Похитители водопадов. фант-й роман. 1-3 части

11.11.17
ПОХИТИТЕЛИ ВОДОПАДОВ 

Роман

От автора. Все материалы почерпнуты из трудов В. А. Шемшука: «Запрещённая история», «Волхвы», «Пособие для жрецов и кудесников» и других.

Созрел читатель - не созрел, не моя печаль, моя задача отдать то, что имею. Время всё расставит по местам.


Роман

От автора. Все материалы почерпнуты из трудов В. А. Шемшука: «Запрещённая история», «Волхвы», «Пособие для жрецов и кудесников» и других.


ВСТУПЛЕНИЕ


Выдержка из материалов расследования, поданных на рассмотрение Совету Галактики:
"Именно тем, что кремневые структуры умеют внедряться в любое тело, помалу подчиняя себе, делает их опасными втройне. Экспериментально доказано, и у экспертов нет иных мнений, что кремневые структуры являются самоогранизующимся организмом, разделённым на любое количество особей, которые ведут паразитический образ жизни за счёт основного носителя. Откуда они прибыли в нашу Галактику, установить не удалось, зато прекрасно видны мотивы наездников: биологические формы менее приспособлены к экстремальным условиям, поэтому уничтожение любых форм, отличающихся от кремниевой, ставилось во главу угла. Остаётся не выясненным вопрос: удалось ли кремневикам устроить нечто похожее в других галактиках? Вполне возможно, им аппетиты поурезали, потому и пришлось искать тихое место в чужих краях, чтобы нарастить полезную численность и вновь вернуться к основному плану...
...вполне доказанные факты, как научились внедряться в белковые организмы, в чужих телах приходили к власти, могли стравливать разные народы, и геноцид русичей на протяжении свыше десяти тысяч лет чужими руками является ничем иным, как частью плана захвата нашей Галактики".


ГЛАВА 1

Буря разгулялась не на шутку, порывы урагана рвали остатки фундаментов, то разбирая завалы, то создавая. Население давно не показывается при свете дня, зато твари и насекомые продолжают бороться за жизнь, сражаться с соседями и размножаться. Разведка в шоке: половины из того, что предстало пред очами воинов экспедиции, не указано в основных протоколах. Низы получили взыскания и повышены, верхи разжалованы. Только от того не легче. Перевозки из основного порта сильно затруднены, редко обходится без приключений.

КМВР-4 получил нужные сведения сразу после посадки, хотел взять такси и был очень удивлён узнав, что такая услуга упразднена и не скоро появится в списке сервиса. Как временное средство – берите лёгкий танк, и вперёд, дорогу знаете.
Само собой, танк не предназначен для перевозки багажа, – съёмные ноги и руки торчат из-под крышки наружного контейнера. Голову КМВР-4 решил оставить на месте: ради тренировки. Заодно потешим охрану. Теперь всё внимание на дорогу.
Белые чмоки притворялись лужами, их лучше объезжать, синие поднимались из натриевых болотц и бросались на керамическую обшивку танка, оплывали по поверхности в полном недоумении.

А как вы хотели? И на вас нашли управу. Всепогодная мастика отрабатывала технические характеристики сполна, изобретатель заслуженно получил лавры – серьёзную прибавку памяти. Из никому неизвестных стал известен, как первопроходцы КТО-планет. Кем-То Освоены, но не нами, и тамошним придётся познакомиться с иной структурой, лишь до них доберёмся.

Гусеницы дали пробуксовку, КМВР-4 врубил задний ход, направил машину в объезд, справа зиял просвет, – как нельзя кстати! Слева и справа пошли руины дворцов. Эта часть города особенно сильно пострадала.

Сами виноваты! Подписали бы капитуляцию, многих жертв могли избежать. Тупицы, одно слово. Генерал КМПСТР-6 пообещал сохранить жизни половине населения, вас не устроило? Пеняйте на себя и своих вождей, ох, ещё намаемся с сопротивлением и партизанщиной, – КМВР-4 взял на прицел мишень, произвёл одиночный выстрел. «Оккупанты, убирайтесь прочь!» – плакаты и транспаранты подобного содержания появляются во время дождя и после. Прежде попадались на местном языке, сегодня – на языке Семли. То есть, нам дают понять, что на Семле знают, чем мы тут… Полиции приходится сутками колесить по бывшей столице и уничтожать пропаганду; остаётся надеяться, что кого-нибудь из изобретателей озарит, кто-то найдёт управу на плесень. Решение уже не за горами, хочется быстрее, понятно, но у гениев полно других задач. Главное – чтобы пропаганду не обнаружили наблюдатели от Конфедерации. Если только заподозрят, что мы применили силу, которая превосходит возможности местных, экспедиции конец: «Освободите планету, на сборы даём двое суток». И прощай, Венера, уютный уголок.

Плакаты появлялись из руин, как трава. Специфическая плесень запрограммирована на создание полотен, генетики что-то там предусмотрели, и на них появляются надписи. Если подумать, их учёные глубоко копают, раз достигли таких вершин. За подобные открытия полагаются награды, но про них, надеемся, никто не пронюхает. Пусть не сразу.

– А самого изобретателя взять живым и заставить поделиться секретом. – КМВР-4 притормозил, пропуская падающую балку. Двадцать семь единиц на сантиметр квадратный – это много. Шесть смертельных случаев за двое суток. Пусть начальство ломает голову, как с этим бороться, нам же, как говорится, смотреть в оба.
Танк выскочил на шоссе, можно расслабиться; счётчик лихо отсчитывает последнюю тысячу метров до новой городской черты. Буря выдохлась.
Новый Город строится с размахом, прёт ввысь, пока пехота отвоёвывает метр за метром у Пустоши. Она разделяет Новый от древних руин; косметические войска стараются придать видимость старины, обильно посыпают пылью, но все старания могут оказаться трудом напрасным, случись хоть один наблюдатель. Ждёшь их, ждёшь – не кажут носа, а объявятся, когда и думать забыл. Разрешение на инспекцию имеют, сроки же выбирают сами, без оповещения сторон.

Проверка документов. В облегчённых пешетанках, охранники менее подвижны, но ничуть не уступают передовым частям. Раненые, контуженные, проходящие переустановку и регенерацию утраченных органов – вот кто служит в охране, других не держат.

Голдц-лейтенант сориентировался мгновенно, возвращая документы:

– И руки есть, и ноги вижу! Первый раз встречаю того, кто отважился побывать на Семле. Знаю, нарушаю правила, но, вместе с тем, не могу сдержать любопытства.

КМВР-4 спрятал документы, слегка насупил брови, как не раз тренировался перед зеркалом, чтобы усилить выражение на каменном лице:

– Из документов видно, что я не допущен к первому уровню секретности, поэтому мои поездки не связаны с угрозой безопасности.

– Я понимаю, просто хотелось узнать что-то о Семле. Она ведь теперь цель номер один.

– А если я шпион, и вы только что выдали планы Углероя? Голдц-лейтенант, сильно рискуете.

– Как хотите. Я же по-простому… после окопов, после бесчисленных смертей, когда твои знакомые не подают признаков жизни. А я выжил! И готов идти за Семлю хоть завтра!

КМВР-4 одёрнул себя. Действительно, что мы знаем – все те, кто пороху не нюхал?

– Ладно, но между нами! Играл с местным в одну мудрую игру.

– Выиграл?

КМВР-4 пошевелил пальцами искусственной руки, подбирая обтекаемую форму для ответа:

– В двадцати двух из сорока партий. Знавал я и лучшие времена, но хоть так.

Старый вояка отдал честь, пожелал добраться без приключений. Танк взревел, обдав шлагбаум сизым дымом. До служебной комнаты отсюда семь минут езды.

На стоянке заглушил двигатель, поднялся на свой этаж. В служебке собрались знакомые, по-модному теперь – друзья. Все, с кем не раз выигрывал живые чемпионаты и виртуальные. Выиграв один нелегальный, КМВР-4 заработал поездку по желанию, и то, что отправился искать соперника на Семлю, знакомых не удивило. То есть, друзей. Каждый стремится попробовать себя на чужих полях… собственно, ради чего живём? Это генералам полагается скрипеть, старшему поколению: не тем молодёжь увлечена, им бы развлекаться сутками напролёт, когда у нас головы трещат; не расширишь своих границ – тебя затопчут, не заметив.

Тяжёлые нагнетатели создавали тот самый режим комфорта и тепла, когда заботы прочь. Тела, совсем недавно принадлежавшие врагам, служили боевым единицам Углероя. Вот снова вместе, и снова хочется запрет нарушить – глаза в глаза смотреть, задыхаться от узнавания посторонних мыслей. Чуждые мысли, неведомо, чьи. Они заполняют пространство служебной комнаты, проникают туда, куда бы не хотелось. Кто называет это медитацией (модное нынче словечко), кто – посещением предками. Что мы о них знаем? Жили до нас, чем-то прославились, так мы ни сном, ни духом. О будущем мечтали – кажется, мы в нём и живём. Наверное, так и есть. Расчёты их не подлежат сомнениям, иначе жизнь в утопию обратится.

Как водится, первой строкой новости с фронта.

– Местные что-нибудь выкинули, пока отсутствовал?

– По мнению специалистов, они исчерпали главные резервы. – КРМН-4 обычно лучше всех разбирался в расстановке сил, однажды вывел формулу развития событий, в чём преуспел почти; его прогнозы сбываются в шести случаях их десяти. К его достижениям присматривается командование экспедиции, как знать, чем ни шутит случай. – Пока они сосредоточились на разрушении шоссе. Подбросили местным идейку, что миссию ожидает полный крах, если нарушить главные артерии снабжения.

– Поверили?   

– Судя по тому, как орудуют по ночам, да. Дорожные службы пока довольны: изучают возможности противника. По скорости восстановления полотна, они нам сильно проигрывают. В нужный момент, когда состоится подход основных сил, служба обеспечит полноценную доставку личного состава, сохранность грузов. А потом – Семля!

– Тише! Тише! – Хозяин комнаты, как принято, призвал поосторожней быть со словами, стены имеют уши.

– Тогда поделись успехами, как сыграл ТАМ.

Это дело им знакомо: раз КМВР-4 делает паузу, то выигрыш за ним остался. Просто слушателей надо подготовить к виртуальному сопереживанию, – очень модное испытание, из разряда полузапретных.

– Честно скажу, семлянин удивил. Он ввязался в игру, не ведая основных правил. Я ему показывал на примерах, слой за слоем, и он хватал на лету. Я начал с простых партий, для начинающих, даже мысль забавная посетила – поддаться, чтобы он вкусил сладость побед. Короткий матч до десяти ничьих – на это ушли сутки. На следующий день он заявил, что готов к чемпионату. Я ещё пошёл навстречу – не слишком ли ты высокого мнения о способностях своих? Он мне: – Давай начнём, там видно будет.

– Итог?

– Как ты думаешь? У меня выиграть ещё никому не удавалось. Тем не менее, озадачил семлянин, очень озадачил. Я наблюдал за его лицом, руками, и никак не мог понять, как у них идут мыслительные процессы. На обдумывание хода я трачу десять секунд. К концу чемпионата, он тратил то восемь, то шесть.  То есть, по времени он выиграл, по партиям – я. И вот о чём я думаю сейчас. Если он не забросит игру, не уйдёт в свои обычные хлопоты, то я бы взялся его тренировать и представить шахматному миру оригинального чемпиона… в обозримом будущем. Значит, здесь снова должен выиграть два ближайших, чтобы ещё раз побывать на Семле. И в этом случае я уже побаиваюсь давать хотя бы приблизительный прогноз.

Приятели, до сих пор не проронившие ни слова, оживились.

– Поторопись, как бы не опередил генерал КМПСТР-6.  Ему не ведомы твои затеи, – сказал один из них, с отметиной секретной лаборатории на дополнительной руке. КМЩ-3 в компании этой чувствовал себя ущемлённым; будь его воля, никогда бы не появился здесь, но задание есть задание. – Старики действуют прямолинейно: зарядил орудие – залп. Собственно, эта мысль будоражит умы до сих пор. Я вот слышал, за нами всё-таки установлена слежка. Как только высунем нос с Венеры, наблюдатели будут тут как тут! Теперь посчитаем: основная группировка снялась с гнезда. «Куда держим путь?» – и тотчас поставят под сомнение все наши слова и обязательства. И препроводят ударную группировку в район малонаселённый, в такую же Пустошь, как за окном. Иначе говоря, сидеть нам здесь тихонько, садить грядки и не поднимать голов.

– Грядки? Мне уже смешно, Третий, – отозвался следующий молчун, КБВЖ-4. – Углеродная форма жизни создаёт видимость, будто нуждается в иной пище. На месте командующего, я бы эти старые порядки разрядил бы в утилизатор. Грядки копать! Вы хоть раз видели, что это, и как? Ладно, я о другом. Коль экспедиция под наблюдением, ничего не стоит найти другие силы и организовать их вторжение на Семлю. При умелом подходе, я лично смог бы организовать два-три нашествия, просто надо осваивать передовые методы обработки. Ну, к примеру, подбрасываю торгашам приманку… Бриллиантовый картель будет в шоке, когда я выставлю на торги тонну алмазов. Доверенное лицо признается, что этого добра на Семле изготавливают корзинами, в кустарных условиях, руками школьников. Какими мыслями вскипят головы? Верно, в кратчайшие сроки, любыми средствами остановить производство, пока не обвалился рынок. Потом возьмусь за производителей электроники. Покупаю самый сложный и дорогой узел, даже целый станок, отправляюсь на Семлю и делаю заказ.   

– Так об одном случае сообщала разведка.

– Только выводы сделала свои, – парировал КБВЖ-4. – Нас, мол, не касается, поищем что-то более полезное. И что? Аборигены тоже не дураки, взяли на заметку. По планете ползают «камни», их обнаружили и решили, что опасности не представляют, пусть ползают! А догадаются? Словом, всё в подвешенном состоянии. Сбор информации дело кропотливое, может, и оттуда придут добрые вести, только время бежит, и голова трещит от мысли, что мы нигде не успеваем.

– А Венера?

– Единственное исключение пока. Я считаю, мы использовали тот редкий случай, который выпадает раз в тысячи лет. Важнее, что не попались, что не внесли в списки агрессоров, так бы висели над головой и фиксировали каждый шаг.

– Так наблюдатели могут…

– Могут. Это как сторож: может отойти домой, поужинать и вернуться. Может не выйти на дежурство. Лови свой час.

Знакомые-друзья какое-то время переваривали информацию. Аналитический ум и стратегические способности КБВЖ-4 и прежде не ставились под сомнение, сегодня же он был просто в ударе. Приятели просчитывали ходы и не находили противоречий, мало того, послушали бы его речи наверху…

КМВР-4 усмотрел некий казус:

– Ты сказал, «два-три народа». Кого ты видишь третьим участником вторжения?

КБВЖ-4 порылся в памяти, там у него заготовок – на любой случай.

– Вот, скажем, продовольственный рынок. Это может сделать наша сторона. Заказываем огромное количество овощей и фруктов. По данным разведки, семляне исполнят любой заказ. Уж если выдали идеальную копию станка, в котором ничего не смыслят, то увеличить объёмы своих фруктов – плюнуть раз. Мы создаём перекос в торговле, насыщаем рынок и уничтожаем мелких производителей. Их реакция предсказуема. Да! Естественно, на товарах обеспечим обратный адрес, то есть, производителя. И народный гнев будет направлен в нужную… Так, ещё один проект! Только что родился. Условное название ему – «Похитители водопадов». Смысл его…

– Погоди, КБВЖ-Четвёртый, на правах хозяина, я запрещаю говорить здесь. Хоть и устал с дороги, это чужое тело не отличается выносливостью, но долг превыше. Мы воспользуемся правом обращения в высшие инстанции. Друзья мои, вы остаётесь тут, под домашним арестом, мы же с гениальным стратегом отправимся в генеральский офис… Очень надеюсь, кого-то ждут высочайшие награды. Всех нас, я в том уверен.


ГЛАВА 2

Сначала стратега выслушал третий помощник, вызвал второго. Потом и первый появился в том же кабинете, при свидетелях обратился к КМПСТР-6 по внутренней связи. Генерал прибыл через несколько минут. По мере того, как молодое поколение в пятый раз делилось планом, КМПСТР-6 трижды прерывал докладчика и удалялся в комнату отдыха. Оттуда связывался с коллегами, что-то уточнял и возвращался.

– Продолжайте, наша надежда и опора!.. Кстати, свидетелей первого разговора следует немедленно отправить под домашний арест!

– Позвольте, я доложу, – КМВР-4 улучил момент, вставил слово. – Перед выходом я распорядился, они под домашним. И вот ещё что. По пути в город, я наблюдал плакаты с текстами, которые используют на Семле.

Генерал опешил:

– Вы у нас специалист по языкам?

– Частично, самую малость. Выиграл на днях чемпионат. Признаю свою дерзость, но что случилось, то случилось. Без согласования с контрольными структурами…

– У вас нет допуска к секретным данным, это лишнее, КМВР-Четыре. Мне уже доложили, вы побывали на Семле по линии спорта и развлечений. –Генерал задумался на миг. – Вы прочли слова на языке Семли? Отличный ход! А если мы организуем постоянное представительство по спорту? Находясь там, соберёте всю полезную, и так далее… Ну вот, и я дожил: скоро молодёжь заткнёт стариков за пояс! Оно обидно, но дело вперёд. Когда-нибудь я вам отомщу, обоим. И тем, что под домашним. Если не прощу прежде. Тем не менее, готовьтесь оба: организуем по всем правилам, а вы уж там держите связь с агентами. Коды, шифры, частоты – всё для работы в тылу. Отныне оба получаете уровень допуска и расширение памяти. На первых порах должно хватить… – Он мечтательно уставился в угол, где хранились его личные награды. – А мы ломаем головы, как подступиться! – Он хватил кулаком запасной руки по столу, сказав напоследок: – Нет, всё же отомщу, ибо слов на ветер не бросаю. Вернётесь с задания, так и сядете у меня, все вчетвером! КВ, – обратился к первому помощнику, – пиши приказ. Всех четверых – на пять лет обнуления. Никаких поблажек и амнистий, время такое!

По связи пришёл тревожный сигнал: «Попытка прорыва, вены пошли в атаку. Несём потери».

– Извини, Четвёртый, тороплюсь. Вас проводят до подъезда. И особая благодарность за бдительность, я возьму группу на заметку.

В чёрном небе отражались вспышки боя. У венов способы ведения боевых действий совсем иные, они не дают вспышек, но бьют ничуть не хуже. Кажется, кто-то оказывает им помощь, только установить, откуда и кто, пока не удаётся. Специалисты предполагают, что в заранее оговоренном месте происходит материализация посылки, а что в ней, ещё ни разу установить не удавалось. Просто счёт потерям растёт, и никаких зацепок.

КМПСТР-6 вручил дежурному офицеру ночных гостей, затем загрузился в танк. За ним увязалось больше сорока единиц техники, в основном, поливальщики. Навстречу летели контейнеры с ранеными и погибшими, то-то будет работы у печей.

У границы с Пустошью не протолкнуться, на этом участке фронта создан четвёртый пояс контроля. Контейнеры четырежды подвергаются проверкам, ибо в тыл норовят сбежать вполне способные воины, кто испугался за собственную жизнь. Дезертирство грозило стать массовым явлением, враг приловчился наводить ужас, создавая различные эффекты. КМПСТР-6 давно не изучал доклады, каким способом вены добились отступления неделей раньше или вчера, тут главное не упустить момент. Как только командир видит, что дела плохи, задействует излучатель и отключает батальон. Примерно через полчаса начинает перезагрузку, и, если ничто не помешает, в подчинении у него появляется вполне боеспособный батальон. Правда, последствия у воинов, нет-нет, да и проявляются спустя какое-то время. Собственно, в этом нет ничего удивительного: синдром участника любого сражения может проявиться многие годы спустя, и нет от него лекарства. Лаборатории ищут, и это пока единственный результат.

КМПСТР-6 направил танк на передовую. Замы вопили – одумайтесь, генерал! Он сорвал наушники, подключил себя к батареям танка. Удар мог ошеломить новичка, но не его. Педаль газа в пол, да успевай шарить глазами по экранам. Как и прежде, будучи командиром батальона, испытывал то знакомое ощущение, что ничего худого с ним не приключится, пусть же увидят трусы и те, кто готовится ими стать!

Перепаханный участок у Пустоши напоминал ледяное крошево. Заморозка мало помогала, позволяла небольшую передышку, пока вены отогреют руки и вновь за оружие возьмутся. Из наиболее известных, это эн-петли. С их позиций вылетает петля, и там, куда она рухнет, все связи разрушаются: никто не слышит команд, воины тупо таращатся в небо, во главе с командиром. Если не предпринять атаку соседним батальонам, этот порежут в пыль, и собирать её не стоит. Уже пробовали разок, из печи выходят образцы, внешне не отличимые от обычного воина, только в определённый момент этот агент принимается крушить порядки из тыла, создаёт панику, и тогда любая атака может захлебнуться, едва начавшись.

КМПСТР-6 заметил шевеление слева, увеличил нагрузку на траки, прошёлся по окопу, размазывая всё, что в нём есть живого. Слепая граната нашла левый глаз, камера ослепла. Впереди задышали руины. Остатки колонн сбежались в кучу, из увенчал повреждённый купол храма…

Генерал включил запись, чтобы просмотреть позже. Часть колонн оторвалась от грунта, конструкция стала напоминать паука: лапы сверху и снизу. И паук бросился навстречу танку. Водитель тотчас набрал на клавишах задачу, рассчитал вес одной колонны, и понял, что пора уносить ноги. Те, кто идёт следом, его прикроют… Так, по крайней мере, должны действовать замы и охрана. Развернулся почти на месте и, к удивлению, не обнаружил даже намёка на сопровождение!

«Всех в печь, уцелею!», – КМПСТР-6 поклялся исполнить задуманное, как только покинет танк. Мало того, пусть трибунал выяснит, сколько конкурентов каждый из них отправил туда же, пока не занял должность зама.

Тяжёлую поступь паука он чувствовал каждой клеткой своего организма. Каждый шаг сотрясал машину, и приборы стали выходить из строя, один за другим, но линию фронта трудно не разглядеть. Оттуда уже открыли стрельбу по пауку.


Командир батальона поспешно рапортовал, что все подозреваемые в измене задержаны им лично, обесточены до объявления решения. 

КМПСТР-6 оглянулся. Ни сотрясений почвы, никакого движения.

– А та штука?

– Приказала долго жить. Прямое попадание.

Генерал распорядился, чтобы утром провинившихся доставили в офис. Он ещё подумает, поговорит с каждым, а там будет видно.


Прошло не так уж много времени, новый порядок помалу набирал обороты, дело дошло до точечных карательных операций, и сопротивление было подавлено. Где-то в катакомбах планеты отсиживались недобитые отряды, их мелкие укусы не причиняли особого беспокойства. Колючая проволока из углепласта, высокое напряжение, и дело в шляпе. Уже совсем отчаявшись, аборигены предприняли две попытки выйти на контакт с КМПРСТ-6, но все они благополучно провалились; на сей счёт генерал позаботился, чтобы не беспокоили. Обычно, парламентёра доставляли в офис, выслушивали предложения, после чего расстреливали на заднем хоздворе. Всем «прочим» дали понять: если прежде у вас и были какие-то права, то теперь нет ничего, раньше надо было думать.

Радовало и молодое пополнение лабораторий. В стеснённых условиях чужой планеты рождались уникальные проекты. Руководство плюнуло на разницу в возрасте, стало приближать новичков к самым засекреченным темам, и темы эти получили такое продолжение, что молчание об успехах сочли бы преступлением. По каналам связи на основную базу сил посыпались донесения, вскоре оттуда прибыли эксперты, вынюхали всё, что можно, и вернулись с триумфом. Служба «К» сообщила об отправке на Венеру особой миссии, присовокупив обычные условия для обеспечения безопасности.

В тот самый день и час, пока на орбитах висели истребители метеоритов, пассажирский лайнер совершил посадку. По внутренним сведениям, он был закуплен для официальных поездок, на деле – удачное прикрытие для тайных перебросок агентов, личного состава, изредка – высшего командования, как на этот раз.

Представительная делегация неспешно прошла в пустой терминал, оценила размах и основательность здания. Двадцать три офицера личной охраны обеспечили церемонию выхода наружу и загрузку вместительных танков. «Это прототип современного городского транспорта?» – пошутил кто-то из гостей. Подчинённые оценили юмор, ответили принятыми жестами. Колонна покинула порт, её возглавил тяжёлый танк огневой заливки. Задолго до него, главную дорогу оседлали штурмовые аппараты. Грохот их двигателей, конечно, доставлял некоторые неудобства, только никто не возражал. И новый Купол, видимый из порта, обещал устранить временное неудобство.

Миссия расселилась в номерах, после краткой передышки приступила к знакомству с материалами. На ковёр приглашались сотрудники лабораторий, аналитики, глава и замы центра прогнозов. Приглашение не застало врасплох молодых специалистов, чей путь к вершинам уже отмечен наградами местного значения. Генерал КМПСТР-6 лично представлял каждого гения, кратко излагал суть достижений, иногда члены миссии задавали уточняющие вопросы, иногда ограничивались сообщением командира.
Наконец, очередь дошла до группы «друзья». Генерал сообщил, что его эксперимент по созданию групп из личностей, по жизни и по специальностям далёким и теоретически несовместимым, удался. На стыке разных интересов рождаются гениальные идеи, в чём наши гости могут убедиться.

КМВР-4 умышленно опустил детали поездки на Семлю, зато не пожалел красок в адрес самого эксперимента, не обошёл вниманием и руководителя проекта. Закончил речь неожиданным экспромтом:

– Сегодня, возможно, я не найду достаточно сторонников идеи, но будущее за нею, и только подобные группы сумеют обеспечить марш к намеченной цели гигантскими шагами. В тот день, когда случился известный вам прорыв, мы разбазаривали идеи походя, совершенно не блуждая в посторонних, малозначительных темах. Именно тогда вызрел основной скелет решения, над которым бились лучшие умы Углероя. Осталось проверить на конкретной ситуации, но довольно и того, что специалисты в один голос твердят: вероятность сработки стопроцентная, пусть и встретятся мелкие препятствия.

– Партизанская война, например? – откликнулся член миссии, самый массивный из присутствующих.

КМВР-4 не растерялся:

– Не так давно я сам был свидетелем деятельности сопротивления. Меры, предпринятые командованием, дали прекрасные результаты. Сегодня мы можем без опаски покинуть Купол и побывать на руинах бывшей столицы.

– А нагрянут, скажем, наблюдатели, случайные туристы забредут?

– Без серьёзной подготовки только безумец рискнёт самостоятельно высадиться на поверхность. Но пусть, пусть найдутся и такие. К их услугам разработана ознакомительная программа, которая подробно и понятно расскажет любопытным, чем закончилась война между двумя местными кланами. Наш экспедиционный корпус опоздал, в пути возникли задержки. Можно сказать, по вине различных контролёров и наблюдателей. Не будь того, возможно, нам бы удалось остановить кровопролитие, и Венера могла бы стать объектом для посещения туристами. На текущий момент, здесь уцелели самые примитивные формы, которые могут быть интересны разве специалистам. Поскольку планета осталась без хозяев, нам ничего не оставалось, как обосноваться здесь, коль ничьи интересы не затронуты. Как только будут соблюдены юридические нормы и планету закрепят за нами на всех уровнях, тогда туристы будут вынуждены обращаться за разрешением по конкретному адресу. Мы рады всем. И последнее. Окажись на нашем месте любой другой народ, он тоже имел бы все права по заселению. Так уж случилось, что именно мы оказались первыми. Если же кто-то ещё претендует на планету, мы готовы рассматривать дело в судах Конфедерации, после окончательного решения, готовы следовать букве закона.

Лишь только КМВР-4 покинул аудиторию, члены миссии перемолвились, сделали для себя пометки.

– Пригласите следующего, генерал. По списку, это КМЩ-3.


КМПСТР-6 предварительно сообщил, что данный сотрудник уже премирован им из личного фонда и ходатайствует за присвоение очередного имени и номера.

– За этим дело не станет. Давайте его уже сюда, генерал!

Сотрудник спецлаборатории ограничился кратким описанием возможностей чипа, его параметров и способах применения. Выдержка из стенограммы гласит: «… как только чип доставлен в организм любого живого существа, он начинает сбор информации: режим дня, пищевые предпочтения и многое другое. Если это травоядное, через чип можно запрограммировать поступки –например, не прыгать со скалы в пропасть, не покидать газона, где должно пастись животное сегодня. Или контроль за осуждённым, чтобы он не покидал границ жилища. Одним словом, у чипа этой модели возможности ещё следует изучить, их немало…»

Перед тем, как пригласить следующего, члены миссии, говоря понятным языком, устроили овацию генералу КМПСТР-6. Вы полностью оправдали наши надежды, и тому подобное. Руководство уже в курсе, что в другой лаборатории разработан тончайший щуп для доставки чипов в любой организм; экспериментальные образцы показали, что лучший вариант будет изобретён не скоро, а это сигнал к действию. Из уст членов миссии прозвучало несколько вариантов, куда следует нанести первый удар. Главный противник даже не подозревает, что здесь и сейчас решается его судьба. Однако, один из гостей предложил:

– Не разумнее ли нам обратить внимание в другом направлении? Я считаю, главной целью должны стать надзирающие структуры. Ни в коем случае я не умаляю важность цели номер один, но, чтобы развязать себе руки и не шарахаться при появлении незнакомого корабля, пора нанести визиты в лагерь наблюдателей. Уж кто нам задолжал, как не эта структура.

И возражений не прозвучало, что значит вовремя сказанное слово. Останется решить вопрос с доставкой, из десятка способов выбрать лучший. Едва ли у специалистов возникнут непреодолимые барьеры.

– Давайте, генерал, следующего. Последний на сегодня.

Лёгкая вибрация сотрясла стены. На поверхности вновь разыгралась буря. Контрольный монитор давал картинку с поверхности. В развалинах прежней столицы появились двуногие, около десятка. Они развернули перед камерами плакат с надписью: «ТРЕБУЕМ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ. НЕТ– МЫ ОБРАТИМСЯ К НАБЛЮДАТЕЛЯМ».

– У вас есть, что возразить им, КМПСТР-6? Или мы чего-то не знаем?

Генерал попросил разрешения оставить высоких гостей, пропал на несколько минут. Вернувшись, прямо с порога извинился:

– Смею вас заверить, они получат «представителя» со всеми регалиями. Если же который уцелеет, то надолго запомнит… Подлецы! И момент подобрали, лучше не придумаешь, миссию приняли за наблюдателей. С чем их можно поздравить.

– Мы не сомневались в ваших талантах, КМПСТР-6, так держать.

На десерт подали юное дарование, о способностях которого присутствующие уже наслышаны, но и отказать себе в удовольствии увидеть воочию желающих не нашлось. (Полная запись выступления КБВЖ-4 исчезла в тот же день, очевидно, оказалась в архивах, которые вскрываются раз в триста лет. При расследовании другого дела, специалистами надзорных служб была обнаружена переписка двух участников этой миссии. Они уже не таились, легко вспоминали прошлые эпизоды, когда были осуждены за более массовые преступления.

Вспоминая первый день пребывания на Венере, один из них писал: «Сначала КБВЖ-4 предложил видеоролик, если помнишь. Выведенная в местной лаборатории тварь выползает из трещин и демонстрирует надпись: «Благодарим спасателей Углероя, вы успели!» По всей длине трёхметрового тела, такую надпись сложно не заметить. Правда, командующий приказал уничтожить фильм, слишком много вопросов вызвал бы у настоящих наблюдателей. Но главное – то, что предложил стратег. Агенты разбросаны по всей планете, концентрируются в местах с достаточной освещённостью. Новое покрытие обеспечивает функционирование всех систем в повышенном режиме. И вот такой «камень» подкрадывается к спящему аборигену, через щуп вводит чип и удаляется на максимальное расстояние. Остаётся ждать дня, когда, по мере погружения, чип доплывёт до головного мозга. Через какое-то время мы получаем возможность руководить поступками лидеров, со временем – и всего населения. Именно поэтому, надо начинать с обиженных семлянами: у таких будет меньше противления лёгким приказам. А уж сколько добровольцев вольётся в ряды армии возмездия! Наша задача – лишь указать на истинного виновника их бед…)


ГЛАВА 3

ИЗ ДНЕВНИКОВ ГЕНЕРАЛЛА КМПСТР-6

«За пределы Купола выйти можно, имея приличное сопровождение и разрешение. Охрана осваивала средства с размахом, не иначе, командующий решил перебраться на планету и руководить лучшими специалистами.

Второй порт был заложен на противоположном конце Города, где активности банд давненько не наблюдалось.  КМПСТР-6 практически изнасиловал геологическую службу, но последний ответ ничем не отличался от первого: «Почвы устойчивы, глубокое зондирование не выявило пустот. Данная территория отвечает всем требованиям для возведения основательных объектов». Тогда почему они не кажут носа? Жаль, что не успели поинтересоваться обычаями, местными условиями, хотя бы историей и легендами. Быть может, вопрос отпал бы сам собой».

Он частенько поднимался на высшую точку лифтом, с небоскрёба пытался разгадать загадку. Само здание прямых сообщений построено с запасом прочности, именно под ним ютились служебные комнаты офицерского состава. Из-за огромного количества отражателей и антенн, оно больше походило на конусообразное растение, каких в природе не существует. По крайней мере, здесь. И руководство отметило архитектурное разнообразие Города. Опять же, это всё на случай появления наблюдателей: смотрите сами, мы здесь надолго, скорее – навсегда, что может быть лучшим доказательством наших мирных… и так далее.

«Сквозь плотные тучи Солнца почти не видно, это такая редкость, что службы не нуждаются в приказах, сами выносят солнечные генераторы и батареи, раз в месяц команды поднимаются на Купол и очищают всё, что можно содрать. И пусть такая работа раздражает персонал, зато есть плановые мероприятия, дисциплина поддерживается на высочайшем уровне. Заодно и проверка на вшивость: осмелятся партизаны применить какое средство или пока размышляют там, у себя в пещерах, чем досадить врагу.

Редкий день обходится без бурь. Иногда кажется, что планета и сама не знает, чего хочет. Она не мыслит себя без ураганов, сотрясений почв, ливней, наступающих сплошной стеной. А тут затихла. Без объявления причин».

– Приступайте!

Его приказ понятен, второй помощник отправляется на стройку лично.

«Войска пусть разомнутся, создадут оцепление. Опять же, лишний раз прочешут местность. Пусть привыкают, это наш новый дом. Уж какой достался. Могло и этого не быть. Когда у тебя появится что-то вроде личного клочка суши, крохотная комнатка на первых порах, ты обязан испытать нечто подобное тому, что называют счастьем. Довольно легко представить такое тому, кто ничего не имел. Пора набирать кадры для создания Истории, в которой будет сказано, что своим происхождением мы обязаны этой планете… Ещё бы переименовать, согласно традициям… Угленера или как-то иначе.

Хороших новостей всё больше. Лайнеру присвоили новое имя, вместе с ним, в путь отправилась небольшая группа специалистов. В самое логово наблюдателей. Уже гуляет шутка: «Раз вам некогда, то мы к вам, погостить». А уж погостим на славу, только бы не сбойнули чипы. Вот тогда и поглядим, кто проводит самую агрессивную политику, навязывает свои интересы. Прежде, чем закрепят планету за нами, сюда должны примчать контролёры, которые должны убедиться, что аборигены не выжили, после чего процесс пойдёт быстрее. Однажды мы покинем обломок, на котором добрались до Солнечной системы, получим прописку и постоянное место жительства… Да о таком поди никто и не мечтал.

В здешних краях, оказывается, в большом почёте лекарства от всевозможных болячек. У нас полно мастеров по смешиванию компонентов; первая доза лечит, вторая – разрушает иммунную систему полностью. Получите пилюлю, принимайте после еды… нет, натощак, скорее подохните. Всякая биологическая форма не имеет прав на жизнь там, где прописалась углеродная… Н-да, мечты, мечты! Сколько же кругов опишут планеты до того дня, как…»


«Шестые сутки бури не подавали признаков жизни. Необычные отклонения от нормы фиксируют службы наблюдения, неужто планета решилась на смену полюсов? Такая версия не исключается, поживём – зарегистрируем. Далеко на юге горные массивы пришли в движение, местами образовались пропасти и холмы, вот и думай: внесли поправки в существующие карты или погодить. Пусть утрясётся. Главное – наши цементы выдерживают натиск стихий. Качественный цемент поступает со строительных гигантов, надо бы увеличить закупки… хотя бы разместить заказы. Мы мирные строители, если что. От нас уже требуют участия в глобальных проектах. Послы отреагировали удачно: дайте же обустроиться на новом месте, крышу над головой иметь – законное право граждан Вселенной… это потом, чуть погодя, вернёмся к разговору о правах, не забудьте.

Порту присвоили имя Северный, так и записано на экранах, приборы подтверждают. Повисели тучи над головой строителей, не разогнали. Как-то атмосфера рассосалась, пробежала трещина в привычках. Ах, прибыла комиссия, контролёры, милости просим. Везде ходите, ищите. Нет, если что найдёте – сразу к нам, рассмотрим, уточним. Да, мы такие, форма жизни иная, но к мирному сосуществованию имеем все предпосыл… Нашли живого? Вот это новость! Где вы его… При смерти, это не новость. Мы охотно выделим сопровождение, обеспечим охрану. Нет, это не лишнее: вдруг удастся восстановить жизнеспособность органов… Вы считаете, это последствия применения газа? Неудивительно, здесь такое было, когда мы пришли на помощь! Они бьются насмерть, не разнять. Опоздали на какую неделю, благодаря бдительности некоторых служб. Понимаем, правила, мы ничего не имеем против… Не довезли пострадавшего, очень жаль. Они сами себе подписали приговор. Увы, ещё встречаются самоубийцы, кому жизнь не в радость. Да, конечно, приезжайте, всегда рады…

После всех комиссий так хочется лечь на дно и подремать, лет пять, чтоб ни одна сво… В сложные времена живём, согласен. Приезжайте, будем рады…

Сумасшедший дом. Стоит планете укротить свой нрав, изменить привычкам, как желающих побывать… Новый член Конфедерации, статус обязывает, и нас никто не спросил – хотим ли этого? Ладно, привыкнем.

Шесть полномасштабных совещаний на тему: не вернуть ли прежние условия? Нам-то кислородная среда – по барабану. Как отшить гостей. Не худо бы устроить незначительный падёж: кристаллическому мозгу здешняя атмосфера, мол, преподнесла сюрпризец: десятая часть населения (много? Пятнадцатая) подверглась неизвестной форме вируса, эпидемия почти локализована… О чём речь, какие туристы? Помощь… пока обходимся своими силами, дойдёт до крайности – обратимся. Благодарим за участие… Вот и новый урок: они тут сильно сердобольные, так что с эпидемиями не переборщить бы. Но факт отыграл, позволил передышку. Надо брать следующий уровень. Из лаборатории выстреливает первый прототип человекообразного агента. Выстреливает довольно убедительно, образцы проходят обкатку в качестве прислуги. На доработку ушло времени чуть побольше, чем хотелось, но идея того стоит. Скоро, уже скоро Семля получит первую партию совершенного агента. Сбор материала, изучение истории, правила и обычаи…

Прогнозы не оправдываются, поток информации способен обрушить выстроенную систему сохранения информации. Отделы по изучению пухнут на глазах, множатся, но вся имеющаяся память всё чаще даёт сбои. Лёгкая паника. Запускаются предприятия по штамповке блоков памяти, хотя ни один план не предусматривал такого варианта. До сих пор считалось, что обеспечены на тысячелетия вперёд, а здесь облом. Многочисленные тесты утверждают, что объёмы не упали, просто с потоком не справляемся…

Когда же это кончится?

Очередное совещание. Вопрос: а если присутствие кислорода оказывает отрицательное воздействие на главное наше достояние? Ответ: реакции нет, подозрения не имеют почвы. Вопрос: что предпринять? Ответ: вынудить планету вернуть прежние условия. Самый простой способ – строить химические производства, выбросы справятся с задачей.

Рискнули. Есть повреждения контактов, страдает связь и… снова память. Изготовление полностью закрытых блоков положение не спасает.

Поискать другую планету.

Зачем искать, вон же она, рядом!

Аборигены не пустят квартирантов. От подарков отказываются, ничего чуждого, как же договариваться? Остаётся шпионаж.

Брать на измор. Пора запускать основную стратегию. Нанести удар, сразу по всем позициям. Личный состав подготовлен, армию обиженных собрать – месяца три-четыре, от силы. Закупаем продукты у семлян, дадим возможность подзаработать…»

Командующий всё чаще остаётся на ночь у КМПСТР-6. Их уже почти не интересует, как там дела в порту, а строительство вдруг затянулось: то ли цемент поддельный, то ли строить разучились. Человекообразные слуги задействованы на каждом этапе, и подозрения в саботаже посещают не одного руководителя. Первые же выхлопы химии в атмосферу породили бурю. Вместе с бурями, вернулись и аборигены».

В одну из бурных ночей, под прикрытием ливня, группа «стёртых», из двадцати тварей (утром определили число по следам) облила основание порта Северный неким составом. Бетон превратился в глину, и тяжёлые конструкции…

КМПСТР-6 выехал на место происшествия вместе с командующим, они молча оценили ущерб, просмотрели записи и следы. Груды дорогого металла побила ржавчина настолько, что и в лом не сдашь.

Командующий перенёс удар стойко, а вот у КМПСТР-6 отказали логические связи. Стал бросаться, видел тени – толпы теней. Поначалу изолировали, но облегчения это никому не принесло. Ровно через сутки генерала не стало. На похороны героя подняли весь личный состав, командующий произносил речь: почтим память первой жертвы. Он отдал жизнь для того, чтобы молодые продолжили его дело и однажды, вот так же, замерли над могилой поверженного врага, врага номер один.

Слуги двуногие тоже присутствовали на церемонии прощания. По их лицам трудно что-то заподозрить, тем не менее, кругом были установлены камеры круглосуточного наблюдения, а бараки, служащие для передышки персонала, с той поры закрывались на ночь. Новую историю планеты Венера пришлось начинать именно в день похорон. На заглавной странице был размещён снимок, который не смог передать всю боль утраты, а надпись на могильном камне рода почётного караула обновляет после каждого ливня.


ГЛАВА 4

Командующий созвал два совещания, поговорил со старшим поколением отдельно, потом призвал молодёжь. В обоих случаях он говорил одно и то же: «Я просидел над записями КМПСТР-6 почти два месяца и понял, что никуда не гожусь, как руководитель. Вот у кого была хватка, способности, но мы их похоронили, вместе с генералом. Перед вами у меня есть единственное преимущество, я знаю оба пароля. Больше они никому неизвестны, поэтому я первый руководитель, пусть и бесталанный, вы – подчинённые. Не нам судить о справедливости такого решения, не нам менять, и всё же, я готов нарушить правило и обратиться за помощью к вам, ДРУЗЬЯ. К слову, я не большой любитель этих новомодных словечек, тем не менее, готов целиком погрузиться в кислоту, до полного растворения, если это понадобится. До гибели КМПСТР-6, я ни о чём таком и близко не помышлял, а тут случилось. Мне показалось, что вся ответственность за судьбу Углероя легла на мои плечи… думаете, пафос книжный? Ничуть. Я многому научился у генерала, впрочем, не особенно вникая. Можно прожить не одну тысячу лет, имея толковых замов. Именно они исполнят всю работу, результатами которой я воспользуюсь легко и непринуждённо. Так нас учили, программировали, и выше головы не прыгнешь. Видимо, Время вносит коррективы в расстановку сил, приоритетов. Только поэтому обращаюсь к вам…»

В первом случае, прозвучало: «старшему поколению, молодым-то особой веры нет».

Во втором – обратное: «Повторю слова КМПСТР-6, вы наша надежда и опора, старики уже ни на что не способны».

Концовка обращения выглядела вполне стандартно:

«Кто понял мои слова, милости прошу – раппорт о переводе в мой личный отдел. Вместе – вытянем ситуацию, врозь – вместе и пропадём».

Условно, эти полгода шатаний историками обозначен, как период «КДР» - или «Когда Дым Рассеялся». Хорошо, командующий, к чести его, сообразил, что не справится. Планета не поменяла полюса, выкинула фокус похлеще. Как перестановка мебели в служебке, она разделила мир надвое. Гряда почти неприступных гор разделил планету, и там, за горами, возник иной мир, населённый углеродной формой неизвестного происхождения и аборигенами. Причём, обе формы прекрасно уживаются, но двуногие имеют право решающего голоса. Расценить, как вызов – слишком просто, это столь очевидно, что некие силы пытаются столкнуть лбами… Противостояние равных по силе, вот что привносит сумятицу в рефлекторность поступков. В другом случае, армия перевалила бы на ту сторону и навела порядок. Здесь же вообще не понятно, что предпринять! Даже при ином раскладе, как отправлять воинов для истребления себе подобных? Это не деревья валить: секанул лазером, и забыл; зрительная память сохранится в архивах, сознание будет натыкаться на сцены насилия, и как это отразится на психике воина, не случатся ли перекос в восприятии следующей команды?

Программу исследования этой темы назвали «ЫНВЕРС». (Две гласные буквы, в одном слове – просто ужас какой-то!) Что именно зашифровали в аббревиатуру сотрудники отдела, командующий не вникал. Он не оставлял попыток прочертить чёткую линию, куда планировал идти КМПСТР-6, и не вилять, не сворачивать, не уклоняться… Как же на самом деле много слов, обозначающих одно действие! Открытие! Чем объяснить некое прозрение, без которого прекрасно жил, плыл на плечах подчинённых и в ус не дул? В природе наблюдается феномен наездника: чистить шкуру хозяина, подбирать объедки со стола. Да, но не было случая, чтобы наездник претендовал на роль хозяина, совершил переворот…

Там, за горами, не бушуют бури. Как прикажете понимать? Ему теперь выслушивать и вникать в доклады, держать в голове массы килобайтов, шарить в пространстве. А это чересчур, особенно, когда очередной докладчик говорит дело. Вот и этот, КМВР-49, тот самый шахматист.

– Извини, задумался о своём. Ещё раз, повтори, не серчай на старика.

– Я говорил, обнаружена ошибка. Модель двуного агента требует доработки. – Как? Именно ты давал добро на тиражирование. Запускали конвейер, твои слова «теперь нас ничто не остановит»?

– Поймите правильно, хотя бы на таком примере. Мы наблюдаем членистоногих. На первый взгляд, все одинаковы, на наш взгляд. Но они же друг друга распознают: со знакомыми раскланиваются, обнюхивают, знаки внимания оказывают, на незнакомых набрасываются и изгоняют. Теперь посмотрим их глазами на нас. Для них мы – на одно лицо, хотя мы знаем, что это не так…

– Понял! Наши агенты на одно лицо, их легко распознают… И много?

– Сегодня изучил статистику. Те, кто выходит к людям, погибают на месте. Их превращают в камни. Связь с окаменевшими работает лишь в непосредственной близости, когда другой объект приближается вплотную.

Командующий кивнул:

– Сейчас свяжусь с лабораторией и цехом. Да! Сколько же моделей придётся запускать? Сотню, две? – Поймав себя на прямолинейности, командующий поправился: – Прикажешь, фотографировать каждого аборигена, под каждого готовить двойника? Это сильно облегчит нашу жизнь, не находишь?

– Зато двуногим усложнит вычисление агентов. Чтобы сличить два портрета, придётся поставить к стенке обоих и выявить, который подлинник, а кто подослан.

– Я подумаю, переговорю с портретистами, ступай. Кстати, как успехи в игре?

– Выиграл. Правда, сложилось впечатление, семлянин подыгрывал.

– Чего ради?

– Боюсь, инструкции получил. Жрецы, старейшины – кто-то надоумил.

– Ты мне к следующему визиту подготовь материалы по жрецам. Кто такие, чем занимаются, какой вес имеют среди своих. Я тут пытаюсь вникнуть в записи, что-то не возьму в толк: они там волшебники, что ли, как один? Читаю – «Двадцать четыре бога в Первом коне». Стало быть, есть и второй, и, может, третий.

– Девять конов, вообще-то. В первом люди достигают бессмертия.

– Ты мне подготовь к следующему разу. КМПСТР-6 слишком подробно всё описывает, я плутаю, точно в лес угодил.

* * *

Если принять к сведению представления древних, то Венера создана для обучения прекрасному, тогда некоторые процессы, происходящие на её поверхности, можно уразуметь. Однако, и на самой Семле прекрасно обучаются всему, что потом признаётся вершинами мастерства. От мала до велика, население, жрецы знают о Венере, бывают здесь, но каким образом? Кораблей, способных переносить с планеты на планету, нет, а вот приборы наблюдения фиксируют появление русичей из неоткуда. Русичи, так они себя величают. Агент, который получил информацию, добавляет: из разговоров, он сделал вывод: у семлян существует некая транспортная система, где корабли не нужны, достаточно владеть точными числами координат, как шкалу, вторая шкала – это следующий ряд чисел. При накладывании шкал друг на друга, числа совпадают либо требуют совмещения, и тогда открывается портал для перемещений… Согласитесь, сложновато, но тот, кто впервые варит суп, испытывает примерно то же самое: вот овощи, вот крупа и сосуд с водой… вдруг не получится? Вдруг что-то не так?
 

За горами иная цивилизация. Двуногие – высшая раса, воспитывает низшую. Невольно напрашивается вопрос – для чего? Из слуг можно выпестовать равноправных партнёров. Агентов влияния – тоже. Зашлют, и чеши задницу! Фу! Откуда выскакивают бранные словечки? Если это не стёртые с лица планеты… кто не имеет тел, но имеет всё остальное. Поэтому легко проникают в запертые лаборатории, влияют, как могут, на процессы.

Страшно подумать, до чего могут дойти, подслушивая и обучаясь. Или это ещё какие-то силы? Те же русичи. Стоило признать их повелителями вселенных, как нажили себе сонмы завистников. Действительно, почему не мы с вами, а какие-то семляне? Пожалуйста, они готовы поделиться с вами, им одним скучно прыгать с планеты на планету, с попутчиками куда веселее. Желание есть у многих, но как только узнают, сколько всего нужно знать и помнить, у большинства опускаются руки. И уже слышим: а надо ли? Жили до сих пор, сыты-не биты, бедная головушка не привычна к перегрузкам. От этих цифр с ума можно сойти.

Ну, да, русичи не сходят. Как им всё легко даётся, и всё с улыбочкой? Торговые картели последовали совету – только выиграли. Иные правила игры рынок проглотил и не подавился. Работает! Как же до сих пор, куда теперь? И вот, они уже повелители вселенных… Обидно? Не то слово.

* * *

Наблюдатели торчат на вершинах да следят, как живут ТАМ. Свои наблюдатели, не те, кого не жалуют. Прямая трансляция в офис командующего. Неужто хотят дать по соплям… снова чуждые словечки на языке. Хм, судя по картинке, хотят преподать урок совместно прожива… Ага, идёт демонстрация чуда. Двуногий занял позицию, лицом к Семле, воздел руки, произносит непонятные слова.

– Пришёл?

– Вы просили информацию о жрецах.

– Погоди, тут один чудак собирается перепрыгнуть… О, исчез! Хера себе!.. Да когда же это кончится?

– Что именно?

– В другой раз побоялся бы сознаться, теперь сил нет. Короче, влияют на меня, кто-что – не знаю, но оседлали и погоняют. Я же ничего такого не хочу. Хочу заниматься тем, чем нравится. А ОНИ будто настройку производят, регулируют громкость и набор слов.

– Зомбированием это называют. Есть древняя методика по навязыванию мнения, которое воспринимается, как своё. Боюсь, с тех пор наука эта далеко шагнула. Слишком соблазнительная тема для любителей поэкспериментировать. Попалось как-то описание случая. Какие-то самоучки засекли с воздуха две стаи человекоподобных тварей. Мирно сосуществуют, не обижают другу друга, ибо у каждого племени свои пастбища. «Мы установили излучатель, направили волну агрессии, это близко к низким частотам, и вожак первой стаи взбеленился. Стучал себя в грудь, рвал шерсть, а потом повёл разогретую толпу на соседей. Те ничего не поняли, бросились бежать. Но с того дня между стаями нет мира, и никто из них не ведает причин вражды». Это – как пример тому, на что способны технические разработки. Примерно так можно состряпать революцию, с огромным числом жертв, поступит заказ.

– А ты смог бы поэкспериментировать? – командующий кивнул в сторону экрана.

– Опыта не имею.

– Я тоже.

КМВР-49 шевельнул рукой, провёл ею по информплите, разделяющей хозяина от посетителя. На ней столбцы цифр и прочих данных, понятных лишь хозяину кабинета да нескольким приближённым.

– Мне известны несколько точек, где торгуют разными товарами, в том числе, и излучателями. Видел как-то детские игрушки с начинкой. Тронет дитя куклу, и дворцовый переворот закипает. Но к новичкам там долго присматриваются, ничего не продают: вдруг тебя подослали могущественные конкуренты. Или службы Конфедерации. 

– Что там делал ты?

– Изучал предложение и спрос. По заданию КМПСТР-6. Чужая вселенная, чужие обычаи, – с чего-то надо начинать. 

– Сколько идёт заказ?

– По-разному. – КМВР-49 осторожно глянул на хозяина. – Сделать заказ?

– Я подумаю. Давай своих жрецов.

КМВР-49 разложил перед собой полдюжины жёстких экранов, пальцем послушной руки повёл по строкам первого документа.

– Жрецы – это срединная часть населения, между богами и людьми. Над жрецами – сарь, который должен ежегодно подтверждать, что по праву занимает высшую должность. Сложная система соподчинения, на первый взгляд. Боги – выше понимания одного человека, но орда родовая вполне охватывает весь спектр возможностей. Каждый бог покровительствует тем, кто родился в год его покровительства.

– Ну, ещё бы! Как они общаются… Нет, давай по порядку. Из чего состоит бог?

– С этим не совсем всё понятно. По моим сведения, это намоленный эгрегор. Поясню. Веками они намаливали могущество каждого эгрегора, бога можно сравнить с сосудом, который постепенно наполняется вином слав и молитв.

– Славы – это?..

– Наборы слов, в определённом порядке. Принцип прост: славишь – получаешь отдачу. Отдача часто многократно превосходит посыл.

– Что же они просят у богов?

– Не просят, просто славят. Боги сами решают, чем одарить.

Командующий постучал пальцем по плите, собираясь с мыслями.

– Значит, их сила заключена в вере, в преданности своим богам. Их двадцать четыре, ты говорил. Как их там величают?

– Это целая наука – знать и помнить имена, числа, углы и функции. Господь Ра возглавляет первый Пантеон, Дый царит во втором, в третьем – Дажбог, у каждого в подчинени по двадцать четыре бога и богини. У других Господ богов поменьше, от одиннадцати у Сварога, до одного у Дэва. Сто восемь богов, в целом. (Из книги Вл. Шемшука «Волхвы», стр. 33. Примечание автора).

Командующий переместился на дальний конец плиты, для дозаправки, подключил провод к источнику.  Развернулся на колёсиках.

– Вот с чего надо начинать! Искоренить этих богов. И даже само понятие, что такие существуют!

– Искоренить невозможно. Потребуется не меньше времени, сколько ушло на их создание. Кроме того, они будут сопротивляться. Я так думаю.

– А я иного мнения. Кувшин с вином можно расквасить.

– Кувшин – не спорю. Боги не состоят из глины, это уже энергии и материи высшего порядка, куда нас не допустят.

– Надо придумать. Раз у двуногих есть способ достучаться, можно повторить их путь, ничего искать не придётся. Что есть слава или молитва? Текст. Вот и мы заговорим на их языке. Кувшин просто обязан внять нашим желаниям.

КМВР-49 обхватил оголовок обеими руками. То, что происходит под каменной оболочкой, описать нельзя. Видимо, накал мыслей и идей превзошёл суточную норму. Один уж погорел, кто следующий?


ГЛАВА 5

Уж как не хотелось допускать пробивную молодёжь до первоисточников, обстоятельства оказались сильнее. В кои веки командующий заглянул к одному гению, потом к другому, приказал следовать за ним. Кабы на переплавку, то полно исполнителей, их рожи всем известны. В последнее время стало твориться нечто невероятное, сотрудники отделов и лабораторий не раз становились свидетелями того, как их коллегу выводили из помещения, а в конце дня по инфоканалу сообщали, что служба безопасности разоблачила агента марсианских или ещё каких-то спецслужб, агент во всём сознался и отправлен на переплавку.

Именно в эти годы появился неофициальный инфоканал «МСО», как противовес основному. Любой желающий мог подключиться и узнать, в какой лаборатории разоблачили агента, сколько отправили на обнуление, сколько на переплавку. И самое главное, отдел исполнения наказаний «КАТ» получил неограниченные полномочия, и, что хуже всего, состоял из человекоподобных – тех самых агентов, кого готовили для отправки на Семлю. Они могли ворваться в комнату к любому, имея на руках некий документ, уточняли имя-должность, и, если данные совпадали, жилец оставлял комнату навсегда.

Буквально за месяц до главного праздника «МСО» сообщил, что на командующего готовилось покушение: офицеры генерального штаба предприняли попытку захвата власти. «КАТ» сработал на опережение, и буквально через час заговорщики давали признательные показания. А представитель КТРЗХАМ (нечто вроде отдела здравоохранения) в докладе руководству сообщил о выходе из строя большинства сотрудников, так или иначе связанных с секретными разработками.

Младший персонал прильнул к окулярам микроскопов, не разгибал спин у станков, никто не слонялся по коридорам, предаваясь фантазиям. Общество вмиг уразумело серьёзность задач, какие руководство вот-вот сообщит через инфоканал. 



Командующий впустил в кабинет обоих, отключил всю связь и помощников попросил не беспокоить, пока сам не позовёт.

Оба искрили, нервничая, жались к стене. Вошли механики, обоим приделали ноги – как у командующего. Тот уже привык к своим, даже научился делать короткие прыжки и пробежки.

– А теперь поучимся сидеть. Эти две растопырки называются стульями. Вы сейчас плавно опустите корпуса на сидения… Именно так, получилось!  А то замы мои трое суток осваивали стулья. Что ж, таланты – они во всём они. Итак, пришло время серьёзного разговора. Надеюсь, вас не смутил факт, что я забрал вас, никого не предупреждая?

– На переплавку? – механически уточнил КМВР-49.

– Эх, молодежь! Ноги приделали не для того, чтобы вы самостоятельно добрались и нырнули. Тела, в которых мы прибыли на Венеру, не столь удобны, у меня к своему масса претензий. Вообще-то, я решил создать более мобильную армию, и ноги – самый удачный вариант. Даже если придётся убегать, но я думаю, до этого не дойдёт. Я и не говорю, что кого-то так сразу отправлю в сражение. Скажу больше, помалу мы заменим всех послов на человекоподобную модель. – Командующий в два прыжка пересёк кабинет и остановился у двух высоких предметов. – Признайтесь, вы их не заметили… 

– Признаться, да, – КБВЖ-58, он же стратег, посчитал, что лучше сказать правду. За правду тоже попадают в переплавку, но кого-то пронесло, уцелели, как сообщает «МСО».

– Два скафандра. Их доведут до ума, так что будьте готовы, они изготовлены по вашим размерам. Я староват для обновок, но вы у меня станете людьми. Причём, очень хорошими людьми, ибо отличить от настоящего смогут лишь некоторые приборы, – понадобится, мы их уничтожим. Для чего могут ещё пригодиться ноги? У двуногих больше доверия к двуногим, этим и воспользуемся. Теперь о главном. Мозги не варят. Они и прежде как-то не очень отличались. Пароли – помню, всё остальное в дымке: я будто здесь и не здесь одновременно. Кажется, подхватил заразу, да пока справляюсь. Кстати, вы оба мне симпатичны – это на будущее, чтобы думали о будущем, а не о неизбежности наказания. Итак, нужны ваши мозги. Сейчас получите копии дневников КМПСТР-6, погружайтесь в их содержимое максимально, я освобождаю вас от посторонних занятий. На развлечениях ставим крест, после наверстаете. Мне не хватило потраченного времени, больше года, а у вас есть две… одна неделя, так что время пошло.  К слову, в дневниках наткнётесь на размышления генерала: он рассматривает варианты продолжения жизни, какие приняты у биовидов. Чересчур увлёкся изучением того, как две особи создают потомство. Я их не удалил, но, мало ли: какие-нибудь идеи озарят. Всё, вы свободны!


Свои скафандры они примерили на пятые сутки, с устройством разобрались постепенно, тренируясь в помещении со спортивными снарядами, – всё это богатство приобрели ещё при жизни КМПСТР-6, вон аж куда заглянул! Собственно говоря, никто не сомневается в гениальности генерала. Да и нынешний… иногда чудит, но в целом – следует намеченным планам, испытывает на подчинённых различные формы общественного устройства. Казни отменены, отдел «КАТ» расформирован, да и к бывшим палачам отношение заметно улучшилось, с оглядкой на возможные повторы.

Пыхтя под грузом штанги, КБВЖ-58 поглядывал на «друга»:

– Разве таким способ увеличишь мышечную массу?

– Данные собраны разведкой, на каких-то планетах так и наращивают, где-то по-другому. Командованию виднее, какой способ… Как тебе костюмчик?

– Наверное, никогда не привыкну. Ногам отдаёшь приказ, одновременно надо руками размахивать и вертеть головой. Одновременно втягивать лёгкими воздух и не забывать выдыхать.

– Привыкнем! Ты докуда дочитал?

– До идеи, которую я подал. «Похитители водопадов» – занятная штучка, сам КМПСТР-6 её доработал. Гений! Считай, пошагово расписал операцию, как оно должно выглядеть. Словно в будущее заглянул и записал.

– Именно концентрация на чём-то одном даёт такие результаты. – КБВЖ-58 опустил снаряд, осмотрел свою новую оболочку. – В инструкции к скафандру сказано, что при повышенных физических нагрузках на поверхности должны появиться частички влаги…

– Что не так?

– А, вот уже появились. Пот, называется… ненавижу! Надо включать анализатор и запомнить запах. Ну, чтобы в будущем не попасть впросак. У двуногих странное раздвоение: одни этот запах не выносят, у других – как знаки отличия.

– Те, кто потеет, занимают высокое положение?

– Как раз наоборот. Нет, и верхушка следит за здоровьем, принимает нагрузки… Фразу неудачно построил, надо следить за речью, иначе сразу заподозрят. Интересуюсь источниками твоими, откуда черпаешь?

– Анализирую языки народов, кто имеет вес на основных рынках. Язык русичей набирает силу, на нём происходит свыше половины сделок, и это не предел. Как-то всё у них получается лучше, играючи.

– Я так понимаю, случись командировка на Семлю, ты метишь…

– Ни на что не претендую, КМВР-49! Пока сидишь в своих играх, жизнь проходит мимо.

– Вся не пройдёт! Сейчас скажу точно… две тысячи пятьсот восемь позади. Примерно столько же впереди. Это что получается, серединка? Надо отметить.

– Я в шахматы не играю. 

– Покажу правила, это просто!

– Не хочу, когда дневники читать?


Одним прекрасным утром обоих вызвал командующий, вручил пакет документов.

– Инструкции вскроете после старта, не раньше. Особое внимание уделите этой шишке: уточните, с кем охотней общается, подберите тембры голосов. Хорошо, разведка успела с такой подробностью.

КБВЖ-58 переступил с ноги на ногу, что не укрылось от внимательного глаза:

– Полное соответствие с двуногим, поздравляю. Дочитали?

– Нет, конечно.

– Я так и рассчитывал. С собой! По возвращении, жду с докладом. Мозги не должны отдыхать, это конец. Так, молодой… человек… так принято у них, не обижайся. Что хотел спросить?

– Вообще-то, – начал КМВР-49, и был разочарован окриком:

– Заткнись! Не тебя спрашиваю.

КБВЖ-58 едва не крякнул от удовольствия.

– Мой друг прав, всех интересует, какие народы уже готовы пойти на штурм вражеского гнезда. И второе. В инструкции ничего не сказано о мешках, который мы проглотили после подъёма.

– Это последнее изобретение лаборатории… Вам достаточно знать, что мешки следует вытряхивать перед сном. Человекоподобные принимают пищу, их организмы перерабатывают в энергию и запасы. Нет, лаборатории продолжают изыскания, но до нужного результата… Собственно, а чего я отчитываюсь перед вами? Придёт время, узнаете. Итак, провожать не буду, сегодня буду читать дневники. Вы там сильно не выпячивайтесь, постарайтесь подражать манерам поведения окружающих. Обратите внимание, когда кричат, когда проявляют иные качества. И да… Вот отправляю вас, а у самого что-то внутри ноет. Ну, в общем, до встречи! Ступайте, а то вдруг потеть начну. 




В порту застряли две группы иноземцев, двуногих – примерно половина. За ними наблюдать и повторять движения, отмечать привычки – занятие то ещё, это не на экране. Чихнуть и кашлянуть, зевнуть – эти привычки следует шлифовать бесконечно.

– Я сейчас зевну, ты глянь со стороны… а-ах! Получилось?

– Не очень. Ты забыл сделать вдох. При нём грудная клетка увеличивается в размере… вот теперь похоже.

Они выбрали свободную скамейку, проследили друг за другом, всё ли сделали верно.

– Где они берут газеты?

– Интеркиоск, вон, в том углу.

Подкатил разносчик пищи:

– Заказ будете делать?

– Газету.

– Отлично, сейчас к вам подойдут.

Спустя минуту, к ним действительно подошёл стальной урод… на четырёх ногах. Разве для устойчивости.

– КМПСТР-6 пишет, что хороший актёр умеет отражать свои переживания лицом. Ты сейчас сыграл удивление, недоумение?

– А кто его знает, само получилось. Я к тому, что роботов… зачем их делают разными?

– Чтобы пассажиры запомнили: это почтальон, это сосисочник.

Почтальон ждал, пока люди выберут.

– Так, «Торговые ряды» и «Рынок». Сколько с меня?

– Нисколько. Всё включено в стоимость проезда.

– А мне «Чемпионаты». И что-нибудь по шахматам.

– «Мастера». Возьмите. Благодарим за то, что поддержали издательства.

Они уткнулись в газеты. Прикрыв лица, проще разговаривать.

– Вот так номер! Так и проколоться недолго.

– А если кто-то подключён к почтальону, то нас уже взяли на заметку. Не исключаю, что так можно сопровождать любого пассажира.

КБВЖ-58 сделал себе пометку: «Надо устроить полигоны для прогонки агентов в условиях, приближённых к…».

– Ты что-то сказал?

Стратег кашлянул, демонстрируя умение.

– У тебя хорошо получилось. Естественно!

– Ну, и ты кашляешь, как профессионал. Нам бы на таможне чего не выкинуть лишнего.

– Надо постараться.


Посадка завершалась, ждали какого-то разгильдяя, кто зашился в кинозал и никого не предупредил. Его выдворили роботы, как санитары, погрузили в кресло и на максимальной скорости доставили к трапу. Вся сцена транслировалась в салон второго класса. Чтобы лететь первым, у друзей навыков маловато. Да и сэкономить для личных нужд монету-другую – они впервые столкнулись с такой особенностью: если у тебя есть деньги, это не значит, что надо все потратить. Лёгкий толчок, скорее – просто сам воздух испытал на себе момент старта, что и передалось пассажирам.

– Жаль, иллюминаторы защищены. Хотелось бы разок сверху глянуть. Как там соседнее государство.

– Процветает. Ладно, открываем инструкцию. Надеюсь, на газеты пялиться не станут.


Шёл восьмой час полёта, им дважды предлагали блюда бортовой кухни. Страшное дело, так просто проколоться на незнании блюд. КМВР-49 принял на себя первый удар – вместил в себя две порции того, что предложил робот. КБВЖ-58 поправлял друга, подсказывал, что делать:

– Не глотай сразу, труднее будет вытряхивать. Жуй чаще… Вон, двуногий жуёт, с такой же частотой… Теперь всё верно…

Про «пристегните ремни» они знают, значит, скоро посадка.

Такая же таможня, ничего лишнего. Такой же порт, на выходе им вручили значки «Гость».

– Видишь, какие монстры в строительстве? Один проект встретился дважды, значит, и один хозяин. Давай-ка поищем такси.

Гостиницу тоже выбрали из недорогих, на месте сориентировались. Если супруги, то берут один номер на двоих. Сунуть паспорта в гнездо аппарата и ждать реакции.

– Господа Бермудо и Наст, это здорово, что вы выбрали нашу гостиницу. Что желаем?

– Два номера, чтобы рядом располагались, – уверенным тоном выдал КМВР-49.

Терминал выдал две пары ключей с жетонами, на табло высветилось: «8 этаж». Устройство лифта оба рисовали года два назад, на экзамене; этот именно и рисовали.

Звуковая сигнализация сопровождала до нужных номеров. КМВР-49 оставил чемоданчик в своём, нырнул в соседний. 

– Чего-то я начинаю волноваться. Прислуга – это замечательная оболочка для шпиона. Под ней, кто хочешь, спрячется!

– Здесь не знают таких технологий.

– Хоть одна хорошая новость. В окно смотрел?

– Думаешь, с этого надо начинать? Полагаю, надо потренироваться с кроватью. Расстилать, ложиться… Кстати, иди, вытряхни мешок. У тебя изо рта пахнет. Давай договоримся, поел – ко мне не подходи. Не нравится мне запах. – КБВЖ-58 в три прыжка оказался у окна. За стеклом картавил город – в смысле, говорил на непонятном языке. Огни реклам, особенно. 

Несколько минут они молча пожирали глазами зрелище. Формы, цвета, копошение – как в учебном фильме, но куда богаче. И удивительное небо: розовый закат, роскошные облака, будто сделанные под заказ.

– Интересно, сколько стоит одно облако?

– Не думаю, что их кто-то лепит. Естественные процессы планеты богачей. Экология и прочие премудрости. – КБВЖ-58 пощупал тончайшие гардины, помял пальцами. – Вот качество услуг тут – ни с чем известным не сравнить. – Может, рискнём, выйдем на прогулку?

– Провалить операцию, не начав?

– Утром всё равно придётся выходить! Осмотримся, посмотрим, как богачи живут.

КБВЖ-58 задумался.

– Давай! Только не потеряй значок.

Значки с надписью «гость» им выдали в порту, чтобы у местных не возникло лишних вопросов. «Впервые у нас?» – хотелось сказать «нет», вышло «да». Как-то всё подозрительно – сервис, масштабы. Такси – отличный вариант, но снова надо сдерживать себя, пусть говорит робот.

Они колесили по столице два часа, водитель расхваливал рестораны (где ему, видимо, что-то перепадает), круглосуточные музеи.

– Я слышал про коллекцию водопадов, – очень ко времени ввернул КБВЖ-58.

– Уже поздно, всё закрыто. Давайте, я утром за вами заскочу и покажу наши главные красоты?

Пассажиры переглянулись.

– Согласны! А сейчас в гостиницу.


ГЛАВА 6.


Номера остались в неприкосновенности, – они оторвали поставленные метки, приклеенные для уточнения, есть ли слежка.

– Вот и прогулялись. Перестраховщик! Предлагаю употребить ещё хоть один пункт из сервиса. Ресторан, например. – КМВР-49 развернул буклет, ткнул пальцем наугад. – «Ё-МОЁ», аж три гласных буквы! Отзывы хорошие, заведение, пишут, приличное… «Борщ» – одна гласная! По-моему, кто-то из слуг носил это имя. Рискнём, друг?

– Ты же не отстанешь.

– Ой, будто сам не хочешь посмотреть!

– В ресторане едят. И нам придётся. Что за радость мыть мешок?

– Представь на минуту: мы находим того богача, знакомимся. А он возьми и пригласи в ресторан. Можем погореть на каком предмете.

– Про вилку с ножом не слышал?

– Это же теория, а здесь практика. Я хоть на борту корабля подержал в руках.

– Ты мёртвого уговоришь, господин Бермудо!

– Тебе не нравится моё имя? Скажу по секрету: у него большое будущее! Оно, может уже ждёт за этой дверью!..


Внизу их встретила иная обстановка. Стены поменяли цвет, атмосфера праздника, приветливые лица. Кругом множество одиноких дам, одна другой краше (так сообщают учебные программы, но у личного состава своё мнение: двуногие уроды). Как только появлялась мужская особь, она тотчас попадала в восторженное воркование и полное окружение.

Они опешили.

– Что это, Наст? Не облава ли на…

– Не похоже. Обрати внимание, как стоят, как рыскают глазами. – Не успел Наст договорить, подкатили четыре красотки из, наверное, сотни:

– Мальчики, как насчёт провести прекрасный вечер?

Бермудо втянул голову в плечи, только не хотел подавать виду.

– Что вас интересует?

Они прыснули со смеху, одна сказала:

– То, что у тебя в штанах.

– Деньги?

– И это тоже.

Наст отвёл приятеля в сторонку, прошептал: «Больше ни слова, я всё устрою сам». Вернувшись на прежнюю позицию, он постарался сделать улыбку пошире, и вышла она от уха до уха, почти.

Их как ветром сдуло.

– Не лучший способ, друг Наст.

– Странный получился эффект. Я хотел сказать им, что у нас заказан столик, ждут две знакомые из посольского отдела, мол, они не любят, когда опаздывают.

– Думаешь, сработало бы?.. Откуда ты набрался этой ерунды?

– Немного ознакомился с популярной литературой. Пока ты в шахматы резался, с кем ни попадя. Противника можно изучать по открытым источникам. Двуногие любят вывернуться наизнанку, открыться перед читателями – вот, какой я хороший, а вы все дерьмо… и слово оттуда. Найдём кого-нибудь, кто объяснит его значение.

Бермудо недоверчиво всматривался в его лицо, надумал: 

– Знаешь, Наст, ты больше не улыбайся. Твоя улыбка распугивает всех. А у меня сложилось впечатление, что с самочками сумею поддержать разговор. Деньги есть.

– Ты разве не слышал? Ей нужно что-то ещё, кроме денег!

– Так у меня больше ничего нет. Костюм могу… Нет, инструкция гласит – голыми двуногие не ходят, разве на окраинах, в бедных районах… Придётся разок полистать внимательней.

Наст повёл напарника в сторону ресторана, приговаривая: «Если шахматы твои станут причиной провала операции, я тебя заставлю их с-с… да, мешок вытряхнешь. Что-нибудь придумаю. Итак, мы входим, осматриваемся, едим мало. Лучше бы вообще, но ладно, рискну и я. И рот свой на замок, иначе нас вычислят раньше, чем отправимся спать. Всё понял?»

– Похоже, ты себя кем-то возомнил!

– Так впредь и будет. Лезешь на рожон, сломя голову, мне – что? Отойти в сторонку, дать тебе погибнуть? Рот на замок, нет – я вернусь в номер. Пропадай один… О, как строятся фразы, понял? Я постоянно на связи с редактором, репетирую возможные диалоги. Поэтому твоя болтовня очень мешает. Имел бы полномочия – заклеил бы навсегда. Дело пострадает.

– Нет, ты что! Мне немым нельзя, я ведь столько учился…

– Тысяча восьмой экзамен, ты готов?

Бермудо кивнул, покорно пристроился в тыл дружку. Они переступили порог заведения. Два зала – на выбор, гремела музыка в одном, в другом царила уютная тишина. Глазастая прислуга вниманием окружила, за стол отдельный усадила. «Что будем пить?»

Бермудо перевёл взгляд на дружка – давай, мол, раз груздём назвался.

– Шампанское. Начнём с двух порций.

Из-за спины официанта показалось четыре пальца.

– Хорошо, четыре. И десерт.

Когда на столе появились фрукты и вино, у клиентов на лицах отразился испуг – хватило бы наличных.

– Это что?

Официант подробно расписал: диковинные редкости с планеты Семля: ветка клубничного дерева, ветка черничного, дыни и финики, словом – всё неведомое, но слишком симпатичное на вид… Двуногим это нравится, очевидно.


Ближе к полуночи, Бермудо признался: «Больше не лезет, пора слить». – Довольно уверенно поднялся из-за стола, уточнил, куда можно отойти. Пока отсутствовал, Наст делал записи – в разделе «Блюда местной кухни». Сбор информации пригодится следующим поколениям агентов.

В гостиницу вернулись во втором часу. Первый зам вышел на связь и начал с угроз: «Где вас носит нелёгкая?»

Наст обрушился с обвинениями в ответ. Он всё выложил – по сумме замечаний, он готов признать современную подготовку агентов провальной. В конце заметил:

– Просто масса недоработок! Наверное, и вы там не знаете, что от мужчин нужно самкам. Они же, как бешеные – пойдём со мной, а что нужно делать? Одним словом, миссия на грани провала. Полного провала! Если завтра у нас всё получится, я настаиваю на скорейшем возвращении и отзыве всех агентов. Всех надо переучивать! Я лично готов возглавить отдел подготовки, иначе нам удачи не видать.

Впервые зам не нашёл, что возразить.

– Хорошо, потом будет видно. Вы только завтрашнюю встречу проведите с толком, уже имея некоторый опыт.

* * *

Утром здесь совсем другое солнце. Наст подскочил на ноги, бросился к дверям. Там одумался: надо же натянуть одежду. Бермудо должен был уже десять раз побеспокоить!

Вошёл в соседний номер. Напарник лежал на постели и не подавал признаков жизни. Первая мысль – вычислили, убирают по одному. Интересная тактика: то ли растягивают удовольствие, то ли… – Он обратил внимание на шесть пустых бутылок. Сделал заказ ночью. Более, чем странно, ведь первый выход на… что же делать в таком случае? Они тут делают вскрытие трупов. Это нам не подходит.

Нашёл ключи, запер номер и заперся у себя. Со связью возникли проблемы, видимо, расположение планеты относительно светила как-то связано с помехами.

Посидел на краю постели, прикидывал не одну сотню выходов. «Всё сам, опять сам», – сказал он себе. Надо вскрыть. Быть может, причину удастся выяснить… Шесть минут спустя, установил: у КМВР-49 лопнул мешок, содержимое попало внутрь, всё замкнуло накоротко. Быть может, часом-двумя раньше ещё что-то можно было… 

Снова вернулся к себе, предался анализу. Есть вообще-то вариант – поделиться своей структурой. Но это вторжение в запретную сферу основы основ, без паролей не обойтись, да и выращивать её около месяца. Без инструкций с Венеры не обойтись. Как мы появляемся на свет, об этом не принято рассуждать. Достаточно знать то, что ты вполне боеспособная единица. Что не нужно трать время на обучение: всё заложено в программы. Тебе остаётся изучить оружие, способы завоевания территорий, как осваиваться на новом месте и удерживать оборону, возникнет нужда.
Отменяется встреча не только с богачом, ещё и таксист будет караулить. Так-так, надо бы учесть все варианты…

Примерно за час проштудировал условия проживания, по внутренней связи попросил не беспокоить оба номера. Ему намекнули: «Утром шампанское тоже приносит пользу некоторым».

«Некоторым оно сильно помогло», – подумал он про себя. И запасной вариант: если не получится оживить КМВР-49, скафандр в канализацию, труп в чемодан – и делать ноги.

Гудок телефона. Такси к вашим услугам. Водитель Юл-15 просит напомнить.

– Объясните там, вчера порезвились в ресторане, поездка отменяется.

– Мы всё прекрасно понимаем, отдыхайте.



Лишь к вечеру связь восстановилась. Наст кратко обрисовал ситуацию. Зам взял паузу, что-то уточнил и пообещал прислать специалиста: «Член вашей прежней группы, КМЩП-85. Дождитесь, он у нас крупнейший специалист».


Наст встретил знакомца в порту, очень надеялся, что не привлёк лишнего внимания. По дороге в гостиницу дал прочесть неоправленные рапорты. Утопа урывками зыркал по сторонам, спеша совместить необходимость с любопытством. Юл-15 старался быть полезным, чтобы конкуренты не перехватили. Авто парило над покрытием, иногда покачивалось на подушке горячего воздуха. Персонал перехватил чемоданы у машины, сопровождал от регистратора до двери номера.

Наконец, они остались одни.

– Меня поражает, кто там присваивает имена, делает паспорта.

– Ты не прав. Они имеют такую базу банных – никому не снилось. Где-то живут подлинные носители…

– Как бы…

– Нет, пока их не обезвредили, нам не присваивают их имён.

– Но если их начнут искать?

– Агенты отслеживают всё – звонки, переписку, повестки.

– Какой штат нужно содержать!

– А как ты хотел? У нас развязаны руки. Даже если кто бдительность проявит, станет наводить справки, его караулит разочарование. Ладно, к делу.

Они закрылись в соседнем номере, прежде, чем приступить к анализу положения; судя по приготовлениям, с пострадавшим предстоит повозиться. Наст следил за действиями старого знакомого. Утопа включил местную радиостанцию. Небольшой фон не будет помехой для беседы. Когда всё было готово, они закрылись в ванной комнате, склонились над трупом приятеля.

– Даже не представляю, с чего начать. Промыть если – надо было сразу, но не водой. Вот состав, – Утопа взболтнул пузырёк, – начнём с него…
Они провозились часа полтора, использовали для просушки оба фена, на их счастье входящие в комплект услуг.

– Было бы неплохо чем-нибудь заняться, пока обнаружатся результаты регенерации. – Утопа тщательно вымыл руки, долго рассматривал полотенце. – Этот предмет для?

– Действуй смело.

– Что предложит старожил? Есть культурная программа для новичка?

– Можем начать с экскурсии по музеям. «Водопады» ждут.

– Это тот самый, богач?


Юл-15 доставил пассажиров ко главному входу. Рекламные фишки напоминали на каждом шагу о том, что зрители станут свидетелями единственных в своём роде водопадов, нигде в Галактике вы не увидите ничего подобного.

Кругом охрана. Запрещено фотографировать. Просто наслаждайтесь, вдыхайте ароматы, запоминайте впечатления. С художниками отдельный разговор: если собираетесь воспроизвести один из экспонатов на полотне, вам следует получить разрешение и уплатить небольшой взнос. С натуры – нет, как вернётесь из поездки. Ну, не прихоть, воля владельца. Он, кстати, сегодня на новом объекте, присутствует при монтаже очередного предмета гордости.

– Да уж, поглазеть есть, на что. – Утопа подсмотрел за кем-то привычку держать руки за спиной, тоже сцепил пальцы, тоже приседал, на цыпочки вставал, уподобляясь экскурсантам. Между делом, как бы рассуждал: – Слишком влажный воздух, приходится терпеть.

– А если поищем богача?

– Разумеется, он где-то должен перекусить после трудов.

Наверное, бессмысленно наводить справки о том, где столуется двуногий. Самим бить ноги, благо – дармовые. Третье кафе осталось позади.

– Кажется, здесь.

Десяток охранников встречал зевак, им ответили обычным отказом: «Закрытое мероприятие. Пройдите дальше, здесь полно мест, где можно заморить червячка».
Скамейка с видом на выход из кафе, лучше не придумать.

– В шахматы? – предложил Утопа.

– Не люблю я их. 

– Ради переписки. Я пишу, ты отвечаешь.

Со стороны могло показаться, вот два заядлых шахматиста: обмениваются ударами, бездельники и богачи. У них свои привычки, а вы завидуйте!

Итогом переписки стало согласие: пора скопировать объекты и распечатать фото, внести незначительные искажения, но сохранить идею каждого потока. Делается это проще простого: из окна гостиницы ночью вылетает «бабочка», её глаза – две камеры. Она прошвырнётся по отмеченному радиомаячками маршруту, и сделает это легко, ибо местная охрана работает на своей волне, не ведая волн Углероя. Установить даты съёмки, адрес планеты – плюнуть раз, чтобы позже инсценировать равнодушие: нам-то всё равно, где бьют родники, текут реки и гудят водопады, просто сфотографировались на их фоне… Где мы позировали, дружище, не помнишь? Кажется, на Семле. Там же фиксируется время и место, посмотри…

По просьбе старожила, ужины и завтраки отныне доставлялись в номера. Утопа позволил себя уговорить. Пример иного решения у него перед глазами, в пустой ванне. Холод и время должны помочь, если же не получится, то где-то в архивах появится следующая запись: «При освоении данной системы, жертвой № 2 стал КМВР-49».

Это уже похоже на ритуалы – спуск в канализацию изысканных блюд и напитков. Местным спецслужбам ещё учиться и учиться.

Под утро «бабочка» вернулась с задания, загрузка материала, редактура и распечатка, – полдня, как в пропасть. А дальше – как по маслу, в полном соответствии с планом. Снова поймали, где обедает богач, через охрану передали фото, были вызваны для разговора. Расчёты оправдались полностью, двуногий снизошёл до откровений:

– Как раз размышлял, куда вложить средства. Теперь и думать не надо, вложусь в армию. Я наберу таких головорезов, что они там камня на камне не оставят!

Поздним вечером сообщение ушло на Венеру. Для выполнения незапланированной части им выделили аванс: «Постарайтесь довести дело до конца. Не выйдет – уничтожить следы пребывания. До встречи на «родине».



ГЛАВА 7.

ИЗ ДНЕВНИКОВ ГЕНЕРАЛА КМПСТР-6

«Подразделениям, которые будут участвовать в операции на планете «Х», следует пройти специальную подготовку по инструкции, я её озаглавил, как «соблюдение мер по предотвращению партизанских действий». Вкратце – попытаться утрясти разногласия на переговорах, если же русичи упрутся, то тогда действовать по обстановке.

Итак, вот примерный план, кого и как использовать во время военных действий. Я продолжаю настаивать на том, чтобы наши армии ступили на планету не раньше, чем выдохнутся союзники (или, между нами, наёмники). Поскольку океаны занимают около 65-70 % территории, то и начинать следует с них. Воинственный народец, именующий себя оанами, прекрасно подходит для этой цели. Кроме того, что они сами обитают под водой, в их арсенале имеются представители дикой фауны – эдакие зубастые твари, которые уже навели «порядок» на двух похожих планетах. Командование тоже прибегло к простому методу: твари вперёд, за ними, с некоторой задержкой, ныряют основные силы. В чём прелесть метода, разведка доложила (данные по оанам в архивах, если кто-то захочет уточнить). Они выбивают местные формы жизни, плодятся сами со страшной силой, и мне даже самому интересно, что смогут противопоставить русалы (это основной вид подводных обитателей Семли). Подводные города, коммуникации, свои достижения; по сведениям агентов, они способны развивать огромные скорости под водой, подолгу оставаться на поверхности. Зафиксированы случаи их общения с сухопутными обитателями, допустим, с волхвами (здесь я строю догадки по аналогии «волхвы» и «волны»). Да, и особенно хочется отметить один вид из арсенала оанов: это медузы. Одна такая дрянь за две минуты способна убить шестьдесят крепких воинов (при случае, можно уточнить, запустив в воду пленных). И совсем уж фантастический прогноз от меня: коль русичи слывут мастерами по добыче рыбы, на планете следует разводить хищников, которые изведут местные формы.

Теперь о сухопутных операциях. Очень надеюсь, что ряды союзников не оскудеют после первых поражений. Враг окажет сопротивление, понятно. Тут я не могу давать советы, надо реагировать уже на месте, где усилить натиск, где окопаться или уйти под защиту мощных укреплений. Крепости начинать строить сразу же после высадки, вокруг каждого порта, чтобы обеспечить поставки с орбит. Так что я лучше перейду к главным темам, время которых наступит после подавления сопротивления.
Если мы не хотим получить постоянное присутствие института наблюдателей, то часть населения придётся сохранить. Мужское население истребить до минимального значения, женщин склонить к сожительству со всеми формами союзников, кроме оанов. Таким образом, скорей всего, удастся вывести новые виды, которые будут воспитаны по нашим правилам. В случае, если русичи окажут серьёзное сопротивление, в живых оставлять только детей. Уж с ними легче будет договориться, они же дадут новые поколения, для кого наёмники станут не врагами, а благодетелями.
Теперь по пунктам. Их вера, она же их сила. Их знания. Следует сразу захватить все рукописные источники и употребить с пользой для себя. Агенты внедрены и постепенно знакомятся с языком, так что обойдёмся сами, без переводчиков. А смысл я вижу в том, что, если мы обратимся к их богам, на их же языке, боги не посмеют отказать нам. Я считаю, это почти гениальный путь, как победить врага, его же оружием.

