Она снова с нами

Я курила возле входа в дом Мирры. Ветер развевал мои волосы и был таким сильным, что почти тушил сигарету. Приходилось разворачиваться к кирпичной стене грязно-серого цвета и затягиваться как можно глубже, чтобы сигарета не потухала. Огромный шар в небе ничего не освещал, лишь белел ярко на чёрном фоне, как маяк, призванный быть пристанищем спокойствия для моряков. Я посматривала иногда на него, но спокойствия что-то не ощущалось. Наверное, это работает, только когда находишься в море, но сейчас, перед этой стеной и рядом с этой железной дверью, ничто не может усмирить моё бушующее сердце. Луна продолжает висеть миллиарды лет, но разве это делает ночь менее тревожной? Она словно насмехается над нами, землянами: здесь светло, а у вас, мои дорогие неудачники, непроглядная ночь. Наслаждайтесь.

Выбросив сигарету на землю – мусорного бака, как на зло, не оказалось, - я подошла к домофону и набрала нужные цифры. 8, 9. Параллельно посмотрела, на какой этаж нужно подняться.

Мирра ответила почти сразу. «Да?» Я промолчала. Не смогла открыть рот и стояла, пристально глядя на домофон. «Кто это? Говорите». Так долго продолжаться не может. Я сжала руки и усилием воли раскрыла губы. Так, отлично… Теперь нужно произнести звук. Один-единственный, и сможешь увидеть Её, после стольких лет, стольких лет, стольких лет, стольких… «Я. Это я, Мирра». Слава богу, получилось, молодец, девочка. Мирра ничего не ответила и нажала у себя в коридоре на кнопку. Входная дверь запищала, я открыла её и вошла в подъезд. Как всегда, пахло дохлыми крысами, и не горела лампочка. Лифт, правда, исправно выполнял свою функцию – хоть что-то хорошее в этой ночи. Зайдя в него и дождавшись, когда двери закроются, я повернулась к зеркалу. Увидела, как всегда, мешки под глазами, белую кожу, светло-фиолетовые губы и чёрный парик. Прогрессирующая болезнь даёт о себе знать, да. Давно уже не приводила себя в порядок.  А Мирра, интересно, как выглядит? Я её, конечно, недавно видела по скайпу: всё такая же розовощёкая и улыбчивая. Не то что я. И как, боже, как, как выглядит Она?.. Что будет, когда я Её увижу? Она сможет вспомнить меня? Вряд ли, ведь Её разум ещё не окреп. Сколько Ей? Неделя? Точно не помню. В любом случае, Она слишком мала, чтобы что-то соображать. Хотя раньше Её голова хорошо работала. Так непривычно.

Лифт со скрежетом и грохотом открылся. Мирра уже открыла дверь и явно стояла на пороге квартиры в ожидании, когда я зайду. Ну я и зашла. Та же улыбка. Вот чёрт. Даже сегодня.

«Привет!" - улыбаясь, обратилась ко мне Мирра. На ней была серая кофта с белым кружевом и серые же джинсы. Волосы распущены, что не должно ей мешать, ведь длина – по плечи, то есть не так уж много. В доме тихо. Не работает ни телевизор, ни радио, хотя обычно хоть один из этих электронных приборов голосил в доме. Свет в коридоре не включен. Где-то там, на кухне, горит настольная лампа. Что в комнате, сказать пока не могу. Да, здесь все условия для Её существования соблюдены. Мы обнялись, и я стала рассказывать, в какую сильную пробку попала. Размахивала руками, смеялась, а у самой всё тряслось внутри, сжималось и переворачивалось. Что-то будет, но что? Чего мне ожидать? Столько лет прошло… Наконец, моя история закончилась, и Мирра начала рассказывать о том, как они ехали из роддома и тоже попали в пробку, а Она расплакалась, но водитель не рассердился и лишь сочувствовал молодой матери, что ей теперь придётся слышать это каждый день. А Мирра рассмеялась: «Мама не я, а эта женщина, моя матушка! Мы везём мою сестру». Я тоже посмеялась. Мы прошли в кухню. Да, одна лампа. Больше ни одного источника света. Окна занавешены, хотя обычно они даже не вешают шторы. Хорошо подготовились.

«Ты будешь чай или кофе?» Мне не хотелось ничего, но я попросила чёрный чай. «С бергамотом есть?» Рискованный вопрос… «Нет, пока нет. Лет через пятнадцать появится, думаю», - улыбнулась Мирра. Как всегда, спокойно и уверенно. Не то что я… Нервно рву кожу возле ногтей указательного и большого пальцев и широко улыбаюсь от напряжения. Что-то будет, что-то будет.

«Ты сегодня работала?» Нет, Мирра взяла внеплановый отпуск, и её отпустили, так как очень ценят на работе и многое позволяют такого, что не разрешается другим. Интересно, рассказала ли она на работе о случившемся? «Рассказала, - ответила она. – Все поздравили меня и мою матушку. Кое-кто даже подарил распашонки и чепчики с пинетками. Пожелали счастья и здоровья. И хорошо высыпаться!» Мирра засмеялась.

