Мёртвая петля

Иван Иваныч вдруг ощутил себя как будто в невесомости. Пот на всём теле высох, невероятное возбуждение, только что нараставшее с каждым движением, куда-то ушло. Руки… он поднял к лицу ладони… расслабленно поворачивались в разные стороны, а вовсе не сжимали в пароксизме страсти бёдра смуглой женщины. Почему смуглой? Иван Иваныч взглянул вниз. Ну да, смуглая женщина. Лежит ничком. Ничего не поняла? А что нужно ей понять? Он увидел рядом с ней какого-то мужчину. Тот не сидел и не лежал, а как будто завалился назад и вбок. Иван Иваныч наклонил голову влево… вправо… ну да, ну да. Тот, видимо, стоял на коленях. Потом что-то случилось, и он стал заваливаться назад. Но согнутые в коленях ноги мешали полностью упасть на спину. Поэтому он упал как-то неловко, назад и набок. Иван Иваныч увидел в его лице что-то до боли знакомое. Вгляделся…

****

Евдокия Платоновна не раз была замужем. Каждый раз замужество оставалось в прошлом по разным причинам. Ни в одном из них она не ощущала в себе особых сексуальных запросов. Есть секс… хорошо. Нет? Тоже неплохо. Больше времени остаётся для себя, для детей, для работы, для помощи другим. Когда муж её хотел, она не отказывала. Хочет – значит, она нужна, а его желание – постоянное тому подтверждение. А какая женщина не стремится быть нужной?

С Иван Иванычем они сошлись, можно сказать, случайно. Разговорились и, слово за слово, – оказались у него в гостях. А там, сидя за столом, как бы невзначай, коснулись локтями друг друга. Посмотрели в глаза. И вот уже целуются. Раздеваются. И – ночь до утра. В их-то возрасте, а снова и снова, снова и снова… Оба очнулись утром и, ещё не глядя на по сторонам, поймали себя на одной и той же мысли: «Кажется, повезло». Вот с этой речёвкой в мозгах они пили чай, улыбались, шли на остановку, чтобы разъехаться в разные стороны, занимались своими делами. И через буквально пару дней уже созванивались, чтобы договориться о следующей встрече. Суббота, вечер? Ну да, в воскресенье можно не вставать рано-рано? Тогда, может быть, пятница, вечер? Пятница? Ну да, не один, а два дня не вставать рано. (А в голове у каждого: не два дня, а две ночи вместе, две ночи. И тут же: не перебор ли, вот так сразу, да две ночи?) И почти хором: «Всё же суббота, вечер!»

Иван Иваныч всю жизнь ощущал себя человеком со слабой сексуальной организацией. Будучи студентом, он жил в общежитии и всякого там повидал. Но, даже расслабившись от выпитого и где-нибудь на лестничной площадке целуясь с какой-нибудь девочкой, отплясывавшей с ним на танцах, он не ощущал никакого влечения. Его юный друг ничего не хотел. Может быть, потому что Иван Иваныч был тогда ещё невинным мальчиком, может быть, потому, что его нижний друг привык поднимать голову, лишь когда он брал его в руку и воображал при этом, что участвует в пикантной сценке из книги или из фильма? А привычка – страшная сила!

Едва женившись и с большим трудом начав половую жизнь, Иван Иваныч стал терпеть одну неудачу за другой. И с каждым разом ретивое в нём играло всё сильнее. Он мог бы сдаться, скиснуть, спиться? Нет, не мог. Натура не позволяла. Ему хотелось постоянно доказывать самому себе, что он мужик хоть куда.

Надо сказать, что взросление его пришлось на ту пору, когда секса в нашей стране не было. Женившись на такой же неумехе, как он сам, Иван Иваныч наскакивал на неё как петух на курочку, стараясь перестроить свои мозги. Но у жены-неумехи стихийно возникал протест против такого секса. Она не знала, почему именно ей плохо. Но ей было явно некомфортно. И она бегала от Иван Иваныча, изыскивая разные предлоги, чтобы отлынить от близости с супругом.

Тот, разумеется, стал смотреть налево. Новые тела его на какое-то время возбуждали, и что-то происходило чуть лучше, чем с женой. И девушкам, и даже замужним и потому более умудрённым женщинам, в конце концов надоедало терпеть «временные неудачи», и Иван Иваныч снова оставался не у дел.