Далее. Беру худший вариант: у нас остались дети. Поскольку население пищей обеспечено (наши воины увидят сами по прибытию, что русичи ни в чём не нуждаются), то следует последовательно выжигать родовые рощи, как основную кормовую базу. Вместо этого, ввести земледелие – как самый тяжёлый и неблагодарный труд, как это сделали синайцы и хазары на порабощённых планетах. Готы, лелеги, анты – много кто замечен в захвате планет, и нам уже известно, как и чем они порадовали местных.

Следующим шагом, считаю, будет изобретение истории и культуры, чтобы они ничего общего не имели с истинным положением, чтобы потомки не заподозрили нас в оккупации. Сто пятьдесят две буквы в обращении, это для развитых народов слишком. Добиться со временем, чтобы в языке осталось десять букв или чуть больше, – это будет видно на месте, нашим специалистам по языкам.

В конечном итоге, ресурсы планеты попадут в наши руки, пусть союзники не сильно рассчитывают, что мы намерены с кем-то делиться. Это наш план, и главная цель. Я верю, наступит день, когда кто-то из союзников потребует большей доли. Всякое неподчинение следует сразу убивать на корню, прочим будет неповадно. А вот когда Углерой станет единственным хозяином планеты, то… я даже не могу представить, какие вообще перспективы откроются перед нами. Раз здесь родились повелители вселенной, что помешаем нам примерить это звание?»   

*  *  *

Над дневниками генерала уже потеют два отдела, на подходе третий. Командующий иногда без предупреждения заявляется в отдел, сверяет копии с оригиналом. Однажды на совещании ему задали вопрос, для чего.

– Сами не догадываетесь? Давайте исходить из варианта, что рядом всегда присутствует противник. На его месте, я бы внёс изменения в документ, и оба отдела изучали бы то, чего нет на самом деле. Кстати, хорошая идея для будущей операции: предположим, они издают книгу, мы считаем её вредной для нашей миссии, и в типографии наш агент делает поправки. Очень перспективная мысль.
Но совещания всё реже, начиналась важная часть плана – собрать армию. Оаны дали согласие сразу, они там занялись размножением тварей, обещали поторопиться.

Сириус и Орион тоже заключили договор на совместные действия, правда, их пока не предупредили, какая именно система подвергнется испытанию силой. Семь видов человекоподобных почти дали согласие, двенадцать других – отказались. Птицеподобные дали согласие, готы и бычеглавы обещали подумать. Во всяком случае, есть надежда на то, что они разнюхают, какие там сокровища и перспективы, сами прибегут.

А ещё командующий ждал хороших вестей от агентов, кто проводит опыт по оживлению коллеги. Если у них всё получится, то будущее выглядит не таким и мрачным.

*  *  *

У богатых свои привычки. Им многое прощается, даже общение с дельцами, не чистыми на руку. Вот как сейчас. Само собой, прибыли по приглашению, и разговор особо ни о чём. На его фоне, происходит передача фотодокументов. Хозяин рассматривает снимки, на лице не дрогнул ни единый мускул. Как газетная рутина: ну, во вселенной не спокойно, кого этим удивишь? В самый неподходящий момент раздался сигнал, кому приспичило связаться именно сейчас? Придётся выслушать.


Владельцу «Водопадов» не часто приходится отвечать на запросы, подобные этому. Чиновник, устроившийся на другом конце канала связи, приводил факты и свидетельства очевидцев. 

– То, что вы мне сообщили, похоже на войну. Но почему вы обратились именно ко мне?.. Впервые слышу. Я владелец «Водопадов», они не умеют воевать. Мало ли что говорят? Есть доказательства? Сами подумайте: если кто-то произвёл ковровую бомбардировку, я уже не говорю о жертвах, ландшафт будет изменён до неузнаваемости! Мне ли не знать цену фантазиям природы? Вот почему я заинтересован в сохранении разнообразия… Нет-нет, вас ввели в заблуждение! Ничего общего быть не может. Как вы говорите, планета… Семля? Слышал, конечно, никогда не бывал. По натуре, я домосед, лишь однажды летал на конференцию, и мне одного раза хватило… Ах, послали фотографии? Сейчас гляну. Да, действительно, почту ещё не смотрел сегодня… О, боже! Какие леса! Это же варварство уничтожать такую красоту! Позвольте, может, это последствия лесных пожаров? Такое случается во времена засух. Вы правы, следы воронок… И снимки сделаны с большой высоты. А вот и пониже: дворцы разрушены, театр и арены. Сколько же погибло населения?.. Что вы говорите, какое варварство. Нет, слушаю внимательно, если вы по поводу оказания помощи пострадавшим, то это полностью меняет дело. Я готов выделить сумму, пришлите адрес. Расследование считаю обязательным, этого нельзя так оставлять. Спасибо, что поставили в известность.

Закончив разговор, хозяин кабинета продолжил рассматривать фотографии. Через стол, напротив него, помалкивали посетители – свидетели разговора.

– Какие есть соображения?

– По идее, следов не оставили.

– Но ведь бывает всяко. Неразорвавшийся осколок бомбы, с уцелевшей маркировкой.

– Никто не отследит по маркировке. Они не появятся в реестрах. Производитель продублировал номера известных, при проверке, эти номера найдут на складах.

– Вижу, постарались, и будем надеяться, пронесёт. Если же появятся новые улики… 

– Выкупим, можете не сомневаться. Журналисты, как один, продажны. За исключением какого десятка, но мы следим за каждым их шагом. В группе следователей есть хорошие знакомые, так что с этой стороны сюрпризов не ожидается.

Хозяин раздал посетителям по карточке, те смели их со стола.

– Вы свободны. Понадобитесь – с вами свяжутся.

После ухода гостей, владелец «Водопадов» вернулся к фотографиям. Его интересовали горные реки, где уцелели десятки водопадов. Опытный глаз схватил сразу фантазии замыслов тех, кто их создавал. В чём-то многие даже превосходили его личные проекты, но это уже не имело никакого значения.






ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА 1.

Семля. Около 5500 лет до Р.Х.


Пятистенник старейшины принимал гостей издалёка: обуви разнообразного фасона многовато перед порогом, и это неспроста. «Зачем я понадобился? И игру свою прихвати, не забудь». – Сематрон вошёл к открытые двери, только глянул на лица, так и понял: честить будут, учить уму-разуму. Окна настежь, а не продохнуть, тут бы дождик помог. Просто не нужен дождь сегодня, жрецы знают, когда и кому пригодится.

– Покажи гостям свою игрушку, правила поясни.

Сематрон ловко расставил фигуры, ударился в пояснения, повёл фигуры в бой. Он очень рассчитывал, что хоть кому-нибудь понравится. К концу партии тишину так никто и не нарушил, хоть плачь! Впрочем, чему удивляться? Старшему поколению не угодить. Их заботит лишь слава Рода, а всё, что ей не служит, они считают бездельем, праздностью ума.

– Теперь шах и мат. На ваших глазах белые фигуры одержали верх. Но у игры столько вариантов и возможностей, что можно жизнь посвятить изучению и тренировкам, прославить Род на соревнованиях…

– Довольно, Сематрон, ты свободен. Разве кто из гостей захочет уточнить что, задать вопрос. – Старейшина зря понадеялся, что гости встанут на его сторону. Похоже, сами не решили, что сказать. – Что ж, тогда свои соображения я изложу. Занятие сие считаю вредным. От победы белых фигур или чёрных, мир ничуть не изменился. Время ушло впустую. Кто-то песню сложил, кто-то подвиг совершил, урожай снял, странника накормил. Что мы наблюдали на этом поле? Две армии сошлись в жестоком бою с выбыванием. Представим, что пролита настоящая кровь, чьи-то мужья и сыновья никогда не вернутся домой. И победитель хозяйничает на землях побеждённого, свои устанавливает законы. Мы хотели бы испытать нечто подобное, побывать в шкуре поверженного народа? За бездушными деревяшками я увидел настоящее горе незнакомых людей, они-то за что пострадали? Мало того, рука игрока слишком легко распорядилась чужими жизнями, в сознании игроков что отложилось? Привычка не считаться с интересами и обычаями. Вот в чём вижу главный вред всякого игрища, не приносящего плодов. Скажу больше, от чужих приходят и будут приходить увлекательные игры, лишь бы оторвать нас от дела, сбить с пути предков…

На миг какой, Сематрон отвлёкся, пытаясь прочесть реакцию гостей. Она не читалась. Да и на что он рассчитывал? Старики сразу в оборот берут, взывают к почитанию заветов. Предки предостерегали: ждут тяжкие испытания, храните чистоту Рода, никаких контактов с чужаками, на том зиждутся основы и крепость… Сегодня – сами же не брезгуют торговлей.

– Ты можешь возразить – торговля. Так не с инородцами, с нашими братьями по крови. Да, кое-кто рискует, чудеса иноземные в подарок принимает, но предметы те хранят отдельно, под защитой. Мало ли… А ты с инородцем в игры играешь, к делу не приставлен. Скажи, найдём. Способности к математике – не самое главное. Так, увлечение, одна ветка на дереве, пусть и сильная, но одна. Может свернуть дерево, перевесить силу корней, и погибнет материнское лоно. Теперь подумай: ну, как завистники какие, непроявленные враги заслали лазутчика? Ты приветил, в дом отчий пустил.

– Не на улице же гостю ночевать?

– Откуда тебе знать его образ жизни? Углеродная форма, ей любая погода ни по чём. У него на планете, может, ты бы и минуты не прожил, задохнулся. Слышал ли когда про вулканы? На иных планетах дышать нечем, но и там уверенно живут различные формы разума. В океанах спасается разумная жизнь, если на суше всё гибнет. Тут и войны, и смена полюсов, – всё что угодно. Ладно, рассмотрим конкретный случай. Я всегда противился приёму беглых, дескать, пусть они выполняют грязную работу. А ведь это первый шаг к лени: почему кто-то другой должен, а ты не хочешь? Беглый-то на всё согласен, а вот ты уже горазд похвалиться: у меня есть наёмный человек, он уберёт за всеми. У тебя появилось лишнее время, а до него охотников, как я понимаю, много. Ирг научил игре, ты помалу привык. Придут другие «ирги», нанесут тучу игр, во что превратится Род? От безделия до беды полшага, так меня учил прадед. А ты не хочешь разобраться. Все играют – кто кормить будет?

– Я же проиграл!

– Ловчишь опять. Когда разобрался в правилах? В первый же день.

– Да, только хитростей чересчур.

– Своей ошибки ты до сих пор не понял. Вместо одного союзника, мы получили нового врага. Его мысли выжгли всю растительность вокруг того места, где он посадил корабль. Моего разума не хватает, чтобы оценить ущерб, но ещё поглядим, через сколько оправится почва, когда кроме крапивы что-то вырастет и даст плоды.

– Крапива справится. Лучше научите, как и где принимать гостя в другой раз.

– Если Роды одобрят, встретишься с этим булыжником, но на сей раз проиграешь с большей разницей… Как же трудно исправлять первые ошибки, недальновидные шаги! Высечь бы, да возраст уже не тот. Ступай, тут порешаем, как быть.



Жара звенела мотылями, каждый цветок кормил жужу. В лесах и пчёлы с братвой набивали мёдом закрома, только тот мёд разве с голоду жевать: дикий мёд не сравнить с нектаром жужи. Вроде и от него есть польза, жрецы лишь знают, как употреблять. После амриты не захочешь других напитков.

Левый сапожок слегка жал, надо снова натянуть на форму и остудить. Ишь, вырядился! – кто-то помыслил вослед. Неужто братича-месяца ждать, когда на нерест выбрада пойдёт? Тогда все обуются в одинаковы сапожки, разве кто разукрасит, пришьёт добавки. Ну, поймал рыбину, сама в руки пришла, не босым же ходить, раз старые износились.

Заглянул Сематрон в тот угол, где корабль чужака садился. Муравьи да жуки чистят пятачок. Крапива всё так же прёт, в человеческий рост. И ни одна бабочка близко не подходит, – как от огня бегут, точно стена глухая.

Прилёг неподалёку, в тени высоких папоротников, листик жгучий жуёт. Припоминать стал, как встречал гостя. Разговор не ладился поначалу, пока в голове звуки не построились в рядок. Очень бедный язык, гласные звуки не в чести, даже имена непроизносимые какие-то… А сам корабль приглянулся. Разок побывал на борту, оценил некоторые удобства. Управлением не интересовался, раз система безопасности распознаёт только пилота. Незачем голову забивать, хватит игры.

Шахматы впервые увидел у Ирга, беглого работника. С его слов, тоже не понравилось старейшинам его увлечение, главный упрёк – игра приучает к сражениям, не для того мы рождаемся, чтобы кровь проливать. Потому и оставил орду свою Ирг, на заработки подался, заодно учиться решил нашим ремёслам. Всякая орда мастерами славится, кто по строительству теремов, кто выводит невиданные прежде фрукты, возводит леса на границах Рода. Иные мастера и горы могут поднять, чтобы защитить от чужого глаза свои тайны. Лишь жрецам не возбраняется бывать всюду, подбирать учеников, хотя частенько просто разыскивают своих родных, кто родился не на своей территории.

В Роду Сематрона славы прибавляли не только чёрные берёзы и воздушный флот. Украшений много делали умельцы, обувь и платье, самоцветы, иногда попадались сторонние заказы – непонятные предметы изготавливали, почти не глядя. Привезли раз штуку, как пень квадратный; нет, там какое-то управление, кнопки, линии и языки. Заказчик потом положил на язык круглый диск, включил машину, и музыка полилась. Чужая музыка. Народ сбежался послушать, но очень скоро разочаровался. Не наше это, и всё.


* * *

20..-й от Р.Х., 21 век.
 

Стоит услышать «нашего полку прибыло», тотчас припоминается тот первый день, когда в Преображенское прибыл я для прохождения службы. Дело понятное, кто будет воспринимать серьёзно молодого лейтенанта? Разве незамужние барышни, падкие на людей в форме. Раскатал губу… Благо, старший товарищ был рядом, просветил:

– Значит так: никакой самодеятельности. Здешние живут по старому укладу. Присмотрись сначала, а уж затем решай, как поступать. Молчуны – да, это со мной им проще, могут подойти. Зарекомендуй себя, там поглядим. Короче. Принимай, Былинин, хозяйство, а то совсем замотался на два участка. Личных записей не веди, в письмах не откровенничай, – ради своей же безопасности. Всё держи в голове, она тебе ещё ох, как пригодится… Да, заночую у знакомого. Привыкай.

Вообще-то прибыли под вечер, расположились в служебной хатке. Закончились вопросы, он меня оставил. Необъяснимое волнение я связывал именно с оторванностью от родных мест. Ведь говорят, где родился, там и пригодился. Только было что-то ещё: в этих настороженных лицах, в самом воздухе. Лейтенанта Сметану они Полковником величают, или по батюшке – Алексеевич. Знакомились – он имя своё назвал, да так, что я не расслышал. На прощанье подсказал, как вести отчётность, чтобы районное начальство лишний раз нос не казало. И потекли мои серые будни в глуши, и дотекли ровно до самого утра, до дурацкого свиста дудок, под аккомпанемент барабана. Выстрелил на крыльцо, очей не разодрав. Детишки строем прошли, вооружены «до зубов»: щиты, пики да длинные деревянные мечи. Глазом не успел моргнуть – мимо калитки просвистел лихой всадник; лук за спиной, колчан со стрелами, при оружии настоящем… Боже!

Неподалёку грохнул взрыв, грянула пронзительная тишина. Сквозь тучную пыль едва рассмотрел шевеление за вторым перекрёстком. Будто слоны… Мамонты лохматые, уж не показалось ли: одни бивни чего стоят… Да что это я? Откуда?

Часы показывали без пяти шесть. Набросив китель, поспешил туда, где взрыв подразумевался… ладно, слоны, но не глухой же! Завидев меня, взрослые разошлись по домам, лишь за следующим перекрёстком кто-то старательно поднимал пыль. Пока домчал, и там все разбежались, лишь подросток продолжал упорно махать метлой, уничтожал улики, точно вышел на принудительный субботник. Три свободных метлы опирались на забор. Не по всей ширине улицы команда успела убрать следы, – я повернул к забору, где характерные вмятины уцелели.

Сорванец опередил, ткнул метлой в овальный след и размазал, следующий, ещё два рядом. Руки невольно сошлись на его плечах, развернул к себе лицом.

– Ты что творишь? (Страшно хотелось матом гадёныша причесать).

Он смело глядел в глаза, снизу вверх, машинально продолжал орудовать метлой. Опомнился я, отпустил шкета, стал поглядывать вокруг, натянув на лицо подобие улыбки. Не дождётесь! Выдержки у меня с запасом, а вот воронку обязательно найду, только бы опередить вышедших на субботник. Если же и там кого поймаю, стесняться не буду, отметелю…

Надо ли говорить, что и так понятно? Час с лишним убил – ни следа, ни намёка. Тотчас вспомнил про всадника, повернул назад. Издали заметил две метлы, аккуратно прислонённые к калитке. На ум пришли слова Сметаны… Помалу взял себя в руки, с крыльца огляделся по сторонам и захлопнул за собой двери. Через секунду приоткрыл, выглянул. Нет свидетелей моего позора, и ладно. Плавно притворил, устроил чаепитие. Электричество подведено лишь к моей квартире, завидуйте: я пью настоящий индийский… матом, матом… но не стоит. Полковник узнает, стыда не оберёшься. Один урок я, кажется, усвоил. Пусть хоть дракон прилетит, хоть марсиане на крышу – на-пле-вать! Ещё поглядим, кто кого!

И потекли мои унылые будни… ровно до обеда. Бинокль уже держу под рукой, вырабатываю новую привычку. Столпотворение на четвёртом перекрёстке, туда стекаются вооружённые жители со всех сторон. Мечи и луки, около двадцати с копьями… ага, пойдут грядки полоть. На-пле-вать! Строем уходят в сторону сада… следом, что ли, податься? Я же обещал Алексеевичу… Вспомнил! Юрой зовут. Юрий… как Гагарина! Вот так совпадение: он свою вахту отстоял – мне очередь. Да как он с ними ладил?

Ну, теперь-то вы поймёте, что не с тем связались! Табельный пистолет, фляга с водой, компас и бинокль… За удостоверением вернулся, – мало ли, кто-то ещё не знает, что Полковнику пришла достойная замена. Дверь плавно прикрываю, круть – мать моя! Говорили же, нельзя возвраща… не повезё…

Улицы, да и домов след простыл! За калиткой тропка вьётся, и лес под самый дом. И хоть бы сосны да ели, – ничего подобного! Сад, без конца и края, ягода на деревьях, клубника и черни… Прекрасно понимаю цель: они меня хотят поучить уму-разуму, чудесами покорить. Глазами хлопаю по сторонам. Хуже рекламы: и не помидоры, а красные, сплошь всё спелое. Груши не груши, на вкус ничего, можно, если с зарплатой задержат… Нет, у вишни совсем другой… А это что за бублики? На вяленый банан похоже, чуть-чуть… Это вообще, как сырой картофель. Тьфу! Выдержал бы желудок… О, гранёных орехов я никогда не… И такие орехи, и такие; карманы набивать не стоит, торчать будут; лопай, Егор, лопай, пока не видят!


Одним словом, что-то я заблудился. Не скажу, что в трёх соснах, но основательно. Хотел вернуться – хуже заплутал; где-то под вечер набрёл на возвышенность, навскидку – метров около десяти. Вдруг, и тут какой подвох? Мамонтов не видать.
Эх, где наше ни пропадало?

Всё по правилам: компас по горизонту, лицом на север. Сошлась стрелка с отметкой, в норме. Всадник ускакал на север… тоже не имеет смыс… ладно. Преображенское где-то тут, ря… Впервые лишаюсь дара ре… На западе сошлись полки, доносится бряцание ору… Слоны! Они идут лесом, зайти собрались в тыл отря… Разведка проморга… В воздухе хлопают приглушённые расстоянием взры… Нереальность происходящего тронула до самых глубин. Где-то пекут мёртвый хлеб, прилипли к мониторам, ракеты запускают в то время, как здесь разворачивается сражение.

Здесь надо бы сделать отступление. С детства изучал обмундирование русских армий, не по фальшивым учебникам, а по редкой, возможно, в единственном экземпляре книге, художник неизвестный сохранил правду для потомков. Старичок продал, умолял – чтоб академикам не показывал: отнимут, да и самому не поздоровится, мол. Он мне про греческую цивилизацию и Римскую империю такого порассказал, что прям мурашки по спине. Коротко если, обе появились в 18-м веке, на бумаге, и карты, и скульптуры, и города – всё создавалось наспех, для написания «новой истории», где русичи спят с медведями и хлещут водку. Последыши пошли дальше: у них Пушкин стал эфиопом-карликом. Это о двухметровом блондине: при вскрытии могилы поэта, участники давали расписку о неразглашении. А ведь в школе преподают историю… Не предмет, а анекдот!

Сюда бы академика… так и тут правды не скажет: не велено! Передо мной – на том берегу Речи, семёновский полк, на этом – преображенский. Когда преподаватели докучали (учите, мол, матчасть), так и хотелось швырнуть в ответ: вы откуда знаете, что было именно так? Вам запудрили головы, теперь вы нам…

Протрубил сигнал. Стоят полки намертво, ни один воин не шелохнётся! И память возвращается как будто: в таких баталиях руководят жрецы, работают по мерам. Мечи – это духовые музыкальные инструменты; мощные лёгкие выдувают звук в тональности определённой, и преображается первая шеренга противника: люди бросаются в воду, чтобы течение унесло продиктованный облик.

Вот почему тела защищены латами из сияющего, легчайшего металла. Истинные размеры туловища, рук и ног, головы – вот что надо уберечь от ясных очей противника. О, эти воины знают, с чем имеют дело. В прежние времена полки отбивали атаки пришлых. Правило никто не отменит: похвалишься – лишишься. У предков так и вышло: к Чаше Жизни слетались гости с ближних и дальних планет, каждый делился каплей крови, через Обряд хозяева и гости обменивались мудростями. Само собой, к Обряду допускались руководители, главы народов, иногда послы. Семляне своим примером показывали всем, что взаимообмен выгоден всем, можно иметь всё, чего душа ни пожелает, просто сохраняя дружеские отношения. Позже появились разногласия среди жрецов: «Они готовы только брать, почти ничем не делятся! На Марсе нездоровые течения пошли, но за Мудростью к нам. Напрашивается вопрос: как употребят её». – «Да пусть! С нас не убудет!» – «Хотел бы я посмотреть в глаза твои, когда гости вернутся с оружием и покорят великий народ!» – «Никогда не победят, пусть попробуют». – «Приведут с собой других. Те сделают всю грязную работу, а когда наших останется всего-ничего, права заявят на безраздельное правление. Но сначала подгонят спутник, подвесят на орбите и назовут… луной, так мне сказали боги». – «Этому не бывать! До сих пор удавалось опережать и обезвреживать». – «На твоих очах вижу розовую дымку, кто-то из гостей наградил. Посеять рознь среди нас, потом прихлопывай по одному. Огромные машины выскребут планету до запасного, полуживого слоя, потомкам от добычи будет доставаться лишь двадцатая часть, всё остальное будет вывозиться за пределы. Животворящие синезёмы, зелёнозёмы, говорящие камни, всякую тварь, собирающую амриту, останутся пчёлы да шмели с осами».  – «Ну, вывезти все богатства – никаких подвод не хватит». – «Уверен? Уничтожат постепенно всё, что создали отцы и деды – язык, культуру, упразднят богов». – «Далеко смотришь, может, повернёт не так.  Боги не дадут в обиду. Разве удастся кому внести раскол между поколениями, со своими воевать – последнее дело». – «Завистников хватает, раздаются голоса о том, что мы навязываем свой образ жизни, а они хотят самостоятельного поиска Пути. Иным кажется, они способны на большее». – – «Да пусть их, лишь бы не сеяли вражды». – «От желания иметь больше, чем имеют, рождаются дурные мотивы, и тогда глаз завидущий остановится на самой благополучной цивилизации». – «Согласен, есть такой риск. Быть на чеку, что ещё противопоставить? Да, про Марс я тоже слышал. Поживём – увидим».

2

В осадок выпал – не то слово. Домой-то я на следующий день вернулся, тропинка привела. Картина местности иная. Мне первый урок, как надо пускать пыль в глаза. Начальство из района: плановый наезд к избирателю, – так и того умудрились околпачить. Примкнул я к «правлению колхоза», терпеливо выслушивал восхищения полями, колхозным садом, видами на урожай. Поднимал стакан гость – удивлялся, что больше никто не пьёт:

– Может, тут не слышали? Горбачёва давно нет, можете смело!

«Председатель колхоза» сослался на строгость, от посевной до уборки никаких вольностей.

– Это правильно, на словах. Только жизнь подсказывает, что пьют везде и всегда.

– Исключения разве не бывают?

– Редко. Вот ты и есть исключение, подчинённые твои. В других районах… – Пьяные разговоры закончились мирным сном, а утречком правление всем составом проводило дорогого… уже никто не помнит, как по имени-отчеству: баба с возу… Потом я объяснял старшим, что значит пословица из внешнего мира. У них эти понятия в диковину. Полковник помалкивал до момента, пока не оказались с глазу на глаз.

– Нашим не говори, обидятся. Иная и к ответу призовёт, тогда не взыщи.

Призвать к ответу – всё равно, что язык в узел завязать, в особых случаях – превратить в животину какую. За эти годы, что он участковым, повидал многих в деле. Взять того же инспектора-пьяницу: как удалось внушить ему, что вокруг поля, мехдвор техникой забит? Он же называл марки тракторов и комбайнов, которые «видел» воочию, слушал доклад механика. Я умышленно отстал от комиссии, чтобы не лопнуть от хохота. «Председатель» пригрозил издали: лучше исчезни, провалишь мероприятие. Понятно, с районным начальством лучше ладить, заодно – дали понять и гостю: приедешь ещё, пить будешь в одиночку.

3.

Первый год службы пролетел, как один день. Да уж, повидал, так повидал! Зимою, скоростные гонки на санях, наперегонки, и на Масленицу снова праздник. Сани мчатся без коней, по прямой улице, хоть бы для видимости привязали ослика или пса; как-то всё у них против законов физики. Снег лежит только на этой улице, на соседних всё цветёт и пахнет. Или клён стоял у перекрёстка, сегодня глянул – и уже сомневаешься, был ли. Теперь – хоть метеорит упади к ногам, хоть царь подземного царства явит очи, спросит о какой малости, ничему не удивлюсь, – так размышлял Егор Былинин, отправляясь в очередной обход владений. Участок огромный, за неделю не объедёшь, вот с населением повезло. Не для протокола – чистые волшебники, стар и мал. То одеколон любимый сунет в карман, то лезвия для бритья, – на лбу будто написано, в чём участковый зануждался. Что до дамского контингента, слов не подберёшь подходящих: всех красавиц мира заткнули бы за пояс, стоило бы разок на подиум взойти. Таятся. Пусть натужная, крашеная красота правит бал, для настоящей сроки не пришли.

На самом же деле, хозяйство представляет из себя родовые поселения. У каждой семьи свои гектары, сады сплошные. Земля здешняя плуга не знает, потому скотины местные не держат; коз и лошадей пусть разводят соседи, кто живёт новым укладом. Старое и новое уживаются неплохо. Рощи с невозможными урожаями – вот ради чего живут мои подопечные, древняя продовольственная программа сбоев не даёт. В центре рощи семейный дом-пятистенок, культовое сооружение, таинственные постройки, куда чужим нет ходу. В эти тонкости Былинина посвятил Полковник, перед тем, как приставил к делу. «Постараешься понять местных – приживёшься, внешние законы писаны для внешних. Нет – тоже подашь рапорт, как многие до тебя».

Вот как эти рощи выглядят из космоса? Чего доброго, найдётся человек, кто разглядит симметричные участки, чего в природе не бывает: ландшафты неповторимы. Здесь же – как под копирку участки: приметил дуб трёхъярусный, километров через пять встретишь такой же, один в один; сфотографируй оба – не отличишь. Былинин раза три порывался уточнить у стариков, да в последний миг не решался. От них веяло абсолютной уверенностью, что им ничто не грозит. По мере накопления опыта, участковый и сам пришёл к такому же. Ничего худого не приключится, им вроде будущее видно, как день вчерашний: всё размечено по шагам и минутам. Это такая сила!.. И, как заведено в природе, на любую силу найдётся другая. В семи часах езды – посёлок Семёновское. Такое же устройство, только непонятная страсть к вражде с Преображенским. Корни её уходят вглубь веков, спрашивай, не спрашивай – не скажут. Не один пуд соли надо съесть совместно, чтобы просветили. И соль у местных не такая, как в городе, её приносят издалека, двенадцати видов, уж в этом-то Егор разобрался. Полковник пояснял, чем отличается живая соль от мёртвой, ну, которая натрий-хлор.

4.

В Преображенском Полковнику всегда сердечно рады, свой в доску. Вот и сегодня прикатил в гости, джип оставил где-то. При полном параде, Сметана выглядел моложе, чем… Впору засомневаться, как в той песне: «что-то с памятью моей стало». Радоваться тому, печалиться?

– С Новым годом, Егор Александрович! Ехал мимо – дай, думаю, загляну. У супруги юбилей на носу, решил обратиться к твоим подопечным. На ложке старинной, второй такой не сыщешь, пусть гравировку сделают, текст прилагается. Не возражаешь? – Ложку старинного серебра, с вензелями, показал и сунул назад в карман. Услышал бы его просьбу посторонний – за голову схватился: один фонарь на деревню, да и тот не всегда горит; какая гравировка? Ни плуга, ни лопаты!

Полковника я изучил малость, не просто так приехал. Убедиться хочет, что инструкции блюду, что люди не нуждаются в защите от произвола, да мало ли ещё чего. Прошёл в калитку, ёлочки новогодней коснулся взглядом. У местных Новый год приходится на двадцать первое июня, живут по своему календарю, и нам лучше помалкивать, просто принимать данность.

Нам с Полковником известно куда больше. Нет надёжней инструмента, чем верное слово, а точнее – звук. Дед Соловей при мне как-то выдул из ствола дуба полсотни труб, одна в одну – как годовые кольца. Из труб тех получились желоба, по ним водица и помчала. Воду родника отвёл от дороги, пустил вокруг своего надела по кольцу. Канава будто сама образовалась, в неё легли те трубы… Раз двадцать я останавливался у самотока, изводил себя вопросом: как обычную воду можно заставить ходить по кругу, не имея насоса, лопат и прочих достижений? «С водицею нужно договариваться», – вот и всё объяснение.

Идём к дому Соловья, детишки не отстают, всякое слово хватают на лету. Уж который раз ловлю себя на мысли, что мы для них – как обитатели клеток в зоопарке. Боюсь, поначалу и я о местных думал так, уже не помню. Присматривались мы друг к другу, пусть и не сразу, но приняли, как неизбежность. Всё изменилось в один день. Проходил через посёлок старец, в одеждах странного покроя, имел беседу со стариками. Я прекрасно понял, речь обо мне. Подумалось потом: он наказал беречь то, что есть, пришлют другого – будет хуже.

У дома Мары подростки крутили «бочку мух»… Какая сила заставила насекомых сбиться в правильную фигуру и ходить по кругу, даже не представляю. Аж черно: такого нигде не увидишь! Выходит из дома напротив человек, мешок накидывает на «бочку» и уносит… Или рыба выбросится сама на берег, детишки с корзинами пробегутся. Что ни день, всё новые проекты; сам наблюдал раз: медведь ульи перетаскивал. Спросить хотелось, за какие поблажки согласился, да побаиваюсь пока. Вот с мухами, кажись, переборщили: по сути – бесполезное занятие, если не понимать, что к чему. Война идёт шутейная, собственно, и не война – забава.  Меряются силой постоянно, наносят показательные удары с расстояния; то с Семёновского прилетит привет, то наши подкинут им загадку. Научены горьким опытом, шлифуют мастерство в воинских дисциплинах.

С непрописными трудновато, спасибо Полковнику, надоумил: «Про законы забудь. Их законы мудрее и живучей. Нам с тобой у них поучиться, да язык держать за зубами, и всё сложится, как надо». С того дня в район сводками уходила «липа»: «Родилось 32, умерло 40». Именно такое соотношение должно устраивать далёких кураторов, и никому не придёт в голову устраивать проверки. Вымирает? Всё путём.

Народ гуляет, Новый год празднует. Пострел навстречу, в руке свёрток. Полковник прихлопнул по карману – пуст. Соловей опередил, ноги чужие пощадил. Сметана принял свёрток.

– Поклон деду передай! Уважил. – Протянул руку Былинину. – Ну-с, пора назад. Выбери время, заскочи к нам. Жена будет рада.
                *    *    *

Полотнище это всякий раз принимает новый облик: то будто поле пшеничное колосится, то гладь недосягаемая, голубиная усыпляет разум, то фонтана импульсные струи очи веселят. Мелькнёт, бывало, метеором день и месяц, то год и два не меняется картина: торчит айсбергом в зеленоватых волнах, пока работники морские не подточат основанье, и в одну минуту опрокидывается вершина, обнажая источенное течениями днище… У Его Величества Времени обликов не счесть. Сегодня выглядит, как судна бесконечный борт, сторожко пробирающегося средь берегов отвесных, и я торчу на берегу, пытаюсь оценить величие момента, да вновь вместить не в силах.

О том, что тогда со мной случилось, я, наверное, и Полковнику не расскажу. В тот день, когда я заблудился и поднялся на возвышенность, не сразу обнаружил, что она отмечена двадцатью четырьмя валунами. В какой-то момент зазевался, как выпал из реальности, и даже испугаться не успел. Молния шарахнула в ближайший камень, оставила отметину из осколков, которые легли спиральными кругами. Видимость упала до нуля, затем из-за леса вынырнул десяток вертолётов, без опознавательных знаков. Люди в незнакомой униформе умело выбрасывались на тросах, целились на поле сражения полков. У меня сжалось сердце. Против автоматического оружия, у селян нет ни единого шанса. Ноги понесли, правда, недалеко: раза два кувыркнулся, ощупал себя. Вроде ничего. Поднялся на ноги.
Прибывшие прочёсывали берега Речи, но кроме травы и я там ничего бы не нашёл.


ГЛАВА 2

Странная особенность у здешних мест: иногда натыкаюсь на подсказки, что здесь я бывал когда-то, в прежние времена, даже припоминаю, в каких платьях… в смысле, одеждах. Должность тоже справлял похожую, то как дружинник, то пристав или сотник. Смутно припоминаю, что водил отряд, что с братьями втроём бегали в разведку… Помню и то, как выбили из крепости врага, вынудили на лодках удирать. Помню подвалы, где над пленными издевались, опыты проводили. Когда же обнаружили женщин беременных, созвали орды. Кто примчал, не считая вёрст и дней пути, кто, увидев результаты насилия, подался поднимать русичей. Именно тогда жёны и дочери поклялись мстить любому пришлому, не выясняя вины и не слушая оправданий.

Вчера встретил милую девчушку, когда не сама искала встречи. Почему-то заговорил с ней, услыхав голос, так и понял: была мне женой однажды. Как же это объяснить себе, ведь ничего не докажешь, голые ощущения и догадки.
Меня зовут, когда кто из стариков помер. Фиксация для районной власти, вместо паспорта, у живущих справки установленного образца. Не приемлют паспортов, еле на справки согласие дали. Наверху махнули рукой – скоро перемрут, и одной проблемой меньше. Мои отчёты вселяют уверенность, что так и будет, дайте срок. Встречаю очередного «покойника», кто в отчёте имеет регистрационный номер, раскланиваемся – и каждый идёт своей дорогой. Месяца три-четыре тому, как меня призвали в склеп семейный, где лежал он, бездыханный. Пульс я проверял дважды, факт кончины удостоверил… и это единственное оправдание моего присутствия в селении.  «Властью, данной мне…» А бывший покойник уходит в места, о которых говорят шёпотом. Там они собираются, пополняют войско русское, кто готовится дать последний бой захватчикам планеты.

Странные встречи с прошлым не так уж и редки. Встретишь мальца, а за ним целый шлейф чьих-то воспоминаний, которые стали доступными и мне. Я кратко видел бой воздушный, когда пять краснозвёздных истребителей набросились на бомбардировщики врага, разметали самоуверенную охрану, дымный хобот последнего истребителя ещё читался сверху. И бомбардировщики пошли метать «икру» над своими позициями, чтобы уцелеть самим. А этот нынешний малец в бою том заменил погибшего командира. В мирное время дал миру композитора и барда. Альбом «Чужой» стал визитной карточкой мастера, в какой-то степени положил начало пути искательства Русского Духа. Зов предков будил чистые сердца, Русь начинала продирать глаза, медленно запрягала…
Как-то проходил мимо школы, тишина невероятная. На лавочках жмётся детвора, старшие и младшие вместе. У доски мальчуган косинусы-синусы выводит рядом с нарисованным телом человека, меры именует (сажень, касая сажень, аршин и локоть), меня заметил и смолк. Будто шпион я какой, охочусь за секретными данными. Учитель подмигнул мне, шапку долой, поклонился.

– Продолжай, Велемаг, и скажи нам, какова сажень у Егора нашего.

– Двадцать пять вершков, два аршина с…

– Погоди, хромосом сколько носит?

– Сорок шесть, первая группа, отрицательный.

– Как со здоровьем?

– Черники надо больше есть. В очах усталость вижу. И зарядку делает разрушительную, ему бы углы свои соблюдать… – И тут же дал полный расклад, кто есть бог-покровитель моего года рождения, кому я задолжал. Обдал ясным взглядом, улыбнулся: – Стеснительный больно, только когда преодолеет оную, пожалеет, что раньше не одолел. Пусть садится рядом.

Учитель кивнул – присядь, дай ногам роздых.

– И ты садись, послушай. Всем известны разногласия на тему, кто первым напал на планету – готы или хазары. Гвоздь будто загнали, и вытащить нельзя. Спорщики опускают факт захвата океана морскими тварями, будто нас не коснулся. Оаны как бы проложили путь другим. Наши соседи попытались оказать отпор, но гости ушли на глубины, куда ни одна русалка не заходит. Подводное царство то не шло на контакт, а тут помощи запросило. Собрались главы орд и родов, согласились, что прямо нечем ответить, но аппетиты урезать можно. Обратились жрецы к богам, думами совместными решение нашли, и пошёл делиться континент на шесть частей помельче. Затем весть облетела планету: получено разрешение питаться морской рыбой – теми видами, кого обезвредили соседи. С той поры человек стал осваивать моря, успешно сокращал число захватчиков физическим способом, и боги не возражали. После начала кулинарной войны с морским врагом посыпались на головы предков готы, позже – хазары. Это были как бы передовые части, которым вменили провести глубокую разведку планеты. Тотчас стали видны преимущества разделения материнского континента на части. Враг высаживался там и тут, распылял силы, а когда понял промах, стал строить крепости, которые позже положили начало городам. Совет постановил: всех, кто не успел закрепиться, сбросить в море, за прочими установить наблюдение. Раз эти явились, придут и другие – те, кто отправил разведку. Врага следовало изучить, вызнать слабые места. Дело усложнял запрет на убийство. Своей кровью не годится кропить земли, которые кормят, что уж говорить о чужой.

«Неужто вынудят?» – Вот над чем размышляли старейшины. Это очень непростое решение, ведь для многих планет Семля – образец для подражания. И хуже всего то, что они наблюдают издали, гадают: возьмутся ли за оружие те, кто призывает соседей не брать в руки оружия, ни под каким предлогом. Получается, сами себя загнали в угол, и тем кто-то умело воспользовался! И ведь подогнать флот к планетам, не имеющим своего, предложить прогулку, пообещать необычное приключение и военную добычу – первая часть кем-то продуманного плана. Послам Семли сигналили коллеги – смотрите там, кто-то прощупывает готовность населения к авантюрам. Запись разговоров с послами срочно переправлена на родину, где была воспроизведена перед Большим Кругом. Получается, те народы, кто симпатизировал Семле, отказались даже обсуждать тему, другие промолчали либо напустили вид, что не поняли сути. Именно тогда и родилось знаменитое: «Нет у Руссии союзников, кроме собственной армии». Переиначили мысль летописцы позже, даже приписали её устам Александра Третьего. Тут, получается, и к вещунье не ходи: когда есть явный лидер, всем было бы интересно, во что выльется смена лидера, что предложит новый, – подобных случаев Вселенная ещё не знала, и кто-то должен был испытать урок на себе». – Примерно так размышлял Семояр, обнимая взглядом гурьбу детишек, супружницу и её сестру с братьями, пожаловавшими погостить. Обнимал и просторы, рощи и хозяйство, доставшееся от предков, Куд обновлённый, в котором проводил самые светлые часы и дни. Дед и прадед оставили эти края, подались на большой круг, уж который год среди себе подобных решают, чем надо было ответить врагу… Ему, Семояру приходится рассказывать детям о старших, отвечать на вопросы. Самый меньший, Купаяр, спросил на днях: «Есть ли выигрыш от решения поделить сушу на континенты?»

– Время показывает, старейшины поступили верно, и сегодня находят всё больше плюсов. Расстояния покрывать между родами, ходить над волнами да приглядывать за непрошенными гостями – иных способов не придумать. Будь по-прежнему, мы бы и не знали, что оаны затевают под водой. Строят города и огромные мастерские. Большой круг определил группу, кто следит и докладывает совету.

– Как же они могут под воду заглянуть? Там же глубина.

– Вроде русалы вышли на контакт, их там притеснять стали гости.

– Выучусь – и я хочу в наблюдатели пойти. – Купаяр показал рисунок корабля. – Поможешь построить?

Отец взглянул на чертёж.

– Где ты такое видел?

– Учитель рассказывает, на севере такие строить научились, из берёзы чёрной. И ходят над волнами, воды не касаясь. Даже придумали, как ветром пользоваться, там такие огромные скатерти…

– Паруса, называются. – Учитель назначил старшего над классом, велел повторить некий материал по углам, сам же отправился домой.

Мне тоже следовало удалиться. Иногда я чувствовал себя, как не в своей тарелке. Поставлен наблюдать за порядком, а он и без меня перетекает плавно, как река, без изменений. Там, откуда я родом, от огородного пугала пользы больше.

За вторым перекрёстком застал лёгкий дождик, сделал шаг к дереву, чтобы переждать. Невольно обратил внимание на след... куры похожие оставляют, только раз в тридцать мельче. И снова память бьётся изнутри, точно пойманная птица.

Улучив миг, возвращаются забытые понятия, слова. Их смысл пусть и дойдёт не сразу, но как они ласкают слух! Мольбище, Капище, Кумирище, Требище и Святилище, между ними, в центре – Куд.            

2.

Семояр готовился основательно, спешка в таких делах не помощник. Воск жужи собран с разных делянок, где цветут привозные, чуждые цветы. Горш марсианская, венерины туфли, роскошные юпитеры, лунный мох хорошо приживаются, с другими надо повозиться. Это целая наука – добыть первосортный материал. Пчелиный воск не всегда нужного качества, пчела та ещё труженица, только не больно разборчива, может натаскать медов из   чужих рощ, даже с пустошей. Жужа не жалит, селится рядом с пчёлами и собирает лучший материал под их прикрытием. Приносит сущий мизер, так потому и ценен; у крепкой семьи на попечении могут проживать до сотни жуж, и, как правило, они в ведении старейшины. Пчёлы – это основная рабочая сила, жужи как бы в статусе жрецов: обучают молодняк, отдают команды, следят за исполнением. Амриту закладывают в общую стену с сотами, запечатывают – не отличишь от запасов пчелиных. Кто и как отбирает амриту, ведомо лишь посвящённым. Как только опустеют запасы, жужи с утроенной энергией бросаются их пополнять. А опустевшие закрома пчёлы вырезают из стены и выталкивают из улья. Кто-нибудь другой пройдёт и не заметит, только не самоцветчик. Таких специалистов готовят с молодых ногтей.

До начала ритуала времени ещё довольно, Семояр внимательно наблюдал и за детьми, – они заново натирали стёкла девятого окна под потолком Куда. Двое держат лесенки, третий на площадке, с куском грубого холста. Свет должен придти через окно Семаргла, а в год его покровительства и сам Господь велел.
В эти места он перебрался с сестрой не так и давно. Её взял в жёны сын старейшины, Ладовей. Сам здесь нашёл по сердцу ладу, – она вышла встречать невесту Ладовея, а встретила свою судьбу. Совет Рода, лишь только он определился, что намерен пустить корни, устроил полный экзамен: «Наслышаны о чудесах, какие самоцветы добывают мастера твоих земель, удиви же и нас». Ему предоставили оставленный Куд, дали сроки. Итогами его мастерства остались довольны, так Семояр получил одобрение, затем дошло дело и до свадьбы. Молодые в том же году вошли в новый пятистенник и положили начало Роду добытчиков самоцветов. Новый Куд и остальные строения местные умельцы возводили, учли пожелания, помогли заложить Рощу. И потекла размеренная жизнь, добыча камней стала основным занятием мастера, которое могли приостановить лишь очередные роды. Жена стала Семоярой, как и принято у русичей. Оглянуться не успели – дети, один за другим, оставляют отчий дом, внуки народились, – всё по закону. Семояр уже не вспоминал, как в родных краях тяжеловато проявить себя, на фоне признанных мастеров. Здесь их слава меркла, ибо с нею мало знакомы. Здесь он сам себе учитель и ученик.
Солнце заглянуло в окно Семаргла, на сороковой вдох можно начинать.

Помощники вынесли лестницу, вернулись с немою просьбой. Поначалу мастер думал отказать, потом присмотрел одного-второго, тут ещё четверо за дверьми топчутся… Иди-знай, кому какой талант отмерян: из одного гнезда, бывает, вылетают – и лучший воин, и певец…

Как на ладони, мысли детворы. Семояр настроился на их волну и послал образ; если передать словами, суть его проста: «Не думал обзаводиться учениками, можно сказать, я пока на середине пути; разве вместе расти: я свой прокладываю путь, кто-то своей тропиной, кто-то по моим стопам. И да! Сегодня ставлю важный эксперимент. Ежели что пойдёт не так, подам знак. В этом случае уходите все, – поберегу юные очи, мало ли…»

Видимо, старейшина постановил: чем будут искать себе занятий, пусть идут в ученики, – Семояр заглянул вихрастому внутрь, почти в память, и тотчас получил подтверждение своим догадкам. Осталось выяснить, почему сам не позвал и не объявил волю. Или… дошла молва, что самоцветы пользуются постоянным спросом, купцы готовы за ними мчать на край земли.

Луч лёг на столешницу, сейчас падёт на призмы, от них порхнёт на воск, и пойдёт процесс. Персты мастера коснулись струн самолиры. Этот инструмент достался ему от прадеда. Слишком многое через музыку связывает предка и потомка.

Мелодия складывалась из малых импровизаций, они освоены до автоматизма. Девять струн, сорок градусов поклоны, слова гимна Семарглу рождались сами собой. Детские голоса стали подпевать. Древний канон, как неизменный в полотне тысячелетий, звучал несколько необычно. Пальцы нащупали нужный порядок перечисления струн, и родилась новая нить.

Призмы шарахнули по воску, он ожил. Верхний слой закипел, породил волны, и первая капля вздулась на краю чаши, точно изучала форму, в которую должна упасть.

Мастер коротко повёл глазом – рты учеников отверзты. В порядке обучения правилами допускается такое, – лучше усваивается материал. Кого принесли ноги, тот не уйдёт по доброй воле.

В окне Семаргла нечто происходило… Старые мастера рассказывают, если богу понравится подарок, то весьма вероятно, что окно придётся новое готовить; редко, но такое помнят.

Лёгкое потрескивание донеслось оттуда. Семь пар глаз устремились вверх. Они, сколько жить собрались, будут своим ученикам сообщать, как на вздувшемся стекле прописался звук ОМ-ОБ-ОД-ОР, разошёлся по граням и застыл… В то же время, капля воска вошла в форму и не могла остепениться; ей нужен пресс, чтобы окаменеть в задаче. Откуда ни возьмись, на столешнице появились гномы, своё дело они знают. Их отполированные пластины легли поверх играющей капли.

Семояр ликовал. Пальцы извлекали звуки, мелодия кружила под сводами. Гномы читали заклинание на Твердь. Выждав паузу, они сняли пластины и удалились под столешницу. Луч задержался на краю последней призмы, сполз на стол. Спустя девять вдохов мастера, луч ослаб, и больше не участвовал в представлении. Если не считать отметины в виде знака «Ом» на ровных волокнах ясеня. Стол получил отметину, какой сможет похвастать перед будущими мастерами.

Через сорок вздохов, Семояр взял в руки форму, вытряхнул самоцвет на ладонь. Под взгляды учеников, взял на свет. Чистый фиолетовый, глубокой насыщенности, лишь при листании граней мелькает матового цвета туман. Да, надо подождать, пусть остынет. Однако, и так понятно, что таким результатом мало кто может пожаловаться.

Детвора тянула шеи, спеша насладиться моментом. После их рассказов, от желающих попасть в ученики отбоя не будет. Старейшина призовёт ещё до захода солнца. Оно того стоит.

В дверь осторожно постучали.

– Войди, Тронотан, раздели с нами Радость!

В Капище вошли шестеро старцев, во главе со старейшиной. Детвора мигом улизнула за порог, пусть уж взрослые оценят достоинства свежего самоцвета, а им пора разнести новину: для неё так много свободных ушей и глаз! Ну, во-первых, они видели работу гномов, во-вторых…

Повидал Тронотан не одну тысячу самоцветов, здесь же не нашёл слов. Прикладывался глазом, вертел в руках, передавал спутникам, – никто толком ничего не мог сказать. Специалистов пригласить надо, кто разбирается, но и без того, доверяя ощущениям, Тронотан смекнул: будет, чем удивить народ, как по выставкам прокатим. Иной род славится самоцветчиками, про мастеров знают далеко за пределами Семли…
Как в воду глядел. С того дня слава о самоцветах орды Тронотана растеклась по соседним континентам, самые ловкие купцы собирались в путь, немедля и вдоха. В те времена о свойствах камня знали куда больше. Имя мастера не разглашалось из многих соображений; проще сказать, что в наших краях по горам встречаются и не такие. Скажи правду – зависть пойдёт крушить умы. Оно как бы и не худо, кабы мирное время. Лишний раз врагу напомнить о себе – тоже не лучший вариант. Вот и думай, как лучше… Поговаривают, каждый, кто первый раз заглянул через этот камень на свет, видел своё прошлое или будущее, кому как повезёт. 

Ещё говорят, что секрет добычи самоцветов из воска жужи был навсегда утерян, как и вид чудесных насекомых: после одной особенной войны, на планете уцелели твари попроще – пчёлы, осы да шмели.



ГЛАВА 3

1.

Уходит старый шеф, на его место приходит другой – как правило, к худу, из ста случаев – один или два можно назвать удачей. Так устроены люди, начинают вспоминать, что было хорошего, даже лишение премии выглядит заслуженно. Кто-то видел, как новый лёгким движением снял с мотоцикла любителя дамских сумочек. Боксёр, что ли? И вся наша спортивная выправка самоликвидировалась, рассосалась в присутствии спортивной фигуры.

Он пришёл со своими кадрами, это понятно. Отделу кадров придётся потесниться либо искать работу… Нет, все уцелели. Главный инженер подал заявление, его вызвали на ковёр, переговорили, и остался. Охранник один всё же сошёл с корабля, его тоже вызывали наверх, да что-то не получилось. Это потом стало известно, шеф поставил вопрос ребром: или ты возвращаешь всё, что украл за эти годы, или мы расстаёмся.
Было там из-за чего переживать! Старый сейф, древний шкаф, трубы… Ну, не знаю, все тащат. Это как бы вошло в привычку: не платят нормально, сами возьмём. Гвоздей вон, полный ящик, а в магазине денег стоит. Ладно, я о другом. Выпустили ежовые иглы, присели, ножки подобрали – ждём, когда разразится первая буря. Неужто примется за дисциплину «приход-уход»? Такое проходили дважды. Мы вполне в состоянии написать энциклопедию на тему: «Чего ждать от нового босса». И вот, как знак беды, пронеслась весть: из отдела кадров новенькая понесла бумагу шефу.
Легкий сквознячок приласкал вихры на затылке, гляжу – почти все бросились листать журналы, чтобы вспомнить, над чем работали до сих пор лаборатория и отделы… Это я так шучу, привычка, знаете ли. Пошли сотрудники по одному, и не для того, чтобы убедиться, что старый ковёр не поменяли. Ах, так? – я чуть не рванул на груди рубаху, я готов!

Не пригласили. Видимо, со мной всё и так ясно. Что же делать? Тут, в километре, старое кладбище зеленеет, может, наведаться: вдруг который могилку освободил? Хоть раз услышать: «Он был хорошим парнем, так сказать, если бы не влюбился, коварная штука любовь, раз опыта не имеешь. Нам будет тебя не хватать, дружище…»

2.

Иногда в нашу личную жизнь врываются обстоятельства, к которым мы не готовы совершенно, тем не менее, что-то подсказывает, что так и должно быть. В противном случае упустим нечто ценное, что даётся лишь раз.

Прекрасно помню день, когда нас собрали в столовой, около десяти. Напитки в бокалах, пирожные на блюдцах. И лектор неизвестный, не из наших. Про обстановку в мире нам с большего известно, что на этот раз?

– В чём главная беда русского человека? В излишней доверчивости. Отсюда наше терпение и надежды, что собеседник одумается, верно истолкует наши ожидания. И вот теперь, когда специалисты гарантируют конфиденциальность разговора, признаюсь: к вашему коллективу давно и пристально присматриваются различные… силы, скажем так. Не скрою, и я заинтересован в сотрудничестве, лишь жду сигнала. Своих прошлых воплощений мы почти не помним, разве что во снах идут подсказки, да без ключа не взять их. Может миновать не один десяток лет, и мы поразимся: а ведь то были подсказки! Теперь о главном. Вы уже никогда не останетесь прежними. После того, как разойдётесь по рабочим местам. И если до сих пор кому-нибудь казалось, что хорошо устроился, с этого дня бьём баклуши вместе: сменное задание каждый сдаёт мне лично, на другие правила я просто не соглашусь. Не с нуля начинаем, но где-то очень близко. Каждый оператор… отныне вы стали «операторами вент-установок», будет исследовать очень конкретную область истории, наиболее спорную у специалистов. Возможно, кому-то повезёт, выпадет исследовать свою Орду. Это было бы здорово и к большой обоюдной пользе. Однако, память о прошлых жизнях – как капризная красотка; просишь её не делать то и то, не касаться каких-то общеизвестных сторон, но она стоит на своём. Вывод – мы там чего-то не разглядели, недопоняли, потому и возвращаемся к тому же сну или явлению. Человеку свойственно не видеть многих предметов, лежащих на поверхности, таковы уж условия, в которых суетимся, коптим небо. С детьми не можем найти общего языка, их интересы чужды нам. А всё от того, что не знаем настоящей истории, нам нечего передать им. Революция, две войны и великая стройка, которая будет разрушена в очередной раз, грянут сроки.

Я предлагаю опасную работу, очень опасную. В выигрыше окажутся следующие поколения, возможно, и нынешнее где-то зацепим, подскажем путь. В противном случае, легче закончить жизнь у телевизора или монитора, потом предстать пред очами предков, кто спросит за каждый прожитый даром день и год, ни себе и ни людям. Балласта хватает всегда, ещё ни одна пропасть не подавилась, ни одна не наполнилась. Люди научились думать, а если мы немного подтолкнём в нужном направлении, то считайте, жизнь прожили не зря. С вопросами – прямо ко мне, милости прошу; я же пока ознакомлюсь с задачами, которые ставит руководство перед сотрудниками.

Точно, именно так всё начиналось… постепенно, я пытаюсь восстановить события, словно нанизываю на нитку бусы. Знакомство с шефом закончилось уж совсем нетривиально, его слова в голове звучат и сегодня, точно записаны на плёнку: «Во времена повальной слежки, я и сам прекрасно понимаю, что риск угодить под недрёманое око власть предержащих довольно легко. Для камер наблюдения, для микрофонов, наша встреча организована по высшему разряду. Для незримых кураторов мы играем первый спектакль. Цветы, пожалуйста! Работаем на них. Евгения Васильевна, с днём рождения!.. Поздравляют все. Подходим, подходим. Поцелуи в щёчку, всё верно… Сигнал ушёл, и вот что ещё я должен добавить. Только что наше собрание посетил потомственный жрец. Самое удивительное, коснулся двоих. Кто-то почувствовал прикосновение? Именинница – это понятно. Кто второй?»

* * *

Кто не в курсе, одни лаборатории получают статус института, другие навсегда пропадают в нетях, в неводах Времени. В поле зрения нашего отдела однажды угодил любопытный экземпляр, ему присвоили имя «Дрон», и оно было выбрано не случайно. Парнишка двадцати четырёх лет пережил автомобильную аварию; кто он и что, кем был прежде – это уже никого особо не интересовало, важнее то, какие он подавал надежды. Лежачая энциклопедия. И попала в нужные руки: Геннадий Мансуров, гений подключений, как меж собой его называли сотрудники, сумел подключиться к памяти потерпевшего, затем, на свой страх и риск, употребил свою разработку – КОМПЕРТЕЙН, которая позволила установить связь между всплывающими эпизодами и механикой пальцев. Для такого случая у Мансурова нашлась и нежнейшая клавиатура, клавиши которой срабатывали от малейшего усилия, сравнимого с падением волоса на две соседние буквы, а иногда… ну, это уже из разряда фантастики, но тем не менее: иногда клавиши реагировали на мысленный посыл. О, это я уже слегка забежал вперёд.

По заведённому правилу, весь отдел узнал об этом чуде в тот же день, и кто-то заметил: «Жаль, но за такое открытие нобелевки тебе при жизни не видать. Наши американские друзья, чёрт бы побрал этих тупиц, не поскупились бы на посулы и подарки, лишь бы заполучить твою неприкаянную башку».

Обычное правило «никто не должен знать» в отделе было упразднено одним прекрасным днём, с приходом нового командира. Лёгким росчерком пера установлена коллективная ответственность за все разработки, командир сам попросил обращаться к нему только как к Командиру: эти имена и звания не имеют ни малейшего значения для дела, которому посвятит себя каждый сотрудник под новым руководством. Эксперимент? Допустим. Но результаты посыпались, один другого лучше. Во всяком случае, высшее руководство зачастило. Зарплаты выросли, месяца через два отдел перебрался в изолированное помещение, с почти личной охраной. Оборудование закупалось за границей, проходило через руки своих «рыбаков», кто умел обезвреживать шпионские подарки. Полгода спустя, отдел переродился в НИИ-ЧУГУН (разумеется, лишь с целью подзадорить западные разведки, а то давненько никто не разъезжал вокруг на лимузинах, под звёздно-полосатым лоскутом). Парадную аллею к зданию украшал Т-34, на чугунном постаменте с надписью: «Броня крепка, и танки наши не чета вашим». Одним словом, ну, все условия для плодотворной работы созданы, остаётся лишь фиксировать шпионов.

И снова подвернулся случай, позвонили из больницы – дескать, есть достойный внимания экземпляр, как вы и заказывали. Командир сам в попутчики напросился:

– Две пары глаз расторопней. Поехали!

Мальчишечку забрали вместе со всеми кишками: Командир нарисовал расписку за аренду системы жизнеобеспечения, кровать-каталку, две утки, шланги и подушку (одеяло почему-то не вошло в список обязательства вернуть, да и кто на мелочах внимание разбазаривает? Свои люди, созвонимся). И перспективная задумка стала обрастать вспомогательными вещами и приметами, без которых статус института мог оказаться в луже. Помимо старательного дворника, с фигурой чемпиона и мыслью на лице, при одноствольной метле, способной дать тревожный выстрел, на третьем этаже объявилась миловидная сиделка лет сорока, с обязательной книжкой (сегодня «Диалог Земля – Космос», Владимира Шемшука; надо признать, поразительный выбор для дамы без колец и перстней, когда такое изобилие страстей постельных, в обложках смачных). Женя. Евгения Васильевна. Кабы ни уверенность в собственной службе безопасности, можно легко обмануться, раз зафиксировав её портрет. Беженка из Индии. Неразделённая любовь. Обманутая коварным соблазнителем. Или сильнейшая конкуренция на киностудии мелодрам: восходящая звезда прикупила яду, но хороший человек предупредил, и вот она здесь… Как два «чернобыля» её глаза, от губ не отвести очей. Волны игривой чёрный волос прекрасно дополнил бы моё обнажённое плечо в сумерках объятий. Женюсь! На Женечке женюсь непременно, если прежде не получу по наглой роже.

В последние дни Командир появляется не всегда ко времени.

– Шурик, здесь вам не операция «Ы». Вы вносите некий диссонанс в пчелиный гул коллектива. В восьмой раз вас застаю за наблюдением приборов, которые сами себя наблюдают ничуть не хуже. Что же мне с вами делать, Шурик? Провести эксперимент. Скажем, Евгению Васильевну отправим в дополнительный, если не в бессрочный отпуск. – В его взгляде полыхнула молния. Её обезвредил громоотвод:

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, – незабываемым голосом, способным укротить на скаку коня, молвила сиделка, – я просила Александра, спасибо, что познакомили нас, попросила проверить соединения штекеров. Клавиатура иногда не отзывается на движения пальцев пациента, экран и принтер бездействуют.

Я был вне себя от счастья! Ни о чём таком она меня не просила. Я ей тоже нравлюсь… Вот это история! И если это не мои фантазии, то жизнь на Земле не так уж и бессмысленна.

Командир расстрелял обоих прищуренным глазом, отметил:

– Хорошую защитницу себе подобрал. Поздравляю. Сам-то не догадался так построить домик, что кирпич к кирпичу, – не придерёшься.

По сердцу поползла сладкая слеза. Нотку умиления пришлось согнать с лица дежурным покашливанием, его обычно применяют при досмотре штекеров.

– Есть лёгкая болтанка, лучше заменить во избежание. – О, да, не лучшая моя роль на сцене, где Командир, не замечая даже, разбивает все мои потуги.

– Ладно, пусть будет по-твоему. Только бы проекту не вредило. – Слегка прищёлкнул каблуками и удалился по более важным делам, озарив потолок и стены ослепительной ухмылкой.

Мы с Женечкой переглянулись. Чтобы не признаться в улыбках, одновременно пошли мыть кости:

– Нет, с ним нам повезло, – произносит она, закладывает ленточку между страниц, откладывает книгу. Кажется, решила серьёзно взяться за меня. И то, что вошло в мои уши, я не имею права разглашать… Потом как-нибудь, если сочту удобным. А между тем, мы же на службе, даже книжку в рабочее время… я бы не осмелился, но другие напоминают. Женечке простительно всё, и ещё полкилограмма сверху. И я уже совсем не против, чтобы вокруг НИИ люди сурового вида возвели противотанковый забор, заминировали подходы, а в каждом дереве пусть маскируется охранник. Зенитные батареи отслеживают тучи с облаками, шлют шифрованные сигналы – говоря простым языком, «не напрашивайся, коли жизнь дорога». Закрытое заведение. Теперь ты от меня не упорхнёшь: крыльев вроде не наблюдаю. Медосмотр сотрудников отклонений от нормы не установил. Одна и та же мысль атакует постоянно, с ней пока ложусь, с ней и встаю. Готов выйти на субботник, чтобы ускорить сдачу объекта. Фантазии одолевают, частенько сказочными темами забавляюсь. Сегодня чувствую себя чудищем морским: выкурил конкурента из пещеры, кто данью обложил здешнего царя – лентяя и обжору! Царю свои я аппетиты обнаружил: давай мне раз в квартал девицу чистую, без грязи под ногтями, без лака над, без имплантов под… Многого хочу? Ну, так найми богатыря, выживи из пещеры меня, свои пристрастия объяви, я же не против. Докажи, что можешь. Да, должен предупредить: пока рядом со мной… пока в моём сердце ОНА, ты никто! Погоди-ка… не пора ли тактику менять? Штурм крепости на завтра назначаю. Или следующая неделя будет посвободней.


По рассказам опытных друзей, у кого дети уже ходят в школу, иная красавица слишком долго перебирает варианты и, как правило, выходит не удачно; простушка и без загса способна изменить фигуру, но большинство старается дело довести до «соглашения сторон». Почему-то всё чаще на слуху истории – много лет спустя, муж узнаёт, что воспитывал не своего… Вот это жизнь! Ждать много лет и бояться, что откроется обман. Как без родителей росли, опытом никто не поделился, что ли? Иные – как последний день живут: хочу сегодня, всё и сразу! Невежеству торопятся специалисты проштамповать диагноз: «Не читают! А если и читают, то не то».

На какое-то мгновение отрезвел, оценил обстановку сотрудника НИИ-ЧУГУН. Явился человек, Командир прислал, уложился в три минуты. Штекера не подводят, всё меньше причин показываться в этом помещении. Даже слегка позавидовал пострадавшему: его-то никто не выставит за двери. Женечка не спускает глаз с Дрона, – вот бы мне! Одно удерживает: поток чёрных волос на плече моём. Так сладостно ткать амура…
Богиня! Уже не чудится: воздыхает за моим плечом сам Александр Сергеич. У него опыта поболе, готов на курсы записаться. Стихами голову вскружить, это ли не уровень мастера Слова? Ежели к словам приложить кое-что ещё…

Что ж это я вокруг да около основного инструмента? Может, слишком смело, но скажу: этот мальчишечка кормит весь НИИ. Чугуний хочется немного отодвинуть… Ну-ка? Одному не сдвинуть. Ладно, что мы имеем? «Дрон» историю нам пишет, как её знает разум в полудрёме. Это шок! Великая цивилизация покорена инородцами – захватчиками с чужих планет. Почти десять тысяч лет русичи успешно отбивались, где-то давали слабину и отступали, но, когда прижимали к морю, вновь отвоёвывали территории, гнали вражину вообще с планеты. Выходит, только для того, чтобы новые явились, вновь потеснили к океану… Пальцы Дрона работают по два-три часа без перерыва, после чего Евгения Васильевна делает массаж, пальцы вновь набирают силу и могут стучать до пяти часов. Законодательство о труде претензий не должно иметь: от звонка до звонка.

Шапочка из проводов, провода всюду. Бледное лицо, лёгкие впадины на щеках, бритьё полагается раз в двое суток. Пищевой состав, дыхательная смесь, отток переработки – почти космонавт, которому не осмелились поставить конкретную задачу. Самопоиск.
От него ждут указаний.

Принтер выдаёт по два экземпляра «снов» Дрона, мы чуть подсуетились, – приходится самим докупать чернила; пока не обнаружило начальство, имеем третий экземпляр. Сам факт причастности к тайному архиву предполагал определённые действия со стороны персонала, – как-никак, речь идёт о далёких и не очень предках, о той истории, которую замалчивают и стерегут, как зеницу ока. Тот же Лев Толстой почему исказил главный итог войны 1812-го? Жить хотелось. Специальный посланник из дома Романовых имел серьёзный разговор с гением пера, с глазу на глаз. Под влиянием домочадцев, Лев Николаевич мог упереться, и на мировой литературной арене появилось бы другое имя, другой вариант «Войны и мира». Когда детям обещано всяческое содействие, на любом поприще, поневоле ёкнет: у Алексея вроде есть задатки, пусть бы продолжил писательское дело… В итоге очень быстро написан и не менее быстро издан роман, в котором русская армия наголову разбила Наполеона, но вдруг заговорила на французском. Это равносильно, как Москва и Ленинград заговорили бы на немецком, после взятия Рейхстага.

После трудового дня, Дрон выглядит уставшим, иногда отказывается от пищи. Через трубку поступает смесь, да только организм не принимает. Молодой организм впадает в сон-во-сне, вздремнёт чуток там, здесь маленько, с едва заметным храпом, лишь после этого «принимается» за ужин, и трубка не справляется с подачей. После приличного отдыха, его ладони подают сигнал. Подставку Евгения Васильевна под них подводит, пальцы оказываются навесу, ищут нужную ноту, чтобы потянуть за ниточку, и клубок пойдёт кататься по горизонту, только успевай. Третий принтер сменил место прописки; Командир пришёл с четвёртым. Как чувствовал, я укрылся в соседнем кабинете, в любую минуту разоблачения ждал.

– Алгоритм понятен, взяли на заметку: два-три месяца, и заказываем новый. Я не против, – ворковал бархатистыми струнами его голос, рассчитанный на доверительное тет-а-тет. – Эдак мы употребим тонну бумаги задолго до Нового года. Вот же какая несуразность! Нам всё готовы простить, кроме бумаги. Как бы не пришлось за свои покупать. Они там, – он кивнул потолку, – с ума посходили. На проект ничего не жалеют, кроме бумаги. И да, зайдёт Шурик, пусть и меня после порадует посещением.

Войди он в эту минуту в моё убежище, то нашёл бы меня с поднятыми руками. Обошлось. Отмерив минуты три, я вышел к людям. Дрон не отвлекался на разговоры, он был ТАМ, куда никому из нас нет входа. Порхал над веками, листал события, как журнал, куда-то возвращался, чтобы уточнить момент… Принтер выдавал свежую страницу каждые пять-шесть минут, два дополнительных экземпляра уходили на флешки, – гений Гена ещё вчера приказал ничего не трогать, и все сохранят причёски.

«Столица Руссии перекочёвывала на восток постепенно: Рим, Париж, Берлин, Петербург. Москва стала столицей, уже будучи сильно урезанным государством Тартарией, окружённым со всех сторон полчищами захватчиков, которые не брезговали и между собой свести счёты за право обладания очередным лакомым куском. Войско русичей от таких семейных сцен ничего не выигрывало, просто выживало, наслаждалось передышками. Когда рептилии закрепились на островах Британии, пробили дороги и построили подземные города, группа «Сириус» заселилась в них, со всеми мыслимыми удобствами. Отсюда потянулись нити заговоров и провокаций, чтобы единый народ разбить на множество враждебных – пусть режут друг друга, нам меньше хлопот.

На дальнем востоке набирает силу другая группа – луниты, или селениты. Рептилоиды их выбили с Луны, помогли перебраться на Землю с тем, чтобы в будущем столкнуть обе силы с русичами. Не скажешь, что план захватчиков блистал оригинальностью, как редкий голливудский продукт. Чина довольно успешно закрепилась на выделенных землях, начала теснить соседей, помалу оформлялась аппетитами и замашками империи. Десятки раз рептилии приходили на выручку, когда соседи объединяли усилия. Тут и матушка-планета подкинула задачку: кости-то чинайцев непривычны к гравитации. Покойнички уходят глубоко в почву, из чего была выстроена целая история о том, что они прибыли на Землю раньше русичей, мол, более древняя цивилизация, посему имеет больше прав на территории.

Манчжуры дольше всех отстаивали право на независимость, сто тридцать лет после ликвидации основных сил русской жреческой армии. Последний оплот древних пал в 1950-55-м, когда семь миллионов пленных манчжуров достраивали Великую Китайскую стену, все 20 километров новодела. Казус случился через полвека, лишь независимые специалисты обратили внимание на то, куда смотрят бойницы: судя по ним, оборону держали наши предки, от напастей с юга. В срочном порядке китайские рабочие бросились устранять историческую ошибку. А независимые опять предъявили факты, идущие в разрез с имперской версией. При раскопках найдены швейцарские часы, выпущенные в 1937-38-м году; одна из пленных дам умышленно заложила часики, как подарок тем, кого допустят к раскопкам. Люди оказались честными, предали огласке, тут уже китайское руководство бросило все средства, чтобы замять скандал. СССР и Китай разгромили великий народ, стёрли с лица Земли Манчжурию, пополнив свои кладовые трофеями. В Китае до сего дня тщательно охраняют черничные и клубничные деревья, никому не дают возможности размножить редкие культуры.

Покончив с манчжурами, закулисье приходит к выводу, что столько усилий приложено, а до идеала всё ещё далеко. Надо дать людям оружие, и много. На почве религиозных разногласий войны особенно кровопролитны, пошла зачистка населения через местные конфликты, организацию крупных. Всякая война стирает память между поколениями, молодому легче вдуть любую версию, «как было на самом деле» или «как нужно считать». Все, кто помнил, что до революции в России пользовались постоянным током, попали в горнило двух войн – 1918 и 1941. Население Петрограда было съедено поголовно, по разным оценкам, от трёх до шести миллионов, два года город пустовал, пока жители окрестных деревень не позарились на каменные дома и квартиры. Москва пострадала меньше, с молчаливого согласия трудящихся, была пропечатана в газетах весть о тифе, который будто выкосил и выкосит ещё немало. Так людоеды обеспечили себе алиби. Человеческий материал для них – средство уцелеть на чуждой планете; она их распознаёт и всякий раз что-нибудь подкинет. Захватчикам постоянно нужно вздёргивать иммунитет, иначе крышка. Вот же, приспособились за века, поумнели: если нет прямых военных действий, где спецбатальоны вырезают органы у трупов и раненых, сразу после отвода войск, есть мирные способы. Аборты. Этот материал показывает отличные результаты; сыворотки из младенцев позволяют прожить без проблем до десяти лет, затем порцию нужно удвоить.

Захватчики достигли главного итога. Их незримые щупальца держат за горло всякого чиновника, от первого до последнего, чем обеспечивается полная свобода действий и доведение Основного Плана до логического завершения. Марс, Венера и так далее, – летите, уроды, там вам будут рады! Такая особенная планета, как это сокровище, – вы её не достойны! Пока не вспомнили, что было прежде, лучше уйдите, мы уж тут как-нибудь без вас, сами разберёмся и заставим служить нам.

И ещё один промежуточный результат. Опасные материалы археологических экспедиций, музеев, библиотек, архивов практически уничтожены, там размещены другие – более правильные, которые не противоречат мифологиям, на основе которых можно раздуть очередную войну. Для этого почти созданы условия: население согнано в города, что упрощает задачи бомбардировки. Вымирающие деревни серьёзного сопротивления никак не окажут. У каждого блюстителя порядка есть семь-восемь патронов, эффект семи-восьми трупов работает безотказно; автоматическое оружие размещено в райотделах. Группы быстрого реагирования оснащены серьёзней и мобильны, как никогда прежде. Население практически безоружно. Столетие Октябрьской революции предполагалось отметить с максимальным размахом, хотелось бы повторить опыт «Петербург-1917», и снова, откуда ни возьмись, вышло из подполья то самое русское воинство, до этой даты никак себя не проявлявшее. Органы правопорядка понесли потери…»

«Чиновничий произвол, поборы на дорогах, таможнях, всевозможные способы унижения человеческого достоинства – ничто иное, как часть Большого Плана, и сегодня предки тех, кто верховодил во вселенной, стоят в очередях, чтобы получить поганейшую печать и подпись, несут в казну налоги добровольно. А из той казны оплачиваются патроны – много патронов и гранат, созданных для внешнего руководства. Чего вам не живётся молча? Есть телевизор с миллионом старых сюжетов: вы многое уже забыли, освежите память. По праздникам стаканчик поднимать не забывайте, праздников добавим. «День циркуля и линейки». «Замка-молнии и пуговиц». Окружим вас заботой, утомим…»

«А Пушкин не был мелким эфиопом! Сергей Есенин об этом прямо заявил в стихотворении, посвящённому Александру Сергеевичу:
               
                «…Блондинистый, почти белесый,
                В легендах ставший, как туман,
                О, Александр, ты был повеса,
                Как я сегодня хулиган…»

Вместо белокурого гиганта, каким обнаружили останки в могиле поэта, комиссия согласилась с рекомендацией сверху: был блондин – пусть побудет эфиопом, нам важней его стихи. Подписку о неразглашении давали, в обмен на премию «за молчание». Правда, пусть и с опозданием, находит выход; кто-то из свидетелей того преступления перед кончиной дал утечку. Власть лишний раз убедилась, что свидетелей нужно… того. А то выходят в отставку генералы и распускают языки, – проще прикончить в санатории, куда «родина» призовёт заботой о верных слугах. Чистят захватчики историю, чистят, в мелочах всегда работают грязно. Брат поэта, Лев Сергеевич Пушкин так и остался блондином, господа и пропагандисты вымышленной истории!

Или такое. Кто бы мог подумать, что самой опасной профессией на планете станет эта? Археологи рискуют жизнями, если что-то откопают и перепрячут. До лучших времён. Иначе, стоит сообщить местной газетке о сенсационной находке, как прибывает группа существ, похожих на людей, не церемонясь, расстреливают даже проводников, кто далёк от науки вообще. Находки увозят либо уничтожают на месте.  Или ещё известный случай, война в Ираке. Она преследовала множество целей, кроме очевидных – уничтожение хранилища семян растений, которых на планете нет давно. Вторая цель – скульптура римского легионера, в полный рост. Всё, как история донесла: латы, оружие, шлем… только морда рептилоида. Куда вывезли американцы эту скульптуру, неизвестно. Просто убрали с глаз, ибо множество туристов шастает туда-сюда, задаёт вопросы; чего доброго, догадаются, чьи законы – худо-бедно – исподволь диктуют правила и нормы поведения, чьи архивы прячут на века.

А как же союзники? То ли Орион, то ли Сириус, кто-то из главных претендентов на верховенство, избавился от рептилий в 2012-м, посчитав, что дальше обойдётся без тупых помощников. Грязную работёнку исполнили, а к медалям и призам, как правило, таких не подпускают. Торт Победы можно слопать и в гордом одиночестве, припоминая, сколько сделано для победы этой, скольких лидеров было подменено послушными, чипированными двойниками. В архивах, куда обычному смертному ход закрыт, стены испещрены похвальбами, полки – перечнем удачных операций: Пётр первый, Гитлер – это из последних, что больше на слуху. В своё время известный голландский корабел учил Петра корабельному делу, сам у него учился языку, правда, будучи не склонен к языкам, запомнил три десятка слов, и какое там произношение, понятно. Только закулисье не привыкло ждать: экзаменатор тоже знал три десятка слов по-русски, на том и поладили. В Париж летит гонец, приказ – кончайте! И настоящего Петра волокут в Бастилию, там, в железной маске он закончит дни свои. Пока же в Руссию направляется двойник и начинает зачистку придворных: кто не признал царя – на плаху. А уж попил русской кровушки голландец, так попил; проплаченные летописцы всячески выгораживали убийцу русской армии, сословия жрецов, кто успешно противостоял любому недругу из космоса, любому – кроме оанов, морских обитателей. Сухопутная армия русичей ничем не смогла ответить первым захватчикам, умылись рукавом и проглотили. Зато всех, кто посягал на сушу, встречали по первому разряду…»

«Последствия ковровых бомбардировок» выложены на Ютьюбе, и кто выложил? Девушка! Военные подтверждают её выводы. И тут же нашлись платные критики, их жалкий лепет – ссылки на метеоритную атаку. Где вы видели, чтобы метеориты ложились по схеме, квадратно-гнездовым способом? Мелкие воронки перекрывают места, куда не дотянулись крупные бомбы. Итак, метеориты обладают коллективным разумом! Бред? Зато мы видим последствия бомбардировки, их не спрячешь. На Земле почти нет деревьев старше 200 лет. К 1812 прибавим 200. Русские армии потерпели сокрушительное поражение и отступили, ушли под землю, кто куда смог. Они не были готовы к воздействию бактериологического оружия. Это как в боксе: у одного спортсмена в перчатке обнаружили свинцовую закладку. Противник понял, что обычные средства не помогут. И все герои – Суворов, тот же Кутузов – ничто иное, как грязная подделка. Русским объявили, что последний победил Наполеона. Чтобы успокоились и встретили имеющуюся власть, как единственных благодетелей своих. И такие это благодетели, что потомки героев едва сводят концы с концами два века и сыты голыми обещаниями счастья».

Человечество вступило в 21-й век, имея самый низкий показатель умственных способностей, из него власть мировых элит готова сделать стадо бездумных потребителей, по части разнообразия товаров век грозил переплюнуть самые грандиозные прогнозы. В турнирной таблице выживания Россия закрепилась ниже большинства европейских стран. На смену проверенным продуктам индустрии развлечений приходят новые. Человеческая жизнь упала в цене, как никогда прежде..."

2.

В сосновом бору «НИИ-ЧУГУН» проводил собственное расследование по факту возведения подрядчиком двадцати четырёх домиков, по обоим берегам безымянной речушки. Командир пояснил случай временного размещения сотрудников здесь: «На базе затеяли ремонт, пока поживём в лесу, и первое время – совершенно бесплатно. Причина банальна: чиновники не спешат узаконить наше имущество, вот почему мы не имеем права брать с постояльцев плату. Дышите глубже, и кровеносные системы пусть усилия оценят ваши; в дымах сражений побывать успеем».

Часть лаборатории, с её постоянным пациентом, была размещена в домике с пятнистой крышей… впрочем, крыши одинаковы по цвету, что ставит в затруднения лишь в первые часы. К вечеру всё утряслось, в голове моей поместился план местности, со всеми адресами. Женечка при лаборатории, я от неё через двести метров. Между нами – подобие клуба, из окон которого доносятся музыкальные моменты. Голову Командира я разглядел в окне, между двух тактов мелодии итальянского происхождения, на местный лад. Аккордеон с гитарою как бы ввязались в спор о таинственном чувстве ритма, я же проследовал дальше. При свете половины луны, слабый огонёк настольной лампы плутал в шторах, угадывался намёком. Я очень надеялся перехватить Женечку и сопроводить в клуб. Там накрыты столы по случаю приезда, в программе речь главаря нашей банды… Она сейчас накладывает тени, приводит лицо в порядок. Эх, знала бы ты…

На тропинке, бегущей вдоль реки, как из небытия, образовалась фигура с посохом. Старик явно заплутал. По мере его приближения, сомнения возникли: пожилым людям такие скорости не по плечу. Кроме того, он принёс с собой туман. За его ногами, если не за посохом, тянулся след. Обуви я не разглядел. Не доходя шагов двадцати, поклон отвесил, я механически, в ответ. Луна отливала сполохами по его, ниже колен рубахе, перехваченной расшитым пояском. В волосах митра чёрного цвета, возможно.

Старец подался прямиком в клуб, на верхней ступеньке его встречал шеф. Я перевёл взгляд на окошко. Света за шторами не видно, сейчас выйдет!

Свет вспыхнул на втором этаже. Сейчас проверит, как там Дрон, и спустится, – я поднялся на крыльцо, стал прислушиваться к звукам.

«Она не выйдет». Я вздрогнул, кинул глазом по сторонам. Никого, кроме луны. Спустился на тропу, запрокинул голову. Женечка подарила тень гардинам, она снова взялась за книгу.

Мне что ли предпринять попытку? Литературное творчества особо не прельщало; ну, писал сочинения, получал оценки, но посвятить себя труду, полному разочарований? Большинство пишет в стол, не имея надежд быть опубликованными при жизни.

Изумрудная роса отливала серебром, тропа будто подгоняла. У клуба слышались голоса: «Все в сборе, можно начинать». – «Не все… А, вот и он!»

Не думал, что кто-то ведёт строгий учёт и здесь. Невольно напрашивается вопрос: родине так важно знать, где её дети, чем заняты? Нет, конечно. Если же родина под пятой захватчика, то знать о каждом – первое условие для выживания власти, чтобы держать в неведении население как можно дольше.

Столы ломились от закусок, алкоголю места не нашлось на них, – у стеночки желающие могли найти чего покрепче. Свобода выбора, шесть сотрудников уверенно подняли рюмки, переговариваясь меж собой. Я понял: выпиваешь там, потом к столу. Неужели не понимают, что любителей этого дела так просто взять на карандаш?

Гость сидел во главе стола, по правую руку от шефа. На тарелке ломоть хлеба, вода в стакане. Шеф что-то рассказывал, старик слушал, разглядывая поселенцев. Шесть дам замужних, шесть на выданье, больше сорока мужчин, средний возраст – до сорока. Звонок вилкой по бокалу, голоса угомонились.

– Вот и встретились мы с вами, в более располагающей обстановке. Представляю гостя. Имя… хорошо, погожу. Гость представляет незримое войско русичей, кто держит Небо на руках. За успехами «НИИ-ЧУГУН» следят все стороны, и многие заплатили бы хорошенько, стремясь перетащить на свою сторону. Кому-то уже поступали предложения перебраться в Штаты, я ничего не путаю? Насколько мне известно, лаборатория потеряла хорошего специалиста, это случилось до моего появления. Есть информация, будто он решил вернуться, при поездке в аэропорт угодил в аварию. Но, повторяюсь, точными сведениями я не располагаю.

– Так оно и было. – Старец прочёл интерес на лицах, стал теребить бороду. –Заложили устройство, подорвали.

Командир переварил услышанное, глянул искоса на соседа.

– Собственно, ничему давно не удивляюсь. У русского воинства свои возможности, так что у меня нет возражений, время всё расставит по местам.


Уж как ни хотелось оттянуть возвращение в город, пришлось подчиниться. Суета первого дня смазала напрочь воспоминания о нём. На следующее утро, плюнув на завтрак, я сознательно пошёл на нарушение. С умным видом, прихватив бесполезные из-за срока давности бумаги, ткнулся в известные двери. Они оказались неприступными, код замка сменен. Кто-то счёл, что моё пребывание за ними излишне, мешает делу… Или чересчур навязчив: увы, так и есть, но неужели книжка может быть интересней того, кто с трудом выкроил очередные полчаса? Цветы кто-то посоветует, – тут же потерпит фиаско. Срезанные – это трупы.   

Дверь неумолима. Что первое пришло в голову? Командир лучше знает, как надо. Однако, к одиннадцати выяснилось нечто из ряда вон. Рядом со зданием садились вертолёты без опознавательных знаков. Деревянные, какие-то негнущиеся фигуры испоганили одним своим видом углы, лестницы и двери. Сотрудников собрали в актовом зале, пока проводился обыск. Багровое лицо Командира заставило встрепенуться. Он вошёл в зал, поднялся к микрофону.

– Совершено покушение на собственность института. Пропали люди, материалы, оборудование. Если кто-нибудь имеет малейшую зацепку, подозрение – прямиком ко мне. На сегодня все работы приостановлены, вплоть до особого распоряжения. Мне тут эти у… Ладно, пока отложим, до выяснения момента. Как меня просили, сообщаю: с этой минуты выход из здания под запретом… вплоть до применения. Не мне вам объяснять. Тем не менее, личная просьба к каждому… со всей ответственностью прошу отнестись к случившемуся, как… Одним словом, чтобы впредь… Достали! – И он покинул трибуну, снова его окружили прибывшие. Арестовали либо охраняют от… меня и моих фантазий. Честное слово, многие опешили, наблюдая из окон, как прибыла техника, трейлер с танком Т-34, следом автокран. Чугунный постамент возвели из блоков, танк установили. Я уже побаивался произнести про себя, что ещё я в тот день наваял. 

Ближе к обеду все мои ожидания сбылись, кроме одного. Евгении Васильевны с подопечным так и не нашли. И чёрные дни пошли сплошной вереницей, день ото дня ничем не отличался. Вроде как наши парни, мне даже трудно предположить что-то другое, устраивали допросы, очные ставки с коллегами. Где вы были, кто может подтвердить, что вы подумали… Работа встала. Привезли раскладушки, с подтекстом: «Благодарите начальника, он настоял». Валялись на них, от допроса до допроса, и я уже мечтал о другом сне. Чтобы эта свистопляска закончилась поскорее.

Почти две недели нервотрёпки оборвались внезапно. С воспалёнными от бессонницы глазами, шеф пошёл в лабораторию.

– Предлагаю вернуться к работе. Сроки никто не отменял, поэтому будем навёрстывать. Анализируем имеющийся объём материалов, но уже под охраной. Приказано довести до сведения: в интересах следствия, ради сохранения тайны, придётся пожить безвыездно. Просьба: к концу дня предоставить списки необходимых предметов. Я понимаю, ограничения не по душе, но уж лучше такие.

Хотел дополнить шефа: «Среди камер, зато не в камерах». Передумал. Свой список подал перед самым ужином, вошёл к шефу, а он там не один. Тот самый старец маячил в оконном проёме, точно призрак. Обе камеры его не могли видеть, я мысленно проложил маршруты их углов.

– Зайти позже?

– Давай список. И послушай.

В голове появился голос: «Зубную пасту не вздумайте употребить, в неё подмешают ртуть и какие-то добавки. Когда это не поможет, отравят пищу, будь умницей, ты знаешь, что делать дальше».

