Глава 14

Дверь открыла сама Алиса. Бледная, перепуганная, с красными глазами, она сразу же сказала:

- Тамару украли!

Вот так... Мои предчувствия начинают сбываться - зло растёт и трансформируется, принимая разные виды. Тамару украли... Эта новость привела меня в довольно сильное замешательство. Я не был готов к такому повороту событий.

- Как это случилось? - спросил я растерянно.

- Она не пришла из школы, а потом мне позвонили и сказали, что Тамара у них,.. что скоро они предъявят свои требования... Я приехала домой и сразу позвонила тебе, - чуть не плача, рассказала Алиса.

- А ты уверенна, что её действительно украли?

- Пять минут назад, они позвонили и дали послушать голос Тамары, а после этого поставили свои условия.

Алиса закрыла лицо руками. Затем, немного успокоившись, она продолжила:

- Мама в истерике. Отчим отпаивает её валерьянкой... Они сказали, что если я хочу получить свою сестру назад целой и невредимой, а не по частям... В общем, я должна сделать так, чтобы прекратилась и проверка "Сириуса" и разработка самого Мерзоянова.

- Это всё?

- Да.

- О диске не вспоминали? - спросил я.

- Нет.

- Если заговорят о диске, то не вздумай сказать, что его у нас нет... И при каждом телефонном звонке настаивай, чтобы давали поговорить с Тамарой.

- Ты думаешь, её могут убить?

- Я думаю, что нам следует сохранить здравый ум и не делать глупостей.

- Но что же делать?! - воскликнула Алиса.

- Выполнить их требования. Чёрт с ним, с Мерзояновым и его "Сириусом"!

- Это невозможно, дело веду не я!

Вероятно, услышав наш громкий разговор, в комнату вошли родители похищенной девочки. Вид у них был плачевный. На Надежде Васильевне не было лица, а Реваз Гурамович просто кипел изнутри, но не знал что делать, как помочь дочери.

- Какие-то есть новости? - спросил хозяин дома.

- Пока никаких, - ответила Алиса.

- Мы сделаем так, - подумав, сказал я, - ты сейчас позвонишь Мишину и скажешь, что "Сириус" - это ложный след, что дальнейшая его разработка нецелесообразна... Одним словом - для пользы дела надо пока оставить Мерзоянова в покое.

- Марк! Мишин никогда не согласится. Он человек старой формации. Он педантичен и настойчив... Он никогда не согласится. А правду ему сказать, мы не можем. Что же делать!

Я обнял любимую и сказал:

- Во-первых, надо успокоиться. Во-вторых, надо сделать так, как я сказал. Поверь мне на слово - Мишин согласится. А если нет, то я позвоню прокурору Федосову и объясню, что ещё преждевременно ворошить это осиное гнездо. С наскока не получилось, а держать осаду бессмысленно. Надо сделать так, чтобы всё успокоилось, а там... Я сделал ему подарок в виде завода по выпуску контрафакта - он меня послушает. Но думаю, что это не понадобится - Мишин закроет глаза на "Сириус" и будет искать убийц Никитина в другом месте. Успокойся и звони...

Алиса начала дозваниваться, а я стал размышлять. Какой же, всё-таки, я дурак! Даже в моих книгах преступники ищут слабые места положительных героев и бьют по ним. Если б у меня была хотя бы капля здравого ума, то, вляпавшись в такую историю, я должен был первым делом определить наши с Алисой слабые места и принять меры, чтобы обезопасить близких нам людей. И в первую очередь, это должно было касаться Тамары. А теперь, они будут диктовать нам свою волю. Слабо верится, что с выполнением выдвинутых условий, эти скоты не начнут выдвигать новые требования. Да, я свалял дурака... Алиса предлагала мне спрятаться в Грузии, а ведь это её семью надо было туда отправлять. Они - наше слабое место.

Алиса закончила говорить по телефону и ошарашенно посмотрела на меня.

- Он согласился! Это невероятно... Мишин сказал, что завтра же всё разблокирует... Марк, а когда мы выполним их требования, они не убьют Тамару?

Алиса смотрела на меня с таким страхом, с такой надеждой, что мне стало не по себе. В её бездонных глазах читалась такая огромная тревога и боль, что я сам чуть не заплакал.

- Перестань, Алиса. Ничего они не сделают. В этом нет смысла. На "Сириус" можно всегда наехать снова, да ещё и не так. Да и Мерзоянов, я думаю, не такой дурак, чтобы рисовать у себя на лбу мишень.