Самое худшее было, когда он не находил ничего лучшего, чем влюбиться. Часто его влюблённость оказывалась спасительной для вновь возникших отношений. Если человек говорит, что любит, у него появляется больше вариантов для объяснений своих неудач. «Я так тебя люблю, что дышать на тебя не могу, не то что быть с тобой грубым, вторгаться в тебя, совершать эти «странные телодвижения» снова и снова», – бормотал он, в очередной раз ощутив, как его нижний друг уснул, даже не придя в сознание…

Были разводы, уходы, смена партнёров, надежд и ожиданий. Рождались дети. Когда Иван Иваныч уходил из семьи, они вместо отца, который рядом каждый день, обретали «воскресного папу» и куцые алименты.

И тут, на радость или на беду, в свободном доступе появилась препараты, способные решить технические проблемы. Как только возникал тремор – а вдруг не получится, как только на горизонте появлялась новая женщина, с которой хотелось переспать, но сомнения в своей силе не давали сделать первый шаг, Иван Иваныч отправлялся в аптеку – и вот уже новая дама поражается его мужской силе.

Правда, после приёма этих препаратов начинала сильно болеть голова. Искусственная страсть так застилала глаза, что голова плохо соображала до тех пор, пока желание не оказывалось удовлетворено. Да и после приёма таких таблеток к лицу приливала кровь, оно багровело и теряло свой естественный цвет. Поэтому таблетки глотать Иван Иваныч старался в полумраке, когда близость уже была близка и очевидна. Времени хватало – пока найдёшь нужную кассету и включишь музыку, приглушишь свет, расстелешь постель, сходишь в ванную. Уже вытирая тело, Иван Иваныч ощущал, что тот, внизу, готов и к труду, и к обороне.

Вот только всегда будучи гипотоником и ничего не зная о повышенном давлении, Иван Иваныч вдруг сделал для себя открытие. Давление, которое никогда в жизни не поднималось выше 110, вдруг стало подпрыгивать аж до 140. И пульс невозможно было сдержать. Он доходил до 100 ударов. Однажды Иван Иваныч даже угодил в больницу. Но предупреждение не возымело действия. Какое-то время он стерёгся, а потом всё началось сначала. Выписываясь из больницы во второй раз, спросил врача, перечислявшего ему новые правила жизни, а можно ли будет заниматься сексом? Все соседи по палате, все восемь человек, и девятым человеком был врач, посмотрели на Иван Иваныча, да так, что он сразу понял: ему не выписываться нужно, а лечиться. Только уже не в кардиологии, а у психиатра…

***

С Евдокией Платоновной можно было бы жить-поживать да добра наживать, да сексуальный психоз, видимо с годами нажитый Иван Иванычем, никак не давал ему покоя. Многочисленные урологи-андрологи, которых он посещал, не сговариваясь сказали ему, что у него проблемы с простатой. И что для поддержания её в форме ему требуется регулярный секс. Потому как любой орган должен работать, функционировать. А если он не будет функционировать, то просто отомрёт.

Новой супруге пожелания врачей были неоднократно озвучены. Но она часто никак не могла ему помочь.
- Если тебе нужно, дорогой, – нет проблем, добро пожаловать! А помочь иначе тебе не могу, извини. Нет сил… Ты же мог, когда мы познакомились… Помнишь?
- Я же тебе уже говорил, дорогая, что и тогда, боясь осечки, таблеточку принял. Тогда моложе был, вот и сошло с рук. А потом от длительного приёма она начинает не только помогать, но и разрушать…
- Я ведь тоже не машина, правда…

***

Евдокия Платоновна, сойдясь с Иван Иванычем, быстро удовлетворила свой сексуальный аппетит. Вскоре у неё начались проблемы со здоровьем, и интимные отношения с мужем отошли на второй, если не на пятый план. Да и какие отношения, если у тебя болит то там, то тут, если давление то падает, то подскакивает, если никак не можешь успокоить нервы, плохо спишь, обо всём переживаешь… Она знала обо всех рекомендациях Иван Иваныча. Но что она могла поделать? У него мозги были заточены на секс, а у неё – на что угодно, но только не на это. Перестроить свою сексуалку на старости лет для неё оказалось делом непосильным. «Наверно, – думал втайне Иван Иваныч, – в глубине души она особенно и не пытается, потому что не понимает всей серьёзности моих проблем. Думает, что я просто люблю сладенькое…»

- Вот бросишь меня. Найдёшь себе молодую… – грустно тянула она, зная наверняка его ответ.

