Мы в жизни большого города. История первая

— Извините, но мы больше не можем ждать…

— Будете ждать столько, сколько потребуется!

      Кто-то с силой врезается в мое плечо, и я едва не роняю свой телефон прямо под ноги огромной безумной толпы, а потом, выругавшись, лихорадочно пытаюсь найти в сумке кредитку и несколько монеток на проезд в общественном транспорте. Секретарь громко и недовольно фыркает в трубку, говорит что-то неразборчивое и резко обрывает связь.

      Закидывая смартфон в карман черного плаща, даже не удосужившись застегнуть чехол, я пытаюсь выровняться, чтобы наконец понять, в какой стороне от этого хаоса находится выход из станции метро. Какой-то высокий парень в толстых черных очках и потертым портфелем в руках едва не сбивает меня с ног и, пробормотав себе под нос несвязные извинения, бесследно исчезает в следующем потоке спешащих по своим делам людей.

      Никому из них нет дела до окружающих.

      Порой мне кажется, если они в своей спешке затопчут какого-то зазевавшегося беднягу, то даже не заметят этого. В назойливом шуме, царящем вокруг, можно расслышать что угодно – от недовольных выкриков какого-то пожилого мужчины, чей телефонный разговор явно не задался, прямо как мой, до звонкого плача ребенка, который вместе с папой проходил мимо меня с минуту назад.

      Меня одолевает дикое желание последовать его примеру: упасть прямо здесь и разразиться рыданиями с единственной мыслью, что сегодня для меня все закончится, ибо на мероприятие мне попасть не суждено, однако я пытаюсь взять себя в руки и продолжаю прокладывать себе дорогу к выходу, щедро пихаясь и толкаясь в ответ. Вся эта дикая атмосфера не вселяет ни капли надежды, а лишь еще больше приводит в отчаяние.

      День начался просто ужасно. Я проспала на целых сорок минут, потому что ночью добивала остатки выступления, при этом забыла дома с половину нужного материала, уже пропустила утреннюю встречу с партнерами и спонсорами по продажам, и сейчас нещадно опаздываю на конференцию, на которой должен решиться вопрос о продолжении моей нелегкой карьеры.

      Если его еще не решили без меня.

      Кто-то наступает мне на ногу, и я едва не теряю равновесие, но успеваю вовремя ухватиться за плечо какого-то невзрачного прохожего, даже не вглядываясь в его лицо. Слышу нецензурный комментарий в свой адрес, но мне уже все равно. Среди мелькающих тел замечаю впереди заветные стеклянные двери, которые тут же открываются в миллионный раз за это отвратительное утро – я вижу суровую женщину в расстегнутой синей куртке и пурпурным шарфом на шее. Она широко распахивает дверь и выкрикивает что-то окружающим.

      Я сначала не понимаю, что именно в очередной раз отрезало меня от заветного выхода, но в следующий момент в помещение хлынула толпа смеющихся школьников.

      Десятки пар детей, на вид класса из пятого, входят в помещение и пытаются выстроиться перед руководительницей, в очередной раз вызывая всеобщее недовольство. Менеджеры, руководители, гордые начальники и прочие члены бушующей серой массы, которые не терпят задержек для таких важных персон как они сами, небрежно расталкивают строй школьников и, не обращая внимания на замечая их сопровождающей, уходят прочь.

      В очередной раз чувствую вибрацию в кармане – снова звонит назойливая и не самая вежливая секретарша, которая опять сначала выскажет мне все что думает, вместо того, чтобы сразу говорить по делу. Я игнорирую раздражающее дребезжание и все же пытаюсь пробраться к выходу, уже надеясь на обыкновенное чудо.

      Окинув меня хмурым оценивающим взглядом, учительница в синей куртке, которая явно пользуется своими полномочиями, чтобы перекрыть вход-выход, безмолвно кивает и уступает мне путь. И, впервые искренне улыбнувшись за последние сутки, я незаметно выскальзываю наружу.

      Погода успела испортиться окончательно.

      Если утро выдалось просто хмурым и пасмурным, то теперь уже во всю льет дождь, а на более-менее ровном мокром асфальте уже успели появиться прозрачные лужи. Ветер уступает запаху влажного камня вперемешку со смрадом выхлопных газов и тонкими зимними ароматами. Угрюмые люди под одинаковыми зонтиками спешат туда-сюда, обтекая меня словно река, а я продолжаю столбом стоять на месте, потому что еще одной вещью, которую я забыла дома, был мой изумрудный зонтик.

      Соображая так быстро, как только могу, я поплотнее закрываю черную кожаную сумку. Снимаю с шеи бирюзовый шарф, накидываю его на распущенные темные волосы и в темпе шлепаю в зимних сапогах по лужам под промозглым январским ливнем. Ловлю на себе пару сочувствующих взглядов, замечаю несколько усмешек на лицах прохожих, но понимаю, что мне от этого ни легче, ни хуже не станет, и начинаю с повышенным вниманием смотреть себе под ноги. В кармане снова вибрирует телефон, и я снова с чистой совестью игнорирую его.

