Демон

                Аж дух захватило от высоты!

                Олеся прижалась спиной к стене балкона и посмотрела вниз.

                Аккуратные спичечные коробки автомашин на парковке, человечки размером с муравьишек, игрушечные деревца. Чем дальше уходил взор, тем более захватывающее зрелище представало перед ее глазами. За розово-голубыми высотками разворачивалась, словно скатерть-самобранка, столица!

                Больше всего это было похоже на вид из иллюминатора набирающего высоту самолета. Блеснула стальной лентой Москва-река и, словно серебристая змейка, скрылась за белым куполом нового стадиона. А дальше - домики, домики, домики, рыжие квадратики осенних парков и сквериков, пунктиры дорог, бежевые пирамидки высоток, сбоку – голубые кристаллы Москва-Сити, и дальше – опять домики, домики, домики, сколько хватает взора, во все стороны, до самого горизонта. А там за сероватой дымкой поднимался купол дождевого фиолетового неба, и вдали среди туч, словно царская корона, сияла радуга!
 
                - Обалдеть, тетя Галя! Как Вы тут живете? Я бы от окна не отходила!

                - Да, 26-й этаж, я тоже не сразу привыкла. Ну, пойдем, пойдем, еще налюбуешься.

            - Значит, смотри: холодильник, плита, раковина – всем можно пользоваться. С остального пленку, пожалуйста, не снимай. Вот столик от строителей остался – тут можно и есть, и заниматься. Там в угловой комнате тахта старая, подушка, плед – можешь спать. И больше ничего не трогай! Пол протирай – вон швабра. Смотри, чтоб разводов не было. Да, пол с подогревом, включай, если замерзнешь.

           Да, главное! Вот, смотри – аквариум. Видишь, тут фильтры, проверяй, вот подсветка, это не трогай. Отсюда воздух идет. Вот этот корм – два раза в день  , на следующий день – этот, раз в неделю еще щепотку вот этого вот сюда. Не стучи по стеклу, не выношу этого! Надо будет протереть – вот этим, да смотри, разводов не оставляй! Если что – вот телефон службы, они сразу примчатся. Мне тоже сразу звони. Так, что еще? Да! Цветы! В этом кувшине сутки отстаиваешь воду и в нижнее блюдечко наливаешь с кофейную чашечку. Этого кувшина тебе должно хватить на все цветы. Два раза в неделю! Смотри не  залей. Ну? Золото мое самоварное, справишься?

Тетка больно потрепала Олесю по щеке и вложила ей в руку связку ключей.
 
-  Да, смотри - дальше за гостевой душевой и спальной выход в подсобные комнаты, гладильную, гардеробную. Там вещи сложены, не трогай ничего. Люстры еще не подсоединены, в той части квартиры темно. Полы можешь не мыть, все пленкой накрыто.
Присядем на дорожку.
Так, кажется, все. Будь умничкой. Никого сюда не води. Я предупредила охрану, все равно никого не пустят. Давай, поцелую. Ага, такси уже ждет. Побежала. Пока!

                Хлопнула входная дверь, и Олеся осталась одна в огромной новой квартире своей двоюродной тетки. Целых два месяца ей предстояло жить тут, пока Галина Борисовна в Сан-Франциско будет проходить какие-то курсы. Квартира огромная, еще не обжитая, в элитном комплексе на Москве-реке, с охраной, собственной инфраструктурой и даже отгороженной набережной. Впрочем, на все эти местные спа, спортзалы и аквапарки денег все равно нет. Но виды! И квартирища! Правда, квартирища практически вся укутана слоями целлофана, но жить здесь будет явно приятнее, чем в университетской общаге.

                Олеся открыла холодильник.

                О! Тетка оставила приличные запасы! А может не тетка, она ведь здесь не жила, а строители – они уехали только вчера. В любом случае теперь весь провиант принадлежал ей.

                Это ж на сколько такой ремонт потянул? Жаль, совсем не видно мебели под пленкой. Открыт только  пол в столовой и прихожей – с вставками из прозрачного толстого стекла с подсветкой и морскими камешками. Красиво!

                Олеся прошла в глубину квартиры и чуть было не потерялась среди лабиринта полупрозрачных целлофановых конструкций. В огромной спальной стояла большущая круглая кровать на постаменте, вся укутанная пленкой. Рядом в хозяйской ванной комнате стояла овальная ванна с бронзовыми ручками, мозаичным покрытием, тоже укрытая целлофаном. Даже гостевой душ, которым было дозволено пользоваться, был завешен пленкой, которая шуршала и создавала впечатление, что находишься в каком-то заколдованном царстве. Дверей пока не было, и проемы также были завешены пленкой. 