Из актового зала получилась столовая, двадцать столиков, только аппетита маловато. Я успел предупредить двоих, к утру уже знали остальные. Слово «побег» читался на каждом втором лице, – уже неплохо. Как только наш человек оказывается в клетке, начнёт испытывать на прочность прутья, это нормально. Утром вызвали в кабинет, вручили пособие по пожарной безопасности, со словами: «Вас, Шура, назначаю инспектором. Отныне обходите помещения и устраняете нарушения. Кто будет сопротивляться, мне на стол докладную. Распоясались совсем, курят, где попало!»

– Постараюсь оправдать доверие руководства, разрешите приступать?

– Действуйте!

Как и следовало ожидать, между строк, на семнадцатой странице, карандашиком записано: «Зайдёт речь о путешествиях, это сигнал к…»

В столовой достаточно сказать одному, между ложками супа. Все с нетерпением ожидали приглашения на лекцию, на просмотр фильма, но дни тянулись, приглашения всё нет. Зубную пасту, в коробках и без, я замечал в урнах, при обходах. Пришлось самому натянуть рукавицы и собрать в мешок, снести в подвал. А за окном всё та же картина: смена караула по часам, подвозка продуктов, и чудесная солнечная погода.

Нашёл в подвале красный лоскут, сделал себе повязку. Ведь должен знать инспектор вверенный объект? Подвал изучил, пора на крышу.

Часовой на выходе равнодушно оценил украшение, позволил мне дойти до вертикальной лестницы, позволил взяться за перемычку: «Назад!»

У него наушник умный, подсказывает, как поступать.

– Дай-ка мне командира.

Часовой отцепил наушник, кивнул – говори.

– Собираюсь обследовать крышу на предмет обнаружения предметов посторонних.

«Ггрхо!» – послышалось в ответ.

– Будьте здоровы, – поспешил я с правилами этикета. Часовой уточнил:

– Сколько нужно времени на осмотр?

– Полчаса.

– Много. Пять минут, сейчас подойдёт сопровождающий.

Я привычно глянул на часы. Их «сейчас» – сорок две минуты. Как раз, чтобы наложить макияж и накрутить волосы. Возможно, сгущаю краски, но запах краски уловил. Этот жлоб был выше на голову, лицо каменное. Кивнул мне, кивнул в сторону лестницы. Что ж непонятного? По-русски ни бум-бум, стыдно признаться, да другого не нашлось, уж не взыщи.

Я на глазок прикинул: сам-то полезешь, али боишься высоты?

Полез! Дыхания не слышно, спортсмен. На крыше ни ветерка. Жаром жарит от рубероида, трещин не видать. Полсотни труб вентиляции, поют двигатели. Чистота ужасающая, нет причин для задержки. Охранник тычет мне в лицо микрофон, я говорю «порядок», начинаем спуск, он снова сзади. Что я успел разглядеть – так одно: поблизости ни одного дома, как скосили. Две дороги, вышка очень далеко, всё прочее утопает в зелени. Вот с домами не понятно.

Вернулся в здание, взял инструкцию, в отделе «профилактика нарушений», карандашиком написал: «Небоскрёбы пропали». Птичку оставил в оглавлении, для поиска, и на ковёр.

– Инструкцию прочёл. Осмотрел подвал и крышу. Замечаний нет. – Ложу на стол завет и хлеб инспектора, слышу совет: «Смотри в окно. Чего там не хватает?»

Я не понимаю, о чём речь. Вроде всё на месте… погоди, действительно! А ведь проходил мимо, куда смотрел? На привычном месте танка не видно. Уехал на заправку, не иначе. И постамент прихватил. Видимо, это сигнал. Собирались на ужин, – поймал две-три улыбки. Лицо, знать, выдаёт. Знали бы, что я… мы знаем. Около одиннадцати, едва потушили свет и перестали скрипеть пружины раскладушек, в дверном проёме появился призрак. «На крышу, бегом».


Мне ли не знать… да, но старец не роняет слов пустых. Лестница до четвёртого этажа, дальше тупик. Странным образом, дальше шли ступени, как сквозь стенку. И вот мы наверху, и снова голос: «Сюда».

Верёвочная лестница, с борта огромной… лодки, как это ещё назвать? По одному, цепляясь за поперечины из дерева, вся команда поднялась на борт – не побоюсь сказать, летучего корабля. Паруса собраны, на корме каюта. И старик с командиром толкуют о чём-то. Возможно, о тарифе: хороший улов у таксиста нынче. Пусть скажут, в потёмках не разглядел, но своим глазам я продолжаю доверять, а в чём суть? Клянусь, на палубе два командира, третий остался на крыше «НИИ-ЧУГУН».

Друзья любят пошутить: «Ты четвёртого не разглядел, он как раз якоря поднимал.

Ладно, оставим споры, важнее то, что нам удалось улизнуть из-под охраны нехристей. И, конечно, сама лодка. Это же надо так обработать, что уже в сказки не верят! Сказка – она вот! Под ногами настоящая палуба, кормчий движениями рук повелевает парусами. Наши по бортам торчат, и волнения понятны: вдруг снизу пальнут из дежурного гранатомёта? Подальше бы отплыть, там дух перевести.

Беззубая луна, цвета неспелой хурмы, брызнула из-за горизонта, осветила путь. Тут-то и открылась правда: не наш это мир, здешние деревья цепляются за подол платья ночной гулёны. И звёзды ярче, и дышится – будто баллон кислорода с открытым вентилем проглотил. Улучил момент я, к кормчему прилип с вопросом:

– Какой принцип работы судна?

– Укрощение гравитации.

– Понятно, что без гравитации не обошлось. Отправили в отпуск?

Старец крякнул, но промолчал.

– Извиняюсь, там же столько охраны… Просто любопытно, чем займутся утром.

– Чужих перестреляем, не цацкаемся с ними. Предателей судить будем.

– Извиняюсь, а на Марс тоже можно? Прихватим еды, воды – и?

– Ступай к командиру, лекцию читать будет.

– К которому, их же двое? И третий остался там.

– Шурик, вопросами сильно утомляешь. Ступай.

Второго шефа я уже не видел. Всё верно, командовать должен один. И голос не выдаёт, что ликование распирает. Как так можно? Только что спаслись, тут бы танцы танцевать… Прислушался.

– Все путешественники в чём-то похожи. Если мы идём в поход, то надеемся открыть, увидеть нечто новое, среди знакомого глазу. Если же рванули в космос, то как ни взять семена своих растений, собаку или кошку, попугая. Мы надеемся посадить на освоенных планетах землянику, любимые цветы, и певчие птицы выпущены из клеток, освоились и поют снова. А теперь рассмотрим появление рептилий в нашем мире. Туристы с Ориона решили тоже разнообразить наш мир, привезли с собой низшие формы жизни –ящериц, варанов, жаб и крокодилов. Будем считать эти виды их домашними животными. Турист выходит на местность, замечает ящерицу, слышит кваканье жаб, и сердце у него, если есть оно, замирает: о родине напоминает каждый квак. Мы-то уже наблюдали с вами, как нежна самка крокодила со своим потомством, как выводком наполняет пасть и переносит в более безопасное место. Я как-то обещал сюрприз о рептилоидах, пришло время выполнить обещание. То, что зрячие их наблюдают чаще, ещё не значит, что они основные силы. Дорогу на Землю проложили другие. Охотников срубить деньжат всюду и всегда хватало, на чужой крови заработать – иных граждан не останавливает. Какой метод придумали захватчики? Первые отряды наёмников пошли напролом. Жрецы применили навыки, и первые шеренги обращали в животных. Прямыми доказательствами наука не располагает, но признаки, такие, как количество хромосом, доказывают, что большинство известных нам животных – это потомки захватчиков. Коровы, козы, овцы, собаки и кошки, обезьяны. Люди-птицы тоже попытали счастья, напали на русичей нежданно. Как врага встречали жрецы? Удлиняли священными звуками челюсти, губы, хвосты, конечности, и оседлали лошадей – бывших захватчиков. Не убивать, а использовать при доме. Сохранилось несколько свидетельств о том, что прислуга умела сервировать стол, убирать и мыть посуду, наводить чистоту. После нескольких войн с применением ядерного и бактериологического оружия, и человек мутировал в худшую сторону, и прислуга следом. Животные постепенно приняли тот вид, с каким мы знакомы, а ведь было, было и другое. И вот, представьте, за всеми сражениями наблюдали несколько групп военных, фиксировали действия жрецов. Верней всего, отправили разведчиков, кто должен был получить главные сведения: как это у жрецов получается? «Один в поле не воин», – пословицу придумали союзники, объединившие силы против людей, хотя сами прекрасно видели, как один жрец выходил против тысяч, и побеждал. Пример могущества русских жрецов не хотят видеть в упор, вы же слышали, в Китае обнаружили армию из глины, в десять тысяч воинов. Власти стыдно сознаться, что был зафиксирован в архивах факт, как довели одного или нескольких жрецов. Они объединили усилия и обратили тела наёмников в глиняные скульптуры. Ах, как гордятся искусствоведы: вы только посмотрите: ни одного похожего лица. Ещё бы! Жрецы не со скульптурами сражались, с живыми захватчиками…   

Командир оглядел команду, промочил горло из кувшина.

– Теперь понятно, какое отношение к покорённому народу? Они не могут простить своих поражений, именно поэтому всякая власть, какую страну ни возьми, всячески унижает потомков тех, кто сопротивлялся до последнего. Сломан древний механизм, не только календарями, но законами, которые не на стороне человечества. Древние рукописи уничтожены почти все, владельцы уцелевших сильно рискуют, ибо идёт охота. Человечество не должно узнать о том, что поработители заправляют экономикой, политикой и армиями, создают конфликты на расовой и религиозной почве. Для этого им пришлось единый народ разделить на множество мелких и стравливать, стравливать без конца, вытеснять с родных территорий. Вот откуда появились кочевые племена. Денежные знаки – очередная уловка. Сегодня из-за денег убивают кругом. «Стань богатым, и этот мир будет у твоих ног. Возьми от жизни всё». Но для этого нужно у кого-то отнять, верно? Вот вам и причина для войны.
На смену древним знаниям, захватчики изобрели Библию. Напомню лишь два момента: про змея, искусившего Еву, и про богов, которые входили в дома и разделили постель с земными женщинами. Налицо – кровосмешение, за кадром остались насилие и убийства. Пришельцы пытались вывести вид, которому не страшны бактерии Земли. Они болели, погибали, на их место приходили другие. Шестнадцати группам удалось создать свои прототипы, способные выживать и давать потомство, прочие отступили – не удалось обмануть планету, она их раскусила.

С кормы донёсся звук. Командир подал знак – ждите, отлучился. На удивление скоро и вернулся.

– Приземляемся. Разговор, надеюсь, впереди.


Специальная платформа, как пристань: из массивных стволов подпоры, площадка с лестницей. Кормчий присвистнул – как налетели светляки, так уже и не боязно спускаться, видно, как днём. Спуск затянулся, я-то думал, не высоко, а получилось – очень. До одурения перебирал руками и ногами, гнал мысль: когда уже земля? Как ступил, задрал голову. Мать моя! Каким должно быть прочным дерево, чтобы выдержало десятерых, и больше.

Качнулись ветви, в меня угодил мягкий плод и расплылся по плечу.

– Я сейчас кому-то брошу!

Наверное, обезьяна. Кто ещё должен спуститься с деревьев и стать человеком?

Присмотрелся – из зарослей поглядывают десятки глаз. Я отступил в сторону, ногами давил плоды. Соскрёб с плеча кашицу, принюхался, лизнул. По вкусу плод напоминал сливу, с налётом лимона и ягод. Я предупреждал своих, сколько ступенек ждёт ниже. Командир появился рядом, тоже глянул вверх, говоря: «Кто-то бросается плодами». 

– Когда это вы успели спуститься, шеф?

– Не поверишь, капитан выдал парашют. Шутка. Рядом с кормой висят лианы, Перебирать руками легче и быстрее.

Я перешёл на шёпот:

– Тогда объясните, как такое может быть. Я видел ваших двойников. Один остался на крыше. 

– Ишь, глазастый!  Для пользы дела, чтобы разместить равномерно всех, это понятно?

– Не понятно, на чём мы плавали. Воздух другой, согласен, но как объяснить технологию?

– Атмосферное давление свыше двух атмосфер. Это не семьсот сорок миллиметров, как мы привыкли. Представь положение: враги поджимают со всех сторон, и у тебя нет иного выхода, как сотворить параллельную реальность. Имея такую крепость, наносишь врагу максимальный урон и сразу отступаешь в соседний мир. Я уже рассказывал парням, что враги заметили эту странность: махал воин мечом, да и пропал. Безусловно, они пойдут искать знающих, найдётся и предатель, кто за фонарик или другую какую безделицу сообщит направление для поисков. Они начнут искать порталы, кого-то пытками вынудят поделиться секретами. Конечно, времени потратили немало, а это дало предкам передышку. Соседние миры – не сказка, производственная необходимость… – Шеф заметил, что вокруг собрался весь десант. – Послушайте и вы. Наёмники действовали по одной схеме: высаживали боевую группу с огнемётами, она выжигала площадку до километра в диаметре. Надеюсь, нам покажут. В первую очередь строили высокую стену – рубили деревья, свозили камень. И только благодаря цементу эти первые крепости устояли. Небольшие плацдармы появлялись в разных точках, каждый из союзников стремился закрепить за собой территории. На первых порах крепости строились как можно ближе друг к другу, гарнизоны легко справлялись с неорганизованными отрядами русичей, и командиры уверовали в лёгкую победу. Имея каменный тыл, группы отправлялись на отлов местных женщин и дев, насиловали чаще, чем уговаривали разделить постель, и ждали результатов. Если забеременела которая, её уже держали, как годную самку, она рожала вновь и вновь, пока не изнашивался организм. Женщины наши оказались крепкими, многие рожали и после ста лет, нам сложно понять, что двигало ими: обещание породниться с русичами, под воздействием лекарств, отключающих волю и разум или что-то другое, но совместные дети погибали не все: больше материнских генов – этот выживал. В каждой крепости появился свой «детсад», какое воспитание получали питомцы, говорить не стоит. Ненависть к тем, кто живёт за городской стеной, как минимум. От этих слабых дикарей взяли начала наземные армии, которые покоряли орду за ордой, теснили славян всё дальше и дальше. Откуда, думаете, взялись кочевые племена?

Стоило русичам понять, что готовят им, как старейшины родов отказались принимать изгнанников, ни о каком замужестве с теми, кто побывал в плену. Мне рассказывали, что наши девы умудрялись не беременеть, их браковали и выставляли за ворота. Вот куда им податься? Оскорблённые и обиженные, стали девы сбиваться в женские отряды и мстить всем, бывало, и своих убивали, но там, видимо, были личные мотивы. Кто придумал этим отрядам и племенам название амазонки, уточнить пока не удалось, все следы и старые труды по истории захватчики вычистили основательно. Само собой, пленных они не брали, а когда приручили лошадей, то отряды наездниц причиняли ощутимый ущерб врагу. Откуда взялись лошади – тоже интересный момент. Орды стали создавать отряды, жрецы перестроились на военный лад. Описания побоищ с кентаврами, минотаврами и бычеглавами сохранились лишь у людей, кто прячет книги, не пришёл час, чтобы их показывать. То, что мне дали прочесть в трёх источниках, не сильно отличается друг от друга, и это похоже на правду. Жрецы выходили навстречу неприятелю с музыкальными устройствами, которые издают особые звуки. Стояние армий обычно происходило по берегам одной реки, наши предки на глаз снимали меры с воинов врага, настраивали инструменты и, как всё было готово, давали концерт. Сначала опускалась на четвереньки первая шеренга, за ней вторая и третья. Если командующий не давал приказ отступить, музыканты добивали остальных. И потом на поле отлавливали бывших воинов, обращённых в животных. Так у русичей появилась кавалерия. Разумеется, времени на дрессировку тоже ушло немало, но для армии, совершающей длительные походы, лошади, верблюды, ослы пришлись кстати. Пусть и от врага будет польза, не на себе же оружие таскать. Оружие, заметьте, от слова «Орать», «Ор», и смысл слова изменили, на «пахать». То, что наплели летописцы, что до сих пор изучают в школе – чистая фантазия на тему. Раз предки проиграли, то историю пишут не они, а кто ж себя выставит дураком? Своих генералов выдали за русских – вот, дескать, Суворов и Кутузов победили всех. И слава народная им обеспечена на века, памятники им установят, в пример будут приводить.

Вот почему враги пошли на подлог? Старейшина знакомый пояснил: свыше десяти тысяч лет, с переменным успехом, продолжалась борьба за независимость Руссии, партизанская война не затихала, от неё устал и противник, поэтому был придуман обман с Наполеоном. Скажи, что мы проиграли, разве население не бросит партизанить и вредить? А так – да, мы победили, значит, и царь у нас русский. Вынудили сложить оружие и покориться. А до войны 1812 года русичи меняли Спасов, – воплощался в чьём-то роду новый Спас и поднимал народ. Не народы, ибо русичи проживали на всех континентах. Это при царях начали делить на национальности, закончили большевики: постановлением Совнаркома, было рекомендовано придумать себе национальность и записаться под ней, так появилось 400 национальностей, потом сократили до 250 (см. Владимир Шемшук, «Запрещённая история», стр. 84).
Для чего меняли Спасов – вопрос не праздный. Пришли анты – стали подражать русским в обрядах, себя крестили действующему Спасу, и сразу нападали на русских, в результате чего Спас уже не работал. Русские просят сил на оборону, захватчики – для нападения, как можно угодить тем и другим? Да никак, пора нового призвать. Призвали, и пошли победы, враг снова вынюхал, кому молятся, проводит своё крещение. Драконам и песиглавам удавались эти номера лучше других, а иначе бы ничего не вышло. Римляне даже иконы изготовили, с мордой песиглава, назвали святым Кристофером… Чего только ни повидала история Руссии! И вот почему так важно вскрыть все подлоги и умыслы, чтобы вернуть доверие своих богов.

Двухсотлетнее иго затянулось, с ним всё равно кто-то покончит, наше поколение или следующее. Но для того людям надо сообщить правду, а уж остальное будет зависеть от каждого.
Теперь, мои друзья и побратимы, ложимся отдыхать. Ночь выдалась не совсем обычной. Мы заслужили отдых, такую группировку помогли обезвредить, вызвав огонь на себя. Ложитесь! 

– Змей тут не водится?

– Откуда им быть? Мы попали во времена, когда рептилоиды только планируют экспедицию. Всем спокойной ночи. Да, Александр, отойдём для разговора.


ГЛАВА 4


Звёздной глубине вторило дыхание леса. Светляки угомонились, притушили брюшки. Ночь наслаждалась покоем и девственной чистотой.

– Дай мне ладонь, Шурик.

Я подчинился. Его прохладные пальцы коснулись самого центра.

– В прошлой жизни женщиной ты побывал.

– Мне уже говорили.

– А до того?

– Пока не докопался. Может, вы?..

– «Ты», так правильней. Пока на «ты», мы братья. «Вы» – навязали захватчики, как признак культуры общения. Предки говорили с богами на «ты». Теперь представим, что наши полководцы готовы воплотиться и сбросить иго. Александр Невский, правильнее – Навский, ему покровительствовала богиня Навь, совершил беспримерный поход по вражьим головам, дошёл до Аляски и на водах Берингова пролива, замороженных жрецами, одержал верх над рыцарями-крестоносцами, кто навязывал христианство огнём и мечом. Не на Чудском озере, сравни масштаб озера и пролива. Всё было сделано для того, чтобы занизить значение побед.

– Озеро может и само замёрзнуть… Действительно, впечатляет. И, учитывая широту души, как вся ширь России...

– Руссии, мой друг. Этого никто не хочет видеть: широта души – она на карте, видна невооружённым глазом. Сравни Американский континент: будто надсмотрщик, Северная выплясывает над Южной. Мы же говорим о русских богатырях, кому удалось, и не раз, вышвырнуть врагов за пределы планеты. Вот другой известный случай. Всеволод Орлиное Гнездо. Союзники взялись серьёзно за истребление мужского племени, рассчитывали, что женщины скорее согласятся на сожительство с самцами их армий. Представь, эти летающие машины оказались лучшим средством для убийств: самим не надо рисковать, сел за кнопки управления, и начинай охоту на мужское население. Расчёт верен: предки рождались не для ведения войн, чужого им не нужно; разве что-то особенное, так для этого есть Ковчег. Ступай к жрецам и докажи, что придуманная тобою штука пригодится многим, жрецы озадачат Ковчег, будет тебе любое устройство, лишь правильно поставь задачу.

Помню, у деда я интересовался: ну, хорошо, жрецы получили некое устройство, откуда же пошёл раскол в их рядах? Он сказал, принцип работы чужд нам изначально, ибо подвигнет к лености ума. Мы в уме считаем ничуть не хуже, а тут нам костыль кривой предлагают, который выдаст ошибку, и с него не спросишь, почему вместо восьми выдал ноль. Дед у меня голова, в будущее заглядывать умел. Вот тот же калькулятор: вроде не подводит, начинаешь верить цифрам, а в самый неподходящий момент брякнул что-то несуразное. Строим по его данным, а не выходит, сто раз перепроверяем, он стоит на своём. Тогда дед и заподозрил, что кому-то выгодно вредить нам. Например, иной форме жизни. Нам подбросили метод, чтобы внести раздоры. Те жрецы, кто принимал без оглядки чуждое, ибо видел такой путь развития, разошлись во взглядах с сторонниками нашего. Глядя же из дня сегодняшнего, я тоже соглашаюсь с теми и с другими. Во вселенной процветало рабство, и первые затеяли выйти на сообщества, где оно приняло самые уродливые формы, с целью отменить его, как позорную для разумных существ. Там, куда удалось проникнуть предкам, рабство иссякло. Нашлись противники этому, стали объединяться для отпора. А с чего начать? С родной планеты русичей: если их поработить, им станет не до того, что где-то какие-то народы работают за похлёбку и на ночь не снимают цепей.

Много времени утекло прежде, чем их планам удалось осуществиться. По самым скромным подсчётам, русичи сражались за независимость, партизанили больше десяти тысяч лет. Захватчики действовали по одной схеме: отбивали плацдарм, закреплялись, а затем начинали теснить ближайшую орду. Люди снимались с родных мест и уходили подальше, на какое-то время забывались обиды и гонения, род возрождался на новом месте. Но и враги учатся у нас. Семь раз их полностью изгоняли с планеты, вот они и сообразили, что для победы им не хватает главного – узнать наш образ жизни. Главная наша беда – излишняя доверчивость, через неё столько горя потерпели и терпим по сей день. Казалось бы, ну, пришёл чужак – научи, говорит, вашим богам петь славы. Научили. Он докладывает начальству, те и придумали: чтобы вывести из строя их пантеон, надо тоже читать славы, а поскольку у нас разные цели, то боги откажут в помощи и русичам, и нам.

Вот откуда пошла кровавая история Земли, истребляли мужское население до считанных героев. Прятались в лесах уцелевшие, тайно наведывались к ним девы и жёны, беременели от своих. А поскольку орды подвергались обыскам и почти всегда мальчиков отнимали от матерей, то триста мальчишек мамаши переправили в лагерь Всеволода. Исходя из славянских традиций воспитания, к двадцати четырём годам юноши достигали навыков жрецов, не имея при этом личных открытий, пользовались приёмами учителя. Всеволод вывел юных бойцов против пятимиллионного войска песинагов (по-современному, печенегов, они же сириусяне) и разбил наголову. А поскольку народная память хранит победы своих полководцев, захватчикам пришлось признать факт, но вручить славу в руки греческих деятелей, как Александра Невского подменили Александром Македонским, сами запутались. Мол, не было на Руси своих героев, все римские или греческие. Или такой пример. Москву всегда называли белокаменной. Она вся была из белого мрамора, после захвата, власти снесли красоту и подняли кирпичные, без излишеств архитектурных: вот, мол, дикари на большее не способны. И так во всех сферах, куда ни глянь.

Я всё понимал, к чему такое долгое вступление. Дождался паузы, когда вернули мне ладонь в целости и сохранности.

– Не понимаю, я здесь при чём?

– Скажу. Для воплощения Спаса нужно тело. Сдавая анализы крови, как приучили, ОНИ следят, чтобы кто из богов не воплотился. Такого упусти, он поднимет массы и выдворит с треском, а они пообвыклись, справляются с капризами планеты. Те же аборты: куда идёт материал после изъятия? На лекарства, с помощью которых готы, гунны, печенеги взбадривают иммунную систему, благодаря чему и выживают. Отнять эту возможность у них, сами сбегут. Думаешь, откуда пропаганда «свобод», беспорядочного секса в том числе. Понятия о чистоте рода исчезли, так было задумано. Переспать за деньги стало почти нормой, а что приготовили для следующего шага, сами увидим. Трансляции по телевидению полового акта уже не за горами.

Теперь о тебе. Ты вне подозрений. Анализы крови сообщили врагу, что кровь у тебя в пределах нормы, с твоей стороны они не ждут подвоха. На Земле есть два десятка людей, кто способен взять миссию на себя.

– И я один из них? Хорошенькое дело.

– Дело добровольное, и одного твоего согласия мало. Выбраковка кандидатов идёт по многим параметрам, четверть, если не больше, уже не подходит. Кого засосал бизнес, кто пошёл на службу к врагу, покусился на большие деньги, пишет сценарии, ставит шоу. Личное счастье в ущерб общему, вот как это называется. Бросить монету в ящик для ремонта церкви – многие считают исполнением долга в пользу неимущих, хотя прекрасно всё понимают.

– Надо писать заявление?

– Ты его подписал перед приходом на Землю.

– Что поделать, старость – не радость. Не помню такого.

– Ничего удивительного. Когда в роддоме младенцев кладут в рядок, якобы для удобства обслуживания, то поля и память о прошлых воплощениях перемешиваются, в редких случаях одному-двоим удаётся отсеять чужие воспоминания, удержать свои. Потому и ходим по Земле, не ведая, кто мы и откуда. Вспышки памяти случаются во снах, и картины настолько фантастичны, что легче принять за наваждение, последствие просмотра киноленты. После фильма «Аватар» часть населения задумалась: а не напоминает ли мне кое-что это племя и это родовое дерево? Будь я на месте дёргающих за верёвочки, этот фильм не пустил бы на экраны. Думаю, головы всё же полетели, только оставшихся впечатлений не вернёшь, можно только забросать другим, проверенным хламом. Прекрасно довершат снятие стресса алкоголь, уход в многомерный виртуал…

Оп-па! А Командир-то непрост, себе на уме, таких нынче пруд пруди. Да и обстановка располагает.

– Что требуется от меня?

– Решено отдать под твоё руководство группу. Начнём с малого. В первую очередь – контроль за контролирующими. Заходим в базу данных по крови, если видим отклонения от нормы, то семью увозим из-под носа, подальше от города. На первых порах подменим двойниками, ждём случая – взрыва, аварии, и туда подбрасываем манекены. Пусть порадуются гады, случай помог устранить опасного русича. Ещё занимаемся поисками старинных книг, которые хранят люди. Без знаний трудно начинать сражение.

– Партизанская война, я понимаю.

– Разумная партизанская война. Орион и Сириус вооружены до зубов, система безоговорочного подчинения приказам. – Командир насторожился: – Погоди-ка, это частности. Тебя ждут. Тогда инструкция на дорожку. Хозяин дал согласие показать кое-что. Фотографировать вряд ли разрешит, так что запоминай, потом зарисуешь и покажешь. Аркотан было бы неплохо снять на телефон, чтобы все цифры и знаки воспроизвести. Его ещё треножником называют. Эх, если бы получилось, премию выбью, кровь из носу!

Конечно, мне стало не по себе. Как будто нас привезли сюда, чтобы я сходил куда-то. Это «куда-то» выглядело освещённой тропинкой. Тысячи светляков оседлали её по обе стороны, так что сомнения развеялись. А ещё появилась уверенность, случайностей не будет. Первая сотня шагов – ничего необычного, а потом поехало всё: кусты, заросли крапивы; невероятным образом разглядел ласку, семейство с выводком, малышня куролесила в траве, они сплели пучок растений в косу.

Тропка привела во двор, вокруг строения. Из дверного проёма одного лился тот самый свет, видимо, насекомых использовали и в хозяйстве. Чувства обострились. Где-то рядом таится хозяин, меня изучает. Ладно, изучай, я за это денег не возьму. Сам же остановился перед порогом и осмотрел склад. Ну, во-первых, внутри было всякого добра: вода в чанах, горн кузнечный, листы металла; на стенах множество крючьев, ни один не пустовал. Кожа, прутья медные, серебристые и даже латунь и бронза, если не золото. Из крупных предметов – столы по всей окружности, два стула и треножник.

– Выбрал? – послышалось сзади.

– Фотографировать можно? Мне только верхнюю часть, со знаками… Здравствуйте. – Переступил с ноги на ногу, теперь я его хорошенько рассмотрел. Вот когда говорят, что внешность обманчива, то это и есть тот самый случай. Глаза просто уникальны: в них угадывается и озорное детство, и сила хозяина, и мудрость старца. Копна рыжих с сединой волос, да такая же борода – редкое сочетание. Руки удивили тоже, – никак шестипалый. После испытаний под Семипалатинском, отклонения от нормы уже не казались чем-то необычным, мутации иногда принимают самые уродливые формы, здесь же – только количество пальцев.

– Командир, небось, застращал? Ничего не трогай, шагу без спросу не ступи.

– Ничего подобного. Треножник просил сфотографировать.

– Действуй, Шурик. Тебе дозволяю всё.

– Что так?

– Скоро узнаешь. От меня просьба. Вы там, как станете наведываться к разным… нелюдям, так точнее, выносите аркотаны, если у кого найдёте. Согласен, штука громоздкая, но оно того стоит. Через треножники, мы лишим их силы, и уж тогда точно побегут.

У меня что-то переключилось в голове, прояснилось обстоятельство.

– Неужто они, нелюди, используют наши наработки?

– Именно так. Что есть аркотан? Один грамотей из пришлых назвал его машиной для исполнения желаний. Собственно, сам увидишь. – Хозяин вошёл под своды мастерской, я посторонился. Да он на голову выше, в плечах – метр, точно. Рубаха ниже колен, поясок, и всё в орнаментах, на ногах ботиночки фасона невиданного, ни шва, ни дырочки, мало – крылышки золотистые, для красоты будто.

Берёт хозяин со стола кирпич, по виду – очень старый.

– А расскажи-ка нам, дружок, как нелюди над историей русичей изгалялись, покажи, что знаешь! – И опустил кирпич в чан, после чего стал раскручивать воду в левую сторону, приговаривая: – Нет ни у кого таких прав, чтобы правду от людей таить, нет и преград к раскрытию, лишь только который вместить сподобится. Так покажи нам, камень-кирпич питерский, как германцы ломали на колено летописи правдивые, как поступали с подлинниками. Дай-ка нам этих – Миллера и Шлёсера, переводчиков драных! Они наше слово «дева» перевели как «суку». Что уж говорить о краеугольных событиях? – Мне говорит: – Опусти ладони под воду. Надо же знать водице, на каком языке общаться с тобой.

Вот чего не ожидал, так это волн. Вода сама по себе спокойна, но я же чувствую потоки, омывающие обе руки. Я чуть наклонился, пока не увидел своё отражение. А вот пойди теперь и докажи кому, что это не сон!

В чане, как в зеркале, появились две головы, и речь с акцентом: «Дева пусть будет сукой!» – Вторая голова отвечала: «Никогда не думал, что составление нового словаря будет таким забавным. Эти свиньи ещё не догадываются, что мы приготовим в этом году. А сколько ещё успеем! Только Михайло нужно выслать куда-нибудь подальше. Вечно крутится под ногами, только и слышно – «Что вы творите? Люди вам этого не простят». Я ему: «Какие люди? Где ты видел людей? Этот сброд, который ничего не желает знать, и пьёт по любому поводу – родилось там что-то или умерло? Калёным железом, всех в огонь, живьём в землю!»

– В пожизненную ссылку!

– Он и там не угомонится. Яду ему в квас подсыпать.

– А что? Хорошая мысль. Надо заказать из Берлина».


Изображение помутнело, вновь чистая водица ждёт указаний.

– Покажи правду о кораблях русичей, кто сжёг их. Но сперва – про Александра Навского. Эти проходимцы побоище с рыцарями перенесли с пролива Беринга на озеро Чудское.

И вновь те же лица. Кто Миллер, кто Шлёсер, мне всё равно, не встречаться с ними. Один из них, без парика, видно, жарко натоплено в библиотеке дворца, читает летопись – каким-то образом оказавшуюся в его руках: «Водил Навский тьму новых кораблей к восточным берегам, где воинство пришлых, с узким разрезом глаз, набирало силу. Часть кораблей оставил для победы, с другою частью отправился дальше, на Восток. И были при нём великомудрые жрецы, кои в одиночку усмиряли тьму и тьму, армии обращали в крыс, зайцев, лис и волков. Вот прибыли на место, море не спокойно. Александр решил спешиться, корабли навязали к камням прибрежным. Стали жрецы замораживать воду морскую, три дня и три ночи усмиряли, пока толстым льдом не покрылася, полотном-скатертью ровнёшенько. По нему отправились первыми жрецы, войско сзади, на подхвате. Тридцать вёрст – не тысяча, вот уж и берега американские видны. Как увидали с того берега, что войско пешком прётся, решили встретить на льду, не пустить на сушу.

Тут замысел Навского и оправдался: бросились они со всей тяжестью по льду, от берега удалились на полверсты, и пошёл под ними лёд крошиться. Знающие говорят, жрецы постарались, подточили малость для недруга. А то, что лица у них чёрные, так тому свидетелей есть немало. Нелюди, кто завоевал весь американский континент, за шесть приёмов.

И бросилась дружина оружие вражеское брать, Навский же приказал сложить его в кучу, прямо на льду, сказал Александр: «На клинках и мечах этим много крови русской. Негоже эту кровь смешивать с кровью врагов. Пусть же добыча военная достанется водам морским, её здесь никто не потревожит».

Отложил летопись враг, ко второму обращается:

– Если убрать все поэтические обороты, можно получить хронику для любой империи. Да хоть для греческой или римской. Придумаем имя полководцу, и дело с концом.

– Не получится. Пока живы участники войны, её итоги сложно исказить.

– Так они живут по тысяче лет и более. Долго ждать, у нас с тобой нет и десятой части от того, а мы обязаны успеть.

– Навский из-под Новогорода? Вот туда и перенесём битву. И лица надо сделать белыми. Знаешь, к чернолицым будет совсем другое отношение.  Что там есть на картах – озеро, река?

– Чудское есть. Там тоже шли тяжёлые бои. Там бабы их сражались наравне с мужиками. И дети не отставали. Мне один командир рассказывал: сотни две русичей зажаты в кольцо, а в центре одна баба, с распущенными волосьями, танцует и поёт. Говорит – когда поняли, откуда ратники черпают силы, приказал лучникам её подстрелить. А как попасть, если танцует? Шесть суток, с перерывом на сон и еду. Мы и так, и эдак – мимо! Тут из лестниц построили помост, и только тогда удалось ранить. Но её песня не смолкла ни на миг. В тот день подошли союзники и пустили дым отравленный. Я ещё тогда подумал: а что ж вы раньше не пришли? Ждали, пока наши ряды поредеют, чтобы и нас потом дымом успокоить. Нет, союзники хороши на первом этапе, когда начинается раздел территорий, тут друзей нет, можешь забыть».

Чан опустел. В воде лишь отражение потолка, покрытого светляками, как диодными лампами.

– Хозяин! – послышалось снаружи. Из сумрака глянуло лицо.

Старец качнул головой:

– Отменяется момент. Просто помни: Пётр Первый был подменён двойником, который по-нашему знал тридцать слов, не больше. Как поднялись люди – подменили царя! Тут и пошли казни: кто не признал – на плаху! И нашлись же предатели, кто поддакивать новому начал. То ли посты наметили себе, тогда много их освободилось. От того самозванца кривда взошла на трон, жрецов стали притеснять, изгонять из армии. В неё набрали неумёх, кто далёк от понятия, как вести сражения по-русски. Штык на штык, вот откуда огромные потери среди потомков. Как чуть расплодились русичи – им уже обеспечена война с превосходящими силами. То снаряды не того калибра, то порох сырой. При Наполеоне – дымом отравленным сколько жрецов положили! Да и в сорок первом бросили – одна винтовка на десять человек. Поколение, кто помнил, как было дело до революции, старались уничтожить. Корабли летучие – весь воздушный флот, Пётр приказал сжечь. Как потом сжигали книги правильные, старинные, труды настоящих летописцев… Хотел фотографировать – давай, там у нас рожает одна, помощь нужна.


Я скоренько подскочил к треножнику, пока обходил вокруг, всё щёлкал и щёлкал. Когда вышел под звёздную карусель, покруживалась голова. Что получается? Все источники, которым хочется доверять, говорят одно: у нас украли историю, подменив её суррогатом искажений. Заодно, и Командиру заодно угодил.

Я мчал, как на крыльях, едва не угодил в крапиву. Ноги-ноженьки мои, несите к лагерю, надо же успеть вздремнуть часок-другой, днём, может, и не придётся…
Лагерь встретил тишиной. Они ушли!.. Ладно, записку оставили, хоть так.


ГЛАВА 5

Природой заложено, не иначе: мальчики о подвигах мечтают. Кому космос осваивать, кому мир на планете устраивать. И вот он я, вот тебе и начало… если бы эти не бросались плодами. Красное пятно расплывалось на рубашке.

– Ну, обезьяны! Поймаю которую, стирать заставлю!

В записке два слова: «Корабль привезёт». Задрал голову. Корабль на своём месте, лицо бородатое торчит. Мог бы позвать, так нет – наблюдает.
По лесенке, с некоторым облегчением. Плоды и тут доставали, но я сейчас поднимусь повыше. А то и совета спрошу.

Капитан спросил: «Куда?»

– Эти обезьяны, неужто те самые аввы?

– Они.

– Значит, деградировали настолько…

– Они и прежде не очень-то. Дед мой выдрессировал трёх, так на стол накрывали, мыли посуду да обирали плоды к столу. Сообразительных если и было сколько, сами перебили. На моих глазах отряд превращался в стаю. И была поначалу хоть какая одежонка, сносили – и даже не вспомнили. С тех пор голозадыми и рыскают.

– Города хоть строили?

– Ты сперва скажи, куда тебе надо.

– Часика три поспать.

– Ступай на корму, лежанка там. А строить эти не умеют. Их, как грубую силу, завезли к нам, штурмовать или защищать крепости. Драться умеют, потому и позвали. Наверное, пообещали хорошо кормить. На всякой планете своя планка развития. Где замерло, туда миссионеры – подтолкнуть. – Наши куда подались?

– Для них городок поставили, пусть наберутся сил.

– Так, может, и мне туда?

– Как скажешь. Есть, правда, дельце одно. И сегодня все условия к тому. Одним словом, огромное число аркотанов находится в руках захватчиков. Если на тысяче аркотанов прочесть славы всем богам, то в указанном месте появится Ковчег номер два. Мы помалу изымаем треножники, иногда находим на свалках, иной раз вытаскиваем прямо из огня. Отношение врага к нашим святыням понятно: если не пользуешься, надо сжечь. Мы же начеку: не соврать, около трёхсот спасли. А там, куда я сейчас отправляюсь, стоит ещё один, прямо на балконе. Юбилей отмечает хозяин, жена потребовала освободить зал для гостей: «Стоял столько лет в доме, ничего не случится, ночь на балконе переживёт». Это дословно.

– То есть, мы подкатываем к балкону и забираем? Я могу постоять у руля.

– Ты забираешь, мне нельзя. Дело вот в чём. Аркотаны настроены на таких, как я. Как капканы. Думаешь, враг не просчитал варианты? К иному аркотану лучше не приближаться, он тебя спеленает и сдаст нонешней власти: получите-распишитесь. Даром заполучить ещё одного жреца, кто ж о таком ни мечтает? Как я слышал, за каждого пленника полагается высокая награда.

Ну что, прокатимся?

Дзинькнула задорная струна, где-то под сердцем. Не скажу, что сильно обрадовался. Дракон сидит в пещере, сейчас царские слуги оставят у входа царскую дочь и уйдут. Мне же надлежит выкрасть её и тащить на себе, со скоростью велосипедиста… Нет, кораблик – это кое-что понадёжней.

– Хорошо, один вопрос. Я знаю о существовании корабля.

– Ты с самого детства верил в летучие корабли. Враг о них тоже знает, только временем управлять не научился. И не научится, как планета-матушка распознает всякого чужака. Нас не видно в тот момент, когда мы рядом. Мираж появится минуты три спустя.

– Понял, у меня есть три минуты.

– Уложишься быстрее – дальше уйдём. Погоню наладят, но больше для виду: никогда ещё корабль мой не догоняли. Дед строил, быстрее не встречал я.

Лёгкий азарт одолевал меня, захватывал по кусочку, аки людоед. Жрец к рулю, я на нос. Просто любопытно проследить, как мы из одного мира проскочим в свой. Столбы и пограничники меня не интересовали, должно быть нечто, о чём учебники не знают.
Стоило ветвям прошуршать по днищу, кормчий поменял этаж. Можно прибавить, транспорту-то не густо. Ни тебе светофоров, ни псов цепных – одно раздолье… правда, некоторые упорно повторяют, что служат Родине, порядку.

С высоты подходящей осмотрелся. Стоит мысленно разбить на орды, то в центре каждой высится родовое древо. Очень впечатляет. Своё древо род балует, наверное, удобряет – иначе, с чего бы вымахать эдак, под облака? Свои границы стережёт не войной, а спросом: что занесло к нам? Дело есть какое? Умели ладить, хочешь нашему делу учиться – приходи, научим. Как же докатились до нынешних отношений?
Не сами, нас опустили.

По времени, мы прокатились намного дальше, НИИ-Чугун точно оставили позади. Нам-то и нужен всего-то обычный городишко (это с высоты, конечно), с одним, верно вычисленным балконом. Рамы раздвижные, нет – придётся разбить стекло. Под рукой нет ничего, разве рубашку на руку намотать. Так и не жалко, ради аркотана.

Город выпрыгнул огнями субботы. Почему-то другого мнения не возникло: выходной – пей-залейся, до понедельника можно оклематься. На работу не опоздать, деньги потратить на корм – не живую пищу, завтра опять, по заколдованному кругу.

Кормчий знает адрес, боком подрулил. Нет, так не достану.

Он сдал назад, носом приткнулся. Раму я легко раздвинул, вижу аркотан. Ногою встал на подоконник, спустился. А лёгонький – высушен годами. Я его подхватил, развернулся и перевалил через борт. Оглянулся вокруг. Нет, чужого нам не надо, взлез на подоконник, и тут слышу шум сзади. Хозяева бросились двери открывать.
Животом лёг на брус, ногу перекинул.

– Уходим!

Из-за борта я уже не увидел, что там, донёсся лишь отголосок разразившегося скандала. Жена оказалась крайней, если нас не считать. Но что я должен испытывать? Факт кражи имеется, только переполняет радость: забрали то, что вам не принадлежит!

С кораблём что-то неладное творится, кормчий просит поднять добычу и подержать на весу. Странное предложение, но ему видней.

Движение сразу нормализовалось, город стал удаляться, как в кино, вскоре обратился в яркую точку на горизонте. И ни малейшего ветерка. Он прикоснулся лица при переходе, когда возникли родовые дерева. Ещё немного, и внизу я разглядел костерок.

Корабль сел шагах в двадцати, Командир подал голос: «Операция прошла успешно, помогите парню». Двое приняли аркотан, понесли к костру. На прощание, старец похлопал по плечу: «Узнаю новый адресок, готовься».

Я спрыгнул в траву, направился к своим. Они уже рулеткой обмеряют трофей, записывают в тетрадь. Знаки копировали – теперь прибавится работы, надо же перевести на современный язык.

– Иди отдыхать!

– Нет, наверное, не усну.



У Командира свои виды на треножник. То ли свои выкладки проверяет, то ли изучает неведомое. Теория – одно, тут выпускнику школы предложили букварь, которого он в глаза не видел. Наконец, спрашивает: «Об опасности не предупреждал?»

– Про капканы говорил. Как я понял, нам можно с ним работать, мы из другого теста.

– Капканы ставят на потомственных жрецов, многие до сих пор в плену.

– То есть, бессмертные?

– Чему удивляться? Смертные захватчиков так не интересуют. Жрецов стараются на свою сторону склонить, но те, кто готов был на это, давно работают против нас. Эти самые надёжные, свою проверку идут.

– Чем им могут грозить, раз бессмертные?

– Заточением в пустынном мире. Захватчики, когда разобрались, что к чему, наплодили миров, куда ссылают непокорных. Хуже всего то, что оседлали технологию воплощений, в большинстве случаев контролируют, кто выдаётся к рождению. Так они хотят предотвратить воплощение богов и Спасов. Если которому удастся проскочить, им мало не покажется. Как говорят, «пакуйте чемоданы».

Разглядывал я аркотан, вокруг похаживал, даже попытался мысленно спросить его: охрану надо организовать?

– Да прекрати! От твоих мыслей много шуму. – Командир перевернул страницу в блокноте, за ухо сунул карандаш. – Прежде, чем попробуют просочиться сюда, они повстречают Святогора. Великаны им ни одного сражения не проиграли, а стало опасно – отступили в здешние края. Нам же, кровь из носу, надо найти человека, кто древнюю письменность прочтёт. В этих текстах вся сила предков. Столько веков утекло – может, боги нам отзовутся? Я очень рассчитываю на это.

Продолжения не последовало, и я выдал:

– Мне тут информация по случаю досталась.

– Ну-ка?

– Да по поводу разногласий. Часть жрецов настаивала на продвижение наших идеалов на ближних и дальних планетах, другая не хотела ничего знать, лишь бы на Земле ничего не менялось. Не нужно, дескать, нам чужое, чего ждать от него – долго проверять.

– Вот и проверили! Уже сам раскол можно рассматривать, как удачно проведённую операцию, противник потирал руки и надеялся на продолжение. – Командир сделал очередную запись в блокноте, отложил карандаш. – Кстати, сегодня идём смотреть на копию крепости. Эта мало чем отличается от тех, каких строили обычно, чтобы закрепиться. Строили по нашим технологиям, с разжижением камня. Именно поэтому простояли века, почти без повреждений, до первой, основательной бомбардировки. Предки-то жили во дворцах – кто скромнее, кто поярче. Удар был нанесён именно по дворцам, чтобы уничтожить доказательства высокой культуры. Если ты в курсе, то даже полотна художников с изображением Священных Рощ уцелели, с плодами и деликатесами всего, что росло в каждой орде. Это у нас яблоко и груша на первом месте при разговоре, а тогда они значились на последних местах, как картошка. Разнообразие плодов нам позволят вернуть, только не застрять на полпути. Завтракаем, и в дорогу.

На траве накрыт банкет. Я разглядел те самые плоды, какими ночью был атакован. Внутри сладчайшая патока, по вкусу несколько отличались. Гроздья винограда – о них могу сказать определённо: сорта неизвестные, прочему мы и названий не знаем. Ну, и дыни, лежат с краю, на любителя. Я тихонько перекочевал туда, стал орудовать ножом.

Сытые уже оглядываются по сторонам, ждут приглашения в поход. Я догрыз четвертину и отправился к кустам, когда услышал команду.

Километра два отмахали, и вот она, крепость. Швы кладки подверглись нашествию фотографов, арочные ворота, внутренняя площадь. Тут по периметру мастерские, помещения для отдыха охраны. Дальше начались жилые здания, снова мастерские, но крупнее.

– Это лаборатории, где изготавливали оружие против нас. А вот те мрачные хоромы – тюрьма для пленных женщин. Новорожденных отнимали сразу и переводили в садок, где ими занимались воспитатели. Разумеется, ни о какой связи с родом здесь не сообщали, преподавали усечённые знания – грамоту и простейший счёт. Из этого поколения потом получали следующее, и чем дальше, тем многочисленнее становились отряды, которым просверлили мозги о наличии врагов за этими стенами. – Командир отворил двери в садок. Кроватки в семь рядов, умывальники в соседнем помещении – я сразу вспомнил военную часть. Прямые аналогии, как ни крути: из нас тоже хотели вырастить пушечное мясо, на случай войны.

Экскурсия затянулась. Тут рожали, тут казнили. Самых упрямых – на глазах у нового поколения, обвинения в нападении на город или ещё что-нибудь. Ум требует пищи, принятия ценностей, и он получает, разница – в условиях содержания. Если с детства обучат накалывать чучело на пику, то поэта не вырастишь. Таких не ставилось задач.

– Запад твердит, от них высокая культура пришла в Руссию. Что-то я не наблюдаю музеев, театров. – Я приостановился подле Командира.

– Так у них единственной была задача – выжить любой ценой. Штурм городских стен варварами стал излюбленной темой послушных художников, и всегда под варварами подразумевались русичи. Дескать, они постоянно нападали. А то, что они собрали силу и пришли отбить свои земли, про то говорить не следует. И вот как быть? Кровь-то своя, пусть и смешанная с чужой. Кто первым скажет, что пора переходить к крайней мере, иначе расплодятся, и тогда уже никому жизни не дадут? Вот с какой проблемой столкнулись русичи, только история обошла её: «Варвары никому не давали жить спокойно, с огнём и мечом приходили в города и вырезали горожан». Идею театра у предков подсмотрели, позже выдали, как своё изобретение.

Ближе к вечеру мы побывали в подвалах, где пытали пленников. Всё в натуральную величину, кажется, ещё чуть – и послышатся шаги палачей.

– Да уж, в пытках они были знатоками: римляне, хазары, персы, как их обозначили учебники для нас. Но как же местных не обвинить в том же? Шли на подлоги при первом случае. Из воспитанника выбирали жертву, его кончали и выносили за стену, а утром поднимали шум: русичи проникли, выкрали и распотрошили, хотят вас запугать, но мы не дрогнем, если надо, сложим головы, не сдадимся… Замечаете, ещё в те времена осваивали азы пропаганды. Воспитанники выходили за стены с единственным желанием убивать. Именно так начинала поход на предков первая Римская империя. Выбили эту – на смену ей пришла вторая, потом третья. Рептилоиды ступили на Землю, когда на суше имелось достаточное количество наёмников и преданных землян. Я только одного не могу понять: отступали и отступали, старейшины переглядывались, никто не решался сказать первым: «Всё! Довольно!»


В лагере дожидался расчудесный ужин, лопали за обе щеки да слушали рассказчика, – кормчий доставил правнука, к обоюдной пользе: и нам послушать, и урок истории устроить; старшему в роду самому интересно, как успевает потомок по предмету. Про Гитлера и ситуацию вокруг него – тема урока: какие договоры со Сталиным подписывал, какие планы были и как подменили настоящего, а уж двойник отважился вести армии на Советский Союз. Как обманул Сталин староверов, как с Китаем напали на Манчжурию, как пленные достраивали участок Великой Китайской Стены, а территорию, по сговору, присвоил Китай.

Собственно, нового, чего я не знал, тоже хватило, про обман пяти церквей: казацкой, катакомбной, старообрядческой и так далее. Списки людей, кто следует той или иной вере – вот причина, чтобы власть знала точно, кого расстрелять в первую очередь, как только наладятся дела на фронте.

Потом кормчий предложил встать в круг. Как сидели, так и встали, плечо к влечу.

– Есть ли ощущения у кого, что не так стоим? Правильный круг подразумевает такое стояние, чтобы справа и слева стояли именно те, кто отвечает условиям нарастания цифири. А прислушаться если? Душа-то знает, вы мало общаетесь с нею.

Пятеро поменялись местами. Меня тоже потянуло на левый фланг.   

– Ладно, по году рождения можете встать?

Тут пошло полегче, мы-то своих знаем, кто кого старше. С горем пополам заняли примерно правильные позиции.

– Уже лучше. У кого есть сомнения? Стесняетесь, значит. Тогда ещё поправка. У кого день рождения до двадцать первого июня, смело вычитайте год, меняйтесь с теми, кто родился после двадцать первого. – Он прошёлся изнутри круга, всех одарил жарким взглядом. – Каждый бог и богиня соотносятся со своим числом: у богини Прави – единица, у Купалы – двадцать четыре. Шурик, поменяйся местами с соседом справа. Теперь у нас вышла копия аркотана. Живого аркотана. Запомните своих соседей, если когда в будущем доведётся встать плечо к плечу, постарайтесь сохранить этот порядок. Отсюда и вопрос: кто вас собрал-то вместе?

Григорий, по кличке Угроба, осмелился ответить:

– Отдел кадров, кто ещё?

– Командир, подь сюда. Ты знал?

– Догадывался.

– Надо и другую группу поглядеть, я уверен, среди них найдём третьему побратимов. Ты же не забраковал их?

Командир отвёл в сторонку старца, перешёл на тихий тон:

– Они менее приспособленные, пусть познакомятся с Раем поближе, пусть привыкают. 

Славик подал голос:

– У меня шестой номер. Как имя моего бога?

– Богиня Славь, одна из четырёх кумиров, – пояснил кормчий.

– И мне досталась… дамочка, – то ли напустил вид, то ли обиделся Славка.

– Сам себе потом завидовать будешь, что под её покровительством оказался. Так последи за словами, не то отвернёшь красавицу от себя. – Затем кормчий повернул ко мне: – Готовься, нынче ещё один брать будем. Иди, вздремни часок.

Командира обступила команда, каждый хотел выяснить, чем заслужить расположение своего бога или богини. Там целая наука: какое знамение, приветствие, угол поклона, цвет митры, – шеф просто роздал книги Шемшука, точно знал, что сегодня понадобятся. Четыре комплекта – четыре группы. Это потом поменялись, разобрались с кумирами: сколько подчинённых у Прави, у Яви, Слави и Нави. Как дети малые, давай заучивать, применять знамение. Командир контролировал группу Нави, пояснил, что этот крест на себя нельзя накладывать, ни на кого другого.

– Пищу, воду, предметы, но не на живое, можно крепко навредить.

Я удалился в домик, сделан вроде как из фанеры, да не такой, как привык видеть. Прочная, не издаёт барабанный гул при ударе, сглаживает звуки. Одна раскладушка ждала точно меня: матрас в рулон, подушка с одеялом под бечёвкой. Никто не спал, стало быть, моя. Коснулся лишь подушки – в плечо толкают. Угроба с сочувствием на лице:

– Корабль ждёт!

Я взвился пружиной. Настроение тем же манером, ввысь. Мысленно потирая руки, вышел на крылечко. Закат полыхал, освещая верхушки деревьев над головой, сумерки уже хозяйничали под сводами леса. Вообще-то, не леса, раз фруктовые сады, орешники и ещё бог знает, чего. Угроба пакет с собой даёт – пожуёшь в дороге.

Да, но корабль, корабль-то! Кажись, сейчас получше разглядел. Ну, лодку перевёрнутую все видели, киль под днищем, брус по центру, чтобы на берег вытаскивать, без повреждений. У нашего корабля днище плоское, песок не страшен. Лестничную площадку сюда перетащили, – я оглянулся на своих: и досталось же парням, пока спал.

Кормчий принял пакет, уточнил время.

– Засекай, через пять минут отчаливаем. Ветр заказывать надо, я отойду, ты не мешайся. – Возговорил он своим богам, я только разобрал, что обращается к богу Свентовиту.

Про себя повторяю, проверяя: «Свентовит, число пятнадцать, двадцать четыре градуса поклон и приветствие, само приветствие – Процветания и Мастерства. Орех – фундук, овощ – свекла, злак – сорго, ягода – виноград, пряность – ваниль».

Кажется, наконец, запомнил. Ладно, я не мешаю, поглянул вниз. Светляков призвали, читают книжки запоем. Угроба, как почувствовал взгляд, помахал. На исходе четвёртой минуты очнулся ветер. Гикнул кормчий, прихлопнул в ладони. Паруса поползли вверх и вширь… Якоря осталось подобрать, я ещё внизу рассмотрел: на дисках знаки богини Нави и Магощи. Лёгкий толчок, на ногах устоял, огляделся, на что присесть. Облака мчат навстречу, паруса звенят. Мой капитан берёт то выше, то в сторону, ловит потоки. Тот балкон вчерашний пришёл на ум: в углублении все девять этажей, как в нише, потому носом только можно подойти. Что уготовано нам нынче?

Одна река подмигнула снизу, две помельче, – другой маршрут, стало быть, туда, где не ждут. Свет впереди – наверное, наша цель. Вот и столбы с фонарями, забор вокруг. Воинская часть, не иначе… Точно, агитация на каждом шагу – что-то про Родину. Что ж, у каждого своя: рептилоиды, рождённые на Земле, могут уверенно повторять эти слова. Как жёлтая и чёрная раса – они своей настоящей родины не видели никогда.

Корабль замер над ангаром. Отправился я за инструкциями на корму.

– Вчера они не дали нам трёх минут.

– Тоже учатся, не стоят на месте. – Старец руку мою поймал, уложил поверх руля. – Держи крепко, не поверни. Я пойду сегодня, тебе не взять. – Накинул он на себя два ремня, направился к правому борту, свесил голову вниз. Смотрю – рукою шарит у ног… лестницу нащупал, перекинул наружу. – Я пошёл!

– С богом. – Вот только что я ощутил боковые толчки. Руль отзывается на каждый, но я покрепче сжимаю ладонями его, рассматриваю узоры. Вообще-то похоже на градусы или румбы, где-то и компас должен быть. Не видать, – как же они находят Север?

Облака сдвинулись, навалились на луну… Неужто старик плафон укротил? Наслал тучки, луна и померкла. Жрец – одно слово. Жаль, мне не видно, как он там, с ангаром, будет разбираться: стальная крыша имеет свойство греметь, прогибаясь под ногами, и часовые вокруг – слух проверяли в военкоматах.

Пятая пошла минута. Что он там застрял? Меня начинает потряхивать от волнения. Вдруг какая неприятность подкараулила? Сейф, например… Нет, это же каких размеров он должен быть, чтобы треножник упрятать целиком? Шкаф с десятью замками, собака на цепи – какая ещё может быть зараза?

Наконец, над бортом появилась верхняя столешница аркотана, затем и сам десантник. Как-то странно глянул в мою сторону.

– Что случилось?

Он шумно выдохнул, кивнул:

– Своими мыслями ты мне сильно помогал. Чуть пса не разбудил.

– Собака?

– Я усыпил сначала, и тут твои страсти передались ей. Столько времени потратил на баю-баюшки-баю. – Он отстегнул ремни, постучал по верхней части. – Очень древний, наверное, старше моего деда.

Передав ему руль, я уточнил:

– Не представляю, чего будет утром.

– Разве не ясно? Забракуют пса, и разнесут весть, что охотники снова шарят, усильте охрану.

Теперь и я выдохнул, всё у нас получилось. Право руля, а как же ветры?

Кормчий лишь крякнул:

– Экий ты язычник! Не научишься мысль держать в узде, в другой раз не возьму.

Обиделся на его слова? Самую малость, так до лагеря я и проторчал на носу, подперев подбородок ладонями. Те же реки, тот же неуловимый переход. В Раю воздух другой, он мне нравится больше.


ГЛАВА 6


И потекли учебные будни, выезды на полевые уроки. Учителя наши то вместе исчезали, то по одному, вчера вдвоём оседлали класс, устроили экзамены с демонстрацией. Имён своих они не открывают, и нам рекомендовано привыкать к настоящим именам. Настоящее состоит из двух имён – бога, покровителя дней, когда родился, и покровителя года. С учётом, что комбинации могут повторить лишь через двадцать четыре года, то совпадения имён не будут часты. Вместе с тем, возьмём современный набор: Саша, Маша, Даша, Паша, да и много иных сочетаний. У соседа по этажу трое внуков, и у всех «аша» последние буквы, только и слышно, как зовут одного, а выскакивают трое. На слух современника, имена, данные в честь своих покровителей, тоже не покажутся. ТроноТан, ЯроГор. ВелеМаг, СлавоГор, ЛадоПрав, ПравоТрон, масса других, непривычных на слух.

Полевые занятия тем хороши, что группа наблюдает за действиями учителя, затем видит результат. Для сомнений не остаётся места. Нате, снег пошёл! А вот дунул раскалённый ветер. Вот лужица от дождя, только прошедшего, и бах – покрылась льдом. Как только усваивали тему, переходили к следующей; в один из дней собрали нас на поляне молний. Там вся почва напитана энергиями, черпай и прикладывай на чакры. Собственно, под присмотром учителя, мы научились вызывать белый огонь, у некоторых получались зелёный и синий. С огнём, верно подмечено, шутки плохи, два человека получили ожоги. Да уж, навык дело наживное.

– Цифирь учите! – и этим сказано всё: сколько вдохов-выдохов на одно движение, сколько пищи во рту должен держать, во сколько встать на службу и воздать славу своим покровителям. И самое важное – группа помалу обретает связи, схожие с родством. В армии, к концу срока службы, тоже наблюдается нечто подобное: перед расставанием навсегда, обуревают чувства особенных отношений. Но там разъехались, и почти не вспоминают, в редких случаях, при разговоре. У нас же случилось двойное сближение. По работе – само собой, когда же открываются такие перспективы…

Однажды тайком вырастил мысль и скрыл от глаз собратьев: «Как бы не замордовали экзаменами». Я не то чтобы против, всё на пользу, только подумалось: а не по ускоренной ли программе готовят, чтобы забросить в тыл? Виду не подаю, креплюсь, запоминаю всё на память, – единственная школа, где не нужны самописцы и бумага. Найди лицом Север, с закрытыми глазами. Слушай ветер. Воспитывай бережливость, к воде подходи с лаской. Из этой школы запомнилось особо, как нас перебросили на юг, там помогали устранять последствия урагана. Вроде как не поделили что-то маги, из работников кто-то донёс одному, другого тоже порадовали наговором. Лесу наваляло – я столько никогда не видел. Тут уже учителя вынуждены были научить призыву, извлечению и управлению огнями, на первых порах, белым – как основным, и сгорали лопнувшие стволы, будто сами себя пожирали пни, ветви рассыпались угольками, без видимого пламени. Этот урок запомнили все, я очень надеялся.

Пока я присматривался к Угробе, а это стоило сделать, потому как в живом аркотане мы стоим рядом, четыре и пять, Явь и Радегаст. И вообще, что-то происходит с нами, будто заново родились и влюблёнными глазами ласкаем всех, кого наблюдаем.  Вот бы раньше кто научил: братья мы по крови, а то, что роют ямы между нами – ну, так пословица не даром на слуху. Хуже-лучше, мы на работе делаем что-то, придраться можно к любому. Но ведь некоторым везёт по страшному: шеф будет грызть по мелочам, другой бы и не заметил. Первый признак: ему недостаёт энергии свыше, он у тебя пытается позаимствовать без возврата. Бывают милашки-вампирчики: разомлеешь от похвал, он присосётся, а ты потом два дня с головной болью. Для чего перемешали добрых и злых, толстых и худых – понятно.

Прочёл у Шемшука, в прошлые века, рука об руку жили люди и прочие разумные виды; сегодня их приняли бы за уродцев, а тогда эти облики не вызывали удивления, отторжения. Видимо, те, кто у власти нынче, решили очистить поляну от союзников и местного разнообразия: вот человек, на него и равняйтесь. То есть, мы его доим, когда и как хотим, прочие – освободите помещение, без вас тошно.

Не сразу я расшифровал ночные вылазки Командира. Похоже, их совместные поездки не давали тех результатов, как планировали. Кормчий иногда поглядывал в мою сторону, но сразу отводил глаза. Получается, в последний раз я крепко проштрафился, наплодил препятствий, которых могло и не быть. Хорошо, порепетирую, придумаю шлем или способ держать фантазии в узде.

Расставание с первой группой оставило более глубокий след, чем ожидал. Парни уходили за линию фронта – туда, где враг замаскирован под начальство, шоуменов, бизнесменов и политиков. Они получили новые легенды, прописку и документы…  На моё любопытство прозвучало: «А как ты хотел? Его же методами – в смысле, инструментами, ибо методы чуждые мы на вооружение обычно не берём. Ты, наверняка не слышал, как принимают роды. Тащат за голову ребёнка, повреждают первые позвонки. Даже при кесаревом сечении, тот же диагноз. И вдруг объявляют – ДЦП. Они нас как мух, передавить хотят. Связать руки родителям больными детьми. Чтобы ни на что большее не оставалось времени и сил. Они снабжают детскими смесями, только какой подвох в них заложили, узнаем не так скоро. Есть знающие, да боятся за свои жизни. Этим так удобно пользоваться: самый серьёзный аргумент – лишиться жизни, ибо за гранью нет ничего. Так приучили. Те же «дремучие», нецивилизованные племена знают о том, что ждёт там, много больше нашего современника».

Вторая группа грузилась на палубу, рюкзак на троих. Им легче, они сразу попадут под крышу местной ячейки. Издавать «Искру», торчать на броневике, землю обещать никому не придётся. Как земля оказалась в руках государств, которые сами на птичьих правах – присвоили то, что им не принадлежит. То церкви воюют за клочок суши и здание – нет, вы полюбуйтесь! Шиномонтаж и другие услуги на территории храма Христа Спасителя не платят налоги, – им бог выписал разрешение, когда ему возили деньги от людей православных, целый грузовик! Да-да, это те, которые с богом на «ты».

Информация поступает отовсюду, как цунами, того и гляди… Одно удовольствие – слушать дыхание вечных садов, развести костерок и погрустить, шевеля угли. Не тот костёр, который оставляет на почве плеши. Белый огонь танцует по сучкам, вроде знаки пишет. Когда мне вручают шкатулку с огнём, это знак: не сегодня-завтра…

Провожать не успеваю, шестая группа погрузилась, под моросящий дождик. Знаю, что в тайгу, может – кедры спасать, может, к староверам. Там как-то мамонтов засняли с самолёта, давно, правда, фотографии в газете так и не опубликовали, кажется, но информация застряла, где нужно. Избирательна память, исключает лишнее.

– В монастырь сводим?

Я поднял голову. Оба командира направляются в сторону мою.

– Обойдётся. Показать, где в шахматы играли?

Насторожился, весь подобрался.

– И вот какое задание. Родить бога. Мы тебя состарим, жену омолодим…

Дыхание так и перехватило, но это ещё не конец:

– Кто она? 

– Та, о которой грезишь, подушка твоя уж всем похвалилась.

– Подушка? – Ой. Сам себе поражаюсь. Неужто мысли пропитали её до такой степени, что она подхватила вёдра – и к колодцу, где кумушки жаждут подробностей.

– Легенда готова, квартира двухкомнатная. Продукты на балконе. И это… подушку можешь забрать. Забирай, мне тут пожары не нужны.


Паруса набрали силу. Сидим с Командиром на носу, слушаем ветер. В стороне бушует ливень, мы вокруг душа прошли, так облачко рыжее за нами увязалось. Кормчий зовёт – возьми кнут, отгони.

Помахал кнутом для острастки, не очень-то веруя в успех, оно отстало.

– Почему оно рыжее?

– Версий много. Кто-то огрызнётся: «А что я, рыжий?» – а над ним пролетало это самое, впитало. Ты не о том думать должен. Любимая женщина – полмира к ногам. Полмира без любви живут, и невдомёк, что можно иначе. День на день, год на год…   Телевизора в квартире не будет, это условие не моё. Слишком много яду для неокрепших умов. Теперь, что касается встреч. Кого узнаешь – ни-ни, будто в первый раз видишь. Кругом наши, только бразды в чужих руках.

Я к Командиру:

– Как там Дрон поживает?

– Поправился, боги не допустили ухода. На задании уже, да ты его тоже не узнаешь. Нельзя нам, вот в чём дело.

Городишко вынырнул из тумана, дешёвые огни редких фонарей. Снижаемся до человека, сидящего на столбе. Местный электрик. Он на борт, меня почти вытолкнули на его место.

– Я же не электрик!

– Сегодня – в последний раз. – Командир хохочет, добавляет: – Ты написал заявление на увольнение, шагай домой, уже поздно.

Сверху мне на голову упала рабочая одежда. В куртке паспорт, в нём фотография любимой, – чуть не проглотил. Поднимаю голову. Одинокая птица описывает круг вокруг рыжего облачка. На его фоне прекрасно виден корабль. Я бы ещё постоял, только брызнул дождик.

Погрозил в сторону облака кулаком, отправился на поиски дома.

Вот этот, видавший виды. Выкрашен, очевидно, по весне. Подъезд, считаем – третий этаж. Крыша рядом, если что. Каждый день пешком, нужен лифт – включи телевизор.

Хороший такой, могучий парень навстречу:   

– Привет, Володя. Посмотришь телевизор?

Меня зовут Володей. Интересно, я уже обещал? На моё счастье открывается та самая дверь. ОНА!

– Тебе выпить не с кем, Серёжа? Сам предохранитель поменяешь. Забудь, он больше не электрик. Вовка занят, у нас сегодня юбилей! Так, давай сюда подушку. – Она потянула за уголок, я не оказал сопротивления, едва колени не обмочил.

– П-п-поздравляю. Извини.

В прихожей всё, как я люблю. И бегом в туалет. Глаза в потолок. Сейчас выйду, что буду делать?

Выглянул в коридорчик.

– К столу!

Сейчас-то понятно, руки мыть. Куда их потом пристроить?

На столе наготовлено – хоть в интернет выкладывай. Те самые груши, патока и эликсир жужи. Под видом курицы – те же фрукты, перекрученные, залитые в формы. Но мы же гостей не ждём? Или ждём?

Боюсь поднять глаза, разве мельком. Десять лет отрезали, не меньше. Зачем же ты ловишь мои взгляды, я так не могу, сразу.

– Смелее! – её рука поверх моей ложится, такая детская, что хочется схватить и целовать, каждый пальчик. – Наполняй бокалы.

Дрожащею рукою наклоняю над её бокалом. Медленно сочится эликсир, кухню переполняет аромат древнейшего напитка. О, боги! Это я? Это мне?

Корицы запах. Слепота. Её присутствием ослеплён. Хочется выскочить в прихожую и поскакать на одной ноге, постучать по черепу, спросить у зеркала… Ай, да Командир!

Ужин подходил к концу.

– Съешь вот этот кусочек. Ну, тогда пора спать. Завтра трудный день. 

И вот мы рядом, глаза на лбу. Пусть это продлится ещё чуть-чуть.

– Ладно, сегодня поспим. Спокойной ночи.

Вздох вырвался неосознанно, глаза привыкали к форме люстры, к обоям. Я боялся рассмотреть мебель – ладно, ещё будет время.

Её рука нашла мою, притянула к своим волосам: «Погладь».

Это мы с большим удовольствием, давно мечтал прикоснуться, да всё условности и предательская робость. Я же умею! Сколько нежности скопилось, никто не знает! Упругие, густые, и маленькое ушко с серёжкой, пальцы скользнули по щеке.

Она поцеловала их!

Гром и молния!.. Да-да, она просила… Ладно, наслаждайся, а уж завтра…

Уж вроде засопела, девочка моя. Я приподнялся на локте, стараясь рассмотреть и запомнить. Губы улыбались. Ресницы покоились устало, я стал напевать про себя мелодию любви, мычание самому показалось слишком музыкальным. Вот Женечка непроизвольно стала перемещаться на другой бок, я губами прикоснулся к её плечу с мыслью: «Ну, значит, завтра».

Не успел закончить слово, как она оседлала меня, занесла над моей головой руки, как делают киношные ведьмы.

– Ты не знаешь женщин. А о таких, как я, вообще не слышал. Никуда от меня не денешься! Хочу сейчас, и ждать не намерена ни секунды! Шурик!


Наверное, однажды будет написана глава о том, как мы встречали утро. Накинув свой халатик с изображением индийских танцовщиц, она подалась к входным дверям. Оттуда подала голос:

– Запах слышишь?

Замки огрызнулись – не было такого уговора, чтобы так рано их тревожить.

– Смотри! Серёжка с утра сбегал.

Чудесные белые розы легли на столик у кровати. Я не хочу Серёгиных цветов, как не хочу делить этот голос, её прикосновенья.

– Могу вернуть, но так не поступают, Шурик. – Она склонилась надо мной, обеими руками сдавила щёки. – Какой же ты чудной! – Юркнула под одеяло, говоря: – Часок поспим, скоро выдвигаться.



ГЛАВА 7


Усталость иногда становится мечтой. Чьи слова, откуда? Никогда не представлял, что можно успевать везде, работать, не покладая рук. На износ – просто не понятно, откуда силы берутся. Проникать сквозь стены, оставаясь на месте, изымать украденное – не имея в руках. Я-то уже понял, в самые ответственные моменты впереди пускают двойника со способностями электрика. То-то лицо его знакомым показалось. Понять можно, я жил предвкушением встречи с Евгенией. Это же надо так размечтаться, чтобы мечта исполнилась! Где, у кого такое было?

Эти мысли набегут позже, когда рискну оглянуться на результаты, а в тот день мы с женой желанной (кто поймёт меня? штамп в паспорте, всё как полагается), прежде, чем навестить горсовет, устроили совет семейный. 

– Сколько думаешь наслаждаться такой жизнью?

– Не менее сорока лет. Хорошо, двадцати.

– То есть, задание откладывается.

– Можно совместить.

И мы пошли совмещать. Прогулялись мимо административного (АД! МИНИСТР! – кто придумал для нас слово такое?) здания дважды, и впредь так не поступали. Просто хотели убедиться, что первый диагноз нами поставлен верно. Глава совета, Плоткин, сытый-бритый-не убитый, уверенный в собственной непотопляемости, исполняющий приказы сверху с пятипроцентной задержкой, с пятой графой на лице, не страшно и это. Кожей слышать надо, снова назревает еврейский погром: одни вывозят деньги, другие предстанут перед судом, в лучшем случае, если не пред Богом, но до последнего вздоха следуют намеченным путём. Рабочий класс доводят до отчаянного положения, незаметно причислив себя к мировой элите и уже от её имени гнусавя: вы – скот! То же, что говорит коровам в стойлах избитая накануне мужем доярка. Когда же собирается толпа под тысячу недовольных, в ответ классическое: «Деньги не доходят, их ополовинили ещё в Москве, да и по дороге, пока каждый не поживится… Жалуйтесь! Мне всё равно, у меня связаны не только руки».

С помпой, по телевизору, ведут расследование, выносят приговоры, но никого не садят. По крайней мере, крупная рыба просто переходит в другое ведомство – возможно, с сохранением прежней зарплаты. И так кругом: велика Русь, тысячи лет грабят, а конца всё не видать. Зато на всё закон имеется. На митинг нужно разрешение. А душить народ есть разрешение? Наверное, его вам выписал ещё Пётр Первый.


Ладно, мы по другому делу. Мне почему-то показалось, мы должны вычислить чиновника, в ком крови от рептилоида больше: такие и пьют кровь народа. Любовь моя уточнила, владею ли способами призыва Огня. Ну, думаю, сейчас поджарю гусеницу в человечьем облике. Тут же включается логическое мышление: поджаришь одного – пришлют такого же, но получат предупреждение: в этом городке объявились волхвы или жрецы.

– Здесь нет ни одного, эта власть не того уровня, мальчики для битья. Пойдём к банку, там прощупаем.

Щупать врага, я понимаю, она своим способом собирается, а я для чего? Зонтик подержать. Может, пора обучить тонкостям… Но потом, сначала я наслажусь сокровищем своим. Странно, что нас не обеспечили погодой.

Но дело приняло иной оборот. Мы развернулись на полдороге, вернулись назад, и я насторожился.

– Там был один. Запрос отправлю, пусть проверят.

Немного подумав, сообразил: речь об аркотане. Что же смутило мою принцессу? Комплект разглядела в здании горсовета. Поскольку ниточка связывает с банком напрямую… В банк, где скорей всего, имеется треножник, так просто не войдёшь.

– Если получится освободить то, что в банке?

– Сразу уходим.

– А ты останешься моей?

Евгения прижалась к плечу и расхохоталась.

Под мелкий дождик, мы вновь прогулялись у горсовета. Она упрямо пялилась в асфальт.

– Знаешь, мы вызываем подозрение. Дождь, а мы идём не с той скоростью.

– Ты же выбираешь.

– Я думаю про банкира. Как последнее средство – провести ночь с ним.

Удар по голове принёс бы меньше огорчений. А она хохочет.

– Неужели думаешь, тебя на кого-то променяю? Не в этой жизни.

Ё-моё! Утешила. Я и в следующей согласен на штампик в паспорте, лишь бы с тобою. Штамп – нет, в следующей жизни машины государственной уже не будет, всё вернётся на круги своя, где вопросы решает Круг. Я же не спорю, много полетит голов, зубы посыплются, и не только. Возрадуются потомки русичей, вкусят настоящей жизни. Уж в это я верю безгранично.

– Нами уже заинтересовались. Чувствуешь на спине чужой взгляд?

Прислушался – ничегошеньки не уловил:

– Думаю, обычный мужской взгляд, привычно оценивает хорошенькую фигуру.

– Тебе такие нравятся?

– Ты мне нравишься.

– Тогда веди в кино. Надо вести себя естественно. Одно кино рисует горсовет, другое порадует за деньги. Заметь, оба здания почти рядом, во многих городах.

– Как признак культуры. Досуг нужен толпе, хоть в тюрьме, хоть снаружи.


Мы честно досидели до конца сеанса, в котором супергерой спасает планету. Как у них всё просто, за полтора часа. Выходим, как все, наблюдения она не чувствует. 

– Может, ты и прав. И всё равно, первое правило держи в голове. Молодая семья, детей пока нет – чем ещё заниматься? И сольёмся с толпой, с такими же лицами. Да, на митинги не ходим. Нас всё устраивает. Митинги – для простаков и провокаторов. Согласен?

– Слушаю и повинуюсь!

На балконе очередная посылка. Моя богиня посетовала – что-то рано, она собиралась сообщить о подозрениях, с глазу на глаз. Есть, правда, запасной вариант. Она попросила не заходить в зал, прикрыла двери. Ясно, кому телеграмму сочиняет. А что? Они вдвоём, на крышу горсовета – и аркотан уплыл… После ужина вышли на прогулку, сравнивали наши окна с другими. – Придётся купить телевизор. У всех заметно его наличие.

– Завтра же пойдём в магазин. Правда, я не представляю, за что. Я же уволился, надо за деньгами сходить.

– Кстати, да. А то подумают – человек не приходит за причитающейся суммой. Вместе пойдём. – Когда вашу шею обвивает руками такая женщина, то больше ничего не хочется знать, до утра.



Сергей прогревал двигатель, когда мы вышли из подъезда. Куда?

– Мне как раз по пути, садитесь.

Деньги получены – топаем за телевизором. И сосед возвращается этой же дорогой, заметил наше топтание у входа, вышел.

– За покупками? Давайте, раз я здесь. Телевизор? Давно пора. Как можно в наше время без телевизора?

Мы переглянулись. Знакомая соседа посоветовала модель, я оплатил, и товар отправился на заднее сиденье. Бабушки у подъезда поздравили с обновкой, мы изображали на лицах то, чего они добивались. Что ж, теперь мы ещё меньше отличаемся от других. Детей бы… ну, это и так понятно. На сей раз к посылке приложена записка. Женя прочла и тотчас сожгла.

Я терпеливо жду.

– Всё проверили. В горсовете фальшивка – на случай, если исчезнет, они настоящие спрячут подальше. А вот в банке то, что надо. Будем брать.

Понятно, действовать по обстановке. Я, такой причёсанный, захожу и указываю пальцем на треножник: «Заверните». Шквал аплодисментов, играет гимн и школьники танцуют «ламбаду»… Из головы не выходили её слова о готовности провести ночь с мерзавцем. Пусть этот вариант побудет под номером сорок первым, я придумаю сорок, чтобы ей не пришлось надевать наряд дорогой проститутки.

Вместе сели думать, по обе стороны стола. Свеча восковая сгорела без остатка.

– Есть вариант первый, должен сработать. Затапливаем хорошенько, помещению потребуется ремонт.

– У них своя ремонтная группа, со стороны никого не приглашают.

– Завтра иду трудоустраиваться. Маляром и штукатуром.

– Иди к соседу, он подскажет, сам строитель.


Услышав просьбу, Сергей не удивился, уточнил лишь:

– Почему не электриком?

– Понимаешь, сидел на столбе, и коротнуло так, что до конца жизни хватит.

– Хорошо, переговорю, с кем надо. Погулял бы ещё недельку-другую.

– Вдруг Женька шубу захочет новую?

– Хорошо, завтра дам знать. А потренироваться штукатурить можно у меня в гараже. Я как раз состав раздобыл. Намесим раствору – и плюхай.

Одним словом, две недели ушло на подготовку. Не думал, что ради одного аркотана понадобятся такие хлопоты. Впрочем, научиться штукатурить – тоже верный кусок хлеба.

У конторы, как было условлено, человек от Сергея разговаривал… с тем самым «электриком», красавица моя вовремя разглядела двойника. До меня дошло: устраивается он, а штукатурить буду я. Мельком глянул ей в лицо. Похоже, она сама не ожидала такого.

– Подождём, – сказала и оттащила за угол. Семь минут спустя, двойник вручил ей «мою» трудовую книжку, косо глянул на меня. Мы обменялись любезностями, и он исчез. Завтра на работу. Мне ещё разок потренироваться в гараже, и я уверенно отличу мастерок от цемента.

В гаражах нынче чем только не промышляют. Мне выпало такое счастьице, с правИлом и шпателями, присвоить себе новую специальность и разряд. Сергей придирчиво осмотрел произведение моих стараний.

– После училища умеют лучше, приходи в другой раз, люди узнают, чья работа, может, наймут.

А я сильно не переживаю, мне нужно всего лишь попасть в банк. Вот наделать дыр в трубах – это занятие поинтересней. После ужина мы присели у холодной свечи, Женя кивает – зажигай! Я на кухню дёрнулся, она:

– Нет уж, взглядом зажги.

Напевая из Мисина: «Рыщут молнии во мраке…», я сконцентрировался на фитиле. По-моему, свеча вскрикнула и отшатнулась самую малость. Она ждала спичку, а тут раскалённое сверло. Свечка занялась белым пламенем, при этом фитиль не поменял цвет.

– Дальше давай, переноси на трубы… встань лицом в сторону банка. Ладони выше, вот так. Направляй!



Новый человек вышел на работу. Косые взгляды – знает дело или так, вышел погулять? У начальства переполох, срочный вызов. Порвало отопление ночью, горячей водой позаливало. Снова смотрят на меня: как раз и покажешь, на что способен.

Я-то покажу. Но разве не дадут просохнуть? Неделю сушить, потом уж краска и раствор. Соглашаются – значит, тоже проверяют. И как настроился ходить на работу, аж тошнит, и всё ради одной деревянной штуковины. Вот с выносом пока не решил, ничего – неделя в запасе. Родилась идея: закрасить и вынести, как рабочую приспособу – козлы. Мол, покрасить снаружи, под окнами. Будем думать над другими вариантами.

И вот настал день – бригаду приглашают в кузов грузовика, инструменты, одежда. По прибытии – обход: надо же определить масштабы работ. Сотрудников перевели в соседнее здание, никто мешать не будет. Я же ищу уголок укромный, где можно прятать аркотан. Один кабинет, другой… в комнате отдыха стоит, красавец, под длинным покрывалось. Тоже три ноги, но я не рискнул оставить в покое, заглянул.
Он! Ё-моё, полработы сделано. За ужином сообщил место и состояние.

– Он, – согласилась Женечка моя, – ну вот и славно. Приготовь самое ценное, рюкзак в прихожей. Если получится, сразу и уйдём. – Сама направилась в зал, давать телеграмму. У меня от предвкушения мероприятия подрагивают руки. Собственно, два мероприятия, и их пока удачно совмещаю.


Банк меня приметил ещё тогда, как-то сегодня взглянул недобро. Что ты знаешь? Тебя тогда не было и в проекте, а я пришёл за своим! В прошлой жизни я на нём работал, так что претензии не принимаются.

Охрана валяет дурака – начальство не ожидается. Чистое небо. Порывистый ветер. Надо входить в роль, мудро пялиться на залитые потолки, при этом поводить плечом – дескать, примеряюсь. Бригадир выделяет мне третий этаж – будто кто его за язык потянул. Директорский кабинет. Комната отдыха. Покажешь себя – уважать начнём, премию уже подписали.

Как профессионал, натаскал мешков, воды в корыто. Козлы мне помогли поднять. Вот я пристроился под потолком, стал снимать старую побелку. Надо выждать. Когда охрана и моя команда войдут в ритм, будет не до меня. Сразу закрашу, чуть просохнет – и на улицу, кисти с ведром не забыть. И уж там… я понадеялся, что Женя уговорит какого автомобилиста… Не знаю, уговора не было, всё по обстоятельствам.

Пора. Беру кисть, вскрываю банку с краской. Прикинул – минуты три уйдёт, но для начала стоит выглянуть в коридор. Мало ли, охранник обход затеет. Выхожу, – ветерок на макушке волосы шевельнул. Глядь – из тоннеля вертикального крюк висит. Кашлянул, в ответ прилетели два ремушка. Как подхватил я их, как полетел обратно, закрепил и тащу к вознесению на крышу. Кашлянул.

И такая радость обуяла, что хоть увольняйся, сей же час!
Шаги послышались с лестницы. Я на козлы, шуршу скромно так, не отвлекаюсь. Спиною чую – дверь распахнулась. И что бы вы думали? Тот самый «электрик», в такой же одежде, как я.

– Слазь. Машина за поворотом. – Он уверенно взлез на моё место, взял в руки шпатель. Оглянулся на меня: – Ну, что ещё?

– Нет, ничего. Приветик.

Охрана распивала чай, прикрыв свою дверь. Я промелькнул ветерком, как учили, не должны заметить. Крыльцо, направо, там поворот. «Запорожец» пожаловался – все уже на заслуженном отдыхе, я один за всех отдуваюсь.

На заднем сидении сияет что-то невозможное, с горячим поцелуем. Рядом тот самый рюкзак.

– На вокзал, пожалуйста.

Двигатель рыкнул: надеюсь, это в последний раз?

Я кивнул.



ГЛАВА 8


Вокзал такой же неприглядный, как нищая глубинка. Билеты в кармане, отойти надо, на дорожку. Эти удобства обычно по запаху распознаются. Я дефилирую неподалёку, слежу за дверью. Выходит старушенция, прямиком ко мне: пособи, добрый молодец, до перрона дотащить кости старые. И надо бы, не могу пост оставить. И тут она мне:

– Шурик!

Надо же, как перевоплотилась! Теперь совсем не стыдно пост покинуть. Ё-моё! Неужто слежка? Мне теперь шляпу из газеты напялить, чёрные очки и заговорить на фран… немым стать. Подошёл состав, старушку погрузил, сам растерянно шарю по сторонам, будто спутника потерял.

– Иди уже! – Её голос послышался из окна. Проскакиваю мимо блондинки, она вослед: «Шурик!»

Снова розыгрыш, надо запомнить: пока в облике блондинки, и глаз не спускать, пока ещё чего не придумает. Тронулся поезд, поехали строения и настроения назад, тут «блондинка» отводит проводницу в сторонку:

– Выручай, сестра!

Та насторожилась, слушает.

– С мужем встретилась, а не должна была. Никак не должна. В одном вагоне – как насмешка судьбы. Ума не приложу, что делать: я с любовником, если он меня заметит, убьёт на месте.

Я ахнул. Ну, и вырулила! Это ещё смотря на какую сестру нарвёшься. Верная мужу – сдаст с потрохами, другая протянет руку помощи.

– Идите в мою комнату… Но как дальше?

– Сойдём на следующей, лучше так.

– Билеты-то…

– Жизнь дороже.

И вот таким образом мы оказались на следующей станции, никто с нами не вышел, добрый знак. Следующим поездом едем в обратную сторону, но жена говорит – успокаиваться не спеши. За окном грохочут мосты, стонет лес, в солнце купаются поля, я же о своём. Пожирая глазами Женечку, ребус решаю: мы благополучно смылись, на месте нашем осталась семья. Володя – это и так понятно, кто займёт место его «жены»? Как потом поднимут шум из-за пропажи аркотана? Кто делал ремонт? Ну, если Володя выходил из банка, с охранниками постоял, анекдот выдал – они подтвердят, в руках ничего не имел. Или: «Я пришёл работать в новый коллектив, нужно показать себя. Что-то украсть? Только дурак в первый же день станет рисковать. У вас вообще-то с головой порядок или я не понимаю, куда вы клоните. Что я видел? Потолок. Никто не приходил. Я не обращал внимания. Да и как что-то вынести, кругом охрана. А что за пропажа? И где она была? Не помню такого. Не люблю по углам шарить, не моё. Что в этой штуке ценного? Старинной работы? Почему вы деньги не оставляете на виду, а вещь, которая дороже всяких денег… стоп. Вы говорите, есть вещи дороже денег? Ну, так мы ни к чему не придём, у нас с вами разные взгляды на… Конечно, если что-то вспомню, обязательно, в тот же день. Договорились».

