Егорка часть 2 глава 9-10

Глава 9



Встречайте. Николай.
Дядя Коля, – с теплотой в голосе произнесла Юля. - Егор, мне кажется, что я его помню. Нет, ни на лицо, а вот руки…. Мне с ним всегда было очень тепло. Точно помню! Если я уставала сидеть, он снимал с плеча одну лямку и клал меня на руку, даже не вынимая из мешка.
Егор с удивлением смотрел на сестру.
- Юль, тебе шёл третий год, как ты можешь это помнить?
- Не знаю, но помню. – Твёрдо произнесла Юля.
Встреча была очень радостной. Так встречаются лишь самые родные люди. Николай приехал с сыном Борисом. Мальчик только окончил школу, и отец взял  его с собой.
- Прости Егор, так хотел попасть к тебе на день Победы, но не смог, сына ждал. Очень он хотел увидеть всё своими глазами и базу, и остров. Юля стояла рядом и держала Николая за руку, не сводя с него глаз. А он вроде и не замечал её, потом резко повернулся, подхватил её на руки и закружил, не скрывая своей радости.
- Козявочка ты моя!  Совсем невеста стала. 
Юлька смеялась громко, радостно, не переставая обнимать Николая, и столько в ней было солнечного света и тепла, что Николай прослезился. Опять ночевали у матери Ивана, да только мужчинам было в эту ночь не до сна. Сидели на кухне и никак не могли наговориться.
Приехав в село, первым делом пошли к Ивану на работу. Встреча была радостной и тяжёлой одновременно. Друзья долго обнимали друг друга от волнения, не произнося ни слова.  Потом, все вместе пошли на аллею партизан. Это уже становилось традицией. Всех гостей приводили сюда. Мужчины молча стояли перед могилами своих друзей со слезами на глазах, а Юля раскладывала букеты полевых цветов, которые они собрали по дороге вместе с Борисом.
С самого приезда Николай с сыном включились в работу по ремонту школы. Николай взял на себя крышу. Борис помогал отцу, и Юля старалась быть всегда рядом с Николаем. Дело шло споро и уже через неделю Николай перекрыл всю крышу и объявил.
- Берём выходные и на болото, а то отпуск закончится.
Вышли, как всегда ранним утром и вечером добрались до партизанского лагеря. Егор начал готовить стоянку. Николай отошёл в сторону. Молодёжь, рванувшаяся было за ним,  была остановлена строгим взглядом Егора. Они поняли его, и пошли собирать хворост. Весело трещал костёр, кипел котелок с кашей, а Николай всё ходил и ходил от землянки к землянке. Вечер у костра навеял множество воспоминаний. Борис с Юлей слушали с огромным вниманием.
- Как жаль, что я ничего не помню, кроме… - и она рассказала то, что рассказывала Егору. Николай удивлённо рассмеялся:
- Было такое дело, было.
Когда уставшие ребята уснули, Егор спросил Николая, почему он уехал с родины
- Я после армии женился на медсестре нашей, Любе. Сильно полюбил её, а она ехать ко мне на родину не хотела, ну я решил сам остаться. Вскоре у нас Борис родился. Я всё настаивал, надо мол, внука родителям показать. Пока судили да рядили, Бориске уж три года исполнилось. А тут война началась. После войны поехали. Только у нас ведь традиции очень чтут, не приняли словом они Любу. Всё заставляли меня, её обратно отправить.
- А, как же внук?
- Ну, у нас сын с отцом должен оставаться. Люба долго терпела, ради меня, а потом взорвалась. Деньги взяла и сына, сказала, что кое-что из одежды купить в городе надо, а сама на вокзал. Я её еле догнал. Вот, как догнал, так и уехали. Денег до Ростова хватило, там и остались. Тяжело было, очень, но ничего, привыкать уж стали, а тут вербовщики появились, город строить зовут, подъёмные дают. Ну, мы и поехали. Живём, квартиру через год получили. Теперь вот Борис поступать собрался, правда не решил куда. Мы поэтому долго и задержаться не можем. В нашем городе кроме речного училища ничего нет, а он туда не хочет.