                Собственно, жить ей предстояло в двух комнатах: столовой с холодильником, плитой и столом, и, так сказать, в опочивальне - маленькой комнатке со старой тахтой в углу. Из столовой был выход на небольшой балкончик. Там и покурить можно. Жаль, никого пригласить нельзя, вот уж мы бы тут зажгли с девчонками!

                Олеся еще покрутилась, полюбовалась видами с балкона и ушла в университет.

                *  *  *  *

                Вечерняя Москва с высоты 26-го этажа казалась огромным черным океаном с миллионами светящихся пароходиков, баржей, лодочек, гирляндочек. Сверху, словно крышкой, город был накрыт бледным серым куполом неба, кое-где тускло мерцали мелкие звездочки, не смея соперничать с яркими огнями мегаполиса. Только луна, словно Высший Судья, надменно взирала на сиюминутное торжество человеческих блесток над вечным космосом. Потрясающее зрелище! Никакого телевизора не надо, стояла бы всю ночь и смотрела!

                Олеся вздохнула у ушла с балкончика.

                В столовой мягкий свет боковых светильников создавал довольно уютную атмосферу. Телевизор бормотал вечерние новости, рыбы в аквариуме сбились кучкой и дремали у игрушечной подводной скалы. Где-то в глубине квартиры слегка шелестел полиэтилен. Видимо — сквозняк.  Хотя, откуда сквозняк? Девушка заглянула в дверной проем — мягкое освещение вязло в пленках, словно в морских глубинах и там, у противоположной стены, превращалось в темную пелену.

                Олеся осторожно перешагнула порог и пошла вдоль мутных сталагмитов упакованной мебели. Звук телевизора здесь отражался, искажался, становился все глуше, словно она опускалась на речное дно.

                Внезапно телевизор замолчал, и стало совсем тихо. Олесе почудился какой-то то ли вздох, то ли стон оттуда, из мутной глубины квартиры.

                Черти что!

                Олеся отшатнулась, но тут снова забормотал телевизор, и наваждение исчезло.  Все-таки, неприятно совсем одной находиться в пустой огромной квартире. Да еще неизвестно, что там, в самой глубине, где эти подсобные помещения. Надо будет завтра днем туда сходить, осмотреться, а то как-то…

                Опять что-то скрипнуло! По спине пробежал озноб.

               "Фу ты, сама себя пугаю! Просто непривычно, никогда  нигде одна не жила", - Олеся сжала кулачки и решительно направилась в душевую комнату. Скинув халатик, стала расчесывать волосы перед зеркалом.  Волосы были ее гордостью — длинные, светло-каштановые, они доходили почти до поясницы. Большие карие глаза были точно такого же оттенка. Смугловатая кожа светилась безупречной чистотой и здоровьем. «Красивая я, - подумала она,глядя в зеркало, - и толку-то? Восемнадцать лет уже, а любовь все никак не встречается, все никак».

               Расческа вывернулась и упала на пол.

               Олеся присела, чтобы ее поднять, и вдруг увидела черную тень, скользнувшую мимо дверного проема.

               Сердце екнуло, слух обострился настолько, что показалось, будто телевизор вдвое увеличил громкость. Девушка медленно распрямилась, стараясь действовать абсолютно бесшумно, отвела загораживающую вход пленку в сторону и выглянула в коридор.

               Никого.

               Осторожно ступая, прошла в столовую.

               Вдруг из угла вдоль стены метнулась темная тень.

               Олеся заорала и вскочила на стул. От ужаса она не сразу распознала  маленькое черное существо возле кувшина для поливки цветов. Оно меняло очертания, шевелилось, и вдруг громко запищало!

               Господи! Это же котенок!

               Олеся нервно засмеялась. Вот черт! Откуда он здесь? Чуть заикой не сделал! Тетка ничего не говорила про него. Наверное, тоже наследство строителей.

               Олеся спрыгнула со стула, подошла к котенку. Он бесстрашно потопал ей навстречу, тонко и требовательно попискивая. Голодный, наверное. Господи, тощенький-то какой! Блохастый скорее всего. А сам ничего, хорошенький. Хвостик смешной. Ну-ка, кто ты у нас? Ага, котик значит, не кошечка — хорошо, мужик в доме нужен.

               Олеся прижала котенка к себе:"А знаешь, я тебе рада! А то я тут совсем одна, рыбы не в счет. Помоем тебя и поселим, да? Но прежде покормим. Не бойся, тетке не скажем, ты у нас будешь неучтенка. Живи покуда, а там посмотрим."
 
