Как я пытался быть деревом, актером и... Глава 7

Тэги: гомосексуальные отношения, слэш, ориджинал, актер, художник, США, Нью-Йорк, романтика, юмор, флафф, повседневность, NC-17, подробная эротика.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Как и ожидалось, предосенняя хандра Луи долго не продлилась.
Проведя два дня на диване с кружкой какао, завернувшись в плед, он поднялся, помылся и начал что-то делать.
Покромсал одну из своих старых картин. Хотел приняться за новую, но потом решительно остановился.

— Это мне пригодится, когда я через некоторое время попробую нарисовать то же. Оценю рост навыка, — объяснил он Даррину.
— Для того, чтобы он рос, надо на чем-то учиться.
— Тут ты прав. — Луи поднял указательный палец и ткнул им в Даррина, словно школьный учитель, отметивший удачный ответ ученика. — Поэтому я иду в кружок.
— Куда, прости? — У Даррина аж печенье изо рта выпало.

С тихим плюхом оно угодило в его чашку кофе и закачалось на поверхности, как плот.
Где-то месяц назад он слышал что-то о том, что навык Луи находится в своем апогее и пытаться его как-то искусственно улучшать, поддаваясь на советы чужих преподавателей и их опыта, — вреднейшее дело.

— Ты начнешь заниматься? — приподнял Даррин бровь. — Откуда ты на это берешь деньги?
— Вообще-то… — Луи наконец вышел из-за его спины.

На нем были песочные бриджи и несуразная футболка с надписью «Это искусство». Ее он использовал в спорах, заходящих в тупик.

— Вообще-то эти две вещи связаны. — Он обмотал длинный шарф вокруг шеи и упер руки в бока. — Я не иду в кружок заниматься. Я иду туда работать.

Даррин обхватил себя за щеки и уставился на него круглыми глазами.

— Господи, неужели есть еще кто-то рисующий хуже тебя, кому нужны твои уроки? — спросил он.
— Ну, — сосед шаркнул ногой и опустил глаза, — вести сразу мне не дали. Но я иду туда позировать. Как натурщик.
— Что?
— Тринадцать долларов в час. Неплохая сделка. И заодно посмотрю, как и что они там делают.

Луи влез в ботинки, сушащиеся до этого на подоконнике, затянул шнурки и гордо ушел в коридор.

— Ты будешь голым? — зачем-то спросил Даррин, допивая печеньковый кофе, и усмехнулся.

Нет, картина голого Луи вовсе не была смешна. Более того, она даже была приятно волнительна. И нет, он не находил странным раздеваться на публике. Но одно дело, когда этого требует, к примеру, роль. А другое — кучка непонятных личностей с карандашами.
Луи не ответил на вопрос, Даррин даже подумал, что он мог попросту уже не слышать его, но на всякий случай сказал вслед:

— Удачи.

…

Время без Луи проходило странно. Неспешно.
Даррину показалось, он читал очень долго и много, но когда он посмотрел на часы, прошло всего десять минут, и преодолел он полторы страницы мелкого текста. Текст был особенным. Прямо как Луи. Гилберта Адэра Даррину подсунула Джульетта, и он счел это весьма милым с ее стороны. Пока не начал читать и осознавать, что, возможно, она просто хотела избавиться от этой книги.

Даррин прикорнул на тридцатой странице, проснулся на тридцать пятой, а на сороковой уже хлопнула входная дверь.

— Это было странно, — сообщил Луи, падая на диван рядом.

Он откинул куртку и разбросал руки с таким видом, будто не позировать ходил, а разгрузил два вагона с углем.

Даррин незаметно отлистал книгу до середины и сделал внимательное лицо.

— В помещении было очень холодно, — недовольно начал сожитель. — Мне кажется, не все получили правильные представления о моих параметрах.

Луи сложил руки на пах и кашлянул.

— Изучали меня, как говяжью тушку. Тут то, там это. Больше разговаривали, чем рисовали.
— Может, это черта всех художников? — предположил Даррин и увернулся от летящей в него подушки.
— В основном там сидели одни тетушки, — продолжил Луи, удобнее устраиваясь на оставшихся. — Такие, которые парня последний раз в прошлом веке видели. Несколько девушек. Я никогда не раздевался перед таким количеством женщин. Да и вообще. Эм.
— Не было никаких экспериментов в юности? — осторожно спросил Даррин.

Это была какая-то неудобная тема, но достаточно интересная.

— Никаких. — Луи закинул руки за голову. — Во всяком случае до раздевания я никогда не доходил.
— Ясно.

Даррин попытался представить его с девушкой. Это было как-то по-лесбийски.

— Ну вот, ты меня сбил. — Луи надул губу и закатил глаза, вспоминая, на чем остановился. — Так вот. Короче, из-за всей этой болтовни они успели за все это время только начать рисовать. Пригласили меня на еще один сеанс в пятницу.
— Можно считать, что у тебя постоянная работа, что ли, — улыбнулся Даррин.
— Типа того. — Тот почесался. — Был один парень. Карл. Оставил мне свой телефон.
— О.
— Вообще-то нарисовал.

Луи достал помятую бумажку из кармана бриджей, кладя ее на стол.
Даррин взглянул на нее. Действительно телефон был нарисован. Большая часть цифр представляла собой какие-то конфетки. Выглядело довольно мило, если бы он считал ситуацию милой в целом.