Ту-дук, ту-дук, – поют колёса. Тот не поймёт меня, кто не стоял на палубе, кто кнутом не отгонял облака. Смотришь отсюда – облака почти на месте, еле дышат, а как оно на самом деле, – я уткнулся в плечо ей, потом рывком обнял и прижал к себе. Кто знает, может, в эту самую минуту наши парни достают очередной аркотан, кормчий доставит его к юным жрецам, кто только делает первые шаги на поле боя, по самому краешку. Учителя примут экзамен, допустят к более ответственным мероприятиям. Зато у каждого свой аркотан – обезвреженный учителями, намоленный предками. Я ещё не представляю, как можно оживить, вернуть ту силу, с какой десятки жрецов выходили против сотен тысяч. Вот идут готы – люди-кошки, их призвали в наёмники, обещали лёгкую добычу. Как только схлестнулись с русичами, так и поняли, что ввязались не в своё дело. Да, защищённый город в своё распоряжение они получили, как и аванс, но сражаться с теми, кто защищает свои земли, уже чревато: русичи готовы погибнуть, но не отступить. Героизм на грани фанатизма, тут впору кино снимать живьём, без массовки. Им-то деваться некуда, а вот среди соплеменников пошли разногласия: не пора ли драпать? Мы свои жизни оцениваем гораздо выше, чем нам предложили… Решили деньги вернуть, благо, здесь не на что потратить. Тотчас штаб поднялся на дыбы, союзники дали понять: бегство исключено, пока не отработают аванс, а деньги назад не принимаем, мы бы наняли других.

Держали совет готы, донесли до рядового состава, тут лапы и опустились. Песиглавы умеют обделывать дела. Следят за каждым шагом, поэтому не отсидишься в крепости, надо хоть видимость участия создавать.

Идут готы, уже никакого строя. Он был нужен, когда кураторы явились смотреть на гарнизон. Они не верят нам, мы отвечаем тем же. На все провокационные вопросы свой ответ: у нас своя тактика, вы с выводами не торопитесь. Или кто-то считает, что кошки менее проворны рептилий? Заблуждаться каждый волен.

Ближайший посёлок точно вымер. Люди бежали, хватая самое ценное. Инструкция гласит: «Обнаружите треножники – выносите все, рисунок прилагается».

Действительно, в нескольких строениях нашли, треножники бросили впопыхах, но ведь много и унесли; что такого ценного в них? Ну, покрыты знаками, раскрашены в цвета. Секторов – двадцать четыре, имена написаны… Тут нужен специалист, черты и резы не всякий прочтёт.

Нашли специалистов, прислали. «Богиня Правь, богиня Леля, бог Троян, богиня Явь. Бог Радегаст, богиня Славь…» – и так двадцать четыре сектора по кругу, углы богов. Даты праздников. Приветствие и знамение, названия продуктов – на первый взгляд, набор бессмысленной информации.

Рептилии прибыли – все увезли. Готы призадумались: а не отдали ли мы своими лапами действительно нечто ценное, о чём потом пожалеем? Поэтому, в следующий раз солгали: «Больше не нашли. Научились, видно, все уносят с собой». Пошли на хитрость: в крепости сделали тайники, туда стали прятать добычу, но этого мало, надо же выведать, для чего служат треножники? И вновь загадка: откуда песиглавы проведали про тайники? Пришли под стены, объявили: мы знаем, что прячете! – Нет у нас ничего, это слухи. Мы же союзники! – Вот потому и не берём штурмом. Впустите, учиним обыск. Не найдём – принесём извинения… И нашли, псы проклятые, точно кто-то навёл. С той поры, раз в месяц наезжала комиссия и требовала десять треножников, хоть тресни. Полгода норму выполняли кое-как, потом – как ножом отрезало, уносили с собой хозяева, могли вещи бросить, но аркотаны впредь не попадались. Псы ещё раз пять ходили с готами на очередной посёлок, пока сами не убедились: действительно, уносят. Был ли созван совет союзников, поднимали ли этот вопрос там – много воды утекло, данные не сохранились, более известен первый случай, как совместный поход закончился позором.

В тот день совместный отряд окружил богатый городок. Каменные здания с орнаментами и скульптурами, фонтаны и даже театр. Псы пошли по домам, как только сообразили, что аркотанов не найти, экскрементами загадили места, где русичи своим богам возносили славы. Вдобавок, сбили около десятка фресок, хотели доставить в совет. Готам было велено занять город и не сдавать ни при каких обстоятельствах. Только отряд псов смердячих с добычей вышел за крайний двор, как был атакован жрецами. Первый же звук, который услышали псы, поставил их на четвереньки. Второй звук отрастил хвосты. Третий звук изменил челюсти и гортань, – с такими данными никто из пострадавших не мог говорить, лишь выть. И стая псов, гонимая безотчётным страхом, разбежалась по окрестностям, так на планете появились волки, одичавший вид. Жрецы тем временем вошли в город. Готы не избежали такой же участи. От ужаса, бывшие люди-кошки забились на чердаки, трое суток не решались спуститься. Часть их потом ушла в леса, там расплодилась и дала десятки новых видов. Другая – как прибилась к человеческому жилью, так и не уходила никуда. Представитель готов побывал в том городе, просто зафиксировал результат, – совет ознакомился с докладом и стал думать, что можно противопоставить методам жрецов. Разведка получила новые инструкции, кое-что агентам удалось выведать. Раз есть звуки, обращающие в животных, то есть и другие, которые способны вернуть прежний облик. Каким-то образом раздобыли, испытали на добровольцах. Теперь уже и сами готы почувствовали себя уверенней: для снятия заговора достаточно иметь нескольких воинов, кто выйдет из укрытия и произнесёт нужные созвучия.

Русичей стали теснить с новой силой, отнимая город за городом, сразу возводя стены, на случай, если изгнанники соберут отряд и надумают вернуть город себе. Закрепясь в захваченном, гарнизон совершал вылазки, оценивал защиту ближайшего объекта, как только армия пополнялась извне либо своё потомство подрастало, за ворота выходила рать, с полным пакетом самообеспечения. Прежде, чем приступить к штурму города, разведчики прочёсывали окрест, чтобы опять не напороться на жреческий подарок.

Русичи не строили укреплений, их строили те, кто опасался за свои жизни. Крепости, замки – это потом начнут строить, но не руками. Словом, известную «великую стену», присвоенную китайцами, русичи возвели для отрезвления южных соседей, синайцев, кто дважды был изгнан с планеты, но всякий раз возвращался с новыми силами и, в конце концов, закрепился на территориях нынешнего Китая, или Сины. Синайцы – вот откуда ведётся им имя. Песиглавам историки присвоили имя печенегов, они занимали лучшие земли; готам, после многочисленных переделов, досталась нынешняя Западная Европа; новосёлы посчитали себя обделёнными. С той поры закрепилось понятие: «Живут – как кошка с собакой». Сказать, что именно с того случая пошла вражда, сложно, но натянутые отношения возникают не на пустом месте. Вот уже и легенды родились: кошки гуляют сами по себе, захочу – войду в дом, переловлю мышей… Кстати, готы и завезли грызунов. Изобрели предлог для того, чтобы оказать помощь человеку, между тем, разнюхивали, запоминали последовательность обрядов. Я спасаю от грызунов, а ты мне разрешаешь погреться, нальёшь молочка в посудину, и мы квиты. Ещё бы помог да приструнил псов – эти песиглавы задирают нас, при первом случае.

За десять тысяч лет, пока продолжалась партизанская война, русские жрецы обратили батальоны воинов в стаи животных. Редкие источники доносят, что обращённые в животных на первых порах допускались в жилища, на них уборка, стирка, мытьё посуды, – пока навыки-то сохранялись, потому приспособили для пользы дела. Это потом организаторы вторжения опускали своих союзников ещё ниже, вместе с человечеством, чтобы не вспомнили о желании покинуть Землю.


Поезд подходил к станции. Женя дремала. Пока никаких изменений, едем дальше. И тут замечаю на перроне «электрика» Володю. С женой! Скоренько протёр очи, пытаясь разглядеть её… Ну, нет, никакого сравнения! Хотя, после похода в туалет, внешность изменить, замести следы… Как же там Серёга? С сожалением будет взирать на дверь соседей, теряясь в догадках: вот что людям не жилось? Никому ничего не говоря, снялись и умчали.
 
Так рождаются слухи, потом легенды, пусть же всё ограничится слухами.

Незримое русское воинство позаботилось, предоставило возможность исчезнуть без потерь. Двойники из другого теста, виртуальные, обеспечили несколько дней пути, сбив ищеек со следа. Возможно тот городишко, под видом учений, оцепили войска, жителей пропустили сквозь особое сито и сняли блокаду, доложили по инстанции: «Ушли». А город подумал, ученья идут.

– Чтобы ты знал: «гроб господень» когда-то находился в Москве, при Иване Грозном. Именно Иван Грозный принимал послов с других планет, регулировал цены и пошлины на товары. Все эти жополизы наперегонки бежали, чтобы приложиться к ручке, да не всякого удостаивали чести. И яду, и жену-агента, и ещё бог знает чего не предпринимали, ничто не берёт. Уж повозились с ним, пока с трона убрали, сына убили, – в ход пустили ртуть. Союзнички между собой порешали, что для пущей важности в Иерусалим гроб надо перенести. Те поколения, что помнили о том, оставили бренный мир – по своей либо не по своей воле. Новые уже не знали, да и какая нам разница? Одному важно, как висит полотенце, другому – хоть как, лишь бы на голову не капало. – Волшебница моя зевнула, сладко потянулась. Нам навстречу прогрохотал военный состав, под брезентом машины, кухни на последней платформе. Женечка моя ненаглядная строго считала вагоны, затем обронила: – Мимо тебя промчит Ковчег Завета, а ты и не узнаешь, что был рядом, только руку протяни.

– Как же его должны охранять?

– Он не должен находиться на одном месте, в этом враг видит единственное спасение от похищения.

– А нам по силам?

– Тренируйся на аркотанах. – Тут она оценила мои слова: – С этим не шутят. Уж сколько смельчаков отправилось в темницу, за одну попытку. – Вперилась в мои глаза. – Ты серьёзно? Жрецам не под силу. – И замолкла, уставилась в окно. Я почти забыл о своих словах, как Женя повернулась: – Тоже мне, Харрисон Форд! Фильм – это вызов жрецам: а-ну, который рискнёт? Давай договоримся сразу: тема для тебя закрыта. К Ковчегу только бессмертные могут дойти. Этим всё сказано.


Очередной городишко. На запасных путях ещё один воинский состав. Солдаты курят у вагонов. Тяжёлая артиллерия, восьмидюймовые самоходки. Когда-то мой отец палил из таких, на полигоне Кировского завода. Кажется, такая охрана Ковчегу не нужна, отсюда и понятие: эта часть действительно катит на учения. Или уже после них, возвращается восвояси.

Покидаем ставший привычным вагон, на площади она покупает газету. В такси я ненароком потянул газету. Из неё выпали два паспорта.

– Вот куда спешишь? Всему своё время, – молвила она, пряча документы. Я невольно сострил:

– Буду знать, как получить прописку.

– Пока я рядом.

Тысячи городов, а этот настолько похож на прежний… Проезжали мимо горсовета, мне тоже многое знакомым показалось. Как под копирку, хоть считай синие ели и ступеньки. За вторым поворотом и улица с таким же названием, и дом. Не удивлюсь, если соседа зовут Сергеем. Из подъезда вышла пара – «электрик» с супругой. Ну, это уже ни в какие ворота! Могли бы на десять минут раньше выйти.


Вещи не успели разложить – звонок. Сладкая моя снимает трубку, ни здрасьте, ни имени – на месте, кому-то сообщила. Я же здесь, тоже готов к…

– Десять минут. Одевайся. – Люба моя метнулась в прихожую. Действую не менее решительно, выходим. Соседи по лестнице навстречу, лица незнакомые. На улице мне в лицо: «Почему не здороваешься?»

– Так и ты не…

– Я немая. Роль выпала такая.

– Я всё равно тебя люблю.

– Попробовал бы…

У горсовета два грузовика с полицией, я мельком оценил прогноз синоптиков. Нелётная погода, вам не сообщили, что мы с Женечкой приезжаем? Да-с, чуда не будет, но что нам приготовили?

А вот это приятная новость. Бетонная коробка столько лет хранила древний раритет, от послевоенных пятилеток, не меньше. За столешницей лица не разглядеть, да что-то знакомое в фигуре. Со стороны ничего особенного: человек выносит столик, на очень высоких ножках; судя по форме, столешница квадратная, под скатертью. Хороший вариант, чтобы не дразнить собак. Вот как круглое сделать квадратным?
Угроба идёт прямо к остановке. Женя шевелит слегка пальцами, будто волну нагоняет. Полицейские зевают, лапочка моя настаивает – ступай, отвлеки.

– Анекдоты рассказывать не мастак.

– Ты сумеешь.

Пошёл развлекать, да мысли путаются. Про вокзал, в какой стороне, нежелательно. Если аркотан «ушёл», нам, может, и ночевать не придётся.

– Парни, вам хоть зарплату подняли?

Один сплюнул сквозь зубы, цыкнул:

– Догонят и ещё добавят, ага!

– А я собрался в органы идти. Значит, надо в банкиры. Полгода подучиться, и я на коне.

– Устроишься – дай знать, пора что-то менять.

Краем глаза заметил, автобус останавливается, двери открываются.

– Народ потому и пьёт, раз некуда деваться. Они что себе думают, шкура у нас железная, всё выдержит?

Другой полицейский отделился от группы, вполголоса выдохнул: «Дуй отсюда!»

Глянул на него и тотчас узнал: тот самый начальничек. Правда, давно то было. Лучшие воины из родов Трояна и Перуна схоронились в лесу, под городом Шпны (так он значился на карте захватчиков). И не для потехи, жён и дочерей отбить. Псы эти крепки на ногу, за день могут вёрст сто отмахать. Сядут в засаду и ждут девок, хватают всех, без разбору.

Сильно укреплён город, артиллерия на башнях, за воротами и перед ними. Картечью пользуются, много раненых будет, как коснётся: в других краях уж отведали гостинцев инопланетных. Так что днём никаких штурмов, разве кто придумает, как защититься от осколков. Пока же суд над доносчиком устроили, – перехватила разведка, не дошёл до ворот двух верст. Скрутили шпика, пояском руки сзади связали, привели к командирам.

– Так это же наш Хворый! Прикидывался, значит?

Тот нёс что-то в своё оправдание, клялся, божился, что сам в разведку собрался, хотел родам сведения сообщить, как всё узнает. Слушали его воины, зубами скрипели.

– Жрец сюда торопится, вот ему и расскажешь.

– Не надо жреца, лучше побейте!

– Руки о тварь марать? Не дождёшься.

Бабара прибыл к обеду, пока ел, выслушал героев.

– Значит, штурм не годится. Вот доносчика отпустим, пущай идёт.

– Как можно, Бабара?

– Так нужно. Обнесу водицей, и пусть уходит.

Хворый не поверил сразу:

– Я её уже видел, смерть, за мной пришла.

– Шагай, пока не передумали. Будь моя воля – ракам скормил бы.

– Значит, хорошо, что не твоя. Поживу ещё!

Он уходил, подпрыгивая, оглядываясь поминутно. Когда ж увидел ворота, так и забыл, чего бояться. Охрана признала – проходи. За воротами у него случилась неприятность: в одежде, в бороде, в карманах – муравьи. Отряхнулся с большего, оправился, и засеменил к знакомому зданию. И там охрана молча расступилась. 
Почти сразу, по этой же улице, прошли пленные жёны. Они разминулись с Хворым на четыре вдоха, их переводили из казармы в застенок.

Близился вечер, по улицам зажигали огни, пошла охрана. Чужой не осмелится выйти на улицу. Лишь гонцы да посыльные, за вином или с запиской. Всё, как всегда. По мостовым позванивают подковы, нет-нет, да и громыхнёт сталь. Наконец, и стражи притомились, но в положенный час пошлют одного, чтоб всем ноги не бить.

Второго послали – нет и этого.   

– К воротам! – начальник поднял своих, никто не возражает. По пути, к ним ещё десяток присоединился, а у ворот бой. Откуда взялись русичи – вот вопрос. И ладно, кабы не ждали! Готовились, и нате!

Ни одна пушка не подняла тревоги, а внизу пролита кровь. Вы ответите за каждую каплю!

Удача оказалась на стороне дикарей. Порубили, ни с кем особо не церемонясь. Отрядам пришлось отступить, группа нападавших открыла ворота, и полчища русичей ворвались в город.

Утром жён измученных, изнасилованных освободили от цепей, указали на ворота.

– А с этими что?

ТроноЯр опустил руку с клинком, прошёл вдоль пленных.

– Обещал я тем, кто сдастся, сохранить жизнь. Есть у меня на примете дело – разменяем на наших воинов. Сто на сто.

Именно со мной начальник охраны встретился взглядом.

Именно с ним, сплюнувшим сквозь зубы, сегодня, в этом же городке.



Большие города были снесены победителями, как посильная месть за сопротивление. Видимо, кто-то со стороны вмешался и потребовал восстановить столицы орд, так союзники сговорились: на старых местах не строить, на какую сотню-тысячу километров отнесли и отчитались. А мелкие сохранили прежние координаты, как этот. Окраиной орды был он, ничем особо не известен, потому и занимались узкие специалисты расширением возможностей родного языка, границ не обнаружили и двинулись дальше. Звуки творят чудеса, это известно посвящённым, только поэтому захватчики постарались исказить правильные понятия и произношение, вырезать богатство красок, певучесть мысленных телеграмм. Русичи язычниками называли тех, кто пользуется речью не для пения слав богам, для бытового употребления. Когда же к власти пришли захватчики, то молчунов они язычниками, будто немых немцами назвали, платных историков доказательства не смешно ли слышать? Богов превратить в рабов – чем ни месть за предков, кто смерть предпочёл позору рабства?

Почему-то припомнился материал Дрона про последнего царя – Величайшего Иоанна Грозного, Повелителя Вселенных. Принимал послов отовсюду, пришельцы или иноземцы трепетали до последней клетки перед его взором, который распознавал в первый миг, кто с хитростью пришёл, кто в разведку. Немало было и тех, кто поверил русичам и решил жить по русскому покону. Рабство во вселенной помалу пошло на убыль. И вот как-то явились аввы – люди-обезьяны; они и прежде славились тем, что выгоду сиюминутную не упустят, а завтра – хоть потоп. Без будущего, если не преподать урок. Прибыли в очередной раз с жалобой и с просьбой о помощи: так загадили свои планеты, что жизнь превратилась в помойку.

Выслушал царь вполуха, и молчит.

– О, Великий, неужто не поможешь?

– Прикажешь метельщиком одеться, самому придти с метлой?

– Нет-нет, о, Великий! Прикажи жрецам – они очистят от мусора всё, что нужно.

– Вчера думать надо было. – Царь кивнул советнику, мысленно перемолвился, затем утвердил слово: – Оказывается, вы так загадили планеты, что туда опасно посылать кого из подчинённых. Приберитесь, тогда и поговорим. Только я не вижу иного будущего. Мы очистим, вы за старое, – какой нам смысл тратить время и силы? И чем рассчитываться собираетесь?

– Преданностью! – горячо воскликнул посол.

– Хорошенькое дело. Кто заплатит больше, тот и друг? Таких друзей – плюнь, и попадёшь. Ладно, начните сами уборку, а мы усилия оценим. Нет – не взыщите.

Посол аввов приезжал ещё не раз и не два, по протоколу полагалось куда чаще, но всякий раз докладывал, что уборку не начинали. Нет желающих.

Царь даже слушать не стал:

– Пошли прочь! – Оставшись в зале с советниками, обратился к ним: – Ну, и который оказался прав?

Первый мудрец поклонился, взял слово:

– Он прав, государь. Сегодня и я увидел. Сидит внутри аввского посла чёрная тварь, я только не разглядел, какого свойства. Структура из цепочек и волокон прочных, далее мне увидеть не дано.

– Я предупреждал, государь, – поднялся другой советник, – от чужеземцев лучше держаться подальше. Он какую хворобу занесёт, нам потом отдувайся.

– А может?

– Да кто их знает? Едят-то с одного стола, так у первого идут газы, второму – хоть бы что. Потому, Владыко, я настаиваю: чтоб тобой не рисковать, не след тебе принимать послов. Уж раз пытались отравить, довольно!

– Поддерживаю, хватит рисковать, государь! Есть посольский приказ, пусть он и занимается, тебе доложат, – откликнулся первый.

Царь огладил бороду, с озорством оглядел бывших спорщиков.

– А ведь нынче я и сам разглядел ту тварь. Посол-то, видимо, и не ведает, кто на нём ездит. Но я хочу ещё разок увидеть авва, чтобы разницу понять: растёт это нечто внутри или сохранит размеры.

– Что это меняет, государь?

– Манеру поведения. Скажем, нынче авв контролирует непрошенного гостя, в следующий раз вдруг гость одержит верх? Предчувствие есть, что так и будет. Допустим, это иная форма разумной жизни, и нелишне присмотреться к ней, живём-то в одном Доме, как ни крути. Заодно изучим, вдруг, ещё у кого обнаружим в будущем... Бабая мне сыщите, сами свободны.

Гонцы пошли, мигом доставили в палаты.

– Звал, Великий?

– Смог бы на глазах у послов одного располовинить? Так, чтоб вдоль, одним махом?   

– Мечом, что ли?

– Тебе лучше знать. Задумал я урок преподать гостям. Внутри посла сидит тварь колючая, вроде как уголь, из чёрных кристаллов, у нас таких нет. Так вот, пусть посмотрят, как мы с непрошенными гостями поступаем. Раз таишься, подслушиваешь да вынюхиваешь, значит недоброе затеял. С такими не церемонимся.

– Посла-то собрать после чистки?

– Нам его ещё три года кормить, так что кухню не огорчи.

Бабай руку запустил под одежды, извлёк бумагу из платка. От государя не укрылись сомнения его, кивнул – говори.

– Я тут подумал, может отложить на другой день? Слишком много дурных вестей для одного.

– Правды много не бывает.

Бабара ещё раз пробежал глазами по тексту, свернул в рулон.

– Дело, видишь ли, государь, вот какое. Кто-то создаёт против нас фронт, и причину для военных действий изобретает.

– Интересно, какую?

– Есть очень богатые люди и полулюди, у каждого своё больное место. Так вот, один любитель водопадов думает, что наши водопады мы украли у него. Скопировали, один к одному.

– В своём ли он уме?

– Вроде как. Только поверил навету.

– Так это его трудности.

– Как бы не так, Владыко. Армию наёмников задействовал, собираются атаковать, момент лишь выжидают.

Повелитель Вселенных перекинул посох из руки в руку.

– Значит, опередить надо, не дать того момента. Пусти разведчиков, пусть подсуетятся.

– Они уже в пути, только и там не дураки, да и планы такого масштаба вынашиваются не один день. А когда человек твёрдо встал на избранный путь, будучи убеждённым в правоте, то не слышит разумных возражений.

– Чем сумеет ответить ваше сословие?

Бабай достал вторую бумагу, заглянул в неё.

– Видишь ли, Владыко, смотря что они собираются применить. Если магов – тут нам равных нет, а если какое оружие, нам неведомое, то тут руки коротки. Летит птах высоко, да не прикажешь ему.

Иоанн Грозный отослал жреца с наказом – дескать, думайте, как быть, сам же советников озадачил. Первый и предложил: надо отправить человека, пусть осмотрит водопады богача, сравнит и доложит, есть ли сходство между нашими водопадами и его.

– Вот и подбери человека, отправь. Нужно поторопиться.

 

В назначенный день послы явились по особому приглашению, которого ждали больше года. Великий обещал устроить потеху с освобождением из плена. Нечто подобное в летописях записано, только секретарь всей правды не открыл, намекнул лишь. Новостей за год нет особых, разве ещё шесть планет одобрили политику Семли. Торговля рабами таяла с каждым днём, правительства слали своих послов и заручались дружбой с Руссией, лишь в одном случае Повелитель Вселенных приказал выкупить рабов на ближайшем рынке и отпустить. Мудрецы не одобрили решение:

– Как же так? Государь, ты сам себе противоречишь!

Он ухмыльнулся:

– Я поступаю так, как считаю нужным. Эти спасённые разбегутся, кто куда, и весть разнесут, быстрее и достоверней, чем сотня ораторов с трибуны. Похоже, в Конфедерации полно противников нашей политики, они хотят похоронить наш проект. Освобождённые им не позволят.

– Прикажешь, Владыко, другие рынки посетить?

– Других не будет. Если кто задумал подзаработать на нас, пусть сядет в лужу. Слух-то прошёл – они вложатся в рабов и разорятся.

Советники одобрили поступок, ждали объяснений. Царь смилостивился:

– Сон мне был, батюшка с матушкой наставили. Кабы каждый день могли, в ваших советах не нуждался. Послы в сборе? Ну, идём!



Зал встретил стоя, хор пропел славу Повелителю Вселенных, затем перешли к делам насущным. По протоколу, выступили двое, третьим вышел авв. Что-то с ним было не в порядке, вроде как телом не владел.

– Уж здоров ли? – приподнялся со своего места секретарь.

Посол как-то неуверенно произнёс: «Справлюсь!» Его тотчас скрутило, перекосило на правую сторону. Но вот он одержал верх над недугом и заговорил. Как только открыл рот, гости прижались к спинкам седалищ, к стенам.

– Смерть на подходе, никто не избежит! Это Вселенная подчинится нам, и мы не оставим в живых ни единого представителя биологического вида. Смерть биоразнообразию! Рабы нам… – Оболочка посла распалась надвое, на глазах у стольких свидетелей. Это сзади у него возник великий жрец Бабай, одним перстом провёл по позвоночнику, всего-то.

После некоторого замешательства, послы разглядели, что там, внутри их коллеги. Кристаллическая структура проникла в голову и в конечности.

– Надеюсь, всем понятно, какая угроза возникла в Доме нашем? – Иоанн Грозный сошёл с трона и двинулся, чтобы рассмотреть получше. Ему наперерез бросилась свита: «Не позволим! Тебе, Владыко, лучше уйти».

Сарь позволил себя увести, ибо предвкушал вторую часть потехи, где главную роль должен сыграть Бабай.

Жрец возжёг сотню светочей, слуги тотчас вооружились ими и встали вокруг тела посла. Бабай, не выпуская из рук огней, обратился к гостям:

– Вот теперь и поглядим, кто из вас наш друг. На ваших глазах совершено убийство, но это лишь на первый взгляд. – Он обернулся к выходу. – Помощники!

Около сорока слуг ворвались с инструментами, стали крошить чёрный уголь, метельщики заметали крошку, совками черпали, в полотняные мешки ссыпали. Дело было сделано с невероятной скоростью, будто целый год тренировок позади.

– На задний двор тащите!

Финал потехи не удался: чужеродный уголь горению не поддавался, красным стал – глазам больно смотреть, но структуру не менял. Послы толпились у окон, тоже надеялись, что вот-вот всё лучшим образом разрешится.

Когда в зал вернулся Владыка, по его лицу поняли, потехи не вышло.

Бабай сложил в кучу светочи, пытался выжечь место, где оставалась чёрная пыль. Послы же переглянулись: «Где тело?»

Бабай махнул в сторону крайнего окна. Там, жив и целёхонек, торчал авв, ни на минуту не оглядываясь, таращился в окно. Зарево костра гуляло бликами на его шерсти, отражалось на потолке.

Все взоры обратились на государя.

– Говори ты! – Великий кивнул жрецу.

Бабай окликнул посла аввов, тот уверенно занял своё место.

– Мы не рассчитывали на такой результат. Может, оно и к лучшему. Зато все прекрасно видят разницу, каким был авв до рассечения, и каким стал. Все, кто пожелает, могут пообщаться с ним. Надеюсь, увидите разницу. Мало того, перед вами доказательство тому, что угроза жизни в Доме нашем, как никогда серьёзна. Если огонь не справится, мы придумаем что-то ещё. Урок же всем нам: берегитесь, эта форма жизни способна проникать внутрь наших тел и действовать от нашего имени, вот где опасность. Собраться вместе и решать, как противостоять общему врагу, ибо не известно, в кого он подселится, кем научится повелевать. Но берегитесь те, кто рассечение во спасение преподнесёт, как убийство посла. Знаю, такие найдутся.
Что ж, на этом потеха закончена, дайте нам здесь прибраться.


А прибираться пришлось, не день и не год. Бабай нашёл подземный газ, подвели его в зал и продолжали жечь, пока стоял дворец. Долго думали, как быть, в конце концов, решили заложить новую столицу, в сорока верстах, затем расстояние пересмотрели, заложили град ещё дальше, только пошатнулось здоровье Владыки, как-то уж больно скоро слёг и скончался по весне, в самую прекрасную пору. Слухи же об убийстве посла поползли, искусно подогревались заинтересованными сторонами, как в воду глядел Бабай. Снова в посольство вызывались послы, только уже не все явились. В большом Доме назревал раскол.




Налаживать отношение с соседями всегда к пользе. Сразился в шахматы с пенсионером, прямо у подъезда, пока ждал реакции. В голове сверкали очередные загадки; каким образом аввы оказались на Венере в то время, как там поселилась углеродная форма? Получается, аввы стали разносчиками заразы. Вместе с ними, очень легко было переправиться на рынки рабов, с товаром отправиться дальше. Хорошо, допустим, но как далеко углерод смог распространиться? Мог и до Конфедерации добраться, проникнуть в главные структуры… Тогда можно объяснить и бомбардировки Семли, и выступление нескольких цивилизаций против русичей. Иоанн Грозный стал в истории последним монархом, кто был действительно Повелителем Вселенных. Кремневики претендуют на его место и... То-то в Долине Смерти фиксируют путешествующие камни.

Женечка приехала с билетами, как и полагается, для соседа объявила, что вырвала путёвки в Венгрию. Тут и дураку понятно, какие могут быть разговоры. Через два часа, перекусив на скорую руку, мы снова мчали на юг. Я изредка поднимал на неё глаза, мысленно спрашивал – Ковчег?

Она приложила палец к губам: «Тс-с!»

Погоди, ты же сама говорила…

«Тс-с!»

Поезд ворвался в крупный город. На вокзале узнаем его имя.
      


ГЛАВА 9


Можно колесить тысячу лет по материку и не узнать десятой доли того, что хранит земля. Но кому-то ничто не мешает говорить, что изъездил матушку-Россию вдоль и поперёк, что всё ему знакомо, что чуть не в каждом городе у него растут дети или ещё чего, – язык без костей; может, на сей счёт есть у кого планы, по вживлению дополнительных бицепсов, колец и чипов, не говорят, как правило, о том. Не следует лишний раз тревожить население наличием кардинальных планов, – пусть размножается, нужен урожай.

Кто куда, а я задрал голову. На фоне рыжеватой тучки знакомый корабль маячит. Кому придёт в голову помахать рукой тучке?

Город Н пока на личной карте искал местечко, куда пристроиться, что не мешало ему уцелеть на официальной карте. Главное – сделать так, чтобы на тебя и спутницу не смотрели, как на чужаков. Походка выдаёт, не иначе, видимо, скоростью внимание привлекаем.

Солнце моё снова к киоску, за двумя газетами и журналом. Счётчик провернулся где-то, будто подсказка: минимум, на три дня рассчитывай. Трое суток без перестука колёс, в нормальных условиях, с горячим душем – это ли не мечта путника?

А квартирки на сей раз для нас не предусмотрели. Не люблю гостиниц, чужих подушек с набором одеял и белья. Сколько перебывало в номере до нас, сколько ещё перебудет. Только подумал про балкон – там уже корзина. От ресторанов изжога, будто гвоздей заглотнул, так что…

Лишь червячка заморили, в путь. Такси высадило у парка, с северной стороны бетонный забор воинской части, железная дорога вошла в железные ворота, и не выходит. Будка с постовым, привычное лицо с одним желанием – скорей бы уж обед. В армии время движется по заколдованному кругу, от подъёма до отбоя, с небольшими реверансами на выезд за пределы. Голодные мальчишечьи глаза рыскают по ярким платьицам и пальто, сапожки, бедра и косы, чем ярче помада, тем привлекательней. И посвист из кузова грузовика вослед подружкам. Они отчаянно смелы в военной форме, любую на поруки взять готовы, а познакомиться – раз плюнуть. И всё равно разные они. Свидание назначит, всеми правдами и неправдами вырвется в увольнение, да хоть закидает гранатами учебный танк, но тут, глаза в глаза, как в первый раз, как школьник: робость сковывает язык, рук некуда засунуть. Вот же судьбина, за каким его погнала – за сотни вёрст, чтобы разглядеть единственную ту, с которой этот мир не так и зол, как лекторы уверяют. Ещё какой-то год, полгода, я увезу тебя к себе, и мать с отцом примут, как родную, ведь я голову потерял, и мне другая не нужна…

Женька топчет траву, будто мы вчера здесь потеряли нечто. Старые деревья укрытием хорошим служат, – кораблик прикорнул на верхних сучьях, лишь набитый глаз поймает очертания и размеры быстрохода.

Что-то намечается у нас, она лишь оглянулась по сторонам, сказала: «Исчезну – не паникуй». Могла бы и не предупреждать. Перед глазами картинка – как выглядит кольцо, которое ищем. Я подумал чуть, согласился: именно таким себе его и представлял. И пусть нам устроят хоть очную ставку, с наших слов специалист нарисует два одинаковых рисунка. По текущему моменту, мы расписались около года назад, колечко это стало символом наших отношений, – реально? По-моему, вполне.

А вот и гости. Офицер прямиком ко мне, я продолжаю шарить ногой, только Женечки уже не видно.

– Что ищем?

– Где-то тут кольцо потеряла жена. Если кто уже не поднял.

– Сочувствую, но должен предупредить. Здесь мы проводим учения, так что попрошу освободить парк.

– П-понимаю. Но, в случае…

– Оставьте номер телефона. 

По голове прокатил танк.

– Мы остановились в гостинице, триста девятый номер. Ещё не опробовали местную сеть.

– У супруги есть телефон? Где она сейчас?

– Только давайте её не будем тревожить, ей и без того хватило.

– Ладно, если мои найдут, дам знать. – Он развернулся на каблуках, махнул. Из стоящих за деревьями грузовиков посыпалась пехота. Я сделал последнюю попытку найти «кольцо», своевременно ускорил шаг, дважды оглянулся. Я ведь должен переживать, верно? Главное – волшебница моя не угодила в поле зрения. Уж если капитан не обнаружил, то мы сделали всё верно. Как долго можно постоять и понаблюдать за военными? Лишнее тоже не на пользу, я затопал в сторону гостиницы. Настоящее ликование догнало чуть погодя: ей удалось! Вот какими навыками должен обладать настоящий человек, чтобы оставаться незримым, среди десятка клёнов и лип, под зорким окриком сотни глаз?

В номере первым делом взялся за корзину. Пачке сигарет удивился больше всего. Настойка из ягод, юная зелень с огородов Рая. По рукам бежал сок, пока я маршировал от окна к дверям, прислушивался к шагам. Ковры сглаживают звук шагов, но я был уверен, что предугадаю. Что Женюсик будет рада найти меня в походном состоянии.

Как там она? Сумела ли?.. Сумела. С её-то данными! В её присутствии Дрон не осмелился умереть, вернулся в строй. А ведь он тоже мог положить глаз. А если все положили на неё глаз? – От таких мыслей тронуться не долго. Прочь! Прочь, я сказал!

Пачка сигарет подсказывала решение. Я зажёг сигарету, встал подле форточки, следил за тлеющим табаком. Это для уборщицы: пепел в пепельнице. Она и запах услышит завтра, вспомнит об этом в случае, если кто-то с вопросами пристанет.
В пол-одиннадцатого, стоило выглянуть в коридор, я вновь почувствовал себя героем. Готов приревновать к ковру. Аппетит разыгрался нешуточный, Женька не любит ужинать в одиночестве. В предвкушении рассказа, я налегал на пищу с особым напором. Что-то неуловимое мелькало на её лице, и я уже боялся строить догадки. Получилось, отложили на завтра – какой итог? Удачное проникновение, разведка боем – что ещё?

Она не выдержала:

– Завтра сам узнаешь.

– Будет группа?

Ресницами мигнула. Как же я догадался? Подсказки – это такая редкость в жизни, хотя, стоит оглянуться, каждому было их немало.

Женька вернулась в гардеробную, приносит колечко.

– На всякий случай, завтра окажемся на том же месте и продолжим поиск.

Тут в голове всё и сложилось: рельсы в воинскую часть, поезд.

Ковчег!

Она качнула головой.

– Выбрось из головы! И не только на завтра. Цель – поднять шум и уйти без потерь.      

– Отвлекающий маневр!

– Что-то типа того. А сейчас отдыхать.

– Женька!

Она улыбнулась.

– Мне страшновато спрашивать, – наверное, моё лицо говорило о чём-то таком, что я боюсь озвучить.

Её ответ был мне наградой:

– Ну, конечно! Мы же молодая пара! Да, там посмотри, в пакете.

Признаться, на пакет я не обратил внимания, ну, совсем! В нём нашёл две крохотные подушечки, аккурат под шею.

– Что бы я без тебя делал?

– И не забывай впредь.  Свою часть заботы тоже не забывай... Ой, как я хочу в кроватку!



Поиски колечка мы продолжили с утра, нас тут уже видели, пусть не огорчаются на горожан, снующих поблизости военного объекта. План понятен, случайности не исключены. Лишь в поле зрения попали двое военных, мы «находим» потерю, ликуем и целуемся (нравится это дело до ужаса, но ничего не могу поделать). Дадут уйти или остановят?

Под руки взялись, пошли на выход. Кажись, с находкой поторопились, не тем попали на глаза. Делать нечего, надо изобретать повод прогуляться с западной стороны.

– Или отложить? Понял. Вызываем огонь на себя. Разве серёжку теперь? Кольцо нашли – серёжку обронили. Чтобы кто-то осмелился сказать – не жена, раззява.

– Я не такая. 

– Для них!

– Ни для кого!

Хорошо, гуляем по улицам, магазины дрейфуют мимо, светофоры. Строго по правилам, ни к кому не пристаём, чтим порядок. Сзади пропели тормоза, звук долгожданный хлопающих дверей, и такой приятный голос с просьбой: «Предлагаю вам обоим занять места в моей машине. Располагайтесь на заднем сидении». Тот самый капитан явился исправлять ошибку, поэтому его радость понятна. В крайнем, отделается взысканием. Расстрелы вроде вышли из моды.

Та самая часть, куда нам нужно. Женя подмигнула так, что, видимо, я один оценил жест. Хотели очень – получите.

Допрос не по-киношному. С какой целью прибыли в город, лучше сразу договориться: кто стоит за вами?

– Только Любовь. Путешествие долго откладывали, вот, выбрались. – Я беру эту часть на себя.

– Вас видели в городе Х.

– Я слышал о таком, но мы бы хотели побывать в Питере, потом в Сочи.

– Москва чем не приглянулась?

– Хватило по ящику. Толпы, пробки – на большого любителя. 

– Кто старший?

– Я. На кухне – она. Вы предлагаете нам взвалить на себя часть ваших забот?

Идёт запись, где-то сидит группа с психологом, вслушиваются в каждое слово, перематывают, снова слушают.

– Вы чересчур самоуверенны.

– Жена вдохновляет. Даже если разведёте по разным комнатам, из сердца не вырвите. Итак, что вы хотите?

– Правды. Вы прибыли с целью…



До самого вечера, с перерывом на чай, допрос нарезал круги, пока жена молча слушала и любовалась кольцом. Но терпение кончилось, она поднялась со стула, протянула мне руку:

– Пошли. На сегодня достаточно. Я хочу принять ванну и нормально поесть. На ужин будут блинчики со сметаной. По дороге купим кислой капусты, – что-то кисленького хочется. 

Военный застыл с открытым ртом, вращал зрачками, точно помощи искал. Женя вперилась ему в лицо, сквозь зубы прошептала: «Вы свободны».

Он тотчас повторил, слово в слово. Она закончила:

– Понадобимся, вы знаете, где нас искать. Триста девятый номер.


В коридоре мы сели на скамейку, обитую дерматином. Никто не собирался нас отпускать, тут главное не дрогнуть. Мы любовались колечком, считали секунды. Сквозь плотно прикрытую дверь донёсся звук, напоминающий команду. Грохот обуви не заставил себя ждать, кто ищет, тот находит.

– Вы здесь? – Офицер не ожидал, тормозил отчаянно, удерживая руками равновесие, едва не сшиб со стены плакат на армейскую тематику. Наконец, служивый нашёлся: – Вы напрасно ушли, у меня не кончились вопросы.

– Проветрите помещение, тогда вернёмся, – мягко согласилась моя жена.

– Форточка не открывается, потерпите! – Офицер плавно вернулся в обычное своё состояние, мы подчинились, и обряд уточнения деталей заложил очередной виток. Кто родители, откуда родом – канитель, одним словом. Судя по желанию задержать как можно дольше, надо ждать крупного специалиста, у которого на счету миллион сознавшихся, два – закопанных живьём или пущенных на органы. Возможно, снова фантазии мои, пора бы им передохнуть.

Следующий офицер вошёл без приглашения, просто шагнул, кивнул следователю и устроился у стены, напротив нас. Глаза у него – что те свёрла, серые, безучастно-холодные. Вампир второго разряда, с большими претензия на повышение зарплаты (должность можете не трогать, всё устраивает).

Новых вопросов не прозвучало, моё солнце вновь встало:

– Я хочу по нужде. Где туалет? Ладно, сама найду. – Она направилась на выход, и никто не посмел её остановить. Не посмели и мне задать вопрос. Мы молча сверлили друг друга, но мне было легче: для глаз хоть какое разнообразие. Юркий прежде, следователь едва держал себя в рамках, в присутствии старшего по званию. Его клонило в сон до омерзения, хлопал веками и покусывал палец. Второй мрачнел с каждой секундой, изредка набирал воздуха в лёгкие и медленно травил.

Скорей всего, ждём очередную шишку. Задержанных – половина государства, шишка – одна… Мне понравился верный настрой. Так пусть и не кажет очи, я не выспался нынче.

Шишка всё же появилась, галантно пропустила Женечку в кабинет. Мы снова вместе, она не стеснялась:

– Сбегай. По коридору, направо, сразу за ступеньками.


Когда я вернулся, в кабинете стояла тишина. Не ручаюсь за достоверность событий, но военные затеяли спектакль: младшие по званию встали по обе стороны стула, занятого старшим, и дали рукам волю… Гладили по лысине, поправляли воротничок рубашки, стряхивали невидимые пылинки. Я перевёл взгляд на волшебницу.

– Посмотрел? Довольно на сегодня. Кольцо у тебя? Не потеряй!

Однако, мы вновь сели на той же скамейке. Ждём-пождём – пошла команда.
Наперегонки, мимо нас. Они успели выскочить на лестницу, уже оттуда возвращались свободной, раскованной походкой от бедра.

– Что же не ушли? Вроде, как мы вам надоели. – Шишка обладал признаками южного акцента, какой со временем проявляется всё реже, в минуты эмоциональных вспышек. 

– Может, предоставите машину? Утром привезли, так давайте, соблюдайте последовательность.

– И то правда. Я сейчас распоряжу… – Две последние буквы старший не сумел выдавить, побагровел страшно, точно воздуху не захватил.

– Где состав, что прибыл сегодня?

Как услышал её речь, так внутри всё похолодело. Само слово я не рискнул произнести в мыслях, но некая проекция сооружения в мозгу уже сидела. Как остатки серии с Фордом. Ручки для переноски, сосуд прямоугольный с крышкой… стереотип, возможно, по описанию в Библии, кто её писал и правил – «темна вода в облацех». Ощущение возникло и уже не покидало: будто стены сошли с мест своих, совершили рокировку или как это называется в архитектуре, и оказались сзади. На Солнце моём военная форма, на мне некое подобие из туманов, взвод сопровождения, офицеры расчищают путь. Мимо шести вагонов, поравнялись с дверными засовами седьмого.

– Здесь.

Пломбы летят со звоном струны, двери нараспашку, внутри контейнер. Левой рукой она провела по воздуху, принюхалась. И самое удивительное, мы разом вслушивались в этот голос, перечить которому – не приведи господь. На Женю что-то нашло:

– Ю! Ю! Ю! Ю!.. Эх, фальшивка! Всё, теперь в голову состава.

Машинист спит на полу, подстелив бушлаты. Точно призрак, действует чуть медленней, чем привык, поднимается на ноги.

– Ручку приложи сюда. – Я на ус мотаю: без отпечатков машину не запустишь, фантастика. Женя молча развернула его, лицом на выход, а тепловоз ожил, фары ударили в створ ворот. – Теперь спустись, руками держись, правильно. Оставайся в части, справимся сами.

Внезапно разверзлись небеса. Широкий, щедрый ливень грянул по козырькам склада, по крышам; барабанный грохот глушил все прочие звуки. Я видел в зеркало – офицеры и охрана не шелохнулись. Не сразу я сообразил, что вагоны отцеплены. Как же я потом доставал жену, уточнял: как тебе удалось управлять сложной техникой?

– Сложной? Может, для тебя и сложная. Это как пельмени лепить: ручками всё, ручками!

Наверное, так и сегодня выглядит это место: тепловоз с сорока метрами полотна, мордой на север. Пейзаж с бронированной дурой, но дура не простая, со следами пуль. Очередь пришлась вослед, со словами: «Бесполезно, не трать патроны!»

Подчинённый оказался прав: только краску ободрал, с пылу-жару. А Командир уверяет – ещё попросят вернуть.

– Но могут и упереться, мол – такого добра хватит на триста лет вперёд.


ГЛАВА 10

Командир выглядит уставшим, виду не подаёт, старается. Промежуточные итоги – добыли десяток достойных оригиналов, можно сказать, с родословной. Угроба выручил один из таких. Юные жрецы подбирают ключи к аркотанам, возвращают к жизни. Им противостоят жрецы европейские, азиатские, американские. Это как санкции: вы нам технологии не хотите давать? Сами сделаем! В недавнем прошлом, Штаты отказали СССР в поставке труб большого диаметра, прекрасно понимая, чем советский газ станет для Европы. Полезли американцы во Вьетнам, Союз пришёл на помощь Вьетнаму. Смотрят из космоса другие цивилизации на человечество и ужасаются: вместо того, чтобы мирно сосуществовать и развиваться, палки в колёса друг другу вставляют!! Чем там они думают, уж не задницами ли?

На радостях, что угнали броневичок и при том уцелели, к месту закатить пир, крохотная победа придала уверенности. Русское незримое воинство пополнилось группой товарищей, другими ответственными лицами. С лохматым Баз-Васуном познакомила Женька. На вскидку, я бы этого полугоблина поставил между обезьяной и человеком. Прежним человеком, который левитировал, телепатировал и управлял ситуацией вокруг себя. Эдакий детина под два с половиной метра, чуть меньше, слегка сутулый; широкий нос, полные губы, глаза чуть на выкате, с озорным любопытством. При мне, он произносил шипящий звук, и ловил падающий с дерева плод. Аппетит отменный, да и нас угощал, широким жестом потчевал, предлагал ассортимент, которого не знала и Женечка моя.

– Как называется?

– Ургы.

– Первый раз пробую, честно!

Баз кивает – понимаю, пусть созреет, кое-что ещё предложу.

Отряд в сборе, на завтра намечена экскурсия в монастырь. Командиру хочется показать на месте, как происходили контакты между приезжими и жрецами. Вдруг, у кого память откликнется, вспомнит, что как-то уже бывал здесь, принимал иноземцев.

Мы с Солнцем занимаем пятистенок. Внутри – как у предков: мужская половина, женская, детинец для… Пусть, в миниатюре, да понятие получил: всё настолько продумано, ничего лишнего. Скоро начнём осваивать культовые помещения – Куд, Мольбище, Требище. Кому-то придётся налаживать службы в Кумирище и Святилище, по мере уразумения. Вместив только вводную, чем занимаются русичи в этих местах, стало понятно, что предкам времени на всё хватало, кроме времени на лень. Род высаживает Священную рощу вокруг жилья, следуя правилу Священных Углов, каждый посвящён конкретному богу или богине. Как только дело сделано, на участке пробивается родник. С удивлением узнал, как русичи поступают с семенами и косточками плодов: надо получить вишню или персик с новыми вкусовыми качествами – глотай и жди, пока выйдет. Семя, побывав внутри хозяина, получает всю информацию об организме и выдаёт на новом древе; потом гости отведают плодов и высказываются: «По мне – кислинки недостаёт». Хозяин ставит новую задачу себе, и вскоре плодоносят дерева с кислинкой. Дикий ананас за два года меняет статус на домашний, грядки расположены по границам усадьбы. Что до пряностей, то я о таких не слышал: Баз принесёт нам очередную загадку, Женька отведает, разведёт руками – не знаю. А гоблин пересыпает словечками, хоть записывай каждое. Он владеет языком, который редко кто понимает. Капитан быстрохода да Командир, и то не все слова. 

– Баз, ты вот зачастил к молодым, а ведь это их жилище. Можешь застать в особом положении. – Командир сделал попытку отстоять наше право на закрытые двери. – Ночью вломился вчера, неужто до утра не потерпел бы?

Баз толкует – съесть надо сразу, как сорван, позже – уже не тот вкус.

Меня его лохматость слегка раздражает, – стоило подумать, он гребешок показывает, мол, всегда с собой ношу.

Ладно, думаю, это такая стрижка. Называется – «Забыл расчесать».


Женька в монастырь не пошла, осталась дома. Группа разошлась по кельям, сам воздух напоминал что-то утраченное. Редкие предметы быта изучались с максимальным уважением, в прошлом они служили верой и правдой многим из… Угроба рассматривал деревянную плаху овальной формы. Командир тут как тут, даёт пояснения:

– Это наблюдения за солнечными затмениями. Заметь, лунных нет, стало быть, Луну ещё не притащили, не посадили на стационарную орбиту. На очень старых рисунках есть Солнце, нет Луны. Эта серия рисунков была захватчиками уничтожена в первую очередь, новым поколениям дали понять, что Луна всегда была в ночном небе. Если кто приносил рисунок без Луны, могли казнить, рисунок предать огню. Сами люди, своими руками, подсказывали, в какой части следует подчистить историю. – Командир взял нас под руки, шагнул на выход из кельи. – Покажу место, где наш жрец сражался в шахматы с иноземцем. Я и сейчас не очень-то понимаю, почему пошли против царского указа. Не только Иоанн Грозный требовал не увлекаться контактами с чужаками, однако жрецы свою печаль вынашивали, им хотелось заполучить технических чудес побольше, железного человека, например. Робот в хозяйстве вроде как и пригодился бы, но машина тоже могла шпионить. Как иначе враги вызнали ритуалы? Допускаю, камеры наблюдения, запись…

В келье действительно нашлись шахматы из неведомого материала. Я оглянулся на Командира.

– Тот самый набор, кто-то из жрецов перенимал здесь правила игры. Можно сказать, отсюда игра расползлась повсеместно. Материал, как мне сказали, по составу напоминает кремний.

– Так шахматист был из кремневиков?

– Не исключено. Существует версия, кремневики прибыли из соседней Солнечной системы, рыскали долго, осели на Венере. Каким-то образом они взяли верх над венами, создали плацдарм и уже оттуда стали совершать вылазки по населённым планетам. Кто-то попросился на квартиру, скажем.

– Это как?

– Свою планету загадили – пошли искать места почище. Кремневики дали согласие принять до миллиона, скажем, а желающих миллиард. Вот как Европа принимала беженцев с Ближнего Востока: примем столько-то, а их наехало… Да, так вот, есть у нас юный жрец. Как глянул на шахматы эти, так и вспомнил. Говорит – сам наблюдал, как его приятель сражался с человеком-обезьяной. Что особенно запомнил, что гость способностей личных не имел, им кто-то управлял изнутри.

– Кремневик. Значит, обезьянолюдей зазвали на Венеру, оттуда прибыл для сражения шахматный гений. Но каким образом можно руководить чужим телом?

– Судя по всему, был вживлён чип. Я даже не представляю, какие там технологии, но мы тоже развиваемся в этом же направлении.

– С яблоком, что ли, проглотить?

– Почему, нет? Как червь, погрузился внутрь. Хотя доставку чипа можно сделать добровольно – я хочу!

– Или ночью, против воли! 

Командир поддержал:

– Видимо, с доставкой в конкретного деятеля не было проблем. Кстати, интересная идея – к спящему подкрасться и проникнуть через нос, уши, рот. Даже в лагерь кураторов, кому поручено следить за порядком, тоже бесшумно войти, внедриться и потом голосовать, как надо. Вот вам и заговоры, и неожиданности: вчера на белое говорил «белое», сегодня открещивается от своих речей.

Угроба долго таращился на шахматы, отходил и возвращался, не решаясь что-либо сказать.

– Вижу, вспомнил что-то?

– Очень смутно.

– В шахматы играешь?

– Ни разу в этой жизни!

Тут уже я не утерпел:

– Загляни вечерком, покажу самые азы.

Командир подмигнул. Значит, я всё понял верно.

На свою голову, как говорится. Показал раз – Угроба выиграл третью партию уверенно, глаза – как фары тепловоза. Командир, издали либо проходя мимо, сигналил – всё в порядке, действуй. Меня начинало разбирать: ну, хорошо, дружок вспомнит об одном воплощении, кто поможет мне?

Женечка трижды отправлялась с Капитаном в командировки, раз вернулась с аркотаном. Новый хозяин его точно знал, когда прибудет инструмент, помогал спустить на твердь. Капитан сверху поглядывал на церемонию встречи, по-моему, облизывался. Расплетёт юная рука волокна забвения, настроит струны – ещё один жрец вступит в схватку с заморскими жрецами. Что забавнее всего, они там связаны по рукам и ногам параграфом, какие темы исследовать допустимо, в какие степи даже не помышляй.

Обнимаю жену, шепчу на ухо: «У нас будущие матери добровольно топают на УЗИ, заботой якобы государство окружает. Плод просвечивают, ищут отличия от среднего человека».

– Какая глупость! Хуже не придумать. Просто контролируют, чтобы не родился богоподобный, одна лишь забота.

Это понятно. Если что, под контроль полный семью, родственников ближних и дальних, ибо рождение богоподобных случается в нескольких родах, другие пока не порадовали новостями. Рожают для средней цифры, со средними способностями, с обычной кровью… Через анализы крови можно легко убедиться, родился обычный семлянин или…


– За штурвал дали хоть подержаться?

– Я вспомню, обязательно вспомню. Этот очень быстрый, такой иметь я бы не хотела.

– Мне бы пригодился. Однажды вождение начнут преподавать, так я первым номером.

– Я тебе полетаю. Я тебе так полетаю!

Что ж, в этом вся лада моя, славная и покорная. Командир, видимо, с лица читает: заходит раз, говорит – готовься, завтра полетаем, получишь навыки вождения.

Погодка на заказ, набилось нас шестнадцать, желающих было больше. Пока над сушей шли, штурвал никому не доверил капитан, как раскинулось море широко, так и стал выкликать по именам. Курс молодого бойца подразумевает, учиться будем понемногу – всему, к чему есть показания и надежды. Лёгкая волна бурлит под днищем, иной раз кажется – реагирует быстроход на волны. В штурвал вцепился, слышишь силу. Ударит ветер в правый борт – руль влево. Снизу пялишься на паруса и думаешь: если верхние больше развернуть, скорость вырастет?

Тут и наука об этажности ветров. Потому и ветряки на каждой перекладине: стоит заметить боковой, а нам не туда, так и веди прямо, пока попутный – более мощный не поймаешь. Угроба рядом, переминается с ноги на ногу, его очередь вот-вот. Я начинаю злиться: «Дай мне ещё минуту!»

Легли на обратный курс. Наши пытаются определить скорость, засекают по островам и мелям. Конечно, всё на глаз, но чем-то надо заниматься. Поэт торчит на носу, вдыхает рифмы, кое-что записывает на колене. Парни выясняют управление парусами, Командир просит не записывать. Сдал пост – присоединился, теперь освоился настолько, что к бортам подхожу спокойней. Отчаянная глубина, дельфины шастают, резвятся. Чёрные плавники гигантов рассекают волны, – просто завораживают просторы. Наперегонки с чайками, шныряют неизвестные птицы, огибают мачты. «Кр-р-ри!» – орут, так и слышится: «Кретины! Самим места мало, а ещё вы со своими кораблями!»

Может, показалось? Окинул окоём – точно, на горизонте быстроход, будто идёт параллельным курсом. Наверное, в такой день вождение сдают. «Кр-р-ри!» – послышалось уже слева. Я изобразил килограмм сочувствия, руку ко сердцу приложил, кричу: «Извини, мы прогуляемся слегка, твоего гнезда не потревожим, будь спокойна!»

Она умчалась, гаркнув. Командир встал рядом.

– А ты умеешь убеждать. Укротитель! – Его слова услышали остальные, улыбки до ушей. Пусть бы прозвище не прилипло, дай волю.

Впереди показался остров. Капитан зовёт меня, штурвал вручает, сам в каюту, выходит с увесистым пакетом. Вижу – все головы за бортом, кого они там застукали? Удивление или восхищение на лицах – не пойму.

– Принимай посылку! – Пакет летит вниз. Это что же, как – мне не посмотреть, вот задача. Судя по всему, посылку ждали, голос зычный нам ответил, так, что в ушах ноты застряли. Процедура прочистки слуха произведена успешно, спектр шумов расширился до… Ладно, убедимся по прибытии на базу. Капитан вернулся, задал градус новый, разворот.

– Кто там живёт?

– Доктор Айболит.

– Понятно. У меня что-то со слухом.

– Так за тем и приходили. Ухо твоего современника не различает звуков об опасности. Природа будет орать, а человек не слышит.

– Отныне буду?
Капитан кивнул. Смотрю – наши ковыряют в ушах, тоже обнаружили дискомфорт. Речь стала ужасной по восприятию, точно в самое ухо орут. И тотчас перешли почти на шёпот. Страшновато подумать, что услышим своих, на базе. Тогда и Командир – того, причастился, отведал процедур, если не успел прежде. Погоди, Женька летала с ними... что ж я, дурак, ору, чуть что? Ведь ничего не стоит общаться, убрав громкость. А она всё терпит!

Любит!

Эх, хорошо бы! Когда нас любят, мы на многое способны. В том-то и беда, что нас любят меньше, чем хотелось. Потому и мы любим меньше. А за что любить?! Честно зарабатывать не умеем, отсюда и раздоры – покупателя обидеть или продавца. Система сволочная.

Между делом, я запоминал, в какой последовательности, после каких сигналов капитан меняет букет парусов. Запоминал и тех, кто тоже занимался тем же. Угроба дублировал движения капитана, губами отдавал себе приказы. Он снова мысленно за штурвалом, разве после меня.

«Сморгнуть – как прошлого виденья,
Когда расстались навсегда,
И наступили холода.
А был лишь дефицит терпенья…»

– выводил Поэт очередной куплет, я же в шагах двадцати, и строчки прочитываю, будто текст под носом.

База встречала абсолютной тишиной. Ушли, о, как! Продумано до мелочей. Женька одарила таким взглядом, что я не сдержался, подлетел и поднял на руки, закружил. Тёплое ликование переполняло, Семля качала в колыбели из пряных трав. С глазами что-то непонятное происходило. Вместо пятистенка стоял прекрасный терем. Как будто здесь наметили ремонт, и лишних удалили, – строителей уважили просьбу. Чуть поодаль фундаменты лежат, по замкнутому кругу. Орда заложена по всем законам, осталось Рощи заложить, и будем радоваться Конам, жён и детей кружить… Стихами, что ли? Вот так новость! Я не мечтал прослыть поэтом, но дело кажется не в этом… Да что ж такое? До конца жизни обречён неужто? Где остальные? Угроба сам испугался, спросил про обед, и вышло в рифму.

Мне полегчало, не я один.

После обеда Командир оружие наше показал. Музыкальные инструменты. Сколько ни смотрел, балалайки не заметил, одних гитар, разных по размеру, шесть штук. Ансамбль имени Седьмой Струны. Надо же, и музыканты средь парней невинных обученные нашлись: Высоцкого, Окуджаву, Дольского, Мисина – смотри, что делается! А ведь не обмолвились ни словом, что таланты… Или прогулка повлияла, – Командир, знай себе, похаживает да отбивает пальцем такт. Кто дирижёр, понятно; скромный голос флейты доносится с востока. Да, но флейты не заметил, просто звучит совсем рядом, будто в тереме засел умелец или за ним. «И флейты перламутровая нить, как ничего не изменить…» Мне проще меч подъять, обрушить на голову врага. Мимо головы летит нога… Опять. Видимо, идёт настройка. Организм насыщается потоком энергий новых, и упрёком может стать рядовая лень…

Не понимаю, каким образом в руках гитара оказалась, скамеечка под мягким местом, пальцы на первых двух ладах. 

– Дай первую струну.

Даю. Как будто нереальная реальность, а я пожить ещё хочу. Прекрасно понимаю, звук – основа мирозданья: «Да будет Свет!», в тональности «Ля мажор». Женька из окна сияет, полотенце на плече, на пальчике колечко. А уж и воздух бирюзов, в тенях блуждает фиолетом… Не помнишь? Тыщу лет тому, таким же летом, откликнулся на девы зов…

Гитары помалу разошлись: «Славное море – священный Байкал». Кошу на пальцы – не мои, я отродясь аккорд не ставил. О, сколько в этом мире Правил! Не знает быстроход мели.

Командир всё расставил по местам. Мы же не отсиживаться пришли. Да, у врагов такие же варианты, миров параллельных наплодили, по правилу предков. Для чего? Капканы, петли и ловушки расставлены на жрецов, кто забредёт целенаправленно, в поисках своих корней. Оказывается, в прошлом хватало мастеров в будущее заглянуть, кого куда допустят…

Сложно повязку не заметить, они с Капитаном вернулись под вечер, с пустыми руками. Похоже, напоролись на засаду. Нас с собой не пригласили, знали, на что идут. Женя обоим собралась оказать помощь, сделала перевязку шефу, старик отказался – мол, само заживёт. Быстроход тоже пострадал: на корме две дыры, с кулак, с обгоревшими краями; следы от пуль подсчитали и заделывали скопом, применили воск. Капитан поясняет, на полётных характеристиках не скажется, только лишний свист.

Я себе нарисовал картину: враги, после долгих лет изучения трофейной литературы, сумели создать опытный образец быстрохода. Имея в своём распоряжении технику и компьютеры, сумели просчитать, каким способом увеличить быстроходность экспериментальной модели. И погнались на нашим… Капитан уверен, что не догонят, вышло наоборот. Значит, применил некий приём, чтобы вывести корабль из-под обстрела.

Мы же не мальчики – рассказывайте, сочтут нужным, поделятся. Это и нам урок: враг слишком долго арендует планету, освоился и пытается навязать борьбу по своим правилам.

Погода баловала, соперничая с Баз-Васуном, который спускался к нам и потчевал редкостями. Стоило подумать, что мы перепробовали всё, его ленивая походка, чуть бочком, говорила об обратном. Я наблюдал за ним исподволь, особенно за положением глаз. Если косит в сторону, будьте готовы: сейчас очередной деликатес окажется во рту, он же будет наблюдать за впечатлениями, по вкусу ли пришлось. Названия удивляли и забавляли: «каррфы», «смуллин», «батоха» – за произношение не ручаюсь. Понятно, что не сам придумал, с детства запомнил. Они тут старожилы, стерегут кущи, не дают перезреть плодам, рук вообще-то не хватает, едоков тоже, иначе мы бы не увидели каши под деревами.

Неужто сюда заглядывал захватчик? Почему не закрепился?

По всей видимости, местные были в курсе, чего ждать, если не выкурить, со всеми почестями. Может, уже не раздумывали, а врезали по первое число, чтобы отбить охоту совать нос. Одно лишь ясно: раз нашли сюда дорогу, заботой не оставят, попытки будут предпринимать и впредь.

– На. – В его волосатой руке плод, рисунком на кожуре напоминает арбуз, цвета иные – фиолетовый с оранжевым. – Варумт. – Показывает, как вскрыть содержимое – кладёт палец вдоль линий, бьёт кулаком. Из трещины показывается мякоть. Сок брызнул, он протягивает добычу, потом облизывает руку. Может, неурожай приключился, маловато плодов, поэтому принёс попробовать, остальное заложил на хранение. Я так понимаю, ему посоветовали обеспечить команду, не в ущерб себе. Поделись с ними, покажи, ради чего стоит идти в бой. На других условиях он мог и не согласиться.

Шоколадная мякоть плода нашла отклик в памяти: что-то похожее едал когда-то, лет эдак… Женька сделала перевязку, шеф оценил ремонт корабля, сам приложил руку, поправил шов-другой. После завтрака сделал сообщение: в бой пойдём, каждый будет приставлен к жрецу, перенимать опыт придётся на ходу. Я прикинул свои планы, предложил:

– По шестнадцать учителей сюда доставлять, показать, чем радовала планета до вторжения, какие леса.

Командир помассировал руку, под бинтами шли процессы заживления.

– Иных историков лучше обойти стороной, прогнили насквозь. Простые люди скорей проникнутся и поверят, чем бывшие пятёрочники, сделавшие свой выбор. Как только человек принял вариант, сохранил в памяти, эту информацию удалить не получится, только в новой жизни.


 



ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


ГЛАВА 1

Отряд вышел на окраину городка. Юные жрецы просканировали пространство, отметили важность объектов, по каким следует нанести главный удар. Стали обсуждать меж собой так, что и нам слышно. И это правильно, ведь мы заодно.
– Совещание назначено на одиннадцать. Сколько сейчас?.. – Получив ответ, Ярогор указал в сторону трубы; котельная пыхтела дымком, и цвет его навевал подозрения. – Правдолюба местного сжигают по кускам. Мы всё равно не успеем, кто займётся дядькой?
– Давай, я, – откликнулся Магород, с самодельным посохом по росту. Немного забавно наблюдать за его преувеличенной, напускной серьёзностью, хотя такое не принято… Ладно, оставлю свои колкости для иных объектов.
Глазом не успел моргнуть – пропал из виду маг, изрядно я покрутился, разыскивая его. Семаран, третий жрец, приблизился ко мне.
– Нас предупредили о том, что ты способен создавать помехи.
– Я?! – Сначала я вскинулся, на автомате – мол, как ты посмел, шкет… Секунд десять остывал, сдувался. – Ладно, виноват. Привычка.
Он кивнул, сошёлся с Ярогором, они обо мне будто забыли… или над противоядием размышляют. Я взял себя в руки. Действительно, мыслями играть – как саблей без ножен. Самодисциплина – первое условие, иначе в следующий раз бросят на кухне, картошку чистить.
Беру себя в руки – что-то не больно получается: лезут разные мысли, будто кто стоит за спиной да подбрасывает поленьев в мою печь. Но как-то надо, надо взять верх над кочегаром, одёргивать себя каждую минуту, по мере погружения в мыслеблуд.

По примеру маленьких учителей, стал изучать город, – всё-таки, первое боевое задание. Быстроход отчалил, едва высадил на полянке. Нас караулил местный, ввёл мальчишек в курс дела и удалился. Карта местности, дороги под контролем. Я понимал, что нас сюда забросили не случайно, что-то затевали сволочи. Командир провожал – напутствовал: сами всё увидите, ничему не удивляйтесь.
Теперь я стоял и думал: почему никого в разведку не снаряжаем? Карта хорошо, да нюансы… Это до меня никак не доходило. Когда же на шоссе появились военные грузовики, кое-что сложилось. Вот чем провинилось население, надеюсь, мы узнаем позже, из первых уст.
Грузовики разбежались, на первом перекрёстке высадилась группа – вроде, люди, движения чуть замедленные; это объяснить тяжёлой экипировкой. Но вот действия солдат вызывали тревогу. Шестеро перекрыли выезд, прочие разделились и направились к центру, вдоль проезжей части. Из документальной хроники я навсегда запомнил: именно так входили фашисты в наши города. Чьи войска – вопрос уже не возникал. Они действовали по единой схеме: двое у калитки, остальные ломились в дом. Соседи заподозрили неладное, вышли навстречу… и застыли истуканами, безвольно взирающими на происходящее. Соседи, что жили дальше, уже не рисковали – сразу бросились в центр. Они не знали, что петля затянута снаружи, военным нужно, чтобы население добровольно подалось в центр.
Бездействие двух юных жрецов я воспринял, как вызов: молоды ещё, не слыхали про ужасы Отечественной. Оглядываясь на своих, я сделал шаг и наткнулся на стену. Ничего необычного, таких стен пруд пруди, с той лишь разницей, что эта была невидимой. На ощупь колючая, просто ледяная, рукой повёл – где раскалённый ряд кирпичей, где холодный.
Тут меня и осенило: форма-то без знаков отличия! И цвет зелёно-серый, фасон мешковатый. Обувь громоздкая, точно ступни у воинов не такие, как у нас. Да! Они же сразу натянули маски, – почему-то этот момент выпал из внимания сразу, как только разглядел высадку.
По шоссе двигались грузовики с цистернами: морды такие же, и тоже без номеров!.. Вот что увидели глаза, но до соображалки не дошло. Стало быть, спецоперация проводится неким подразделением, не регулярной армией; так что я зря помянул наших солдатиков, отбывающих воинский долг.
Чуть погодя, с улицы послышалась стрельба. Местные применили охотничьи ружья, и это добрый знак: хоть соседей предупредили. Люди повалили на улицу живее, среди паникующих нашёлся организатор – знаками направил в центр, уходите, мол, там что-то непонятное происходит. Псы заливались, кошки шастали через дорогу… Вон, присела, оглянулась и стала вылизывать мех. Я отвлёкся – с кольцевой, на эту же улицу, вошёл грузовик с цистерной. На боку видны шланги, блестящие хомуты, вдоль борта трубки потоньше, по два или три метра. Много трубок, на вскидку – по одной на жителя должно хватить.
Мерзкий холодок промчал по позвоночнику, зацепился за копчик, мурашки побежали уже по всему телу. Напряжение нарастало, как при просмотре ужастика. Фильм фильмом, только в жизни получалось страшнее. Товарищи мои сопели рядом, я кожей угадывал растущее негодование. Там наших если не лишали жизни, то делали с ними нечто противозаконное; мы же оставались немыми свидетеля…
– Вперёд! – Ярогор махнул рукой. Ну, наконец. Правда, они чем-то вооружены, – мелкий трус напомнил изнутри, я заткнул пасть ему. Так нужно. Потом поговорим и с тобой!
Двух запоздавших детишек из пятого дома от кольцевой военные задержали, лет десяти и поменьше, годика три. С соседней улицы, дворами, сюда высыпали ещё трое, – детское радио быстро разнесло новость о военных. В кои веки можно увидеть живьём батальон, вот и подались. Этих тоже перехватили, удерживали, пока грузовик сдавал назад. Запустили их внутрь или нет, нам предстояло выяснить. Мы перешли на бег рысцой, прижимаясь к деревьям. Жрецы атаковали пост набором движений, издали звук в унисон, и пост был обездвижен. Бросалось в глаза, как военные дёргали локтями, но были не в состоянии избавиться от незримых пут. Отряд набросился на них, связал по-настоящему, припасённой бечевой. Мы двинулись вглубь улицы, постепенно приближались с тыла к команде. Меня просто бесило, что никто не оборачивался, они уверены, что с поста подадут сигнал, если что.
Ярогор долбил тех, что заняли левую сторону улицы, Семаран шёл параллельно, вскидывая руку, вращая ею и выбрасывая звуки. Я бы сравнил их со звуками басовой трубы, правда, пока было не до уточнений. Этих балбесов спеленали минут за восемь-десять. Из кабины грузовика доносился шум, точно кто-то застрял внутри.
Грузовик с цистерной, при попытке скрыться, воткнулся в старую липу, не глуша двигатель. В голове быстро созрел план: надо предупредить людей, что выход из города один есть, кому-то надо бежать в центр…
Оттуда вскоре показались люди, толпу возглавлял Магород. Взрослые почти бежали, несли на руках малышей, дети постарше цеплялись за родителей и не отставали ни на шаг. В какой-то момент жрец замер на месте, взмахнул руками, как крыльями – ступайте туда. Его обтекала толпа, а он развернулся и двинулся в обратную сторону, подгоняя слабых. Семаран и Ярогор через миг буквально присоединились, втроём заняли всю улицу и, не демонстрируя спешки, стали удаляться. Я протёр глаза. Мне показалось, с каждым шагом они прибывали ростом, ну… может, и показалось, только потерялись из виду почти сразу. Толпа росла на глазах, люди почему-то не отваживались выходить за перекрёсток. Угроба, будто чуя неладное, отправился за перекрёсток, стал посматривать по сторонам. Вижу – машет, я бегом к нему. Слева вновь показались грузовики с живой силой, за ними шли цистерны.
– Всем прятаться во дворах, и чем быстрее! – Угроба гаркнул так мощно, что жители бросились к калиткам. Я уважительно глянул на дружка, на его шею: надо же, такой тихий с виду.
Отряд рассыпался по сторонам, прижимаясь к старым тополям и липам. Эти в форме… – я бросился сдирать мундиры, парни последовали примеру. Через минуту-другую мы встречали колонну, маски скрывали наши лица. Наверное, мы и по правилам должны провожать взглядом прибывшее подкрепление, если это не другие варианты. Колонна не останавливалась, я прикинул: в пяти километрах есть ещё городок поменьше, если они туда, то мы ещё в порядке. Влипнуть – дело простое.
Грузовики рычали, сотрясая почву, уходили в зелёный тоннель, образованный тополями. Кажется, можно перевести дух и молча созерцать перемещение силы, которая к родной армии не имеет ни малейшего отношения. Уж в чём другом, но именно в этом сомнений не было, я даже не могу объяснить, откуда вязалась такая уверенность. Под прикрытием общей картинки, существуют особые части, в задачи которых входят… никем не озвученные задачи, видимо, так.
Серые вертолёты – шесть штук прошли левее. Я их не опознал, незнакомые очертания машин вызывали тревогу. Это ещё планета Земля? Или кто-то её переименовал, как улицы и проспекты. Неужели ничего хорошего не ждёт впереди? К чему нам готовиться, какие испытания выпали на долю нынешних поколений?
От формы разило. Я боролся с отвращением, с отчаяньем, готовым сорваться на мат, следил за стрелкой часов. Наконец, за цистернами показались бронемашины чуждого образца. Сюда добавить бы и танков, для полноты восприятия, но мы не были готовы для встречи их, боги нас пощадили.
Тем не менее, две последние повернули в нашу сторону. В башнях сидели командиры и переговаривались, прислушался к речи – не наша! То-то грызло предчувствие, что ужин будет отложен, до выяснения обстоятельств.
Поэт и Угроба замерли в двадцати шагах слева, на посту торчали мы с Петром и Медведем предвкушали молчаливый ответ, а там – куда повернёт. Если совсем туго станет, я бы предпочёл лузгать семечки и плевать в лицо врагу.
Первый оклик на чужом языке. Мы напряглись. Затем пошла фраза на русском, командир второго броневика почему-то на наш:
– Всё в порядке?
– В полном. – Михаил не шевельнулся, ответив.
Оба чужака привычно спустились на асфальт, первый обнаружил кого-то из выглянувших горожан.
– Эти почему ходят?
Нам пришлось оглянуться. Вот что за народ?! Любопытство сильнее страха? Только что уносили ноги, так спрячьтесь подальше.
– Стоят в очереди, ждут. – Медведь взял управление на себя.
– Хорошо придумано. Опыт надо распростр… – Чужак проглотил окончание, пошевелил отчаянно плечом. Второй тоже стал не лучше. Я выдохнул. Краем глаза отметил приближение своих – таких долгожданных!
Мы набросились на воду сразу, как упаковали чужаков. Оказалось, экипаж машины начинается и заканчивается одним специалистом. Что ж, автоматика ваша пока превосходит, но это ещё не конец. Мы осознали угрозу, в жизни появилась яркая цель, остаётся рассмотреть противника, разобрать по косточкам, присмотреться к уязвимым местам, а если нет их – надо отыскать.

Мои руки остыли, будто стирал бельишко в реке. Помассировал, поглядывая по сторонам. Вскоре обнаружил рыжеватое облачко-в-комплекте. Честное слово, как привязанное, ходит!
Командир выслушал доклад, обошёл трофеи. Было решено: этих доставим в первую очередь на базу, там кое-кто давно мечтает поговорить, с глазу на глаз, с представителем одного из секретных подразделений. План мы перевыполнили, впору изучить меню и на боковую.
– С техникой что-нибудь придумаем. Безусловно, если поднимет быстроход, хоть одну единицу утащим. – Командир делал пометки в блокноте, пока на борт грузили связанных. Лишь одному не достался мешочек на голову, так местные подарили детскую шапочку, – её плотно напялили на глаза чужаку. Знаков отличия на форме так и не нашли, как же они в бою различают командира-то? Среди этих должен быть, разве… сидит в сорока километрах и руководит по связи. Ладно, нашим виднее.
Быстроход отчалил, забрал всех, кроме водителя цистерны. Я полагаю, жрецы наши, молодцы, на глаз вычислили загрузку. Поэтому водитель прирос к рулю, не мог разжать пальцы, что его очень бесило. Мы же хорошенько присмотрелись к грузовикам. Не «Краз» и не «Камаз» – что-то на порядок мощнее, да мы не в претензиях пока.

На закате забрали отряд, нас доставили – отправились за трофеем. Женечка долго принюхивалась на моём плече:
– Чем это от тебя пахнет?
– Так пахнет наш враг.
Она вдохнула поглубже, после паузы сказала:
– Я его запомнила.

ГЛАВА 2

1.

Неделя прошла, другая открыла счёт, – Командир не казал очи, капитан забыл про нас. Баз-Васун взял попечительство над нами, обучал искусству различать спелость плодов на глазок. Мы поддакивали, учились лазить по деревьям до второго яруса, дальше он запретил казать нос. Помалу я стал понимать, что прожить можно прямо на дереве, ни разу не спускаясь на землю. Однако, раз допустили до второго яруса, просто любопытно: а что там? Вдруг плоды и крупнее, и сочнее, он же напялил на себя должность сторожа, от страха, что столько ртов, испугался за свои наделы?
Животик у Женюсика заметно округлился, в свободные часы эдак прильну ухом, слушаю. Новая жизнь набирает обороты, булькает тихонько, ест, что дадут. Я не отказался бы оказаться рядом и понаблюдать, как ОН там осваивает жилище, как переносит тесноту.
У команды возникло желание привести себя в спортивную форму, ребята устраивали пробежки утром и вечером. Я приклеился дважды, потом остепенился: женатый человек, мне ли с ними тягаться?

 Баз-Васун пристал ко мне – покажи, куда пальцы ставить, полутораметровую гитару всюду таскает за собой, пытается извлекать созвучия. Иногда получается что-то, так сидит, зажмурившись, позволяет нотам проникнуть, сотворить с его сознанием то, на что рассчитаны. Иногда изменения не так заметны, бывает – задаёт чересчур прямые, обидные вопросы.
– Вы ж такие умные, как допустили захватчиков стать хозяевами?
– Нам досталась оккупированной планета, попытаемся отбить. И отобьём!
– Ля минор покажи, и я кое-что покажу…

Показывать он мастак. То-то я думал, померещилось: плоды на его древе светиться начинают. Из его пояснений понял: мужские и женские плоды, пока не опылены насекомыми, светятся. Мужчины должны употреблять мужские, дамы – дамские, тогда и молодильные яблочки где-то есть.
– Есть?
Поднимаемся на второй ярус, тычет на ветку с мелкими плодами.
– Такие маленькие.
– Знаю, у вас яблоки крупные, гермафродиты. Всё у вас по-глупому устроено, жрать опасно. Меня угощал С… виноват, имени не могу открывать. Капитан быстрохода, словом. Кусок кол… колбасы дал понюхать. Бр-р! Как откусить палец свой и съесть. Другое дело, что другого нет, вас лишили выбора, это я понимаю.
Ветер шевелил листву, в просветах дробились лучи заходящего солнца.
– Молодильные яблоки когда созреют?
– Тебе первому дам знать. – Баз принюхался, в пять прыжков взмыл на третий ярус, вскоре послышался его голос: – Лови!
Трудно угадать, откуда прилетит, я старался. В итоге, в руках осталась косточка с оболочкой, сок брызнул во все стороны. Баз видел, что приключилось, оттуда рыкнул: «Сейчас, потвёрже дам».
Не супермен, не поймал, из двух попыток – обе запорол. Баз спустился, вручил плоды, ладонью стал размазывать по рубашке сок, проявил заботу.
– Не стоит, Баз!
– Ты мой друг, я обязан.
И возразить нельзя. Спускаемся, он меня страхует, внизу снова берёт гитару, которую оставил у ствола.
– «Рэ минор» теперь.

Женюсь задумчиво следит за приближением, не одобряет нашей дружбы. Или наоборот, поощряет, – трудно угадать, угодить. Не скажу, что испытал на себе дамские капризы, ничего подобного. Я её герой, другого и не надо.
Наши вернулись с пробежки, про себя отмечаю: ряды спортсменов поредели, кто вон, пуговицы пришивает, кто овладевает музыкальным инструментом. На всякое занятие нужно желание, если пропало – не откопаешь. Да и ситуация не та; уже много сказано, пересчитаны варианты, как могли поступить в таком и в другом случае, – мы разобрали операцию по частям, прикидывали на будущее, чем могли бы облегчить работу жрецам. Пусть бы почаще приходили, показывали, что умеют, а так – оставили трафареты: углы изучайте, фиксировать учитесь, внутренним нюхом определяйте стороны света. Север я научился находить безошибочно, раскрути меня с закрытыми глазами, я остановлюсь лицом на север. Поклоны в четыре стороны из этой точки – полуприветствие моё богине Правь. Заручиться её поддержкой – можно хоть в бой, правда, нужно перед тем текст коротенький прочесть. Его мы знаем на зубок. В следующий раз, коснётся, с такими военными можно разговаривать смелее, не прятаться под их форму, уверенности побольше…
И у Командира нужно уточнить момент, пусть вернётся: почему мы вышли на защиту одного городка, а вражескую силу пропустили в соседний? Своих версий наплодили, которая верна – узнаем.
Дня через три набежала новость: Баз-Васун пользуется бешеной популярностью у дамского пола, ну, из своего круга, так сказать. Под дерево к нему явились трое, к обеду ещё четверо, к ужину уже было не сосчитать. Сезон любви и продолжения рода начался лёгким подвыванием самок, на певучесть устроили соревнование. Баз-Васун сверху мечет аккордами, дважды уже ронял гитару и спускался за ней, с очень деловым видом протискивался меж сидящих, фигуры изучал. Тот ещё оценщик. О нашем существовании забыл до времени, оно у нас появилось в достаточном количестве, на всё хватало. О предстоящих операциях гуляли мысли, погрузимся на борт, и вперёд. Жрецы, поддержка с воздуха, – да одно то, что мы влились в армию Небесного   Воинства сделает честь любому.
Тень быстрохода пересекла солнечный поток, нашедший приют под окном. В дорогу всё готово, Женька сложила в рюкзачок припасы, поцеловала, я вышел на крыльцо. Отряд скапливался под вышкой, без команды никто не осмелился идти на штурм. Командование на месте, чего-то ждём. Лёгкое волнение перед отправкой, молчание – как ритуал. Шагах в ста появился юный жрец, из воздуха возник Магород. К нему решил присоединиться Баз-Васун, с диковинной штукой, её мы разглядели, как товарищи подошли поближе. Гнутая труба, в петлю, оба конца разбежались по горизонту. Может, штатная единица, для боевых действий. Думаю, гитара меньше бы пригодилась.
Самки жадно пожирали очами своего героя, он как бы сообщал поступком, что удовольствия могут подождать, дел накопилось срочных. Их группа разделилась надвое, одна часть так и сидела под древом, другая робко отправилась следом, причитая. Если это ритуал отправки воина на войну, то грешно не вернуться, стольких огорчить. Ёлки-палки, ё-моё, чем можно заслужить такую славу?  Не думаю, что Баз – последний из сословия, но, чтобы полгорода вышли провожать… Команда вынуждена участвовать в приёме на борт всеобщего любимца, за руки втащила, приняла инструмент и корзину с фруктами. Попутный ветер отбросил базу рывком, она скрылась из виду, словно утонула. Баз отнёс корзину на корму, привязал верёвку и спустил её за борт. Целее будет.

По пути, пока выходили в заданную точку, Командир изложил план:
– Противник оставил сообщение, в котором предложил выйти в чисто поле и померяться силой. Мы приняли вызов. – Он оценил реакцию отряда. – Что, не верите в свои силы? Тогда постоите в сторонке, мы рискнём выйти меньшим числом.
Толку переглядываться, всё написано на лицах. Предложение попахивало авантюрой. Памятуя, как латали корабль, в неуязвимости наших позиций сомнений больше. И труса праздновать не хочется, и на рожон… Как это у него просто? Принять вызов – там же тоже не дураки, тем более, опыт в магических навыках тяжелеет с годами. Как мальчики для битья… идти вслепую; допускаю, разведка провела мероприятия, доложила, и командование в чём-то усмотрело наши преимущества… В противном случае, откликнуться на вызов было бы верхом безумия.
У Командира нашлась решающая реплика:
– Оно кажется неразумным – и на первый взгляд, и на второй. Совать голову в петлю никто не собирается, а вот показать себя, между делом доказать, что мы их нисколько не боимся – это уже долг.
Угроба поднял руку: «Я готов!»
Ноженьки мои, куда понесли? Я встал рядом с Угробой. Цепная реакция пошла – и я, и я с вами. Поэту было отказано в участии:
– Ты понадобишься на борту. Будем складывать трофеи, им учёт произведёшь. Позову – подключишься к ударной группе. Поясняю: размеры тел противник постарается зафиксировать прежде, чем нанести удар. Меняясь местами, мы создадим чехарду, усложним задачу. В случае быстрых ответов, кому-то придётся отступить на борт, наш Кормчий приведёт в порядок. Пока человека нет в строю, ты его подменишь, потом тебя отправим в тыл. Но я всё же настаиваю: если есть у кого сомнения, мы высадим недалеко от места поприща. Иногда нужен взгляд со стороны, – чтобы с тыла не обошли, мало ли ещё надобность какая возникнет.
Семь рыжих тучек сопровождали быстроход на битву. Они шли веером, чуть поотстав. Немного погодя, я разглядел восьмую, она будто опоздала в строй, теперь силилась нагнать. Наш Капитан почему-то не просил никого взять кнут и погонять прилипчивых попутчиков; ужели союз заключили, нашли общий язык?
Внизу простиралась голая равнина, редкие кусты выглядели пылью на скатерти. Будь моя воля, на этом месте я бы не выстроил полки.
Командир оттеснил Угробу, втиснулся меж нами.
– Они обещались выставить сорок жрецов. Ещё ни разу не сдержали слова, но не следует заострять на том внимание. Каждый раз мы даём понять, что количество нам без разницы: сметали прежде, и теперь правилу не изменим. Ваша задача, как жрецы помощи запросят, встать за из спины и наложить руки на позвоночник впереди стоящего. Масса и энергии юношей ещё не в том объёме, чтобы выходить на равных. Вот вы своей массой и уравняете силы. А там – чья возьмёт. – Командир развернулся к десанту. – Подходим, однако. Кто готов остаться наблюдателем за полем боя?