               Олеся вымыла котенка, укутала его полотенцем и вместе с ним легла спать на тахте. Страшно уже не было. Котик уютно урчал, и девушка быстро и крепко заснула. Последней мыслью было: «Надо бы встать и выключить свет в гостиной». Но мысль так мыслью и осталась.
 
           Наутро свет в гостиной уже не горел.

           "Наверное, все-таки, встала ночью? Или еще бывают такие прибамбасы — само выключается, как телевизор, например. А ведь я его тоже вчера не выключала. Надо у тетки спросить. Ой нет, не надо! Какая разница? Вот — лампочки горят,  телевизор работает, ничего не сгорело, и прекрасно! Котик! Ты будешь Петя, хорошо? Иди, Петя, я тебя колбаской покормлю!" - думала Олеся, завтракая на ходу.

           Еще несколько минут на сборы, и вот уже бесшумный лифт со скоростью свободного падения несет ее вниз. Огромный розарий во дворе, толстые решетки ворот, пробежка в толпе и, наконец, резиновое дыхание метрополитена. Понеслось-поехало обычное московское утро.   
         
                *  *  *

           Прошло две недели.

           Олеся совсем освоилась в своем новом жилище. Здорово, все-таки, обитать в таком роскошном месте! Она решила максимально использовать возможности такого своего проживания.

           Какие? Стала бегать по утрам вдоль набережной. Представляете, в этом комплексе даже собственная набережная! Только для своих! Вот буржуинство! Но — так здорово! Бежишь себе в наушничках вдоль гранитного парапета, мимо чугунных скамеечек, подстриженных деревьев, а рядом плещутся на волнах пришвартованные яхты, лодочки. Живут же люди! Буржуи! Можно было представлять, что она — одна из них, какая-нибудь дочурка богатенького папеньки. Или молодая жена немолодого пузатого богатея. Нет, дочурка — лучше!

          Но, чтобы так вот побегать, вставать надо на час раньше. Увы, не всегда получалось. Спать Олеся любила, наверное, больше всего на свете! Однажды на каникулах она проспала сутки. Вот тогда точно выспалась! За все сессии,  вечеринки,  посиделки и т. д. А в семестре -  кто ж спит в студенческие годы? Да еще в общаге? Там в принципе раньше часа ночи никто не ложится.

            В теткиной квартирке отоспаться, конечно, можно и нужно. Но и тут множество дел! Приходила из универа она часов в шесть (пока туда-сюда, магазин, подружки и прочее).  Сложных блюд на ужин она, конечно, не готовила, но все же полчаса на варку макарон с сосисками уходило. Опять же, Петька. Опять же рыбы! Опять же цветы полить. А постирушки? А уборка? Кажется, что делать ничего не нужно, а на самом деле — ну каждая минуточка занята и расписана! И, между прочим, иногда, пусть и не часто, пусть и не много, но она ЗАНИМАЛАСЬ! Училась, между прочим! Так что, спать опять было некогда, опять ложилась за полночь.

            А спалось, надо сказать, ей здесь неважно.

            Не могла отделаться от постоянного тревожного чувства. Трудно объяснить. Порой ей казалось, что на нее кто-то смотрит. Оттуда, из глубины квартиры. Внимательно наблюдает за ней. Дышит там. Какие-то вздохи, шуршания. Особенно страшно было, когда она просыпалась среди ночи от какого-то шороха, какого-то глухого стука. Олеся замирала под одеялом и прислушивалась. Потом звуки ночного мегаполиса, долетавшие даже на такую высоту, успокаивали ее, она снова засыпала, но сон был какой-то поверхностный, чуткий, и она снова и снова вздрагивала и просыпалась.
 
           А три дня назад вообще произошло странное событие.

           Утром она обнаружила пропажу двух сосисок. Под подозрение попал, естественно, Петька. Ну не рыбы же их стащили. Правда, была одна неувязочка – сосиски пропали из холодильника. Кто его знает, может Петька и научился открывать дверцу холодильника, она была не очень тугой. Самое удивительное – в мусорном ведре она увидела целлофановые оболочки от сосисок! Вот это уже было совсем невероятно! «Наверное, я переутомилась» - решила Олеся, надо отсыпаться! Но вовремя лечь спать опять не получилось, надо было дописать курсовую.

           Когда, наконец, легла, долго вертелась, сон не шел в чугунную голову. И вот, где-то на границе яви и сна, она услышала странный звук. Словно совсем рядом кто-то тоненько так выл. У соседей? Собака или волк? Почему они воют? О чем они плачут, глядя на луну?