- А Юля на следующий год собирается в Брянский педагогический техникум поступать, на заочное отделение. Работать будет в школе.  Пока пионервожатой, а как первый курс закончит, так  первоклашек возьмёт.
- Это хорошо, - проговорил Николай – а я знаешь, что думаю? Вот бы здесь всё восстановить, да ребят сюда привозить. Представляешь? Дети бы воочию увидели, как мы здесь жили.
- А, что? Идея стоящая, её обдумать только надо.
- Надо Егор. И вот ещё что, в школе или в сельском Совете, ну где место свободное будет, сделай музей, наш, партизанский. Письмо Дарьи Васильевны пол стекло положи, фотографии у родственников собери, завтра поищем по землянкам, может найдём что. Я одну реликвию подарю, хотел Юле, но лучше в музей. А ты историю отряда нашего напиши и людям рассказывай.
- Ого, куда тебя Николай понесло! Переезжай сюда и займись этой работой.
- Нет, Егор, я уже там прижился, а вот выйду на пенсию, может и перееду сюда. Знаешь, я хочу, чтобы меня здесь похоронили, на партизанской аллее, и рябину мне посадили.
Долго ещё сидели мужчины у затухающего костра вспоминая ту военную осень.
Утром Егор вновь приготовил кашу и назвал её партизанской, заварил чай.
- Нет, дорогой Егор, ты конечно молодец, но у Дарьи Васильевны и каша была вкусней, и чай ароматнее.
Посмеялись и пошли обследовать лагерь. Заодно прикинули, что надо поправить, а что требует основательного ремонта. Для будущего музея нашли кое - что из обихода: гильзы-светильники, помятый котелок, кусок верёвки. Всё собрали в рюкзак, чтобы захватить на обратном пути и отправились на остров. С тяжёлым сердцем обошли последнее пристанище своих друзей. Нашли много осколков и, засыпанную землёй винтовку Бориса. И это забрали с собой.
- Я бы здесь памятник поставил гранитный и все имена и фамилии на нём высек. – глухо проговорил Николай.
- Может и поставят когда-нибудь. – ответил Егор.
Переночевав ещё одну ночь, с рассветом двинулись в обратный путь.
Спустя пару дней Борис объявил отцу:
- Я слышал ваш разговор у костра и решил: буду поступать в Брянске в пединститут. Отучусь год, пока Юля школу окончит, потом перейду на заочный и вместе будем работать в школе и учиться заочно.
Егор рассмеялся:
- Все трое учиться будем, я ведь тоже в этом году поступать туда буду.
Николай с сыном пошли пройтись. О чём они говорили один на один Егор не спрашивал, но уехали они из Лесного прямиком в Брянск. Вскоре и Юля повезла документы в школу. Без всяких разговоров Мария Ивановна забрала девочку к себе. Да и школа села Лесное готовилась к приёму учеников. За лето поставили хороший сарай, разделив его на дровяник и мастерскую, а комнату привели в порядок, сделали двухъярусные кровати с матрасами и подушками. Это для детей с дальних хуторов. Подумали и за музей. Сергей Николаевич освободил небольшую комнату в сельском Совете, а заведовать музеем поручили Ивану. Николай, перед отъездом подарил музею старый вещмешок с прорезанными отверстиями для рук и ног. Признался честно, что это не тот самый мешок, но очень похожий. Долго искал такой, нашёл и выпросил у рыбака и приготовил, чтобы Юле подарить, но решил, что лучшего места чем музей просто не найти.
С началом учебного года всё как-то утихло, вошло в колею, катилось по накатанной дорожке. Только Егор не находил себе места в ожидании новостей из Москвы. Он съездил в город навестить Юлю, а заодно зашёл к военкому:
- Ну, что же это такое, товарищ военком? Может ещё один запрос послать?