Желающих не нашлось.
– Тогда я назначу. Сотовая связь может подкачать, противник полагает, мы прибегнем к средству, которое в его руках. Простейший эксперимент. Каждый из вас, по очереди, отправит мысленный удар в мою ладонь. – Он поднял руку и пошёл вдоль десанта, называя по именам. Про себя я отметил, что рука его, после моего удара, чуть отклонилась назад. Ребята били от души, я нисколько не сомневался, но почему же шеф вернулся именно ко мне? 
– По-моему, ты и сам видел. У тебя определённые способности, Шурик. Я ни на грамм не сомневаюсь в каждом из группы, есть сферы, где ему нет равных, и в данном случае, твои показатели повыше.
– Не потому ли, что я женат?
– Не потому. Сейчас ты высадишься на верхушку дуба, сразу спускайся на четверть. Верхушку скорей всего срубят, первым же ударом. За годы редких поединков, когда они выставляли своего мага, мы своего, правила сложились как бы сами собой. Каждая встреча имеет свой подтекст; для них – это демонстрация силы, для нас – оттачивание мастерства. Они больше налегают на внешние эффекты, мы преследуем иные задачи. Собственно, всему своё время. В полевых условиях есть своя прелесть. Следи за нашими приёмами, мыслеобразом подкрепи, задача проста. Наш секрет – одна неучтённая единица, конечно, они постараются обезвредить, ты же не откликайся, и всё получится.

Посреди голой степи, как нарисованный начинающим, торчит солидный дуб.   Развесистые ветви могли вполне принять всю команду. Отличная мишень. Стоило вцепиться за ветви, сверху послышался голос: «Держи!»
На верёвке приехала корзина. Баз-Васун послал воздушный поцелуй. Я перебирал ногами, перебирался пониже, стараясь не опустошить корзину, пока не устроился на развилке. Провизию закрепил полупетлёй с одним узлом, глянул вослед кораблю. Полевой бинокль болтался на груди, в его помощи до поры я не нуждался. Отсюда было видно, как наши высаживались на лестницы, по мере снижения, прыгали в травы. Метров четыреста разделяет нас, но сколько бы я ни всматривался, противник не казал очей. Сюрприз готовит, не иначе.
Рыжеватые тучки зашли с солнечной стороны, встали на якорь… Любопытно оценить их способности, даром что ли увязались следом. Я мысленно представил картинку: с небес взирают боги, кого на помощь мы призвали, сами ждут посмотреть, какую пакость заготовили иноземцы, ставшие за тысячи лет почти местными по календарям, по сути – всё равно чужими. На Марсе мы бы проиграли, где-то на других площадках, – меня потянуло вниз, почему-то захотелось взять горсть земли, что я и сделал, наполнил карман. Землица ожила в кармане, я улавливал некое шевеление, кто посторонний их назвал бы совпадением с моими движениями. Отсутствие воображения, попытки объяснять явления с научной точки зрения – не мой конёк. Стоит убедить себя, что в этом мире всё возможно, как необъяснимые явления выстраиваются в очередь – любуйся, созерцай! Один твой выбор снимает все преграды. Хочешь на Луне побывать? Ляг головой на север, сосредоточься на желании, и – милости прошу. Фантазии фантазиями, но обладая средствами, в тонком теле ты способен протоптать свою тропинку, – что Марс, бери с размахом, планет других что ли мало?
По стволу промчала дрожь. Если это результат разведки взглядом жреца, то я снимаю шляпу. Продукт продолжительных тренировок. Заодно и желание потрясти, навести ужас. Машинально я запустил руку в корзину и взял, не глядя, мягкий плод. На ощупь – сваренный картофель, по вкусу – мандарин. Без долек, одна сплошная мякоть. Две косточки нащупал языком, их поместил в карман; земля их приняла, признала, и шевеление вошло в норму, на что я уже не отвлекался.
Где противник?
На горизонте клубилась пыль, столб её помалу приближался – то прямо к нам, то в стороны кивал и возвращался. Так пьяный дядька возвращается с работы, придумывая слова, какие обязаны убедить супругу, почему он не мог отказаться. Юбилей, дитя родилось, женился или умер – поводов в этой жизни и не счесть, только умирают одинаково, ничего не ведая, что уготовано за чертой.
По мере приближения, столб менял окрас, из сине-серого стал загустевать сполохами черноты; она вкраплениями пробегала вдоль, сползала вниз и порывалась вновь занять более высокое положение.
Мои образовали круг. Ученики в середине, жрецы гостей встречали. Отсюда было видно, как оголовки посохов ожили и засияли. Баз-Васун особо выделялся, на две головы выше остальных, готов применить свой инструмент.
Пришлось призвать бинокль в помощь, приложил к глазам.
Длинные ветви слегка перекрывали обзор. Стоило подумать – они провисли, оставив внушительное окно. Над кругом наши воздвигли купол, был он голубых оттенков, усеян искрами. Так переливаются фонтаны: волны скатываются к низу, образуют пену. Под куполом замерли бойцы, жрецов подкрепляют сзади… Конденсатор накопил вольтаж, готов разрядить в любого, пусть который подойдёт ближе.
Столб приостановил движение, постоял и, тщательно поглядывая под ноги, тронулся по кругу, сохраняя безопасное расстояние. Чёрные всполохи сгустились в серединной части, будто сытое брюхо вышло прогуляться по базару, прицениться. «По чём ваши сердца? А воля? Не страшно называть такую цену? Да нет, на самом деле ваш товар много дешевле, вы уж не перегибайте палку. Рынок свои условия диктует».
Обе стороны обменялись первыми ударами. Вспышка осветила дуб изнутри, где вечная отдыхает тень. Горький запах дыма коснулся носа, я огляделся. Край блокнота, место которому в нагрудном кармане, тлел. Мелкие сухие побеги, не получившие добро в свой час, тоже заразились дымом.
Одна из рыжих туч плавно оторвалась от коллектива, подалась в мою сторону. Дождик может пригодиться, да разве хозяин будет ждать?
Дуб содрогнулся. Вниз полетели тлеющие щепки. Это было похоже на землетрясение без последствий. Утренняя зарядка. 
Я вновь прильнул к окулярам бинокля. Баз-Васун целился трубой своей в верном направлении, надеюсь, потому что обратился к противнику спиной. Кажись, он изогнул трубу, дул в один конец… Пока не вижу результатов, разве столб раздвоился. Точно великан, перебирал ногами, следовал по кругу. В воздухе свистали камни, иные отскакивали от купола.
Держитесь, ребята! Купол выстоит!
Рваная молния шарахнула из столба, но не достала, её будто предупредили. Из купола в ответ полыхнуло, затем из двух стволов. Прямое попадание, сомнений не было. Столб обмяк, ломаться начал в пояснице. Экипаж, наверное, бросился подключать аварийные системы, да было поздно. Исполин рухнул плашмя, огрызаясь дымами, язык пламени выполз наружу конструкции и плавно стал расползаться по сторонам. Тотчас купол утратил синеву, истончился; остатки энергии, как пирог, достались команде. Баз-Васун покинул круг и отправился с поздравлениями, заодно оценить ущерб. Семаран, Ярогор, Магород… они взялись за руки, кричали. Внезапно купол вновь поднялся над группой, будто в автоматическом режиме. Рядом с ним, из почвы, выросло нечто бесформенное, кое-как организовалось в фигуру великана, одна рука короткая, будто ампутированная до локтя, вторая волоклась по земле. Магород выскользнул из купола, поднял к небу руки.
Масса почвы рывками пошла вверх, грозя похоронить смельчака и убежище его соратников, только в тылу остался вооружённый воин, он, не раздумывая, задействовал инструмент, свои лёгкие и приложился от души. Мне-то хорошо видно, как от спины отрываются комья, руки отвалились после второй порции, и великан разделился надвое. Одна часть пошла на купол и погребла его, вторая легла неподъёмным курганом над стрелком. Курган долго не мог успокоиться, очевидно, звуки трубы рыхлили его изнутри, и чем закончился бы этот неравный бой, неизвестно, но тут из засады вышли тучки. Они объединили усилия в одну струю, которая в считанные минуты освободила купол. После струя пошла искать музыканта. Баз-Васун поведал нам, как запечатал рукою трубу и дышал, имея приличный запас воздуха, пока глаза не увидели небо.

На базу воротились без потерь, хотя положение учитывает и другой вариант. Одно дело, когда ты полноценный потребитель разнообразного продукта, заготовленного властями, и другое, когда избрал путь сопротивления. Выйдя на этот путь, ты должен маскироваться, не выдать истинных мотивов, не проколоться на мелочёвке. «Как сыграл «Спартак»? – ещё можно уклониться, мол, не интересуюсь. Только есть неписанный свод вопросов, на треть из которых ты просто обязан дать ответы. Год, день недели, время суток, – казалось бы, чего проще, ан нет. Следование календарю предков выявится тотчас, какой день недели – и ты признался в крамоле. Ни православная церковь не заступится, ни люди в форме без знаков различия.
Высаживаясь на твердь, многие из нас поглядывали на трубу Баз-Васуна.

Когда у трубы несколько назначений, это правильная труба. Когда же из трубы хлещет только вода, то надо присмотреться внимательнее. Трупы и трубы отличаются при написании одной буквой, – ничего личного, просто возьмём на заметку. Кто составлял современный словарь для потомков русичей, вывод сомнению не подлежит: лиши народ родного языка – и делай с ним, что хошь. Стоит в лексиконе появиться чуждым построениям, надежды на возвращение к корням тают, тают…
Женечка встретила вечерним поцелуем, будто я просто вернулся из магазина. Как будто знала, что я отсиделся в кроне дуба и мне ничего не угрожало. Кисель горячий, кашка из амаранта, приготовленная не на огне, – не могу сказать, каким способом она готовит. У женщин должны быть свои секреты.
Жрецы остались ночевать у нас – в смысле, не в нашем доме. Для гостей, как-то ни шатко, ни валко, возводилась гостиница, на полсотни кроватей. Крышу никак не закончат эти незримые строители; бросили к нам, потом их на другой объект призвали. А дожди способны подкараулить случай да насолить. Местные – нет, а вот те, что обитают на родине, очень даже способны. Вместо того, чтобы самим научиться управлять погодой, нам предложат массу пустых занятий, как говорится, ни уму, ни сердцу. Помнить день рождения начальника, скачать подсказки из интернета, свободное время посвятить виртуальным победам, с виртуальными наградами и заслугами. Призвать же силу русских богов на свой сад и грядки, заставить их, чтобы они руководили нашими поступками мудрыми подсказками, – этим пользуются десятки тысяч, но не миллиарды живущих на планете. С какой радости помогать тем, кто верит в бога ЕДИНОГО, когда есть сто восемь богов, и у каждого своё имя, свои волшебные способности? Говоря – бог наш, без имени, всё равно что назвать жену женщиной, отца мужчиной, отпрыска ребёнком. ИМЯ! Кроме имени «Иисус» нам не дали ничего. Кто не дал? Существует ли Иисус на самом деле – тоже вопрос. Если мы молимся тому, кого нет, к кому обращены молитвы? Вот то-то и оно. Письма без адреса и адресата.
Очередной разбор полётов. Специально для меня повторили упражнение «купол»; парни закрепляли материал, я знакомился. Купола не получится, если имеется одно колеблющееся звено. Со второй попытки, получилось и у меня. Купол мы умышленно возвели рядом с обезьяноподобными. Твари уж постарались на совесть, бомбили поверхность сотни раз, пока не уразумели тщету усилий. Одна шустрая разок пробежала по куполу, раз и навсегда убедилась, что строение прочно, разбить не получится.
Баз наблюдал со стороны, сердито похрапывая, всякий раз порываясь устроить разнос, одним рыком призвать к порядку.
Его настойчиво попросили не вмешиваться, эксперимента ради. Сегодня он явился без трубы, угощал всех «ошкой». Древесная разновидность ореха, с молочком внутри. Лично меня порадовал ягодой вида непривычного, будто разворачиваешь листья крапивы, обжигаешься, но приз того стоит: на языке расплылась терпкая карамель, липучая, тягучая, с освещающим холодком.
– И такая, – Баз протянул с оглядкой фиолетово-зелёную ягодку. Его желание понятно, только Командир, наблюдавший за ним, был против:
– Шура, не вздумай это опробовать. – Он чуть ли не примчал, протянул руку. – Никто не знает, каково его действие на современного человека. Скажем, есть плоды, которые, в смеси с алкоголем, способны привести к смертельному исходу.
Я с радостью избавился от ягоды. Командир сунул себе в рот, сквозь зубы процедил: «Наблюдай за мной».
За его спиной показалась Женечка, с ведром воды. Она направлялась в нашу сторону, точно зная, что нам понадобится в ближайшие минуты.
Сначала из ушей и носа пошёл пахучий дым, помалу растекался по телу и уже напоминал туман. И туман этот стал поглощать предметы, оказавшиеся рядом. Я невольно отступил, стараясь запечатлеть все фазы фокуса.
– Эдак можно стать невидимкой, – сообразил я. Стал соображать про себя: туман вышел из тела, расход жидкости… потому и ведро с водой, учитель просто обязан восстановить баланс.
Женя поставила ведро у ног, сложила руки на груди. Похоже, фокус для неё не нов, как и предусмотрительность.
Я спохватился, засёк время. За четверть часа туман захватил около десяти квадратных метров, эдакий круглый аквариум, высотой под два с половиной метра.
Баз выглядел обиженным. Чтобы скрыть неудовольствие, он взял ведро в руки и ждал, пока понадобится вода. На исходе двадцатой минуты, туман стал рассеиваться по краям, постепенно нисходил к центру, пока внутри не обозначилась фигура. Ещё чуть погодя, Командир выдохнул и протянул руки за ведром. Похоже, у него основательно пересохло горло, он долго пил и никак не мог напиться.
За экспериментом наблюдали все, открыв рты. Наверняка, у каждого возникли свои идеи по применению ягодки.
– У преступного элемента своё на уме: можно грабить банки.
– Вот радости, банки! Это в кино легко и просто, наяву – другим пригодится. Напустил туману, и школьник выставил себе отметки.
– Без напарников банк не возьмёшь. Гуськом построиться, до самого выхода, – ребята раскручивали ситуацию, шеф хлестал воду, Баз продумывал варианты, как сделать подарок лично мне.
Женя приняла ведро, заглянула внутрь. На донышке болтались остатки водицы, и один командирский палец удерживал ведро за край. «Сейчас отдышусь и приложусь», – обозначал палец. Или: «Далеко не отходи».
 Примерно час спустя, Командир окончательно пришёл в норму, с улыбкой говорит:
– Признаться, сам хотел изведать, на себе. Прости, не удержался, уж больно противоречивые рассказы о чудо-ягоде. Её название пусть остаётся в тайне.
– Так это из-за неё зачастили гости?
– Боюсь, всего не перечислить, что именно здесь их интересует. Потому местные и стоят на страже, чтобы не выкрали секреты Рая. 
Поэт, стыдливо пряча очи, выдал:
– В Раю-то воевать было не с кем. А средство, похоже, оборонного значения, значит, выведено было позже, после первых нападений.
– Скорей всего. – Командир потянул на себя ведро и осушил до дна. Оглаживая вздувшийся живот, добавил: – Побочный эффект понятен, надо в кустики отправляться, не при даме сказано.
Женечка изобразила на лице гримасу.
– Мы эту ягодку давно прошли, с эффектом основательно знакомы. Я вас не задерживаю.
Командир быстренько покинул нас, мы дружно развернулись – мало ли… Предметом интереса стал наш Баз. Посыпались вопросы – о количестве, которое он может доставить к новой операции, о времени созревания. Он крутил огромной головой – не велено, и всё тут.
Я с облегчением уставился на ведро, попробовал представить... Наверное, не осилил бы. Но вот, живой пример, на все тридцать два сияет. Арифметика тут подала голос: «Где, в полевых условиях, возьмёшь сорок вёдер? Где и чем наполнишь?»
Разве быстроход загрузить накануне, спустить бочку и вручить каждому по кружке. Вот, стоим мы вокруг, по очереди зачерпываем, отходим, чтобы через десять глотков вернуться. Можно утроить рекламу селёдки, огурцов.
Стоп! Сцена снята!

Но ведь никто не запретит дать своё название ягодке. Тут же зарядили конкурс. Шесть названий претендовали на первое место, однако, помнили, что это всё игра. Так и человека можно называть почти всеми статьями из словаря имён прилагательных. Правда, до сих пор такой не издан почему-то. Каждый писатель пользуется своим, с конкурентами не делится, ибо хочет в одиночку покорить Олимп славы. Ё-моё, когда же поймём, что делаем одно дело?

«Поехали!» – слово родилось из воздуха. Юные жрецы, приноравливая удары посохов под шаг, приближались к нам. Очередной урок, как коллективное мышление способно перенести в заданном направлении. Мы заняли места, согласно купленных билетов…
…через мгновение, я плавное покачивание вагона угадал кожей. За окном проносились столбы с провисшими проводами, переезды, сплошные заросли и обнажённые поля. Я чуть взбодрился, оторвал взгляд от окна. В конце вагона, высматривая кого-то, стояла Евгения. В домашнем халатике, с ведром в руках.Именно это обстоятельство намекало на срочность подключения всей группы.


2.

По первым шагам, действие разворачивается по той же схеме: вокзал-киоск-газета, но так работают лишь идиоты либо захватчики, кто уверен, что держит ситуацию под контролем. Они себе позволяют упрощения, обленились, говоря: а что может пойти не так?
А вот и не так. Точно не скажу, вагон настоящий или виртуальный, но он в пути, группа заняла часть сидений. Среди своих, мало того, Женечка с нами. В пальто её фигура ничуть не хуже, вместо ведра – сумка зеленоватой кожи. Я подловил момент:она преображается при вращении либо за те секунды, пока переходит из вагона на перрон. 
Группа растворилась в волнах вокзала, сразу дюжина такси расхватала прибывших. На заднем сидении нас караулил пакет с одеждой. Я поймал взгляд жены. «Свой, можешь говорить». Говорить расхотелось, лёгкое возбуждение от присутствия Русского воинства, словно мы на пороге решающих событий… Быть может, человечество стряхнёт трёхсотлетнее иго, и мы по-новому оценим себя, отменим национальности и новоделы-языки.
Водитель оглянулся на секунду. Не может быть! Командир! Смеются лишь глаза. По очереди, мы напялили форму, Женя принюхалась.
– Другой запах, наш.
Мелочь, а приятно: в синтетике дышится иначе. Дорога разменяла десяток километров, сбросила на просёлок. Кусок асфальта для выезда на трассу, для съезда, а что дальше колдобины и имитация дороги, никого не волнует. Зубами можно отыграть любую мелодию, без лишних усилий.
На развилке милицейские и военные патрули. Уровень прикрытия лишь укрепляет в предчувствиях.
– Много шума, – привычно откомментировал пост.
– На том и строился расчёт. Группы вытащили, сколько успели, теперь противник сам решил нам помочь.
– Речь всё ещё об аркотанах? Или я куда-то не туда заглянул?
– О них, родимых.
– Как же они согласились?
– Это вышло ненароком, просто действуют по плану, предусмотренному на похожий случай.
Я заглох. Опять и опять прокачиваю через мозги имеющиеся факты, по полочкам вроде разложил, но у меня не складывается случай, по которому противник должен встречать нас хлебом-солью. Пошумели, выдернули штук сколько-то аркотанов, и хозяева планеты решили нам упростить задачу?
По пути, от случая к случаю, я поглядывал в небеса. Протокольная непорочность, ни намёка на поддержку с воздуха. Отсутствие быстрохода можно объяснить наличием гранатомётов у военных… если это посторонние, то осторожность оправдана. А если свои?
Поглядываю в затылок, голову ломаю.
– Просверлишь, Шурик!
Решения под ногами тоже не увидел. Едем дальше. Дубов стало попадаться больше, да всё старше и старше, иной в три обхвата не возьмёшь. Берёзы тоже не девочки, иная поди уже и пенсию получает.
На стыке шести путей куча такси, группа почти в сборе. Военный старался навести порядок, при виде нашего водителя утратил всяческую инициативу.
– План прост. Здесь выгружаем транспорт, сразу отправляем на склад. С водителем отправляется один из нас, так будет вернее. Работу с кладовщиками провести чисто, без лишних слов и эмоций. – Командир повернулся к военному. – Твои люди обеспечат беспрепятственный проезд до самых ворот.
– Сколько ожидается единиц?
– Этого никто не знает. Посчитаем после. По коням!

Женя осталась на развилке, кивнула в след. Ярая пыль вынудила запечатать салон. Выпуклость дороги показалась необычной, машина будто бы парила, ям не замечая. Угроба на переднем сидении, Семаран и Ярогор устроились по обе стороны от меня. Поневоле будешь наблюдать, как готовятся к сражению жрецы. Ничего необычного, разве Семаран колдует маятником над картой. Стал присматриваться к продвинутому шестикласснику – хоть тресни, больше не дашь. Маятник то замирал, то давал подсказку.
– Здесь направо.
Спутники тоже умеют, стоят, правда, не гроши. За рощей открылась необъятная поляна с единственным дубом. Выражение его лица сурово, проводил колонну нашу тревожным взглядом, – так показалось. В дальнем конце волнистой пустоши мелькнул транспорт – фура с тремя мостами, за нею плёлся броневичок, три чёрных джипа прикрывали сзади. Некоторое оживление в салоне я расценил, как подсказку: это и есть наша цель. Сколько ни кружи, не путай следы, маятник отыщет!
Какое-то время мы тащились сзади, жрецы ничем не выдавали своих действий, только джипы, один за другим, плавно выворачивали с просёлка, уходили в кусты. Командир прибавил газу, Угробе сказал: «Сядешь за руль». Тот кивнул, отстегнул ремень. Минуты три спустя, и фура нашла свой куст.
Подскочили ребята, помогли вытащить водителя, нежно уложили на траву. Новый водитель вывел грузовик в обратный путь.

Через час двести восемьдесят аркотанов были выгружены, прошли поверхностный осмотр. Жрецы остались довольными – ни одной подделки. Из лесу показались люди вида престранного – кто в долгих одеждах, кто вообще без одежд. Племя блондинов, с бородами и без. Боковым зрением заметил длинную юбку, её хозяйка на миг всего показалась и растворилась в зарослях орешника.
– По машинам! – Командир возглавил колонну, за нами фура, остальные тронулись с места, но сразу пропали в пыли. Я подумал – дождичек бы сейчас…
– А вот этого не надо. – Семоран потирал ладонями колени, его переполняли чувства. Наверное, я пока не понимал масштабы операции; допустим, другие отряды параллельно провели свои… Какая мощь, как великолепно организовано! Напрашивается вопрос: а как поступят с водителями фур? Они обязаны товар доставить, получить расписки, – то-то помалкивает Командир. Операция продолжается, чтобы вывести невиновных из-под удара, мы довезём «груз» до кладовщика. Видимо, вторая фаза операции в том и заключается: склад принял – претензий быть не должно. Это потом, когда хватятся, ответственные лица (вражеские морды) явятся на склад…
Я мысленно потирал руки. Выпуклость просёлка не удивляла, мы на своей волне. Джипы промолчали, хотя могли поблагодарить за передышку.
Водителя уложили на руль, дверь закрыли нежно. Пассажиром у него остался Баз-Васун, он сразу протёр стекло: впереди дорога неблизкая. Лишь наши порядки рассредоточились, Баз грохнул кулаком. Пора очнуться и ехать.
Как он там невидимость сохранял, для меня осталось загадкой. В том, что фура благополучно дошла до тайного склада, ни у кого сомнений не вызывала. Посты, колючая проволока, акт приёмки – всё прошло, как по маслу. Водитель покинул территорию с облегчением, ведь ему не сделали выговор за часовое опоздание: главное – товар доставлен… Об операции летописцы упомянут вскользь: «В один из дней группы сопротивления вышли на задание и выполнили его с честью. Жреческие школы пополнились древними приборами; оживить, пробудить древнюю Силу удавалось не сразу: захватчики постарались, насторожили десятки капканов. Потребовалось время, чтобы запустить в работу, поставить на службу Русскому воинству».
Могу добавить от себя: под вечер, к разъезду прикатили люди, разобрали парк и перегнали в городишко. Группу подбросили до того самого дуба и ушли в пыль. Командир взял под локоть Угробу и направился к дубу, остальным ничего не оставалось делать, как примкнуть. Только расположились под великаном, Семаран снова подключил свой маятник. Жрецы затевали нечто, пошли вокруг исполина; тонкая мелодия, на грани слуха, поплыла над поляной. Я весь подобрался, сменил позицию. Командир мои старания предупредил:
– До времени не полагается говорить, теперь можно. Раз шороху навели, противник посчитал, что арканы будут в лучшей сохранности на складе, под охраной. Власть утекает из их рук водицей, они и рады бы оттянуть день, когда принудят, без оговорок и извинений, покинуть навсегда планету. Заключительная сцена «Аватара» почти предсказывает события. Вот-вот, ещё немного, человечество очнётся и даст по зубам.
– А что с Ковчегом?
– С этим вопросом не ко мне. Думаю, жрецам решать. Не дать вывезти, как первый шаг. Впрочем, вдали от Семли у Ковчега вряд ли сохранятся свойства. Чего враг натолкал в него, какие установки – мы пока не знаем. Проще новый сотворить.
– У старого он не отнимет Силу?
– Как знать, на эту тему жрецы не рискуют рассуждать. Всё будет видно.
Угроба, сидевший спиной к стволу, встрепенулся:
– Пора.
Отряд вытянул шеи. В роще образовалась просека, точно поработали невидимые топоры. Жрецы первыми туда настроили лыжи, я огляделся. Про короткие пути мы слышали, а вот на себе испытать выпало впервые. Дружно встали, гуськом потянулись следом. Зарницы полыхнули напоследок, и день угас. Среди вершин зашевелились звёзды, шальное облачко мелькнёт то здесь, то там. Тотемные стволы великанами стояли, охраняя путь. Вот, впереди мелькнул огонёк, другой. Встречали нас, мне же одному достался праздничный поцелуй.
 

ГЛАВА 3
Женя давила сок, собиралась изготовить напиток богов. Горка из фруктов таяла на глазах. Рецепт хмельной суры достался ей от предков – не тех, что родили, более древних. По-моему, они с нею до сих пор поддерживают связь, так что за её будущее можно не волноваться. Знать будущее, как своё прошлое – это ли не способности богини? Как на её фоне мелки порывы дам, наших современниц? Удачно выскочить замуж, развестись, вложить деньги, обмануть годы… О да, кабы пластические хирурги научились удалять ошибки молодости, прибавлять ума.
Иногда мне кажется, Евгения смотрела фильм, что ждёт её, в какие годы что должно случиться, поэтому готова ко всему. Даже в самом критическом случае, как говорит сама, я просто покину зрительный зал.
Утренняя свежесть каплями копилась на стекле. За окном просвистели последние упрямцы, сторонники спортивного бега. Этим троим будет трудней всего принять материалы о телепортации. Бег – это доказательство перемещения, а то, как из-под земли будто вырастает Баз, у них не укладывается в голове.
– Солнце, может, ты подскажешь: откуда у База расположение ко мне?
Она задержала дыхание, добавляя нектар жужи в суру. Один из прадедов будто шепчет на ухо ей: «Довольно», банку с нектаром хозяйка возвращает на место.
– Скорей всего, он тебя вспомнил. В прошлом где-то ты ему помогал. Долг платежом красен. А что?
– Идёт к нам. Откуда у него банка помидоров? Посмотри-ка сама.
Баз постучал в дверь, правда, вошёл, не дожидаясь приглашения. Банку ставит на стол, кивает мне – открой.
Крышка на резьбе, вот почему у него самого не получилось. Берусь за крышку, пробую открутить. Лишь с третьей попытки подалась, под бурчание на упорство предмета.
– Повтори, что надо сказать? – Баз собрался запомнить заклинание для укрощения крышек.
– Код специальный: девять-восемь-три-один.
Он повторяет вслух за мной трижды, загибает пальцы. Замечаю краем глаза – у Женьки трясутся плечи. Она спиной к нам, иначе бы рассмеялась в голос.
Что-то щёлкнуло в голове, спрашиваю – где взял банку?
– На складе. Вдоль стены, в ящиках стоят.
– Ты взял целый ящик?
– Два. Зачем меньше брать, если две руки?
– Ты их есть не будешь.
– Буду! – Баз намеревался выудить верхний помидор, целил пальцем.
– Они вредны для твоего организма, мы-то уже привыкли.
Благодетель мой отдёрнул руку.
– Это захватчики привезли к нам?
– И помидоры, и картофель, и кофе, и табак…
– Ты забыл «водку, – напомнил лохматый дружок. – Стало быть, это помидор. Слыхал о таком. Отшибает память о прошлых жизнях.
– В общем, да. Только наши организмы попривыкли. Апельсины тоже были в этом списке, но со временем их действие печень научилась нейтрализовать.
Баз с сожалением глянул на помидоры, подхватил банку, приложился носом. Фыркнул. Я пояснил:
– Так пахнет уксус, добавляется для сохранения продукта.
– А я собирался знакомых угостить.
– Не стоит, Баз. Никто не знает, как отреагируют желудки. Которая отравится – выхаживать тебе придётся.
– И пусть. Так хочется кого-нибудь окружить заботой. Представляешь? Малышня ползает вокруг тебя, плачут и смеются – заливаются! И милая подаёт на обед самые отборные плоды… Я откушу по кусочку, вложу каждому в роток, милой – кусок послаще. Она берёт за руку и уводит на третий ярус, подальше от детей…
Женька не унимается, выдают плечи. Хорошее настроение пригодится в час приготовления суры. Этим напитком празднуют всякую победу, малую и большую.
– Пора тебе жениться, Баз, – ставлю проверенный диагноз.
– Как скажешь, я пошёл. – Он привычно нагнулся, выходя наружу. Жизнь на ветвях научит запоминать, где голова может встретить препятствие.

В полдень к пристани причалил быстроход, два других маячили неподалёку. Местные флотоводцы присматривались к новичкам, кого следовало взять в обучение, после – доверить судно. Славные намечались деньки, если воевода не подыщет случая противника потревожить. Это сатане удалось убедить нас, будто его не существует, а мы были и будем, и ответственности за планету с нас никто не снимет.
Баз договорился с капитаном, тот принял на борт ящики с помидорами. Наши могли подумать – лесной человек бизнесом занялся, первую партию просит закинуть на базар. Я прикинул: где можно применить трёхлитровики, кроме бомбардировки? Крышу автомобиля запросто пробьёт, а если в салоне один из слуг, то так ему и надо.
Капитан пригрозил мне пальцем, потом жестом пригласил на борт.
– Куда на сей раз?
– Тут недалеко. К вампирам.
Ну, думаю, день начат с шутки, так и пойдёт. Однако, дело оказалось нешуточным, операция «вентиляция» завершилась небольшим скандалом. Но по порядку.
Слетали к закрытой воинской части. Странное сложилось впечатление: плакатов с патриотической начинкой не видно нигде. Длинные казармы, и ни одной души, кроме охраны у ворот.
– На учениях личный состав?
– Спят.
Снова щёлкнуло в голове: «вампиры» и «сон».
– Что делать?
– Сольём в вентиляцию помидоры. Жидкость найдёт дорогу, протечёт. Нам только это и надо.

Памятуя, с каким трудом подаются крышки, я предложил вскрыть банки на борту. Семь банок подготовлены для заправки, по две на верёвку, крюк нам сохранит верёвки. Подошли ближе, спускаюсь. Вытяжки на крыше – лучше не придумать; по одной банке сливаю в воздуховоды, тару передаю на борт. Пока поймут, что случилось, часики набегут, а мы не здесь.
На обратном пути, кормчий пояснил суть. Следующим утром новая смена заглянет в казарму, всё ли в порядке, запах посторонний уловит и доложит командованию. Начнётся суматоха: вампиры стали разлагаться! Специальная команда прибудет и начнёт выносить тела, – их следует предать огню, пока споры или грибок не перекинулись на соседние казармы.
Я долго думал, услыша рассказ. Лишь показалась база, просто уточнил:
– Вампиры, выходит, на самом деле существуют?
– А как же? Враг вырастил себе подмогу. Лежат себе в кроватках, кондиционеры поддерживают температуру и влажность, лежат по веку, до очередной революции. Их же кормить надо, поддерживать жизнь. Вот куда стекается кровь из пальца, из вены. Шприцами вводят каждому, записывают в журнал. Если которому срок выйти на прогулку, то вывезут на местность, помогут поймать одинокого прохожего. Женщина бежит со второй смены, – её давно наметили в жертву. Так пропадают ваши люди. Вокруг крупных городов имеются такие центры. Случись гражданская война, любое кровопролитие, этих выпустят под вечер. Так выскребут улицы – следа не оставят.
Для меня эта новость – как удар молотком. Чего же мы ещё не знаем? Какие средства приготовлены на случай массовых беспорядков?

Спускаясь на причал, спиной я почувствовал неладное. Женя приближалась быстрым шагом.Ребята прятали глаза, – что же пошло не так?
В объятиях жены я искал подсказку, её изредка пробивала лёгкая дрожь. Баз похаживал подле дома, готовый примчать по первому зову.
– Солнце моё, что случилось?
– Сейчас, дай отдышаться.
Наш быстроход на пристани, три неизвестных барражировали неподалёку. Я уже догадывался помалу: случилось нечто непоправимое. Кого-то из наших захватили в плен, что ещё?
– Только не падай духом, не всё потеряно. Твою бабушку вычислили…
– Бабу Лену?
– Кроме неё, ещё четверых. Пока мы наносим мелкие уколы, их службы не дремлют. Сейчас спасают всех, кого можно увести из-под удара, как только обстоятельства позволят, нанесём визит.
– Пятеро, значит.
Самое главное – никаких предчувствий. Смотрим расклад: заложники дают право противнику навязать условия. Первое, что напрашивается, вернуть партию аркотанов. Могут прозвучать любые варианты, вплоть до отказа от борьбы, но это вряд ли: сами понимают, мы на такие условия не пойдём.
Я мельком глянул на своих, гадая, кому так повезло, как мне. Каким образом случилась утечка – тоже следовало подумать. Командир листал блокнот, подозвал Угробу, нарисовал некую схему и вырвал лист. Затем подошёл ко мне.
– Главное не паниковать, сам прекрасно понимаешь. Тогда, под куполом, могли сфотографировать, после это начали розыски.
– Я не был под куполом.
– И я о том. Вот здесь, на местности, легко заснять любого. Может, стоит присмотреться к обезьянам.
– Подослали самку с фотоаппаратом?
– При желании, они могут слоника зачать в пробирке, имея опыт в не одну сотню лет. Скажем, самка прибилась к стае, её обнюхали конкурентки, затем вызвал на приём глава клана. Если не прогнал, её примут и другие дамы. Так, помаленьку прижилась, в один из дней откопала камеру, отсняла материал и отправила… Допускаю, есть у неё сообщник. Одному такое дело не по плечу. – Так давай, отловим всю семью.
– Гоняться по деревьям?
– Баз!– позвал командир, качнул головой. Тот явился в мгновенье ока. – Скажи нам, Баз, есть ли хмельные плоды, от которых обезьяны пьянеют и спят, где попало, вповалку?
– Гурду.
– Как скоро созреют? Можно ли подловить день и завалить ими ловушку?
Ничего не ответил гоблин, подарил мне тёплый взгляд – и был таков. Тут же все зашевелились, пошли строить загон. Пока размечали ямы для столбов, быстроход сгонял за трубами и сеткой. Гвоздей в тот день наколотили от души, по итогу дня, один палец всё же пострадал, царапины не в счёт. Зато рядом с базой появилось строение без дверей – проходной «двор». Баз притащил два ведра пахучих листьев, тут и там разбросал мелкие плоды. Местные хулиганы объявились утром, обошли постройку, кто посмелее – по крыше прогулялся. Выдержала крыша. Первая самка вошла под свод, долго принюхивалась, потом принялась за еду. Вскоре к ней присоединился десяток особей, главарь не отваживался войти внутрь дольше всех. Опытный самец, знает толк в архитектуре. Может, разглядел угрозу трону: тираны все подозрительны, до единого, в каждом шорохе ветра видят предупреждение.
На третий день только осмелился, вошёл и выбрал царский угол, в трёх шагах от выхода. На ночь, стая покидала кормушку, в ветвях животные чувствуют себя уверенней. День шёл за днём, стая иногда могла не появляться, но, жадные до дармовщинки, уже не делали перерывов.
Баз работал на этот колхоз, не покладая рук; что у него на уме, знать не дано, только планы свои тоже имел, иначе в предприятии не увидел бы смысла. И вот однажды он явился с двумя мешками, на морде написано: «Скоро конец моим мучениям». Щедрою рукой вытряс оба мешка, потом принёс той самой листвы. И праздник удался! Обжоры ели до отвала, хмельные – затевали драку, вожак усмирял, но тут же принимался за «продолжение банкета». В итоге, все полегли, мы с парнями навесили на петли двери и вошли внутрь. По одной, брали за лапы, крутили навесу… Ничего не нашли, значит, версия не верна. Женечка долго наблюдала издали, прогулялась вокруг кормушки, затем подозвала меня.
–Обрати внимание, на ветвях сидит одна. Почему-то мне кажется, самая умная из всех.
– Может, беременная. Материнский инстинкт не велит предаваться празднику.
– Мой инстинкт подсказывает, это то, что мы ищем. Смотри, как она весела – точно говорит про себя: я вас, дур, предупреждала! С какой радости этот гоблин заготовки сносил в сарай? Чтобы простаков заманить.
– У тебя есть план?
– Надо отвлечь внимание, я попробую зайти в тыл.
Я вернулся к ребятам, пояснил задачу. Мы вынесли двух обезьян в место, откуда наблюдательнице будет лучше видно. Стали таскать по траве, катать на «гамаке», танцевать с пьяными дамами. За это время охотница моя сумела обойти сзади, подобраться на максимальное расстояние. Мы с Угробой готовы были броситься за дрянью по первому сигналу, выжидали его. Наконец, в вечернем воздухе прозвучало знакомое «Ю-Ю-Ю-О-ОЩ!»
Мы понеслись наперегонки, на ходу заметив, куда свалилась самая умная, не злоупотребляющая во время знойного сезона тварь. Она уже была обездвижена «ю-заклинанием», испуганно хлопала ресницами, но попыток сбежать на дерево не предпринимала. Верёвочкой ей связали лапы, подались прямиком к командиру. Он довольно осмотрел штуку, прикреплённую ремешком подмышкой, отцепил. Овальной формы предмет, затянутый в чёрную сетку с мельчайшей ячейкой, напоминал обычное мыло. Мягкий корпус должен уберечь от ударов, два оголённых проводка.
– Зачем? – спросил Угроба.
– Видимо, бьёт током, при попытке снять.
Стал я припоминать события, вставил слово:
– На парашюте могли сбросить клетку, недалеко от стаи. Она прибилась.
– Значит, устройство куда сложнее. – Командир сунул прибор под одежду, ослепил. – Похоже, видеофайлы автоматически переправляются на приёмник, а уж с него…
– Надо найти.
Баз уже прогуливался шагах в двадцати, принюхивался к настроениям. Лишь понял, что нуждаются в его помощи, был тут как тут.
– Поищи, Баз, вокруг. Должна быть какая-то ерунда из чужого мира. Скорей всего, она не похожа на это, – Командир на миг вытащил камеру, спрятал снова. – Запах, лучи какие – не мне тебя учить.
Не изменяя правилу, кивнул и исчез. Угроба почесал за ухом.
– Мне кажется, сейчас и принесёт.
– Почему? – удивился я. Командир сказал: «Было бы не плохо».
– Баз – хозяин, кому другому не знать, что творится на твоей территории?
Молча согласились с Угробой. Странно, что мне это не пришло в голову. Не успел подумать – приятель наш появился на ветке, метрах в сорока, жестом приглашает следовать за ним. Командир отказался сразу: 
– Ступайте! Мне ли по деревьям лазить.
С некоторой опаской, потратив уйму сил, мы поднялись аж до четвёртого яруса. Баз привёл к конкретной штуке – в половину футбольного мяча, затянута тоже в сетку. И снова многочисленные провода, чтобы отбить охоту прикоснуться.
Снова те же самые ремешки. Мы оба стащили рубашки, спеленали электронного шпика и, довольные решением одной проблемы, начали спуск. Уже внизу, я доверительно уточнил у друга:
– Баз, если не секрет, что ты намерен сделать со стаей?
Он долго раздумывал, отвечать ли на вопрос, потом решил:
– Укрг! Наказать хорошенько.
– Каким образом?
– Посадить на верёвку…
– На цепь надо. Верёвку перегрызут.
– У тебя есть?
Командир ответил за всех:
– Найдём. Кажется, они много хлопот причиняют твоим… грядкам.
– Больше вреда. А посажу – почувствуют, что на мою территорию опасно заходить.
– Поучи уму-разуму, мы только «за». Идём со мной. – Командир отвёл его к причалу, переговорил с кормчим. Нашлось на борту двадцать с лишним метров отличной, зернистой цепи. Нержавеющие звенья пришлось разъединять двумя ломиками, пока не получилось нужное количество кусков. С ними Баз и отправился в ловушку, распорядился подарком по своему усмотрению. Отряд отправился отдыхать, командир задержался для беседы с капитаном, показал приборы. А гоблин претворял план мести в жизнь до полной темноты, пока не закончил. На прощанье, гикнул, хрюкнул – и воцарилась долгожданная тишина, не нарушаемая перезвоном звеньев.
Жена подала ужин, я дорвался – как те обезьяны, после вышел на крыльцо. Тёплые звёзды дарили откровенья, а я не ведал языка. Мягкая грудь прижалась к локтю. Я зажмурился от удовольствия. Моя! Она моя! В далёком детстве был мне сон, какие-то детали растерялись, но ощущения – вот как теперь, – никуда не исчезли. Полная чаша! Да, ещё бы бабу Лену вытащить, всех тех, кто в заложники угодил…
– Ты тоже слышишь звёзды? – она спросила.
Я покачал головой.
– А я только начала разбираться. Они поют. Поют гимны Семле, как делали это миллионы лет. Они уже знают, что Семля попала в беду, стараются утешить, терпения набраться ей желают. Уже скоро, скоро…
Райские ночные песни завораживали тоже. Никогда не думал, что у ветра есть и такой талант; у ветра, кажется, клавишей поболе, чем у рояля, и струны не такие. То дельфиний стрёкот, то пошатывание колокольцев, шум волн морских и перекаты трав: симфония готовила ко сну – ступай, нынче потрудились.
– Пошли, – прошептали губы, настойчивое увлечение за локоть. – Пора уже позаботиться о крючке, чтобы не мешали.
– Баз обидится.
– Ладно, пусть остаётся так.


ГЛАВА 4

Утром кораблей не нашёл на своих местах. Команда в сборе, ждём плана действий. Командир, с полотенцем на плече, бдит окрест, бреется на ходу. Из чащи долетают звуки, каких не доводилось прежде слышать. Баз-Васун разок показался из кустов, исчез. Спустя минуту, звуки присмирели.
Жена порадовала – вечером отведаешь настоящей суры. Готов напиток, мы наполним чары, пригубим… Баба Лена так и стоит перед глазами, стоит задуматься, задержать взор на каком предмете. Приборы вражеские, видимо, ушли в штаб… должен быть координирующий центр, куда стекаются для аналитиков факты. Соратники обсуждают вчерашние находки. Живёшь, как говорится, в ус не дуешь, а за тобой следят, денно и нощно. Выяснилось, у Поэта нашего отца схватили: сидел на даче у приятеля, на связь ни с кем не выходил, нет – в нарушение инструкций, подался в город, понадобилось взять из квартиры что-то. Там и взяли. Племянников у Кости, у Серёги тётку. Она на удочку попалась, объявление прочла – семья снимет площадь на пять лет, она и рискнула – что пустовать жилью? Пусть набегает копейка.
Командованию теперь надо спасать нарушителей, идти на переговоры, на уступки противнику. Русские своих не бросают, верно, но можно было и не вручать такие козыри.
Баз-Васун принёс в наш дом корзину с желтобокими плодами, почти тотчас удалился в чащу. С тревогой мы поглядываем по сторонам, хотя сам момент причаливания быстрохода не все могут видеть. Зрение разное, способности. Командир поясняет эпизод из прошлого: против купола противник выпустил молодых жрецов, тоже натаскивает кадры.
– Мы-то рассчитывали говорить на равных, а там начинающие. Но тоже себя проявили, может, кому грамоту почётную вручили. Хотя не думаю, бумажкой преданность не купишь.
– А чем? – вырвалось у меня.
– Очевидно, приоткрыть завесу над архивами, повысить статус допуска. Если кто-то из учеников проявил способности в какой-то области, его садят на эту тему и к прочим не подпускают – мол, в этой добивайся результатов.
– А наши?
– Нарезают круги по всем темам, развиваются многосторонне. Узкая специализация не наш конёк. Хороший специалист добудет воду в песках, от зноя укроет да накроет стол. Мало – пулю извлечёт, раной повернёт к земле, пуля выйдет сама. И рана затянется в считанные часы, следа не оставит.
– Тогда это уже боевые маги.
– Есть такое дело. Школа-то уцелела, хотя в 1812 и 1917-м ряды воинства сильно подкосили. Советская власть добралась до бытового уровня, когда расстреляли повитух и кликуш.
– Это которые по кладбищам служили, вызывали к воплощению?
– Они самые. Понимая, что время работает на врага, воинство просто отступило в заповедные времена, откуда присматривает за потомками, как у них дела, в какую сторону образование шагает.
– Боюсь, радостных вестей находили мало.
– Безусловно. Для каждого поколения писалась своя история. Восстания Пугачёва и Разина представили, как народные бунты, потом просто причислили к разбойникам с большой дороги. – Командир присмотрелся ко мне. – Есть желание восстановить подлинную?
– Одолевают такие мысли.
Кивнув, он направился к Поэту, стал беседовать с ним. А меня, кажется, взял на заметку. Представляю себя в роли учителя:
«– Вот что, ребятки! Смело плюньте в лицо тем, кто скажет, что предки наши жили в пещерах, сохой пороли землю и пили беспробудно. От моего имени – добавьте. Эти продажные уроды, за лишний кусок, готовы были мать продать, и не только. Вы просто должны знать, что нет во вселенной грамотней и культурней русичей, и вся планета принадлежала одному роду, и род этот говорил на едином языке. Веками народ рвали на куски, придумывая национальности и новые религии с тем, чтобы столкнуть лбами… Кое-чего враги добились: русские воевали с русскими…»


Из чащи послышался визг, затем во все стороны разбежались обезьяны, отлетев на сотню шагов останавливались и пялились назад. Отпустил-таки Баз, сделал конкретное внушение, – поглядим, надолго ли хватит.
Первый корабль появился ближе к обеду, маги выкрали мальчишек, племянников Константина. Их обступили, уточняли, как с ними обращались. На удивление, обошлось: враг не осмелился причинить им боль, кормили кашей, воды хватало. В целом – больше испугались.
Прикинул я – они же почти ровесники с нашими жрецами, а вот найдут ли общий язык – вопрос. Женя сразу взяла их в оборот, повела в лес.  Иду прямо к воеводе, начинаю разговор:
– Меня тоже могли бы подключить к вылазке.
– Ты умеешь проходить сквозь стены, становиться невидимым, перелетать через стены… Не рвись в бой, пока не позовут. – Он всё колдовал в блокноте, делал чертёж, напоминающий шестиконечную звезду. 
– Это что будет?
– Город заложим. Главное – чтобы смотрел лицом на север. Жителям будет проще располагать постели. Конечно, жрецы ложатся в сторону бога, который заступил на дежурство. Обычным людям достаточно севера. Люди торговые тоже знали толк в направлениях, просили помощи у дежурного… может, я не прав, называя действующего бога дежурным, зато так понятней. Я же о своём:
– Выходит, они взяли заложников и раскидали по разным углам?
– Учатся, как же без уроков? Показали, что нам без разницы – выхватить один аркотан или целую фуру. 
– За бабушку волнуюсь. Выдержало бы сердце.
– Я просил, чтобы её нашли в первую очередь. Ищут.
– Могут просить аркотаны в обмен.
– Не попросят. Солдата меняем на солдата, это старое правило.
– Она ж не воин.
– Те, кто отвечает за размен, найдут приемлемые условия. – Командир перевернул страницу, стал выводить овалы. – Мальчишек взяли, они там, может, и не хватились.
– Каким образом?
– Энергодвойники сидят в тех камерах, поедят каши… Нам же нужно время, чтобы не поднимать шума.
Я тихо удалился. Не следует мешать архитектору. Почему-то припомнился роман Саймака «Кольцо вокруг Солнца». Наевшиеся справедливости властей, люди уходили из городов навсегда. Власть сначала создала условия, чтобы кинулись в города, легче контролировать всё население. Исходы чередуются с завидным постоянством, люди бегут от ужасов. Явно прослеживается раскачка – туда-сюда, обратно, как запланированное истребление, затем предоставляют возможность восстановить численность... Примерно так разводят свиней, для забоя: порадуйтесь пока, скоро придёт мясник.
Угроба вручил дикие яблочки.
– Попробуй. Вроде как молодильные.
– Кислятина! – я выплюнул кусок на ладонь, подождал. – Видишь, ржавеют на глазах. Баз обещал угостить, как созреют. Так что, не рекомендую.
К вечеру привезли тётку. Она винилась племяннику – мол, думала, как лучше… Не, не били, вопросов не задавали. А что я знаю? Тут бы до пенсии дотянуть, какие наши дела. Ты уж не серчай, так получилось. И вы, люди добрые, простите, хлопот доставила, – почти дословно.
Корабли постояли у причала около часа, жрецы поужинали и сразу поднялись на борт. Капитан подозвал меня, я поднялся по лестнице. У бортов заметил стальные кольца, на носу стояла стальная клетка. Они собираются кого-то посадить в неё, не иначе.
– Слушай внимательно, это важно. Может, это пустые опасения, но сделай, что скажу. Людей не оставляйте ночевать, отойдите подальше. Я же не знаю вашего века, враг мог прицепить какое устройство к кораблю.
– Понял! Если они засекли координаты, могут бомбануть?
– На современном языке это так называется, надо запомнить. А по-нашему – испепелить. Но это в том случае, если осмелятся. Знаешь, было уже: одного жреца сожгли заживо, потом оправдывались – сбой у них там приключился, да кто им верит.
Спускаюсь, глядь – командира нет. С ними пошёл. Угроба выслушал, говорит – надо дождаться темноты. И лучше – показать, что мы улеглись, потом незаметно выскользнуть.
– Фонарями не пользоваться. А ещё лучше – чтобы туч нагнало: под звёздами очень даже видно.
По цепочке пошло предупреждение, команда рассредоточилась по домам, вещи собрали, лежаки и кровати оставили. Посмотрим, что уцелеет.
Женя вручила трёхлитровую банку с сурой – отнеси в лес и закопай, жалко ведь. Закопал, вернулся. С запада потянулись тучи, вроде не дождевые. Когда уж совсем темно стало, в тишине послышались хлопки. Парни выбирались через окна. Тогда и нам пора. В тёмных плащах, держась за руки, мы нагнали Сергея с тёткой, она бурчала всю дорогу – на земле, что ли, спать? Кости и так ноют, мне сырость противопоказана…
Отошли довольно далеко, пока не натолкнулись на Поэта.
– Всё, здесь остановка. Будем ждать.
– А что ждать? Спать ложись.
Головой на север, так и полегли, быстро угомонились. Мы с Женькой устроились под густой кроной, тут и там, светлячками, зрели неоплодотворённые плоды. Ночные насекомые заступили на смену. На меня свалился жук с огромными рогами; этот проиграл противнику и был сброшен вниз. Приз победителю достался, самочка или плод, – нам не ведомы здешние виды, да это и понятно. Нам говорят – человек истребляет природу. С некоторых пор у меня большие сомнения: один ли человек по всём виновен? Не работают ли под эту тему захватчики?
Сон не шёл, рука ласкала волосы любимой, я слушал ночь. Изредка перекликались птицы, где-то в траву падал очередной гладиатор… В какой-то момент звуки пропали. Я приподнял голову. Если этот мир насторожился, он принял чей-то сигнал.
Неровная вспышка домчала сквозь стволы и кустарник. Следом вторая, третья… Все на ногах, добрым словом вспоминают Капитана.
Женя спокойна, будто всё идёт по плану.
– Куда? Ты не ходи. Они пусть идут. – Она усадила меня рядом, вцепилась в руку. – Наш дом должен уцелеть.
– Почему?
– Я решила попробовать старое средство.
– Другие не могла?
– Это война. Они должны увидеть, что слетали не даром. Допустим, в планах командования выдать отряд, как погибший, то…
– Понимаю. Отряд сочтут погибшим и переключатся на другие.
– А ещё?
Я подумал.
– Тогда у нас будут развязаны руки.
– Вот именно. Отныне мы отряд невидимок, и сложность операций вырастет многократно. Незримыми пришли, сделали дело и скрылись. Пусть потом вычисляют, нюхают следы.
Со стороны лагеря свет прибывал. Разгорались наши бывшие домики. Вот почему Командир задумал архитектурный проект.
Её слова подтвердили ребята: промазали! Что-то не очень верится.
– Можно, я им открою правду?
– Скажи.
Я отлучился на две минуты, пояснил необходимость «гибели» отряда, затем вернулся под дерево.
– Но утром разведка обнаружит наш дом.
– Мы его перенесём, прямо сейчас.
За ней трудно успевать, Женька видит в темноте не хуже кошки. На поляне полыхало дружно, наши держались в тени. Угроба не разрешил выходить на свет. Ладно, допустим, сверху идёт съёмка результатов: они зафиксировали, что никто не выжил, никто не бросился из горящих домов. Доклад начальству – с группой покончено… Меня переполняла гордость. Нас нет, но мы есть – блестящее решение!
– Ну, и как мы будем переносить? Я не вижу целого ни одного.
– Пусть уйдут. Когда я работаю, никто не должен видеть.
– И я?
– Ты останься.
Парни поняли с полуслова, ушли в чащу. Женечка закасала рукава, чуть воздела руки. Поглядывая то ввысь, то по сторонам, она делала резкие движения, сверху вниз, будто орудуя ножом. В одном направлении, потом в поперечном, и я сам узрел… Протёр глаза – нет, всё правильно: почва, как торт, приподнялась одним куском, в центре которого полыхал наш домик. Манящими движениями кистей, она стала привлекать тортик в свою сторону, помалу отступая. У меня перехватило дыхание. Вот так легко, без лишних глаз, мы переносим своё жилище под своды кущ.
Сзади громыхнуло. Волшебница моя не отвлекалась, держала на руках многотонный слой, и дом в центре выглядел вишенкой, поверх крема.
Но я-то имел право оглянуться. Со снопом искр, рухнул наш причал. Огненная лестница раскололась надвое, надломились несколько перекладин. Чёрные уголья по краям площадки, стеная, переходили в алый цвет. Дым стелился по земле и отползал на восток. В ближнем домике рухнули стены, я увидел раму кровати. Да и сам цвет пожарища имел больше белого огня, чем я привык видеть у костра.
– Шурик!
Я развернулся и пошёл на голос быстрым шагом. Дом сидел прочно, в пяти шагах от ствола. Его можно обойти минуты за три, так что забор частично есть.Что удивительно, дом не пострадал ни капельки. Да и как ей удалось сбить пламя? Стал уточнять, услышал: «Это мой огонь, который не пожирает дерево, а пляшет на поверхности, создаёт видимость пожара».
Я задумался, расхаживая вокруг дома. Только нашли меня погорельцы. 
– Шура! – Константин держал за руки своих мальчишек. – Пусть у вас переночуют. – Подошёл ближе, шепнул на ухо: – Боятся змей.
Понятно, у страха глаза велики. Дверь потянул на себя, с порога обозначил:
– Дорогая, у нас гости. Придётся потесниться.

Я этот момент потом тоже вспоминал не без удивления. Утром Баз-Васун принёс три змеи. Я не специалист, но по телевизору шли фильмы про тварей этих, кое-что запомнил. Чёрная мамба и две кобры. Женя испугалась не на шутку.
– Где ты их взял?
Группой из пяти человек, мы отправились в дальний конец поляны. По пути, Баз раздавил ещё две змеи. А там, куда он привёл, мы нашли контейнер. Его сбросили, предварительно начинив вот таким оружием.
Никто не стал спорить: если сегодня не очистить Рай, они расплодятся. Двумя группами, сменяя друг друга, трое суток прочёсывали территорию, пока Баз не раздушил последнюю.
За это время Поэту вернули отца, и корабли вновь пустились на поиски.
Человек, поди, не иголка в стогу сена, найдётся, – так говорили раньше, не зная, что люди пропадают без всяких видимых причин. В городах много нас, сотню-другая пропадёт, не так заметно. Когда ненасытность вампиров выплеснет за край, тут же подберут «маньяка» – дескать, вот потрошитель. А раз пойман, люди снова беспечны.
Разбирать пепелище не имело смысла, появится командир – будем решать, что делать. И он появился, с особым грузом, четыре человека сопровождения. На грузовике доставили около сорока обгоревших трупов, их разнесли по домам, привели в порядок… Угроба отвёл меня в сторону.
– Кажется, командование собирается предъявить кому-то, кто ведёт переговоры, кто в постоянном контакте с Русским воинством. Нам прикажут покинуть это место, укрыться от постороннего глаза.
– Это понятно. Хотелось взглянуть на представителя, что за он.
Угроба лишь покачал головой. Я тотчас подумал о нашем домике. Отсюда он почти не виден. Иначе говоря, если не знаешь, то не заметишь. На всякий случай, отправился на поиски Женьки. Нашёл их, как и предполагал, в гостях у База. Он почему-то проникся к пацанам, Сашке и Вовке, Костиным племянникам. Похоже, гоблин взял обучать их, какие плоды и когда можно снимать. Мальчишки отлично лазали по деревьям, ели, что уже знали, – где ещё можно снять стресс после плена?
Баз не умел скрывать эмоции, шипел, если кто-то собирался тайком отведать запретный плод. Они учились быстро, и быстрее всего запомнили факт, что от гоблина не спрячешься, всё-то он видит.
– Женя, тут вроде намечается приезд какой-то шишки, будут фиксировать уничтожение группы.
– Грузовик пришёл? – для неё новость была не в диковину. – Ладно, я что-нибудь придумаю. Меня место устраивает, как приедут, дать знать.
– Боюсь, всем предложат уйти вглубь, и чем подальше.
– Поэтому и говорю, дай знать. Но вижу что-то не даёт тебе покою.
Я сознался:
– Дети ночевали у нас. Костя сказал – они змей боятся.
Она задумалась на минуту.
– Что ж, есть интуиция, а такой дар надо развивать. Хорошо, что сказал.
Вот и я пригодился, пока хоть такая польза.   
Грузовик вскорости огласил окрест гудком, это послужило сигналом. Ребята проходили мимо, пошутили: «Давай, этот домик прихватим». Мы с Женей выстрелили на крыльцо.
– Занят домик, не заметно? – Она тотчас переключилась на База, он спустился со ствола, в руках ничего. Наблюдает за движением группы и ничего не понимает, в его глазах сияет вопрос – «зачем?». Как только сообразил, что жена моя нуждается в его услугах, так и закивал, приплясывая на месте. Что Женя ему сказала, не знаю, но она к любому находит подход. Выше её на две головы, он уважительно приседает, чтобы не подавлять размерами, и только с ней. При нас он не стесняется роста, иногда даже на цыпочки встаёт, – это я замечал не раз.   
Никого, вот уж три часа прошло. Проверяющие не торопятся, тянут время, придать видимость занятости, заодно испытать терпение приглашающей стороны, – ах, как это знакомо.
Пока щебечут птахи, можно заниматься домашними делами. Я обнаружил неподалёку голубую и малахитовую глину, накопал по ведру. На досуге, мну в руках, развиваю чувствительность пальцев, и Женя занятие одобряет. В плане – изготовить дюжину кувшинов, в хозяйстве пригодится. Обжечь надо хорошенько, с огнём, похоже, проблем не будет.
Как только смолкли птицы, я в дом.
– Уже близко.
Женька кивнула, попросила не выходить на улицу, а сама вышла. Купол, может, какой соорудит… Мну глину, прислушиваюсь. Вот что значит природа: каждый посторонний звук позволяет услышать, оставляет время для реакции. Зверь сбежит, человек спрячется.
Глянул в окно. Баз что-то рассказывает ей, рукой указывает в сторону пепелища. Знать, приехали. Или прилетели. Кто-то от Русского воинства сейчас поведёт представителя по развалинам, предъявит трупы. И помчит чиновник с докладом – одной группой стало меньше (сам видел, вот фотографии).
Но тогда у воинства появляются на руках козыри. Можно выдвинуть самые тяжёлые условия, на какие противник прежде не соглашался.
Если честно, меня поражает такое тесное сотрудничество сторон. Одно дело, когда противник окружён, и его принуждают сдаться, дабы избежать лишних жертв. Похоже на американские правила: ударили, а на завтра приходят с извинениями: ошибочка вышла, приносим соболезнование семья погибших. Сволочная система. Сколько же она будет длиться?
И очередной вывод напрашивается. Обе стороны владеют совершеннейшим оружием, противники знают ситуацию не из газет, поэтому принуждены к контактам на уровне… может быть, и послов. Не тех, что сидят за границами, в оборудованных зданиях. Здесь уровень повыше, и «бункеры» поглубже. На арену выходят два богатыря, обменялись рукопожатиями и разошлись. Боя в нынешних условиях не будет. Стороны просто выжидают случай. Где-то сидят старые генералы, мускулами поигрывают, выслушивают разведчиков, где и что обнаружили. И совсем рядом, на поверхности, население живёт своими заботами; выходят замуж, рожают и о дне грядущем особенно не пекутся: у нам, мол, есть армия, командование – пусть думают, они за это деньги получают.
Да, но можно копнуть и глубже, скажем – пофантазировать. Встречаются обе стороны, одна:
– Нам требуется двадцать тысяч молодых тел. Взамен предлагаем любые технологии, от телевизоров до сотовых телефонов…
– А игры какие есть? Вот чтобы сел обыватель играть и позабыл обо всё на свете?
– Найдём и игры. Надо новую профессию дам подарить – программист. Мы поднатаскаем, они вам букеты, вагоны игр сочинят, целые поколения будут просиживать сутками у экранов, эти точно будут вне политики.
 – Прекрасно! Давайте подпишем соглашения…

И разразился где-то кризис, в Афганистане, в Чечне или ещё где, – двадцать тысяч жизней не купишь за бумагу.  Фантазия фантазией, но если это правда? Подумавши, в какое прекрасное время живём! Головами рабов рассчитываться за новинки бытовой техники. В целом общество довольно – прогресс пришёл в наши дома, удобства не во дворе… Только мало кто понимает, какую цену заплатило человечество захватчикам.
Почему предки не клюнули на технологии, которым тоже миллионы лет, но их нам выделяют по капле, чтобы убедить, что вся прелесть в техническом совершенстве. Люди думающие понимают, что этот путь в никуда, разрушение планеты и гибель населения. Но вот юная покупательница скажет: а мне плевать, хочу новый смартфон.
Кому на руку именно такое положение вещей? Точно не Русскому воинству и передовым умам. Потребитель не хочет знать, да и не должен, чем его накормят завтра. Сколько нулей на счету, вот что должно волновать раба, и крен в эту сторону усиливается, день ото дня. Чем ни живые консервы, о двух ногах? Как из стада коров, выведут десяток на бойню, прочие продолжат щипать травку.
Да-с, от правды не сбежишь, с годами она всё ясней и непривлекательней.
   
ГЛАВА 5

После отъезда представителя (Баз показывает на пальцах, их было трое), нахлынули на меня волны необъяснимой радости. Будто тугой кошелёк нашёл. Что же изменилось? Попытался припомнить ощущения, какие давали о себе знать вчера, и какие появились нынче. Вот так прямо указкой не ткнёшь, смотрите, вот оно. А Женька точно знает, хихикает, пока не вижу, но я приспособился, зеркальце пристроил… Тогда как передать своё состояние? Можно сравнить с ожиданием неприятного события (экзамен, комиссия, вызов в милицию, в суд), а теперь ситуация прояснилась: ни того, ни другого, ни третьего. «Я свободен!» – как в той песне. Единственное, чего хотелось, это услышать самого командира. Исчерпывающей информации, как всегда, недостаёт. А в том, что грядут перемены, сомнений не оставалось: шестнадцать быстроходов уверенно заходили с юга, к новой платформе. Баз отличился, руководил командой плотников. Ребята себя не пожалели, прискучило штудировать теорию, о практике давно мечтают, и я, в том числе. Перевоплощаться, проходить сквозь стену, – давайте, мы готовы… 
Командир спустился первым, новых людей привёл.
– Вот вам учителя. Они выберут по своему вкусу адептов, погрузят в науки. Вы же этого хотели? Никто не говорит, что будет легко, придётся поднапрячься. Имён не называю, это будет для каждого одной из задач: узнать имя учителя по каким-то признакам. И пока это всё. Разбирайте!
Лёгкое оцепенение вполне объяснимо. Я тоже напялил на себя маску уверенности, вы, мол, ещё не знаете, на что способен, только дайте мне ваше лучшее оружие… Нет, не надо так?
Парней разобрали, мы с Угробой внешне спокойны: и мы достанемся кому-то. Женька поглядывает за процессом, переживает будто. Тут объявили конец мероприятию. Нас, что ли не замечают? Угроба одним своим видом отпугнул, скорей всего, но я-то вполне подхожу, не какой-то там спортсмен, заурядная личность. Правда, женат, – ну, так это плюс, или в этой сфере иные правила? Угроба выдал себя тяжким вздохом, я выказал соболезнования тем же способом. Жрецы отправились к кораблям, в сопровождении избранников, Евгения успела обняться с каждым на прощание… Баз выдал нечто несуразное: «Хмись феспаха длимсюдаг доу юрекац фонтыамвоёяй жняшь сяуико бутаста».  Расслышать-то я расслышал, удивительно – как в точности воспроизвёл. Могу повторить, не сбиваясь. Память будто стала цепкой настолько, что схватываем на лету. Ладно, поэкспериментируем на досуге. Может, Командир прояснит обстановку, одна надежда.
– Что же утешительного сказать вам?  В хорошие руки попали. Насколько я понимаю, двойника никто не взялся создавать. Откладываем на потом, только никто не знает, когда понадобится… По всей видимости, это решение учителя. Позвольте вам представить, – воевода сделал шаг в сторону. За ним, следя за нашей реакцией, оказалась Евгения.
Реакция Угробы понятна, моя – наверно, всё было написано на лице. Же… учитель пригасила улыбку. Но Командир не закончил:
– Со снятием блокады, многие из вас почувствуют себя иначе. Отряда нет, они свои излучатели убрали. Теперь постарайтесь насладиться подлинной свободой от внешних воздействий.
– Я почувствовал, – сказал Угроба.
– Я тоже.
– Рад за вас. Что скажешь, учитель? – Командир повернул голову, отступил. Отныне он не несёт ответственность за нас, сдал по описи – целыми и невредимыми, в количестве «две боеспособные единицы, калибром…» и так далее.   
– Моё упущение, ты прав. Наверстаем.
– Тогда вопросов больше нет. А домик ваш я бы перенёс в другое место.
– Как я вижу, тут ему самое место. Легче лесу прибавить, упрятать пепелище от дежурных шпионов.
Женя осмелилась перечить Командиру!
Я взглянул на неё иначе, с незаявленных прежде позиций. Южный загар, очи – с ночью на «ты». Будто знакомая незнакомка: и всё родное вроде, да столько непонятного, явного и тайного снаружи и внутри. От неё исходила Сила, которую видно невооружённым глазом, и мы приняли её, как данность. Ё-моё, словно угодил в силки, уже не вырываюсь, с неволею смирился.
Ё-моё!
Конечно, сегодня же начинаю выстраивать двойника. Во-первых, из теории мы знаем, что выход на ристалище есть чистая импровизация. Противник знать не может, кто принял вызов – оригинал или двойник. Тратить силы на двойника – показатель того, что из себя представляет поединщик. Начинающий выдохнется прежде, чем окажется на земле, с остриём у горла. Как правило, в таких случаях безопасней признать своё поражение и покинуть площадку невредимым. Победителю же следует предусмотреть варианты коварства; в прежние времена, бывало, только отойдёт осрамлённый на безопасное расстояние, то может всякого наговорить. Таких наказывают, не размышляя. В лучшем случае, лишают дара речи, в худшем – ставят на четвереньки. Животное вида безобразного отправляется в леса, ибо прекрасно понимает: пославшие не примут, самому придётся добывать пищу, собственными лапами и зубами.
С тех пор правила не сильно изменились, да и противник поумнел. Поражение признаёт, и убирается восвояси, вновь садится за парту и повторяет пройденный материал, потом переэкзаменовка. У него учитель тоже есть, ему решать, готов ли ученик. Вся эта чехарда задумана ради того, чтобы каждая из сторон могла предъявить Силу. Пока вы догоняете по одним позициям, мы ушли далеко вперёд, и это несмотря на то, что в вашем распоряжении древние источники. У нас их выкрали, было в прошлом такое пиратское течение: грабили селения, и книги, записи – в первую очередь. По идее, мы изначально в неравных условиях, только сдаваться не в наших правилах. Потомки русичей не сдаются!
Осталось овладеть качествами воина и жреца. Бессмертие даст двойник. В твоём распоряжении оба тела, когда одно вывели из строя, ты во втором. И количество двойников никто не ограничит. Работаем!
Да, и основное правило, как говорят, по умолчанию. Против своих умение не применять! Сколько чужой крови намешано в каждом, про то отдельный разговор. Разгляди перво-наперво, кто перед тобой. Одурманенный зомбоящиком, пропагандой, со спящим сознанием, но БРАТ! С чистым врагом и разговор другой.
Угроба что-то не больно весел. Видно, настроился, вслед за остальными, на борт подняться и умчать в лесную академию, где манекены и мишени затаили дыхание, пока не пройдётся по ним богатырская рука.
– А что в печали, дружище?
– С чего ты взял? Я, может, и мечтал остаться.
– Неужто я ошибся?
Угроба не ответил, увидел База, окликнул. Они отправились вглубь рощи. Меня слегка задело. Под абажур семейный холостяки не вхожи, что убиваться? Ё-моё, как это грустно!
Постоял чуть на крыльце, вошёл в дом. Же… Учитель с куском мела, припёрла к стене и обвела по контуру, руки-ноги-голова и туловище… Я отошёл, полюбовался. Никогда не думал, что кто-то из мужчин может понравиться вот так. Серьёзное испытание: примерно таких размеров должен получиться двойник… Определённо, он мне уже нравится, какие-то черты не худо бы подправить, – одолжил мелок, усилил линии, справа и слева, вновь отступил. Замечательный характер у парня, не находишь?
– Нахожу, – сказала Евгения. Ё-моё! Неужто произнёс вслух?
– Услышала твой голос.
Стало быть, снят купол, теперь и я смогу услышать чьи-то мысли? Надо потренироваться.
– С чего начнём?
– Это твой двойник, наглядное изображение. Тебе будет легче себя представить, когда привыкнет глаз. Тебе выпало стоять стражу, с той стороны пришёл вызов. Будишь напарника, вооружаешь разумом. Связь самая надёжная: ты – как ветер между двух. То, что умеешь ты, умеет и двойник. Чувствуешь, что не справляешься, ступай к учителю. Вместе анализируем, где ошибки. Примерно такой принцип.
– И он меня просто так отпустит?
– Им некуда деваться. Потому что рядом с тобой, незримо, присутствует кто-то из воинства. Все запрещённые приёмы оговорены, предупреждать не надо. Поэтому поединки постепенно стали нормой.
– А наш лагерь вызывает их?
– Скоро всё сам узнаешь.
Ё-моё! Выходишь на вызов, а там мясник с топором… Нет, берёмся за учёбу, шутки в сторону. Осрамиться просто, а вот не ударить в грязь лицом…
– Ж… Учитель, тут Баз, примерно час тому, выдал фразу (я в точности привёл её). Это какой-то древний язык?
– Слабая пародия на жреческий.
– Он о том знает?
– Санечка, не принимай его всерьёз. Баз слишком много времени проводит среди ведающих, тут поневоле нахватаешься.
– Понял. Тогда ещё вопрос. Тебе не трудно обучать сразу двоих?
– Ты предлагаешь избавиться от одного?
– Разве я сказал? 
– Тогда садись напротив контура и изучай, пробуй оживить первую оболочку своими мыслями. В конечном итоге, двойник должен принять тебя, в любое время. Перед тобой задача не из лёгких, потому что впервые ступил на этот путь. Миллионы прошли его до тебя, и миллионы пройдут после. Давай, делом займись!
– А он сможет ходить вместо меня на работу?
– Соскучился по проходной? Там тебя, конечно же, ждут. Бабушку ещё не вытащили, сам хочешь угодить в их лапы?
Жене возражать не имеет смысла. Раз мои блуждающие вопросы для неё не тайна, надо приспосабливаться как-то. Кабы все женщины вернули утраченные знания, на Семле наступил бы матриархат. Женщины в политике, в бизнесе, главы государств… И министры обороны! А вечером ты подходишь к кроватке и отдаёшь честь: «Разрешите представиться, рядовой Шурик. Позвольте прилечь рядом, я согласен на место у стены».

Белый контур с каждым разом становился родней и ближе; я уже и стул отодвигал… Что происходит с рисунками? Они со временем как бы оживают и начинают самостоятельную жизнь; это как дети: чуть упустил, и уже не добьёшься подчинения.  Стоит моргнуть – двойник отлучился на полсекунды, успел изучить дом снаружи и вернуться на место. Думает, я не замечаю; как бы не так! Одно радует: в скорости он превосходи не только меня… Вот, опять отлучился. Ногу не успел вернуть в прежнее положение, на каблук не дотянулась. Раньше доставала до пола.
Чудеса, да и только.
В дверь постучали. Угроба с порога понимает, что у нас тут происходит нечто:
– Как успехи?
– Боюсь сказать что-то определённое, но они есть.
Женя вышла из-за занавески, скрывающей наше ложе.
– Ты бы вывел на прогулку товарища, ударился в учёбу – страшно подумать. Где я вам наберусь золотых медалей?
Мы переглянулись с дружком. Видимо, будущей матери нужны особые условия. Мужики, пошли прочь!

Вечерело, серая дымка ходила ходуном над пепелищем. Почему-то тянет сюда, ноги сами несут. Я даже не слышал, когда подъехал грузовик и увёз «факты». Угроба тоже молчит, переваривает свою информацию.
– Если не секрет, что ты задумал с Базом?
– Ты не понял? Он же знает древний язык.
Как легко напустить вид крупного специалиста по интимным вопросам.
– Бросай это дело. Баз не даст тебе точного произношения.
– Тебе откуда известно?
– Не знал бы, не говорил. Ладно, мы с тобой одноклассники. Будем вместе грызть гранит науки, или ты избрал самостоятельный путь?
– Нужно совмещать то и другое.
– Что с двойником?
– Даже не знаю, как подступиться.
– Покажи, где его намечаешь создать.
– Разве место имеет значение?
– Рисунок есть хоть?
– Баз обвёл мелом, но первый же дождь…
– Понятно! Показывай, может, подскажу.

Если коротко, дело было поручено второму от нас дереву. Баз сначала выбрал место поровнее, выступы сгладил и намалевал. Видно, впервые мел в руках держал, самому понравилось… Как знать, вдруг пропадает в нём художника душа?
Первый урок, преподанный учителем, я повторил, слово в слово, к обоюдной пользе. Закрепление материала пошло успешней, впору экзамен устроить. Не смотря на могучие данные, Угроба не имел признаков дебилизма, схватывал на лету. В конце концов, цель была достигнута. Угроба воскликнул: «А куда это он бегает?»
– Рад за тебя, заметил. Думаю, выйдет из тебя толк.
– А я разве дал повод для сомнений?
– Нет, это для связки слов. Шуток не понимаешь?
– Да знаем, знаем. О! Снова сбегал… Интересно, что он ищет?
– С местностью знакомится. Каким-то образом двойники догадываются, ради чего их создают.
– Значит, Баз приложил руку.
– Это вряд ли. Ты, и только ты. Сознание настраивается на иной лад. Видишь, содержание кислорода приносит какие результаты. А в дымном городе люди просто тупеют. Ну, и вторая причина: сняли зомбирование местности. Они будут периодически появляться и проверять обстановку, и мы научимся встречать непрошенных гостей.
Задумался мой однокашник, любовался контурами.
– Я вот подумал… Научу двойника сбивать их самолёты. Отбить охоту шарить, где вздумается. Или мы не хозяева Семли?



ГЛАВА 6

Второй урок пошёл легче, двойник уже не так торопился вернуться в рамки дозволенного, делал это с заметным опозданием. Чтобы поверхностно ознакомиться с условиями проживания, потребуются паузы подлиннее.
Быстроходы появлялись всё реже, новые сорта плодов приносит гоблин. А у нас одна задача – осваивать науку, использовать возможности.
Вот уж никогда не думал, что практика в создании двойника может доставлять неизгладимое удовольствие, я получал наслаждение от занятия, заглядывал в скорое будущее: как мы поладим с ним, каков характер… Встретить такого же острого на язык, а то и превосходящего в чём-то, мне совсем не улыбалось: в одной лодке нам будет тесновато.
Под руководством учителя, я впервые красками изобразил сердце. Такой же комплект красок Женя вручила и второму ученику. Нас подтолкнули к соревнованию, у кого получится натуральней. После сердца малевали лёгкие, печень, селезёнку… Лишь дошло до мышц, никто уже не сомневался, что метод работает. Мой двойник мог произвольно переступить с ноги на ногу, поднять руку, опустить. У Угробы получалось ничуть не хуже. Я иногда забывал, что учитель на сносях, что вынашивает наше дитя. Тут другое дитя рождалось, только моими усилиями и способностями. Я стал для него нежной мамашей, холил и пестовал, можно сказать, себе на забаву.
Раз я проходил мимо, он левой рукой схватил меня за край одежды, секунду-другую удерживал, затем отпустил. Что он хотел этим сказать, предстояло выяснить. А учитель предупредил сразу:
– Сделаешь его похожим на себя, вдруг в него влюблюсь? Так что думай.
Я думал два дня. Вот так задачка: нажить конкурента просто. Ситуация может вообще выйти из-под контроля: у неё муж и любовник, который ни в чём не уступает… Пока размышлял над образом, лепил конечности, почти на автомате. Ноги сделал покрепче – пусть побегает, если что. Заканчивалась краска – тут же получал свежую коробку. Где она их берёт? Весь дом обыскал, – нет и намёка, зато обнаружил пелёнки стопками, распашонки, бинты и прочие премудрости, какими нас снабжают детки, накануне своего рождения. Я не ошибся, сказав так. Когда женщина сомневается, стоит ли рожать, ей помощь не идёт. А готова – необъяснимым образом появляется всё! Кто-то подарит, денег даст, и на первое время дитя обеспечено. Правда, и здесь бывают исключения: небеса отправили к людям гонца. Тут уже такие задействованы ресурсы, ни одна сволочь близко не подкрадётся!
Придумал! Волосы другого цвета! Ё-моё, темнее или светлее?
– Солнце моё, тебе нравятся мужчины со светлым волосом или потемнее?
– Мне мало одного цвета волос.
– И всё-таки?
– Светлые. В тёмных больше намешано чужих кровей. У иного голова трещит от мыслей о сексе, ни для чего иного он более не годится. А порода такая нужна захватчикам, чтобы совращать дурнушек: глаз положил, она и растаяла. Настоящий оргазм женщина испытывает лишь в первый раз. Это сродни полёту над райскими кущами. Потом приходит проза жизни. Она полюбила, а он бросает её, наметив очередную жертву. Откуда берётся проституция? Несчастные девочки бросаются в приключения ради желания повторить тот самый полёт, но их ожидания напрасны. Если же сюда вмешивается денежный интерес, пиши пропала. Не для того рождается, чтобы с половиной города переспать, хотя встречаются экземпляры, которые занимаются этим. Дети от разных мужей – тоже повод для разногласий; частенько первый ребёнок будет конфликтовать с младшими, от других охотников. И лишь в старости женщины начинают каяться, учить молодых – дескать, не повторяйте моих ошибок, ведь жизнь тогда пойдёт иначе; много ль радости в дряхлом одиночестве? Дочери подались в проститутки, мальчишки – в охотников за юбками, никакой радости.

Наши двойники вполне самостоятельны, кроме одного ключевого момента. Как и мы, они не знают, как получить свободу. Юная кровь, не отравленная алкоголем и табаком, не вкусившая иных соблазнов, закипала.
 – Солнце моё! А ведь однажды придётся вывести на прогулку.
– Выведи.
– А как же… это устроить?
Её плечи сотрясает смех.
– Возьми пилу и выпили…
Ей всё шуточки. Отправляюсь к Угробе, тот тоже готов дни и ночи торчать у детища своего, экспериментирует с набором мышц. Сорок восьмой размер обуви, ну, и всё остальное, в пропорции. 
– Зачем ты ему лоб заузил?
Создатель будто видит впервые изъян, вперился в лицо двойника.
– Чем тебе не нравится?
– Чтобы не выглядел умнее.
– Тоже скажешь! На поле боя танк менее уязвим, чем меньше маячит над горизонтом. Лоб – самая головная боль.
Мы присели напротив полуфабриката. Солнечный день играл с ветром, ветер шевелил волосы у нас троих.
– Можно цвет волоса изменить.
– Какая разница?
– Тебе виднее. Как думаешь от ствола отрывать?
– Отрывать? – Одноклассник тоже задумался. Раз над одной проблемой думают двое, то решение на подходе. – Считаю, когда наступит время, он сам соскочит с удерживающего крючка.
– Интересная мысль.
– А ты пришёл за монтировкой? Нет у меня монтировки. Кстати, Евгении когда рожать?
– Когда соскочит с удерживающего крючка. Кстати, есть идея. Ближе к вечеру, давай разложим костёр, посидим с мечтами… Глядишь, присоединится сам. Эдак подойдёт сзади, похлопает по плечу: «Пододвинься!»
– Ну, ты и фантазёр… – Повернул лицо ко мне. – Давай!
Только в планы вмешались обстоятельства. Быстроход доставил старушку – с виду, бабку-повитуху. Вход в дом, пока они там колдуют, мне заказан. Побродил я вокруг, потом дымком потянуло, вижу – так и зреет свет за кустами, набирает силу.   
То ли в гортопе заказал поленьев, то ли Баз пособил – Угроба распорядился запасами, следы щепок у ног. Баз терпеливо морщит нос, отмахивается от дыма. Вокруг костра камушки, – кабы ещё огнетушитель, да отряд пожарников, была б полная идиллия.
Место мне выпало – сидеть лицом к двойнику. Смекнул:
– Ты специально сел спиной?
– Ты же сказал – подойдёт сзади, похлопает по плечу.
– Милый ты мой, нельзя же… – Тут голос мой пресёкся, Угроба весь подобрался в ожидании. За его спиной происходило ОНО, то есть ЧУДО.
Безусловно, я опешил не меньше, но это надо видеть. Двойник обладал не меньшей силой, чем оригинал. С некой гримасой на лице, он оторвал от ствола спину, пошевелился боками, довершая труд. Задницу оторвал вместе с ногами. И вот, присев трижды, размяв члены, он сделал первый шаг.
Меня прорвало:
– Надеюсь, у тебя найдётся комплект одежды. Жена моя не захочет принимать в доме нудиста.
Угроба всё прекрасно понимал, слегка зажмурился и ждал прикосновения. Баз тоже затаил дыхание; видимо, он тоже догадался, что стал свидетелем чуда, поэтому не спешил менять позу, растягивал удовольствие.
– Огоньку не найдётся? – Таковыми были первые слова двойника. А ведь ему следовало дать имя. Без имени ты никто, полупустое место.
У меня сложилась фраза и недалёкое прошлое Угробы.
– Ты курил?
– Баловался в юности. – Однокашник, наконец, осмелился, вполоборота повернулся. Оценил своё подобие с головы до ног, похлопал по траве. –Присаживайся, поговорим о планах. Свои имеются?
В голове полыхнуло молнией: а мой-то… зрячий, и пребывает в доме, где совершается таинство рождения! Не всякая женщина согласится рожать при посторонних, пусть и похож… Да-с, как ни любопытна встреча с ожившим, мне следует наведаться хотя бы.
– Куда? – уточнил Угроба, будто побаивался остаться наедине с детищем. 
– Своего хочу проведать. Вдруг тоже созрел.
– Возвращайся с ним, и поскорее.
И что вы себе думаете? Гуляет голышом вокруг дома.
– Привет, Шурик!
Мне захорошело. Я даже не знаю, с чего начать разговор. Он сам проявил инициативу, к тому же, голосовые связки надо тренировать. Я их рисовал с запасом мощности, не пожалел красок.
– Ю-Ю, они там колдуют, меня учитель сразу выставила за порог, в целях сохранения тайны момента. Ты же знаешь, насколько важны показатели – минуты и секунды рождения. Но краем глаза заметил: в избушке твоей находятся ещё двенадцать, если не больше, созданий. Они как бы не сущие, в энерготелах, но посохи и голоса – всё подлинное, без малейшего намёка на иллюзию. Один точно при оружии, только оставил его при входе. Так что готовься, ночи бывают короткие и длинные, с пелёнками сам будешь справляться или мне перепоручишь? Мне вообще-то без разницы. Да, а пойдут зубки, – ой, кому я рассказываю? Сам всё знаешь.
Я и потух. Неужели это Я? Впору задуматься. На большого болтуна найдётся куда больший… Перед созданием следующего, придётся самому подзашить рот, укоротить язычок.
– Тихо! По-моему, тебя призывают к дитяти, – сказал он. – Ты ступай, а я к костру. Надо же познакомиться с коллегами по мечу. Ты не волнуйся, не пропаду. Мы пока наметим план мероприятий. Ну, бабушку Лену, само собой, в первую очередь пойдём вызволять. Ты там только уточни координаты.
Он махнул рукой и удалился. Я с трепетом взялся за ручку двери.
Яркий свет ослепил. Разобравшись, что к чему, понял: свет исходит от гостей, от самой Евгении, от старушки. И тот комочек в пелёнках тоже светился, будто внутри лампу зажгли. И столько любви и тепла нахлынуло отовсюду, эти взгляды, полные одобрения, никогда не забудешь.
Женечка устремилась навстречу, обвила чудесными, солнечными руками, губами прильнула… О, счастье!!! Я задыхался и пил её поцелуи, её прежний живот прижат к моему, руки скользят по спине, обнимают плечи… Ещё и ещё!
– Помиловался, и буде! Давай-ка, не мешай! – Повитуха оторвала меня от героини вечера, выставила за порог. – Даже не спросил, кто родился. Поздравляю с сыном. Имя-то знаешь?
Я выдохнул, только спустившись по ступеням. Три ступеньки, эко диво. Подрастёт – будет их штурмовать. Может, пора подумать о другом варианте? Сравнять с землёй, сделать пандус… Детки падают, набивают шишки… Эти глаза, полные слёз, ушибы – на, поцелуй, уйми боль. Ты же отец, почему не умеешь снимать боль? Почему до сего дня не научился?
Детки приходят из другого мира, где умеют всё. Там нет смерти, одна Любовь, в лучах нескончаемого Света.


