовал сильнейший удар ногой, как ему показалось,  чего-то мягкого, но твёрдого и сильного по голове, от чего всё вокруг закружилось…
Очнулся он на земле от того, что Фидан легонько била по его щекам.
— Убей её, эту гадину! — потребовал Росмаха, поняв, что только что потерпел поражение от женщины, и уже только за это, ненавидя её. — Или я тебя убью!
— Я не шуцу! — грозно прошипел он, нащупывая боевой топор и вставая.
Вложив стрелу в лук, Фидан натянула его, с явной неохотой желая стрелять в берегиню, которая беззаботно танцевала на краю пригорка.
Удар по топора бедру испугал Фидан и она автоматически отпустила стрелу…
Берегиня, получив стрелу из лука Фидан, удивлённо остановилась и посмотрела на этих двоих, нежданно пришедших к ней не за помощью, а за чем-то другим. 
— Добей эту гадину! — приказал Росомаха Фидан, снова ткнув её топором в бедро.
От второй стрелы, попавшей в шею, берегиня зашаталась, и, держась за шею, начала медленно клониться к обрыву. А через несколько секунд она уже мертвая катилась по склону обрыва вниз…
— И это называется жилище? — Росомаха был взбешён тем, что не он сам убил эту ненавистную берегиню. Схватив попавшийся под руку сухой камыш, сложенный в стопку недалеко от избушки, он затолкнул его в дверь избушки и запалил его. Скоро едкий дым ударил ему в ноздри, раздувшиеся от ненависти ко всему, что напоминало ему о не покорившейся женщине…
— Идиот… — произнесла Фидан тихо, но Росомаха услышал то, что она произнесла. — В ней же жить можно было…
— Что? Жить? — подбежав к Фидан, он со всего размаху ударил её в лицо, от которого она отлетела и упала на траву.
— Идиот… — сплюнув кровь из разбитых губ, уже громко произнесла она, вертя пальцем у виска.
— Замолци, духа! — крикнул Росомаха, грозя кулаком Фидан. — А то убью!
— Не убьёшь! — произнесла Финан, открыто смеясь над ним своим окровавленным ртом. — Кто же теперь будет тебя ублажать? Ведь ты прикончил эту бабу…
Огонь охватил всю избушку… Скоро одна сторона её начала сваливаться в сторону Камы, открывая идола, который, казалось, ехидно улыбается… Камень отскочил от идола никак не навредив ему.
— Цо лыбисси? — Росомаха, подняв камень, запустил его в идола, ещё больше насмешив Фидан.
— А этот то, чем навредил тебе? — усмехнувшись, произнесла она.
— А цо он лыбитси! — уже немного успокоившись, произнёс Росомаха. До него только сейчас дошло, что избушку-то он зря спалил: ведь можно было в ней хорошо пережить зиму…

7.
Получив задание от Деяна, Шемяка с Витавой перешли речку Егошиху и направились к невысокой горе, возвышавшейся над речкой.
Увидев скопление малины, перезимовавшей у речки, Витава на мгновение отстала от Шемяки, который к этому времени подходил к зелёному кусту, за которым что-то темнелось. Глухой звук удара не сразу дошёл до Витавы, чтобы возбудить подозрение. Повернувшись в сторону Шемяки, она не увидела его. Сердце защемила от чего-то нехорошего. И бросив рассматривать цветки малины, она побежала к этому подозрительному месту, где только что был Шемяка, со словами. — Ну, вот, говорила же я… Никак тебя нельзя одного оставлять!
Однако, оказавшись на том самом месте, где недавно был Шемяка, она вскинула лук со стрелой, увидев вход в пещеру, Шемяку на полу, Росомаху и молодую женщину рядом с ним.
Они так и стояли какое-то время: Витава напротив Фидан с луками наперевес, Шемяка, связанный по рукам в нескольких метрах от Росомахи, держащего лук со стрелой наготове.
Егошиха бурлила, по-своему перенося создавшуюся несправедливость.
— Наконец-то я с тобой хассцитаюсь! — проворчал сквозь зубы Росомаха, а громко уже крикнул. — Готовься к смехти, медвежья мохда!