- Нет, Егор, не нужно ничего посылать. Такие организации не стоит дёргать лишний раз. Ты же видел номер твоего запроса, вот и жди.
В марте пятьдесят третьего года вышел указ Президиума Верховного Совета об амнистии за отдельные воинские преступления. Под амнистию попадали: совершившие хозяйственные или должностные преступления, несовершеннолетние, женщины имеющие детей до десяти лет, а также неизлечимо больные и пожилые люди. Егор раз за разом перечитывал этот указ, присланный ему военкомом. Что-то было не так. Эта амнистия для преступивших закон военного времени, но Егор Матвеевич Коренев не преступал закона, он осужден по ошибке…. И вновь Егор обращается в военную Коллегию. Он пишет пространное письмо о том, что Егор Матвеевич не является преступником, что важно не только выпустить человека на свободу, но и вернуть ему его честное имя и заслуженные награды. Ответ пришёл к концу учебного года. В письме сообщалось, что  Коренев Егор Матвеевич освобождён по амнистии в апреле пятьдесят третьего года. По вопросу реабилитации Вам следует обращаться к секретарю ЦК КПСС Петру Николаевичу Поспелову, который создаёт и скорее всего, будет возглавлять комиссию по реабилитации за отсутствием состава преступления.
Егор начал поспешно перелистывать подшивку газеты «Правда». Вскоре он нашёл материалы, в которых фигурировал П.Н. Поспелов – Герой Социалистического Труда, секретарь ЦК КПСС, член Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Егор, в который раз, подготовил все материалы для отправки, мысленно благодаря Сергея Николаевича за то, что он заставил его сделать копии с каждого письма, с каждого признания. Ответ на этот раз пришёл очень быстро – Ваши документы приняты к рассмотрению.
И снова ожидание.
А жизнь продолжала катить свои воды. Борис окончил первый курс института и уехал на каникулы к родителям, клятвенно пообещав Юле скоро вернуться. Юля окончила школу и подала документы в педагогический техникум в Брянск. Для ремонта школы сельский Совет выделил бригаду, поэтому учителя получили долгожданный отпуск. Весной сыграл свадьбу Фёдор, где почётным гостем и свидетелем жениха был Егор. А летом молодые приехали в село, долго ходили по улицам и объявили, что собираются переехать сюда жить. Друзья были очень рады за них. В селе ещё оставались пустые дома, поэтому один из них переоборудовали под медпункт, поскольку жена Фёдора была фельдшером, дом они нашли не далеко от Егора. Фёдор стал работать в колхозе, получил новый грузовик и ходил по селу гордый и прямо – таки неприступный. Словом жизнь продолжалась, вот только о Егоре Матвеевиче ничего не было слышно. Вернулся от родителей Борис и они с Егором занялись восстановлением партизанского лагеря. В помощниках недостатка не было. Каждому хотелось внести свою лепту в это святое дело. Юля поступила в педучилище сдав на отлично все экзамены. Егор посоветовал ей учиться очно, пообещав вызвать и её, и Бориса, если будет необходимость. Сентябрь закружил всех буйством красок, последними тёплыми деньками, звонкими детскими  голосами. В этом году школа приняла девятнадцать первоклассников. Егор смеялся радостно и весело:
- У нас даже до войны таких классов не было.
Основная нагрузка ложилась на Ольгу Ивановну. Пришлось забрать у неё третий и четвёртый классы и разделить между Егором и Павлом Павловичем.
- Ничего, - говорил директор – нам бы этот год продержаться, а там мы молодёжь на помощь позовём.