           Сон уже накатывал мягкими волнами, как ей послышалось, что вой превратился в  отдаленную молитву или песню. Какая-то удивительная чужеземная мелодия лилась откуда-то издалека. Или совсем близко, но очень тихо, приглушенно. Так прекрасна и печальна была эта песня, такая тоска наполняла эти звуки. Она понятна без слов любому существу - так плачет сердце от любви и разлуки, от того, что где-то далеко-далеко есть родные края, где тебя ждут и в тебя верят. Будет ли милостива к тебе судьба, увидишь ли ты когда-нибудь родные места и любимые лица…

           Олеся заснула и увидела странный сон. Огромная черная птица прилетела на ее балкон. Олеся протянула ей сосиски на ладони, а птица повернулась, и оказалось, что это юноша – прекрасный, как черная ночь, и печальный, как черный ангел.

            На следующий день вечером Олеся долго стояла на балконе, смотрела на полную луну и грустила. О чем? Кажется, все у нее хорошо. Но грусть, словно дымок , окутала девушку всю с головы до ног. Почему-то казалось, что где-то далеко-далеко есть другая жизнь, настоящая, яркая, счастливая. Там все так, как должно быть, как было задумано. Там все счастливы, там нет болезней, горя, предательства, смерти. Там ее очень любят, очень ждут. А главное, там ее любит и очень ждет Суженый, ее Избранник, ее Черный Принц. Это его голос слышала она в полусне прошлой ночью. Это Он зовет ее вверх, к луне, тянет ее  туда, выше, выше …
            По щекам покатились слезы, Олеся протянула руки вверх и пошатнулась.

-Господи! Еще немного, и я полечу!

Полетишь, полетишь — вниз головой с балкона. Вот уже и разговариваю сама с собой. Нет! Так нельзя! Надо срочно отсыпаться! Завтра, в субботу, сдаю зачет, курсовую и спать! Спать, спать и только спать!

                •       *  *  *  *

             И вот наступил долгожданный субботний вечер. Зачет сдан, курсовая сдана, никаких хвостов и обязательств! Завтра — воскресенье! Вот теперь она свое возьмет - будет спать хоть до вечера.
 
             Предвкушение блаженства требовало праздника! Олеся принесла из магазина внизу бутылку шампанского, пирожное, сыр и яблоки. Надо же наконец отпраздновать новоселье! Гостей, увы, нет, ну да не беда — Петька, да рыбки — уже компания! А как наши общежитские завидуют мне! Сюда даже в гости не попадешь, а я — пожалуйста, живу тут! Каждый день на скоростном лифте разъезжаю, да вот — шампанское распиваю!
 
             Олеся с шумом открыла бутылку и налила себе полный стакан. Пузырьки щекотали в носу, кололи язык. Сразу стало весело и захотелось танцевать! Немного попрыгав под музыку из телевизора, она выпила залпом еще один стакан шампанского и почувствовала, как закружилась голова.

             Олеся засмеялась: «Ой, а я пьяная!» Закружилась по комнате, скинула халатик, открыла свой чемоданчик и стала наряжаться. Ну какая девчонка откажется от любимого развлечения - покрутиться перед зеркалом. Как когда-то в детстве захотелось поиграть в королевишну. Только теперь она воображала себя дамой из высшего света. Натянула белые чулочки, прицепив их к кружевному поясу, сверху надела ажурную, с тонкими лямками, маечку. Сюда как нельзя лучше подошли ярко-красные туфли на высокой шпильке. Так. Надо еще что-то красное. А! Помада! Олеся подошла к огромному зеркалу в прихожей и густо накрасила губы. Нет, чего-то не хватает! Подняла с пола небольшой кусок полиэтилена и соорудила на голове некое подобие фаты. Вот, теперь то, что надо!

            Из зеркала на нее смотрела юная обольстительная красавица. На фоне полиэтиленовых декораций в белоснежных кружевах, полуприкрытая целлофановой фатой, она выглядела загадочной нимфой. С балкона потянуло сквозняком, даже загудело где-то в вентиляции. Зашелестели, словно деревья, полиэтиленовые пленки.

            Отражение в зеркале расплывалось, колебалось, волосы заструились рыжеватой вуалью, и только ярко-красная улыбка оставалась неподвижной и продолжала манить в мутное зазеркалье.   Олеся громко засмеялась, подмигнула своему отражению. «Ведьма!» - подумалось ей, и она закружилась в странном диком танце. «А и здорово же быть такой красавицей! Я могу сколько угодно любоваться собой! Я могу наряжать себя сколько угодно! Я могу наслаждаться своим прекрасным телом! Я могу делать все, что захочу!»

