Про Мишу

Вся эта тусовка людей с перманентно расширенными зрачками, ошивающихся по галереям современного искусства, «практикующих свободу», давно уже вызывала не детское любопытство естествоиспытателя, как раньше, а сожаление и желание обработать антисептиком открытые участки своей кожи после пребывания с ними в одном помещении.

Миша – с виду сдержанный интеллигент – выделялся из этой пёстрой неряшливой толпы. С первого взгляда можно было бы даже счесть его за этакого аристократа. Одет всегда по-офисному опрятно и строго, без избыточности. С его лица никогда не сползала блаженная полуулыбка а-ля Мона Лиза. Я никогда не видела Мишу злым, раздраженным или наоборот чересчур веселым, Миша был стабилен: заторможено-умиротворённый аутист. Для меня это был наполовину вымышленный персонаж, с которым невозможно вести адекватный диалог или обсуждать темы, хоть как-то мало-мальски относящиеся к бытовым реалиям. Он был одержим великими, высшими идеями гуманизма и свято верил в светлое будущее нашей страны.

Было странно слышать, что один мой знакомый по имени Илья каким-то образом снял у Миши комнату. Вообще, Илья не брезговал общением абсолютно с кем угодно. Да и в принципе ничем не брезговал. Недаром он был бисексуалом. Но это уже другая история. Мне как-то раз довелось побывать в той самой съемной комнате: тесное душное помещение, захламлённое мебелью, картинами художников-дилетантов, едой, грязной посудой, мусором, книгами, лекарствами, зиплоками с порошком, а ещё шприцами. Не хватало только гондонов. Сознание определяет бытие, бытие определяет сознание. С той поры, каждый раз, когда я видела Илью, перед глазами вставала эта комната с неприятным желтым освещением и мутными личностями по углам, которых Илья считал друзьями. Все они тонули, вероятно, и я вместе с ними, но отчаянно дергала руками и ногами, только бы отгрести подальше. Мне не верилось, что такие люди существуют, что они так живут, что я знаю таких людей. Важно соблюдать дистанцию, считать их всех никем и быть для них никем. Здороваться за руку, но после – пшикать на ладони антибактериальным спреем.

Самым стрёмным для меня было во время очередной выставки или «культурного мероприятия» в галерее – не остаться ненароком один на один с Мишей, который постоянно ошивался там. Я просто боюсь а). сумасшедших, б). помешанных на политике и идее революции. Миша сочетал в себе оба этих пункта, умноженных на сотку.

– Нужно отменить все налоги, распустить МВД полностью, принять правительство Путина нелегитимным и антиконституционным… Распустить два миллиона госслужащих… – тихо и флегматично мяукал Миша.

Нетрудно было догадаться, что медлительного, еле моргающего Мишу, помимо свержения власти и реформ экономики, беспокоил, конечно, вопрос легализации сами знаете чего.

– Надо начинать с большего. Типа ЛСД по всей планете за 50 лямов долларов. Или с представления о своей смерти. Кто будет рядом, что будешь тогда делать, где… Представь избушки у озёр с соснами, как в одном видео на 39-ой минуте… Избушки психодел-помощи… В Кроне военные заебали «Прощание Славянки» каждый день маршировать. Там есть три такта подряд с уходом вниз. Как сесть на унитаз. Действовать иначе…

По ходу его повествования одна тема плавно перетекала в другую, каждый свой тезис он подкреплял примерами из зарубежной практики или сложными математическими расчетами. Лучше не пытаться вникать в смысл того, что он нёс, и не пытаться понять сложные цепочки его рассуждений и разъяснения его психоделических теорий. В голове Миши нёслось безостановочное и дикое течение мыслей относительно всего на свете.

– Есть в физике понятие неявного против потока. Когда определяешь будущее и движешься от него волной экспоненциально уплотняющейся во времени к настоящему. Это устойчивое усреднение на бесконечности… У Илона Маска мысли такие… Типа: цель, метод, что использовать. Или: пенсия, движ, что заюзать сейчас… Или что будет через пятнадцать тысяч лет, три тысячи пятьсот, тысячу пятьсот лет?..

Чаще всего его можно было найти в галерее, где работал Илья. Миша сидел там в углу и загадочно улыбался. Никто не знал, чем конкретно он занимался по жизни. Вроде как был «страховым агентом» и работал в «крупнейшем в С-Пб офисе пенсионного фонда». Помимо «рекордно огромного количества» страховых полисов, выданных им клиентам, Миша осваивал диетологию и нутрициологию. Методом «генетического программирования» он составил рецепты из 130 самых питательных и полезных продуктов, выбранных им из документов норм питания США (что странно, ведь в США ожирение даже у котов).

Это ****ец. Медиалаборатории; польза апельсинов; вегетарианство; Навальный; принцип Парето; коллективное бессознательное; отмена госдотаций на мясо; графики, чертежи, анархизм, канабис. Разок я не выдержала и спросила:

– Михаил, ты мне скажи: ты постоянно в кислом?

– Cooked on acid, Ксюш. I’m cooked on acid.

Мишина мама была больна раком кишечника с метастазами в печень. Что-то внутри занемело, когда я узнала об этом. Он хотел вылечить её марихуаной, что добавляло ещё немножко трагикомичного ****еца в ситуацию.
..........................................................
Однажды небольшой компанией мы собрались прогуляться по центру, пока ещё оставалась пара часов до закрытия метро. Двигались от галереи, посему – прилипился и постоянный её обитатель – Миша. Мы дошли до Марсова поля, там, на открытом пространстве, особенно хорошо видна была разлившаяся закатная краска белых ночей. В лёгкие врывался воздух и щекотал их изнутри.

– У тебя через стёкла, наверное, ещё более ярко всё, – с неизменной полуулыбкой Миша указывает на мои красные солнцезащитные очки.

– Ну такое. Хочешь примерить?

И Миша охотно надел мои авиаторы, а потом совсем не спешил снимать их. Я тогда ляпнула, что как-нибудь подарю ему такие, но другого цвета. Он хотел зелёные.

Мы все уселись на скамейку, каждый что-то говорил, каждый хотел быть услышанным, но не хотел слушать, как и всегда в трёпе между людьми. Было начало 12-го, почему-то появилось ощущение, будто сейчас я встану и пойду к себе домой, на Моховую, как год назад. Но на Моховой я больше не живу и вообще всё уже не так, как было тогда. В новый, другой дом, возвращаться не хотелось. Стало досадно и до боли обидно, я запрокинула голову вверх, чтобы слёзы не текли по щекам. Зашмыгала носом.

– У меня есть платок, – Миша полез в потайной карман пиджака.
...................................
Через месяц Мишку повязали за хранение наркотиков. У него нашли 10 марок. В последний раз я видела его на открытии очередной дурацкой и никому не нужной выставки. Он говорил что-то о 90% выигранных его адвокатом дел. Ещё через месяц Мишу положили на принудительное лечение в психиатрическую клинику. «Мне кажется, надо воевать с некреативностью, неправдой, непобедами, незнанием, страхом, малой частотой ярчайших проявлений величайших человеческих эмоций и с чувством неловкости при ебле,» – говорил однажды Миша, ещё не зная, что эту свою большую войну он проиграет. Да и очки зелёные я ему так и не успела подарить.