Новый год для Егора ознаменовался двумя полярно противоположными событиями: на праздновании Нового года Иван напился. Сергей Николаевич уже не раз говорил Егору, что Иван начал пить, но ему так не хотелось в это верить. Он забегал пару раз к Ивану на работу, но ничего не заметил, а спросить прямо не посмел, боялся обидеть. Зато Ульяна веселилась не обращая на мужа никакого внимания, а потом и вовсе исчезла. Отвозить Ивана домой пришлось Егору, но походив вокруг темного дома, он отвёз друга к себе. Утром состоялся тяжёлый разговор между друзьями. Иван то пространно объяснял, что у него веская причина выпить, ведь он скоро станет отцом, то клятвенно заверял Егора, что с завтрашнего дня он не возьмёт в рот ни капли, то слёзно умолял дать ему опохмелиться, то злобно требовал отвезти его домой. Израсходовав весь запас энергии, Иван безвольно упал на подушки и с тихой шипящей злобой произнёс:
- Думаешь, я не знаю, что она сохнет по тебе? Неизвестно ещё, чей это ребёнок.
- Иван! Что ты мелешь! Мы с тобой здесь, где твоя жена я не знаю и не хочу знать.
Иван молчал, тоскливо уставившись глазами в потолок. Ох, как жалел Егор, что уже нет в живых Никитишны, умершей тихо и незаметно прошлым летом. Он бы её сейчас на руках принёс сюда.
- Не возись со мной, Егор. Ты же знаешь, не лечится эта болезнь, а Никитишны уже нет. Ты ведь за неё сейчас думал.
- Знаю, Иван, не лечится, если силы воли нет у человека.
В это время без стука распахнулась дверь и в комнату вплыла раскрасневшаяся с мороза Ульяна.
- Егор, ну что ты, не мог Ванечку домой привезти? Зачем к себе-то повёз?
- Да я привозил, только дома тебя не было.
- Да дома я была. Перебрала чуть и уснула. Не слышала, как ты стучал.
- Ты перебрала? – неприязненно проговорил Егор. – Насколько я знаю, тебе сейчас пить нельзя.
- Ой! Ну так ведь праздник же… Иван, поехали домой.  – оборвала разговор Ульяна подкатывая коляску к кровати.
Егор был поражён, глядя какой радостью засветились глаза Ивана. Он так быстро сумел перекинуть своё тело с кровати на коляску, что Егор только диву дался. Ульяна накинула ему полупальто на плечи и двинулась к двери.
- Егор Власович, - пропела она – не поможете мне коляску с крыльца спустить?
Егор помог и долго смотрел вслед, как уходила Ульяна, зазывно покачивая бёдрами. Через пару дней он зашёл в сельпо и спросил у продавщицы, часто ли Иван берёт водку. Ответ не удивил его. За водкой почти каждый день приходила Ульяна.
На работу Иван выходить перестал. Он не поехал на сессию и вообще не появлялся на людях.  Несколько раз заходил к нему Егор, привозил мать, но застать трезвым Ивана не удалось, а назойливое внимание Ульяны было очень неприятно. Марию Ивановну она просто выгнала из дому, и несчастная женщина вынуждена была ночевать у Егора.
Вторым, огромным и радостным событием для Егора  стал ответ из комиссии по вопросам реабилитации за подписью  П.Н. Поспелова. В нём говорилось, что комиссией рассмотрено дело Коренева Егора Матвеевича. Рассмотрев поданные документы, комиссия вынесла постановление о восстановлении его в рядах Коммунистической партии, возвращении ему всех наград и воинских званий. По щекам Егора текли слёзы. Он добился справедливости. Он добился! Но где же, где Егор Матвеевич. Из колонии, где Егор Матвеевич отбывал срок, на письмо Егора ответили, что после амнистии Егор Матвеевич выехал в неизвестном направлении.
 Все награды и партбилет Егора Матвеевича были переданы в партизанский музей.