Родители Тамары и Алиса немного успокоились. Я понимал, что полный покой придёт в этот дом только тогда, когда вернётся живая и невредимая Тома, а от этих нелюдей всего можно ожидать...

- Марк, - обратилась ко мне Алиса, - я в таком состоянии, что ещё плохо соображаю... Но ты был уверен, что Николай Николаевич согласится, хотя это и невероятно. Что всё это значит?

- Думаю, что он шестерит на этих... Или, что ещё более вероятно, он сам состоит в этой криминально-политической организации.

- Почему ты так решил?!

- Помнишь, когда убили Никитина, то он приехал раньше и дежурного следователя, за которого я его сначала принял, и даже раньше оперативников.

- Он мог засидеться на работе.

- Я тогда спросил у дежурного следователя. Он уверял, что Мишин давно ушёл с работы. Помнишь, он приехал в костюме, при галстуке, как вполне официальное лицо, только одет был небрежно, потому что спешил. Старые следователя не спешат и не суетятся как практиканты... Он просто должен был взять расследование убийства в свои руки.

- Ты ещё тогда начал его подозревать?! Из-за костюма?

- Началось всё с интуиции - он мне не понравился.

- Марк, это несерьёзно!

- Это очень серьёзно, - твёрдо сказал я. - Ты видела, какие у него на руке часы?

- Какие-то допотопные...

- У него часы марки "Победа", выпущенные в конце шестидесятых годов. На кожаном ремешке этих часов два пластмассовых окошка - в одном встроенный миниатюрный компас, а в другом фотография Юрия Гагарина.

- Ну и что?

- А то, что у меня в детстве было две мечты: иметь автомобиль "Победа", и иметь такие часы "Победа". К нам в детдом как-то приехал проверяющий. Он показал нам свои часы. Это были точно такие же часы, как у Мишина. Как я хотел иметь такие же! Я не мог спать, есть, всё мечтал о них... Человек с такими часами на руке не может мне не нравиться, не может у меня не вызывать уважения, не может по определению. А твой Мишин, мне не понравился, не понравился даже с такими часами. А это уже серьёзно. Подвести меня до такой степени интуиция не могла и, как видишь, я не ошибся.

- Боже мой, неужели все продаются! Никогда не поверила бы, чтобы Николай Николаевич... Я всегда брала с него пример... Теперь понятно, почему по "Сириусу" одни нули. Как же так?

- Очень может быть, что он не за деньги, а за идею. Только это тоже не оправдание - руки всё-равно в крови, так или иначе.

- Что теперь делать?

- Ждать. Ждать их звонка, не делая резких движений - нам нельзя поднимать волну. А когда они позвонят, ты скажешь, что уже договорилась, что Мерзоянова оставят в покое, что если они сейчас же отпустят Тамару, то ты никогда не будешь его разрабатывать.

Время ожидания - это длинное время, а особенно в таком деле. Трудно сидеть сложа руки, когда хочется действовать, когда хочется что-то предпринимать, когда хочется, в конце концов, идти и убивать этих тварей... Но надо ждать, не предпринимая ничего кардинального. Любой неверный шаг может погубить Тому.

Часа через два, они позвонили. Алиса сообщила, что всё сделала. Отпустить Тамару сразу, как я и думал, похитители отказались. Они хотели увидеть реальные результаты, и уже тогда согласны отпустить заложника. Алиса потребовала возможности поговорить с сестрой. Они сказали, что перезвонят через час.

- Что это значит? - испуганно спросила меня Алиса.

- Они не могут долго говорить - боятся, что вычислят их местоположение. Ты же следователь, должна знать...

Через час они позвонили и дали поговорить полминуты с Тамарой. Девочка держалась молодцом. Она сказала, что всё в порядке, только домой очень хочет.

После этого звонка, Алиса и Надежда Васильевна начали рыдать в обнимку, а Реваз Гурамович спросил меня:

- Скажи, дорогой, что можно сделать? Я жизнь не пожалею...

Я развёл руками.