Он не задумывался о том, что Луи может с кем-то встречаться. Он не говорил об этом с тех самых пор, как расстался с Дагом, и Даррин находил этот факт отчаянно приятным. Потому что в глубине души он полагал, что вот это вот все чем-то было. Не просто эпизодический секс, случившийся еще несколько раз после.

— Ты говорил, что я могу просто попросить? — поинтересовался Луи в следующий вторник после своей неудачной выставки.

Даррин поднял взгляд и оценил, что из одежды на том была только кривая стрелочка, нарисованная краской на животе.
Достаточно было попросить.

Просто странно. Луи. И кто-то другой.
Зато одной проблемой меньше. Не надо было думать, что-то, что было между ними, что-то для него значило. Да. Меньше проблем.

— Ты позвонишь ему? — тихо спросил Даррин, переводя глаза с бумажки с номером на свою книгу.
— Может быть. — Луи окончательно вытянулся на диване. — Он такой… ну… необычный для художника. Здоровенный. Но с виду трогательный. Знаешь, как трогателен великан с цветочком в пальцах? Так и он с карандашиком.
— Поосторожнее там, — зачем-то предупредил Даррин и отвернулся.

Он старался выглядеть не особенно заботливым. Это портило его ядовитый змеиный имидж, который он создал себе дома.
Но Луи от этого улыбался. Говнюк.

…

Возможно, Даррин не стал бы отвечать на чужой флирт, если бы не Карл. Может быть, это и не показалось бы таким значимым раньше.

…

Даррин доставлял посылку прямо до дверей квартиры в тот раз. Ее номер он, конечно, узнал только у домофона. Это был один из тех красивых многоэтажных домов с мраморными холлами и видеонаблюдением на каждом углу.
Посылка была тяжелой: неудивительно, что адресат возжелал, чтобы она была доставлена прямо в руки.
Заходя в зеркальный лифт, отделанный позолотой и снабженный скамьей для тех, кто, видимо, добирался до самого верха, Даррин почти ожидал увидеть лакея в смешной шапочке, как их показывали в фильмах о начале двадцатого века.
Лакея не было, спутников тоже. За время путешествия на тридцать пятый этаж Даррин успел рассмотреть себя со всех ракурсов и даже найти парочку, в которых ему лучше было не оказываться.
Итак, посылка была тяжелой, дорога на лифте — длинной, а знакомство с получателем — своеобразным.

Должно быть, Даррин оторвал его от трапезы. Выходя к двери, небольшой плотно сбитый брюнет средних лет держал в руке салфетку, а сам спешно дожевывал. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и пахло от него не едой, а чем-то сладким и изысканным.
Пауза, пока они рассматривали друг друга, была неловкой.
Адресат посылку забирать не спешил, а Даррин молчал, уже сказав все, что собирался, у домофона.

— Тяжелая, — прокомментировал он, загружая нужный файл для внесения электронной подписи.

Он мог поклясться, что опустил глаза, чтобы посмотреть на посылку, оценивая, точно ли не помял ее, но мистер Брайтман, значащийся на ней, заправил большие пальцы за петлицы ремня, явно считая это признаком симпатии.
Он был довольно милым, этот мистер Брайтман, если бы Даррин думал о том, чтобы найти кого-то милым. Смотрел в его лицо внимательно и улыбался.

Мистер Брайтман расписался, почти не глядя принимая посылку, и Даррину стоило уже шмыгнуть к лифту, молясь, чтобы с посылкой было все в порядке. Учитывая импозантность владельца и его обиталища, там наверняка было что-то дорогое и хрупкое. И оно могло ненароком повредиться в пути, в этот раз Даррин спешил, нагружая багажник корпоративного автомобиля коробками. Наверное, стоило.
Но он подумал о телефонном номере, нарисованном конфетками, об осени, о петлицах ремня.
И остался стоять.
Мистер Брайтман отставил посылку в сторону.

— Давно работаешь? — спросил он, словно чтобы что-то спросить. — Не помню, чтобы в DDP были такие…
— Такие?
— Такие, как ты.

То, как он взял его в оборот с первой минуты, настолько озадачило Даррина, что он позабыл все слова. И реакции. И все, что он мог, это глупо улыбаться.
Это был странный и неуместный флирт, но Даррин не думал, что ему стоит уходить в этот момент.

— Я обычный.
— Ну да. — Мистер Брайтман склонил голову набок, улыбаясь с этим легким и светлым сомнением. — Меня зовут Мойше.

Он протянул руку так прямо и строго, будто они были на деловых переговорах.
У него была сухая теплая кожа.

— И?
— Что?
— Я не услышу ничего в ответ? — Мойше запрокинул голову, чтобы смотреть ему ровно в лицо.
— Даррин, — опомнился он. — Мое имя. Даррин.
— Даррин — необычное имя.
— Пожалуй.

Мистер Брайтман покачал головой, видимо, понимая, что не выцедит из него никакой ценной информации.

— Как правило, я так не знакомлюсь.
— Да, я тоже.
— Обстоятельства часто портят знакомство. Как насчет того, чтобы ты и я вдруг увиделись в каком-нибудь ином месте? Обещаю, я придумаю какую-нибудь хорошую фразу, чтобы начать.

Даррин нервно засмеялся. Так быстро его еще не клеили.

— Так что? — переспросил Мойше, рассматривая его. — Есть ли у меня какие-нибудь шансы вновь увидеть тебя?
— Я…
— Учти, я знаю, как тебя зовут. Ты не сбежишь.

Споулз взглянул ему в глаза.

— Я и не убегаю.