- Да что я с молодой буду делать-то? – заученно отвечал Иван Иваныч. Уж ему-то было известно больше, чем кому бы то ни было, что Евдокия Платоновна много раз убеждалась в чрезвычайной малоподвижности его нижнего друга и его неспособности реагировать даже на очень смелые ласки, которым её обучил супруг. – Нет уж. От добра добра не ищут. Это ты, того и гляди, найдёшь себе молодого да рьяного. Ты женщина в соку. Сейчас модно выбирать себе мужчин помоложе.

- Не надо меня под всех подкладывать! Я вот возьму да обижусь!

- Ладно, ладно. Я пошутил. Ни под кого я тебя не подкладываю…

***

Выписав из интернета новые препараты, Иван Иваныч, разумеется, первым делом взял в руки инструкцию. В ней чёрным по белому было написано, что ему, со всеми его хроническими хворями, ни в коем случае нельзя принимать эти таблетки. Потому что все противопоказания, указанные в инструкции, были характеристикой его собственных болезней.

В это время из ванной комнаты как раз выходила Евдокия Платоновна, напевая какую-то мелодию и придерживая на волосах полотенце, которым она вытирала голову. На смуглом теле Евдокии Платоновны не было ни лоскутка. Иван Иваныч быстро взглянул в её сторону и понимающе улыбнулся в ответ. Когда она ушла в комнату, закинул в рот таблетку. Он давно уже не принимал по целой таблетке, а заранее отламывал половинку. Важно было для быстродействия выпить её натощак и запить большим количеством воды.

***

Вести себя так же рьяно, как раньше, Иван Иваныч уже не мог. Дыхание сбивалось, в груди начинался пожар. Приходилось двигаться хоть и быстро, но не так, как раньше. Да и организм, спасаясь от своего хозяина и спасая его, стремился завершить контакт как можно быстрее.

В этот раз Иван Иваныч что-то разошёлся не на шутку. Кровь снова ударила в голову, и он набросился на Евдокию Платоновну, долбился изо всех сил, потом стал переворачивать её. Она отказывалась, говорила, что не хочет, но он чуть ли не силой перевернул её на живот, подсунул под него подушку, схватил руками за то место, где талия переходит в бёдра, и потянул женщину на себя. Она приподняла зад, и он тут же оказался внутри, испытывая наслаждение от ощущения собственной плоти, аж звенящей от твёрдости. Казалось, энергия клокочет во всём теле. Каждая клеточка наливалась силой, была молодой, упругой. Мощь чувствовалась в руках, ягодицах, спине. Он вторгался в супругу, как будто стремился достать до середины её внутренностей. Она пыталась лечь, опуститься на живот, а он удерживал её и продолжал наращивать скорость. Она смирилась, решила потерпеть, понимая, что в таком темпе он долго не выдержит и скоро всё закончится.

И когда он вдруг перестал двигаться и отвалился от неё, она не особенно удивилась. Странно было только, что он не зарычал по-звериному, как обычно, изливая в неё семя.

«Ну что ж, – подумала она, – у меня тоже оргазм каждый раз случается по-разному».

Но с его стороны ничего не происходило. Она уже успела прийти в себя. Дыхание выровнялось. Евдокия Платоновна прислушалась.

«Что он там делает?..»

То, что она увидела, заставило её закрыть рукой рот, чтобы не закричать. Слёзы тут же полились из глаз, она вскочила с постели, накинула на себя простыню. Находиться обнажённой перед ним, таким, почему-то показалось неприличным.

Она с большим трудом уложила его на спину, выпрямила ноги, пока они ещё распрямлялись. «Бедолага! – подумала она. – Часто повторял, думая, что шутит, а на самом деле сам себе пророчил, мол, лучшая смерть для мужчины – это смерть на женщине. Как сглазил сам себя…»

Иван Иваныч хотел было что-то ей сказать, хотя бы коснуться плеча, извиняясь. Но непреодолимая сила повлекла его куда-то, где не было ни цветов, ни очертаний. Это нечто обволакивало его и кружило, словно в водовороте. Может быть, это и был водоворот. Только уносил он Иван Иваныча не вниз, а… куда? вверх? Мы не знаем, потому что пока ещё там не бывали.

А когда побываем, ничего вам об этом рассказать не сможем.