— А стреляй! — нагло ухмыльнувшись и сплюнув на землю через разбитые губы, громко произнёс Шемяка, вставая. — Я смерти не боюсь! Тем более от такого зверя как ты!
— Ага? Не боишься? — усмехнулся Росомаха. — А вот щаз мы это и посмотхим!
И взбесившись от очередного оскорбления, выстрелил из лука в безоружного Шемяку. Тот на мгновение скорчил смешную рожицу от боли из-за влетевшей в плечо стрелы, покачнулся, но устоял.
— Слабак! Попасть не можешь! — проворчал, улыбаясь сквозь боль, Шемяка.
— Это только нацало… — прохрипел взбешенный Росомаха. — Щаз будет больнее…
И выстрелил Шемяке в грудь.
Но Росомаха вдруг скорчился от боли, присев. Развернувшись, он увидел Фидан, которая выстрелила ему в спину.
— Ты? — удивлённо произнёс Росомаха. —  Почему?
— Это ты, гад ползучий, всю мою жизнь испортил! — желваки от злости заходили на её лице. Одной рукой она уже искала вторую стрелу. — Кому я теперь нужна? Испорченка?! Я любила Шемяку… А ты его…
— Так тебе и надо! — проворчал Росомаха. — Ты такая же, как твоя мать!
Вторая стрела, пущенная Витавой, прервала его речь.
— Сдохни… — проворчал Росомаха, поворачиваясь к Шемяке. — Луцце беги, пока не пристхелил!
Услышав это, Шемяка вдруг заурчал, задвигал раненной ногой, превратившись в медведя, рванул все верёвки, которыми был связан, и побежал прямо на Росомаху. Удара головой в тело Росомахи он не почувствовал. Зато Росомаха, откинутый на несколько метров от такого удара, оказавшись на краю обрыва, не устоял и, что-то крича, полетел вниз…
Когда Шемяка очнулся, две охотницы, лившие слёзы, склонившись над ним, вдруг радостно засмеялись, обнялись и закружились недалеко от него.
— Жив! Жив! Жив! — радостно кричали они, не обращая внимания на Шемяку, который пытался им сказать что-то.
— Где он? — тихо прошептал Шемяка и снова закрыл на мгновение глаза.
— Он разбился и утонул в речке Егошихе! Нет его! — кричали, как ненормальные, обе охотницы. — Ты избавил нас от него!
— Ну, тогда, ладно… — облегчённо вздохнув, Шемяка закрыл глаза и отключился…
Очнулся он уже в берлоге, которую Росомаха приготовил для жизни себе и Фидан. Около него в свете лучины сидела Витава и периодически меняла тряпку с водой.
— Где я? — удивлённо осматривая берлогу, произнёс Шемяка.
— В берлоге… — ответила Витава, улыбаясь ему. — слава богу Роду, жив ты!
— А где Фидан? — поморщившись от боли, появившейся при движении рукой, спросид Шемяка.
— Ушла, бедняшка… — по лицу Витавы было видно, что она сочувствует Фидан. — Не хочет никого видеть… Росомаха испортил всю её жизнь, насилуя постоянно…
— Вот, гад! — вырвалось у Шемяки. — Надо же так! Свою родную дочь…
— Росомаха и есть росомаха! — произнесла Витава, сравнивая человека с животным, которое ни перед чем не останавливается. Даже щенков способно ради еды уничтожить. Смочив в очередной раз высохшую тряпку от поднявшейся температуры, посмотрела на Шемяку и, поцеловав его в лоб, приказала. — Спи! У тебя высокая температура… А я всегда буду рядом!
— Надо наших предупредить… — прошептал Шемяка.
— Я уже это сделала… — ответила Витава. — Деян передаёт тебе, чтобы ты быстрей выздоравливал… Они так и решили заставу назвать «Новым Медвежьим Кустом»!
— Это хорошо… — прошептал Шемяка. — Я посплю немного…
Так на новом месте появился новый Медвежий Куст, который через много лет превратится в город, который другие люди назовут Пермью…

8.