В конце февраля жизнь преподнесла ещё один страшный подарок. Ульяна уехала по каким – то своим делам в город, а Иван, по неизвестной причине оказался во дворе без коляски, в трусах и в майке. Ночью мела метелица и тело основательно присыпало снегом, поэтому нашли Ивана спустя пару дней, когда увидели,  что роет снег чья-то собака. Сообщили матери, но никак не могли разыскать Ульяну. Прождали три дня, да так и схоронили, со всеми почестями на партизанской аллее, рядом с друзьями. Поминали в доме Егора. Почему-то никто не захотел заходить в дом Ульяны. Она приехала через день после похорон, молча собрала вещи Ивана, сложила их на коляску и прикатила её к дому Егора.
Приближалась девятая годовщина дня Победы. Митинг решили проводить у аллеи партизан. Школьники посадили весной рябинку на могиле Ивана.  По приглашению военкомата на вручение наград приехал Николай. Приехали Борис и Юля. Представитель военкомата зачитал приказ о награждении всех членов отряда Егора Матвеевича медалями «Партизану Отечественной войны». И на каждую могилу легла красная книжка, а на ней, сверкая на солнце, лежала заслуженная награда. Егору и Николаю медали вручили лично приколов их на лацканы праздничных пиджаков. Также Егору вручили награду Егора Матвеевича. После митинга все медали заняли почётные места на стенде музея.



Глава 10


Стояло жаркое лето. За окнами весело щебетали птицы, лёгкий ветерок покачивал белые занавески на открытом окне и ласково теребил светлый Юлькин локон. Она смешно сморщила нос и громко чихнула. Вставать не хотелось. Егор с Борисом ушли в партизанский лагерь на этот раз, не взяв её с собой. Юля очень на них рассердилась, но прошло уже шесть дней, вся её обида давно улетучилась и она с нетерпением ждала их домой. Повалявшись ещё минут пять в постели, она весело спрыгнула на половичок у кровати и замахала руками изображая зарядку. Режим детского дома всё ещё напоминал о себе. Заправив постель, Юля помчалась к умывальнику. Весело напевая она вышла на крыльцо, огляделась, радостно улыбаясь летнему утру.  Стайка ребятишек промчалась по своим делам, обогнав старика бредущего по дороге с сучковатой палкой в руках. Вскоре, после окончания войны таких странников было много, теперь они встречались реже и реже. Старик тоже увидал её и свернул с дороги в сторону их дома. Присев на лавочку негромко произнёс:
- Не вынесешь ли водички, дочка? Что-то уж слишком припекает с утра.
Юля зачерпнула ковш воды и сбежала с крыльца.
- Пейте, пожалуйста.
- Спасибо, дочка. Ты беги, занимайся своими делами, а я отдохну чуть и пойду.
- Так вы вон на ту лавочку пересядьте, там под деревом прохладно.
Старик тяжело поднялся и пересел в тенёк. Юля вновь наполнила ковш, поставила его на столик, возле странника. Ей показалось, что он задремал, и она тихонько отошла от него. Занявшись приготовлением обеда, она совсем забыла про старика. Лишь когда во дворе раздались громкие голоса Бориса с Егором, она выскочила на крыльцо и с удивлением обнаружила, что странник до сих пор сидит на лавочке. Видимо он уснул, а сейчас, разбуженный голосами, поднялся, опираясь на палку, поблагодарил девушку кивком головы и медленно пошёл к дороге. Путь ему преградил Егор и пока молодёжь весело разговаривали о чём-то своём, проговорил:
- Зачем уходить? Ведь вы уже пришли.
Старик поднял на Егора свои слезящиеся глаза. Его губы дрожали мелкой дрожью.
- Неужто узнал, Егорушка?
Егор обнял старика за плечи, прижал его к своей груди, как когда-то, много лет назад прижимал его к себе Егор Матвеевич.
- Отец, где же вы пропадали столько лет? Ведь уже полтора года, как на свободе….
Старик, захлёбываясь от рыданий, невнятно выталкивал из себя слова:
- Егорушка, сынок, вырос то как, возмужал, красавец.
Борис с Юлей уже догадались, кто перед ними и подошли ближе. Старик протянул к девушке руки:
- Неужели Юличка?