            Танец становился все более чувственным и манящим. «Хорошо, что меня никто не видит! Как  жаль, что меня никто не видит! Ну где же ты, незнакомец, достойный моей красоты? Где ты, мой суженый, мой  Черный  Принц?»
 
            Олеся выгнулась назад, волосы ее касались пола. Потолок, стены - все перевернулось, и на какое-то мгновение в область ее перевернутого обзора попал темный угол дальней комнаты из полиэтиленового лабиринта. Она явственно увидела там черную фигуру, даже различила длинные волнистые волосы, широкие плечи, а главное - взгляд! На какой-то миг из черной тени блеснул звериный красный зрачок!

            Ледяной волной ужаса ее окатило с головы до ног.

            ДЕМОН!

            Олеся вскрикнула, выпрямилась, в три прыжка выскочила из квартиры и захлопнула за собой дверь.
 
            «Боже! Что я наделала! Ключи!»  Девушка стояла почти голая у закрытой двери и медленно осознавала весь ужас своего положения. Мысли вспыхивали, путались, сталкивались и разлетались бильярдными шарами.

- Но там же кто-то есть, я точно видела!

- Ну так позвони, пусть откроет!

- Ни за что! Вдруг на самом деле там кто-то есть и откроет! Я умру от страха!

- И что будешь делать? В общагу отправишься в одних чулочках?

- Боже! Боже! Я не знаю! Я ничего не понимаю. Я пропала! Допрыгалась! Дура!

                *  *  *  *

          Прошло два часа.

          Олеся замерзла. Лицо опухло от слез. Она протрезвела, и это только прибавило ужаса к осознанию случившейся с ней беды. Теперь она не сомневалась, что черный демон ей примерещился, чего не увидишь вверх ногами, да еще спьяну.  Черт дернул ее отмечать это новоселье! Вот этот черт и привиделся.

          В голове шумело. И никаких мыслей как выйти из этого положения, никаких! Олеся взглянула на часы — без пяти минут час ночи. Соседей на этаже не было, они еще не заселились. Да и были бы, что бы это изменило?

          Господи, во всей Москве ни у кого нет запасных ключей от этой чертовой квартиры! Даже тетке невозможно позвонить — мобильник остался там, за дверью, а кто сейчас помнит номера телефонов наизусть?
 
          А рыбки? А цветы? А Петька? Он же сдохнет от голода до теткиного возвращения!

          Нет, в общагу уходить нельзя. Да и в таком виде мне далеко не уйти – или в милицию заберут, или чего похуже. Только бы никто не увидел меня такой! Боже, как стыдно, как стыдно. Что же делать? Боже, как холодно.

          Что получается? Полицию вызывать бесполезно, документов у меня нет, вскрывать квартиру они не станут.

          О! Консьерж на  входе в вестибюле! Он же ее знает!

          Олеся вспомнила этого лысого типа за мраморной стойкой, каким липким взглядом он провожал ее по утрам на пробежки. А может у него и ключи есть запасные? Ну там, на случай пожара, потопа?

          Проблеск надежды  даже немного согрел. Вот только в таком виде появиться перед ним. Этот придурок бог знает что подумает. И прикрыться нечем. Даже половой тряпки нет. Ладно, придется пробовать так.
 
          Лифт приехал мгновенно и так же мгновенно домчал ее на первый этаж.
         
          Консьерж смотрел маленький телевизор на стойке. Он рефлекторно встал и … «Добрый вечер» застрял у него в горле.

          Олеся робко улыбнулась:
 
- Здравствуйте. Я из 725 квартиры, Вы же помните меня? Я случайно вышла из квартиры, у меня котенок выскочил, а потом заскочил и… понимаете, я переодевалась, а тут все это, дверь захлопнулась. Вы не могли бы мне помочь? Нет ли у Вас  запасных ключей?

Консьерж закашлялся.

Олеся подождала, пока он придет в себя, и только теперь сообразила, что на голове у нее по-прежнему полиэтиленовая фата.

- А! Это? Это я волосы красила.

Надо отдать должное профессионализму консьержа, он довольно быстро совладал с собой, выражение крайнего удивления сменилось легкой иронией, затем маской вежливости.

- Вам, наверное, холодно? Позвольте предложить вам плед.
Он вытащил откуда-то снизу клетчатый шерстяной плед и заботливо укутал девушку. Чуть более заботливо, чем надо было.
 
- Спасибо. А вас как зовут?

- Геннадий. Можно Гена. Так лучше?

- Спасибо большое, Геннадий, так значительно лучше. (Гена? Тот еще крокодил)
  А что насчет ключей?

