Розовый снег, фиолетовый дождь. 24. Мать

- Диван тот же самый...- машинально произношу я, садясь.
- Тот же, тот же, - Валя улыбается. - Перетянули, перекрасили... Никто не любит прощаться с прошлым.
- Дом, где разбиваются сердца, - тихо говорю я.
- Прости, - Валя внимательно смотрит на меня.
- Так, - я машу рукой, - ассоциации… просто ассоциации.
- Я надеюсь всё-таки, что они приятные, - говорит Валя.
Я оглядываюсь вокруг.
Почти всё здесь осталось по-старому. Только телевизор другой, последней модели. И ещё новшество – ковёр со стены перекочевал на пол. А на стенах появились картины. Странные, надо сказать, для подмосковной дачи картины. Вот на красном фоне бледная девушка в бикини, чёрные волосы до пят, рядом с девушкой, в рост – ваза, формой повторяющая пропорции женского тела. Или это флакон духов, а рядом – статуэтка? Ещё картина – множество крыш, над ними розовая луна в полнеба, на луне – аист, кошка, дельфин...
- Это рисует Кончита, - объясняет Валя и подаёт мне кофе, а в кофе капает что-то безумно душистое из красивой квадратной бутылки с красивой квадратной пробкой.
- Это настоящий Амаретто, - говорит он. – Амаретто ди Саронно.
- Я хочу это отдельно, в рюмку, - прошу я.
- Пожалуйста, - Валя подаёт мне рюмку.
Я пью настоящий Амаретто. Идиллия. Семья в сборе, мир и покой. Кофе с ликёром. Наша дочь приклеена к компьютеру в соседней комнате.
Все живы, здоровы и счастливы.
Я смотрю на картины. Море. Зелёное, прозрачное, тихое. На волнах – весёлый оранжевый мяч. И больше ничего. Но, приглядевшись, я замечаю в воде, в глубине, острую тревожную тень. Акула! Ничего себе сюжет!
- Ничего себе сюжетик.., - говорю вслух, передёрнувшись. - Страшилка из рубрики «Не ходите, дети, в Африку гулять». В данном случае, в Испанию. Или я неправильно понимаю Испанию?
- Сейчас, - говорит Валя. Встаёт и берёт со стеллажа большой альбом. – Сейчас ты, быть может, поймёшь Испанию правильно. Вот посмотри. Это реальность, а не фантазии.
Подумав, ставлю рюмку и медленно открываю альбом. Задерживаю дыхание. Приступаю к ознакомлению и правильному пониманию Испании. Виды. Я пролистываю их, практически не вглядываясь. Я не хочу это видеть. Мне больно. Я знаю это наизусть. Откуда? Откуда-то. Белое и синее. Белое и зелёное. И чёрное, чёрное... Желтая, выжженная солнцем земля, голубая гладь моря и ослепительно-синее, бездонное небо Испании. Женщины в чёрном, непроницаемо-замкнутые, я знаю их всех. Откуда? Откуда-то… Где я всё это видела, где? А вот здесь я шла… Здесь я была. В этот дом я входила. И такой чёрный шарф накрывал меня, я даже знаю, какой он на ощупь, шелково-тяжёлый, с льющимися сквозь пальцы кистями… Я закрываю глаза. Мне нужно прогнать это чувство. А солнце так печёт в голову, в затылок…
Я что-то делаю с собой, словно развязываю шёлковую бахрому и становится легче. Солнце отпускает меня, я открываю глаза. Спокойно смотрю в альбом. Съёмки в клиниках. Белые халаты. Какие-то симпозиумы. Валя ненавязчиво рассказывает, я слушаю, скрепив в себе все чувства. Незнакомые лица, много мужчин, чувствуется, что все крепко связаны чем-то одним. У Вали способность притягивать людей. Рядом с ним чувствуешь смысл и надёжность жизни. И он умеет дорожить дружбой и хранить её долгие годы.