Не раздумывая ни секунды, Юля бросилась в объятия Егора Матвеевича.
- Отец, где же вы были? Егор столько лет ищет вас.
Егор первый заметил, что отец сейчас упадёт и, подхватив его, усадил на лавку. Юля вновь метнулась за холодной водой. Все расположились под деревом вокруг стола.
- Отец, а вот этот молодой человек тебе никого не напоминает?
Егор Матвеевич внимательно вгляделся в лицо Бориса и неуверенно произнёс:
- Похож на Николая, очень похож.
- Я и есть сын Николая – смутившись, сказал Борис. – Да он и сам скоро приедет.
В глазах старика вновь заблестели слёзы.
- Ну, хватит разговоров. Корми нас, хозяюшка. – проговорил Егор.
Молодёжь кинулась на кухню, за посудой, а Егор с отцом стали мыть руки.
- После обеда отдохнёте, а мы с Борей баньку истопим.
Егор Матвеевич был слаб, болен, во рту почти не осталось зубов. Юля перебралась на кухню, освободив для него комнату. Он сопротивлялся, но дети были непреклонны. Юля хлопотала вокруг отца, как наседка: свежие супы, молочные каши, чай с мёдом, шиповником и малиной, но улучшения не было. Егор Матвеевич лишь раз или два в день поднимался с кровати и выходил, чтобы посидеть на лавочке под деревом. Егор часто сидел у кровати отца, и всякий раз вспоминал Никитишну и её волшебные снадобья. Но и Юлины старания не пропали даром. Недели через три, как раз к приезду Николая, Егор Матвеевич уже начал понемногу ходить по дому и двору.
Первое, куда захотел пойти Николай, это конечно была аллея Партизан. Вот тут-то и пригодилась коляска Ивана. Егора Матвеевича усадили в неё и втроём двинулись по дороге в сторону кладбища. Там оставили его наедине с Дарьей Васильевной, а сами пошли вдоль аллеи, вспоминая каждого. Присели у могилы Ивана. Вскоре к ним медленно подошёл Егор Матвеевич и сын рассказал ему историю своего друга.
- А где теперь его жена? – задал вопрос Николай.
- Да кто её знает. Месяц назад родила сына, принесла матери Ивана и больше не появлялась. Марии Ивановне тяжело конечно, но с ней теперь живёт Володина мама, вдвоём справляются. Мы помогаем, чем можем. Звали их сюда переехать, но пока не уговорили. Им здесь бы легче было. Мы и дров заготовим, и в огороде поможем. Я думаю, она Ульяны боится, точнее, что та Ванюшку отберёт. Но мы уже начали решать этот вопрос, адвоката наняли. Как решится всё, заберём их всех сюда и в обиду не дадим.
- Правильно Егор. Надо забрать. Да и к сыновьям будут близко. – произнёс Николай.
Посидели ещё, прислушиваясь к тихому шелесту рябинок. Полюбовались начавшими наливаться цветом гроздьями и потихоньку пошли в сторону села.
Неугомонный Николай развил бурную деятельность, взявшись пристраивать к дому ещё две комнаты. Он заразил своим энтузиазмом всех друзей. Приходили помогать и Фёдор, и сам председатель и все у кого появлялось свободное время. К отъезду Николая пристройка была практически закончена. Оставались мелочи.
- Вот выйду на пенсию и тоже сюда перееду. И не смейтесь, на севере на пенсию рано выходят, а время быстро пролетит.
Юля с Борисом перевелись на заочное отделение, поэтому никуда не торопились. Одну комнату отдали Юле, а из второй устроили кабинет. Всё-таки троим надо было где-то заниматься проверкой тетрадей и подготовкой к занятиям.
Как-то, сидя вечером на лавочке, Егор спросил отца:
- А если бы я не узнал вас, неужели бы вы ушли?