Похищения людей придумали не сегодня, и даже не вчера. Этот беспредел происходит с доисторических времён, когда ещё только начинали формироваться отношения между людьми. Эти человеческие взаимоотношения, как оказалось, не всегда бывают по-настоящему человеческими. И детей воровали во все эпохи, воровали по самым разным причинам. Но в наше время, когда человечество стоит на довольно высоком уровне развития цивилизации и претендует на роль самых культурных и просвещённых представителей животного мира, то акты похищения детей, на мой взгляд, являются преступлением против всего человечества, преступлением против самой цивилизации. Даже в преступном мире похищение детей считается последним делом, но, несмотря на это, такая практика продолжается.

А что мне теперь делать? Алиса не в состоянии адекватно оценивать обстановку, что вполне естественно в данном положении. Многое теперь будет зависеть от моего хладнокровия и объективной оценки ситуации. Главное, это не сделать какую-нибудь фатальную ошибку, чтобы не погубить Тамару. Если б доподлинно знать, что эти твари отпустят её, что не убьют как нежелательного свидетеля... В козырях у меня только Служба Безопасности. Я могу обратиться за помощью к Макову или Тихому. А если произойдёт утечка информации? Я, возможно, и сам не должен был знать о похищении... Хотя, я частное лицо, друг семьи... Как тяжело! Надо что-то делать, а руки связаны. Следует подождать до завтра. Если Тому не отпустят завтра, то, ближе к ночи, свяжусь с генералом Маковым.

На всякий случай, я ночевать остался у Алисы.

- Как больно! Как нестерпимо больно... - причитала Алиса. - Зачем я только выбрала такую профессию. Никогда себе не прощу, если что-нибудь случится с Тамарой.

- Перестань, - сказал я любимой. - Не надо себя винить в чужих злодеяниях. Прибереги свой гнев для преступников. Гнев обращённый на себя - это стыд. А тебе нечего стыдиться. Ты всё делала правильно и честно. А раз ты боролась с преступностью по закону, то нет твоей вины в том, что эти шакалы украли твою сестру.

- Но она ещё ребёнок. Она здесь совершенно не при чём!

- Именно поэтому, им и не следовало этого делать. Они перешли ту грань, когда ещё имели право на цивилизованное к себе отношение и, теперь, мы должны отказать им в этом праве...


Утром Алиса позвонила в школу и предупредила, что Тамара заболела и на занятия не придёт. Сам же, я на первой перемене посетил школу, дабы аккуратно, не привлекая особого внимания, опросить одноклассников Томы - вдруг кто-нибудь что вспомнит такое, что могло бы пригодиться. Совершенно неожиданно, я встретил там Никиту. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что Никита учится с Томой в одном классе!

- Как ты, Никита, вообще попал в эту школу? Это же далеко от дома?

- Родоки меня сюда втюхали. Этот школьняк с английским уклоном. Нет, здесь клёво, компьютеры здесь рубят...

- Стоп! Никита, хоть ты и говоришь по-русски, но без переводчика, я тебя понимаю с трудом... Скажи, могу ли я тебе доверить важное дело, и чтобы без трёпа.

- Без балды, Юрьич, мы же кореша!

- Только помни - никому ни слова.

- Я - могила. Понятия знаем.

- Дело серьёзное. Понимаешь, Тамару украли...

- Полный беспредел!

- Дело в том, Никита, что она - сестра Алисы. А Алиса - следователь прокуратуры. Понимаешь? Тамару украли вчера, сразу после школы. Ты должен всех расспросить, только по-тихому, чтобы никто ни о чём не догадался. Может кто-то видел в какую машину она села, или с кем ушла... Тут любая мелочь важна. Чтобы не вызывать подозрений, скажешь, что, мол, влюбился и, типа, ревнуешь...

- Юрьич!

- Надо, Никита. Тому могут убить, а ты боишься, что дразнить будут.

- Да мне по-барабану. Тамарка - клёвая девчонка. Ещё завидовать будут. Всё сделаю.

Я улыбнулся.

- Спасибо, друг. Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Да, повезло, что встретил Никиту. Он узнает всё, при этом, не привлекая никакого внимания. У меня бы так не получилось - возрастной барьер. А что делать теперь? Так и подталкивает что-то сходить в "Сириус", но не стоит "дразнить гусей". Ещё не пришло время для активности...

Я позвонил Алисе и сказал, что ничего ещё не узнал, но внедрил своего агента, и если похитители проявили себя в школе или около, то мы об этом обязательно узнаем. Любимая забеспокоилась, когда услышала об агенте - новый участник происходящего был нежелателен, но узнав, что речь идёт о Никите, и что он одноклассник Тамары, она успокоилась.