А вот и домашние фото. И я напрягаюсь и вглядываюсь в лица. У Долорес типично испанская внешность – суровая сдержанная брюнетка в чёрном, с крупными руками. Кончита похожа на мать. Рафаэль – красивый мальчик с белозубой улыбкой. И прелестная золотоволосая синеглазая Наташа…
- Мам! – Юлька возникает в комнате, и я с невольной ревностью вижу, какие с ней перемены: пружина счастья словно расправила её изнутри. Спина прямее, голос звонче. – Мам, сейчас будет сюрприз. Пообещай, что не будешь ругаться! Приготовься!
- Я привёз кое- что в подарок, - объясняет Валя. – Рассчитываю, что ты одобришь.
- Надеюсь, не этот автомобиль, - пытаюсь шутить я.
- А почему бы и нет? – серьёзно спрашивает Валя.
- Думаю, ей пока ни к чему экзоты, - тоже серьёзно отвечаю я.
- Давай спросим её, - предлагает Валя.
- Зачем? У неё есть мать, - твёрдо говорю я.
- И отец, - мягко возражает Валя.
- Вуаля! Французский прикид номер один! – восклицает за моей спиной Юлька.
Я оглядываюсь. Ого, вот это прикид! От такого платья и я не отказалась бы... Юлька повернулась на пятке, демонстрируя юбку в складку.
- Мам, клёво? В школу можно носить?
- В школу? С ума сошла! Ну, на «огонёк», на праздник…
- Но оно не праздничное, - с сомнением произносит Валя. – Это деловое платье. Я специально просил подобрать для занятий, корректное.
- Мам, оно корректное, - уверяет Юлька. – Ты видишь, оно деловое!
Я вижу, что оно деловое: практичный «морской» цвет, кожаные пуговицы, строгий атласный кант. И в то же время я вижу качество – дорогущий шерстяной трикотаж - и безупречность покроя. Это люкс.
- Мам, оно из Парижа!
Я вопросительно смотрю на Валю. Он кивает и закуривает.
- Мам, в школу! Завтра! В понедельник!
- Да ты посмотри, какая молния! – кричу я. – До самой попы! Дёрнет кто-нибудь на перемене и разденет в один миг!
- Да я молнию зашью вот здесь, она дальше и не пойдёт! – ещё громче кричит Юлька.
Я смотрю на Валю почти с вызовом. Да, наша дочь учится в школе, где нельзя носить приличное платье. Его там снимут. Да, у нас сейчас такая жизнь. Ваше платье в нашу жизнь не вписывается…
От платья дивно пахнет. Я приглядываюсь повнимательнее - так и есть, там ещё и колготки новые. Час от часу не легче!
Юлька хохочет и кладёт ногу мне на колени. Нога цыплячья, но колготы роскошные. Они мягко блестят и источают аромат.
А у меня во рту горечь. От кофе? От Амаретто? Или ещё от чего-то, чему нет названия?
«Ро-зо-вый снег, фио-ле-то-вый дождь…», - напевает Юлька, бегая по комнатам в одних колготках, легко подпрыгивая и развевая юбочку. Она счастлива.
- Ещё не всё! – кричит она, убегая из комнаты. – Мама, крепись!
Валя стряхивает пепел и смотрит на меня.
- У тебя такое лицо, - говорит он, - словно ты только что потеряла последнюю надежду. Лиля, ты её растила и одевала много лет, позволь мне, пожалуйста, подключиться к этому процессу. Как-никак, это всё же моя обязанность.
- Твоя обязанность – показать, что такое мужчина в жизни женщины.
- Вот я и показываю. Что такое женщина в жизни мужчины ты уже показала. Шесть лет назад.
- Пойми, - отмахиваюсь я, - ты для неё сейчас – богатый папенька, свалившийся из-за кордона.
- Очень хорошо. Это так и есть, кстати.
- Ты пойми: ты уедешь, мы останемся. Я не смогу ей покупать такие дорогие вещи.
- И не надо. Я сам куплю ей дорогие вещи.
- Ну, уж это слишком! – восклицаю я в негодовании.
- Прикид номер два! – провозглашает громко Юлька.

продолжение http://www.proza.ru/2017/11/17/1743