Вспомнить не могу, как вернулся к костру. Было ощущение, будто шёл через поле боя: две армии сошлись, выстрелов не слышно, а пехота ярилась в штыковой атаке, нанизывают воины друг друга, как грибы… Надо же, один разглядел меня, кричит – эй, ты кто такой, откуда взялся?.. Через миг и его нанизали, избавили меня от ответа. Во время работы не отвлекайся на посторонние предметы, о том любая инструкция гласит.
Окоп, заваленный раненными, наблюдаю, его надо бы перемахнуть... В прыжке завис, изображение на миг пропало, затем вернулись дерева знакомые и костра отсветы, за кустами, шагах в десяти. Голос моего детища трудно не узнать, сам таким бывал когда-то.
– … заходим в тыл, ты берёшь на себя охрану, я – старуху, и уходим. Она же ещё не знает, что прабабушкой стала. Вот я первым и поздравлю.
Как только я вышел из-за куста, Угроба крикнул: «Повторяйте за мной», – и заслонил лицо руками, после чего добавил:
– Ой, а что это сияет эдак, просто режет глаза?
Баз опустил руки, не ведая правил игры, чуть всё не испортил:
– Так это Шурик!
– Шурик? Это тот, кто стал молодым папашей? Но я хорошо помню, он не слепит глаз, а тут целое солнце на батарейках.
Оказалось, за сценой наблюдал не я один. Из тени выступил Командир, протянул руку. 
– Поздравляю! Сына уже видел?
– Приблизительно.
– Уже не мало. Гляжу, и с двойниками преуспели. В других группах пока не дотягивают. Я же говорил, в хорошие руки попали.
– Это мы давно ощущаем оба, – ответил за двоих двойник.
Воевода положил руку на моё плечо, доверительно уточнил:
– Ты что же, свои полномочия передал ему?
– Опьянел от свободы, удержу потому не знает.
– Дай мне его на недельку, озеро недалеко есть, пусть волны погоняет звуком, поучится воды раздвигать, ходить по гребням…
Двойник затих; в брюках не по размеру, он отступил к кустам и затаился в ожидании приговора. Правила субординации освежил, примерил на себя, как эти подозрительные брюки. Стал я уточнять, но ни Баз, ни Угроба знать не знают, откуда что взялось. Тогда я насел на детище:
– Где одевали тебя, в каких домах?
– На фронте. Как во второй раз будешь прыгать через окоп, так я и френч добуду.
Вон оно что? Мне следовало посидеть и подумать, что в своё распоряжение получил. Сел рядом с Угробой, сел так, чтобы видеть остальных. Дружок толкнул меня локтем: 
– О чём это он толкует?
– Спроси сам.
– Э, нет! С чего мне открывать свои арсеналы? Я, можно сказать, только сегодня жить начинаю… О чём… Скажет командир, так и будет.
– Я тебе не командир, – напомнил Командир. – Ты у кого стащил брюки?
Двойник пожал плечами.
– У того, кому они больше не пригодятся. – Он машинально стал обрывать листья с куста, Баз подскочил на ноги, приблизился к нему и тихо произнёс: «Прекрати!»
Повисло неловкое молчание, я пытался рассмотреть простейшие версии. В доме всё готово к родам… Его просят убраться, он выдвигает условия…
– Так кто пособил – учитель или повитуха?
– Евгения твоя не в том состоянии, чтобы ещё на меня тратить силы. Старуха, конечно. Надо же было ей брякнуть – «войны на тебя нет!» – так и получилось. Нарезал круги вокруг, повторяя фразу, потом – бац! Куча раненых и убитых, стоят насмерть за точку на карте, имя той точки – село Заямное, кто верх возьмёт, тот ночует под крышей! Ну, не глупость ли? Кто переночевал в окопах, утром, с утроенной силой идёт на штурм. Нет – чтобы построили генералы своих, по очереди ночевали бы, тут и там, людей сберегли. Только в последний момент мне открылось: задача у генералов такая – побольше русского мужика извести. Они ж потом вдвоём, как положили солдат, обошли поле, сочли потери и сообщили летописцам. Те фиксировали жертвы, а уж потом придумывали «войну», кто с кем воевал. Ну, не подлость ли? Но самое главное происходит после побоища. Интендантские подразделения сортируют трупы, годные органы в один ящик, повреждённые – на лекарства. По ведомости, сделали доклад: по три тысячи с обеих сторон, сорок восемь тонн свежайшего мясца. Генералы отправили в Рим гонца с докладом, сами отпраздновали событие превосходным вином. «За победу над дурнями!» – «За победу!» – «Ну что, генерал, куда дальше?» – «Я в Москву». – «Тогда я в Петербург. До встречи на поле брани». И века спустя, ситуацией руководят потомки тех генералов. Питерский «Зенит» против московских клубов, – болельщики готовы убивать. Потомки лишь подогревают страсти. Мясцо лишним не бывает.

Мы не проронили ни слова, пока он говорил. Командир записывал в блокнот свои соображения, Баз загляделся на огонь. Оба Угробы слушали и пялились друг на друга. По крайней мере, мне одному стало понятно, что к чему. Слово, сказанное в сердцах, имеет убийственную силу. Повитуха не подумала, что имеет дело с копией, – она по привычке обратилась к человеку, у которого есть тормоза на любое слово, фразу. Здесь слова нашли девственное сознание, которому ничего не оставалось, как найти эту самую войну. И добыть брюки стало естественным желанием. Взял у того, кому больше не пригодятся… В деталях придётся ещё разбираться, но в целом, картина прояснилась. Нельзя повитух запускать в места, где ученики создают себе двойников. Её-то точно никто не предупредил.
Тогда вопросы стекаются к Евгении. Наличие высоких гостей не позволило ей удалить двойника раньше. И состояние перед родами контролировать ситуацию не разрешило. Слишком много всего навалилось сразу. Опять же, а где ещё учиться, как не в экстремальных условиях? И сыну польза: сразу посвящается в курс дела, не в песочнице найдёшь себе утешения, ищи дальше, смотри ближе.


ГЛАВА 7

С появлением в команде двойников наша почти размеренная жизнь превратилась в чемпионат по… трудно даже сказать, по каким параметрам. «Ты готов сегодня спасти бабушку Лену?» – с такого вопроса начиналось всякое утро. Угроба уводил своего помощника подальше, на полевые занятия. Женя наблюдала за моими шагами, что буду предпринимать, имея гегемона с вполне определённым планом. Однажды я не выдержал, возразил организатору:
– У тебя есть быстроход?
– Заплатим, и любой подбросит.
– Деньги есть?
– Ты же у нас главный, вот и заработай. Оружие, экипировка – это твоя забота, в атаку пойду я. По-моему, это справедливо.
Я отходил в сторону, находил себе занятие, лишь бы не возвращаться к теме. Двойник терпеливо караулил случай, чтобы озадачить вновь.
Подошёл срок повитухе съехать, двойник крутился у причала, подбирал ключики к кормчему.
– Мы заплатим вдвое, как только разбогатеем.
– Да нет, – держал ответ капитан, – у нас так не принято. Покупай билет, и доставим. И к билету прилагается всё, как принято. Имя, место в каком классе…
– Дальше можешь не продолжать. Имя, говоришь… Сейчас утрясём. – Двойник бросился на розыски, я же прочёл заклинание «невидимки» и уже не отвлекался на прятки. Жене руку сменить, посидеть с сыном. Хороший аппетит на пищу и на сон, мне б такой. Я стараюсь не шуметь, хотя в этом возрасте они не слышат. Мысли! С ними надо работать. Только добро и свет, и дитя впитает эмоции, посылы, даже словарь. Вообще, это отдельная тема: там, откуда он прибыл, наш язык не понятен.
Женя обняла, прижалась к спине.
– Дай ему имя Сестрилец.
Не сводя глаз с сына, уточнил:
– Двойнику? И что, он изменится?
– Ты дай, посмотрим, что получится.
Ну, раз Женечка с методиками, то я с вопросами.
– С прошлого разговора, я понял, что мы наблюдаем две школы, их, может, и больше. Но вы с Командиром представляете разные.
– Я предлагаю создавать двойников по своей системе, вы убедились, она работает прекрасно. У Командира двойники формируются звуками.
– Какие более надёжны?
– Вот это и предстоит выяснить. Те, кто владеет знанием, делиться не хотят.
Я машинально поскрёб щетину, третьи сутки не ведавшей бритвы.
– С захватчиками, это понятно. Почему свои не хотят?
– Одна из причин, как я думаю, в наработке своего опыта. Чужой менее ценен, потому и отношение к дарованным знаниям будет не таким. – Женя взяла сынишку на руки, приложила к груди. – Ступай, награди именем. Будем вместе наблюдать, подходит или нет.
– Он же караулит на крыльце!
– А ты придумай что-нибудь убедительное.

Собрался я с духом, вышел в двери, присел на крыльце, рядом с двойником.
Он как-то уж совсем устало спросил:   
– Где тебя носит?
– За именем тебе ходил.
– Ну, и?
– Сестрилец.
Он встрепенулся, про себя повторил одними губами.
– Это же владыка шестого Пантеона, Сест. Мне бы что попроще.
– Ну, ты даёшь! Для операции запросим помощь шестого Пантеона, ниже не получается.
– Тогда понятно. Бабушку сторожат жрецы пятого… разряда, что ли? – Он встал, отряхнул с колен опилки, нож отправил в карман. На досуге вырезал фигурку человека, как забаву или оберёг. – Значит, скоро…

Топот ног мы расслышали одновременно. Из-за кустов выстрелил Баз, будто за ним кто гнался. Это тот самый увалень, который всё делает не спеша.
Едва перевёл дыхание, так и выпалил:
– Корабль ждёт! Бабушку нашли!
– А ты с нами?
– Остаюсь для охраны. Бегом, вас ждут!

Пока поднимались по лесенке, Сестрилец опять был чем-то недоволен, бурчал и бурчал.
– Случилось что? – я глянул вниз. Он тоже застрял на месте.
– Чует моё сердце, не к добру…
– Брось! Мы ещё не знаем, кого в помощь придадут.
– Что ж, посмотрим.
Лишь двойник перевалился через борт, быстроход отчалил. Другой капитан, кроме Командира, мы никого не знаем. По середине палубы, под брезентом, горбатятся приспособления. Вдоль бортов верёвки и цепи, около десятка закрытых бочек. На корме посиживают старцы, слушают Командира, кивают, оглаживают бороды. У одного я замечаю Посох; разглядеть успел мало, и что удивило – листок зелёный на древке, будто заготовку только срубили. Литой оголовок защищён тряпицей, под ней скрывается боевой кристалл… Может, и не боевой, но способный укрощать кого-то или что-то. Иначе, какой смысл брать в дорогу простую трость?
На носу тоже дежурил человек, изредка помавал то одной, то другой рукой. Я, конечно, не берусь судить о скоростных характеристиках судна, только шли ходко, будто опаздывали к началу сеанса. Главные и вспомогательные паруса на пределе прочности, а по бортам вспомогательные плоскости, их выдвинули наружу сразу, как все поднялись на борт. Хуже всего, нас сопровождал некий звук, бил по низам, доставал до костей. Ладно, если это необходимо для судовождения, потерпеть можно. По мере продвижения, организм как бы вошёл в резонанс и уже не реагировал так болезненно, вот на слух всё равно воспринимался, как угроза. Наверное, так расходятся мелкие фелюги с авианосцами: идёшь вдоль нескончаемого борта, конца-краю не видать.
Сестрилец не поленился, посчитал, сколько душ на борту.
– Шестнадцать нас. Бабушку возьмём – как с грузоподъёмностью будет? Или этот крейсер рассчитан на большее? – Он облокотился о борт, стал изучать местность под нами. Не поворачиваясь, комментировал: – Мир непонятный. Такая широкая река, и ни одного судна. Дикие места. Ни одного дома… Куда мы вообще катим?
– Ты пришёл в себя, успокоился?
– Есть немного того и другого. Смотри! Настоящие слоны!
Мне некогда выглядывать, Командир поманил рукой.
– Представляю того самого Шурика, – сообщает он старцам. Один откликнулся:
– Муж Евгении? Рад знакомству.
Прочие просто запомнили меня в лицо, ничего не добавили. Слуха коснулись слова песни:
                «… Стремись в заоблачные выси,
                Но стой при этом на земле».

Слыхал я эту песню, Андрей Мисин. А пел её, ничуть не хуже Андрея, молодой воин. В боевом одеянии, с митрой на лбу, он больше походил на сказочного богатыря именно красотой. Василькового цвета глаза, волосы вьющиеся, цвета спелой пшеницы, хоть пиши с него портрет. Таких в моём мире не встретишь, большая редкость, если быть точнее. Подобных ему, на борту оказалось четверо. В какой-то момент, они вытащили из-под брезента деревянные конструкции, тремя ножками повторяющие пирамиды. Их сбрасывали за борт на ходу. Видимо, цель уже близко, и внизу кто-то должен принимать гостинцы, подготовить к работе. Скажем, это маячки: операция требует привязки к местности, и точки привязки установлены.

Церемония выгрузки десанта прошла в спокойном режиме.  Двумя группами мы углубились в лес, где ждал отряд крупнее нашего. Нас разобрали на три группы, две исчезли сразу, будто сквозь землю провалились, с ними ушёл Командир и Сестрилец. За мной по пятам двигался гоблин, мало чем напоминавший База, шерсть у него отсутствовала на локтях и коленях.
– Женя жена? – услыхал его вопрос затылком, вынудил меня оглянуться.
– Она настолько известна?
– Иди уже, смотри под ноги.

Женька, оказывается, знаменита в других краях. Приятно, что ни говори. Отныне я тоже стал известным, как её муж. Маловато!.. Про неё, может, легенды ходят, я же ни сном, ни духом. Экая скромница!
Лес поредел, впереди зияли просветы чистого пространства. Открытая всем ветрам равнина, снова ни кустика, только, ближе к середине, торчат обломки дуба. Не думаю, что тот самый, – мало на Семле дубов? А вот за ним, сразу и не заметил, разлеглись прямоугольники бетона, выкрашенного под цвет трав. Зимой, надо думать, белой краски не жалеют. База противника, некий объект, который виден из космоса, как на ладони. Мы идём открыто, не прячась… Или мы невидимы для врага, но друг друга наблюдаем.

Ведущий группы стал вилять, знать, обходит опасные места, след в след, идёт отряд. Проходя мимо точки, которую все обошли, я ничего подозрительного не заметил. Мины? Датчики? Слишком примитивно; где работа ваших магов?
Подходя к открытым воротам, отряд рассыпался в цепь. Ведущий подал знак остановиться. Ветер скрипнул воротами. Перед ними, пыльным столбом, возник старец с посохом. Камень в оголовке пульсировал, в такт сердцу владельца. Концом посоха старец прощупал пространство по краям ворот, смело шагнул внутрь. Вскоре оттуда послышался нестройный топот ног, показался наш отряд, во главе с Командиром. Среди рослых воинов я разглядел старушечью фигуру, её охраняли два гоблина, не считая русичей. Это выглядело как-то неестественно: схватить схватили, и так, без боя, вернули? Правда, пришлось идти самим, на край света.
Сердечко моё дрогнуло, я отступил на шаг, затем бросился навстречу…

Быстроход подошёл к опушке леса, оттуда спустили корзину… Бабуля сначала отказалась, я успокоил – так надо.
И вот все на борту. Командир горячо что-то доказывает старцам, капитану, но его доводы никто не хочет слышать. Каждый имеет право на личное мнение. Тогда воевода мой направился к нам.
– Шурик, может, ты поймёшь. Я предлагаю им свою версию, – они наотрез. Они настаивают, что жрецы провели работу, поэтому нам всего и осталось забрать «Лену».
– Что за версия? – уточняю я.
– Они знали, что мы будем искать? Знали. Потянули время и бросили объект. Какой смысл идти на прямое столкновение с силами, которые мы готовили тщательным образом? Просто зафиксировали час и минуту, когда мы вошли и забрали «Лену». Операцию так и назвали, если ты не в курсе. Так вот, я утверждаю, что их жрецы отказались вступить в бой, и этому есть причины. Одну смогу назвать, как только получу подтверждение.
Я насторожился, в голове сложилась версия своя:
– Вдруг, мор какой напал на жрецов?
– Об этом и речь! Красавица наша, Семля-матушка, нашла на них управу. Сколько ни подкрашивай водицу, она отстоится и станет чистой. Нашла! Она нам помогает, а захватчикам и слугам их перекрыла кислород. За границей вымирает элита, правительства в панике, позашивались по норам и думают, вирус не отыщет. Я давно говорил, как начнётся, так не промажет.

Я сидел в обнимку с бабулей, искал слёзы, но их не было. Как-то уж больно стойко перенесла она заточение. Может, уколы дали… Должен же человек отреагировать на освобождение! Надо поделиться с командиром. Улучив момент, я подошёл к нему, рассматривающему окрестности в бинокль.
– Сомнения терзают, Командир.
– Твоя ли? А ты поспрашивай. Пусть память уже не та, но, как правило, подвиги юности запоминаются на всю жизнь. Вспомни эпизоды, где вы были вдвоём. Если бабушку нам подменили, недели хватит на то, чтобы выяснить.
– И новый поиск?
– Боюсь, что да. Раз сомнения возникли… Рост сходится, а цвет глаз, шрам или родинки?
– Помню, руки были покрыты пятнами.
– Так ступай и посмотри!
– Неудобно. Надо подкараулить случай.
– Жену попроси. Баню устроит, всё тебе расскажет.
– Это идея.
– Но я вижу, что-то ещё смущает!
– Можно списать на стресс. Попереживала в заточении, потом смирилась. Или накачали уколами.
– Значит, в поведении обнаружил нечто незнакомое. Сейчас! – Воевода берёт меня под локоть, идём к бабе Лене. Прямо с разгону, и спрашивает: – Ваше имя Лена? Имя отца, имя мужа вы помните?
Бабуля вдруг разревелась, сквозь причитания, я разобрал: «Санечка, что этот человек хочет от меня?»
Сам от себя не ожидал, ухватил обидчика за руку и отвёл подальше. Оставил его у каюты, пообещал разобраться сам. На наши эволюции старцы смотрели с любопытством, стоило присмотреться – отводили глаза.
Вернулся к бабуле, стал рассказывать про жену и сына, хоть как-то ободрить. Про себя думаю: понадобится время. Действие уколов закончится однажды, фрукты и питьё сделают своё дело, тогда и поговорим.
О, боги! А если мы причинили боль настоящую? Она не успела оправиться от плена, мы с допросом сразу.
С другой стороны, мы знаем, как руководителей подменяют двойниками.
Стоп, не перебор ли? Копия бабы Лены обошлась бы…
Ради лишнего дня пребывания у власти, пойдут на любые затраты…
О, нет, нельзя торопиться с выводами. Женя пусть посмотрит свежим глазом. Она у нас зрячая – в отличии от многих.


ГЛАВА 8

Подходил к базе быстроход, я и не думал, что меня ждёт разочарование. Баз держал вещи, Женька сына, они собирались уходить.
– К-куда вы собрались?
Голос жены совсем не понравился:
– Перетерпим, ты, главное, бабушку размести. Дом в полном её распоряжении.
– Но так нельзя!
– Так нужно. Шурик, и без обид. Старому человеку нужен отдых, сам должен понимать. Наш сын капризничает, то ли перекормила… Одним словом, ещё повидаемся. – Они с гоблином ушли по тропе, Командир пустился следом.
Я чуть успокоился: вернётся, и всё расскажет. Что касается бабули, то этот вариант пришёлся по нраву:
– Давно мечтала пожить в деревенском домике.
Стал пояснять, что это не совсем деревенский, так, на скорую руку, временное пристанище. Решил я выяснить, что она помнит, наметил список родственников и соседей, кого я знал лично. Пока она ужинала, стал называть имена – Игорь, Сергей… вместе в школе учились.
– Ты же не забыла, как пользоваться газовой плитой?
– У тебя есть плита? Конечно, помню. Поджарю завтра картошки, как ты любишь.
– Бабуля, у нас нет картошки. Есть кое-что поинтересней.
– Ну, и ладушки, утро вечера мудренее. Дай мне хоть часок вздремнуть, что-то я выбилась из сил.
– Но над тобой не издевались?
– Нет. Очень хорошо относились.
– А как ты попала к ним?
– Шла с базара, возле дома пожарные машины, подошли они, говорят – половина дома сгорела, газовая плита на третьем этаже загорелась.
– А ты на каком? – задал подготовленный вопрос.
– Забыл, что ли? Тоже на третьем. Только я плиту выключила, от нас ничего не могло загореться.
– И эти люди…
– Сказали, что всех разместят в каком-то центре для пострадавших. Я и поехала, что оставалось делать? Ольга, хорошо, на юге, слава богу, могла тоже сгореть с соседями… Проверяешь меня, что ли?  На память пока не жалуюсь. Что-то ты мне не нравишься, внучек. С женой поругался?
– Слегка.
– Ну, так остынь чуток, и иди, обними, поцелуй. А мне часик поспать надо, потом заходи.

Ёлки-палки! Ольгу упомянула, этаж правильно назвала, про картошку знает. Вроде, нет причин для сомнений. Потом можно расспросить про игрушки, какие покупались Игорю, двоюродному брату. Я-то не имел такого богатства, а его баловали. Велосипед трёхколёсный, в виде ракеты, – бабуля кричала на брата, если разошёлся: «Йи-гар!» Собственно, мне бы хватило и того, что она вспомнила, да командир может настоять на более глубокой проверке. И я его понимаю: в нынешней ситуации рисковать нельзя. Пусть уж сам ведёт с ней разговоры, я могу поприсутствовать, но уже был склонен отмести подозрения. Кто она? Не министр обороны, не президент, чтобы подменить марионеткой. И Женьку готов понять, она хотела, как лучше. Бабушка из плена, пусть выспится, потом всё наладится. Если не простыла, так и показать сына, нашу гордость.
Командир всё равно будет настаивать, ну и пусть устраивает разбор полётов. Я подготовлю несколько вопросов, для собственного спокойствия.
Если не верите, так и не надо было привозить сюда. Кстати, можно подсказать – пусть проверят дом, горел ли: Интернациональная, 28.
Какие противоречивые настроения одолевали, никому не рассказать, виду не подавал, и так ко времени почуял дымок костра. Его разложил двойник, вокруг никого.
– Где Угроба?
Костровой кивнул в сторону пепелища. Молодая поросль занялась, как пожар – за считанные дни, пусть недели, затмила собой следы попаданий. Там грибов наросло – видимо-невидимо, можно собрать на суп и поджарку. К слову, грибы съедобные, до единого, можно употреблять и сырыми, как Баз. Колосья трав можно вытряхнуть на ладонь и жевать вместо хлеба. А ещё я намеревался изучить ароматные культуры, каких на Семле давно нет. Кое-что Женя показала – листья, соцветия, корешки. Очень много орехов, одни сорта и виды плодоносят, другие только зацвели, третьи отдали, что могли, и выбросили новые завязи. Грецкие орехи под началом богини Костромы, по григорианскому календарю, её благой день 24-го января, там всё под снегом, а здесь – круглый год праздник жизни.
А может, оно и к лучшему: Женя развязала мне руки, с бабулей вот разберёмся, и в путь, за вторым двойником. Опыт имеется, краски ждут, да бабуля находит мои занятия пустыми: «Бумаги нет? Будь моя воля, я б тебе порисовала на стенах». Вроде, как и не со зла. Ты же ничего не знаешь, ба! Но как подумаешь, что объяснять всю кухню, так и руки опускаются. Люди того поколения так далеки от современных понятий.
Ё-моё, а тут подвезли товар. Капитан-то знакомый, поделился новостями:
– Ох, и засуетились мерзавцы! Начальство, знать, постановило: кто не знает работы на аркотанах, сдайте в управление. А там, как набралось больше пятидесяти, предают огню. Вот наши и подсуетились, призвали богов на помощь. И вошли смельчаки в огонь, повытаскивали почти все.
Я присматривался к богатству, бережно выложенному на палубе. Ножки выломаны живьём, диски поколоты, и времени на восстановление уйдёт не мало.
– Времени потребуется, только с понятием приступать: на этих инструментах работали десятки, если не сотни поколений наших, да пять-шесть поколений врагов. Хочешь своим обзавестись – выбирай.
– Посоветоваться бы.
– Зови Женю.
Он-то не знал подробностей по бабушку, или делал вид. Я уже отчаялся, не хотелось покидать судно, пока не выберу инструмент. Хоть пошли кого…
– Шурик! – послышался голос жены. Вовремя, ах, как кстати!
Выглянул, – она в спортивных брюках, уже сама поднимается по лесенке. У меня чуть ёкнуло сердце: неужто сына доверила гоблину?
Щёку подставила для поцелуя, ущипнула задницу, хохотнула. Это радует.
– Вот и тебе занятие нашлось. Сейчас, выберем. – Она двинулась вдоль трофеев, я следом. По каким-то особым признакам отличает треножники и родные детали, перекладывает с места на место, смотрю и любуюсь. Такая пышечка, округлая да ловкая на руку. Будто в магазине, костюм на меня выбирает.
Капитан остановился рядом.
– Когда подожгли, выставили охрану. Наши подбрасывали в огонь хлам, для равновесия, и только потом вытаскивали, что поцелее. Уже хотели бросить, так Командир твой воспылал желанием спасти всё. И ребята не подкачали, все обломочки подняли.
– А охрана?
– Это же просто: горит – значит, порядок. Кто там будет присматриваться к всполохам?  Пламя есть, запах... Других команд не поступало.
Мысленно представил себе тех ребят. Сущности в тонких телах. Они и в затонувшую подводную лодку войдут, и в ядерный реактор. Бессмертное тело не знает препятствий.
– Нашла! – Женька вытащила две ноги треножника, затем третью; оба диска оказались целыми, на нижнем имелась трещина. Она цепким глазом оценила добычу, мыслями ушла вглубь себя.
На что ещё ориентироваться, кроме памяти о прошлых воплощениях? Задача – восстановить, одну за другой, в обратном порядке. Все учителя говорят в одно слово: без этого не стать тебе бессмертным. И как запустить обратный отсчёт, научат, если поймут, что полностью готов к такому путешествию.
Ах, ты моя красавица, что бы я без тебя делал? – Поймал за талию, выпрямил, развернул и впился губами. Мы с тобой скоро затеем очередную операцию – враг содрогнётся!
Она мягко отстранилась, ещё разок оглядела детали аркотана.
– Ты на нём работала когда-то?
– Очень может быть. Похож. Это узнаем, когда поставишь на службу.
– А клещи, капканы?
– После огня их не осталось. Я потом проверю. Давай, спустим сокровище на твердь, посмотри, что нужно. Есть смола – получше любого клея, Баз принесёт. И приходи вечером, ждём.
А я уж боялся, после родов не скоро подпустит. Солнце моё, я истосковался не на шутку. – Глаза, наверное, сказали больше.
На прощание, куснула за ухо. Какая прелесть…
Аркотан к бою! Разложил у дома детали, стал примерять ножки. Бабуля поглядывала из окна, свои пестовала думы. Я жестом показал – вот, привалила работёнка срочная. Она кивнула, понятливая у меня бабуля.

Верхнюю столешницу установил на подушку, да, вынес подушку из дому. Проявил уважение к предкам, кто на аркотане этом заказывал желания и получал, как награды. Ножки определил, осталось закрепить.
Баз-Васун тут как тут, в скорлупе ореховой принёс смолу. Вдвоём дело пошло веселее, он намазывал, я прижимал… К ужину у меня появился личный аркотан, завтра намечаю краской освежить верхнюю столешницу, но тут спешка ни к чему. Надо будет повнимательней прочесть знаки. Двадцать четыре сектора, каждый посвящён конкретного богу или богине. Углы, дни благоденствия, когда боги будут рады услышать славы из моих уст. именно так работает аркотан. Возможно, группа жрецов, работающих с ними, есть третья ветвь, как третья школа. Возможно, есть методы изготовления двойников на аркотане. Женя, кажется, знает, но пока не спешит раскрывать тонкости, даже предварительно.
Поставил я себя на место современника, кого образ жизни и «преимущества» уводят всё дальше и дальше от веры. В моём понимании, вера – это элемент знаний о том, что нет ничего невозможного. Человек без веры, разумеется, будет отрицать всё, что нельзя пощупать руками.
О, да, пришлось к слову: математические доказательства тоже не ощупаешь, они выведены специалистами, эти решения они могу «щупать», в то время, как далёкий от среды индивид вправе сказать, что результат он не может пощупать.
Лишь стемнело, пожелал бабуле спокойной ночи. Баз топал впереди, предупреждал, чтобы не споткнулся. Гоблины видят в темноте, как я днём, вот в чём преимущество. Ветра нет, ночные птахи мечутся между деревьями, иная может намеренно задеть крылом. Им хочется игры, мол, поймай. Некогда мне, у меня свидание. Цветов, что ли, нарвать? Баз будет против: зачем губить красоту?
Шалаш состоит из двух отделений, при входе лежанка из травы. Для охранника. За низкой перегородкой люлька, её можно подкачивать за шнурок. Поверх сухой травы лежит свежая, она прекрасно гасит звуки.
Баз потоптался у выхода.
– Так я могу идти?
– Ступай, Баз, выспись, наконец.
И всё! Наша ночь! Сын не помешает, он сладко сопит.
Когда отвели душу, Женька уточнила:
– Аркотан сделал?
– И воды наносил, и дров напилил!
Она навалилась сверху. И мы летали вновь, как первый раз.

Утром она вручила блокнот и самописец, последний удивил: им можно на стекле надписи оставлять. Работа закипела, себе переписал с аркотана знаки и цифры, стал сводить в систему. В календаре триста шестьдесят дней, плюс
– Русалья неделя, пять дней, в високосный – шесть. Масленицу гулять надо 29-30 марта, по древнему – 12-13 Цветича. Раскатал губу, и жди результат через девяносто один день. Правило лишь Масленицы соблюди, пожелай доброго пути, новых проектов, да представь в уме, как это будет происходить. Это единственная возможность в году мечту задумать и осуществить. Именно в этот день русские боги готовы выслушать и увидеть, в чём очень нуждается потомок. Есть малейшее сомнение в успехе, так и не заикайся о своих мечтах, не мешай другим свои обнаружить богам. Человеку без веры лучше не говорить об этом, даже если он тайком повторит все действия, безверие не оседлает Удачу. Внутренний червь погубит даже самое благое пожелание. Тут ещё играет роль заученный материал: «Предки были тупыми, жили в пещерах». Почему-то этот момент глубже западает в сознание, отсюда и неприятие сообщений, которые не согласуются с данными, за какие получал высший балл. Какая мощная система самозомбирования! Делаешь что-то, дверь пытаешься насадить на гвоздь, и добрый дядя если похвалил тебя, то ты уже не примешь другого способа, другую историю. Скажи такому, что 22-го декабря обычное яйцо можно поставить на стол вертикально, и оно будет стоять… Человеку даётся ровно столько, насколько он сам готов принять Чудо, а не склонность объяснять явления с научной точки зрения. Те же знаки на небесах. Они посылаются, как предупреждения ведающим их, умеющим читать. Увитый лаврами академик скажет иначе: простое совпадение. И архивы будут молчать столетия, ибо хранят сведения о том, что накануне крупных сражений в небесах вечерних слишком много алого цвета, как знак: одумайтесь, люди, не решите дело миром – много прольётся крови невинной.
Блокнот помалу заполнялся, за день не справиться никак. И сам себе возразил: предки веками выстраивали систему, а ты хочешь за день постичь премудрости, одним махом.
Вот Богиня Правь, её атрибуты. Число – единица, столько же костров на ристалище, одна свеча на аркотане, в алом секторе, посвящённом Прави, это Север. Её день – первое Червича, по-нашему – 21 июня, в первый час пополудни, по местному времени. Приветствуют Правь поднятыми руками, как Солнце, вращаясь на все 360 градусов. Она покровительствует с 1 по 12 Червича, или с 21 июня по 2 июля. Годы покровительства: 1938, 1962, 1986, 2010… Музыкальные инструменты – все, до единого. Цвет – алый, кристалл – карнеол, орех – земляной, гриб – сыроежка красная, овощ – помидор, злак – пшеница, ягода – клубника, пряность – петрушка. Приветствие в её дни – «Свершений!» Знамение Прави, которое накладывают на себя, состоит из девяти позиций, одно из сложнейших, пока не узнаешь все четыре вида. (информация из книг Владимира Шемшука «Волхвы», «Атрибуты русских богов», «Славы русским богам» и др). Службы проводят в Кумирище и Святилище, – это комплекс строений вокруг жилища, в котором есть ещё Мольбище, Капище и Куд. Именно благодаря этим строениям, роды могли противостоять захватчикам около десяти тысяч лет. К двадцати четырём годам, дети постигали первый уровень знаний, могли ассистировать волхвам и жрецам; до нас не дошли сведения, как дети проявили себя в той партизанской войне, разве что известно про Всеволода Орлиное Гнездо.

Помню лекцию специалиста, почти дословно: «Враг изобретал свою историю, даже подвиги пионеров-героев преподал, как сопротивление фашистам. Основной же враг продолжал оставаться в тени и промышлял лишь тем, что стравливал местных, друг с другом. Для того пришлось единый народ разделить на национальности. Начал делить царь Николай I, его декрет дословно повторили большевики. И на Руси появились сразу 400 национальностей, при Советской власти число подправили до 250-и. Люди, считавшие себя русскими, получили документы с новыми данными: бурят, якут, таджик, узбек, татарин, белорус, латыш, еврей… А, чтобы удалить взрослое население, которое знало другую историю, шли войны, одна за другой, и кто-то отслеживал, какие полки следует отправить на погибель. Само собой, в них набирали помнящих, что было на самом деле. Миллионы детей остались без родителей, из них власть воспитала голодное пролетарское мясо, подкованное идеологически. Был ещё некий сигнал для начала войн: лишь мужское население достигало запланированного уровня, конфликты, намеченные в генеральных планах, тут же разгорались. Взять век 20-й, и других доказательств не нужно: две революции, гражданская, Халкин-Гол, финская, Отечественная, добили Японию, затем разделили с Китаем Манчжурию, Куба, Вьетнам, Афганистан, и это – не считая подавления внутренних восстаний: Кутаиси, Тбилиси, в промышленных центрах бастовали люди, и войска прибывали для усмирения. Потом по цепочке, с переходом в 21-й век: Приднестровье, Украина.  Русь до сих пор стремятся порвать на куски, Сибирь и Алтай должны достаться США, Англии, Франции и Германии – свои наделы. Карта раздела России давно гуляет по интернету. Вот и напрашивается вопрос: кто стоит у власти на планете?
Русскому дай поле – он его засеет, дай планету – наведёт порядок. А порядка нет – не земляне у власти. Какие ещё доказательства нужны?
Вернуться к своим богам, только таким способом можно поправить дела на планете, в очередной раз выкурить захватчиков. Только в таком случае народы получат мир и время для осмысления. Многие ужаснутся: почему мы так долго были слепы?
Ответ один: имея огромный исторический опыт, захватчики постарались, чтобы аборигены сражались без оглядки между собой, до победного конца. Им нужна планета, но без нас. Имеющий уши да услышит!..»
Признаюсь, тогда испытал настоящий шок! Факты лежат на поверхности, и вот нашлись люди, сопоставили и выдали заключение: мы все под оккупацией, начиная с времён Петра. Как иначе смогли бы ввести крепостное право? Да оно и сегодня царит, мы сами признавать того не хотим.
– Эй, Шура!
Два быстрохода контролировали подход основного, с грузом. Что на сей раз? Для Капитана не труд спуститься на твердь, причина веская должна быть. На борту несколько незнакомцев, против солнца не разглядишь.
– Попрошу без истерики, дружок. Привезли тебе гостинец… Только побаиваюсь за исход эпизода. Надо бы выставить охрану, они сейчас сна местности рассредоточатся. Может, и не понадобится, но лучше так. – Он подал знак, шесть воинов покинули борт, ушли вроде в лес. Теперь гляжу – спускают на «лифте» пожилого человека, старушку. Ну, думаю, подружку бабуле подобрали, чтоб одной не было скучно. Бросил мельком взгляд, хотел вернуться к своим записям. Точно по голове чем ударили! Старушка-то на мою бабулю так похожа, словно сёстры.
Развернулся на месте, в три прыжка оказался рядом. Она улыбается, тянет руки:
– Сашок! Санечка! Признал! – она еле утерпела, пока отвяжут, бросилась ко мне. И давай выговаривать – де, совсем забыл, не приходишь в гости…
Ё-моё! Да что ж это творится? И обняла, и расцеловала, и во мне очнулись те самые детские воспоминания. И слёзы навернулись такие, что почти ничего не вижу. Тюк в голову: тогда кто в доме? 
Скрипнув зубами, разворачиваюсь, она пытается удержать за руку.
– Погоди, ба, тут должок один нужно вернуть, я скоро. – Земли не чуя под собою, набираю скорость. До крыльца метров тридцать оставалось, на тропе Евгения показалась, с дитём. Машет – ко мне… С трудом сдерживаю эмоции, она мне сына вручает:
– В дом занеси.
– Нет! Ты ничего не знаешь…
– Знаю, Шурик, знаю. – Они приоткрыла одеяло. В нём лежала кукла! – Занеси, скажи – пусть присмотрит, сразу выходи.
Наконец, до меня дошло! Тьфу ты, неладная!  Я действовал, как в тумане: вошёл, сказал, положил… кажется, всё сделал правильно. И вышел.
Наблюдаю, за деревьями парни торчат, выглядывают.  Женя меня оттащила подальше.
– Думаю, времени у неё достаточно. Вдруг я ошиблась.
Дверь в доме распахнулась от сильного толчка.
Эта женщина шагнула на крыльцо, одной рукой зажимала нос, второй рыскала по сторонам, искала опору. Мой двойник опередил всех, она падала с некоторым замедлением, плашмя, он не успел на полсекунды.
Мой рывок Женя предупредила, вцепилась намертво.
Я перевёл взгляд на Сестрильца. Он хотел приподнять её, повернуть на спину, да руки старушечьи вцепились так, что не оторвать. Она бормотала что-то ослабшим голосом, потом изо рта пошла пена…
У меня чуть подкосились ноги, Баз вовремя подстраховал. Закатил глаза, краешком вижу – Женя спокойна.
– Мне пл…
– Плохо двойнику, ты в порядке! – Её голос вернул мне уверенность. Раз она так считает… ладно, умирать не будем. – Я опёрся спиной о колени База, стал вентилировать лёгкие, – будто цементом забиты.
– Сашок! – Донёсся голос бабули. Она порывалась пройти двух воинов, они не давали ей проходу. – Ты в порядке, Санечка? Да пустите, ироды!
Женя подала знак, её пропустили. Значит, мне пора вставать.
– Всё нормально, ба, поскользнулся.
– А там кто? – Бабуля напрягала глаза, пытаясь рассмотреть.
– Там враг, – откликнулся Женя. Взяла бабулю за руку, пригласила идти: – Давайте, я вам правнука покажу. Здесь не далеко.
Мы взяли её под руки и помаленьку двинулись к тропе. Знакомый рев грузовика накатил со спины. Я изогнул шею, чтобы видеть лицо жены.
– Дом придётся уничтожить. Его эвакуируют, вместе с содержимым.
Я чудом не поседел: выходит, она видит будущее. Может, не на века вперёд, но ближайшее точно. Видишь, и её сомнения начали терзать, но потом укрепилась, в итоге – пострадал Сестрилец.
– Он выживет?
– Смотря, какую дрянь применил агент. Под чужим руководством, человек столько ядов изобрёл, что мы, глядя отсюда, диву даёмся. Тысячу раз население могло погибнуть полностью. Русское воинство на чеку.

ГЛАВА 9

Досталось всем, мне тоже: «Я твоих бабушек должен лучше знать?» – Командир точно с цепи сорвался. Женька поддакивала – всыпь ему хорошенько, а то живёт как у бога за пазухой, в ус не дует…
Я медленно отступаю под прессом всеобщего негодования. Угроба с двойником, Баз-Васун – как сговорились. Вот сейчас как всё брошу…
Ба выстрелила из отдельного, малогабаритного шалаша, грудью встала на защиту:
– Что накинулись, все на одного? Со мной будете иметь дело, ишь, разошлись! – И грозно так топает ногами, головой быка заменяет.
– Бабушка, не мешайте, у нас свои счёты! – Женя возглавила очередную атаку. Мне предъявили сорок обвинений: лоботрясничаю, каникулы себе устроил – вон, полюбуйся: Угроба с двойником сходили на операцию, аркотан раздобыли. Баз лазутчика вычислил, связанного привёл. Быстроходов мало, людей не хватает…
Я собрался с тылом, перешёл в глухую оборону:
– Я виноват, что кораблей мало?
– А кто? Угроба с напарником свой корабль построили, правда, трёхместный. В следующий раз сделает вместительнее. А ты? Жена в декрете, муж вкалывает за троих…
Бабуля пошла в штыковую, стала набрасываться на ораторов, грудью оттеснила Евгению: «У тебя дитя голодное, молоко сбежало. Брысь на кухню!» – И нападала на очередную жертву…
И они дружно подняли руки.
– То-то, – баба Лена сделала круг почёта, лишний раз удостоверилась, что ругаться охота пропала. – Смотрите у меня! – И развернулась в мою сторону. – Тебя одного хоть не оставляй, с потрохами съедят… Уже не мальчик, пора бы научиться стоять за себя. Но если что – зови. Позавтракать не дадут. Эй, Баз-чудовище! Где обещанные ягоды?
Баз тотчас исчез с глаз, Угроба с двойником на куче песка свежий чертёж взялись обсуждать.
Ну, вот, настроение испортили на весь день. Только глядь – плечи милой не стоят на месте. Командир прилюдно поцеловал мою жену в лоб, косит глаза в мою сторону.
– Подойти, внучок, разговор есть.
Я-то подозревал игру, сообразил не сразу.
– Поздравляю, бабушка прошла испытание. Подозрений пока не снимаю. Как видишь, в изготовлении двойников противник продвинулся серьёзно, чуть распознали. И не президент, заметь, не министр обороны – рядовая бабушка. Это благо, источник предупредил.
– Источник во вражеском лагере?
Командир отправил Женю, взял меня под локоть.
– Идём, прогуляемся. – Мы направились в сторону пепелища. – Я вот гадаю: а сами сумели бы обезвредить на стадии знакомства? Допустим, они пронюхали про отряд, но не более того. А когда покушение на младенца, это заставит пересмотреть позиции. Оказывается, сведения уходят. Сам подумай: все свои… Что касается источника, то это бывший жрец, попал в серьёзную зависимость, его вынудили работать на них. Чем он рисковал, передав нам сведения, мы догадываемся. Если его вычислят… Мы-то не знаем их возможностей, каким образом устраивают чистки и проверки своих агентов. Может, в тот самый момент, когда двойник вскрыла колбу, они получили сигнал… Я предложил сделать имитацию похорон, но Евгения ни в какую.
– Колба с чем?
– Неизвестный яд. При контакте с кислородом увеличивается в объёме, в десятки тысяч раз. Те, кто отправлял, позаботились, чтобы агент ничего не смог рассказать. По плану – погибают оба.
– Пора менять базу.
– Приказ давно пришёл, мы попросили отсрочку. Надо же было изучить их возможности. Сегодня покидаем это место, нам обеспечат прикрытие. Никаких кораблей – пешком, заметая следы.
– А-а…
– Для Лены будет транспорт. 
– Что с двойником?
– Пытаются реанимировать. Подключили лучших специалистов. Надежда есть, но маленькая. Агент перед смертью что-то успел сказать, Сестрилец должен был услышать.
– Может, я чем помогу?
– Войдёшь в его сознание? – Командир хлопнул слегка по плечу и отпустил на волю. – Без навыков вряд ли сможешь. Дрон, наверное, сумел бы, да далеко он, и профиль осваивает другой: систему слежки пытаются расшатать.   
Мы вышли на длинный шалаш. Командир бросил взгляд назад.
– Это гараж Угробы. Корабль свой здесь хранит.
– И когда он успевает?
– Баз водил двойника к жрецам, кое-чему научили. Я сам поражён: из обычных веток, сложенных в форму, получилось сплошное дерево. Эти древние технологии нам не по карману, – воевода присел на корточки, раздвинул ветки.
Я пристроился рядом, разглядел нос лодки, протянул руку и провёл, сверху вниз. Крутые бока, без единого шва.
– Может, и на воде не даст течи.
– Боюсь, эта лодка не для воды.
– Какова скорость?
– Без парусов – какая скорость? Потоки распознавать придётся, иначе занесёт в какую пустыню. Но вот же, вернулись вчера. Я думал запретить, но, раз такое дело, пусть осваивают. – Воевода всё-таки вернулся к больному вопросу: – Постарайся вспомнить, что любила бабушка, когда ты бывал в гостях? Вы же чем-то занимались.
– О! В карты играли, в дурака.
– Надо будет подложить колоду карт. Посмотрим на реакцию.
Мне показалось, это лишнее, но виду не подал. Назад возвращались другой тропой, заодно грибов нарезали. На прощание, я предложил свою версию:
– Думаю, агент, чувствуя кончину, мог возмутиться: посылая на верную смерть, меня, дескать, не предупредили. О, шакалы!
– Принимается. Что ж, хорошего дня!


Бабули в шалаше не оказалось, я к своему шалашу – и там никого. Походил вокруг, в поисках следов. Да уж, из меня следопыт. До слуха долетел непонятный посвист, стал ловить направление, и вижу – та самая лодка, с двумя колёсами по бортам. При вращении лопаток, самодельная турбина показывала неплохие результаты.
Они проскочили надо мной, не заметив… Нет, окликнул Угроба:
– Догоняй!
Я успел разглядеть под днищем широкий руль, вроде, из фанеры. Если двойник за главного механика, то кто занял капитанскую должность, надо высчитать.

Лодка ушла на север, выбора иного нет, и я подался в ту сторону, зорко осматривая крупные деревья. От них я старался держаться подальше, с них и птичий помёт может оставить медаль. И прошёл всего-ничего, лес изменился в корне. Мелкий, густой, с редкими тропками, только корни почему-то не в почве, а разбросаны на поверхности. Фэнтези, антураж для съёмок, лучше не придумать. Бреду, цепляюсь, прыгаю да мысль отгоняю: бросили одного, снова устроили испытание. Так я иду, иду, упорства мне не занимать. Помню, учился в школе, с хором приехали в другую, попели, назад стали собираться. Я задержался чуть, смотрю – поехал наш автобус! Всё, конец света! Дорогу-то я знал, пошёл пешком. Обида гложет – забыли: как же так?  Трудно подсчитать, сколько привезли, сколько увозят? Стало меня разбирать: дойду сам!  Где-то через полчаса, вижу наш школьный автобус – летит навстречу. Ага, хватились! Обрадовался, думаю, сейчас остановится. Где вы видели? Промчал мимо. Тут уже настоящие непрошенные слёзы сами потекли, упрямо топаю, размывая их по лицу, но в голове что-то включилось: автобус скоро поедет назад. Иду и оглядываюсь… Наконец, увидел, встал на обочине и машу рукой. Подобрали меня, старший уточняет – чего тебя погнало? Говорю – я думал, больше никого не осталось… Вот такая Маша-растеряша. Третий класс, точно, только не помню – осень или весна.

Погоди, а мой аркотан? Не заметил. Увезли, вместе с бабушкой. Краски, кисти, гитару… люльку со шнурком, кухонные принадлежности. Чтобы легче идти – тоже позаботились. Давай, Шурик, не раскисай, за этим лесом ждёт тебя дворец с бассейном, в ресторане заказан столик на две персоны. Сановитый швейцар при параде, оглаживает усы, увидев меня, выдавливает улыбку:
– Шурик?  Да, два места. О, я разглядел вашу даму. Должен сказать, у вас отличный вкус… Скажу по секрету, у меня жена – один в один!

Впереди показалась конструкция из корней, не дворец, но чем-то напоминает западню. Обойду-ка стороной, мало ли, заселён проект, подумают – претендую. Да живите, как жили, не мешаю.
Движение боковым зрением засёк, застыл на месте. Полуметровый муравей прикатил личинку, затолкал в западню, вывернул наружу, усами поводит по сторонам. Тут и второй примчал, прикатил свою ношу…
Нет, драться с муравьями меня не обучили. Кто я для них, интересно? Двуногая личинка. Если обездвижить, то еды хватит на неделю.  Стал я забирать правее да приглядывать подходящий сук. Ничего! Лес будто подмели перед моим приходом, ждали комиссию.
Надо менять тактику: я несъедобный, кожа да кости, вам же нужен бульон из плоти. Да, я уже не спешу, поглядываю по сторонам. Тираннозавр… нет-нет, лучше не затрагивать тему. Я шагаю по просеке, я хозяин, меня все боятся, уступают дорогу. Впереди послышался грозный треск. Я прижался к стволу потолще, осторожно выглядываю… Мысленно оцениваю свои силёнки: смог бы забраться повыше? Почему бросили одного, почему? Хорошо, ошибку понял: сразу пойду в ученики к Угробе, согласен на летающий плот.
Тёмно-серая масса из бивней, груда мышц и очень спортивная обувь, следы оставляет немалые, только не на моей спине!
Хобот протянулся в мою сторону, видимо, запах вчерашнего костра учуял.
Чудище издало резкий вопль, развернулось и в хорошем темпе, стало удаляться, оставляя широкую просеку. Я же говорил, кто здесь хозяин?


Но дальше не всё пошло гладко. Лес менялся, сам по себе, словно решил поиграть. Вот ручей, я прицелился, чтобы прыгнуть на плоский камень, оттолкнулся... и никакого ручья: до него ещё шагов двадцать. Ладно делаю вторую попытку, – ещё дальше от него приземлился. Наклоняюсь над водой – из меня выливается вода, приличным потоком. Испугался за обезвоживание, прянул назад. Потом задумался: а ведь своего отражения в воде не видел!  Чем дальше, тем горше: вышел на полянку – ноги приросли к одному месту, и не пошевелиться. Глазами вожу по сторонам, губы не подчиняются, рта не открыть. Вдруг отпустило, и сразу выпалил: «Отпустил бы ты меня!»
К кому обратился, не знаю, но просьбу кто-то уважил. Снова мелкий лес, и в клетке мается молодой мамонт. Молодой – горячий, он думал, нет для него преград. А видишь, так утрамбовали стволы – чуть дышит. Подкрался я близёхонько, прям, глаза в глаз, говорю ему: «Как смиришься, так и получишь свободу. Тебе дай волю, вытопчешь всю округу».
Неужто понял человечью речь? Обмяк, опустил голову… стволы стали помалу отступать, который в землю ушёл, другой посторонился. Теперь нас разделяла вереница стволов, развёрнутая, как рулон бумаги… как патроны в ленте пулемётной. Мамонт должен быть благодарен за науку, но пусть лучше держится подальше. Надо же, увязался следом. Четырёхметровая махина, точно пёс на поводке. Дымок костра позвал, иду на запах. Не подходя близко, замечаю людей в старинных платьях. С востока прилетел волчий вой, люди эти поднялись, как-то боком покатились по земле, и вот уже волчья стая рванула на восток. На полянке очередной, только вышел на середину, за горло схватился… Воздух пропал! Хлопаю ртом, глаза на лоб. Уже круги радужные заполнили окоём, чувствую, трава падает в лицо…
За ногу кто-то тащит. Отдышался – мамонт, как заведённый, кивает башкой огромной.  «Ладно, – говорю, – квиты». Надо полянки-то обходить, тут что-то много добра разного заготовлено, одни сюрпризы. Вижу очередной просвет – шагаю по самому краю, на поляны не выхожу. То есть, можно найти управу… Стоило подумать – тьма такая опустилась, хоть глаз выколи. Слышу только, как сзади шумно дышит мамонт.
Стал перебирать в голове варианты спасения. Будто кто подталкивает – ступай на поляну. Ну, уж дудки! Наощупь, потихоньку двигаюсь в её сторону, и свет забрезжил как-то неуверенно, зашевелился, ожил на концах ветвей. «Да будет Свет!» – сорвалось с языка.
И он стал. Заколдованный лес остался сзади, впереди голая степь, тут и там сытые стада диких лошадей. Глядь назад – мамонт топчется на краю леса, не рискует выходить на открытое пространство. Что ж, тебе видней, я не в обиде. Благодарю за помощь.
Он поднял хобот, выдул ноту прощания и отступил в заросли. Я ещё раз присмотрелся к непостоянству картинки. Такой лес трудно запомнить, так это я местный. Представим, захватчики сюда попали… Он их не выпустит. Сдохнут от голода и жажды. В клетках окажутся по одному, и спеленают так, что руки не поднимешь, оружие не сумеешь применить. Вот это ловушки.

Какие сюрпризы готова предложить степь? На вскидку – это расстояния. День бьёшь ноги, скажем, а к вечеру выясняется, ты ходил по кругу: вот следы твоих ног, вот здесь сел подкрепиться, трава всё расскажет. Но, предположим, ты оседлал лошадь – теоретически, и куда она тебя доставит? Сбросит с обрыва, сама через голову кувыркнётся и тебе переломает рёбра своим весом… В «скорую» не дозвонишься, и будут кружить в небе над тобой падальщики…
Смотрю – стадо врассыпную, разделилось надвое, а меж ними нечто живое, огромное, в мою сторону нацелилось, и скорость – позавидовать. Чем ближе, тем понятней: река взбесилась, что-то не понравилось на прежнем месте, кто обидел (стесняюсь шутки шутить, но так и прёт: кто-то носки постирал пахучие, оскорбил чистоту). И подступила волна ко мне, в двух саженях будто споткнулась, а сзади подпирают. В какой-то момент не выдержала напора, ударила фонтаном ввысь… Я невольно отступил в сторону, попутно наблюдал, как масса воды набрала высоту и прянула вниз. Я побежал. Показалось, если не отступлю, она меня втопчет в землю.
Первые капли лишь коснулись поверхности, так и травы не стало. Почва под ногами ходуном пошла, точно у кротов царь роздал всем лопаты… Я уж не скажу точно, счёт времени потерял, только этот поток, как огромный шланг, весь ушёл под землю, ни капли мимо не пролил.
Тут уже и я приземлился, опёрся на ладони… и услышал голос. Поначалу он звучал осторожно, будто муравьи забрались в уши, затем я распознал голоса ветров. Они переговаривались, кому какой этаж сегодня обслуживать.            
Тогда понятно, как Капитан правит быстроходом! Голоса эти слышит.
Что ж получается? С лесом познакомился, с рекой и с ветрами. Остались две стихии – Огонь и Эфир. Нет, с огнём мне рановато знакомиться, лучше по слухам или в кино. А вот с Эфиром… 

Сон сморил в считанные секунды. Сколько проспал – никто не скажет, но это небо степное, от горизонта до горизонта, вселяет особую уверенность. Живём не просто так, не для потехи, хотя и боги не чураются потех. Иному испытаний долгий список выставят – давай, крутись! Одно утешает: больше, чем в состоянии выдержать конкретный человек, не дадут. «И дух его окреп, и стал он равным им…» – не знаю, чьи слова, может, и мои.
Эфир. Вот как он признаки жизни подаёт. Сначала тонкая мелодия коснётся уха, прощупает тебя, на что годен. Коль более тонкие мотивы воспринять готов, получишь полной мерой. А грубоват – поддакивай барабанам, бубнам.
Эфир вторгается одномоментно, ему же стольких посетить предстоит. С тебя довольно полувдоха, взмаха одного ресниц. И такая, в целом, совершенная система пала под натиском врага?

Быть того не может! Леса выжгли инопланетным материалом, он чужд по своей природе, нарушил стихийные переклички.

Или это новая система, которую Русское воинство готово испытать?
Как всегда, вопросов больше, чем ответов. Звезда шальная прочертила путь. Я сел, пошевелил плечами. Во всём теле ощутил подъём и силу, готов шагать до самого утра.Вот и дорожка из светляков легла по ковылю, давай, поторопись! Тебя уж заждались, молодой папаша.

И луны нет на небесах: её ещё не прикатили.

ГЛАВА 10

 Приключения мои завершились полной неожиданностью. Чуть не сорвался с кручи: внизу, передо мной, катила воды неторопкая река, на правом берегу располагался лагерь. Судя по наличию причала, наш. Мне осталось придумать, как форсировать водную преграду. Смотрю – по течению сплавляется лодка, задремал рыбак. Окликнул его, тот сам испугался, что заснул, даже обрадовался мне, поработал вёслами. Лет сорока на вид, рюкзак на корме, газовый баллон, плитка и фонарь, точно в отпуске. Одет в «хаки», вполне в соответствии с нашим временем; приборы, снасти и телефон – из недалёких дней. Каким образом он попал сюда – вопрос.
– Вот так задремал! Что за места? – Он вертит головой по сторонам, сам начинает понимать, что угодил в историю.
Раз испытания позади, проснулся врун и болтун, в одном лице:
– Волга. Неужто не видно по размаху?
– Волга? – Глаза лампочками, видно, что сомневается в моих словах. – Скорее, Днепр. Волга… я по суше лодку не таскал, это ж сколько километров!
– Потому что настоящее имя ей Ра.
– Чего? – Заблудившийся ушёл в себя, оторопь взяла власть над ним.
– На тот берег доставишь, оно, может, и нормализуется. В свои края вернёшься.
– Какое-то колдовство. Ладно, поглядим. – Он налёг на вёсла, вывел лодку на середину. Сам неотрывно пялится на левый берег, горы никак не укладываются в его планы. – Неужто Жигули?
– Шурик! – послышалось с берега. Это она, моя волшебница, рыбака мне подобрала.
– Откуда хоть родом?
Вместо ответа, он мне задаёт вопрос:
– Неужто это сон?.. кому рассказать – ведь не поверят!
Нос лодки мягко вошёл в песок, мы пожали друг другу руки, и вот я уже в объятиях сжимаю самых дорогих людей. Сын спит на руках, причмокивает сыто. Речной ветерок играет в его волосках.
Женя отстранилась, рыбаку советует идти против течения, вослед делает таинственные знаки. Приглядывал я за путешественником по временному лабиринту, пока поднимался за женой. Поверил, налегал на вёсла; в какой-то момент пропал из виду, – сколько я ни напрягал зрение, водную гладь ничто не нарушало.
– Как тебе удаётся?
– Нет ничего невозможного.
– А как узнала?
– Скажи спасибо сыну. Он поднял тревогу, я и вышла на берег.
– Наши на месте? Как бабуля? 
– Лучше всех.
Уже никаких домов, жильё выдолблено в известняке. Баз весь в мелу, настоящий мельник. Его внезапное чихание гарантирует, что двухкомнатная есть в нашем распоряжении, на морде математический вопрос – третью надо вырубать?
Командира взяла в оборот бабуля, они режутся в карты, и процесс обоих захватил настолько, что пока не до объятий.
– Ещё один козырный валет? Не много ли, Лена?
– Ты меня не путай, я сама себе командир. Валет был в прошлый раз.
– Лена, ты мухлюешь!
– Поймай, если сможешь!
– Откуда второй валет?..

Одним словом, им пока не до меня. Женька тащит за руку осмотреть хоромы. Утварь в первой пещере, горшки с крышками, в полу люк.
– Здесь вода. Ступай за мной.
Аркотан на месте! Кровать размерами с две стандартных, в изголовье подушки, ковёр поверх тёплого мела. Свет… в потолке кусок выпуклого стекла, виден край освещённого закатом облака. Стены будто излучают свет и тепло. Тишина особенная, ей можно верить.
Сына она уложила на ковёр, подпёрла подушкой от скатывания. Объятия неизбежны, и это так естественно, так желанно.
Едва утешились, вернулись в первую пещеру. Я приподнял люк, зачерпнул воды. Картёжники угомонились, ристалище пустует; столик с двумя стульчиками отдых заслуженный получили. Гроздья звёзд водят хоровод, стоит сконцентрироваться на какой из них, замирают. Млечный Путь… сколько же тебе миллиардов лет?
Покой и тишина такие, что слышно, как перекликаются волны.
– Это Ра?
– Она самая, потом её назовут Волгой.
– Я так и думал. – Мы сдвинули стульчики, устроились лицом на запад. Розовая линия тускнела с каждой минутой, неровный горизонт походил на зубья пилы. – Это там пирамиды?
– И родовые деревья.
– Я вот о чём подумал. Местные как на нас будут смотреть? Как на пришельцев из будущего. А в нашем времени – снова на помощь приходит кто-то из будущего.
– Так и есть. В каждой критической точке появляются далёкие потомки, устраняют угрозу и исчезают.
– А человечество о том догадывается?
– Не все. Кому-то довольно плыть по течению, хватая всё, что плывёт мимо. И дальше им некуда плыть, они тонут в удовольствиях, ошибочно считая, что достигли пределов.
– И в очередной раз выдадут к рождению?
– Не всех. Какой смысл возиться с простофилей, у которого на уме одни лишь деньги? Это деградировавший элемент, пользы никому. Чего ради давать сорок первый шанс, если сорок профукал? Лучше понаблюдай за звёздами.
А там было, на что полюбоваться. Метеориты исписывали всё пространство, в очах оставался некий инверсионный след. В уме стали складываться линии, напоминающие буквы. Буквы в слово…
– Имя с-сына… ничего себе!
Она прижалась щекой, поднырнула под мою руку. Я растекался воском, познавшим жар огня. Не чудо ли? Фитиль посредником служит миллионы лет, и должность у него скромная, он может возмущаться, когда масло разбавили водой, а так – всё делает молча, внимания не привлекая. Рядом с пламенем так просто не выходить из тени.

На рассвете к нам заглянул Командир. Срочные дела, смотрите в оба. База следует отправить, как только исполнит все пожелания.
Я вышел проводить. На пристани красовался могучий крейсер – другого слова не подберёшь. Медью обласкан корпус, снасти прям излучают свет. На борту находится специальное оборудование, иначе – откуда столько охраны, да и немая команда. Шесть труб, похожих на орудия, углядеть не сложно, да и на корме нечто подобное на «катюшу». Вот бы познакомиться с Капитаном.
Лишь развернулся крейсер, за ним увязалась лодка с турбинами. Угроба бросил взгляд прощальный – куда-то, поверх меня. Лёгкая его усмешка вынудила припомнить обещание. Но, может, он имел ввиду нечто другое. Ба, видимо, утомила командира, теперь все радостно уносят ноги – пусть внучок хлебнёт каши.
Теплые груди, нежные руки взяли в плен.
– Не сказали, куда?
– Так ковчег пока не у нас. Пусть прогуляются, противника потревожат.
– Тоже верно. Что это? – Женька прислушалась. Звук исходил из недр.
– Баз, видимо, готовит пути отхода, на всякий случай.
Она выдохнула, ответ устроил.
– Ты когда тоннелями ходила?
– Да уж приходилось. Одного подлеца, в Америку сбежал, доставали. Тоннели – великое дело.
Действительно, пока мы не подумали, гоблин предусмотрел и это. Мне же предстоит подумать про двери: из чего их сделать? Сынишка пробует освоить первые метры, достающиеся по праву наследства.
– Нотариуса, что ли, пригласить?
– Всё ещё живёшь отголосками системы. Нравится, не пойму?
– О, да, осталось коммунальщиков назначить, кто будет квитанциями докучать – оплатите воду, солнечный свет. Потом законники права заявят: у вас на троих десять лишних метров.
– Ты неисправим.
– Нет, просто издеваюсь.

Бабуля выглянула из пещеры по соседству, помассировала груди, проверила пуговицы на халате. В любимых тапочках, с такою же улыбкой, направилась к столу. Карман топорщился слегка, колодой карт отягощённый. Взгляд озорной, жестом приглашает. Перво-наперво, обнимашки, обмен поцелуями; кажись, ей условия подходят.
– Ба, у нас тут не принято…
– Сначала выиграй, условия потом. Играем на кусок мыла. Мыло есть?
– Наверное.
– Как был неприспособленным, так и остаёшься. Я против. Хозяин знать обязан, что есть в закромах. Принеси, а я погляжу, каков из тебя хозяин.
Женька телепатировала картинку: при входе, справа, есть пакет.
Ба с огромным удовольствием воззрилась на итоги воспитания, понюхала пахучее мыло, положила рядом. Карты розданы, козырь бубны. В одной руке арбузная груша – вся в полоску, сок брызжет, но вставным челюстям одна отрада.
– И не подыгрывай, я себя уважать перестану.
У Женьки та же история с плечами, а мне некуда деваться. Партию проиграл, получил погоны, мне раздавать.
– Ба, ну, серьёзно! Нам нужно обустроить жилище.
– Обои склеить? Пустая трата времени.
– А карты?
– Это наука!.. Ладно, иди к жене. Я дождусь одного молодого человека, мы вчера неплохо время провели.
Ни слова не говоря, я быстренько сделал ноги, Женька же, наоборот, осталась. Прислушался – вроде просит прощения за проверку, мол, не обижайся, Лена, так принято на войне. Ба стала уточнять, что за война, и у меня появилась масса свободного времени. Прислушался к звукам, доносящимся из тверди. Баз орудовал довольно близко, мне как бы предлагалось освоить профессию шахтёра. При входе, помню, есть подобие зубила… гоблин умышленно его подкинул, в расчёте, что присоединюсь. Руки-то не чужие, помнят руки огород да лопату. Я почти сразу оценил заботу: основная часть зубила обёрнута материалом; не скользит, мозолей не нагонишь. Тюк да тюк, тюк-тюк, – пусть порадуется ба: внук делом занялся. Это обстоятельство почему-то женщин радует больше, чем угрюмые развалы с пивом у экрана. На кого надеяться хозяйке в случае, если кто посягнёт на их маленький мирок? Только слепой не видит, сколько вседозволенностей позволяют себе слуги закона, и закон этот трактует в пользу слуг своих; куда придём? Трудно пока представить, если ногами открывают запертые двери.
Тюкаю себе в удовольствие, отметаю обломки в сторону. И Баз притих: делает уточнение основной линии. Докричаться бы – Баз, ты там организуй площадку, перила какие, дескать, чтобы помалу привыкал человек, впервые спускающийся в катакомбы. Пусть хранят нас русские боги, но запас услуг лишним не бывает.
Шли мы друг другу навстречу часа четыре, я наворотил тут гору, что говорить про основного мастера? Проект двери всё так и маячил перед глазами, даже имей готовые петли, как закрепить в крохком монолите? Всё самому придумывать… кабы цемент, анкера да закладные брусья. Вмуровать, а тогда уже дверь… которой нет в природе.
Последние удары в трещину, слышно, как отваливаются куски.
– Баз, ты меня слышишь?
Глухой голос из подземелья: «Тыту».
– Отойди в сторонку, чтобы не зашиб.
Эх, с каким остервенением набросился на последний редут! Баз уже внятно подаёт команды: «Выше, на себя! Теперь в ширину!»
Не понимаю, для чего такая ширина, хватило бы человеку спуститься.
Вон оно что, Баз проталкивает снизу готовые двери. Очень тяжёлые, и дерево   незнакомое. Петли на местах, даже есть язык в обоймах, для запирания, для ключа отверстие сквозное. Одному не под силу вытащить, гоблин не подкачал. Следом пришла коробка в разборе. Я застрял на её узлах: какие чудесные шипы и пазы! Собираются, точно конструктор.
Он ухватился за мою руку, выбрался на мой этаж. Смотрим друг на друга, оба в мелу, мел всюду, на ресницах – по полкилограмма. Одновременно расхохотались, так выглядим потешно. Я с тревогой заглядываю вниз. Есть, есть площадка, как по заказу! Двенадцать ступеней, пологие перила, выдолбленные… нет, со следами особенной пилы. 
– Рассказывай, откуда двери.
– Кладовка внизу не одна, кто-то до нас разумно распорядился потенциалом. Постояла с дверьми одна, пусть постоит без них. Не всё же нужно запирать под замки.
– Как тебе к лицу современные словечки. «Потенциал»! Дамам нравятся незнакомые, они готовы слушать их, как песни.
– С кем, однако, поведёшься. – Он сморщил нос, стал глубоко дышать и опрометью бросился вон. Его громоподобный чих огласил окрест. Я вышел следом.
– Благодарю тебя, Баз.
– Всегда рад услужить. За что?
– За то, что распугал непрошенных гостей. Тут же водится зверьё.
– На днях любопытный мамонт подходил, высматривал кого-то.
– Наверное, мой знакомый.
– Снова шутки шутишь. Вот пойми тебя, угадай, что нашло.
– Учись, Баз, ведь мы с тобой настоящие земляне, кому, как ни нам опытом делиться?
– Намекаешь, надо помочь быстроход личный построить?
– Идея! Владеешь?
Гоблин оценил положение солнца, сравнил со своими внутренними мечтами. – Навестить надо знакомого умельца, он подскажет, с чего начинать. Если сам не согласится, мне придётся, только не уверен, что полетит. Честно – побаиваюсь этих кораблей. Вдруг какой маг лишит силы? Летать ему не дали прав, но заговор на гравитацию знает на зубок. Там что-то про яблоко Ньютона… есть такое? И ты слышал, что в итоге? Так и грохнешься оземь, костей не соберёшь. 
– Сам – нет, есть кому собирать. Подмажут, подлатают, и ступай на свидание. У тебя ж там дамского контингенту батальон.
– Вот и беспокоюсь, чтоб конкуренты не пронюхали. Сорок поединков выстоял, многие зареклись на мою территорию ходить. Но ты сам знаешь, всегда найдётся завистник-другой, вместо того, чтоб своей жизнью жить, караулит случай подгадить. В открытый бой идти вызов не принимает, а всё тайком, бочком, стороной.
– Не позавидуешь тебе, Баз-Васун. Чиновничья необъявленная война: тоже подсиживают друг друга, как дикари. Собственно, они и есть дикари! Свой народ топтать, кому в голову взбредёт? – Тут меня посетила мысль: – А вот скажи ещё, просвети. Каким образом в тоннелях породу удаляют? Это ж какие силы задействовать надо.
Баз вытаращил глаза.
– Ты этого не знаешь, Шурик? Снова шутишь?
– На сей раз, серьёзно.
Баз недоверчиво пялится мне в лицо, пытается разгадать, не шучу ли.
– Ладно, так и быть… Уплотнение. Набор звуков. Под них, просовываешь в породу руку, она идёт, как в масло. Затем ладонью расширяешь, вторую вводишь. Массы уплотняются в цемент, прочнее иной стали. Железо гнул я, ломал мечи и сабли, и только раз попалась сталь – не смог одолеть. С заклинанием клинок попался, не ведая основ, времени не трать.
О! Участник сражений, ветеран партизанской войны, собственной персоной.
– Может, расскажешь, с кем доводилось потягаться силами?
Баз спрятал лицо в ладонях, хорошенечко чихнул.  Затем внимательно заглянул в мои глаза.
– Разве время убить? Тебе своего не жаль?
– Так я правды ради. Историю переврали так, что самому совестно: нас глупостью кормили, за детей взялись наших, и никаких изменений не предвидится.
– В одиночку против министерства образования не ходят. Сознание изменить надо постепенно, люди сами поймут, что к чему. Ты, может, не слышал…
 – Откуда? – подхватил я.
Баз-Васун покачал головой.
– Может, знаешь быль про двух генералов? Каждый поднимает людей, вколачивает боевой дух лозунгами победы и объявляет врага. Бьются русичи друг с другом, пока все не полягут. А потом эти генералы подведут итоги, выпьют вина и намечают очередные жертвы. Таким образом однажды почти всех гоблинов извели. Мало нас уцелело тогда. – Он прихлопнул слегка по моему колену, поднялся на ноги. – Как только услышу воинственные разговоры, так и понимаю: снова готовят войну, чтобы гоблин пошёл на гоблина, русский на русского. Ума достанет – не поддашься, смотри в корень, кому это на руку… Ладно, приберись тут, я к мастеру сгоняю.
    


ГЛАВА 11

1
Это правильно, когда детям читают русские, героические сказки. Одно лишь надо от себя добавлять: эти тексты прошли внутреннюю цензуру. Попробуем поставить себя на место «победителей» (почему в кавычках? Русских дух им не сломать, можно только уничтожить, но что они получат взамен?  На планету явятся русские боги и сметут окончательно, имея огромный опыт. Им это надо? Проще потихоньку пить кровь и стравливать, стравливать, не зная отдыха и сна).
Итак, я – захватчик. У меня под рукой все сведения, накопленные не за одну тысячу лет. С богами понятно: с них начинать в первую очередь. Раз русским богам по плечу исполнить любое желание, они опасны стократ. Подменить веру – один из главных козырей. Веру не отнять – значить, разделить на мелкие и добить, поодиночке. Иудаизм, ислам, христианство, зороастризм и масса более мелких. Сто восьми богам пришло на смену единобожие – по устоявшимся за два века понятиям, это безымянный дедушка на облаке. Есть две ипостаси – божий дух и божий сын, у католиков – и божья мать Мария. То есть, одна Мария должна заменить двенадцать богинь: кумиров Правь, Явь, Славь и Навь, богинь рангом пониже – Лелю, Кострому, Берегиню, Таню, Магощь, Мару, Ладу, Купалу. Как враг, я понимаю, многие имена в народе не убить, поэтому Купале меняю пол – на мужской. Службы славян тщательно зафиксированы на жёстких дисках, пока аборигенов постепенно отучаем от прежнего обряда, навязывая бутафорию православия, сами продолжаем исполнять славянский обряд, тем самым переключаем внимание русских богов на свои нужды.
Получается, предки не предусмотрели антивирусные программы на случай вторжения и порабощения потомков. Серьёзный промах, и да, опыт дело наживное.
Изменить питание и систему образования. Язык должен пострадать в первую голову: из ста пятидесяти двух звуков реформами можно низвести до двадцати (постепенно, до сорока семи, до тридцати трёх). В русский язык вторгаются слова-инородцы, армии и полки, сорок три тысячи русских слов вывести из употребления, следом уничтожить все письменные источники, сжечь библиотеки и архивы, на пепелище создать подконтрольную типографскую систему и отслеживать, что предлагается в печать. Если последний царь Великой Руси Иоанн Грозный казнил и миловал как инородцев, так и иноземцев, ему не простили его царскую волю, сделали палачом своего сына. Восстания Разина и Пугачёва платные писари легко представят, как обычные бунты.
На самом деле, это последние герои, кому удалось поднять народ русский на борьбу. И вот я, снова в шкуре захватчика: я устал от партизанской войны. Десять тысяч лет сопротивления и вредительства выведут из себя кого угодно. И вот мои стратеги нашли выход, как лишить непокорный народ идеи к сопротивлению. Раз Франция покорена, и Парижская коммуна дала нужный результат, отсюда начинаем захват континента. Там, на востоке, орудуют синайцы, подавляют роды, отвоёвывают исконные земли, то мы отсюда выступаем, возьмём русичей в клещи. Картины 17-18 века, на которых известные и менее известные художники смаковали и фиксировали руины городов, как-то прошли мимо внимания основной цензуры. Рядом с руинами видны пирамиды… В Европе снесли большинство пирамид, самые крупные со временем заросли лесами, – это якобы горные массивы, и лишь опытный глаз вычислит правильные фигуры.  Так вот, о французской волне. Под флагами Наполеона, война покатилась на восток, север Африки проутюжили артиллерией так, что русичам пришлось в срочном порядке покидать родные места. Нынешний Египет почему-то сильно привлекает русских, – знать, просыпается прежняя память, зовёт вернуться и поглазеть.
А французы согнали на отвоёванные земли дикие племена, сказали им: вы будете египтянами, всё в вашем распоряжении: 5000 лет истории, мумии и фараоны, и постарайтесь придерживаться этой версии, ибо если русские вернутся, вам придётся жить по-прежнему, промышлять грабежом и воровством на кочевых путях. В Московии же Наполеон берёт Москву, остаётся зимовать, город был покорён к глубокой зиме. Героическое сопротивление москвичей поначалу дали описать летописцам, французы восхищались стойкостью защитников, но квартал за кварталом переходил в руки врага. Русичей жгли живьём, вместе с детьми и матерями, так что Гитлер мало в чём превзошёл французов или готов (люди-кошки, кому по общему плану досталась Европа – сами себе её добудьте, у каждого из союзников свои возможности и планы). Трудно отказать в разумности стратегам, кто подсказал Наполеону: а давай объявим себя побеждёнными?
– Что это нам даст?
– Мы останемся у власти, а народ примет нас за своих.
– Но наш французский сильно отличается от местного.
– Заговорит Москва и Санкт-Петербург на французском, народ помалу привыкнет, начнёт перенимать наши слова, обычаи.
– Местные не примут развязное поведение наших развратниц.
– А мы над этим поработаем, времени впереди не меряно, Нам лишь бы выдать себя за местную власть, которая победила самого Наполеона!
– Я непобедим! 
– Лучше это ввести в уши, чем похороним партизанское движение.
Три дня размышлял бонапарт, претила непомерная гордыня, потом согласие дал. Закрепиться в обеих столицах и не рисковать… какой гениальный поворотец! Наполеон тотчас награждает первых помощников своих, раздаёт земли, вместе с людьми, которые на них проживают. Чудесным образом устранилась главная печаль – нескончаемое сопротивление. Тут сразу заработали отделы по выявлению горлопанов, кто громче прочих кричит – французы остались, не верьте тому, что вам говорят! Стоило принародно казнить сотню крикунов, народ и замкнулся. Нет, не принял новую власть, а счёл за испытание от богов: что-то мы им недодали, погрязли в лености и детей не воспитали в строгости нравов… О, эти нравы по-французски на Руси пустили глубокие корни, они до сего дня не только тема номер один в анекдотах, в светской хронике.
Уже при Гитлере, врач одного концлагеря сделал доклад фюреру: «90% русских женщин девственницы. Следует немедленно остановить наступление и под любыми предлогами заключить мир с СССР. Нам не победить этот народ!» – это сообщение уцелело в архивах, люди, имеющие допуск, дали информации сбежать. Имеющий уши да услышит. Будущее, как наши дети, в наших руках. Трудно отбывать рабскую повинность на заводах и фирмах, пока наших детей учат по дебильным программам, воспитывает интернет, но было бы желание. Сегодня те стратеги сказали бы Наполеону: «Ну, и кто оказался прав?»
В белокаменной… (была Москва когда-то, подменили красным кирпичом), на горе Поклонной, в одном ряду с русскими полководцами стоят памятники врагам. Не насмешка ли над потомками тех, кого не удалось покорить?
Либо мы продолжаем идти по чуждому пути, либо возвращаемся на свой. И путь наш – не открытое военное противостояние, а диалоги с родными богами, через возрождение традиций, своих обрядов, работу на аркотанах. Мало кого сегодня интересуют факты, что тайно, по всей Руси, живут хранители прежней веры и знаний, непрописные люди, кому по 600-800 и более лет. Наша гордость, наши бессмертные, они давно ждут, когда мы обратим лица в их сторону. И, может быть, доверятся, и обучат тайным знаниям, с помощью которых удастся отвоевать свободу на всей планете.

2

Я никому не скажу, что имя сына прочёл на борту крейсера. Об этом знаем мы с женой и все те, кому поручено знать. Я старательно изучаю работу на аркотане, Женя оказалась очень придирчивым учителем. Угроба проявляет меньше склонности к фантазированию, к чтению слав, – я его понимаю, ему это занятие кажется менее важным, чем нанесение ущерба неприятелю. Мне же даются отдельные моменты, вплоть до вхождения в блажь. Честно отношусь к службе, и результаты стали проявляться почти сразу. Женя говорит – помнит Душа, помалу нащупывает решения, которые давно знает, да не может донести разом. Перегружен разум. Это поганая привычка переключаться с одного дела на другое, и думать о пятом, пока третье и четвёртое притаилось под подушкой.
Угроба опередил с кораблём, признаю, даже немного обидно, что мне не удалось. Женька утешает: «Он водил корабли в наши времена, а ты всегда оставался пассажиром. Высокий пост занимал не раз, так и по статусу было не положено водить. С иноземцами поддерживал контакты, гнул линию свою: во вселенной рабство должно признать явлением позорным, по мере согласования со всеми сторонами, его надобно исключить из употребления, как преступление перед богами!»
Угроба изготовил второго двойника. Отныне в его лодке нет свободных мест. Я ему попенял – «догоняй», так он ответил по секрету: «Евгения просила, чтобы ты прогулялся пешком. Польза от того была? Была. Будешь спорить с женой?»
Угроба побаивается аркотана. Не ведаю, откуда приблудила догадка. Мы прекрасно помним, что эта работа требует сосредоточенности полной, самоотдача сторицей вернётся.
Угроба серьёзно переключился на свою тему, однако, не считает зазорным посидеть у костра и рассказать о последних вылазках на фронт.
Зато у меня есть семья и страстное желание ВСПОМНИТЬ ВСЁ, не по голливудской версии, по русской. В дни благоденствий, когда я распеваю славы, меня не трогает никто. Ба сторонится в эти дни, искоса поглянет, да и уйдёт в свою камору. Но я же отведал, испытал на себе участие свыше, как распирает ликование, только не летаю.
Однажды баба Лена смелости набралась, оглядываясь по сторонам подошла.
– Тебе что-то дали твои боги?
– А не заметно?
– Глаз у меня намётан. Тогда попроси, пусть мне тапочки подарят. Мои, вишь, прохудились.
– Вообще-то, ты и сама может попросить.
– Мне неудобно. А ты вроде им как свой.
Когда следующим утром из её жилья донёсся возглас, мы с Женькой переглянулись.
– Если только она скажет, что кто-то ночью ей подкинул, я запрещаю исполнять чужие желания. Пусть учатся сами!
– Слушаю и повинуюсь! О, зеница ока моего, разреши поцеловать твои стопы…
Она невозмутимо установила ножку на край постели.
– Целуй!

Я точно не помню, как там было дальше. Думаю, поцеловал, и не раз. Пребывал в одухотворённом трансе, быть может, танцевал по потолку.
Ба вернула на землю. Встала за выходом, кричит в небо:
– Сашок-горшок! Поди-ка, глянь…
Я вышел, потянулся.
– Что, ба?
– Что у меня сегодня на ногах?
– Наверное, ногти. Приходи под конец дня, обрежем.
– Нет, ты погляди.
Старательно поглядел, обошёл почти вокруг.
– И что?
– А ничего. Передай от меня благодарность.
– Кому?
– Сам знаешь. И больше ничего не скажу.
– Умница, ба, ты просто умница, – я обрадовался её словам больше, чем она подарку. Она отправилась к столику, попеременно поглядывая на обновку. С цветом точно угодили, с мягкостью да с весом. Вот у простого человека сбылась маленькая мечта, и денег не стоила она.
Женя стояла за стеной и ждала моего возвращения. Я был в ударе:
– Тебе новое платьице справить? Что из мебели?
– У меня есть всё, что нужно.
– Мои современники не поняли бы тебя.
– Мерчендайзеры на высоте.
Сказать, что обрадовался, так нет, пусть слово слетело с любимых уст. Волна отразилась от стен и выскочила пробкой. Такой энергии у нас нет места.

Женя приложила к груди сына, я ими любовался.
– Ты кое-что видел на днях. Расскажи.
Но я начал с другого:
– Задумался над выражением: «Если кажется – перекрестись». Какая тонкая уловка! Кажется – это родная память сообщает о каком-то важном событии, оно случилось именно с тобой. Если наложить на себя крестное знамение, видение впредь не повторится. Таким образом, нас приучили убегать от прошлого, где хранятся все наши прошлые жизни.
– Дальше.
– Я увидел себя среди ополченцев, кто нёс потери, не собирался отдавать Москву. Враги поливали стены жидкостью и поджигали…
– Это был спирт. Специально выдали для уничтожения последних очагов сопротивления. А теперь скажи: ты видел себя в женском теле или в мужском?
– В женском. Помню бешеное пламя и крики детей. А французы, рядовой состав, говорили по-русски.
– Вот и думай, кто с кем воюет, при любом раскладе. Наш сын был тогда рядом с тобой, слышал русскую речь и плакал от непонимания, почему русские воюют против нас. Русский офицер никогда не отдаст приказ стрелять по безоружным, за что поплатится карьерой. Но на его место тотчас пришлют потомка французов. Он няньчиться не будет, как говорят в их кругах. Мало – русский офицер пустит себе пулю в лоб, когда ему сообщат, что его солдаты открыли огонь по гражданским. И будет оправдан в веках, пусть даже памятник ему и не установят. Рядом с Суворовым и Кутузовым ни один уважающий себя полководец не хотел бы оказаться рядом. Тот же Ермак… будто отвоёвывал для царя Сибирь. Сгонял с родных земель русичей, силком населил дикими племенами. Один сценарий для обращения оседлых родов и орд в кочевников. – Солнце моё оборвало речь, зажмурилась, чуть поджала губы, прислушиваясь к себе. Краска ударила в лицо, которое, погодя, расцвело улыбкой. – Посадили! – вскрикнула она и разрыдалась. Я скоренько принял сына, с опаской расхаживал вокруг неё, заглядывал в лицо.
– Солнце, что случилось?
У неё перехватило горло, она трясла головой и тыльной стороной ладони смахнула набежавшую слезу.
– Что тут происходит? Шурик безобразничает? Как тебе ни стыдно, Сашок! До коли мужья будут пить нашу кровь, а? Я кого спрашиваю? – моя Лена не стеснялась в выражениях никогда, сегодня что-то себе изменила. Она примчалась на всех парах, позабыв про новые тапочки, которые грозилась беречь, как зеницу ока.
– Посадили! – изменившимся голосом выдавила она, замахала руками, как бы говоря, что не может ничего сказать. Или нельзя пока.
Ба сообразила, охладила пыл: 
– А-а, так всё в порядке?
Женька кивнула.
– Ты, мать, впредь так не пугай. Решила я, Сашок руки распустил. Отец его тоже был мастером. И за топор хватался, а всё водка поганая! Сколько жизней, и каких мужиков погубила! Я ж в Сокольниках родилась, уж в каких переделках ни побывала, а вот же, уцелела. И внука имею, не скажу, что вырастила, всё равно горжусь.
Мне стало неловко, вручил сына жене, стал выпроваживать Лену. Она подчинилась, пошла с удовольствием, приговаривая: «Ну, и хорошо, что хорошо, а то я за тебя испугалась».

В третьем часу пополудни на горизонте показались корабли. Красавец-крейсер отсалютовал двенадцатью вспышками.
– Ура нашим ребятам! Вы просто молодцы! – Женька не скрывала слёз. Ещё не ведая, причин, я присоединился к ней, приобнял. Она опустила голову на мою грудь и всхлипывала тайком.
Крейсер дал лихой разворот и кормой коснулся причала.