- Вы ведь не хозяйка квартиры, на сколько я помню?

- Нет, тут моя тетя живет.

- Да-да, я знаю. Она меня предупреждала. Телефон свой оставила на всякий случай.
 
- А ключи не оставила?

Геннадий выждал паузу, приторно улыбнулся и оглядел ее с головы до пят. Явно ждал какого-то предложения.

- Я, конечно, отблагодарю вас, Геннадий. Разумеется.

- Видите ли, девушка... как вас зовут?

- Олеся.

- Олеся, очень приятно. Видите ли, Олеся, да, ваша тетушка оставила мне гостевой ключ, и если ваш замок закрыт на один оборот, проблема  будет решена. Ну а уж если на два-три, то это все-таки ключ гостевой, и мы не сможем открыть дверь.

- Ой, ну конечно же, на один! Дверь же просто захлопнулась! Пожалуйста, дайте мне ключ!

- Видите ли… Оксана?

- Олеся.

- Олеся… я должен согласовать это с Вашей тетушкой. Сколько в Америке сейчас? Удобно будет  звонить?

- Тетя  в Сан-Франциско. У них сейчас день, можно позвонить, вот только…

- Что только?

- Мне бы не хотелось… ну, я бы… она будет недовольна…

- Понимаю… Но у меня инструкции. Я не могу без ее разрешения.

- Но ведь никто не узнает.

- Вы толкаете меня на должностное преступление.

- Но я же отблагодарю. Сколько надо?

Геннадий хмыкнул и пристально посмотрел на почти обнаженную грудь девушки.
 
- Ну что Вы, Окса… Олеся! Какие деньги. Разве что в порядке личного одолжения. Трудно отказать такой красивой девушке.
 
Олеся почувствовала, как густо краснеет.

На что он намекает? Господи, на что он еще может намекать, когда она в таком виде! Ладно, сейчас главное попасть в квартиру, а уж там выкрутимся как-нибудь!

- Пойдемте скорее, Геннадий, я так устала.

           Консьерж покопался в сейфе, достал ключи с биркой, и они вошли в скоростной лифт. Зеркальные стены многократно повторили отражение странной парочки – юной изящной девушки в прозрачном двусмысленном наряде , и крупного бритоголового мужчины в  костюме и галстуке. Ну прямо – жених и невеста! Оба раскраснелись, но она почти не дышала, а он дышал все громче и чаще. Всего минута, и лифт остановился на 26-м этаже. Они вышли. Каково же было удивление Олеси, когда она увидела настежь распахнутую дверь теткиной квартиры и черного котенка на ее пороге.

- Ой! Как это?! Этого не может быть.

Консьерж вошел в квартиру, огляделся, внимательно осмотрел входную дверь, замок, провел рукой по косяку.

- Следов взлома нет. Да вы входите, Олеся.

- Я ничего не понимаю.

Олеся перешагнула через  порог, тут же дверь за ней захлопнулась и она оказалась в жестких объятиях Геннадия.

- Ах ты сладкая моя, …проказница… как все придумала…

Его трясло от страсти, поцелуи больше были похожи на укусы, руки мяли ее тело, причиняя боль.

«Мне не вырваться», - подумала Олеся, буквально через секунду очутившись на полиэтиленовом покрытии хозяйской кровати. На  мгновение Геннадий ослабил хватку – стаскивал пиджак.

            И в эту минуту в сумраке комнаты, единственным освещением которой был отсвет ночной Москвы в окне, метнулась к кровати темная фигура. Олеся через плечо Геннадия ясно увидела черные волнистые волосы, широкие плечи, длинные мускулистые руки. В темноте сверкнул красный зрачок. Олеся задохнулась от ужаса, грудь сдавило, она пыталась закричать, но идиот-консьерж закрыл ей рот поцелуем. Страшный удар отозвался во всем ее теле, в ушах зашумело, девушка потеряла сознание…

                *   *   *   *

           …Сначала Олеся почувствовала приятную прохладу на лбу, пальцы нащупали влажное полотенце. В памяти медленно всплывали последние события. Олеся открыла глаза. Темно.

            На краю кровати шевельнулась тень — стал различаться  темный силуэт. Сердце ёкнуло! На фоне серого окна густой черной тенью застыла сгорбленная фигура. Глаза Олеси слезились, и она с трудом складывала мозаичную картинку из черных, синих, лиловых фрагментов. Это был юноша. Длинные волнистые волосы доходили до плеч. Сверкнули глаза. Черные, как спелые вишни, с красным зрачком! Зверь?
 
Олеся боялась шелохнуться, даже перестала дышать.

