Israel. 37-71

Над головой, как птица, порхали ножницы, издавая характерный металлический, лязгающий звук. Прямо из зеркала на меня смотрело отражение собственной физиономии.
На накидку, плотно завязанную вокруг шеи и спадающую почти до самого пола, падали чёрные, белые и чёрно-белые волосы, напоминающие завитки стружки. Думалось легко, ничто не мешало, парикмахерша попалась неразговорчивая.
Я всегда сильно обрастаю, прежде чем посетить цирюльника. Толи экономлю свои пенсионные деньги, толи ленюсь сидеть в очереди, а потом в кресле и ещё брезгую, когда к моей голове прикасаются машинками, расчёсками, ножницами, которыми только что стригли старых и малых и не один день и не один год.
Инструменты конечно принято дезинфицировать и их действительно опускают в какой-то раствор... Но что там налито? Вряд ли спирт, скорее всего обычная, видавшие виды вода.
Эту парикмахерскую я облюбовал только потому, что она маленькая, расположена на краю города, а ещё частная и в меру дорогая. А следовательно клиентов не так много и я усаживаясь в кресло, чувствовал себя почти пионером- первооткрывателем.
Вспомнил, глядя на свою чёрно-белую причёску, что когда-то была она как воронье крыло и блестела на солнце с лакированным отливом. В самом деле сказывалось отсутствие гигиены в колхозе.
За месяц пребывания на картошке, нам ни разу не натопили баню и мы стали пахнуть, как все местные работяги. А ночевали мы в избе неряшливой бабы с собакой и котом на полу на матрасах набитых соломой. Ели одно и тоже:
- Картошка с бараниной жидкая - первое блюдо.
- Картошка с бараниной густая - второе блюдо.
Слава богу молока было, хоть залейся и хлебом не обижали.
Работали в три смены на сушке зерна. Всю смену на сушилке, с лопатой, чтобы подбрасывать зерно к шнеку. А в перерывах выходили во двор и "грелись" с ручной пилой дружба, чтобы заготовить дрова для сушильного агрегата. И всё время пыль - столбом и хочется спать.
Жили дружно, шутили, выпивали, курили, ходили в клуб на танцы. Всё как всегда в компании молодых жизнерадостных парней. Но я навсегда запомнил один день:
   Вы все знаете что такое ватник. Так вот перед началом работы нам выдали их.
Где-то перед самым отъездом, решили мы разместить на них что-то типа рекламы своего ВУЗа и горда, в котором учились. Для этого расписали спины мелом.
Утром я, надевая свой ватник, заметил, что рисунок и надпись на нём изменились. Там было написано: ISRAEL и во всю спину ниже надписи мишень. Посмотрел на друзей, хотел что-то спросить, но они отводили глаза...
Никогда не считал себя евреем, мог в тот момент возмутиться, стать бы им доказывать, что вся моя родня - русские...
Но вдруг, что-то щёлкнуло, гордость наверно перед этими шкодливыми трусами. Я надел свою ватную одежду и вышел, как ни в чём не бывало на улицу.
Потом мы фотографировались и я никого не спрашивал и не упрекал. И у меня никто не поинтересовался, как я отношусь к этому клейму.
Но потом уже, много лет спустя, подумал, что если бы они вместо мишени, нарисовали звезду Давида, я бы на них не обиделся.
А так обида - неиссякаемая. Простил бы, но никто не просит прощения.