392 год, начало эры Лисы. Городище Парма у речки Ягошиха.

На заставе Парма кипит жизнь, как внутри, так и снаружи: кто-то кого-то провожает, кто-то куда-то едет…
 Седой сорокавосьмилетний Шемяка с перевязанной рукой сидел на крыльце своей избы и ждал своего брата Деяна: им предстояло идти в центр городища, где должен был состояться Совет старейшин, для выбора нового вождя.
— Ну, чо сидишь, пойдём! — голос Деяна Шемяка узнал бы даже спросонья. — Итак сегодня надо из троих выбрать одного!
Вздохнув, Шемяка поднялся со своего крыльца и подал руку для приветствия брату. Тот молча пожал её.
— Ты как себя чувствуешь? — Деян намекал на рану Шемяки, которую тот получил три дня назад, когда на заставу напали гунны.
— Да ничего уже… — Шемяка, усмехнулся и посмотрел на замотанное плечо брата. — Нам с тобой ещё как-то повезло… А Житко? Управа? Только вчера похоронили!
— Ну, не одних же их! — возразил Деян. — Вон у эрзя убиты Гаран и Чатай! А у куманов и того больше – Лучезар, Красимир и Ладислав!
— Кого же в вожди из наших будем нынче выбирать? — не утерпел Шемяка.
— Может, Ставра? — Шемяка усмехнулся, вспомнив огромный рост брата. — Чем не вождь?
— Давай посмотрим, кого эрзя и куманы выдвинут… — произнёс Деян и прекратил всякий разговор.
Так молча и шли, пока не оказались у большой толпы людей, собравшихся у скамей в виде круга на центре городища.
— Интересно, прошло двадцать два года с того момента, как я начал искать Медвежий Куст… — подумал Шемяка, невольно вспоминая то время. — И что же получилось? Мы оказались не в родной Чердыни, в Парме на Каме… На следующий год к нам присоединились куманы Орислава и эрзя Витавы. Вместе построили городище, дома, кузницу, медеплавильню… Стали выпускать керамику…
— А дома? Про дома – то ты забыл сказать? — напомнил о себе внутренний голос.
Шемяка повернул голову направо, потом налево, осматривая дома, которые расположились по кругу рядом с оградой, и кивнул головой.
Несмотря на то, что ещё два дня назад на заставу нападали гунны, народ на выборы пришёл хоть и раненный, но разодетый.
Поздоровавшись с Ориславом, Верясом – старейшиной от народа эрзя и Нуей, которая теперь в одиночестве представляла жрецов, Шемяка сел рядом с ними на свободное место в одной из скамей, оставляя место для Витавы, которую жители заставы тоже выбрали в старейшины. Витава не заставила себя долго ждать и села рядом с Шемякой. Постепенно все свободные места оказались заняты.
— Старейшины и граждане заставы Парма! — обратился к собравшимся Деян, встав со своего места. — Два дня назад в схватке с гуннами был убит наш уважаемый вождь Братислав и нам сегодня необходимо выбрать нового вождя. Слово нашей жрице Нуе, которая скажет, что ждёт нас в будущем!
— Впереди хитрость… Ложь… Обман… — закрыв глаза, начала говорить жрица Нуя, каким-то гортанным голосом. — Наступает эра Лисы… Деньги, золото, рынок – вот главные враги человечества! Они рождают войны, которых будет немало…
Нуя замолчала и опустила голову.
— Уважаемые старейшины, называйте своих кандидатов на место вождя! — это Деян, встав, продолжил работу старейшин.
— Ставр! — предложил Шемяка, посмотрев на своего брата, возвышавшегося над группой горожан, с перевязанной головой.
— Инязор! — выкрикнул кто-то из эрзя.
— Данияр! — предложил Орислав.
— Ты знаешь, а у гуннов-то по две-три, а то и больше жён бывает… — тихо, только одному Шемяке на ухо произнесла Витава.
— А ты хотела бы, чтобы кроме тебя у меня были ещё жены? — усмехнувшись, произнёс на ушко Шемяка своей жене.
Витава молча показала ему кулак. — Ишь чо захотел?! Фидан вспомнил?