ГЛАВА 12
Гордость распирает за настоящий русский флот, всё видимое пространство суда заполнили за какой-нибудь час. Удивительное свойство флота – корабли не застят свет. Сколько ни присматривался – не дают тени.  Гоню, гоню мысли о том, что деревянные, что лучшего способа пальнуть с орбиты… Опять-таки, хочется верить, опыт прошлого учтён. Это вам не во времена петровы палить жреческий флот; как теперь выясняется, наблюдатели ограничились замечанием, не требующим реакции. Что ж это за друзья такие? Союзники посовещались, придумали ответ, если потребуют: «Потому сожгли, что их слишком много, кораблей этих. Мешают свободному полёту. А то, что применили мощное оружие, так на это одна причина: не гоняться же за каждой лодкой. Все – одним махом». Плеяды заняли непонятную позицию: вроде, как и на нашей стороне, но и к нашему противнику больших претензий не предъявляют. Бабушка у подъезда тоже приструнит внука окриком дежурным да вновь нос уткнёт в вязание шапочки, носок.
Русское воинство благополучно переправило уцелевшие корабли в недоступный врагу мир, поработало со средствами, какими можно защитить корпуса от термоугроз. Женя говорит, огня теперь не боятся, придерживает головку сына, и он, упрямец этакий, намерен смотреть, глаза в глаза, довольно долго, потом вдруг заулыбается беззубым ртом, тотчас забывает, что сама не держится голова, контролировать её надо. И тычется носом, куда попадёт, а то поймает дёснами за нос, свой палец, жевать начинает – злится. Вы что, не понимаете, что мне нужно?
Подробностей слишком много, не утонуть бы. Дались тебе они, вроде верно, да как отделить первостепенное от не столь важного?  Это как попасть на завод: кругом мечутся механизмы, сварщики бьют прицельными струями искр, над головой проносится чугунная болванка, а экскурсовод рассказывает о показателях – сколько продано за границу, какие перспективы. Мы прекрасно понимаем, отрабатывает зарплату, поэтому его усилия напрасны. Он пытается донести или осветить одну сторону жизни, которая и без того на виду. Наша реакция: один напустит вид, что ему интересно, – это будущий функционер, которому без разницы, о чём говорить, лишь бы платили: есть такая категория в массах, когда личная выгода вперёд всего остального. «Неплохо платят, и работа не пыльная, мне бы такую». Но рядом находятся другие, готовые вопросить во весь голос: «Сколько же вы нам будете пыль в глаза пускать, когда этому придёт конец?»
Так и я. Правда, мне повезло: окунули в другую жизнь, где с ложью разговор короткий. Потому и подвергаю анализу всякое событие, сравниваю и грущу. Нам не показали, что жить можно иначе, что провести остаток жизни под началом хамоватого невежи, купившего диплом или даже отсидевшего полный срок на учебной скамье, но итог один: в институте не учат воровать, но воруют, лишь дайте возможность. Два и три диплома не дают гарантий, что герой этот, лишь дорвётся до власти, не станет переводить деньги за границу, строить дома за счёт ограбленного народа. В детстве не объяснили, что взять чужое – это себе на погибель. СМИ не скажут, чего и сколько испытал вор перед кончиной, табу. Иначе рухнет вся система.
Предки учат: взять чужое – всё равно что подписать себе смертный приговор, не меньше, потому разрыв между поколениями так важен в основной борьбе за выживание на чужой планете, – захватчики это поняли и возглавили сам процесс воспитания. Никого не слушай, живи своей головой; для кого яхты и бассейны предел мечтаний, да и миллионеры разные бывают. Удовольствия и деньги конечны, что потом, когда врачи окажутся бессильны? Самые молодые, услышав эти слова, скажут: нам, де, рано думать о смерти… Ну, это как сказать? Если жизнепоток может угрожать другим жизням, его прерывают. Как в песне: «…Не думай о секундах свысока…»

Угроба раздобыл два вида обмундирования, себе и двойникам: серебристый – для операций в сумерках, в тумане, и чёрный, с лёгкой подсветкой. Демонстрировал, как подбирая интенсивность, можно присутствовать незримо для охраны.
– А для меня найдётся?
– Тебе-то зачем? Ты исполняешь свою работу, я свою. И корабль строить ни к чему. Доставят крейсером, если сочтут нужным.
Имел я право обидеться?
– За что ты так со мной? Чем я тебя задел?
Он смягчился.
– Извини. Копаем один интересный объект, пока не подступиться.
Меня будто кто за язык дёрнул:
– Ковчег?
Он не ожидал, явно.
– В общем, да, но это между нами, договорились?
– Никому. Только ты и сам в курсе, что тайное в определённых условиях становится явным. Попахивает авантюрой: они не сумели, а мы покажем класс.
Угроба промолчал, яростней стал работать с ручным экспендером. Я продолжил натиск:
– Потом, случись беда, надо будет поднимать полки, чтобы отбить?
Он яростно зыркнул глазами.
– Ты не понял. Я не лезу на рожон, пока присматриваюсь.
– И есть гарантии, что не подделка? 
– Пусть говорят специалисты. А вдруг?!
Кажется, я задел больное место.
– То есть, ты считаешь, учителя не замечают, а ты один такой глазастый… Это точно ловушка! И все до тебя прошли мимо неё.
Вот тут Угроба задумался. Я рискнул:
– Предположим, охрана объекта взяла тебя на заметку и караулит каждый случай приближения. В один из дней ты обнаружишь, что ворота открыты и вокруг ни души.
Он побледнел. Экспандер сдох, Угроба уставился на груду деталей, потом по сторонам глянул, куда бы выбросить.
– Я буду честен до конца. Сей же час пойду и доложу командиру. Не хватало отвлекать силы на твой каприз.
– Не надо. Я с тобой согласен, это глупо. Шура! Клянусь!
– Я скажу так: уступаю просьбе, никому не скажу. Если же метнёшься и предпримешь «последнюю» попытку, я буду должен разделить ответственность за твою глупость.
– Нет-нет, о новой попытке нет речи. Надоумил! По рукам? – Он протянул клешню, я вложил ладошку… Какие мы разные! Как парикмахеру не быть лучшим кулинаром, так и солдату матерью.
Представляю, в каком расположении духа он возвратился к посудине своей.
У двойников всё готово, осталось услышать команду, а тут такие новости: всё отменяется, отбой! И самое забавное, что мы переглядывались с ним до конца дня. Много позже Угроба признает: «Потому и нужны две головы, держать совет». – «Так у тебя три». – «Не всё решает счёт».
Тем же вечером Женька влепила поцелуище – аж шапку потерял. Шапку нет, но голову точно. Похвалила, что удалось разубедить дружка.
– Про ту ловушку всем известно, а вот и ты на расстоянии почуял опасность. Подаёшь надежды, Шурик.
– Помню, с капитаном на остров ходили. Ну, это когда слух выправляли. Я теперь припоминаю посылку. Он передавал её в руки кому-то. Я стоял у руля, не мог оценить высоты. И вот кажется мне сейчас, за бортом был очень высокий человек, прямо великан.
– Имя ему Даюдут, на каждом острове кто-то живёт. Острова ведь не для карт созданы, это эксперимент для какой-нибудь формы жизни. На одном острове живёт, скажем, странное существо, и больше нет нигде. Жизнь продолжается, не смотря на внешние условия.
На закате хождение быстроходов было бы заметней, относительно других, но все стояли на позициях, словно призваны держать круговую оборону. Я не стал уточнять, так ли это. Случись необходимость, они очистят горизонте в течении нескольких минут.
Мы стояли, обнявшись, любовались красками неба. Живописные облачка потянулись на запад, постоянно меняя окрас, от золотистых, с розовыми краями, до изумительно белых над головой.
Я оторвался на миг, рубашка моя промокла. Оказалось, материнское молоко просочилось сквозь ткань её платья.
– Такое добро пропадает!
– Это капли. Твой сын не страдает отсутствием аппетита, сколько ни давай.
– Не знаю, каким был в его возрасте.
– Таким же прожорливым, с возрастом начались проблемы с «накормить», – я почти всё о тебе знаю.
– Побывала в прошлом?
– Надо же было узнать, с кем собираюсь связать судьбу.
Мать моя! Так Женька знает, в кого я влюблялся, в каждом классе…
– И не только знаю. Я их поотшивала, чтобы никто не положил на тебя глаз.
– После школы я хотел стать сварщиком…
– Но тебе отказали в училище, было сказано – давно набрали.
– Ты постаралась?
– А зачем мне слепой муж? Просмотрела хронологию: тебя караулила авария с серьёзными последствиями. В одиночестве, твоим другом стала бы бутылка и куча таких же неудачников, кто женился на жадности к деньгам.
– Ты мой ангел-хранитель!
– Ангел прикреплён к каждому, да на разных расстояниях. Сквернословие не даёт приблизиться, изменить параметры. Может, человек пришёл в сей мир стихи прекрасные сочинять, ангел прибыл направить, так не подойти. Мат-перемат, проклятия и жалобы на судьбу-злодейку, на родителей.
– Сплошь и рядом. – Я прижал её к себе, будто затолкать внутрь собрался, впустить в себя и уже не выпускать. – Но свобода выбора…
– Как бы не так. Это иллюзия свободы. «Я свободен утром отправиться на работу».
– Это долг!
– Перед кем? Перед системой потребления, с навязанными ценностями. Предки создавали миры, наш современник ничего не создаёт. Он конечный продукт, которому разрешено тупеть и хамские песни распевать.
Я втянул запах её волос, согласился:
– Жестоко, но справедливо. Не каждый способен построить дом…
– Чужими руками. С набором проклятий от строителей. Если сам собираешься жить, как можно хулой поливать стены и крышу? Кроме того, дом строят по своим мерам – чтобы не на смерть, для долгой, полноценной жизни. Чтобы дети выросли и с охотой навещали, сами построили свои дома, для радости, не для того, чтобы жить с оглядкой, смотреть в рот начальнику.
– Это, наверное, в крови.
– Двести лет назад запущена система порабощения, вот и кажется, что в крови. На самом деле, душа требует полноценной свободы.
Я придушил её слегка, замирая и вслушиваясь в дыхание.
– Тебя только в президенты выбрать.
– Оно мне надо? Пока деньги в умах держат первое место, не хотела бы я таким народом править.
– А править – это как?
– Долгий разговор. Перечеркнуть существующие законы. Есть другие, которые не меняются веками. Законы предков. Возобновить связь с родными богами, и тогда человек узнает, что такое счастье. Ни потогонки, ни контролёров, ни коммуналки – что считаешь нужным, тем занимаешься.
– О таком только мечтать. 
– Что мешает? Сделать первый шаг в нужном направлении.
– Но мы с тобой…
– А другие? Сознание убаюкано, причём, большинство довольно положением, не ведая иного...
Такая пышная, мягкая, нежная, и в моих руках!
– Пошли спать!
Женька расхохоталась. Мы уходили отдыхать, и корабли остались на страже.

Дурацкий сон – по-другому и не скажешь: будто быстроходы воспламенились, один за другим, но не падали…
– К чему бы?
Женька кормит будущего защитника Семли.
– К славе. Конец двухсотлетнему игу пришельцев. «Кто не спрятался – я не виноват», – знакомое выражение? 
– Президент…
– И игра в жмурки. На сей раз у гадов духу недостало, чтоб до трёхсот лет дотянуть, как прежде. Незримое воинство тоже руку приложило. А теперь пойдёт отсев: кто подходит, а кого пожрали страсти. Выбор очевиден.

Голос Командира не спутаешь ни с чьим, слышны нотки бодрой усталости, но в дом без приглашения не заходит, топчется у входа:
– Евгения, отдай нам на сегодня Шурика.
– Есть план?
– Хочу показать осиное гнездо, как пришельцы проводят русский ритуал.
Я выглянул наружу, мы обменялись рукопожатиями.
– Чем мой ритуал не устраивает?
Командир меня не слушал, он затаил дыхание и вытянул шею. Из пещеры нашей доносились звуки сборов.
– Ты куда собираешься?
– С вами, – отозвалась жена.
– Отставить! На кого ты собралась оставить сына?
– Лена посидит.
– Лена не накормит молоком.
– Мы ж не надолго…
– Как знать. Лучше не рисковать!
Евгения моя, жизнь моя, выглянула из пещеры, костюм от спецназа. Выпорхнула – и замерла почти на пороге: в головке, видимо, мысли противоречивые, желание проветриться, и всё такое. Я невольно от напряжения сглотнул, когда она секанула рукой.
– Ладно! Шурика там держи под рукой, на шаг не отпускай.
– Есть противопоказания?
– Сон видел, про быстроходы. Сияют ярко, не падают. 
– Так это нормально! К славе. – Командир лишь теперь оглядел меня, ощупал – всё ли в порядке: – Руки-ноги наблюдаю, голова на месте. Позавтракал?
– Они с сыном едят наперегонки, – сообщила семейную тайну жена, отправилась назад, к сыну.
– Видно, почувствовал, что пригожусь.
– Пригодишься или нет, это мы посмотрим. А вот за Угробу спасибо. Мог, конечно, и сам, а когда вам почувствовать себя помудревшими? Пора, пора.

Корабль, каких до сих пор не видывал, показался хлипким, будто из целлофана склеен. Капитан кивнул, принимая нас на борт, подал свистком сигнал. Матросы заделали борт, где мы вошли, в плёнку, раскатали по палубе фольгу… Н-да, свои технологии, никто дипломов не имеет, как и прописки, трудовой книжки, – с такими охота подружиться, дыхание свободное услышать. Свободный человек и дышит иначе.
Из трюма донеслись звуки, мы с Командиром переглянулись. Матрос, намеренно оказавшийся рядом, шепнул: «Пленники у нас, не стоят удивлений». Пред очами сразу выстроилась картинка: в обмен на свободу, пленники готовы правилу изменить. Их захватили чудесным образом, спеленали как детей, вывезли и поставили условия. Соглашайтесь по своей воле, иначе воли не видать.
По мере приближения к цели, пленников выпустили на палубу. Фольгу под ногами обнаружили и отправились на нос, картинно заботясь о целостности фольги. Потом, если созреют, будут доказывать: «Их корабли летают при помощи алюминиевой фольги, сами видели!» Ответ-то держать придётся, надо же хоть что-нибудь предложить начальству. Я присмотрелся к фигурам. Щуплый донельзя – тот, что справа. Семля не жалует его, опознала как врага, вот и насылает хворей: из одной чуть выкарабкался – вторая ручкой машет, привет, красавец, давно жду. Второго я назвал бы хомяком: жуёт и жуёт без конца, ну, и фигура в полном соответствии. И форма знакома, без знаков отличия; тем и отличаются от местных органов, чтобы путаницы не возникало.
Командир заметил интерес, пояснил:
– Зовём таких интендантами или гробовщиками. Спецвойска, которые колдуют на полях сражений, после того, как рати подберут раненых и отойдут. Эти, как падальщики, налетают на убитых и рвут плоть, консервируют органы, кровь сливают в бочки, сразу же увозят. Как на рассвете выйдут в поле уцелевшие, так ничего не находят: в лучшем случае, несколько братских могил. Ну, думают, противник опередил, проявил чувство долга, не разбирался, кто чей, в одну яму, по порядку. Тем временем, в лаборатории поступил свежий материал, учёные изобретают лекарства, без которых не выжить на планете. Как только заканчивается материал, так генералы развязывают новое побоище. Вот и выходит, что из-за собственной глупости, мы снабжаем противника жизненно важными органами, кровью. Как впрочем, и больницы: они обязаны сдавать абортированных младенцев, определённое количество крови ежедневно! Распылили с воздуха вирус гриппа, и людишки помчали анализы сдавать… Вот сейчас задумываешься и приходишь в ужас: сами несём себя в жертву, чтобы нами командовали, отправляли на войну или голодом морили. А мы выживаем, пусть, не все!

Объект оказался слишком засекреченным. Озерцо – под ним казематы. До меня стало доходить: пока мы в движении, быстроход почти не виден, их ПВО отдыхают, а мы уже вошли в ворота. Вход стандартный, запоры тоже: просто поверни по стрелке, какую рукоять вверх, какую вниз. Я приуныл: сколько нам показывали военных рассекреченных объектов, и всюду один почерк, одни технологии… твою мать! «В целях эстетического вида (или – для строительства ГЭС), ваша деревня подлежит сносу, перебирайтесь в города. (Там легче вести контроль за каждым, вовремя опылить гриппом, взять норму крови; опять же, рабский труд приносит немалые доходы, только рабам знать о том вредно),            
Коридор не виляет, лишь ответвления и двери, за каждой епархия своя. Фантазирую: здесь сортируют неповреждённые сердца, в шкафу списки первоочередников, кто в охране. Ему вовремя не пересадишь, ночью враг войдёт в святая святых и снимет всё на плёнку. Преступления двух веков получат ненужную огласку, а там уж комиссия с Плеяд… Сраные наблюдатели. Как ОБСЕ в Донбассе. С нами восемь матросов, двое пленных. Знаком Командир потребовал тишины, входим в боковую дверь. Голоса. Они слышны слева, и все знакомые слова! Это читают славы русским богам. То есть, у рабов отняли дело, сами пристали, в надежде, что планета примет их мольбы, не станет выкашивать новыми вирусами, придумает очередное испытание.
Пленные всё ещё дрожат от страха. Командир повеселил по пути сюда:
– Они рассказали, как сами видели. Утром в часть звонят из штаба, а в части все мертвы. Некому снять трубку. Посему и ужас: многие боятся быть рядом с нами, ибо мы для них – разносчики убийственных бактерий, с какими им не совладать.
– Так их, гадов! Я ещё чихну в лицо!
– Не надо. Они согласились помочь, мы гарантировали безопасность.
Голоса. Поют славу богине Яви, её час. Я разглядел под потолком оконце, нашёл стул и поднёс к стене. Взгромоздился, на цыпочки привстал – вижу: полсотни этих полулюдей одновременно читают славу, в помещении знакомый аркотан, горят свечи. Жрец рукой отдаёт знаки к повтору… их жрец, специально обученный; двести лет передают знания из поколения в… Погоди, у них меняется личный состав или эти твари все преодолели двухсотлетний рубеж? Ну, что удивляться? С нашими молитвами, с нашими богами. За двести лет выучишь на зубок весь обряд, будешь жить по древнему календарю, в котором нет январей и декабрей. А рабы не должны знать иного, довольно с них григорианского, неделя из семи дней.   
Да чтоб вам пусто было!.. Ой, неужто заметили меня?
Голоса смолкли, загремели сапоги. Я оглянулся на командира. Он спокойно произносит: «Уходим». Невольно задаюсь вопросом: не ловушка ль?
Пленные идут впереди, затем мы, матросы сзади. В какой-то момент они отстают и разворачиваются.
– Шире шаг! – Командир иногда оглядывается, кивает мне – всё в порядке. Пленные расходятся сразу за воротами. Видимо, таков уговор. Мы поднимаемся на борт, ждём. Матросы, матросы… Богиня Магощь, как минимум, даёт покровительства. И богиня Мара. «…Тросы» – бог Троян. Да, с таким покровительством… А вот они и сами, все восемь. Лишь последний ухватился за ступеньку, быстроход отчалил. Меня разбирает любопытство, к капитану:
– Собираюсь писать боевой листок, можно ли взять интервью у одного из участников операции?
Мало дал согласие, так и указал, к кому обратиться. Мы примерно одного возраста и роста, я его стал ревновать к Женьке.
– Что тут рассказывать? Обычное занятие.
– По какому предмету?
– Называется «Как войти к противнику, добыть сведения и удалиться без потерь».
– Я так понимаю, вам пришлось встретиться, лицом к лицу?
– А стены для чего? Перед нами не ставилось такой задачи. Нас разделяла настоящая стена. Их жрец одну разрушит, а там вторая. Обычная практика.
Командир привлёк внимание моё, подозвал.
– Люди только что с поля боя. Дал бы отдохнуть.
Я признал свою неправоту. Действительно: тебе потешить любопытство… когда уже я научусь воздвигать и разрушать стены?
Попутный ветерок трепал волосы. Матросы полегли вдоль бортов и дремали. Мне стало совестно. Меня пригласили на показательный урок, так мне того мало... Извините, если что.
За бортом сплошная красота. Реки полноводны, густые леса и совсем не видно городов. Один замок, второй… вот, где закрепился враг в первую очередь, за каменными стенами, вот откуда начинал крестовые походы то на юг, то на восток. Пали германские племена, потом…
– Что это там? Не обман ли зрения?
Командир повернул голову в ту сторону.
– Эйфелева башня. Заканчивают строительство.
Я чуть не присел. Века и эпохи проносятся под днищем.
– А в Египет можно?
– В другой раз.
Но не будь я Шуриком, настоял:
– Командир, вы по-прежнему не доверяете моей бабуле?
– Я ни в чём не уверен. Сведения-то уходят.
– Бабушки не было с нами.
Он согласно кивнул:
– Я тоже умею считать. Не было, согласен. Как работают агенты, чтобы исключить провал? Передают объект друг другу. 
– Вы серьёзно подозреваете старого человека? По-моему, она доказала.
– А мне всегда мало. Лучше потом, как волнения улягутся, мне легче испросить прощения, чем сожалеть по факту.
Я пождал губу. Железная логика. Даже приятно находиться рядом с такими, кто заглядывает на несколько шагов вперёд.

Внизу проплыл городок – опрятные улочки, черепичные крыши.
– Баумштипхайзер, если не напутал с произношением. Русичи семь раз отбивали его и вновь теряли. Представляешь, сколько крови ушло в бочки? Противник торопился создать армии вампиров, как прикрытие более кровавых преступлений.
– Вы так легко говорите об этом.
– Давай на «ты», давно уж пора.
– Тогда уже лучше по имени, раз достигли уровня.
– Семояр. И тебя не Шуриком зовут.
– Это я хорошенько запомнил. Если враг затаился среди нас, то я согласен оставаться Шуриком. Представляю очередной его донос в Центр: «Сына Шурика ликвидировать не удалось. Мальчишка растёт здоровым, охраны не меряно. Близко не подойдёшь. Жду новых указаний, или мне головой прикажете рисковать?»
Семояр усмехнулся.
– Могу поделиться тайной, разрешение получено. Мы ожидаем прихода Спаса, и на сей раз жрецы придумали потрясающий проект. Новый Спас будет пребывать во многих телах, в частности, и в твоём сыне. В новую службу жрецы никого не будут посвящать, пока захватчики у власти. Выкурим – лишь в этом случае знания станут доступны очнувшимся, кто будет готов отринуть ложные и посвятить себя настоящим.
– Где идёт запись на курсы повышения квалификации?
– Торопишься, как обычно. Ты имеющиеся вмести, тогда и поговорим.

Как у них всё просто: на любой вопрос готов ответ. Думают будто скорострельней, может, мозг иначе устроен… Искоса глянул – обычная голова, без признаков разбухания. Быстроход замедлил ход, я глянул вперёд по курсу. На берегу могучей реки Ра ютится наша крохотная база. И Женька встречает с сыном. – вот, прям, до слёз приятно. 
Командир разгадал желание моё:
– Задавай уж вопрос, каким маешься так долго. 
– Хорошо, Семояр, задам. Мы вкушаем райские плоды, а наши современники глотают что ни попадя. Как же спросить с них, если нет альтернативы?
– Дачи. Огороды. И знание своих богов по именам, плюс службы. И ситуация выправится, – люди сами поразятся, как сами не додумались до такого прежде. Ликующая радость переполнит сердца, жить захочется – только б не мешали. Вот прогоним захватчика, будем вспоминать, как маялись под игом.


ГЛАВА 13
Женя удивляется – как это он тебе имя открыл? Я задираю нос в потолок: «Доверяет!» 
– Понял, для чего прокатили?
– Чтобы на ритуал посмотрел другими глазами. Раз враг пользуется, значит знают силу обряда и служб. Не удивлюсь, если они и Масленицу, и Русалью неделю празднуют с размахом… А что? Хотелось бы взглянуть, как хороводы водят.
– Жалкое зрелище. Разве чужеземец вкладывает себя в поступки? Так, одна формальность, пусть даже и голоса себе отточили. Петь славы умеют, да без огонька. Это всё наше, чужим не даётся.
Сын радостно писнул. Женя успела отвести угрозу, держала баловника на вытянутых руках.
– Но тогда напрашивается вывод. Нам прожужжали уши, что обряд – это язычество, пещерная цивилизация, а сами взяли на вооружение. Это додуматься надо!
– Партизанская война научит думать.
Вот уж где правда зарыта. Это как надо долбить захватчика, чтобы он стал хитрее, искал обходные пути, научился маневрировать.
Бабуля заглянула в гости – дайте правнука подержать на руках. Женька смело вручила, взяла меня под руку: приглашает на прогулку. Она поверила, осталось убедить Семояра.
«Огромное небо – одно на двоих», верно подметил Рождественский. Теми ещё песнями нас готовили к последнему штурму. Удивляюсь, как цензоры проморгали, как бьётся русская душа в песнях.
– К нам гости, смотри. – Женя развернула меня лицом к северу. Баз вернулся не один, за ним увязался мамонт, кажется, тот самый. Исполин разглядел меня, перевёл взгляд на мою даму. Вот кто его учил? Поклон издали отвесил и замер на месте, будто приглашения ждёт.
– Кажется, я стала первым свидетелем тому, как человек приучил мамонта. Ну, иди сюда! – Женька рукою изобразила приглашающий жест. Зверь тотчас вторгся на территорию базы, мел под его копытами превращался в пыль, следы пусть не так заметны, но похвально одно то, что сам решил навестить, быть может, заручиться дружбой.
Жена отлучилась на минуту, вынесла ведро персиков.
– Косточки доставай и корми, пусть привыкает.
Я в точности исполнил поручение. Этот громила только первый персик долго катал во рту, когда понял, что даю без косточки, одобрил фырканьем. Что такому полведра, на один зуб. Стал я припоминать, что у нас в холодильнике есть… по привычке, конечно. Поставки без задержек, но никто не учёл, что ещё один рот прибудет именно сегодня.
Баз-Васун скромно ожидал в сторонке, пока ему внимания не окажут. Н-да, я один, вас много. Пойду к тебе – громила станет ревновать, я с ним – ты. Прошу жену – пойди, договорись, пока я укрощаю дикого зверя. Послушалась. Мамонт проводил её долгим взглядом, видимо, подумал: не в тыл ли к нему? Фыркнул чуть тише, может, на его языке это значит «одобряю».
– В дом, конечно, не приглашаю, но времени немного уделю. Рассказывай, как дела в заколдованном лесу? Как жена, как дети?..
Честное слово, губы он растянул: неужто улыбка? Неужто понимает речь?
– Ну, давай тогда прогуляемся, что ли.
Мамонт тронулся следом, выражая удовольствие фуканьем. Я выбрал путь к Ра, по известной мне тропке. Гигант простоял с минуту на самой кромке, с которой начинался откос. Как он сторожко переставлял свои столбы, как искал подвохи, раз даже споткнулся, но упрямо спускался следом. На песчаной отмели совершил пять кругов, поражаясь, какие следы оставляет. Видно, в диковину, а вот что ты скажешь, познакомившись с течением? 
– Это моя река, называется Ра. Я разрешаю тебе искупаться. Не понимаешь… – я сбросил брюки и вошёл в воду. – Иди сюда!
Напрасно я его позвал. Он окатил меня волной, я едва устоял на ногах. А потом головой поймал струю, хорошо, что никто не видит.
Женькин смех напомнил, как люди часто заблуждаются. Я изобразил улыбку, будто получаю удовольствие, но выставил руку, закрываясь от пожарной машины. В таких случаях полагается что-нибудь сказать. Как тост.
– Эй, дружище! Может, у вас принято плевком в лицо выражать своё расположение, но мы до этого не доросли, уж извини. Нам бы чего попроще, ну, там… прокатиться на спине, почесать могу за ухом. Кстати, Баз тебя к парикмахеру водил? Что-то выглядишь опрятней.
– Я его причесал, – откликнулся Баз. Вместе с Командиром наблюдали за купанием серого мамонта. Тут же посетила меня идея:
– Но мыла не проси, у самих в обрез. Баба Лена всё выиграла, теперь у неё бизнес, а мы опять пролетарии – штаны не у каждого. Баз может себе позволить, командир, ты, я и мой сын без штанов. Можем создать союз и устроить переворот: отнимем у богачей брюки… Тебе какой размер?
Командир был далековато, только его смешок я уловил. Мамонт отправился изучать течение и глубину, зашёл метров на десять, пока река не потекла по его спине. Хобот вверх, окунулся разок, потом ушёл под воду. Я заволновался: только чудовище укротил… Нет, вынырнул метрах в тридцати по течению.
– Теперь у тебя есть подводный флот, – Семояр, как заправский комментатор, зарядил: – Сегодня главнокомандующий подводного флота лично присутствовал на ходовых испытаниях новейшего образца субмарины «Фырк». Приглашённые лица и пишущая братия аплодисментами воздали должное достижениям дрессуры. Капитан субмарины, Хобот Иван Иванович, награждён почётной грамотой от пионерской организации «Юных флотоводов»! На стапелях тут же заложили серию. Слава непобедимым подводникам, ура!
Подводник вышел на мель и внимательно выслушал речь, помавая хвостом. Затем набрал воды и выдал салют… Вот кто его учил? Придётся писать реферат, как из дикого животного воспитал звезду цирковых арен. В мыслях я себе уже нарисовал, как Иван Иванович поднимает сына на спину, хоботом усаживает на шею… Покататься на загривке мамонта, стоит объявить, так от желающих не будет отбоя. Женька побоится… может, я её плохо изучил?
Река вспухла, бурун поднялся и опал. Шпион!
Иван Иванович бросается наперехват и вытаскивает за акваланг детину в резиновом костюме. Из оружия только нож, и лазутчик понимает, что слона лучше не дразнить. Он поднимает руки, Командир сбегает с кручи, обыскивает, допрос по всей форме… Разыгралась фантазия. И на будущее подсказка: жить подле Ра и ног не замочить, такого не будет. Для сына выкопаем лягушатник, бултых! Само собой, одного не оставим без присмотра… А он взял и по воде пошёл, аки посуху, – перевёл взгляд на берег, Женька сияет. Мысленно спрашиваю: а посуху пойдёт?
Её голос чётко возник, между правым и левым ушами: «Как воспитаешь». Она слушает командира, он предлагает очередную вылазку, если не ошибаюсь. Согласен. Тревожить врага – наш хлеб, а то порасставляли ноги – не пройти. Дурака включили, историю подсунули; дети учат – они хохочут. Блондин Пушкин с их подачи назван обрусевшим эфиопом. Покажите одного обрусевшего, чтобы русским духом пронизанные писал стихи! Покажите!
Мода на английскую речь пошла, скоро половину предметов будут на чужом изучать, и ни у кого голова не болит. Вас ждут там, за границей, прям, все глаза проглядели, с распростёртыми объятиями. Как же!
Тревожить врага вышли следующим утром. Иван Иванович остался сторожить базу, гоблин с нами. Капитан, мой старый знакомый, помощника поставил к штурвалу, ко мне с подходцем:
– Поговаривают, очередной талант раскрылся.
– Под подушкой утром обнаружил как-то, вот с того дня и впрягся.
– Знаешь, куда сегодня?
– Бросим якорь – увидим.
Капитан затащил гоблина на корму, инструктировал долго, да в мою сторону поглядывали оба. Такое внимание настораживало. В какой-то момент под нами просвистел городишко, – такие, как правило, берут в кольцо столицы, города среднего достатка. Пересвисты трассы, линии передач, – надо же, средь бела дня рискнули. Хлебозавод обозначился запахом корицы, завод медпрепаратов оглушил невыносимой вонью, гонит таблетки для неуверенных в себе граждан. Им богов заменяет медицина.
Конечный пункт троллейбусов, ждёт человек. Как роздал проездные билеты, так и пропал. Семояр выбрал меня в напарники, мчим через весь город, пересадка. Вижу знаки «метро», понимаю: там камер напихано под завязку, светится прежде времени не стоит, а мы вас сверху… – Толкаю под руку напарника, киваю на камеру в салоне. 
– Уже и в транспорте насовали.
– Боятся. – Семояр уверенно поднимается, идёт на выход. Мы читаем правила, как пользоваться «валидаторами» – считывающими устройствами: приложил проездной, прибор отминусовал поездку.
На остановке молодая мамаша с сыном, лицом его я невольно залюбовался. Славянские лица красивы особенной красотой, они не шарят в поисках выгод, а это лицо прям из сказки. И тут мальчишка поднимает руку, тычет в небо: «Смотри, мама! Летучий корабль!»
Она даже не взглянула, поправляет ему воротничок, приговаривает: «Какой ты у меня фантазёр, Мишка!»
Меня будто дёрнуло:
– А если он прав?
Мамаша пронзила меня наклеенными ресницами, снизу вверх, в поисках признаков алкаша, не нашла слов, дёрнула сына за руку и бросилась прочь.
– Шура, никого не задевай, иначе придётся отменить прогулку.
– Что мы ищем?
– Дамскую одежду. У Евгении сегодня день рождения.
Я приземлился на скамейку. Я-то считал, ещё далеко… Время летит!
– Спасибо, что напомнил, я… даже не знаю... помада, духи. Может, платьице присмотреть? В размерах не разбираюсь.
Командир достаёт свой замечательный блокнот, находит нужную страницу.
– Пятьдесят, рост третий.
– И мы вот так войдём, начнём перебирать? Куры засмеют!
Кто бы мог подумать? Молодые парни спокойно чувствуют себя в женском отделе, сами трогают руками.
Одновременно пожали плечами и пустились вдоль рядов. Разговор немногословный, со стороны мог показаться странным: «Фиолетовый!» – «Жёлтый». – «Изумруд». – «Алый! Но такой вырез!» – «Берём всё. На кассу».
Там могли принять нас за голубых: самец приодевает самку. Уложились в содержимое кошелька, нам пакуют в один пакет. Глаза кассира на затылке – мол, уважаю таких мужиков, обе зарплаты оставили, не меньше, а я-то, дура, за электриком.
Командир вручил пакет мне, сам наклонился к уху девушки:
– Берегите своего электрика. Без него света в жизни не будет.
Вышли под небо, я напомнил: «Чуть не провалил операцию!»
– Товар у нас – можно.
– Другие группы тоже ищут подарки Евгении?
– Как получится. Что хочешь сыну посмотреть?
– У него есть игрушка получше. Иван Иванович.
Семояр задумался на миг.
– Не спорю. Да, и дружеский совет: раздели пакет на много частей. На твоём месте, я бы её баловал почаще.
– Так мы мало взяли. До закрытия магазинов ещё уйма времени. Денег надо раздобыть.
– И с узлами по городу? Это не дело. – Мы отошли к раю тротуара, тотчас подскочило такси. Напарник, ничего не спрашивая, отправляет пакет на заднее сиденье и захлопывает дверь снаружи. У меня глаза на лоб: всюду всё схвачено! Да, зато мы налегке, осталось рукам подыскать работёнку.


В обратный путь выступить стало совсем уж привычным делом, предложи иной способ, оно сразу вызовет отторжение. И тотчас слышится хромой, неузнаваемый голос: «Любишь кататься – люби и саночки возить». Оглядываешься по сторонам, находишь себя на борту быстрохода, и уже невольно махнёшь рукой: мало ли астральных двойников вьётся вокруг нас, докучает философскими выкладками, поучает… Что ж вас отринули, с собой не прихватили? С гнильцой ваши догмы, с душком изрядным.
Но цель достигнута. Я примерил себя в качестве толкача: быстроход вдруг отказался повиноваться, и мы, всей командой, упираемся в корму.
Возвращались другим маршрутом. Семояр пояснил:
– Было совершено нападение на команду разведчиков, потому и вышел приказ – искать других путей.
Тогда понятно, откуда взялись горы. Капитан сам встал у штурвала, сглаживал галсы и менял скорость. Я думаю, он сам оказался впервые в этих местах, посему взял ответственность на себя.
Группа хвалилась добычей, – кто разжился письменными предметами, в основном, тетрадками, блокнотами, циркули, линейки и транспортиры. Со мной охотно поделилась команда, и все пялились на огромный пакет, у меня добыча во много раз крупнее. Вдруг и я поделюсь с ними?
За горами бушевали неукротимые ветра, Капитан убрал избыток парусов, корпус всё равно сотрясали боковые, поперечные и скользящие порывы. Тут уже не до шалостей, того и гляди, выпадешь за борт. Нам бы пройти вон те створы, – в пяти милях по курсу маячили два пика. Обман зрения рисовал две огромные скульптуры древних воинов. Чем ближе подходили, тем явственней становилось, что это не обман. Пытаясь высчитать их высоту, взял транспортир, линейку, приложил к линии горизонта, и только собрался на виртуальной доске вывести получившиеся цифры, как Угроба огорчил: тангенс ему мой не понравился, надо котангенс брать, с поправкой на экватор. У нас едва не возникла научная дискуссия, между третьеклассником и второклассником. Дело пошло на принцип, кажется, мы уже представляли разные школы: он из летающей, я из семейнообразующей. Семояр наслаждался побоищем и не вмешивался, лишь ловил взгляды команды на пакете (когда уже делиться начнёте).
Лишь прошли створ из двух каменных воинов, разногласия утихли. Что это было? Вроде, как искусственно созданный конфликт, на голом месте.
Семояр пощадил наши головы, успокоил:
– Только что вы испытали на себе оборонное устройство русичей. Стоит войску непрошенному приблизиться на известное расстояние, как оживают прежние обиды, припоминаются долги. Редко кому удавалось уйти невредимым, из тысячи один мог донести весть о препятствии, которое подстерегает любого, кто осмелится выступить и зайти на священные земли, мало того – трудно поверить, что это единственное препятствие.
Я возмутился:
– Мы же свои!
– Опыта маловато, вот и попались. Никто кроме вас не поддался на урок.
Мы с Угробой обменялись рукопожатиями: урок пройден. Это так просто: увидел знаки русичей – будь готов к сюрпризам.
На подходе к базе, мы стали свидетелями редкого явления: Ра пошла вспять! Река будто отнимала у моря кредит, который помалу будет возвращать, – так пояснил Семояр. Принцип самоочищения заложен самой природой, боги этот процесс поддерживают, независимо от участия человека; сможешь молитвой пособить – приступай, нет – и без тебя справимся, будет на час-два дольше идти ток в обратную сторону.
А ведающие сию хитрость, поспешили не упустить случай. Сотни больших и малых судов с товарами успели проскочить в верховье Ра, пристать к пристаням и приступить к разгрузке… Честно – в голове не укладывается, чего мы не знаем, чем вообще примечательна жизнь далёких предков.
У самого берега торчал Иван Иванович, вёл учёт кубометрам, какие высосаны из моря. Он не осмелился ноги мочить, а просто взирал на это безобразие и предавался собственным размышлениям о превратностях судьбы.
Ба и наша семья встречали своих купцов. Семояр рекомендовал спрятать до времени подарки:
– Ты ступай, отвлеки внимание. К ужину накроем стол, мы с Базом пойдём икру добывать. Тебе, – он обратился к Угробе, – вручаем пакет. Постарайся не попадаться с ним на глаза.
Я возразил:
– Считаешь, она настолько наивна?
– Наша задача сделать всё возможное, а уж выдаст она себя или нет, на её совести пусть останется. Мы старались, этого мало?
Приятно, что меня задействовали в спектакле, но я ещё ничего не знал о грандиозности программы. Чем горазды отмечать праздники рабы? Им довольно пустить салюты, шариками украсить серый быт.
У здешних обитателей свои предпочтения. Кабы сразу взял самописец да фиксировал по порядку, то полтетрадки исписал бы до захода солнца. На реке началось представление: парадным строем прошли осетры, более крупная рыба, потом помельче. Синхронное плавание, выбрасывание на берег, – тоже мне, экстремалы. Одни охочи посидеть в воде, на время, эти – хлопать жабрами на песке. Иван Иванович прекрасно понимал, что нынче не до него, поэтому слонялся по берегу и старался не расплющить любителей остренького. Баз в сторонке давил икру, оглаживал животы добровольцам, – этих речных дамочек он уговорил каким-то образом послужить отечеству, по две ложки с каждой особы. Закончился рыбный паштет, начался воздушный. Птахи выдавали номера высшего пилотажа, замирали на месте, потом исчезали, в конце программы слепились в буквы: «Евгения».
Наш сын вылизал всё её лицо, мне почти ничего не досталось. Роль отвели – сиди и любуйся; я специально следил, сколько попыток предпримет Угроба прежде, чем доставит пакет на берег. Нет бы – сел и смотрел в небо, затем улучил минутку и пронёс, так шастает по лестнице, аки муравей, уж спарился, а всё не решится никак. Легче вождя мирового пролетариата из мавзолея вытащить. И Женечка моя – нет-нет, да и обратит внимание на суету подле корабля. Тут нужен ход. Ловлю взгляд командира. Он меня понимает прекрасно, тоже голову ломает.
Всё получилось спонтанно, сын выручил. Он выдал такую праздничную струю, что река позавидует. Хлопоты с намокшей одеждой, с удалением из президентской ложи для переодевания; ба приняла на поруки младенца, я сопровождал супругу до жилья, спиной всячески закрывая горизонты. Лишь вошли под своды, вздох вырвался сам собой. Угроба просто обязан использовать момент, я просто уверен. Женькин смех насторожил. Она переодевается, плечи ходят ходуном, отвечает с большими паузами.
Неужели предприняла контрмеры?
Выходим – точно: повис на лестнице мой дружок вниз головой, ногой зацепился за перекладину, его обхаживают, пытаются штангиста вернуть в исходное положение, и все его движения зеркальны. Надо правой рукой принять помощь, он протягивает левую… Намаялись – не то слово, зато пакет унесли куда-то по назначению.
Иван Иванович поднялся к нам, занял позицию с краю, чтобы никому не наступить на ногу. Баз с сыном, мы с Женькой, ба с командиром – танцы, кавалеры что-то не в ударе, но главное участие.
Звёзды высыпали раньше срока, праздник удался. Шаловливый дождик разогнал публику, мы нырнули под крышу, Женька отряхивает с волос капли. Мои поздравления звучат с опозданием, когда я полностью созрел и был готов говорить без остановок. Наши глаза, наши губы, наши руки… ноги знали, что делают. Тот самый пакет она столкнула на пол. Мы впились друг в друга, наверное, как никогда до этого, и наслаждались полным уединением.
Из эйфории Женька вынырнула первой, осмотрелась. В изголовьи ложа скромно теплился настоящий светоч. Золочёные или бронзовые изгибы вечной лампы принуждали глаз вчитываться в орнамент, мысленно дорисовывать продолжение в веках, словно это и есть путь для кочевников по эпохам.
Мудрый светоч. Он не привлекал внимания к себе, пока было не до него, старательно таился и ждал. Он знал, как ему будут рады, как прозреют. Он был щедр на долгий свет в голубых и сиреневых тонах, слегка спектр отклонялся при наших перешёптываниях, от розового до изумрудов с желтизной, из семейства глаз кошачьих, то полыхал алым и тотчас возвращался к нейтрально-голубому, с фиолетовым по краям. Ему не нужно масло, фитили, его достаточно натереть шерстяной тканью, и он воспылает ярче. Чем больше трёшь, тем светлее. У русичей это был обязательный предмет быта. Компактный домашний реактор. Все ушибы посвящаются и доверяются ему. Когда рожают, когда режутся зубки. Когда вокруг бушует радиация или бактериологическое оружие применил противник, в дом зараза не проскочит. Ну, а если суждено отправиться на битву, жена соберёт светоч в путь и будет караулить возвращение обоих.
 

ГЛАВА 14
Светоч, о нём все мои мысли. Поднялся на борт быстрохода, и знаешь, что делать дальше. Со светочем всё не так. Вошла шальная мысль – он подскажет, твоё это или отпусти. Как компас в горах и в лесу.
Что там наряды, наши хлопоты и старания? Вот это – царский подарок, не чета предметам первой доступности. Увы, этот список нескончаем, пока глаза видят, всё мало.
Женюсь сладко сопела, улыбалась во сне. Внезапно приподнялась, влепила поцелуй и упала в свою бездну. Меня же насторожил звук снаружи, осторожно вытащил руку из-под мурлыкающей шеи, короткий диалог: «Куда?» – «Спи».
Прихватив светоч, я подался на выход. Он утаил свет перед порогом, я смог прекрасно разглядеть, кто был источником шума. Иван Иванович прямиком шагал к обрыву, потом сообразил и взял правее, к спуску. Перед тем, как скрыться, он оглянулся. В этот самый момент резкий запах ударил в нос. Я выждал, пока мощный зад мамонта не уйдёт ниже видимой кромки, поднял светоч над головой и вышел наружу. Скульптурная композиция из дерьма, в десяти метрах от входа, была оставлена мамонтом как знак. Что он хотел этим сказать? Может, что я невнимательный: праздник завершён, пора бы и покормить… для фантазий полный простор. Ему простор, а мне убирать, раз хозяин. Не хватало, чтобы кто наступил. Только чу – шаги слышны. Я свет убрал за спину, сам спрятался в темноте… Шаги всё ближе, ближе, звук знакомый – как скрежет металла о металл. Точно! С ведром появляется Семояр, на кучу обиды вытряхнул ведро песку. Потом он сходил за другим, за третьим, – мог и сам догадаться, да ведра… Должно быть в хозяйстве ведро, иначе какой ты хозяин? Семояр – это да, сразу видно. Откуда он пронюхал – тоже вопрос. Допустим, заметил грустного зверя, подошёл, погладил, а потом и говорит: «Я на твоём месте наложил бы кучу, напротив входа». Иван Иванович даже не размышлял: ну, раз друг советует, то надо быстренько исполнить, пусть Шурику понравится… А как увидел, что мамонт дословно всё исполнил (ну, не понимает шутки), самому пришлось поучаствовать во втором отделении праздника. И, наверное, сам себе сказал: «Ты вот Шурика ругаешь за фантазии и напрасные слова, вот же, и сам не лучше! Нашёл, кому советовать. Мамонт – он, конечно, зверь, но не до такой же степени, чтобы все приказы исполнять, с первого раза».
Действительно, есть некий подвох. Мамонт не приручен, просто есть личная инициатива, желание дружить и делать приятное. Да, понимает человеческую речь, но я же не виноват! Нет этому случаю объяснения!
Погоди, ему дали имя… А если это закон природы? Дали имя – всё равно что запустили механизм самоотожествления? Я есьм – значит, существую. Раз существую, то ем, а ем, то… да, схема невероятно проста. И графологическая экспертиза не нужна. Ладно, думаю, утро ночи всё простит. Крадучись, простираюсь по ложу, не успел голову приклонить к подушке, как Женька обвила шею и жарко зашептала: «Где тебя носит? Уже собиралась идти искать». И главное – не предупредила, что хочет теперь дочь. Я и сам не знаю, как оно делается, но полностью доверился ей.

Утром тоже не всё сразу прояснилось. Ближе к полудню, солнце в зените, такая радость вокруг (я в упор не замечаю кучи песка), так попадается на глаза Угроба. Не с той ноги встал, угрюм и громко сопит от невысказанности обид.
– Что, дружище, случилось?
Махнул рукой.
– Ты мне друг? Рассказывай!
– Лучше не спрашивай. – Но кивнул в сторону: – Идём, покажу.
Спускаемся к Ра, вдоль воды шагаем, я уже надумал всяко: осетры одумались – торчат у берега: дескать, раз не поели, верни обратно товар.
Кусты густые, это его гараж. Думаю: хочет показать паруса или ещё какое изобретение. Бац – следы Иван Ивановича повсюду, в кусты тоже заходили.
Лодка вдребезги, турбины смяты. Двойник – только не плачет, на лице раскаянье и готовность волосы рвать. Меня понесло опять:
– Ничего удивительно. Лодка не зарегистрирована, поэтому подлежит конфискации. Не застрахована – поэтому при перевозке получила мелкие повреждения. Двигательная установка не… – я запнулся под умоляющим взглядом.
– Шурик, не надо, хорошо?
Как мало нужно человеку, чтобы постоянно пребывать в приподнятом настроении. Подарки судьбы следуют, один за другим, и кажется, этому не будет конца. И встречаешь человека – а у него беда.
– А давай посмотрим на дело философски, Угроба! Ты получил прекрасный опыт в кораблестроении, теперь с полным правом можешь заложить даже ледокол… ну, точнее, крейсер. Надо – и я приму участие в субботнике, веток наломаю. И спустим на воду… в смысле, полетим, и тогда ты уже не посмеешь сказать с оглядкой: «Догоняй»!
Двойник механически приставлял обломки к друг другу, подбирал соответствия в орнаменте трещин и кусков. Второй двойник появился с орехом, величиной с арбуз, начинённым смолой.
– Вы ещё ничего не собрали?
Дружок мой размахнулся и врезал ногой по останкам самохода.
– Латать не будем. Появилась идея.
Я тихонечко отступил. Не стоит мешать тем, у кого появляются свежие идеи. Поднялся по склону, смотрю – люди толпятся у кучи песка. Все там: Семояр, бабуля, Женька с сыном, Баз-Васун. Вот, думаю, примечательность нашли: песка не видели, что ли? Нет других занятий – это не хорошо.
Командир запустил руку в песок и стал шарить… Мне сделалось не по себе. Ладно, они не знают, что внутри, но ты-то… Ай, как некрасиво выходит, ты их собрался надуть? Что можно выудить из… кучи песка?
На солнце чётко полыхнуло золотым блеском. Я не преминул подойти боком, вроде как случайный прохожий, имеющий привычку пополнять толпы зевак. Ещё ближе, ещё шаг, чтобы рассмотреть, и нате вам!
– Шурик! Иди-ка сюда, примерь.
Право слово, это какое-то испытание. Он держит в руках орден. Я сам не очень-то разбираюсь в наградах, но там есть даже надпись.
С опаской протягиваю руку, с опаскою же беру, всё время ожидая подвоха. Нет, металл, как металл: и цвет, и вес. И надпись: «Укротителю мамонтов». Из-подо лба оглядываю присутствующих, лица выжидательно нейтральны.
Переворачиваю на обратную сторону, там имеется гаечка с резьбой. Надо дырку в кителе, заодно уж и погоны, только их никто не предлагает. Сон ли, явь?
– А мне это зачем? 
– Не скромничай, всякому ордену найдётся своё место. Я приказываю!
Кто ж осмелится спорить с командиром? Гауптвахта скучает без постояльца. Но что такое? Бабуля заметила что-то в песке, стала тростиной шевелить…
Второй орден, такого же качества, даже надписи совпадают.
– Прикручивай! – Семояр умел повышать голос, чтобы не последовали сомнения и возражения.
Ну, это конец! Баз и Женька, под еле сдерживаемый хохот, выкапывают ещё два таких же, но я замечаю, к нам направляется Угроба. Он издали заметил неладное, поэтому ускорил шаг. Стоило ему встать в наш круг, а я вертел в руках обновы, как бабуля говорит дружку:
– Теперь и ты попытай счастья, лезь в песок.

Став пятикратным орденоносцем, я тихонько, чтоб никто не догадался, спросил себя: «А двойники имеют все права? Если да, то это уже ни в какие ворота: место осталось на спине».



Это заговор, все против меня. Бабуля – и та пошла на поводу, чем они купили её? Ё-моё, вы ещё не знаете меня, – я поднажал на учёбу. Углы богов запомнил и научился применять на простейших предметах. Принёс с реки камушков, сложил кучкой, стал заводить поле под верхним. После получасового бдения, камень шевельнулся. О, теперь можно диплом писать: «Как силой взгляда аннулировать притяжение планеты под конкретным предметом». Женька издали поглядывала и не осмеливалась тревожить, все хлопоты по хозяйству взяла на себя. Семояр чертил в блокноте очередной проект, ба слонялась от стола к берегу и, видимо, надеялась, что прибьёт какого рыбака к пристани, уж она его возьмёт в оборот. Угроба с двойниками отправился на лесозаготовки, они уже натаскали стволов, выкладывали в форму из колышков; будущий корабль обещал принять десяток пассажиров, я уже придумал, из чего сделать «шашечки» и наклеить на корму знак «такси».
Первый камень у меня научился отрываться от коллектива, Семояр издали заметил, говорит – не тем занялся.
– А чем надо?
– Вот двойник твой нанёс серьёзный урон противнику.
– Он выжил? Почему я не знаю?
– Ему не до тебя.
– А они знают, что это не я?
– Кто их знает. Если думают, что ты, то понятно, почему караулят. Дом мы подготовили, со всеми удобствами, это и сбивает с толку. Двойнику не нужно столько вещей.
– Так вы, без моего одобрения, эксплуатируете его, по полной программе. А я здесь мух ловлю.
– Нет здесь мух. – Семояр перевёл взгляд на камешки. Они разлетелись во все стороны, точно хоккеист клюшкой приложился. – У тебя задача – воспитать сына, быть при нём, передать навыки, кое-что по наследству.
– Ордена, например.
– Кстати, почему не носишь?
– Мешают.
– И какой пример сыну? Заслужил – носи.
– Издеваешься, командир. Да и тяжёлые, каждый орден граммов по сто.
– Так золото – металл не из лёгких.
– Золото? – Собирать стал камни, смотрю – их в два раза больше.
В чём фокус, не понимаю. Семояру хорошо, он мысли читает, сразу ответил: – Нам нужны ещё двойники, и чем побольше. Смышлёная модель оказалась, в моей практике это первый случай, чтобы у новичка получился удачный дубль.
– Тогда с заказом не ко мне. Женя что-то от себя привнесла.
– Отлично! Ты сделай свою часть, она свою. Я попрошу, чтобы сделала по последнему рецепту.
Подумал о двойнике. Чем он лучше меня, если я здесь, а он там? 
– Кто у него командир?
– Мой двойник. Мы у Угробы одолжили одного. Я понимаю, мне и самому хочется примкнуть, приложить руку. Жрецы просили передать, чтобы не переживали: мы тот резерв, который будет задействован в нужную минуту. Так что используй время с пользой.
Причалил быстроход, Семояр прихватил сумку, которую оставил поблизости, и самодельный жезл. Все поражались, гадали, что там выйдет из орешника, но вот же, взял с собой, собирается испытать на ком-то. То, что на жезле вырезаны тексты русичей, я понял, их полагается держать в тайне от непосвящённых. Семояр даже Жене не показывает – что значит, разные школы.
Вошёл я в дом и едва не споткнулся о препятствие. Мой сын самостоятельно, на голых коленках, добрался до выхода. И мама не возражала – пусть осваивает пространство.   
Я осмотрелся. Коробка с красками и кисти ждали. 
– Семояр просит…
– Я в курсе. Говорят, у тебя получился хороший дубль.
– У нас с тобой, – уточнил я. – Что ты прибавила от себя?
– То, что нужно хорошему воину. 
– Чем мы отличаемся, если не секрет?
– Хотя бы тем, что у него нет сына.
Ох, уже мне эти тонкости ремесла! Их школы соревнуются, а я – как кролик или переходящий кубок. На мне эксперименты проводят, потом скажут – это не твои заслуги.
Организовал рабочее место, соорудил из веток подставку, где развернул схемы: боги, углы, величины. На плите белоснежной стал выводить органы человеческие – сердце, печень, лёгкие… Бабуля тоже заинтересовалась, села в пяти шагах, прищурив глаза, пыталась угадать, что я изображаю.
– Печень? Я её себе иначе представляла. Может, и мне новую нарисуешь?
– Сначала всё для фронта.
Когда я закончил с конечностями и приступил к голове, она догадалась:
– Себя, что ль? И ради чего? Партнёра для карт, чтобы не скучала… это ты зря, внучек, я хоть и старая, но не нужны мне искусственные игроки. Подумаешь! Могу карты в костёр швырнуть, и больше не вспоминать.
Я оглянулся на неё.
– Было бы не плохо. Подрастёт правнук, так ты его посадишь играть.
– Ты что, Санечка! Теперь-то я разобралась, чему надо учить. Карты – это злые игры, столько времени у меня украли. Вот родись заново – в руки никогда бы не взяла.
– А у нас тут можно и заново. Обряд называется пастос. Небольшая подготовка, и можно приступать.
– Мне рассказывал ваш дикарь, этот… Бас-Васун. Вот ведь, а я не поверила. Значит, это правда? Через три месяца человек сам выходит из… слово-то не запомнила. 
– Дольмен, может, склеп семейный.
– Вот! Дольмен.
Пока я покрывал органы «мышцами и кожей», ба надумала:
– А мне можно? Кисточку, считай, в руках не держала никогда.
Женька выглянула наружу, подмигнула.
– На, дерзай. Только веди сверху вниз, а я другого начну…

Завод по производству двойников выходил на проектную мощность. Один результат показался необычным: у бабули зрение улучшилось на порядок. Не трудно догадаться, кто приложился, только ба решила для себя: «Один день рисуем твоих помощников, другой – природу. Тут я присмотрела красивые места, вот бы попробовать нарисовать».
У Женьки нашлось всё, что нужно, и теперь не приходилось переживать, что ба слоняется без дела, и я не могу внимания уделить. И как важно, когда старый человек нашёл что-то новое для себя. Сначала мы просто подхваливали её работы, потом, по мере укрепления руки, похвалы пошли от восхищения: какой талант был замурован под властью карт, этих безудержных эмоций и шулерства. Семояр выиграл не меньше: его не терзал долг, – я уж и не знаю, сколько и чего он проиграл, но отпускал во след ей добрые слова, если видел, как в сопровождении База она отправлялась рисовать натуру. Сын пошёл аккурат в тот день, когда ба принесла работу «Пещеры». Хватило ж духу ей забраться внутрь и описать «дословно». Семояр, лишь глянул на деталировку, так и ахнул:
– Ё-моё! И где ты нашла её, Лена?
На «Пещеры» взглянула и жена, потом они уединились с Семояром и долго что-то обсуждали. Мне кажется, они нашли следы более древней цивилизации, о существовании которой никто понятия не имел.

Само собой, комиссию создали, то есть, налетело кораблей. Я всё высматривал крейсер с именем сына, – не появился. Жрецов понаехало – никого не знаю, я ещё подивился, что Лене орденов не привезли, только красок редких, и она приняла их со знанием дела: каждую банку и тюбик брала на запах, на палец, оценивала, как ложится на холст… Отныне я за неё был спокоен, можно своими хлопотами заняться. Восемь двойников зрели на плитах, я никого не подпускал к ним. Пусть будут с моей руки, Женя обхаживала – дай приложиться.
– Не подходи! – Это была моя маленькая месть за избыток орденов. Заставили таскать на себе, и у меня была единственная возможность от них освободиться, когда творю, раздевшись до пояса.
Кроме того, к Угробе стал наведываться почаще, имел мечту однажды выскочить на оперативный простор и взять на заметку, что ещё надо поправить в этом далеко несовершенном мире. Можно проехать по местам сражений, где мои двойники себя ещё покажут.

Двойники заканчивали работы на корме. Я обошёл со всех сторон, своими соображениями поделился с главным прорабом.
– Для меня каюту на носу организуй, мы установим орудие, надо будет только набить руку, пострелять на каком полигоне.
– Каюты там не будет, тем более, орудия. Отдача с носа может повредить ходовым качествам, а я не для этого затевал быстролёт. А ты, Шурик, лучше бы наладил связь с двойником. Я тут подслушал один разговор: не хотят тебя подталкивать, надо, чтобы сам созрел до решения.
– Они не хотят, ты подтолкнул. Что для этого нужно, как думаешь?
– Боюсь, тут никто не может давать советы. Твой двойник, тебе с ним работать. Кто может лучше знать себя?
– Говоришь, кто лучше? – Я окинул быстролёт напоследок и отправился прямиком к жене. На сей раз, как к учителю. – Не пора ли войти в контакт с двойником? Научи.
– Услуга за услугу. Ты мне разрешишь внести поправки в последние модели.
– Договорились. С чего надо начинать?
– Шустрый, откуда что взялось?
– Раз проговорились, что двойник в тылу врага, раз действует успешно, почему я не могу подавать приказы, участвовать в обсуждении планов? Одна голова хорошо…
– Твоя голова мне дороже здесь, и сын…
– Ты обещала.
– Я от своих слов не отказываюсь. Будет тебе связь.

На обучение ушла неделя. Я думал, будет сложнее. И снова помощь зеркала: изучаешь своё отражение, ни малейшего сомнения, что в нём и есть твой неподдельный двойник. Женя присмотрелась к моим попыткам воззвать к нему, сама определила:
– Не хочет отзываться.
– Почему?
– Стоит раз ответить, и тогда ты с него не слезешь. А так – прикинулся глухим. 
– Так я же вроде не чужой.
– Фантазий только больно много, на пятерых достанет.
– Хорошо, я не буду сильно докучать.
– Будешь, он тебя знает.
Я придумал. Гляжу на него, приклеиваю самую счастливую улыбку и говорю: «Если сей же час не отзовёшься, я вычеркну тебя из своего паспорта.
Откликнулся двойничок, задело за живое:
– Не имеешь права! Я плоть и кровь… погоди, как это, вычеркну? Я не записан в паспорте. Нигде не записан!.. Ладно, поймал. Говори, чего хотел, а то у меня тут дело срочное, нахожусь при исполнении.
На этот случай у меня всё готово:
– Обузой я тебе не буду. Просто разреши присутствовать моему сознанию в тебе. Хочу собственными глазами оценить заслуги, а то меня тут награждают по чём зря.
– Я слышал, не зря. Ты же какого-то мамонта приручил. Кстати, двойник           Угробы здорово подключился, так вовремя, что и не знаю, кого благодарить.
– Думаю, жену мою. И командира. Они меж собой дерутся, нам проценты натекают.
– Дерутся?
– Ну, соревнуются. Вот как закончит свой корабль Угроба, так и прилетим в гости. Второй комплект ключей приготовь, хозяину не подобает торчать под дверью и ждать, пока отворят.
Двойник не откликнулся, поди, отправился в мастерскую, за дубликатом ключей. Я моргнул всего разок, и сразу понял: в зеркале не двойник, а моё собственное отражение.
– Получилось! Жень, у меня получилось!
– Поздравляю – Запечатлела жаркий поцелуй в губы и отправилась с сыном на улицу. Я пожалел, что не успел договориться о времени сеансов: могу же ежедневно выделить часок в конце дня, получить раскладку мероприятий, вести учёт подвигам.
Сегодня разгулялся ветерок, дерева шатает дерзко, с берега река на себя не похожа. Хлёсткая волна любую посудину опрокинет, до двух не говори.
На левом берегу олень вздёрнул рога, повёл головой. В несколько приёмов, с оглядкой, оставил пригорок. Вскоре его место занял Иван Иванович. 
 
ГЛАВА 15

То, что слишком самонадеян, мне показали в первую же вылазку. Шок от перемещения помалу истаивал, глаз цеплялся за обстановку квартиры. На мебель и начинку денег не пожалели, двойник купался в роскоши, нисколько в ней не увязая. Всё было рассчитано на посетителей, кто удостаивался чести быть приглашённым; многие мечтают побывать в гостях у «олигарха». Мало, что на крыше располагается бассейн и пара соколиков охраняет его от пролёта голубей, в подвале, покрытая декоративной пылью, томится далеко не последняя коллекция дорогущих вин, почти незримая прислуга, охранников вообще не видно. Впрочем, это говорит лишь о профессионализме кадров.
Снаружи домик выглядит невзрачно, – понятно, мода диктует обратные условия, чтобы не привлекать излишнее внимание. Но даже мне, впервые оказавшемуся в окружении дорогих вещей, бросились в глаза и наружная слежка, и несколько путан из отряда дорогих. Фотокамеры прессы караулят каждый выход на балконы, продолжается неприкрытый сбор компромата. Бандиты и их припаркованные напротив авто, местная власть, охочая сделать взнос в любое наше мероприятие, и прочие структуры, иногда далёкие от главных денежных потоков, стремятся завести знакомство. По городу расползлись очень полезные слухи: дескать, вот человек, успел вложить сбережения накануне кризиса, поднялся, и его доходы вымахали в… (тут цифры разнятся: чем беднее распространитель, тем они выше).
Меня несколько настораживал подход к обязательности многих предметов. В назначение многих ещё следовало разобраться; иной жизнь проживёт и не узнает, что в мире существуют иные правила, не для всех, есть такие же вещи, одно название которых способно поставить в тупик знатоков или причисляющих себя к таковым.
Чайная комната, комната для приёмов. Две для приёма, две! Хозяин по наитию либо по подсказке со стороны решает, в какую пригласить, где накрывать стол или столы. Я во сне не предполагал: моё детище превзошло создателя, пусть и орденоносца, но ведущего более чем скромный образ жизни…
– Это что? – Я указал глазами на штуковину у камина.
– Ловушка для «санта-клаусов».
– Шутишь!
– С кем поведёшься. Безусловно, это шутка. – Двойник настолько чувствовал себя в своей тарелке, что мысль досадить ему уже ковалась мною; для такого дела всегда найдутся молот и наковальня. Но я забывал порой, что мои мысли ему открыты, видны, как на ладони. Он тотчас применил средства обороны: – Прямо говоря, я и сам не ведаю назначения многих предметов, так что остынь. Тоже нашёл олигарха! Мы занимаемся серьёзными делами, под хорошим прикрытием, и я сомневаюсь, что ты в этом можешь оказаться полезным.
– Хочешь сказать, превзошёл меня в науках?
– Ты же у нас папаша.
– Имя у тебя прежнее, Сестрилец?
– И что? В морду хочешь дать, так разгонись и влети головой в стену. Может, и мне частично передастся боль.
– Смотрю, ещё немного, и ты выйдешь полностью из подчинения.
– Не исключено. Понадобится – голову за тебя сложу, но на большее не рассчитывай.
Посадить себя в железную цистерну и разрешить кому ударить снаружи молотком – примерно, такое испытал и я, выслушав эти слова. Одним глазом будто наблюдал за Женькой и сыном, другим наблюдал за выражением лица двойника, вместе с его буржуйской обстановкой. Достаточно абсурдное состояние, мозги разрывались надвое, привыкая к положению, чтобы оставаться в курсе, к тому же, следовало принимать решения. Сын тащит камень в рот, и Женька не препятствует. Сестрилец распорядился подать чаю с печеньем. Минуты не прошло – чай на столе, и он продолжает разговор, как ни в чём ни бывало:
– Твоя беда в том, что не до конца осознал опасность положения населения. В плену у французов – из потомков.
– Я прекрасно помню!
– Помнить мало. Они издеваются, а мы ничего не может противопоставить, у большинства те, кто в курсе, опускаются руки.
– Мы копим силы.
– Это отговорка. Богов разбудить, русских богов. Сколько понадобится времени, чтобы сломать старые представления, пока люди окрепнут в новой вере?
Сестрилец рассуждал вполне здраво, помалу начинал нравиться его ход мыслей.  Ё-моё! А ведь нечто подобное постоянное вертится на языке, разве озвучить при мне до сих пор никому не удавалось. Плен. Сбежать из плена невозможно, разве угнать космический корабль. Или переместиться в соседний мир, но для этого нужно обладать знаниями и навыками. Все двери под наблюдением; новичок сунется – а его там ждут: жрецы захватчиков будут рады очередной жертве. Сам явился, раз не нравится со всеми, будь добр, поработай на нас, мы создадим условия… Как, ты ещё не понял? Все пути отхода перекрыты, не сбежишь, а и получится, то бегать придётся круглыми сутками. Потянешь? Вряд ли, для таких диагноз приготовлен: «сердечная недостаточность» и венки от профсоюза.
Разбудить русских богов – вот в чём выход. Кто попробовал, тот уже никогда не вернётся в христианство.
– Стало быть, тебе удалось обратить на себя внимание.
– И только благодаря твоей дате рождения. Твои боги откликнулись почти сразу, полгода не прошло. Против тебя, у меня солидное преимущество.
– Я понимаю. Семья накладывает обязательства, приходится на уродов горбатить.
– Всё равно есть выход. Домик за городом, помалу обустроились и постепенно отказались от благ цивилизации – телевизор, интернет, телефон. Именно частоты в пятьдесят герц разрушают высшие вибрации мозга, в таких условиях боги не могут протянуть руку помощи.
– Понимаю. Всё прекрасно понимаю. Найти единомышленников сложно. Таких, чтобы уже проверили на себе и принимали в свои ряды. Правда, есть опасность, что жрецы вражеские тоже распахнут объятия – приходи к нам, тебе здесь будут рады.
– Так никто не мешает устроить отпуск без электричества. Палатка, лес – наедине с природой. И чудеса настигнут, обрушатся одно за другим, о чём и не помышлял. Первым труднее, но за ними, как по маслу, пойдут массами. Однажды вкусив подлинной свободы, никто не захочет возвращаться в мир античеловеческих законов и правил. В конце концов, в городах останутся издатели законов, без обслуживания низами. Выпадет снег, лопнет труба – самим придётся восстанавливать и разгребать. А ты утречком поднялся, накосил травы коровке, жена подоила, старший из детей преподаёт ответственно науку, но уже никто не скажет, что русская армия победила Наполеона. Снесут на Поклонной горе памятники захватчикам, установят Пугачёву, Разину и другим забытым героям. Боги встанут на защиту, и враг будет изгнан с планеты. Пусть поищут другую, а мы свою долю рабства испили до дна. Ох, и заживём!..
Я зажал пальцы в кулаки и ударил по коленям. Надо же! Так точно выразил мои мысли! Один вопрос продолжал терзать.
– Ты побывал в будущем?
– Сподобился, побывал дважды.
– То-то уверенности через край. Мне бы разок.
– Поговори с жрецами. Опять-таки, если сам готов к восприятию, они сами придут и предложат.
– Вот как до братьев достучаться?
– Книгу напиши. Скажешь, я не умею. Было бы желание. Та, что достойна внимания читателя, будет опубликована огромными тиражами.

На какое-то время я отключился, сознанием вернулся в мир Женьки. Стал сам себя уговаривать: так ведь и тут делом занят. Надо Сестрильцу сказать, что готовлю помощников ему. Это не Угробино производство, моё, личное. Хотя и его парни кое-что умеют… Нет, на площадь не пойдут, возглавят дачные посёлки, организуют дружину. Чужого остановят, огнём проверят на помыслы и выдворят за пределы, если заслан жрецами нерусскими.
Иван Иванович трётся спиной о молодой дуб, поглядывает в мою сторону.
Я вернулся туда.
– Братишка, я должен сказать.
– Про двойников? В курсе. Ты бы у командира просил – по его технологии научись делать.
– Он не предлагал. Соревнуются они, чья школа даст лучший результат. А в чём отличие, знаешь?
– Железными прутьями из тебя двойников выбивают.
– Знать, больно.
– Но оно того стоит. Как два известных состояния: перед операцией и после. Болит когда – спасу нет, и лёгкость крыл, когда расстался с болью. Всякая боль – это толчок к изменению сознания. Раньше проходил мимо, а тут будто глаза открылись.
Я воспринял подсказку, как руководство к действию. Принять боль, как неизбежность, оно понятно: разум готов отложить мероприятие на поздние сроки, сознание твердит обратное – давай, чем побыстрее.
– Сестрилец, а можешь показать приёмы своей работы?
– Весёлого маловато, боевые будни. Крови, Правда, мы не пускаем, но гнид душим, всеми доступными способами. Иногда героя приходится в могиле подержать сутки-двое. Пока не переборет жажду к деньгам. И тогда выходит совсем другой человек, наш. Грязная работёнка, да иначе своих не спасёшь. Можно отказаться, пустить на самотёк, так погибнет ведь. А за плечами столько жизней, столько пользы, и надо же, в этом воплощении подсел на монету. Жрецы постарались, с самого детства взяли в оборот, деньги ради денег, а то, что твой народ нищает, ему картинку замазали. Кстати, – Сестрилец допил чай и поставил чашку на дорогущий поднос, – как только надумаешь другим способом двойника получить, будь готов: жрецы и за тобой наладят охоту, как за секретным оружием. Ибо одним, как правило, не ограничиваются. 
Я-то читал, что при жизни, при хороших учителях, можно сотворить до пятидесяти двойников. Хватило бы мозгов управлять сразу всеми, но это уже зависит от расширения сознания, способностей видеть не только затылком, всеми чакрами раскручивать пространства в нужном направлении. А там уже и до бессмертия рукой подать.


Подумать было над чем, перед тем, как Сестрилец отторгнул меня, я попросил взять с собой на задание. Он тоже поставил условие, чтобы не тревожил без предупреждения: «Мало ли, я в засаде, полное молчание, а ты вынуждаешь дать ответ; выдам себя – легче никому не станет.
После сеанса. У меня что-то с глазами произошло. Как стерео: вижу ясно предмет, но одновременно наблюдаю некое свечение, будто ауру предмета. Мне казалось, только живое её имеет, а здесь – камешек, стул и даже ковёр. То, к чему прикасалась человеческая рука, видимо, несёт характерный отпечаток. Тогда и преступления легче раскрывать: вот твой неизгладимый след, не отвертишься.
Женя подала из запасов морковь, около сорока сантиметров в длину.
– Иди, он ждёт.
Иван Иванович завилял хвостом, ринулся навстречу. Всякое животное умеет радоваться знакам внимания, а если знак этот съедобен, то троекратно. Мы отправились на берег Ра, сначала против течения прошли около километра. Мамонт залез в воду, переплыл на левый берег, вернулся, потом повернул в обратную сторону и пристроился сзади. Я тотчас подумал про новый корабль. Угроба должен уже заканчивать, или я ничего не понимаю в кораблестроении. Не менее меня, он хочет подняться в потоки и оседлать который, прогуляться по здешним краям. Одно дело, когда тебе известны окрестности, освоенные пешком. Карту свою создать, как древние предки: у них все континенты были зафиксированы, береговые линии в мельчайших подробностях. И сделать это можно только с борта быстрохода. Угроба же планировал создать нечто выдающееся.
До подъёма к базе Иван Иванович шёл, не отставая, а тут замешкался. Я не стал его отчитывать, как умею, изменил даже тон:
– Видишь, Иван Иванович, наломал дров, а теперь стыдно на глаза показаться. Я-то могу понять: тебе корабль ни к чему, тебя он вряд ли когда поднимет, ну, а нам как прикажешь быть? Нам без транспорта никуда, пока планета не принадлежит нам. Так что, ломай проект или не ломай, надо транспорт возрождать. Предки ходили под облаками, и мы обязаны. – Я опустился на колени, испил водицы, вытер губы. – Подожди здесь, я сбегаю, разузнаю, как продвинулись парни.

До кустов гаражных оставалось всего ничего, считай, буквально из-под носа вынырнул перепёлкой быстролёт. Я окликнул, и что услышал в ответ?
– Догоняй!
Великолепное изделие взмыло на этаж, свободный от облаков. Солнце омыло медные украшения по бортам и корме, можно разглядеть и торчащий кусок орудия. И мой совет сгодился, надо бы авторские права заявить. Белее снега паруса потащили самодельный крейсер на восток, мне оставалось проглотить слюну и облизаться. Надеюсь, в следующий раз и я поднимусь на борт. Как автор идеи. Пусть уж без меня проводят ходовые испытания, поучатся править системой парусов.
Вернулись на базу, по лицу жены видно, что она в курсе.
– И ты хотел лететь?
– Надеялся, позовут.
– У тебя семья, Иван Иванович. Ты человек домашний, прирученный. Самое большее, на что я согласна, это если ты станешь писателем.
– Автором главной книги в этой жизни?
– Разве этого мало? Опиши всё, как было, чтобы историки не переврали. – Она оглянулась на наше дитя. – Он сейчас возьмёт в рот самый горький камень.
– Так чего мы стоим?
– Запомнит хорошенько, что не всё следует пробовать на язык.
– Первый раз слышу про горькие камни. Что за диковина?
– Магия. Задать предмету новые свойства – нехитро, надо знать набор звуков.
– Это священные «КА-ОМ-ОБ-ОД» и так далее?
– Другие. Для левитации – свои, для поля боя свои. Теперь скажи, что предложил Сестрилец. 
– Предложил не вмешиваться в его личную жизнь.
– А ты?
– Напросился на одно из заданий, в качестве наблюдателя.
– Есть риск, что нарвётесь на жреца, тогда никто не даст гарантий, что тебя не выследят до нашего жилья. Подумай об этом.
Я почесал затылок.
– Он ни о чём таком не предупреждал.
– Слушай меня, и избежишь ненужных приключений. Если схватят, то обяжут пойти на серьёзные уступки.
– Например?
– Выговорят себе год пребывания на Семле после нашей победы.
– Хороший вариант. Значит, они понимают, что конец верёвочки близко… Да, и лишний год терпеть тоже…
– Вот и прикинь, какими темпами они начнут вывозить ценности, могут организовать простаков – поехали, мы вам покажем Марс и другие планеты. И купятся, найдётся немало охотников прокатиться на дурочку.
– Так надо предупредить: вас сожрут по дороге! Вы нужны им, как двуногие, живые консервы!
– Каждому на ушко не шепнёшь. Иной ещё в морду даст, говоря: «Это мой свободный выбор, катись отсюда». Уж фантасты набросали дорожек в космосе, осталось лишь подсечь рыбку.
Второй раз мне подсказывают, что есть способ, как предупредить ныне живущих. Нужен компьютер, электричество и минимальные условия для работы. Они и подошли. Два дня спустя, Женя сообщила, что её с сыном призывают наши жрецы:
– Они хотят видеть одного из тех, кто возглавит сопротивление. И про тебя не забыли. Поселишься в одном доме с двойником, Сестрилец обещал присмотреть. Обеспечить условия взялись несколько наших, Угроба берётся доставлять пищу. Аркотан уже на месте, так что…
– Видимо, это надолго. Я буду очень скучать. 
– Ты прям снял с языка. Давай не раскисать, для общего блага надо чем-то жертвовать. Службы и прямая работа, и сроки. В издательстве тоже будут готовы, так что от тебя зависит многое.
Одно я понял окончательно: отныне моя жизнь мне не принадлежит.

ГЛАВА 16

Квартира на третьем этаже принимала новых жильцов – сына-переростка да мать-старуху. Грузчики перетаскали старую мебель в два счёта, хозяин рассчитался, они умчали. Соседи, кто обратил внимание на новых жильцов, вряд ли подумали что-то доброе: смотрите, если пойдут тараканы или моль, если что, будем знать, в чьи двери звонить.
«Старуху» я отправил на кухню, достал аккумулятор и поставил на зарядку. В холодильнике набор рядового гражданина: молоко, сосиски, кабачковая икра, две луковицы и десяток яиц. Больше всего поразил початый кусок масла, будто я уже пользовался. В морозилке пачка пельменей (с ума сойти!). Чай индийский тоже начат, а я уже забыл, как он пахнет! В зале на меня уставился включённый ноутбук. Старенький ковёр недавно пропален утюгом, в углу грустит полуживой пылесос, весь перемотанный изолентой. Постель холостяка, минимум мужской конуры, из которых несвежее полотенце и дежурный галстук в горошек показались слишком фальшивыми. Это лишнее, никогда не носил. Или для визита к местным управленцам?
Парни, не слишком ли постарались? Секунду, то, что в холодильнике предназначено для еды?
На всякий случай выглянул на балкон, и от сердца отлегло. Знакомая корзина подмигнула, – можно подумать, спятил. Как раз нет, это прутики были выгнуты в форме глаза, при касании взглядом, они выпрямились.
Тотчас напросилось для сравнения: хоромы двойника и эта конура, где обои под стать мебели. Не думаю, что кто-то сподобился устроить маленькую месть.

Дверной звонок прозвучал хрипло и некстати. Глянул в глазок, там разгневанная морда, Сестрилец думает, я должен сидеть у входа и открывать в первую же секунду.
– Уходим! – Он с разбегу влетел в зал, отключил ноутбук, крутанулся по залу, держа палец вверх. Что-то припоминает.
– Старуху заводить?
– Оставим здесь. Может, ложная тревога. Что есть ценного?
– Корзина на балконе.
– Это надо забрать.
Из подъезда мы вылетели как угорелые, хлопнули дверцами иномарки, водитель ждать не стал, пока пристегнёмся.
– Можешь сказать, что случилось?
Он скинул мне на колени ноутбук, дождался, пока автомобиль воткнулся на стоянку и выскочил под небо.
– Ждите здесь, я кружок сделаю вокруг, может, обойдётся.
Водитель мурлычет песенку под нос, поглядывает по сторонам. Крепкий такой дядя, в годах, думаю, бывший спортсмен. У него под руками термос, хотя наши умеют делать оружие в виде бытовых, современных предметов.
Богатырь открутил крышку, отхлебнул содержимого.
Ладно, я не настаиваю: пусть будет обычный термос.
Мимо прошли четверо слуг закона, до нас долетел обрывок разговора: «Этот дом?» – «Он самый. Быстро пройтись по подъездам, квартиры, где не откроют, взять на бумагу. Обязательно спрашивайте, кто есть дома, сличите с фото».
Водитель хрюкнул от удовольствия.
– Полагаю, твой знакомый откроет им двери, изобразит алкаша или какого бедолагу – с костылём или с удочками. Удочки есть?
– Не знаю.
– Ответ не верный, так и погореть не долго.
Я сдулся. Точно! Ё-моё, конспирация как-то ещё не стала нормой жизни. Это тебе не с Иваном Ивановичем по берегу Ра пройтись, родимый. Здесь фронт.
– Поражаюсь нашим разведчикам. Никак не могут вычислить крота.
– Крот опытный попался, – поддакнул я. 
– Вернётся жрец – вмиг раскусит.
Пока коротали время, я перекусил. Заодно представил, как Сестрилец примет гостя. Скажем, попросит разрешения заглянуть в холодильник, закон новый вышел – проверять запрещённые к хранению предметы. И хозяин, опираясь на костыли, проводит стража порядка, пельмени из морозилки изъяты на месте преступления: «Товар просрочен, я обязан конфисковать». Хозяин подписывает акт, по которому два яйца тоже приобщены к материалам.
А ещё он был обязан изменить облик! Одолжил у «старухи» парик, зубы спрятал в ванной комнате, шамкает беззубым ртом, – как минимум, не тот, кого бросились искать.
Где-то часа два спустя, блюстители порядка покинули проверенный объект, уходили не с пустыми руками: с миру по яичку – знатным будет ужин. Пока не вышел закон о проверке балконов, мне не о чем волноваться.
Сестрилец вернулся довольный, плюхнулся на заднее сиденье, рядом со мной. Неудобно спрашивать, жду.
– Можешь возвращаться. В следующем месяце, примерно в этих числах, снова ждём.
– Ты их ничем не обидел?
– Жить будут.   
Они укатили, я поплёлся к подъезду. «Жить будут» – что-то новенькое: он применил некую хитрость, пустил пыль в глаза. Иначе, имея фотографию, трудно найти десять отличий. Надо привыкать.
Косой взгляд соседки, обменялись кивками. В норке своей спокойней, ни с кем не надо разговаривать, здороваться. Клавиши хотят, чтобы потревожил – за весь день даже не подошёл. Перед тем, как сесть, обозрел обстановку. Аккумулятор заряжается, «старушка» довольна всем: есть не попросит.
Корзину установил на столе, за монитором, мысли в голову лезут. Надо искать причину, по которой пришельцы решили покончить с семлянами. Раз они стали завоёвывать рынки, предложили новую форму отношений, это кому-то не понравилось. Собрались бандиты, стали держать совет. Пока суть да дело, русичи решили бороться с рабством. Чтобы расположить к себе тех, кто недоволен условиям бандитов, они пошли выкупать рабов: выкупили и дали вольную. Уж как освобождённые должны быть благодарными, понятно и без слов. Русичи набирают сторонников, к ним уже смелее обращаются за помощью…
Солнышко полыхнуло последним лучом, он отразился в окнах дома напротив. Я перечитал, что набросал, аж целых две страницы, и понял, что до писателя ещё далеко. Ошибок куча, завтра схожу в книжный, присмотрю словарь. Устраиваться пора на ночь, полез по шкафам, нашёл постельное бельё. У холостяка совсем иная жизнь, самому придётся многое делать.

 Пометку в календаре, для памяти: «Ждём гостей вот-вот», это я забежал вперёд, на три недели, пока есть другие заботы. Женька покажет сына жрецам, кто-то из них должен прибыть и указать на крота. Головой крепко рискует кто-то, давно пора уносить ноги – нет, чего-то выжидает. Медали «за самое продолжительное пребывание в рядах противника» пока не изобрели.
Сон смежил веки, истома от предвкушения очередных приключений разлилась по членам, позвоночник вытянулся на проектные сантиметры, нырнуть осталось, воздуху набрав… Звонок! Это уже там или ещё здесь?
Как некстати: я уже прыгнул с вышки, поверхность воды бросилась навстречу, кончики пальцев вот-вот коснутся… И надо назад!
Сестрилец вошёл, слегка оттолкнув, направился в зал, по пути выглядывая всё, что валяется на полу, как ключи потерял, другую какую мелочь. 
– Одевайся, наметилось предприятие. Группе выделили секретный материал, доверили опробовать в деле. – Видимо, это для пользы дела: он показал обычный камушек, серый, какая же в нём хитрость? – Возьми на вес, потом на свет…
Лёгкий, это правда, да и свет лампы пронизывается его, точно воск.
Путаясь в двухвариантности, куда какую ногу запустить, натягиваю брюки, прощальный взгляд на смятую постель, ключи в карман. У подъезда та же иномарка, водитель другой. Они работают по сменам, им хоть везёт.
Раз катим в центр, значит к горсовету. Даже обиделся: со зданием можно было познакомиться и днём. Для наших опытов время особого значения не имеет. Ладно, поднимаемся по ступеням, дверь-то заперта изнутри. Сестрилец вручает пакет из-под молока: 
– Надувай его и выпускай воздух каждую минуту, своё изобретение опробовать хочу.
– Меня разве не увидят?
– Никто, кроме меня. На тебе зеркальный, светопоглощающий комплект жреца, так что займись делом.
Дверь подалась, будто кто позаботился перед нашим приходом. Лейтенант сидит за столиком, хрустит сушками, запивает молоком… Умом-то я понимаю, что остался снаружи, просто какое-то время могу присутствовать в теле двойника, видеть его глазами.
Второй молочный пакет Сестрилец уронил умышленно, в трёх шагах от стола. Пакет ожил, пустился в пляс, вихляя покатыми боками, пока не сдувался полностью, затем вновь надувался и выкидывал дискотечные номера. Лейтенант помассировал лицо, зажмурился, взглянул свежим глазом, пытаясь рассмотреть нитку. Тут до него дошло, что это его пакет молока; рукой открыл сумку, запустил внутрь. Его пакет оказался на месте, но одарил двумя толчками, и пальцы поспешно бежали контакта. Звать на помощь – как-то неразумно. Скажешь, что именно видел – спишут на хрен, за профнепригодность. Помалкивай и не подавай виду, что наблюдаешь это, что тревожишься хоть самую малость. Ночь, время снов, а в снах чего ни бывает.
Как только стала понятна позиция стража, мне посчастливилось переключиться на сознание двойника. Он без помех прошёл трое дверей, пока не оказался перед старым аркотаном. Тот самый камушек Сестрилец стал катать в ладони, до состояния пластилина, затем прилепил лепёшку к столешнице, снизу, и сразу на выход. Проходя мимо столика, ночной гость не забыл прихватить пакет.
Лейтенант облегчённо выдохнул, поднялся из-за стола и прогулялся по этим трём квадратным метрам, где молочный пакет очень пытался привлечь внимание дерзким поведением. Хорошо, что не вызвал никого, на смех бы подняли.
Машина подкатила прямо к ступенькам. Я не успел подумать про камеры наружного наблюдения, Сестрилец пояснил:
– Они включатся через минуту, как мы уедем. Тактика отныне изменилась: нам велено не удалять следов деятельности, самим пока не светиться.
– Это уже смахивает на открытое противостояние.
– Давно к тому всё шло. Мы не бегали поединков, принимали вызовы, а теперь мы бросаем им. Пусть тоже пошевелятся, косточки разомнут.
– Что даст установка камня?
– Это накопитель. Все службы, которые проводят на аркотане, будут лишены смысла из-за отсутствия отдачи. Иными словами, глава горсовета мог заказать погоду, но отныне его пожелания останутся неуслышанными. Он отправит запрос в координационный центр, и там его успокоят: «Эта проблема возникла не только у вас, так что наберитесь терпения, специалисты занимаются изучением проблемы». 
– Можно заявиться и назваться специалистами, вывезти на гарантийное обслуживание.
– Боюсь, номер не пройдёт. У инструкций жёсткие рамки, передать аркотан в случайные руки не выйдет. Да и людей, которые имеют допуск, скорей всего, знают в лицо.
– Ты не умеешь менять облик?
– Минуты на две, потом всё возвращается назад. Этого времени никак не хватит для контакта. Слуги системы тянут паузы, если ты в курсе: маги и жрецы сами не появляются вживую, шлют двойников. А почему у нас такие ограничения, я пока не разобрался. Возможно, враг вытребовал такое условия для себя, пока безраздельно превосходил числом глоток. 
– Что же нам подготовили ещё, какие варианты просчитали, чего мы не знаем.
– Пока не выйдешь на поле боя, не узнаешь.
К подъезду подкатили, а там молодёжь резвится. Сестрилец вышел вместе со мной, водителя успокоил: «Я прогуляюсь, ты возвращайся». – Для молодых ушей провокацию затеял, вызывал удар на себя:
– Пиво мутное сейчас гонят, мозги набекрень. Затеять драку – плюнуть раз. А кто-то с надеждами взирает – вот оно, будущее наше. Иной костра не разведёт без зажигалки, воды в лесу не отыщет: безрукие на нет.
Молодые петушки затихли, то ли от наглости, то ли от осмысления ситуации. В воздухе мелькнуло словцо: «У него пистоль». Шевеление слепых котят. Один всё же обнаружил смелость: «Дядя, ты хочешь нам настроение испортить?»
– Ты, может, сегодня окажешься наверху, но завтра вам настроение поднимут – кому в реанимации, кому в гипсе познать правду жизни. Ладно, мотайте на ус, я топаю потихоньку в сторону вот того дома. Если кто надумает что-то уточнить, догоняйте.
Я определился, что не мобилизуются никак, вошёл в подъезд и поднялся на следующий марш, приблизился к окну. Парни перебрасывались короткими взглядами, суть которых сводилась к простому вопросу: «Проучить сейчас или в другой раз?» Кабы к двоим не примкнул третий, решение могли и не созреть. Провожая отчаянных, команда решила посмотреть на итог стычки.
Меня не волновала судьба двойника: это же не жрецы, обычные задиры. Уж с ними-то Сестрилец и связываться не станет. Исчезнуть – самое простое.
Закрывая за собой двери, я почти ощутил чужое дыхание затылком. Они погнались, подогревая себя тем, что бывали не в одной переделке, обычно выходили без потерь.