Сама Алиса сидела дома - сказалась больной и на службу не пошла. Она только на вид такая сильная и несгибаемая. На самом же деле, она очень хрупкая и ранимая, с чистой беззащитной душой человека, страдающего от  кучи комплексов и предубеждений. Да, Алиса живёт на уровне ощущений и чувств, всё пропуская через себя, принимая всё близко к сердцу, страдая даже от чужой боли... Такой цветок, как она, может пробиться сквозь все преграды и беды, сквозь толщу гранита, но, в тоже самое время, погибнуть от простого непонимания, как от арктического холода... Это искусственные цветы живут долго и беззаботно. Они даже могут радовать глаз своей холодной красотой, но согреть душу не смогут никогда. Алиса - прекрасный живой цветок, который излучает тепло и дарит радость, который может сделать меня счастливым...

Мои думы прервал резкий свисток. Свистел не Соловей-разбойник, хотя... что-то схожее, конечно, есть... Свистел инспектор по фамилии Орлов и, не откладывая дело в долгий ящик, начал сразу "наезжать" с явными намёками на "возможность всё уладить по-хорошему".

- С каких это пор вы начали отечественное старьё останавливать? Какой с них навар? - спросил я с искренней наивностью человека, который довольно сильно оторвался от реальности, но которая, в последнее время, начала его догонять и бить по затылку.

- С отечественных машин только и навар, - спокойно ответил наглый лейтенант.

- А с иномарок?

- А с иномарок - это уже сверхприбыль. Надо знать законы рыночной экономики. Главное, это не нарваться на начальство... А то экономические законы начнут действовать в обратном режиме. Врут, что законы не имеют обратной силы. Иногда имеют...

- А что, если я начальник? Ну, скажем, прокурор города...

- Если вы Наполеон, не волнуйтесь - это сон!

По городу ходит эпидемия - все заговорили двустишиями! И почему это меня не радует? Да и этот вымогатель начал меня раздражать. Я с хмурым видом отдал ему документы на ведомственную машину. Когда он увидел, что мои "Жигули" числятся за прокуратурой, то стал больше похож на Зябликова, чем на Орлова. Не исключено, что он и в самом деле поверил в моё "прокурорское величество".

Когда иссяк поток извинительных словоизлияний, я сказал незадачливому вымогателю на прощание:

- Никогда не грабьте бедных, и не потому, что у них нечего взять, а потому, что они не воруют и никого не грабят. Отбирать честно заработанное - это большой грех!


Побыв около часа с Алисой, я поспешил домой, где вскоре должен был встретиться с Никитой. А ещё лезла в голову опаска, что у меня, за время моего отсутствия, провели обыск на манер того, что был проведён в квартире соседа, когда практически всё было уничтожено. Я хотел убедиться, хотя бы для своего внутреннего спокойствия, что у меня в квартире всё в норме, - уж очень я не люблю беспорядок.

По пути домой, мне (уже не в первый раз) довелось наблюдать митинг моих новых "соратников по борьбе". На импровизированной трибуне выступал лидер "новой демократии" Румынов. Он активно и яростно что-то кричал в доходящую до политического экстаза толпу, но слов я не расслышал, что меня не огорчило ни в малейшей степени. И без того было очевидно, что мой безумный "друг" Румынов занимался "единением" народа в борьбе с "врагами народа".

Боже, не дай авантюристам объединить народ под знамёнами мракобесия! Единение хорошо в созидании, в труде, даже в народных гуляниях, но когда люди объединяются для борьбы с другими людьми, то это называется народным разобщением, а никак не единением.

Следовало бы быть терпимей друг к другу. Мои знакомые удивляются, что я толерантен со всеми людьми, даже с душевнобольными. Это правда - я симпатизирую сумасшедшим. Мне нравится, что они искренне безумны, что они не лгут, не пытаются выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Они честны в своём безумье, в отличии от таких как Румынов, которые безумны в своём бесчестии.

Квартира оказалась в идеальном порядке, в котором её, в последние дни, поддерживала больше Алиса, чем я. Но тем не менее, мне стало не по себе - в квартире кто-то побывал! Однако никаких признаков этого не было видно. Почему же я так решил? Откуда взялось чувство чужого присутствия? Вроде всё как всегда - каждая вещь на своём месте... Точно! В этом и суть.