- Вам легче?

Голос хрипловатый, но совсем молодой, почти мальчишеский, с легким восточным акцентом.

Девушка порывисто вздохнула.

- Да… наверное…

- Я принесу вам воды.

Юноша встал — довольно высокий, немного сутуловатый. Никаких крыльев и хвоста. Темная футболка с закатанными короткими рукавами, темные джинсы, тапочки. Человек?

            Зажурчала вода в кране, через мгновение юноша протянул ей чашку. Олеся нечаянно коснулась его руки — шершавая теплая кожа. Человек!

- Кто вы?

- Вы только не бойтесь. Простите, что испугал. Не знаю, что вы и подумали. Я тут живу.

Олеся невольно ахнула и прикрыла рот ладонью – домовой?!

- Простите, так получилось, я не хотел… то есть, никто не хотел. Я приехал в Москву из Душанбе, тут работал мой дядя Измаил, он строитель, он мне как отец, он сказал – приезжай, будешь помогать, потом что-то придумаем.

- Дядя? Он тоже тут живет?

- Нет-нет, я тут один, все уехали, и дядя тоже… Просто, я ведь без документов. Я приехал без документов, дядя обещал здесь все устроить, но так вышло – его обманули и документов пока нет. Мне нельзя было уехать домой, и дальше тут оставаться нельзя. Он думал, что ваша тетя уедет на два месяца в Америку, а я пока здесь поживу, продуктов мне оставил. А за два месяца он дома сделает мне документы и приедет за мной. А оказалось - вы тут стали жить. И мне нельзя было выйти отсюда, обратно уже не впустили бы. Я боялся, что вы прогоните меня, мне же некуда идти и без документов меня сразу схватят. Я боялся… Я бы никогда не причинил вам вреда. Я жил там, в подсобке, за шкафами. Когда вас не было, я немножко ел. Старался, чтобы вы не заметили.

         Юноша посмотрел на Олесю исподлобья, как смотрят виноватые собаки. Такой молоденький. Такой красивый. Худенький. Это ж я почти все его продукты съела. Наверное, голодал.

- А котенок ваш?

- А?.. Котенок? Да… он так кричал под дверью, жалко. Я впустил. А он как ушел к вам, так больше ко мне и не приходил.

- А почему… Почему у вас красные зрачки?

- Это? - юноша улыбнулся, - Это мне операцию сделали три года назад. Искуственный хрусталик в левом глазу. Почему-то красным отсвечивает.

- А пели ночью вы?

- Пел? Я не пел, это молитва такая… Простите, я вас разбудил?

- Нет-нет, ничего. А о чем вы молились? И почему ночью?

- Ночью? Потому что ночью – Луна. Она видит меня здесь, в Москве, и одновременно  видит Душанбе, мой дом, и всех, кого я люблю, и о ком я скучаю. Я смотрю на Луну, и они смотрят на Луну, и наши взгляды встречаются там, и можно передать привет друг другу.

О чем я молился? О доме… о маме… о вас…

- Обо мне?

- Да… Я наблюдал за вами. Вы такая красивая. Я никогда не видел девушки красивее вас. Да что я… Никто не видел, потому что невозможно во всем свете найти лучше.
Я молился, чтобы Аллах сохранил вашу красоту, чтобы никто не посмел обидеть вас, чтобы вы никогда не печалились, глядя на Луну…

- Вы… видели?!

- Простите, я подсматривал за вами… Я боялся, чтобы вы не упали. Или не улетели. Это было так красиво.

Юноша покачал головой.

- Я запрещал себе смотреть на вас, но не мог выдержать. Разве можно глазам велеть не смотреть на солнечный свет? На синее небо? На луну?  А вы прекраснее и неба, и луны, и солнца… Что я мог с собой поделать? Я так виноват, я засмотрелся, когда вы танцевали сегодня, испугал вас, вы убежали, захлопнулась дверь. Мне надо было сразу ее открыть, но я боялся еще больше испугать вас. А потом, когда сюда ввалился этот…

- Ой! А где же этот,.. консьерж?

- Он там, возле лифта.

Голос юноши зазвенел. Он что-то выкрикнул на непонятном языке, кулаки сжались.

- Я не понимаю. Вы убили его?!

- Нет! Я хотел убить этого шакала! Эту тупую тварь! Я ударил его по голове кирпичом. Я хотел выбросить его с балкона.

- Ой! Что Вы говорите?

- Нет, я не выбросил его. Я оттащил его к лифту, он там лежит.

- Он жив?

- Наверное жив, что-то мычал, тварь!

- Как вас зовут?