- Думаю, что не смог бы. Я ведь, как меня освободили, слово дал себе не приезжать сюда. Думал, Дарьи Васильевны нет, а вам, молодым, зачем мешать, позорить вас своим прошлым.  Разве мог я знать, что меня реабилитировали. А вот видишь, не смог, приехал. Очень уж помереть на своей земле хотелось.
- А вы не хотите свои награды забрать из музея?
- Зачем они мне сейчас? Хорошо вы придумали с этим музеем. Я обратил внимание, что уже не только партизанские экспонаты там.
- Да. Люди несут и письма, и фото родных, что не вернулись с фронта. Нельзя отказывать. Это наша память. А вы часто ходите в музей. Может вы и займётесь им, а то, как Иван умер, он, как бы бесхозный остался и порядок навести некому.
- Я, Егор, хожу, и всё письмо Дарьюшкино перечитываю. Копию ты мне дал, я её наизусть знаю. А вот на письмо смотрю и всё вспоминаю, как грамоте её обучал, как писать учил, какая она была тогда…. Я подумаю Егор, подумаю.
Первого сентября вся школа и ученики, и их родители приветствовали первого директора школы Егора Матвеевича Коренева. Он, дрожащими руками, принял яркий осенний букет от крохотной первоклассницы. Ответное слово его было коротким:
- Будьте счастливы, дети. – и ушёл в сторону.
В школе начался первый урок, а старый педагог медленно пошёл по дороге, но не домой, а на Партизанскую аллею, к друзьям, к своей любимой жене. Там и нашёл его Егор. Посидели, помолчали и вместе пошли домой. По дороге Егор спросил:
- Отец, может, вы поможете молодым с работой? Только начинают, трудновато.
- Нет, сынок, они сами справятся, – и добавил – сломался я, Егорушка. Ни сил, ни желания, ни осталось жить. Вот только здесь мне хорошо и спокойно.
Учебный год шёл своим чередом. У Юли с Борисом действительно всё получалось и очень не плохо. Как-то незаметно домашние хлопоты перешли к Егору Матвеевичу. Он встречал своих взрослых детей с неизменной извиняющейся улыбкой:
- А я вот вам обед сварганил, уж как смог….
Пролетел Новый год и однажды, в конце февраля, Егор Матвеевич попросил сына прийти домой в обед. Егор пришел, и отец повёл его на Партизанскую аллею. Егор и сам собирался позвать туда отца, но тот его опередил. Это был день, когда отряд разделился и разошёлся в разные стороны. Это был день, когда Иван вернулся к нормальной жизни. Это был день памяти.
Шли медленно, а подходя к аллее, Егор Матвеевич попросил идти, как можно тише. Пришли, присели на лавочку, и отец приложил палец к губам. Заинтригованный Егор огляделся по сторонам. День был пасмурный, медленно падали кружась в воздухе снежинки, и лишь гроздья рябины, да алые звёзды на надгробных пирамидах оживляли пейзаж. И вдруг..., Егору показалось, что с неба полыхнуло алое пламя. Он даже вздрогнул, но его губы тут же сложились в радостно – восхищённую улыбку. На ветки рябин опускались снегири. Стайка была большой и производила впечатление падающих с неба алых фонариков.
Снегири расселись на ветках молодых деревьев, расцвечивая их ещё больше, и принялись деловито склёвывать ягоды. Спустя некоторое время птицы сорвались с места, пролетев над головами замерших в восхищении мужчин. Снег шёл всё гуще и гуще, беззвучно опускаясь на землю.
- Завтра прилетят снова. Я часто прихожу сюда, сижу, вспоминаю. Когда увидел птиц впервые, мне показалось вдруг, что это души наших товарищей. Тех, кто лежит здесь, и тех, кто похоронен неизвестно где. Ты обещай мне, Егор, похоронить меня рядом С Дарьюшкой.
- Обещаю, отец. А где же ещё? Наше место здесь и ваше, и моё. Но и у меня к вам просьба….
- Я слушаю тебя, сын.
- Давайте, не будем торопиться.


2017 г.