Вода вскипела, была перелита в заварочный чайник и тут же приобрела тёмный цвет. Сегодняшние чаи некачественны, все с красителями. Вода должна потемнеет лишь спустя хотя бы тридцать секунд, но никак не моментально. Пока жила в Японии, привыкла подолгу заваривать чай. А здесь – только залил, уже можно пить. Странные чаи. Благо, я сюда только на одну ночь. Только увидеть это чудо современной генетики.

По потолку ползали чёрные тени. Словно ветки в лесу, они растягивались по всему периметру, переходили из одной в другую, переплетались и покачивались, будто ветер доходил и до кухни. Форточка, конечно, была открыта, но я что-то раньше не видела, чтобы тени могли покачиваться на ветру. Может, это тоже часть современности? Внезапно на улице задуло слишком сильно. Свист засел в ушах и не хотел покидать это укромное ракушковидное место, а тени затрепетали с ещё большим энтузиазмом. Так может, это и впрямь ветки? Но ведь висят шторы, и ничего с улицы не должно быть видно в этой маленькой кухне. Или у меня уже галлюцинации? Мирра заметила, что я засмотрелась на тени, и тоже подняла голову. "Интересные они, правда? – спросила она. Словно чёрные узоры на потолке нарисованы. И ничем их не стереть, кроме как лучами света». «Да, - ответила я, - красиво смотрится. А почему они двигаются? В комнате разве что-то колышется?» «Двигаются? – нахмурилась Мирра, - о чём это ты? Они просто висят.» Я перевела на неё взгляд. Действительно, нахмурилась. И смотрит на меня в ожидании ответа. «Ты не видишь? Они же просто беснуются. Прямо сейчас.» Мирра подняла вверх глаза и долго всматривалась. Затем нахмурила брови ещё сильнее. «Я ничего такого не вижу. Может, у тебя обман зрения?» «Да, наверное… Ты права. С моими минус пятью и не такое привидится», - улыбнулась я и подошла к заварочному чайнику. Разлила его по приготовленным кружкам, поставила их на стол, села и отпила немного. Горячий. Крепкий. То, что нужно сейчас.

«А… как Она? С Ней всё в порядке?» - обратилась я к Мирре. Та подперла щеку рукой, и лицо её засияло. «Да, с сестрёнкой всё в полном порядке! Мы её купали, она так забавно цепляется на мои пальцы во время этого. И ещё спит, повернувшись на правый бок, как раньше. Мы наглядеться на неё не можем. Да ты и сама сейчас увидишь. Я схожу, посмотрю. Может, она уже не спит. Подожди.

Мирра вышла. Я ещё раз отпила и посмотрела на стену перед собой. Тени теперь неспешно преобразовывались в геометрические фигуры: квадрат, треугольник, прямоугольник… Вспомнились занятия в вузе, где нам рассказывали, что всех людей можно условно разделить на пять геометрических фигур: отнесение к каждой из них будет означать, что человек обладает теми или иными качествами. Например, квадрат – правильные и пунктуальные люди, профессионалы в своей сфере. Она была, думаю, квадратом. А кем будет теперь?

Мирра вошла в комнату и протянула мне руку: «Пойдём. Она готова.» Я ещё раз отпила. Оторвала кожицу на пальце. И встала. Мирра развернулась и пошла в комнату, я – за ней.

Войдя, встала на месте и стала рассматривать открывшуюся мне картину: матушка Мирры, в тёплой шали, сидит на расстеленной постели и гладит Её по крохотным ручкам. Освещение тусклое: здесь тоже горит только одна лампа. Поэтому рассмотреть лицо довольно трудно. Женщина подняла на меня глаза и улыбнулась: «Здравствуй, дорогая! Рады тебе. Вот и Она тоже обрадовалась, проснулась почти сразу, как ты пришла. Видно, почувствовала твой запах». «Да, - ответила я, - видимо. Я очень рада, если это так». «Проходи, не стой, - сказала мне Мирра. – Садись на кровать, посмотри на нашу девчушку». Я прошла вглубь комнаты. Не отводя глаз от матушки Мирры, села на кровать. Сейчас я Её увижу. Я так ждала этого. Вот прямо сейчас. «Ну что же ты, - засмеялась женщина, - посмотри на Скарму!» Я опустила глаза.