- Умед.  А вам его жалко?

- Нет. Но убивать нельзя. Это грех. Нельзя. Надо посмотреть, что с ним?

Олеся встала и прошла к входной двери. Ее слегка пошатывало. Умед шел следом за ней, а когда она взялась за дверную ручку, накинул ей на плечи все тот же злополучный плед. А она и забыла, в каком виде все еще находилась. Какой стыд! Ее словно кипятком окатило.

- Ой, простите меня, я сейчас переоденусь.

          Олеся вернулась, в свою комнатку, натянула джинсы, свитер. В голове одновременно роилось столько мыслей, трудно было сосредоточиться и понять, что следует делать дальше. Что точно надо сделать, так это взять ключи!

Когда Олеся и Умед вышли на площадку к лифту, там уже никого не было. Только на стене напротив наискось проходила полоса еще не засохшей крови.

•   *    *    *


              За спиной что-то стукнуло и зашипело. Дверцы лифта открылись, вышли два полицейских, два охранника и Геннадий с перевязанной головой.

             Пока полицейские предъявляли Олесе удостоверения, охранники скрутили Умеду руки и надели наручники. Потом все долго сидели на кухне, полицейские составляли протокол, звонили тетке в Сан-Франциско, звонили в участок, еще куда-то. Потом все ушли, и Олеся осталась одна в квартире. Потом она плакала. Потом заснула на своей тахте и всхлипывала сквозь сон.

             Проспала все воскресенье, как и собиралась. Только собиралась она вовсе не так. Все, что случилось, никак не укладывалось в голове.

             В понедельник внизу она увидела Геннадия. Повязки на голове уже не было.

- Значит так. Ты пойдешь в полицию и заберешь свое заявление о нападении на тебя Умеда. Иначе я заявлю, что ты пытался меня изнасиловать.

- Ага, уже бегу! Ты забываешь, деточка, что вот эта самая камера засняла, как ты глухой ночью пришла сюда пьяная и обнаженная и обманом заманила меня в свою квартиру. Это еще кто на кого напал!

- У тетки в квартире тоже стоят камеры, и там прекрасно видно кто на кого напал. Если ты и отмажешься, из консьержей тебя точно попрут. И больше никогда никуда не возьмут! И это ты еще с моей теткой не связывался!

Похоже, именно последний аргумент подействовал.

- Ладно, убедила, договоримся. Но смотри! Я тоже молчать не стану, если что! А таджика твоего все равно депортируют! Первым же рейсом!

         В полиции Олесе сказали, что потерпевший забрал заявление о нанесении тяжких телесных, так что претензий в этом смысле к Умеду нет, а все остальное — в силе: проживание в квартире без ведома собственника и без регистрации, проникновение на территорию РФ без разрешительных документов,  статья такая-то, статья такая-то и т. д. И т.п. Нет, увидеть его нельзя. Нет, передать ему ничего нельзя. Нет, нет, нет. Ничего нельзя… И скажите спасибо, девушка, что вовремя среагировали… И вообще, девушка, шли бы Вы по-добру, по-здорову…

      Через три дня вечером к Олесе возле ворот подошел потертый черноватый мужичок.

- Олеся? 725 квартира?

- Да.

- От Умеда.

И он сунул ей в руку клочок желтой бумаги в линейку.

До квартиры она бежала бегом, не раздеваясь влетела на кухню, зажгла свет и развернула листок.

«Здравствуйте, Олеся!
Завтра утром нас повезут домой.
Мне сказали, что Вы приходили, и что потерпевший забрал заявление. Спасибо Вам. Вы самая красивая и самая добрая девушка на свете! Я всегда буду помнить о Вас! Я всегда буду просить Аллаха, чтобы он защитил Вас!..
Мы с Вами, наверное, больше никогда не увидимся … Но я прошу Вас, ночью посмотрите на Луну — Вы почувствуете, что где-то далеко я тоже смотрю на Луну и думаю о Вас! Я Вас люблю! Будьте счастливы!»

          Олеся вышла на балкончик и посмотрела на Луну.

          Как желтая лампа она сияла на черном небосводе и ласково улыбалась девушке. Было точно известно, что где-то далеко-далеко есть удивительный мир, где все так, как должно быть, как было задумано изначально. Там все счастливы, там нет болезней,  предательства, смерти. И там ее очень любит и очень ждет Черный принц - прекрасный юноша по имени Умед. Господи! Пресвятая богородица Дева Мария! Береги его от несчастий! И пусть я никогда его больше не увижу, я буду смотреть на Луну и чувствовать, что он тоже смотрит на нее и думает обо мне!