— Да что ты! — Шемяка заулыбался. — Это я к тому, что про законы Сварога забыли…
— Вот ты и напомни! — усмехнулась, улыбаясь, Витава. — Вот сядь и напиши про то, как мы с тобой Медвежий Куст искали… И про законы Сварога – в первую очередь… Чтобы помнили!
— А что? — подумал Шемяка. — Вот организую себе местечко в пещере Росомахи… Да и напишу всё как было на бересте! Пусть помнят законы Сварога!
Меж тем оказалось, что почти всем старейшинам понравился воин от эрзя Инязор. Выйдя в центр круга старейшин, он произнёс клятву. - Я Инязор заставы Парма, выбранный старейшинами. Даю вам от сердца и души исходящее Слово-Клятву: всей душой и силами защищать с мечом в руках интересы многонационального народа заставы Парма!
И поклонился на все четыре стороны…
И снова закипела жизнь, как внутри, так и снаружи: кто-то кого-то провожает, кто-то куда-то едет…
А Шемяка, взяв всё необходимое для того, чтобы выполнить задачу, поставленную ему Витавой, направился в пещеру Росомахи, чтобы начать описание их поиска Медвежьего Куста, как того потребовала Золотая Баба…

;
Эпилог

В зал, где мы сидели, вошла группа посетителей во главе с экскурсоводом и остановилась недалеко от нас.
— Деревню в устье речки Егошихи в конце XVII века называли по речке, иногда по фамилии преобладавшего числа жителей - Брюхановой, Брюхановкой. — произнесла женщина-экскурсовод, указкой показывая на карте место древней постройки. — Построенный здесь в 1723 году завод был назван по реке и деревне. Здания для администрации и рабочих завода положили начало истории города Перми…
— А где на карте указана речка Егошиха? — как всегда, не сдерживаюсь и задаю вопрос.
— Речка Егошиха сейчас протекает под землёй и впадает в Каму недалеко от нашего военного училища… — немедленно отвечает экскурсовод и добавляет. — Не отвлекайтесь, товарищи! А вы, женщина, отдайте мне бересту и остатки стрелы. Я положу их на место!
Павлина безропотно отдала музейные реквизиты и посмотрела на нас.
— Так ты, что же, ту самую стрелу взяла? — удивленно произнёс Слава. — Которой Росомаха в Шемяку стрелял?
— Выходит так… — спокойно произнесла Павлина. — Просто повезло…
— Ну, теперь мне понятно, почему назвали наш город Пермью… — улыбаясь, произнёс он. И, посмотрев на меня, добавил. — И про твой Медвежий Куст узнал! А то бы ещё где…
— И мне стало понятно, почему я на нашем Медвежьем Кусту нашёл остатки деревни, которая когда-то там была… — пробормотал я сам себе, но это услышали друзья.
— Так, выходит, там ещё люди селились?  — удивился Алексей.
— Три или четыре раза… — произнесла отрешенно Павлина. — И всегда был один и тот же результат!
— Да… — произнёс задумчиво Слава. — Это что же получается? Мы в одной комнате общежития военного училища совсем не случайно оказались? Смотрите что получается: я – из Перми, Алексей – из Чердыни, а ты – из Балашова… И везде в древности имелся свой Медвежий Куст!
— Действительно интересно! — почесав затылок, улыбаюсь. — Но тогда мы должны быть потомками родов медведей: пожили своё время и разъехались по своим воинским частям. Может и у нас в общежитии был свой Медвежий Куст?
— Ну, ты дал… — возразил Алексей, который молчал всё это время. — Те медвежьи рода разбежались как враги, а мы остались друзьями на всю нашу жизнь!
— Жаль… — тихо качаю головой. — А как красиво получалось: Медвежий Куст там, в древности, Медвежий Куст здесь…
— Не жалей! — улыбаясь, Слава обнял нас с Алексеем. — Витьки нету… А то бы вся комната в нашем общежитии здесь и сейчас собралась! А тебе, Павлина, спасибо за красивый рассказ!
На следующий день все мы разъехались по своим городам…

16.11.2017