Первозданье

Дорога шла в никуда.
Он остановился перед живой изгородью, сейчас щетинившейся голыми сучьями, черными, острыми, сухими, потерявшими все листья.
Листья потрескивали под ногой, иссушенные жарким летом и сухой осенью. Он аккуратно прошел через изгородь и остановился перед глухой порослью, в которой исчезала дорога.
Идти дальше?
Раздвинуть руками пыльные, толстые ветки и шагнуть в неизвестность?
Он почему-то вспомнил предпоследний разговор с психологом.
- Вы зря считаете нас лишь носителями готовых схем, – говорил тот ровным голосом, глядя ему прямо в глаза. – Лично я обогащен тысячами книг по психологии, некоторые из которых датируются еще прошлым веком. Сопоставляя услышанное от вас с мнениями и гипотезами ведущих психологов всех времен, я способен дать достаточно точный диагноз вашего нынешнего состояния…
- «Лично я!, «Лично я!»
Неожиданным был для него это срыв.
Не знал он, что на ровном месте станет кричать и передразнивать своего собеседника…
Ну вот … «собеседника». Раз он употребил это слово, значит, и правда считал психолога равным себе?
- Лично я, лично я! Как можешь ты говорить слово «лично»!! Как можешь ТЫ говорить МНЕ что-то о мне самом!
- Успокойтесь, прошу вас. Излишнее волнение бывает полезным, но не в нашем случае…
- Заткнись! Заткнись, тупая тварь, пустая тварь, заткнись!
- Хорошо. Я замолчу.
Наступила тишина. Он слышал свое сухое дыхание, он чувствовал, как тяжело бьется в затылке кровь. Наверное, он покраснел. Психолог глядел на него, не отрываясь, словно бы собирая информацию о клиенте даже сейчас. Хотя, ведь так оно и было. Он всегда собирал информацию – всегда…

Сосновые ветки осыпали его пылью, когда он шагнул в неизвестность. Щурясь и раздвигая плотные зеленые лапы, он прошел вперед не менее трех метров, как вдруг деревья кончились и он оказался на краю обрыва, откуда распахнулась серая панорама заброшенного города.
Это был долгий, долгий серый день над вечно застывшим городом, чье время навсегда испарилось, исчезло и растаяло в вышине…
Город остался без времени, без движения, без перемен. Он не старел и не строился, в нем не умирали и не рождались.
В город можно было прийти, если ты никогда в нем не был, но если же ты был рожден в городе, то покинуть его было невозможно. «У нас нет времени, чтобы уйти из города!! – кричали порой его жители. – У наших женщин нет времени, чтобы родить! У наших стариков нет времени, чтобы умереть! У наших мужчин нет времени, чтобы спасти нас!»
Ах, если бы время просто остановилось, как в других местах! Но нет – оно просто исчезло… и, наверное, где-то выпало долгим, бесконечным дождем, затапливая собой улочки другого города. Чьи жители с тех пор устало и медленно качались в креслах-качалках, говоря, что внезапно времени стало слишком много, что его некуда девать и что дни стали тянуться бесконечно… И что еще никогда так медленно не загорался очаг в их каминах; никогда так долго не догорал закат над их острыми крышами; еще никогда не было столь долгой их ночь…

Надо было идти
Во внутреннем кармане куртки он принес маленький флакон с бесцветной, невесомой жидкостью.
Это было Время
Время, добытое им долгими, бесконечными ночами на холме, с которого в ясную ночь была видна вся Вселенная. Он сидел, обхватив себя руками, дрожа от холода, а в узкую горловину флакончика по звездной капельке стекало время сгоревших галактик…
И вот когда, наконец, флакончик наполнился и когда, наконец, он готов был идти в город, его Психолог сказал:
 - Не надо. Твой флакон пуст. Ибо Время существует лишь в твоем представлении. Как и выдуманный тобой город, чье время испарилось. Здесь сейчас есть только Ты и Я – твой психолог. Я твоя единственная реальность, твоя достоверность, твоя первозданность. Ты можешь потрогать меня и…
- Я могу потрогать тебя и…. – эхом откликнулся он
- Да, ты можешь потрогать меня, чтобы…
- …я могу потрогать тебя, чтобы…
- …чтобы понять…
- …чтобы убить.
С этими словами он остервенело ударил психолога снизу вверх, изо всей силы, прямо в острый блестящий подбородок. Умная голова, средоточие знаний тысяч психологов, подскочила вверх, за ней подлетели провода и схемы, потом что-то вспыхнуло на секунду и психолог упал навзничь вместе со своей головой…

Он стоял на коленях у городского фонтанах, в котором недвижимо отражались звезды, застывшие на своих местах много лет назад.
Он наклонил флакон и невесомое время незримо и неспешно влилось в старый фонтан.
И отражение звезды в черной воде качнулось, и звезда чуть сместилась в сторону – туда, куда и должна была сместиться, согласно ходу времен.
И город за его спиной ожил, и пахнуло жарким теплом ушедшего дня, и донеслась музыка, и треск жаровен, и говор праздно идущих людей… Он опустил руки в прохладу фонтана и время стало утекать сквозь его пальцы, унося с собой все то, что тревожило его в течение многих и многих лет и веков…