Передо мной был самый уродливый младенец, какого я только могла бы увидеть. Из заплывших глаз тёк фиолетовый гной, ноздри были непомерно большими, уши – неестественно загнутыми и красными. Губы вспухшие и с капельками крови, словно бы их долгое время кусали. Тощее тельце с язвами, из которых выходила жёлтая слизь. Слишком крохотные ручки даже для новорождённого, ноги в одеяле. Я с нескрываемым ужасом смотрела на Скарму и не могла поверить своим глазам. «Что с ней сделали…» - вырвалось у меня. Мирра хмыкнула и с улыбкой сказала: «Ну, оказалось довольно трудно собрать весь прах, который был. Пришлось создавать её из того, что имелось. Не хватало кое-каких элементов тела, поэтому их сделали синтетическими. Конечно, при жизни она была немножко другой, но ведь главное – это душа. Теперь она снова жива!» Я посмотрела на Мирру и сглотнула. Затем снова на Скарму. Как они не видят, что у них родилось чудовище? Что будет в будущем с такой, как она? Неужели ей всю жизнь быть в таком страшном, болезненном теле? Боже… Наверное, всё читалось по моему лицу, потому что все молчали, и я чувствовала напряжение в комнате. Но ничего не могла с этим поделать. Я рассматривала её лицо, ручки… Что-то ещё не так, подумала я. И, взяв её ладошку, поняла: лишний палец. Серый мизинец был приростком к ладошке и рос сбоку от того места, с которого начинается линия жизни по хиромантии. «Что это?..» - сказала я. Мать Мирры недовольно посмотрела на меня: «Ну лишний палец, и что теперь? У некоторых людей и похуже изъяны бывают. Чего вам всё не нравится? Пальцы не такие у моей девочки, видите ли!» «Что ты, мама, - ответила ей Мирра, - всё в полном порядке. Она просто первый раз видит Скарму в таком обличии, ещё не привыкла. Может, просто не любит младенцев. Когда девочка подрастёт, то станет иметь внешность, привычную для нашей гостьи, а пока ей приходится смотреть на абстрактного младенца, которого не отличить от тысячи других. Тебя ведь это смущает? – спросила Мирра у меня, - что она такая же, как все? И не похожа на себя взрослую?» Я вытаращила глаза: «Такая же, как все? Да ты посмотри на неё, Мирра! Она же урод! Что вы наделали? Зачем нужна эта искусственная реинкарнация, если потом живёшь с такими изъянами? Лучше оставаться мёртвым, чем такое!» Мирра молча смотрела на меня и больше не улыбалась. Её лицо стало совсем другим: строгим и будто бы замершим. Бюст девушки, застигнутой врасплох и рассерженной одновременно. Её мать тоже замерла и смотрела на меня, раскрыв рот. «Что же ты так…» - прошептала она. Мирра всё молчала. Наконец, прикрыла глаза и ответила: «Что ж, не думала, что маленькая Скарма будет тебе настолько противна. Видимо, ты не умеешь ценить младенческую красоту. Но знай, что нам очень, очень неприятно было слушать твои оскорбления. Если тебе больше нечего сказать,  ты можешь идти.» Я утвердительно качнула головой, встала и ушла в коридор одеваться. Ничего, думала я. Они ещё поймут, когда скарма пойдёт в детский сад и другие дети увидят её. Они поймут, какое это издевательство и самообман. Эгоистично воскрешать человека только ради собственного блага, не задумываясь о том, что теперь с ним будет, как его примет новое поколение. «Я пошла. Спасибо за приём. Всего хорошего!» – крикнула я. Мирра вышла ко мне и закрыла дверь в комнату. На её лице снова была улыбка. «Спасибо, что приехала. Будем ждать тебя ещё в следующем году, когда Скармочка подрастёт. Давай», - она обняла меня и поцеловала в щёку. «Счастливого пути!» «Спасибо, - ответила я, - надеюсь, перелёт будет успешным. Рада была повидаться. Пока!»

Когда я шла по подъезду к лифту, Мирра стояла на пороге и смотрела мне в спину. Я оглянулась и улыбнулась ей. Она – мне. Стояла радостная, словно всё было замечательно. Лифт поднялся, я зашла в него и последний раз взглянула на девушку. Всё то же сияющее лицо, расчёсанные волосы и оголенные загорелые руки. Двери закрылись. Всё исчезло. Я снова посмотрела на себя в зеркало. И только сейчас поняла, что нахожусь в ужасе: мне было холодно, по спине бежали мурашки, мои настоящие волосы стояли дыбом под париком. Неприятное чувство, будто и больно, и немного щекотно одновременно. Глаза широко раскрыты, уголки губ опущены, голова вжата в плечи. Пальцы болят – из ранок у ногтей течёт кровь, почувствовала я. Двери лифта снова раскрылись, и я отвернулась от своего отражения, чтобы выйти в темноту.

 

Таксист вёл машину неспешно и мягко, я смотрела в раскрытое окно и курила. Центр города омывал дождь, единицы прохожих шагали по тротуарам, прикрывая головы сумками и шляпами. Интересно, сколько ещё ехать до аэропорта? Самолёт в шесть часов утра, успею в любом случае. Просто хочется знать, сколько времени мне придётся просидеть в Старбаксе. Наверное, часа три. А потом взлетать. Надеюсь, наш самолёт не взорвут террористы, и не сломается двигатель, и пилот будет опытным. И я не умру. И меня не воскресят из остатков моего разбившегося тела. Я не хочу смотреть на мир гноящимися глазами. Он и без того слишком мрачен и странен. Я хочу умереть окончательно и бесповоротно, без обратного билета. Так будет правильно.

 

Такси подъехало к аэропорту, я расплатилась и вышла. Дождя здесь уже не было, но пахло влагой, и было холодно. Я запахнула плащ, посмотрела на огромную Луну и пошла в сторону входа. Тени ползли за мной по земле и, догнав меня у двери, переползли на мои ноги. Я стряхнула их обратно на землю и вошла в здание.