Дело в том, что я люблю порядок, и у меня каждая вещь находится в строго отведённом для неё месте. Такое строгое расположение вещей в квартире вырабатывалось в течении многих лет холостяцкой жизни. И сейчас все вещи находились на своих местах - до миллиметра! Но этого не могло быть, так как уборкой занималась Алиса. Как она не аккуратна, но содержать порядок в строго моём вкусе, она, конечно же, не могла.

Генерал Маков не скрыл от меня, что они с самого начала установили в моей квартире прослушку. Думаю, они и обыск не забыли провести. А в лучших традициях госбезопасности всё, перед негласным обыском, фиксировать, а потом, по фотографиям, всё возвращать на свои места, как было до обыска. Несомненно, что при первом обыске они так и сделали, но этой ночью поленились и всё восстановили по ранее снятым фотографиям. Поэтому в квартире чувствуется моя рука, а вовсе не Алисы. Прокололись чекисты...

Стоп! Это, конечно, Служба Безопасности (бандиты так не будут церемониться). А конкретней, это, конечно, люди Макова. Но зачем это ему? Они сделали обыск раз. Возможно, что и не раз. Маков сам говорил, что его люди проверили квартиру в тот вечер, когда он кормил нас с Алисой ужином. Кто сказал, что они у меня только "жучки" искали? А теперь снова обыск. В третий раз. Зачем? Что-то не сходится. А если Маков ведёт "двойную игру". Да нет, он просто работает по принципу "доверяй, но проверяй". Как говорят люди его профессии: "Верить нельзя никому, а при наличии сомнений - даже себе!"

Бог с ним. У нас у всех проблемы. Все мы нервничаем и психуем. Бомбы не подложили - и ладно...

Когда пришёл Никита, я уже был совершенно спокоен. Всё-таки со Службой Безопасности мы по одну сторону баррикады, а если хотят меня рассматривать под микроскопом - пусть, главное чтобы в нужный момент они оказались рядом.

Жаль, но Никите не удалось добыть серьёзных сведений. Единственное, что он узнал, это что Тома селе в чёрную иномарку с тонированными стёклами. Ни марки, ни номерного знака, ни водителя никто не запомнил. Почему она так легко села в чужую машину? Да трудно ли обмануть ребёнка! Надо было инструктировать девочку по безопасности, а мы с Алисой думали о всём, кроме того, о чём надо было подумать в первую очередь.

На прощанье, я сказал Никите, как своему агенту:

- Оставайся на связи.

На что мой юный друг ответил в духе современной молодёжи:

- Будут бабки - заходи.

Я ещё немного побыл в своей квартире, которая уже мне начала казаться пустой и одинокой без Алисы. Даже когда её не было, уже не ощущалось прежней пустоты, так как я знал, что она придёт, сейчас или чуть позже, но придёт. А теперь Алиса была дома, и я знал, что она не придёт - оттого находится здесь было несносно. Я поехал к ней.

Гостеприимный дом по-прежнему был переполнен тревогой и ожиданием. Все нервничали, переживали и не находили себе места. Надежда Васильевна ходила с красными глазами. На Алисе тоже, как говорится, не было лица. Неожиданно, она сказала мне:

- Знаешь, за последние дни, Тамара все твои романы прочитала.

- Это приятно... Но не стоило ей читать такую беллетристику - это не способствует развитию хорошего вкуса.

Мы вошли с Алисой в, уже мне знакомую, комнату Тамары, в уютную, по-детски аккуратную. На этот раз, мне стало не по себе от обилия мягких игрушек.

"Где же сейчас ваша хозяйка?" - сокрушённо подумал я.

- А помнишь, Алиса, детство? Жизнь казалась солнечной и радостной. Было ощущение, что ещё немного, что вот-вот - и наступит полное счастье, что не будет горя, что все люди станут хорошими...

- Какие теперь у Томочки будут воспоминания о детстве?- сказала Алиса и заплакала.

Вскоре позвонили похитители. Говорила с ними Алиса. В конце разговора, она воскликнула:

- Я сейчас же приеду!

- Что? - спросили у Алисы хором, я и её родители.

- Они готовы вернуть Тамару. Я должна приехать за ней в пригородное кафе...

- Я с тобой, - заявил я.

- Ни в коем случае! Они требуют, чтобы я была совершенно одна. А иначе никаких гарантий безопасности для Тамары...

- Да, но...

- Даже не думай, - строго прервала меня Алиса. - Жди нас здесь!