Осел и Шабат

– Ребе, это катастрофа! Он встал и совсем не хочет идти. Мы и так, и сяк и уговаривали, и кормили, а он встал и стоит. Что делать, ребе?
– Мойше, постой, объясни, кто стоит и зачем вы его в Шабат заставляете куда-то идти?
– Как кто? Осел, конечно. У Йоси дочка завтра в первый раз в музыкальную школу идет, я им отдал свое старое пианино и мы с утра не можем довезти его через несколько домов на другой конец нашего поселения.
– Таки вы что, только ради этого решили совершить насилие над животным в шабат?!
– Та ни в коем разе! Все сразу согласились в границах эрува.
– Осел тоже?
– Вы когда в последний раз видели, чтобы он возражал?
– Ладно, пойдем.
Старый, мудрый ребе Авраам неспешно встал и вышел вслед за размахивающим руками Мойше, продолжавшим что-то объяснять и доказывать на протяжении всей долгой дороги в две минуты.
За очередным поворотом наконец открылась картина небольшого перекрестка со стоявшим посередине пианино, привязанным к что-то мирно жевавшему улыбающемуся ослику.
Посмотрев в честные глаза животного, рав Абрам зачем-то неожиданно спросил: «а вы эрув когда последний раз проверяли?»
Мойше, Йосеф и все остальные жители поселения, собравшиеся вокруг, переглянувшись, пожали плечами, после чего, шествие, возглавляемое ребе Авраамом, двинулось по периметру вокруг домов, проверяя целостность нити эрув, окружающей территорию, на которой шабат, вроде, как и не очень шабат и можно делать то, что нельзя, если очень хочется, в частности, таскать мебель или даже ходить в гости тем, кто обычно не ходит. И этот эрув в поселении Габрим-Машрим, скажу я вам, был крайне важной деталью потому, что по весьма странному древнему обычаю переезжать или таскать что-то еще из дома в дом жителям приспичивало именно в шабат и обычно никак иначе.
Вдруг неожиданно все остановились, издав глубокий «ох», и уставились на два свисавших куска порванного эрува, прямо за домом Гершелей, с той стороны, где окна выходили на пустыню, в которой бедуины обычно выгуливают своих верблюдов, если не заняты чем-то другим, что случается не так часто.
Рав обвел окружающих укоризненным взглядом, неожиданно произнеся: «без ученого человека вы что уже понять, что осел соблюдает Шабат, не можете!»
Все поняли свою страшную ошибку! Вместо того, чтобы мерять ослу температуру и пытаться ввести его в грех морковкой, нужно было сначала проверить эрув!
Тщательный осмотр места происшествия привел к результату, повергшему бедных евреев в жуткое оцепенение: на заборе висела рубашка, на воротнике которой с обратной стороны была обнаружена надпись «Made in Syria». Страшные догадки стали посещать жителей Земли обетованной! Кто-то уже быстро прикатил пулемет, двое подтащили ящик ручных гранат, Йося уже собирался в сарай заводить танк и тут, неожиданно для всех, подал голос пожилой глава семейства Гершелей Семен: «ой-вэй! Нашлась-таки, моя хорошая!».
И тут Семен Михалыч поведал высокому собранию, как его драгоценная Ноночка в 1970 году, когда они только недавно поженились, отстояла в ГУМе трехчасовую очередь за сирийскими детскими пижамками из 100% хлопка, хотя у них еще не было детей, просто тогда было так принято, время было такое, а когда уже очередь подошла, неожиданно подвезли мужские рубашки и ей досталась целая одна. Правда размер был такой, что в нее помещались два Семена, зато надолго хватило — хорошее качество было!
Далее счастливый владелец рубашки поведал всем душещипательную историю про то, как его Ноночка постирала его любимую рубашку, повесила сушиться, а на утро, не обнаружив ее, залилась горькими слезами, кричала громко и расстроенный муж никак не мог ее успокоить.
И только все успокоились, боеприпасы стали убирать, как кто-то крикнул: «давайте срочно привлекать внимание арабов!»
Тем, кто замешкался, Мойше быстро подтвердил: «А что делать?».
Эрув чинить в Шабат мы не можем, соответственно, осел прав и пианино мы везти-таки тоже не можем. Оставлять все на центральном перекрестке на первый рабочий день недели воскресенье мы тоже не можем! Поехать за помощью мы тоже не можем. Пустить в их сторону ракету - не наш метод. Значит мы должны все собраться, прыгать, танцевать, махать руками, пока к нам кто-нибудь не придет и не спросит, что случилось. Ну тут мы и попросим братьев-бедуинов отнести пианино, отвязать осла, он сам домой дойдет.
«А как мы с ними расплатимся?» – спросил кто-то из мужчин. «А чего это мы сразу платить должны, мы же им бесплатно помогаем? И воду, и электричество даем даже в самострои!», – возразил Йосеф.
«Согласно Торе, труд должен быть оплачен», – сказал рав Авраам.
«Но как же мы заплатим, если сегодня Шабат? Деньги и кредитки трогать нельзя!», – прокричал с болью в голосе Мойше.
«Конечно, можно дать кредитку арабу, чтобы он сам снял деньги, но это может быть не совсем безопасно, проще расплатиться какой-нибудь вещью...». И тут все почему-то посмотрели на Михалыча, крепко прижимавшего к груди любимую рубашку. Семен твердо произнес «нет» и сделал два шага назад.
Шумный Кагал продолжался весь остаток дня и все шло к тому, что все поселенцы выйдут к эруву и начнут громко привлекать внимание арабских соседей, но тут неожиданно зашло солнце и кто-то сказал «шавуа тов, пошли сделаем авдалу и отпустим уже несчастного осла». Кто-то начал обсуждать угрозу здоровья ослика как обоснование отмены закона субботы на действие по его освобождению, гул не прекращался, уже становилось совсем темно, когда рав неожиданно подошел к ослу, отвязал его и скомандовал всем, кроме него: «за мной», в результате чего ослу, простоявшему весь день на солнцепеке, не пришлось еще просидеть всю Шмоне эсре и он ушел отдыхать со своей ослицей.
Не будем подробно рассказывать, как изрядно накидушившись в авдалу, толпа радостных евреев остаток ночи с грохотом таскала тяжелое пианино «STEINWAY» по одноименным каменистым склонам в поисках дома Йоси, при этом к утру таки абсолютно все оказалось благополучно. Все, включая осла, спали, а площадь была свободна не только от пианино, но даже от общины, выполнившей мицву изучения Торы в Шабат, хотя и крайне необычным тематическим способом, но вполне законно, во главе с хахамом.
Вот, что может случиться, дорогие друзья, когда осел вдруг начинает соблюдать.