      Шарф на голове быстро намокает, и, хоть он и достаточно плотный, сомневаюсь, что его хватит больше чем на несколько минут. Поднимая тучи брызг вокруг, я резко ускоряю шаг и почти бегом успеваю пересечь дорогу в последние секунды, прежде чем пешеходный светофор снова становится красным. Смартфон, кредитка и монеты опасно бренчат в карманах плаща, и я непроизвольно думаю, что выронить что-то оттуда прямо посреди дороги было бы идеальным завершением сегодняшнего утра.

      Городская жизнь вокруг бурлит и шумит, но как будто в стороне от меня - я не чувствую, что хоть как-то принадлежу ей.

      До остановки еще идти и идти по узковатому тротуару, усыпанному припаркованными автомобилями, и я из последних сил ускоряю шаг. По проезжей части с бешеной скоростью несутся машины, некоторые люди перебегают дорогу в неположенном месте, пытаясь добраться до автобусов впереди прежде, чем они уедут прочь. Прохожие бросают на меня небрежные взгляды из-под зонтов, и я отвечаю им тем же. Настроение опускается ниже плинтуса. Снова бренчит мобильник в кармане, и меня охватывает порыв неконтролируемой ярости - я едва сдерживаю себя, чтобы не разбить аппарат вдребезги о покрытый миниатюрными трещинами асфальт.

      Впереди сквозь серую пелену дождя появляются очертания толпы человеческих фигур и самой остановки – крытого бетонного навеса со множеством листовок и объявлений, наклеенных поверх других в три слоя. Автомобили беспрестанно сигналят автобусам, которые, выезжая с территории остановки, перекрывают все движение на дороге. И чем ближе я подхожу к этой неразберихе, тем четче различаю номер нужной мне маршрутки, которая стоит среди одних из первых кандидатов на отчаливание. И в мрачном ожидании еще одного чуда я стремительно перехожу на бег, поднимая кучу брызг.

      Остаются считанные метры до остановки. Маршрутка не двигается с места - все новые и новые лица проходят в серый салон. Я уже вижу, как, счастливая, еду на работу и успеваю к началу конференции, всем нравится скрупулезный занудный отчет, который я презентую, и начальник свыше дарует мне повышение. Тонкие каблучки моих сапожек гулко цокают по тротуару, и я не думаю ни о чем, кроме как о собственном страстном желании успеть на маршрутку и покончить с этим утренним беспределом, но именно в этот момент что-то окончательно пошло не так.

      Удача, отвернувшаяся от меня еще утром, уже вовсю покатывается со смеху, с первых рядов наблюдая за моими жалкими мучениями. Споткнувшись непонятно обо что, я не могу удержать равновесие и неуклюже падаю прямо в мутную лужу, болезненно приземляясь на пятую точку. В карманах все эффектно подпрыгивает, но остается на месте, а сумка больно шлепается мне четко на подвернутую лодыжку.

      Я ощущаю, как дождевая вода сквозь плащ добирается до юбки и заправленной в нее белой блузки. Я чувствую, как теплые слезы непроизвольно бегут по моим холодным щекам. Это стало последней каплей.

      Прохожие все как один с интересом выглядывают из-под своих одинаковых зонтиков в поисках чего-то интересного, но ни один из них не останавливается – разумеется, у всех есть и дела поважнее. Я опускаю голову, упираясь взглядом в темный серый асфальт. Холодные капли сквозь шарф добираются до шеи. Тихо всхлипываю.

— Эй, ты, чего в луже-то сидишь?

      Застигнутая врасплох, я медленно поднимаю голову и вопреки всяким ожиданиям вижу перед собой маленького мальчика в непромокаемой белой курточке, чьи светлые кудри торчат из-под яркой оранжевой шапки. Краем глаза я не замечаю никого, кто бы мог походить на его родителей. Внимательно разглядывая мое лицо, мальчик улыбается – справа сверху не хватает одного резца. Его голубые глаза задорно сверкают.

— Вставай давай и хватит плакать, ты же такая красивая!

      Я приоткрываю рот от неожиданности, не находя слов, которые оказались бы уместными в этой ситуации, а он по-детски подмигивает, с важным видом выуживает из кармана розовую конфетку и протягивает мне. Ошеломленная и озадаченная одновременно, я медленно принимаю подарок, а мальчик, радостно помахав мне ручкой, убегает куда-то вперед.

      Я глупо пялюсь на протянутую мне миниатюрную сладость, которая на фоне моих черных кожаных перчаток выглядит как единственное яркое пятно. Мысли в голове нещадно путаются, но где-то внутри пустота наполняется новым теплом. Я запоздало осознаю, что ливень почти прекратился, но это уже совершенно не важно.

      Я словно в замедленной съемке поднимаюсь на ноги, пытаясь оттряхнуть промокший позади плащ, но тихая мелодия в кармане оповещает меня о том, что коллеги устали мне звонить, и на этот раз пришло сообщение. Я медленно достаю телефон из кармана, ожидая самого худшего.

«Конференция переносится на час минимум. Многих тоже до сих пор нет. Поспеши».

      Улыбка расцветает на моем бледном лице, несмотря на все еще торопливо бегущие по щекам слезы. Я быстро разделываюсь с шумной розовой оберткой, беззаботно закидываю конфетку в рот, мгновенно ощущая приятный вкус черной смородины, небрежно бросаю телефон в карман и уверенно иду вперед.

      Где-то среди грозных черных туч мелькает восходящее солнце.