Мгновение – и я прижался в стене, перед лицом нога в кроссовке, за нею виден кулак, следом готовится второй. И каждый удар почему-то причиняет боль нападающим. Первый рухнул, как подкошенный, лицо искажено нежданной болью. Руками держится, как за самое дорогое. Следом летят кулаки, и оба в кровь… Сестрилец пропускает удары, пропускает сквозь себя, и я это вижу воочию, находясь в сотне-другой метров, тремя этажами выше всего этого безобразия. Но уже в курсе, кому гипс пропишут примерно через час.  Один способен потерпеть боль, другой минуты не выдерживает, тут приплюсовалась обида: жертва прекрасно уходила от ударов, кто ж знал, что такие ловкие живут в одном с тобой районе?
Подушка шевельнулась – ну, наконец, явился. Помню про аккумулятор, пора отключить, иначе «старушка» завтра почует силы и пробежится по магазинам, нахватает кур, яиц и сахару. Не нужна нам такая легенда, пусть соседи считают, что из дому не выходит. Полгода двойник обкатывал образец, настраивал, пытался довести до ума, да и бросил, говорит – три-четыре дня работает безукоризненно, а потом приходится отключать на сутки. Остынет – снова порядок, слова лишнего не скажет. При аварии, борщом может пол помыть.
Помыл перед сном кое-что из корзины, подле кровати поставил на тарелке. Думаю: если сон не возьмётся, перекушу, ему на зло.  Пока он ищет адрес, пока поднимется на этаж, слопаю-ка что-нибудь, – рукой нащупал ворсистую поверхность. Персик, стало быть, очень крупный… Нет, на вкус, это что-то между морковью и мандарином.  Надо же, до чего додумались! Это, скорей всего, Баз напомнил о себе. Ты, говорит, десятой части едва ли отведал, я за век жизни нахожу новые плоды, пусть и не каждый день…
Интересно, как жрецы приняли нашего сына, что сказали матери. Мне кажется, ничего сверхъестественного, всё в пределах нормы. Молока в достатке, это вам не городские молочные порошки. Как-то сидел с ним, он камень зажал в ручке, поднял глаза: – ба! – Вижу, самому понравилось, стал повторять. Женька хочет услышать «ма», да я не против, придёт время, всё выскажет.
Привиделся сон – так, какая-то глупость. Вместе с детьми шатались по рынку, я сумки донёс до скамейки, оставил их, сам помчал в знакомый киоск. Возвращаюсь – глазам не верю: Женька с шестью детьми. Может, кто оставил присмотреть, людям-то надо помогать. Но что-то насторожило, решил уточнить: «Чьи?» – «Наши. Спасла вот четверых, иначе бы оказались на чужом корабле, в качестве живых консервов. Ты новости не слышал? Пришельцы похищают детей. Раз всё равно убираться, так норовят цапнуть самое ценное напоследок».
Ничего себе сон, как предупреждение. Иной родитель глаз не спускает с чада, сразу поднимет тревогу, а сколько деток без присмотра шастают? Потом в новостях неожиданностью огреют – пропали школьники, люди организовали поиски. 
Около семи Сестрилец под дверями, язык показал: «Открывай уже!»
Вносит аркотан, оставляет в прихожей.
– Рот не открывай, не для тебя. Днём за ним заскочит человек.
– Ты вообще спишь или бессонница донимает?
– Какое спишь, столько работы! Чаю поставь.
Двигаем на кухню, плита-чайник-вода, «старуха» будто пошевелилась.
– Аккумулятор вставил?
– Сейчас поставлю.
– Не надо. Узнает меня – станет докучать.
Пьём чай молча, я жду от него новостей.
– Сегодня, наверное, отдыхай. Аркотан отдашь, и доспишь. 
– Новости с базы есть? 
По тому, как он оттягивает с ответом, понимаю: есть.
– Жрец был?
– Верховный, сам учинил досмотр, крота, говорит, среди присутствующих нет. Из всей команды на тот момент не было тебя и Угробы.
То, что я себя почувствовал не в своей тарелке, это понятно. Насторожили интонации в его голосе.
– Так что выходит, один из нас?
– Ты меня за горло не бери. Я просто сообщил факт.
– Это уже не смешно. Я или Угроба!
– Не кипятись, скоро всё выяснится. Сейчас проверяют его. Ничего не найдут, возьмутся за тебя. 
Я грохнул кулаком по столу.
– Мне обидно слышать такое. Чувствую, обычным скандалом здесь не обойдётся. Я ещё не знаю, как… что говорить, к кому обратиться. Но биться буду до последнего, даже если придётся смерть принять… Вы потом его найдёте, настоящего!   
Сестрилец вылавливал ложечкой заварку, делал крохотные глотки и не поднимал очей. 
– Что ты молчишь?
Поборов себя, он поднял лицо, смело уставился в глаза.
– Не поднимай паники прежде времени. Многие считают, что вас умело подставили. Но проверить всё равно надо обоих. Оба чисты – значит, не там ищем. Это обычная практика: сняли подозрения, и живи, как прежде.
– Ты не помаешь, Сестрилец! Где ты нахватался опыта, не знаю, но вот что я скажу. Как можно жить по-прежнему с теми, кто тебя подозревал? 
– Не усложняй. Чист – и нечего дуться. Все проходят проверку, не по одному разу. Недавно во втором отряде обнаружили подмену. Поэту двойника прислали, а самого освободили на прошлой неделе. Что успел передать двойник, сейчас выясняют. Так что соберись и не сори эмоциями, ничего другого посоветовать не могу.
 Ё-моё, дожил!
Меня трясло, точно от температуры. Он ушёл, а мне оставаться со своими мыслями не хотелось совсем. На воздух! К людям! Дал жизнь «старухе», взял походный завтрак, у дверей опомнился. Воткнул второй аккумулятор на зарядку, постель оставил не заправленной.
 Они спешат на работу, идут почти в ногу. Я заглядываю в лица, хочу знать: ты тоже меня подозреваете? Напрасно. Ни за какие деньги!.. В рекламе снимаются, там тоже платят… вам знакомо моё лицо? Вы путаете, я только вчера приехал. Про себя думаю: вот так наследил Сестрилец: его тут, считай, каждая собака знает.
Ух, какая королева, всё при ней, и без охраны. Чем вечером вы занимаетесь? У меня как раз свобод… Мать моя! Женька?
 – Я сойду с ума! – Бросаюсь ей навстречу, она проводит болевой захват, выворачивает руку за спину. – Больно же, ты что?!
– Шагом марш, домой! Ишь, от рук отбился! Пусти козла в огород.
Всё в тумане. Это не Женька, чужая женщина, хотя похожа. Это какое-то наваждение: все женщины на неё похожи, мужики – на меня. Бомж дует пиво, человек в форме выносит окна троллейбуса, кирпичом замахнулся в мою сторону… нет-нет, я не против, продолжайте. Из окон окрестных домов выпрыгивают кровати и пальто, тротуар усеян детскими мячами. Двое курящих пилят газовую трубу у подъезда. Во двор школы ворвался грузовик и гоняется за учителями. Продавец поджигает свой киоск и материт человека с огнетушителем. Группа с транспарантом белого цвета, наспех сшито две простыни, надпись говорящая: «1917+100. Крови не хватило. Даёшь кровавый террор». Драка – улица на улицу, пострадавшие отползают к кинотеатру, где надо досмотреть третью серию. Дорожные рабочие развешивают бананы на каштанах. Люди покидают проходную завода, они отработали ночную смену. Они проходят сквозь оцепление, прямиком в трюм ходячего дирижабля. Зазывалы перекрикивают друг друга в мегафоны: «К вашим услугам отели и пляжи черноморского побережья. Всё включено, морская вода бесплатно!» Приехали!
Это такое будущее? Я не о таком мечтал.
Визг тормозов, знакомый водитель наклонился, открыл дверь:
– Где тебя носит? Там человек ждёт. Садись!
Лес навстречу. «Берите лес!». На поляне в девять этажей подъезд, похож на мой. Ребята в гипсе, руки в крови. Почтовые ящики ломятся от призывов идти голосовать…
 
 
ГЛАВА 17

1
Создание двойников – это путь к бессмертию, реальная возможность перешагнуть за пределы Первого Кона, Господь которого, Ра, только благословит в путь, перепоручит очередного соискателя Дыю, Господу Второго Кона. А там встречают одним вопросом: «Сколько у тебя двойников?.. Маловато, но не отчаивайся, поможем». Учителя в Первом уверенно заявляют: больше пятидесяти двух ещё никому не удалось создать, и это при условии, что ты не тратил времени на ерунду. У захватчиков обратная задача – загрузить тебя по полной программе, чтобы времени оставалось лишь на сон. Только вдуматься, как отлажена система! С утра мчишь на учёбу или работу, попутно решаешь тысячи вопросов, которые без твоего участия не решаются никак: руководителю подошлют туповатых исполнителей, толковым, рукастым парням назначат туповатого начальника. Искусственная полоса препятствий, и это только первая часть суток холостяка! Потрепали нервы – клин клином вышибают, алкоголь к вашим услугам. Но кроме органов охраны правопорядка, в засаде пожидают монстры государственной машины: одно оформление жилья, право наследования чего стооят, на фоне постоянной нехватки средств… Семейным вообще не позавидуешь. А что поделаешь, говорят одни, ПРИВЫКЛИ. ТАК МИР УСТРОЕН.
Да не устроен, люди устроили таким, простой эксперимент докажет правдивость этих слов. Достаточно на год исключить хождение денег, и у людей откроются глаза. Не на завод идти, а на огород, и там вкалывать на себя, не на дядю. Натуральный образ жизни всё расставит по местам. Никто не посмеет приказывать тебе, требовать повышения отдачи, задерживаться после работы. Копнуть глубже – любое производство плодит свалки. Трудясь же на своей земле, добрый хозяин их не создаёт, постарается не допустить их появления. Мир станет лучше, чище? Без сомнений. И отношения между соседями изменятся: нам нечего делить, зато сами охотней поделимся излишками: у меня уродила пшеница, у тебя яблоки, Именно поэтому система согнала население в города – так проще контролировать и направлять действия масс. Попробуй, уследи за каждым, если они на огородах и полях затерялись. Для слежения за каждым сколько нахлебников нужно содержать? Да поболее, чем самих работников.
Работа на земле делает мудрее. Труженики, самая униженная прослойка общества, глядишь, сообразят, что всякая власть – это стая трутней. Это за наш счёт они мотаются по заграницам, пока ты прикован к станку и магазину. Они имеют то, чего ты не имеешь, и говорят, будто ратуют за справедливость. Продукты из доступных тебе магазинов они почти не берут. И борьба за качество продуктов – спектакль для публики. Бизнес никогда не заботился о потребителе, иначе не выживешь. Вот оно, первое правило торговли, проникшее с Запада. Земледельцы не будут выращивать отравленные продукты, иначе растеряют сбыт. Но система продолжает навязывать свои ценности, сопротивляется из последних сил. И катят горожане на службу в личных авто, нефть в цене, дышать нечем, но они будут заправлять железных коней своих, коптить небо, сами ни за что не остановятся, пока не грянет. Всякому терпению есть пределы, и планета сигналит постоянно. Непослушное дитя не пора ли дёрнуть за руку, вздуть хорошенько, на будущее? И так, чтобы забыло о существовании интернет-пространства.
Стать хозяином собственной жизни – не эта ли мечта не даёт уснуть? Сам планируешь, чем заняться сегодня, что отложить. И лишнего не поспишь, будет не до телевизора, когда почувствуешь вкус свободы не на бумаге, а наяву. Процветающая община телевизора не знает.

2
Будто и не было того разговора, Сестрилец снова не дал поспать – подъём! И ладно бы, в семь утра. В три часа пополуночи, не терпя возражений.
– Идём на охоту, зверя будем бить крупного. – Он собрал провизию в пакет, без особых претензий следит, как я торопливо одеваюсь. – Вот тебе сюжет для романа, один эпизод. Одним махом вырастет глава о том, как на людских болезнях делаются деньги. Вот возьмём, к примеру лётчика. Ты готов на любую работу, лишь бы хорошенько платили. Нанимает бизнесмен, у которого свинокомплекс растёт, а сбыта нет: окрестные хозяева сами держат свиней, они главные конкуренты. Этот чиж, по своим каналам, выведывает, какую дрянь надо распылить над посёлками, чтобы заболели животные. И авиация подходит, куда как надёжнее. Для большей убедительности, в лесном массиве зацепили стадо диких кабанов – зверь погиб. По району объявлена эпидемия свиного гриппа, всех животных следует сжечь. И едут по весям наёмники, настаивают крепко. Единицы смельчаков оказали сопротивление, не дали убить хрюшек. Через год опыт провели опять, и снова поехали по дворам. Деньги не дают жить Чижику, он готов на более крайние меры. И люди уже находят на крышах осколки вещества, пытаются что-то доказывать. В ход идут взятки, дело чахнет и прекращается «за отсутствием состава». И снова вторят: система, против неё не попрёшь. А ведь это один человек мутит воду, покрыл аппетитом своим конкретный район и никого видеть не желает. Собрались мужики, подловили и прикопали в лесу, трубу для дыхания вставили. Через четыре часа повзрослел мозгами, уловил разницу, что есть ценность подлинная. Выпустили – так в ноги кинулся, благодарил за науку и клятвенно заверил, что никому слова не скажет о полученной науке.
– Я готов!
Сестрилец оглядел меня со всех сторон, точно заботливая мать. 
– Теперь представь: деньги прекратили хождение. Чиж этот уже не видит смысла в жизни, – надо самому брать в руки инструмент и добывать пропитание, люди, кого он притеснял, вряд ли бросятся помогать. Да и лётчику придётся несладко, хорошо, если сам осознает вину.
– Мы идём сбивать самолёт?
– Круче бери.
– И всё? Вечно ты загадками оперируешь.

За городом авто пожирало километры веселее, фуры тащили прибыль спящим бизнесменам, а водители готовы на всё, ради банкнот, плевать на здоровье.
Свернули к лесу, бодрый асфальт обещал объект военного содержания. На ухабе подкинуло, но приземлились мы уже в ином пейзаже. Снег кругом, голые деревья вдоль дороги, белые лапы елей. Двойник сосредоточился на мелкомасштабной карте, сообщал повороты. Наконец, мы выкатили на ровное поле. Знакомые самолёты кукуют под чехлами, неподалёку ангары, в рядок сопят бензовозы.
Двери ангара распахиваются, военные выкатывают беспилотник, метров восемь-десять от носа до хвоста, Сестрилец направляется к багажнику и достаёт кусок трубы. Она покрыта медью и серебром, надписи рунами. 
– Сейчас мы тебя, голубчик, окрылим. – Трубу установил на крышу авто, прицел взял на глазок. Мне со стороны кажется, надо взять повыше. Но штука летающая эта притягивала внимание необычностью формы, как и отсутствием опознавательных знаков.
Выстрел точно был произведен, при полной, абсолютной тишине. Ему предшествовала краткая молитва, из которой я разобрал: «… коль крылья дали, то не навреди».   
Вернув «пушку» в багажник, артиллерист командует: «По машинам!»
Мчим снова лесом, сворачиваем на поляну. Здесь зимой не пахнет, какие-то люди столпились у аппарата. Выходим из авто, подходим. Командира я сразу не узнал, с ним гражданские, чемоданчики с красным крестом. Ага, медиков пригласили, для опознания загрузки беспилотника. Стального цвета баллоны-ампулы, поверх знаки угрожающего содержания: кроме «череп и кости», чужие обозначения, ничего не говорящие.
Медики читают то, что им понятно. Минута-две на осмысление, перепроверку, и заключение готово:
– Это грипп формы «Бэ-один», именно такую и объявляли для населения: закупайте препараты заранее, запасы в аптеках ограничены. 
– То есть, каждый населённый пункт опыляют по ночам, следом происходит наплыв населения в поликлиники, аптеки выполняют полугодовой план. – Семояр говорил слегка изменённым голосом, из-за повязки на лице.
– Именно так. Как кроликов – заразили, потом лечим. – Симпатичная дамочка коснулась руки командира. – Мы с коллегами ещё раз хотим получить гарантии из ваших уст.
– Слово чести. Ваши данные не будут озвучены ни при каких обстоятельствах, обещаю. Собственно, кроме меня, здесь никто вас не знает.
– По рукам! – Медики потопали к ожидавшему микроавтобусу. Командир обратился к отряду: – Но посмотрим шире на денежный вопрос: кто мешает продуктовому бизнесу заключить с медиками договор? Заразу доставить в продукты – так и самолёт не нужен. Итак, начнём действовать по пунктам. Теперь все знают, что за модель, в какое время караулить и сбивать. Так ударим же по бизнесу от медицины, вперёд, орлы!

Мне – ни слова, будто меня и нет. Зато Угроба с виду всем доволен, знать, проверку прошёл успешно. Он со своими двойниками отправился прямиком к быстролёту, такой же артиллерией укомплектованному. На беспилотники противника объявлена официальная охота.
Я создал видимость, что задремал, прилёг на заднем сидении, с головной болью. Меня не замечают и не трогают пока, проводят мероприятия параллельно, врага тревожат и подключают изредка, для знакомства с предметом интереса, – мало ли, в будущем пригодится.
А асфальт не заканчивается никак, по времени – так уже Луну проскочили, Марс на горизонте. Выкинуть за борт – пусть болтается на орбите, зато никто подозревать не будет. Венки от товарищей и профсоюза – а-яй-яй, такого парня проморгали, он же чист, как стекло, да, оговорить у нас модно, как же от моды отставать? Спи, дорогой Шурик, нам будет тебя недоставать…
Остановка, буквально через минуту потревожен багажник, труба легла на крышу. Ну, что должен признать? Снаружи звука не слышно, а вот в салоне отдача была. Из бардачка у водителя посыпалось хозяйство… Стало быть, ещё один беспилотник рухнул на вечную стоянку.
До дома, как оказалось, уже рукой подать.  Сестрилец не верит, что сплю:
– Приехали, поднимайся, лоботряс!
– Почему «лоботряс»?
– К слову пришлось. В твои годы некоторые издавали собрания сочинений.         
– После смерти автора. А я не выбрал день для дуэли, как и соперника.
– Будет болтать! Иди, отоспись.
Подъезд обдал свежим запахом мочи. Переступив через лужу, пошёл считать ступени. Каждый шаг с таким трудом давался, что впору сесть на бетон и забыться.
Хлопок дверей наверху. Кто-то пешком спускается в низ. Встаём, никуда не денешься. Девчушка лет пятнадцати с любопытством окинула взглядом, сверху вниз, хмыкнула уничижительно, как подсмотрела у кого из старших.
Ключ не попадал… до донца не… всё-таки вошёл! Как бы «старуха» не додумалась запереться изнутри.
Голые стены, ненавистные обои, мурзатый потолок, – тот, кто квартировал прежде, комарам устраивал побоища.
Не сводя глаз с потолка, предался отчаянию, слова сами брызнули с языка:
– Женечка! Ты меня слышишь?
В меня угодил разряд молнии:
– Слышу. – Она сидит на постели, поджав ноги, опирается на одну руку, другой манит к себе. – Предупреждаю сразу: никакого секса!
Что-то нашло, я не удивился. Просто упал в объятия и готов быть разрыдаться, лишь гордое звание отца не позволило переступить эту грань. Зарыться в её упругое тело, как в песок и переждать грозу… Помалу мысли сменили окрас, не высверливали в черепе головные боли. Поднакопив мужества, я оторвался и поравнялся глазами.
– Другие – как себе хотят, ты мне веришь?
– В противном случае, убила бы на прошлой неделе. Но я смотрю, раскис до неузнаваемости. Угроба с честью прошёл испытание, при том, что у него нет жены.
– Так ему и надо!
– Прости, но однажды будет. Есть у него одна симпатичная и довольно своенравная особа.
– Так ему и…
– Не пугай меня, Шурик. Ты во что себя превращаешь? Ночь сменяется днём!
– Слишком долго!
– Кто мешает стать равным богам и возглавить изменения?
Слово за слово – лёд пошёл таять, я уже сам поражался: бывает, захлопнется дверь, так в петлю лезть? Служба вскрытия замков прибудет через полчаса.
Моя служба вскрытия сидит рядом, переживает не меньше. А больше ничего не нужно. Даже спрашивать, как проникла в квартиру.
Последние кристаллы льда шлёпнулись на пол каплями, Женька сама повисла на шее, обхватила бедра ногами.
– Вот теперь узнаю моего Шурика! Ступай, обесточь «старуху».

И мы вновь отвели душу, будто не виделись полгода. И вот, довольные порывом, сидим, обнявшись, по спинам отправились прогуляться руки.
– Ничего не замечаешь?
Первой мыслью было оценить форму живота.
 – Не то!
О боги! Что ещё?
Голышом, она ступает к ноутбуку грациозно, смахивает со стола…
– Я ухожу, тебе наш доверяю светоч. Храни пуще очей любимых. При первом признаке тревоги, его удали из дома любой ценой. Сам можешь угодить в их лапы. Отобьём! Сумеешь улизнуть – публика изойдёт в аплодисментах.
Такого поцелуя я ещё не получал. Стоял под дверьми и слушал затихающие шаги.

Между нами обычная дверь. Глядя на волокна сосны, не в силах оторваться, я различал суровые лики, женские и мужские… Обычная дверь, собранная из доски, ошарашила открытием: в малом большое, в большом малое. Всюду двойники, если знать, куда смотреть и что хочешь видеть. Боги всюду, в каждой извилине, в сучке и в растении. О, Богиня Вечности, Богиня Кострома! О, боги! Как я мог так легко сдаться, так пасть?
Её волос обнаружил под подушкой. Целуя, свернул на палец да спрятал в конверт.

ГЛАВА 18

Её запах задержался в моём жилье на добрую неделю. Своим посещением она будто сделала ремонт, и обои больше не напоминали стаю дворняг, заброшенный пустырь, где кучей наваливались на слабую жертву.
Соврал сам себе. Она не приходила. Нет ни волоса, ни светоча. Слишком лёгкой была бы добыча. Рано мне доверять священные атрибуты.
«Старуха» сварила борщ. Памятуя инструкцию, я вынес на балкон все принадлежности для мытья полов. А подумав, удобная в хозяйстве вещь: пока мучаешь клавиши, тебе и поднесут, и уберут. Иногда тревожу календарь: сколько времени до проверки?
Сестрилец не появляется два дня, знать, камушки разносит, клеит к аркотанам. Где-то лаборатории гудят, изобретают новинки, какими можно досадить врагу. Думаю, до открытых боестолкновений не дойдёт, а вот создать атмосферу… Правда, и они могут подпортить; хочется думать, у наших всё под контролем.
Хуже всего дела обстоят с романом: с чего начинать, куда вести, имена героям подобрать запоминающиеся. Спасать людей и планету надо, и сколько раз её уже спасли фантасты, а власть не меняется. Нет никакого просвета, и ожидания миллионов, что проснёмся, а всё сделано без нас, всё более призрачны.
Кроме словарей, прихватил в книжном восемь книг Владимира Шемшука, теоретически слегка подковался, затем полез на сайты фантастов.  И затянуло, честно. Как-то быстро научился распознавать, на кого стоит равняться, кого пропускать мимо и впредь не тревожиться. Получил понятие о графоманстве: нет таланта, а он гвоздями собирает предложения, затем берётся за гвоздодёр и – ломай, что отвалится… Но вот встретишь бойкое перо, приключение на приключении, вроде занятно, но, в конце концов, начинаешь понимать: это дело гиблое, как сериал из тысячи полупохожих серий. Может, для школьников и годится, только однажды мы вынуждены оставить стены школы, и приключения почти ничему не научили.  Люди создают иногда симпатичные миры, но проку от такой фантазии нуль. Идеи приходят отовсюду, разве автор не должен понять, кто подбросил? Книга обязана давать подсказки, мудростью делиться, открывать глаза читателям на то, что происходит на самом деле, но ускользает от понимания по разным причинам.
Застряла в голове фраза чья-то: «Молодые должны читать, старые – излагать на бумаге». Вроде не поспоришь, верно, почему же столько молодых пишет, а старые навёрстывают, помногу читают?
Подошло время обеда, «старуха» поставила тарелки справа от меня и собралась вернуться на «базу». Не прошла и трёх шагов – замерла скульптурой. Стал припоминать, когда заряжал… Снова прозевал, пришлось волоком тащить на кухню, ставить на зарядку.
После обеда вновь уставился на экран. Ни малейшего вдохновения. Где они сюжеты берут, как нанизывают эпизоды, и чтобы без противоречий. Никогда не думал, что творчество требует много энергии, – я жевал постоянно, сам того не замечая. А если бы пришлось носиться по магазинам?
Корзина исправно наполнялась, я исправно опустошал. Не раз стоял за дверьми и караулил момент доставки. Ни разу не застукал, как ни старался: вижу – пуста, глазом не успел моргнуть – суточный паёк на месте.
Томлюсь загадкой. Кто решил, что я должен стать писателем? Не анекдот ли? Партия тебе приказала стать поэтом!
До возможной проверки оставалась неделя, я надеялся сбежать от «станка»: проку никакого, если не считать ночные… упражнения. Чаще припоминалась школа и мои учителя по русскому. Мы разговаривали будто наяву, я задавал вопросы, получал домашние задания, сочинения… кажется, что-то писал – от руки и на клавишах. И доигрался однажды, пока некий старик не положил свои руки на мои, сказал что-то похвальное, завершил словом «вручаю».
После такого уже не посещали назойливые мысли: «Почему я? Других мало?» Пальцы по-новому пошли по клавиатуре, тексты почти без ошибок. И всё чаще напрашивалось сравнение: в мою голову пролили сосуд с волшебным содержимым, пока я не выдам миллион знаков, от меня не отстанут… может, зря так сказал, но кто-то уверен именно в таком исходе.
Миллион – это нечто фантастическое. Тут и на тысячу наскрести бывало не легко. Теперь же я представлял из себя тепловоз, к которому цепляли и цепляли вагоны – тащи!
Так у всех или у меня только? Вчера не разгибал спины, предложения фонтанировали, отдельные фразы поражали; откуда что берётся? Единое информационное поле? Допустим. Я где-то читал, шедевры пишут в тонком мире, после этого автор должен родиться среди людей и повторить работу уже на земном плане. Получается, я или кто-то другой написал роман, теперь мне по капельке диктуют, подбрасывают мыслеобразы. На земном плане автором по праву буду считаться я, хотя, если придерживаться истины, создатель бессмертных строк просто набирает группу учеников, вдохновляет и провожает в мир людей… А самому нельзя рисковать, его могут вычислить с большой долей вероятности, поэтому он отправляет учеников, как почтальонов. Тогда можно утверждать, что Первый писатель он, и тысяча лучших романов написаны для людей им, только под другими именами. Чтобы учеников не вычислили при рождении, существует некий комплекс мер, чтобы дитя не отличалось от сверстников, это уже потом, годы спустя, ученика умело подводят к станку, вручают Перо. Талант, как дар свыше, пробивает путь ростком, поэтому не сразу обратит на себя внимание. Разумных довольно, кто на мерзостях легко набивает мошну, не ведая того, что за каждое слово ответ держать придётся. Создал мир монстров – в него и угодишь после смерти физической оболочки. А там быстро соображаешь, и готов уже отказаться от прежних слав и гонораров, но дело сделано, поезд ушёл. Воюй теперь со своими уродами, зализывай раны и прячься, но они тебя будут находить всякий раз и снова рвать кусками, не убивая…

В субботу заскочил двойник, оставил аркотан и тотчас исчез. Я дождался человека, передал товар и отправился в магазин «Сделай сам». Присмотрел себе клееный щит из сосны, метр на полметра, подобрал три ноги, тут же, на кассе, взял свёрла и саморезы. Раз не дают – сам сделаю! Это даже полезно – переключаться с умственного труда на физический. В итоге, к середине новой недели основная конструкция удачно поместилась в углу. Шлифовка после лобзика, разметка, самодельный циркуль – и я вполне мог наладить серийное производство. Но писательство никто не отменял:
– Старушка, подь сюда. Клавиши видишь? Хочешь понажимать? Тут слова надо составлять, а я пробегусь по магазинам. Кисточки, подбор красок сделать, маркеры, лак забыл в прошлый раз. Ты тут постарайся предложений настрогать, я потом полы помою, без обману. – Сам себе думаю: может, спит во мне редактор аховый, чужой текст легче править.
Вырвался в город, через витрины поглядываю, нет ли слежки; надо зеркальце карманное прикупить, оно вернее.
В «Канцтоварах» глаза разбегаются, столько оттенков: это не советские времена, когда краснозвёздные зелёные танки и ракеты, «КПСС» и дорожная разметка. Пялюсь на полки: красный, алый, пурпур – надо же, тонкости осваивать придётся, коль хочешь личный аркотан.
С покупками подхожу к подъезду, Сестрилец караулит:
– Бегом домой! Сегодня присунутся. Что есть ценного – забрали, и делаем ноги.
Проходя на балкон за корзинкой, глянул через плечо на экран. «Старухе» занятие пришлось по душе, накатала три, четвёртую страницу заканчивает.
– Я готов!
Двойник мечется по углам, что там искать?
– Ты в порядке?
Он бросается к антресолям и снимает пакет. Не понимаю, откуда он там взялся, да и что ценного…
– Что это?
– Евгения просила присмотреть.
– Так что это?
– Светоч! – Он прислушался к звукам с лестницы, дверь специально не захлопнул. Глянул на меня. – Ты остаёшься. Чем-то надо пожертвовать, а я светоч спасу.

Действительно, люди в форме прямиком ко мне, не задерживаясь нигде. Ничего не оставалось, как прогнать старуху, самому сесть за клавиши… Они ещё спрашивают – можно ли войти. Вежливость так и прёт.    
Чай, кофе? Мамаша сейчас приготовит. По какому случаю, господа? Ах, в прошлый раз им здесь нахамили? Это был я? Что-то не припомню. Нет, честно слово, без шуток? Пожалуйста, могу пройти с вами, давно не подписывал протоколы. Сказать по правде – ни разу. Но точно не старушка? А то она у меня резкая на язык. Почему я не помню?
Пришли на участок, сдали дежурному. Тут двух задержанных приводят, они бузят. Дежурный берёт меня под локоть, ведёт в комнату с решёткой: 
– Побудьте здесь, для вашей же безопасности…
Я догадывался, что это по сценарию. Пока доложат по инстанции, пока приедут. Скорей всего, кто-нибудь из жрецов-самоучек. Пока я выстраивал линию обороны, с бандитами разобрались, и наступила тревожная тишина.
– Майор, у меня дома старушку пора кормить.
В ответ ни звука. Послышались шаги, похоже, дежурный вышел. Примерно минут через двадцать дежурный подошёл к решётке.
– Нет никакой старухи.
Я понял, что мне помогают соратники.
– Как нет? Ну вот, сошла из дому, стоило оставить без присмотра!
– А была ли старушка?
– Спросите парней, что меня привели.
Он вновь пропал, вернулся, едва скрывая раздражение, процедил сквозь зубы: «Твою мать!»
– Подтвердили?
– Куда она могла пойти?
– Куда глаза глядят.
– Как она выглядит?
– Кажется, вы нажили себе лишнюю головную боль.
– К соседке?
– Кого мы знаем, недавно заселившись? – Я старательно изображал горе, между тем ломал голову над другим. Светоч хранился в квартире. Тогда и Женька была? Какой-то провал в памяти – тут помню, здесь не очень.
 Тревога стала одолевать, свои подозрения я воткнул в стену, по всем прикидкам выходящую наружу.
– Что-то не спокойно за стеной, майор!
– Сварщик трубы варит.
– То-то думаю, баллон взорваться должен, но откуда тут баллон?
Майор бросился бегом, дверь ахнула. Тут предо мною появился Капитан, решётку отпер, кивнул влево – выходи! Через минуту бабахнуло так, что штукатурка брызнула с потока, окна трещинами пошли. И влетает майор, глаза на затылке. Ничего не соображая, таращится на меня, потом на решётку.
– Ты… как вышел?
– Жить захочешь – в скворечнике поместишься.
– Понятно… Ничего не понятно! Как угадал момент, интересно?
– Не о том думать надо. Тебе отчёт писать, мне старуху найти. – Присмотрелся к офицеру, а у него за спиной капитан, руки над его головой держит, губами шевелит. 
 Крутит майор шеей, плечи разминает, неймётся что-то. И вдруг хлопает ладонью по столу, слова правильные произносит:
– Ты прав, сейчас не до тебя. Проваливай! Как же я… надо доложиться.
Я скромненько на выход, никого не задираю. Пухнет голова: бежать, новое убежище искать или у командования иные планы? Может, я наживка, важную персону караулят, чтобы заглотнул? Сказал бы капитан – беги, тут и думать не надо. Значит, возвращаемся на квартиру, ждём нового захода. Меня, может, и придерживали для точечного удара. Возьмём гада, потом снова к Женьке, к бабуле, только уже со личным аркотаном!
И как-то посветлели небеса, будто печали мои погибли в той камере, средь бетонного крошева. Правда, легче стало во сто крат!
Дома никого, я на балкон, – полный порядок. Около десяти двойник привел старуху, нашёл её на детской площадке, в соседнем дворе.
– Ставь сразу на зарядку, я пока план операции приоткрою. Поди, и сам догадался, что наживкой послужил. Только жрец их обманул – не пришёл на встречу, а сварщика с баллоном организовал. В следующий раз от встречи не посмеет отказаться, тут уже задето имя. Ладно, это не сегодня. Просто имею ввиду: лишний волос с головы не упадёт без решения свыше. – Он потеребил подбородок, умышленно копируя мои привычки, если сами не перешли к нему. – Чем думаешь заняться?
– Выспаться, первым делом. Аркотан осваивать пора, мог бы пособить. Есть рулетка, сними меры.
Рулеткой он пошёл считать, – сажень, кАсую сажень, аршин, плечо, – я – записывать.
– И просьба: подбери берёзы или дуба в большие меры. Я отрежу, если что. –
– Додумался сам или кто подсказал? Но у тебя нет намоленного.
– Намолим, всё в наших руках. 
– Покажи свой!
Отодвинул кресло, за шторой притих мой аркотан. Сестрилец, кто уж повидал всяких, придирчиво осмотрел, принюхался даже. 
– И красками поработал? Неплохо, только нет в нём никакой силы. 
– Это дело наживное, всё будет!
Ничего не ответив, он оставил нас, обещал наведаться дня через два.


Минуты не прошло, снова звонок. Забыл, поди, что?
– Это вы умелец по дереву? – В домашнем комплекте, стоит человек и мнётся, хоть беги за утюгом.
– Узкая специализация, очень. 
– Выручай, дружище! У жены юбилей, и моих кривых рук все боятся, даже я сам. Столик прикроватный, размеры сейчас принесу. Да, плачу любые деньги. Не откажи, хочется удивить.
– Чем? Что руки выровнялись?
– Скажу, что я сделал.
– Сам и сделаешь, под моим руководством.
– На всё согласен. Сколько возьмёшь?
Мне это надо? Значит, слышал шум инструмента, видел, как нёс материалы. Вот ни к кому другому, почему?   
– Что ж со старыми соседями не водите дружбы?
 – Да мы неделя, как вселились, никого не знаю!

Не знаю, что сказать. Роман пишется, аркотан доделать, а тут халтура… Погоди, я же думал… наладить производство. Может, по моему желанию кто-то постарался. Наверное, двойник, но мне от того не легче. Новосёл, жене подарок… надо бы отказать, и не смог.
– Тащи размеры и материал. Если часа за два управимся, так и быть. – А сам думаю: вот человек, нашёл подход. И я не смог отказать, – магия? Почему нет? Настоящие маги и жрецы не выпячивают ордена, не похваляются победами. Иному довольно выбить тебя из седла, ибо ты идёшь опасным для него путём… Не понимаю, как это утряслось, – кто-то со стороны помог: шёл сосед ко мне, его перехватил другой сосед и отвёл в личную мастерскую. У меня вновь оказались развязанными руки, и тут уж я не сплоховал. В очередной визит двойника, к обязанностям приступил руководитель:
– Послушай-ка, братец Сестрилец, дело есть. Смотрю, как ты трудишься на износ, поспать некогда. Вот я и решил поберечь кадры. Сам понимаешь, их у меня в подчинении не так и много, поэтому заботу проявить – основной показатель руководителя. Присоединяйся к старухе, будете вместе роман долбить, пока я не увижу готовую работу.
Сестрилец опешил:
– С чего это пошло закручивание гаек? Я берегу твои ноги и время, даю то, на что у тебя ушли бы месяцы и годы. Старуха пишет – чего тебе ещё? Никак с жиру бесишься.
Я выждал момент, пока слынет пена возмущения. 
– Всё сказал? Теперь дослушай до конца. По моим прикидкам, роман важнее любой информации, что ты таскаешь. Можно десять жизней потратить на раскопки в интернете, и ни на шаг не приблизиться к главной цели. Роман – она и есть главная. Моя старушенция, откровенно говоря, не блещет: графоман тот ещё. Вот ты и сядешь напротив, получится своего рода соревнование. Ты ей идейку, она тебе фразочку, глядишь – сработаетесь, наладится процесс. Что касается твоих успехов в разведке, то здравый смысл подсказывает: пора сделать передышку. Ты много где примелькался, тебя «ищут пожарные, ищет милиция».   
– Работаю чисто. Шурик, не стоит разрушать хорошие отношения. Если угадаю слежку, так и быть, залягу на дно, пересижу суматоху.
Я припомнил, как ведут себя начальники, пользующиеся авторитетом.
– Жаль, конечно, что ты пытаешься настоять на своём. Я обрисовал ситуацию, пусть в общих чертах, но ты тянешь одеяло на себя. Жаль, что мы не пришли к пониманию, поэтому я прибегаю к форме приказа. С этой минуты ты поступаешь в полное распоряжение… то есть, отменяются все твои слишком удачные командировки за информацией. Ту, что ты приносишь, легко взять через интернет, не покидая квартиры.
Сестрилец едва сдержался, чтобы не перейти на мат. Стал медленно раздеваться, менять обувь разведчика на шлёпанцы домработника, бросил косой взгляд на старуху, она как раз отправилась на кухню.
– Она стуканула?
– Ты о чём? 
– Про интернет.
– О, боги! А то я приехал из глухой деревни, где главная новость – кто снахальничал Клаву.
– Какую Клаву?
– В городских условиях, «Клавой» называют клавиатуру. Насиловать её придётся тебе, без риска угодить в лапы контрразведки.
   
Мой работяга Сестрилец заметно сдулся, скрыть свои огорчения у него не получилось. А ведь неплохо устроился, правда? Мне приносит жвачку, пока с нею разберусь, его уже и след простыл. Живёт паренёк в своё удовольствие… может, и семью тайком завёл, бизнесом занялся, а мне голову дурит. Нет, я уже не совсем не доверяю, на кого ещё полагаться? Просто вольный полёт, без контроля свыше, до добра не доведёт.
Может, со стороны, моё решение выглядит суровым, просто обстоятельства складывались не лучшим образом; не люблю выносить сор из избы, но юная писательница меня доконала. Она настолько вошла во вкус, что мои замечания перестала воспринимать всерьёз. На фоне творчества, у нас возникли непреодолимые разногласия. Я распечатал список слов, какими начинающие не должны пользоваться (большой, красивый, хороший, стоять, смотреть, сидеть – и тому подобное). Юное дарование согласилась и вернулось к труду, однако, час спустя, заглядываю на экран и что? Будто не было разговора! 
– Так пишут дилетанты!
– Я и есть дилетант.
– Мне такая халтура не нужна.
– Лучше ступай и свари борщ! Ничего сам не умеешь, только командовать!
Меня взяло за живое. Мне подчинённые указывать будут! Пошёл и сварил. Перед тем навестил соседку, записал рецепт, она мне на дорожку: «С мамашей поссорился? Помирись! Она прекрасный борщ готовит».
Вот как это происходит? Живём – друг друга не ведаем, а такие подробности откуда? Не иначе, пока я на операции, жизнью, можно сказать, рискую, старуха шастает по этажам и треплет языком. Как только понял, что одному не совладать, Сестрилец перешёл на казарменное положение. Не могу сказать, что я увидел в том вариант спокойной жизни руководителя. Как-то так получилось, что подчинённые окрысились против меня… пусть бросят камень те, кто считает, будто я к тому и вёл. Мне это надо, скажите?
Стою… нет, остановился за спиной у мадам, читаю: «Все мужики – св…»
– Стоп, дорогая! Прежде, чем ты проставишь гласную, назови её мне. Если это «о», то ты сейчас же пойдёшь варить борщ. Скажу больше, мне борщи приелись, сегодня пропущу денёк. Ты свари на завтра.
Дарование, с нескрываемым превосходством на лице, осведомилось:
– Извёл продукт? Я так и знала. Тебе ничего нельзя доверить.
– Но-но! Поаккуратней на поворотах!
Она знала, что говорит. Потирая сухие ладошки, уставилась снизу вверх:
– Мы фантастику пишем али реальность? Если первое, то я могу назвать тебя первым кулинаром в подъезде. Вот, кстати, пример из «Трёх мушкетёров». Жил на белом свете настоящий Д’Артаньян, сволочь та ещё. В чей дом ни заглянет, там оплакивают отца, дочь или сына. И вот как-то по утру этот сукин сын ломится в двери к Дюма. Надо ли говорить, как перепугался конъюктурщик? Любовницу свою, Констанцию, выпроводил через чёрный ход, слуге приказал собрать провизию, – думал, это донос: у него завистников хватало и прежде. Капитан королевских мушкетёров, если не слуга кардинала (история запутанная), смекнул, откуда ветер дует:
– Да не дрейфь, писака! Не по твою душу пришёл. Дело есть важное, и деньгами не обижу. Напиши-ка историю про меня – как героя и соблазнителя красавиц. Смерть может подкараулить за первым углом, многие желают моей смерти. Помру – какая память останется? Палача, а мне не хотелось… Любовь красивую придумай, подвиги там всякие. Денег – сколько скажешь.
Дюма выдохнул незаметно, слуге тайком кивнул – убирайся! 
– Мне нужно женское имя для первой героини.
– Без разницы, любое!
– Констанция подойдёт?
– Тебе виднее…
Вот как случился толчок к одному из лучших романов, написанному в короткие сроки, из страха за собственную шкуру.  С подачи Дюма, Д’Артаньян стал кумиром миллионов нежных барышень, хотя был извергом и душегубом.

А старушка моя непроста, загнала в угол.
– Это я-то кровопийца и душегуб?  Д’Артаньян… Ничего себе! Откуда сведения? Насколько достоверны?
Как большинство дам, ломаться стала, почуяла интерес к своей особе.  Она тотчас по клавишам гулять пошла, точно вдохновение озарило. Скорость порадовала, ладно, думаю, пусть набивает цену. Не куплюсь! Сам отправился в фирму, купил второй ноутбук, посадил стараться второго подчинённого. Рабы, гнущие спины на имя, стали притчей во языцех. Имени у меня ещё нет, но рабы появились. Глядел на парочку, прислушивался к возникающим то и дело перепалкам да на ус мотал. Мысли-то не всегда пустяшные возникают в спорах. Старушенция сразу же обвинила конкурента в полном незнании предмета: «И о чём ты собираешься писать? У меня за плечами хоть какая-то школа! Не бойся придти на поклон, возьму в ученики, и тогда, быть может, не посрамишь имя писателя, слава которого уже стучится в наши двери». Сестрилец тоже не полез в карман за словом; они неделю, не меньше, обменивались разящими ударами, подкалывали друг друга, радовались крохотным победам, пока в четверг, кажется, смирились и признали равноправие двух рабов. «А на мне ещё и борщи!» – «Так скажи Шурику, пусть осваивает кухню. В конце концов, кому нужен роман и слава?» – «Мне не нужны». – «И мне. Вот и договорились. Пусть каждый возьмёт на себя часть ноши, и тогда результат не замедлит сказаться».
Я подслушивал их разговоры, но не вмешивался. Две творческих натуры вдруг нашли родство там, где, казалось бы, быть ничего не может. В конце концов, борщи я научился варить такие, чтоб самому съедать. Энергообмен с двойником происходил в часы, когда я сыт и прилёг на диване, притомившись. Никогда не предполагал, что кухонная наука столь трудозатратна, отстояв день на кухне, я умирал, как после десятикилометрового марш-броска. Со временем, стал срезать углы – то есть, приловчился пользоваться кухонным комбайном, прочими удобствами прогресса, и наша кухня помалу превратилась если не в космический корабль, то в выставку действующих предметов быта, призванных облегчить жизнь хозяйки в условиях повальной занятости, и прочая, прочая…
Новенький принтер порадовал двумя частями романа, я делал пометки карандашом и отправлял в кабинет. Мои правки всё реже встречали сопротивление, что вылилось в подозрения. они нашли общий язык, сговорились не перечить, мало – стали подхваливать, будто обнаружились у меня редакторские навыки… Я не купился, это рабы придумали ход, чтобы меньше придирался, разрешил творить самим и поменьше мешался под ногами.
Должен сказать, такие отношения мне не нравились, но выход продукции понуждал помалкивать – пусть хоть так, чем ничего. Они писатели, у старушки имелся опыт прочтения мировой классики, Сестрилец не имел никакого, и перебор в первом случае, и недобор в другом выдали оглушительный результат… Местами сам зачитывался, что забывал про борщи и походы за бумагой. Полгода активного труда, спины не разгибая, вылились в двенадцать романов, уровень накачки и развития сюжетов рос с количеством. Седьмой был на порядок круче шестого, я с вожделением поглядывал на восьмой, – двойник прекрасно брошюровал тетради, клеил и обрезал, вставлял в обложку, потом под пресс. Стоило заикнуться об отсутствии иллюстраций, как они появились в избыточном количестве. Не сразу мне сказали, кто автор работ, а когда упомянули между слов, я отправил привет бабуле. Надо же, у неё на всё находится время: и писать с натуры, и внучку подкинуть обложку. И ведь не просто видение незнакомого мира, а с полным знанием дела, точно прочла прежде очередной роман, так что в курсе, что должно быть на обложке.
Семь полноценных томов радовали глаз на центральной секции, с сокровищем таким не стыдно и в гости пригласить кого… из читающей публики, разумеется. Девчушка одна приглянулась, вечно с книгой. Как-то мы одновременно вышли из автобуса, по обложке угадал.
– Увлекаетесь фантастикой?
– Угу. Дорого, правда, вот и приходится выбирать – остаться голодной или уйти в другой мир, чтобы забыть об этом.
Не рассказать, как тронули её слова. Я не имел права открыто предложить помощь, денег в доме валом с некоторых пор. Как мне сказали, это аванс в счёт написанных и не написанных ещё романов. Вот я стал богатым, с единственным условием – деньгами не сорить, иначе всё отнимут. На моём месте, боюсь, никто бы не нарушил оное, не верю!


ГЛАВА 19

Ошибку свою понял позже: у меня в руках не было ни телевидения, ни газет, через что можно заправлять и выворачивать мозги. Мои рабы, лишь поняли, что делить им нечего, они готовили восстание. Трудно не заметить, как поддерживают друг друга, какими глазами оба прожигают спину, едва сообщаю, что лягу вздремнуть. Представляю обмен взглядами и телеграммы: «Ага, он устал! Мне бы передышку». – «Ой, ну, не изводите так себя, уважаемый: наше дело создавать блага, а они горазды шастать за границу сей темницы. Не бьют – и уже хорошо, не испортить бы настроение. Как же он храпит! А ведь не курящий, откуда эти нарушения в носоглотке?» – «Врезать бы разок, чтобы не раздражал храпом», – Сестрилец, кажется, готов к крайнему шагу, стоит услышать сигнал к восстанию.
Я перевернулся на левый бок и продолжил расследование. Старуха должна подать сигнал, он проломит башку, не раздумывая… Понять его можно: имел исключительную свободу, и тут посадили на голодный паёк: максимум – выглянуть в окно и облизнуться.
Как важно подогревать себя мыслями, чтобы отчаяться и не думать о последствиях. Он дожался моего пробуждения, приблизился к дивану развязною походкой.
– Шурик, народу нужны выходные. Законодательство на нашей стороне. Правда, никто не вёл учёта рабочего времени, чтобы доказать ту или иную точку зрения.
– Прогулки… – соображать следовало быстро, – никто не отменял. Просто привалило работы, как никогда прежде.
– Это я могу исправить. 
– Я никогда не попрошу о том. 
– Так как насчёт прогулки? Заодно надо осмотреться, как поживает противник, что готовит. Сам понимаешь, нужен глаз да глаз, пока не налетели орлы и не повязали команду… Ю-Ю-Ю…
Я подивился:
– А это что за новость?   
– Существует поверье, что трижды сказанное «Ю» подталкивает собеседника к положительному решению и поступку.  Ю-Ю-Ю…   
– Ишь, как оно. Предупреждаю: в моём случае наборчик не работает.
– Так прогулки не видать? 
– Перегибаешь, дружок. Завтра пойдёшь, надо закончить третью часть. Ю-Ю-Ю! – Я вышел на позицию, хотел оценить, сколько знаков набили за сегодня. Старуха демонстративно не поднимала головы, лупила по кнопкам там, что скоро придётся менять весь комплект.
Сестрилец пользовался положением, пока она у меня за спиной, ей сделал знак. Его можно расшифровать и так: «Видишь? А я что говорил? Восстание намечаем на послезавтра, мне прогулка обещана, чуть вырвал».
На прогулку отправился сам, до десяти вечера они должны дать норму. Она выдаёт от сорока до шестидесяти тысяч, он двадцать, и не заметно желания повысить мастерство.
Летний вечер, разомлевшие прохожие. Они отбарабанили на дядю по восемь часов и, счастливые, метнулись по магазинам. Поел-поспал-на работу, по магазинам, и список начинай заново. Вот как удалось вдолбить населению, что иного не бывает, что у начальства рабочий день ещё более трудный, так что радуйтесь, что восемь часов, не больше. Субботники не считаются, это дело добровольное.
Заглянул по пути в мастерскую, уточнил, во сколько обходится замена клавиатуры. Никому нельзя проходить мимо названных сумм, иначе выдаст себя наплевательским отношением к ценам. Здоровым точно не сочтут.
Ирина появилась неожиданно, с неизменной книгой под мышкой. Выясняю – она по обмену, в городе смышлёный парнишка наладил группу любителей «Живые страницы». Народ потянулся – такого успеха никто не ожидал. Я вызвался проводить, заодно поговорить о фантастике. Применил то самое заклинание: «Ю-Ю-Ю».
Ирина согласилась. Значит, работает заклинание.
– Когда закончите читать, дайте знать. У меня для вас сюрприз. Восемь томов фантастики, муха не сидела. Ю-Ю-Ю!
Ирина была в настроении, эти «Ю» делали своё дело.
– Редко встретишь такое предложение. «Муха не сидела», в наше время?  А год выпуска?
– Текущий.
– Издательство?
– Честно – не знаю. а это так важно?
– Хлама много издают. Редко встретишь что-то соответствующее твоему вкусу.
Я ею любовался. Волшебный голос. В нём неподдельные нотки нежности, такой привлекательной чистоты и неповторимости. Собственно, каждый из нас неповторим. Когда вокруг сплошное невежество, она кажется существом из будущего, угодившего в наше время по ошибке.
– Хорошо, ловлю на слове. Дам знать обязательно. Там о чём?
– О бедственном положении землян. Они в плену у пришельцев, но о том не знают.
– Как так можно?
– Это долгая и кропотливая работа захватчиков с поколениями. Кто знает правду, тех на фронт, в гиблое место, откуда точно никто не выберется живым. А сиротам так просто преподать другую историю.
– Например?
– Например, что Наполеон проиграл в 1812-м.
– На самом деле, он и проиграл.
– Видите? Вы тоже из того поколения, которому дали удобный для себя вариант. В противном случае, население не прекратило бы партизанскую войну до сего дня. Вот вы не ходили бы на занятия и работу, а носили сообщения. В этом случае, на каждом перекрёстке стояли бы вооружённые враги, проверяли бы подозрительных.
Ирина задумалась.
– А если это происходит на самом деле? – Она пыталась уловить мелькнувшую мысль. – Ой, смотрите! Наполеон позорно бежал… Москва и Питер вдруг заговорили по-французски. Нет, в этом что-то есть. 
– В сорок пятом советские войска взяли Берлин, но немцы не заговорили по-русски. 
У неё глаза увеличились вдвое.
– А ведь это на поверхности! Мы просто идём в фарватере общих оценок. И… погодите! Если французы остались, то они передавали власть потомкам. Они и сегодня у власти, правда, обрусели и трудно отличить… – Она прикусила губу. – Раз русским объявили о победе, партизаны сложили оружие и вернулись к мирному труду. 
– Нет, не так. Новые хозяева получили земли вместе с населением, проживающим на них. Крепостное рабство и палочная дисциплина закабалили русских, стоило провести десятки показательных казней, как охоту к сопротивлению отбили надолго.
– Но цари менялись…
– Тут вот какая штука. Земли Руссии до сих пор считаются самыми плодородными, а что из себя представляют захватчики? Союз из шестнадцати видов, кому удалось получить потомство в смешанных «браках». Браками нельзя назвать насилие, – наших женщин оплодотворяли столько раз, сколько могли выдержать. И полученные виды оказались жизнеспособными в наших условиях, дали потомство. Союзники, видимо, заключили договор: каждые сто-двести лет эти земли переходят под новое управление. Откуда и войны: старые хозяева цепляются за ресурсы, новые хотят занять трон или возглавить партию.
Ирина нашлась:
– Тогда кто они, Суворов, Кутузов, Барклай-де-Толли? Им же памятники… В центре, на Поклонной горе! Я не понимаю! Не укладывается в голове.
– Союзу шестнадцати прискучила война. Без малого, десять тысяч лет, с переменным успехом, плюс – навыки партизанской войны. По этой части русичам нет равных.
– Восстания Пугачёва и Разина, там же Суворов где-то руку приложил.
– Это две наиболее известные попытки восстания против захватчиков. Сотни мелких историки вымарали из летописей. Думаете, почему горят архивы, горят музеи? Историю переписали начисто. Для нас победитель сообщил – просто народные бунты.
– Ю-Ю-Ю! Заклинаю, чтобы вы дали ваши книги первой прочесть.
– Ирина, что вы знаете об этом заклинании – «Ю-Ю»?
– Я где-то слышала или читала. Оно оказывает на собеседника что-то типа внушения, располагает либо навязывает волю. Будем считать, я вас заколдовала. Встречаемся у вашего подъезда, через два дня. Пароль тот же: «Ю-Ю».

Всё складывается удачно. Пусть молодые вместят, пусть хорошенько подумают над фактами, за их решение буду спокоен не только я. Предки поглядывают на твердь, всё пожидают – когда уже очнутся? Так и Пугачёва вдохновляли, и Разина. Сегодня эти фамилии – как насмешка над подвигами героев. Пугачёва и Разин на сцене, поют на отвлечённые темы. Те исполнители, у кого достало духу занять гражданскую позицию, спят в могилах. Пойте глупости, и вас не тронут. И Песня превратилась… в «ни слова Правды», что и требовалось доказать.
 Я очень надеялся, что за Ириной романы прочтут друзья, это общество «Живые страницы». Очень хотелось услышать, что думают они, иначе – в чём смысл трудов, если они никого не разбудили?
Рабы мои сегодня что-то в ударе, печатают наперегонки. Для меня стараются, для моего слуха; у рабовладельца и настроение повыше, и сон поглубже, – знают наглецы, как угодить. Сестрилец-то на прогулку метит, старуха вроде не заикалась даже… разве на пару хотят прошвырнуться по вечерним улицам. А что? И отпущу, её только подзарядить, и пусть шлёпает.
Чтобы не мешать процессу, я принёс зарядное, подсоединил машинистку к розетке. Она лишь кокетливо кивнула, добивая сороковую страницу. За рабочую смену (а честнее – за рабскую) она выдала сорок страниц! Где бы записать достижение? Поместить фотографию на районной Доске Почёта и позолотить бронзовой краской.
Хочешь не хочешь, нельзя обойти вниманием и двойника.
– Сколько у тебя сегодня?
– Десять с половиной.
– Свой рекорд превзошёл. Вы оба заслужили награду. Просите всё, что пожелает душа! – Я уверенно полагал, что прогулка способна покрыть все желания.
– Я хочу на танцы. Клуб «Кому за пятьдесят».
Пока я отходил от виртуального удара под дых, Сестрилец наметил добить и отправить в нокаут:
– Эх ты, старуха! Одно слово – «бабьё». Тут Родина в опасности, танки у границ, да и в пригород уже просочились лазутчики. Надо вычислить и обезвредить, а удастся – от их имени отправить сообщение – «В городе эпидемия, вирус не установлен. Группа понесла серьёзные потери, кое-как поправив дела йодом и зелёнкой, остатки группы отходят к Москве, туда вирус, вроде, не добрался. Ждём дальнейших указаний».
– Иными словами, прогулка тебе не нужна.
– Почему? Надо уметь сочетать приятное с полезным.
Я предложил ему через двадцать минут отключить машинистку от сети и шагать с нею на улицу. Сам набрал продуктов из корзины, устроился напротив секции, где семь фирменных томов ещё не ведали, чьи пальчики коснутся глянцевых страниц, чьи глаза порадуются обилию шикарных иллюстраций… Желание оказалось сильнее, – в два шага оказавшись рядом, я развернул тома обложками к себе, присел на стул снова. Радость писателя не прошла мимо, посетила и меня. Капельку волнения, капельку гордости, полное ведро ликования – вот что я испытал, созерцая прекрасную подборку. Ни голых девок, ни мускулистых мечей и приложений к ним: каждый позавидовал бы, имея лицо главного героя то молодым, то старым – в зависимости от наклона книги. Жрец в пути, жрец на фоне аркотана, он же – в глубине священной рощи, протянул руку, и плод падает в ладонь… Уже ради таких обложек стоило садиться за роман.
На память почему-то пришёл случай из жизни. Однажды оказался случайным свидетелем ссоры операторов-сварщиков микросхем, молодой и в возрасте. Первая нападала на коллегу за то, что та даже в туалет не ходит, гонит план: «Вот вы подлость готовите, план перевыполните, а нам потом расценки срежут. Вы на пенсию, и мы из-за таких в туалет не сможем сбегать». – Дама понятного возраста не нашла ничего лучше, как ответить: «Мне пенсию заработать повыше, а то, что тебе будет не отойти, так это уже не мои проблемы».
К чему вспомнилось? Это кем-то придуманный механизм разобщения поколений, заставить думать только о лишней пятёрке к пенсии, любой ценой, а после нас хоть потоп. На самом деле, корни вражды гораздо глубже. Вместе с лишней пятёркой, человек пренебрегает лозунгами о братстве и взаимопомощи, лишается частицы совести, а кто-то уже рад новому, доморощенному лозунгу: «Совесть ничего не стоит». И таким невдомёк, что деградация личности начинается с первой уступки. Деньги помалу становились мерилом, которое отметает высшие достижения. Чуть погодя, уже убивают старушку, ковыляющую в магазин. Все преступления ради денег, и никто не хочет видеть, что чем дальше, тем хуже. Скоро выйти из дома – всё равно что оказаться на фронте.
Сестрилец настоял на своём, ещё и старуху подбил. Ладно, будем надеяться, вернутся оба.
В этот самый момент послышался стук в балконное окно. Сразу не разобрал, искал очертания знакомого корабля, так не тот профиль. Лишь узнал двойника Угробы, так и понял: что-то стряслось. Не медля ни секунды, выскочил на балкон. Сам Угроба показался на носу.
– На сборы минут десять есть, поторопись.
– В чём дело?
– Сестрильца твоего взяли, цапнули у нас под носом. Старшие товарищи тут высказывают мнение, на охоту вышла известная шестёрка жрецов. Их никто не ждал в нашем краю, выходит, местные дали наводку.
– Меня, что ли, заполучить поступил приказ? – Я бросился назад, отключил ноутбуки, передал на быстролёт, вернулся за книгами. Обещал Ирине, – ладно, постараюсь при случае объясниться. Угроба поторапливает – стучит по запястью пальцем. Наконец, он не выдерживает, отправляет двойника.
– Здесь хранится особо ценный предмет, меня отправил капитан напомнить.
– Не я его прятал! Теперь даже не знаю, что делать.
Делать что – подсказал дверной звонок.  Там, за хлипкой дверью, суетилась Женька. Вместо поцелуя, я получил толчок и поспешно освободил дорогу. Она металась по квартире, двумя пальцами, как лучами, зондировала углы и стены. Удивлению моему не было предела, когда тайник открылся в выступающем углу, при повороте из прихожей на кухню.
Светоч спасён, она с ним поднялась на борт быстролёта, я успел набить сумку личными вещами, привычно выключил в зале люстру, уже на балконе опомнился, подал корзину и поднялся сам.
Угроба ловко маневрировал, отвёл шхуну по прикрытие старых лип. Кажется, все хотели убедиться, что квартира провалена. Я пока наблюдал свет из прихожей, следил за минутной стрелкой. Но лучшим сигналом послужила гардина: её мотнуло сквозняком, когда кто-то открыл двери. Вот он включил свет на кухне, вернулся… В зале ожила люстра, и человек бросился к балкону.
Угроба задышал над ухом:
– Ты его знаешь?
Мне стало неловко. Тот самый сосед, которому срочно нужна была тумбочка для жены. Как тихо они себя вели, готовились… На, выкуси!
– Он назвался новосёлом, просил об услуге. 
Капитан больше мешкать не стал, дал задний ход и помалу выбрал паруса… как у него здорово получается, просто на загляденье!
Женька дулась на корме, светоч прятала от посторонних глаз. Я предпринял маневр, я только попытался сдвинуть ногу в её направлении, как напоролся на незримое препятствие. Ладно, пусть остынет. Наверное, ей доложили про Ирину, а я ведь ничего такого… просто как читатель знакомый… знакомая. Видимо, в этом причина. Что ж мне, с людьми вообще не видеться, построить бункер и похоронить себя в нём заживо…

Погода выдалась, как по заказу. Спустя какое-то время, оглядываюсь на корму и наблюдаю неизвестный быстроход, Женька перебралась на его борт. Матросы приняли её на ура, и что мне теперь: тоже ревновать?
Наши пути разошлись почти сразу: быстролёт так и мчал на север, быстроход развернулся и будто отправился обратно. Маневр для зрячих, какие тоже имеются в стане врага. Они, небось, уже доложили руководству: «Объект ушёл, направление неизвестно». Полагаю, спутникам посланы координаты изучить район возможного местонахождения, пусть пошарят в доступных спектрах.
Двойник капитана ёрзает поблизости, выжидает момент, взгляд перехватить хочет. Не до него, так ведь будет караулить.
– Чего тебе?
Он подошёл с охотой, облокотился на борт.
– Новость, наверное, уже всех обошла, кроме тебя. В наших рядах серьёзная потеря. Вывели из строя одного серьёзного жреца. Его квартира освободилась, я слышал, решено её передать тебе. 
Ну вот, как очередное предупреждение. Крупный специалист – и тоже не досмотрел ловушку либо стал слишком самонадеян. Противник случая не упустит размазать или ославить хотя бы.
– Что с ним?
– Он освободил квартиру. Подробностей не сообщают.

 
 ГЛАВА 20

Вопреки ожиданиям, город оказался крупным. Вот, значит, какие достаются настоящим жрецам. Как же я смогу управлять и защищать гиганта, достанет ли умения и сил?
Кабы спросили, сказал бы – рановато. Но кто-то посчитал, что на живом деле быстрей освоюсь, войду в курс… Кстати, вражеские жрецы сейчас почувствуют волю, он их связывал по рукам и ногам. Натерпелись, пока из центра не прибыл кто-то посерьёзней. Уж тут покипели страсти, улицы плыли огнём. Обмен ударами, защита, выход и снова удар… Наверное, увлёкся. Мне остаётся уповать, что посланник отбыл, с победой отбыл, на радость руководству. Мне достался чужой город, он в руках врага, и только от моих талантов будет зависеть, как скоро население вздохнёт чуточку свободней.
Разрушений нет, что говорит о высоком мастерстве поединщиков. Люди даже не подозревают, какая здесь пронеслась битва. Они видят только внешние признаки: фасады красят на главных улицах, там и дороги поприличней, зайти за первый дом, там другой мир, где нищета и безысходность правят бал; граждане считают, власть зарвалась, и нет на неё никакой управы.

Быстролёт едва не зацепил могучие каштаны, стал прижиматься к четвёртому этажу. Окна открыты, маячат траурные лица, на балконе ещё двое встречающих. Видимо, ученики жреца: сколько удивления на лицах! Ожидали старца, прибыл их ровесник.
Вещи помогли разместить и тотчас покинули квартиру. Угробе на прощание пожелал сыскать старуху, без борщей и исполнительной секретарши мне будет не очень комфортно. Что ж, новые апартаменты пора изучить. Отличный ремонт, шикарная кухня, про спальную вообще не говорю – царские палаты. Ни в одной комнате не нашёл и намёка, что жил крупный спец. Обычный типографский календарь, закладка – на прошлой неделе. Теперь я знаю день, когда это случилось.
Аркотан к окну, один ноутбук подключил сразу, запустил альбом Мисина «Пере-Гуд». Снова пошёл на обход. Такого не может быть, чтобы в квартире не было ничего. Оно есть, просто надо найти.
После четырёх попыток, решил изменить систему поисков. Бесшумные часы с большими цифрами позвал в помощь. Теперь каждый час устраивал обход и пытался найти подсказку. Кому же из богов хозяин отдавал предпочтение? Год и месяц рождения, но я их не знаю, а вот боги могут подать знак… В конце концов, и от этой затеи пришлось отказаться. Вот тебе и урок, как можно организовать жилище.
Женька показывала раз, из простой квартиры открывала выход в параллельный мир, где тоже живут люди, во всём похожие на нас, но они другие. У них Наполеон действительно был разбит, Руссия в очередной раз загнала захватчика на орбиту, а дети носятся вокруг поселений, вычисляют лазутчиков. Хорошо, хоть свой мир отстояли.
Помню, очень удивился, что нам они не рады. Женя, почему?
– А как бы ты относился к братьям, которые вечно конфликтуют, а коснулось – не сумели отстоять свои земли?
– Неужели сказали – так вам и надо?
– Мало того, запретили к ним заявляться. Стали наши тайком захаживать – не вышло: ловят и отправляют восвояси.
– А сами?
– Сами ходят, мы им не указ. Да уже и сказано не раз: «Изгоните иноземцев – вернёмся к прежним отношениям. Докажите, что способны – тогда и поговорим».

Сколько времени утекло от того разговора, не скажу. Сегодня я уточнил бы: «Но сами-то учли здешний опыт, врагу не позволили на шаг приблизиться к богам!» Точно! Как распознали, какими средствами фиксируют службы, так и закрылись от нас.

Я дул чай, пялился на углы и двери, злился, брал себя в руки и снова натыкался на работу мастера. Чужой не найдёт! Я-то свой… ну, пожалуйста!
Ю-Ю – стал напевать (а вдруг?), другие сочетания, – напрасный труд. Дело к ночи, надо бы на свежую голову. Стук в окно, Угроба просьбу уважил. Через балкон принимал старушенцию, как драгоценность.
– Ой, держи! Держи крепче! Уронишь – не прощу.
Прибыла с новыми аккумуляторами. Ну вот, вдвоём веселее. Заодно поделился проблемой. Она не стала откладывать в долгий ящик, сама отправилась искать признаки хозяина. Украдкой следил за обыском, посмеивался про себя, и тут она нашла! Кто бы мог подумать? Всего-то и надо было – дважды открыть и закрыть дверь!!
Мастер придумал эту простейшую хитрость: кто будет дважды махать дверями, если достаточно одного раза? Но сколько самодовольства прочёл на её роже:
– Ничего не можешь, без меня – как без рук!
– Борщ варить умею.
– Борщ – да. – Она развернулась и вернулась к прерванной работе. Клавиши стучали до одиннадцати, я слышал их сквозь полудрёму. Прогулялась, подышала воздухом свободы, впечатлений подкопила, теперь пора отработать: задачу никто не отменял.
– Меня интересует, как вы пошли оба, но взяли одного Сестрильца. 
– Что не понятного? Ты, говорит, шагай вон к тому магазину, а я понаблюдаю, нет ли слежки. Я и пошла, потом думаю – специально меня отправил, чтоб свои вопросы утрясти.
– Значит, ты никого не видела?
– Тогда – нет, зато сегодня видела всех, кто тебя ждёт войной.
– Как это?
– На корабле вашем, пока летели. Дружок твой, капитан, показал сверху: смотри и запоминай. их там шестеро, жрецов вражеских, они в сем городе законы правят. много раз нашего подкупить хотели, но что жрецу материальные блага? Тьфу!
– Шестеро, говоришь… Как он с ними держал себя, интересно, раз ничего не могли сами, спрашивали разрешения, будто ему служили, а в центр отправляли фальшивки. Такое положение могло продолжаться и дольше, значит, на инспектора нарвались. Прибыл инкогнито, пронюхал обстановку. Потому и специалиста призвали.
Какой тут сон? Кабинет жреца манил, надо осваивать цех.
– Посижу в кабинете, поработаю.
– Ага, поработай, и мне спокойней. – Секретарша взялась за клавиши, стоило мне повторить процедуру с дверьми и исчезнуть за ними. Треск возобновился с дикой скоростью, видно, накипело.
Занять кресло хозяина я не решался. Скромно пристроился на выступающей части секретера. Невольно поёжился, точно сел на живое существо: дерево деревом, а тоже с характером. Не хочет, чтоб седалищем сидел, я же не оскорбить… Как он с вами ладил-то? И что вообще сказать про обстановку? Во-первых, ковры, старинной работы всё, чего ни коснись. Книжные шкафы набиты битком, в просветах между ними полотнища таблиц. Отдельный шкаф с камнями и митрами. Жезла я не обнаружил, – разве с собой забрал, в последний выход на бой. Светоч тоже должен быть, его следует поискать в районе аркотана.
К нему я приблизился с трепетом особым. Он крупнее моего, выше на полтора локтя или аршин. Три мощных ноги расписаны цветными чернилами, арабская вязь, русская и тайная – средство общения жрецов. Верхнюю столешницу разглядеть – надо на стул подняться. Принёс подставку, влез… ой, держите меня! В точности, как на моём аркотане, выходит, сторонники одной школы. У Евгении моей чуточку отличается, а Командир свой не покажет.


Есть один способ оживить цех, провести пробную службу. Мысленно обратился к мебели – позвольте потревожить мне, озвучил своё настоящее имя… Тут же обратился к таблицам, верно ли я назвался, к этой школе? Всё совпало: рождённый в год покровительства богини Берегини, в шестдницы покровительства бога Хорса. Начнём с кумира, богини Прави, пусть до настоящего часа службы есть двенадцать часов. Просто ради испытания.
«Богиня наша Правь, Ты наш кумир! Безсмертная, вездесущая, всемогущая!..» (Это «беЗсмертная» слегка выбивает из колеи, нас научили писать через «с», нонадо помнить, кто для нас пишет правила).
Из стены брызнул свет. Вот где замаскирован светоч! Но я не прерываю ритуал, веду до конца, и вот уже сам воздух наэлектризован. Здесь есть кто-то из богов. Мало того, алая митра проявилась на самом аркотане, стоит протянуть руку и водрузить на голову.
Не посмею одевать чужое (нас учат – «надевать»). Не могу знать, как отнесётся хозяин: вдруг осерчает, придётся её уничтожить. Лучше уж по-своему, без полного парада.  Удивительное дело, свет пронизывает обои, будто их нет. Это как вырезать в плотных шторах форточку и любоваться на изделие рук своих.
Дважды прочитанная слава Прави приоткрыла завесу тайны хозяина: слева от меня проступило помещение, вместо шахты лифта, три на три метра. Рабочий постамент усеян свечами… кроме главной, ещё восемнадцать. Число Стрибога, вот кто ему помогал, кто аметистами снабжал. Второй постамент, дальним концом исчезающий в стене, заставлен чашами; они пусты, но в большинстве затаились тени уже полученных камней. Жрец не успел создать пять или шесть для полного комплекта. Аметистов не видно, на создании их он приостановил работу. Осталось отлить и закрепить в нашем мире александрит, яшму, сапфир, изумруд и агат. Мне, что ли, испытать себя?
В дверь поскреблась старуха. «Войди!»
Она за голову схватилась, только вошла:
– Ничего себе! Я ж, когда открыла секрет, ничего не видела! Сколько ж тут добра!
– Это чужое.
– Твоё отныне. Полагаю, доводить тебе. Что тут у нас по проекту?
– Тебе чего надо?
– Новость жуткую принесла. В том городе, где были, сенсацию раздули. Будто в нашей квартире обнаружена лаборатория по изготовлению наркотиков, там же накрыли действующий притон и подпольное казино… Соседи поймут – властям так надо сказать, но остальные? Проглотят, как глотают с утра до ночи.
– С них станется. Мы-то с тобой в курсе: если власть кого-то поливает грязью, читай – всё наоборот, и будешь знать правду. А соседи – что? Они же не сядут в кресло диктора, не объявят на всю страну: «Не слушайте! Это враньё! Про притон мы бы точно знали, и про казино».
Она настояла – хочу детально изучить обстановку, в какой работают жрецы, мне же описывать в романе. Я не возражал. То ли прикидываясь, то ли действительно поражена, она глазами пожирала детали, задержалась у книжного шкафа. 
– И ведь это всё надо удержать в голове! Настоящий жрец, я даже боюсь взять хоть одну в руки.
– Я тоже не рискую.
– Но заметь: углы богов торчат отовсюду. Вот, как надо устраивать кабинеты: они и не мешают, но всякую минуту можно свериться. Тогда где-то должен быть складень, триптих. Не видел?
Я промолчал. Действительно, эти детали я упустил. А раз так, то и не наблюдаю. Впрочем, как до её слов не наблюдал углы. Они напоминают виртуальные конструкции, будто паутина вокруг основной люстры. Удобная вещь: поднял руки, приложил ладони и запомнил положение. Тогда можно читать прямо в ладони, и уже от тебя зависит, в какую сторону будешь закручивать пространство: по часовой стрелке – посыл Вселенной, в обратную – требуешь у Вселенной для своей планеты.
Старуха потопталась, внимание привлекла:
– Шурик, заряду маловато, ты бы поставил на зарядку.
– Там есть запасные батареи.
– Знаю, я ж сама не поменяю.
– Ступай, я подойду позже.
Лишь дверь за ней затворилась, я разглядел складень и триптих. Судя по углу складня, последнее радение жрец отслужил богине Яви, перед вызовом на бой. Не очень понятное решение: меня учили взывать к Трояну, Яриле, но потревожить Перуна – это в первую очередь, если имеешь перуновы знаки на ладонях. У меня таких пока нет, не заслужил.
Рискнул продвинуться вдоль второго постамента, в стену не упёрся, а просто оказался в соседнем помещении. Закопченный очаг занимал треть пространства, рукой коснулся – ещё довольно горячий. Что же тут происходит в отсутствии хозяина?
На штуковине квадратной, с длинной рукоятью, нечто шевелилось. Будто пена пузырится, я попытался сфокусировать зрение на окружающих предметах, затем вернулся к сковородке.
На ней отдыхал гном, одеяло игрушечное, подушка. Башмаки и шляпа рядышком, на расстоянии его вытянутой руки. Он дрыхнет, небось, и не ведает, что хозяин в беде.
С таким помощником ювелирное дело открыть – плюнуть раз. Если ли на самом деле эльфы, не знаю, а в существование гномов верил всегда. Почему? Однажды видел в детстве, или придумал их, даже разговаривал не раз. Они появлялись, когда я болел, один оставался дома. Не то, чтобы играл в гномов, но видел их, как видят мышку: она появляется неожиданно, повертит головкой по сторонам, понюхает вокруг, потом исчезает. Правда, после мышки остаются какашки, гномы никогда следов не оставляют.  И, надо же, спустя много лет, читаю в журнале: «В Шотландии обнаружены подземные жилища крохотных существ, по идее – гномов; мебель, утварь – всё настоящее. Кто-то из местных явно был в курсе, знал, где искать: лопатой копнул – они и разбежались, бросая сокровища свои впопыхах».
Спящий выглядел совсем крохой. Те, из детства, были крупнее. Или теперь так кажется.
Я тихонько отступил. Нельзя нарушать чужое благополучие, как тот невежда с лопатой.
Оказаться в чужом мире, пусть и частично подготовленным, задача не из простых. Да и обстоятельства складываются в тревожный орнамент. Ладно бы, городишко. В этом если и метро имеется, то это уже столичный уровень. Не хотелось бы взваливать на плечи такой груз ответственности. Что я скажу, если у меня пойдут неудачи, одна за другой? Шестеро оказались опытнее, более поворотливы? Это не отговорка. Ступить на путь жреца… Ведь остались ученики, с ними поддерживать контакт. И пойдут ли? Скорей всего, в семью свою не примут, будут издали наблюдать за моими шагами. С их подачи, не иначе, были открыты все действующие лица. Добрый жест с их стороны, чем я должен ответить? И вот тоже вопрос: учитель их брал с собой, натаскивал на мероприятия или не рисковал, считал, ещё не готовы?
Напоследок я осмотрелся, запоминая подробности. Раз пошла такая игра, быть на чеку, отслеживать малейшие изменения. Как прежний хозяин. Старуху надо поставить на зарядку, сюда мы ещё вернёмся.

Аккумулятор заменил, старушка моя искоса глядит, на часах полночь. И
– Есть желание – поработай, постарайся силу удара ослабить. Если соседи завтра пожалуются, ночные смены придётся отменить.
Она с желанием набросилась на продолжение романа. Стало любопытно, чем так её забрало, остановился за плечом, стал вчитываться. После третьего абзаца, понял, что речь идёт о будущем, до которого доживут не все.
– Что-то я не вижу связи.
Она замерла, оглянулась.
– Это шестой вариант событий, как может повернуть…
– Шестой вариант? Зачем столько?!
– Вообще-то ты отнимаешь у меня драгоценное время.
– Я руководитель проекта!
– И на здоровьице! Никто же не спорит. Твой предшественник работал своими методами, у нас свои. Мы формируем события до того, как они произойдут.
– Ещё раз? – Решил уточнить: мне показалось или я не ослышался.
– Да что с тобой? Ужель не в курсе? Дама описывает, к примеру, постельные утехи во всех подробностях, и что её ждёт? Она в них угодит, даже того не желая. Почему грязный секс так востребован нынче? Удержу молодёжь не знает, это продаётся – и прочь запреты, хоть заработаю. У него, может, талант воспевать Любовь, так не востребована, не продаётся высокая литература. Вот он и опустил планку. А издатель на грязь отыщется, будет стоять над душой – давай продолжение! И засосало: уже никаких тонких движений души, лишь ритм движений двух тел. Но авторы совершенно не владеют темой: Слово сказанное никуда не исчезло, оно караулит день и час, копит потенциалы. И вот родилась первая дочь. Какую судьбу ей уготовил папаша? То, что изобразил, со всеми подробностями. 
– Это я знаю, но при чём шесть вариантов? Хоть в каких-то я останусь живым?
Старушка моя смотрела на меня глаза Арины Родионовны, как она смотрела на воспитанника, дала время осмыслить самому свои вопросы.
– Главный герой у меня не погибает. Я к тебе попривыкла.
– На том спасибо. Хорошо, есть крайние случаи, как точки.
– Безусловно. Первая – ты вообще не рождался в эти годы, этой реальности.  Другой край – ты вообще не отсюда.
– Из будущего, что ль?
– Именно эту версию я рассматриваю теперь. Напомни-ка, каких мы добились успехов к сегодняшнему дню? Ты стал хозяином…
– Не стал. Кабинет не торопится открывать свои тайны. В час по чайной ложке.
– Это нормально! Постепенность усвоения материалов никому не шла во вред. Хочется в бой? Хозяин сходил, а ведь он далеко не мальчик.
– Ты знаешь, как было дело?
– Столько же, сколько и ты. Думаю, квартира переходит к следующему.
– Очередь и здесь?
– Порядок.
Я прошёлся по залу, заглянул на балкон. С продуктами что-то припоздали: я чего-нибудь съел бы. Она же не сводила глаз, жмурилась – как в упражнении «я плоховато вижу». И вдруг заявляет:
– Кабы у няни Пушкина имелся ноутбук, Сашка половины бы не написал.
«Сашка», – это о великом из великих. И тон, с каким сказано.
– Складывается впечатление, институт породистых нянь выпуск студенток не прекращал всё это время.
Она помассировала пальцы, переплела их над клавиатурой, поработала кистями.
– Вопросы закончились? Я могу продолжать?
Я отступил к дивану, скинул рубаху. Поправляя подушку, признался себе: она меня превосходит по всем статьям. Однажды мы сильно поругаемся на этой почве. Вслух же выдал привычное:
– Утром распечатаешь первые варианты. Пора бы ознакомиться с тем, что я пишу.
– В продаже появились бесшумные принтеры. Можно прицениться.
Принтеры? О чём это она? Головой лишь коснулся подушки, и уплыл. Даже не надеялся на такое. Переизбыток эмоций, видимо, дал о себе знать способом своим. А на той стороне меня уже ждали. Незнакомый голос условия навязал:
– Послушай, не перебивай. Это хорошо, что ты так доступен. Я думал, придётся повозиться…  (Чуть не сорвалось: «Кто ты?») – Голос прервался, в нём промелькнуло огорчение. – Я знал, на что шёл, результат удивил. Среди них встречаются мастера, освоившие нашу школу прилично, я не ожидал. Теперь знаешь и ты. Подкопишь силёнок и решишь пойти, пароль такой: «Похитители водопадов». Местных шестеро, тебе сообщили, ничего особенного из себя не представляют по одиночке, а вместе – устраивают аварии, осадками завалят улицы, но больше преуспевают на человеческих конфликтах. Из сейфа вытащат ценные бумаги, с сигнализацией балуют, и главное внимание – газовой станции, котельным и электричеству. Раз в неделю где-нибудь да учудят, с человеческими жертвами. Пока был в силе, я почти перекрыл каналы перекачки крови в пригород. Там есть казармы спящих, ты в курсе. Раз вмешался, это и привлекло внимание центра. В этих вопросах у союзников полное взаимопонимание, тут личные счёты отходят на второй план.
Теперь к делу. Кабинет ты нашёл, пользуйся всем, что сочтёшь полезным. Гному назовёшь его имя, он поймёт, что от меня, и послужит. Камни видел, – хватит времени, дополни чаши. Времена-то крайние, кто придёт на подмогу, не знаем: старики всех имён не помнят, куда уж нам. Так что именам не удивляйся. И ещё. Могу к тебе сыном придти – тогда точно ноги унесут. Что скажешь?
– Есть у меня сын, – сказал, и думаю, о чём следует спросить. – Твои ученики помогут?
– У них другие задачи, но придут, возникнет нужда. Погоди, есть сын… почему я не вижу?
– Стерегут от чужого глаза. 
– Кажется, догадываюсь, кто он. Значит, со знакомством. Давно пора. Да, и последнее. Сколько мне позволят задержаться, там ещё решают. Так что, по вечерам ложись пораньше. До связи.

Какие сны помнить, какие упустить, решают без нас. 
– Заспал наш Шурик нынче, я уже шла будить. – Няня замерла в шаге от дивана. – Ну, ты и бабник! Как ухлёстывал за Ириной, книжки дать обещал. Не свои ли?
– Я женатый человек.
– А во сне правдив – хоть записывай.
– Разговаривала со мной?
– Только не всё записала.
– Теперь каждую ночь будешь пытать?
– А разрешишь?
– Нет. Кроме девушки, ещё был жрец. 
– Только не жрецы, я их боюсь! Уволь, в этих материях не разбираюсь, пусть кто другой приходит.
Она тут же запустила принтер; пока завтракал, две книжечки приготовила к прочтению.
– И бумаги купи.
– Помню. И бесшумный принтер.
Погода располагала, прихватил тексты, направился в парк. Дети и бомжи передразнивают друг друга, я углубился в поиски тишины. Скамейка с одинокой девушкой попалась на глаза, другие заняты. 
 

Как в фантазиях своих мы бываем примитивны, словно изготовлены по одной схеме: увидел прелестницу, и в голове одна бушует мысль: она ждёт именно тебя! То, что она ищет уединения и покоя, приходит потом, после несостоявшегося диалога.
Ну, и сиди, дурочка! Стоило углубиться в чтение, как она передумала:
– Извините, я сорвалась. Никто не понимает, а так хочется…
Молчу, как рыб. Да мне и не надо: женатый человек. Мысленно перенёсся в лагерь. Сын крепенько так стоит, ходит без нянь, иногда пытается догнать Иван Иваныча, тот сразу убегает к Ра, ему не нужны неприятности… Бабуля с мольбертом с самого утра, проверяет наличие красок, перебирает кисти. Юго-запад её рукой не зафиксирован, пора устранить сей недочёт. Женечка славная моя решает вопросы с Базом: они обговаривают условия, как ускорить созревание батыра, – этот овощ я и сам не пробовал, раз видел во сне. Те, кто его попробовал раз, им бредят: пусть бы круглый год плодоносил.
– Вы меня не слышите? – Соседка по скамейке сменила гнев на милость. Это какое-то наказание; стоит рот открыть в ответ, и конца разговорам не будет. Я женатый чело…
– Что вы читаете, если не секрет?
Терпение иногда подводит.
– Это план вашего ближайшего будущего. Через три дня выйдете замуж за агента ЦРУ, вместе с ним переправляетесь за океан и там начинаете бурную деятельность. Муж настолько влюблён, что готов работать на вражеское государство. Обоих Родина ставит на довольствие, по мере накопления результатов, на вас заводится бухгалтерия, и рубли текут за границу нескончаемым потоком. Для своего руководства, ваш муж сообщает детали плана: «Мы осушим банковскую систему противника простым выкачиванием денежной массы, в пустыне, как вы знаете, ничего не вырастет».
Красавица тяжело вздохнула:
– Это вы кому сейчас рассказываете? Или у вас такой способ ухаживания?
– Я стараюсь вас соблазнить.
Она радостно всплеснула руками, с хохотом выдала:
– Ничего не получится. Меня зовут Светланой. А вас?
– Ничего не имел бы против, если бы вы шептали на ушко «Шурик». Наш тайный брак мы не откроем вашему второму мужу…
– Который агент ЦРУ?
– Никто не должен знать. Даже то, что вы покинете эту скамейку в состоянии лёгкой беременности.
Светлана спонтанно закрыла живот ладошками, сразу оценила расстояние, разделяющее нас.
– А вы… Шурик, вы способны на расстоянии?
– Даже не раздеваясь.
Она поджала губки, наморщила лобик.
– Потом по городу пойдут слухи: маньяк присаживается на скамейку к девушкам, соблазняет ничего не значащими словами, но словесная сперма попадает, куда надо, и город превращается в сплошной детский сад.
– Так решаются проблемы с трудоустройством ребёнка дошкольного возраста.
Сине-чёрная, жирная муха села ей на левый туфель.
– Капнула мороженое. Дня три, как. Да-а, – она смело уставилась в глаза, – с вами не соскучишься. – Одну руку Светлана продолжала удерживать в области живота, как противозачаточное средство. А поскольку полно внушаемых, она тоже ощутила некий симптом, то ли удар, то ли шевеление внутри. Конец беседы приблизился катастрофически: – А алименты?
– Ежемесячно, восемнадцатого числа, под этой скамейкой.
Светлана молча поднялась, механически оправила платье и, не поднимая глаз, отправилась на выход из парка, терроризируя себя вопросами о ложной беременности. Кабы ни толчки изнутри, она бы так не терзалась. «А что, если… Нет, не может быть! Я – что, дура? Вот ещё, придумала».
Спустя какое-то время, Светлана вернулась к скамейке, нарочито прошла мимо раз, другой, потом кому-то сказала – мухе, наверное:
– Если будет мальчик, то я оставлю.
С языка просилось: «У меня уже есть один, пусть и у тебя будет», но между нами всё кончено, никаких возобновлений. Отношение и так складывались не очень, без малейшей перспективы. Как в повседневности: встретились глаза – и потерялись во множестве других, безликих. Город-миллионник людей превращает в конвейер бредущих «незнамо куда». Разные цели на поверку оказываются одной и той же, которая видна не сразу, до той поры, как нога переступит незримый порог кладбища. Сначала ты присутствуешь на похоронах знакомых, потом знакомые на твоих… Миллионники – это искусственные скопища непроявленных зомби, в иных ещё заметны черты оригинальности, но и от них, после возлияний и обжорства, почти ничего не остаётся. Разноцветный пластилин, после тщательного перемешивания, становится единой грязно-серой массой. Свистни раз – они покинут рабочие места, помчат в продовольственный, дважды – в обувной. Большинству кажется, стоит купить новую обувь, и мы станем моложе, привлекательнее. Но для кого? Жизнь окружающих, стоит найти пару, перестаёт интересовать, формальность отношений – чистый спектакль. Закона нет такого, чтобы был озвучен, доступен к прочтению, однако работает исправно и безошибочно: мы – враги, и обид не прощаем. Разобщёнными так просто управлять.
Она всё поняла, поэтому ушла навсегда. Страницы потребовали моего внимания всецело, и возмущение закипало в районе сахасрары… или как она там называется правильно. Куда мои ноги направила секретарша, да как у неё язык повернулся? – Подзарядившись гневом, я развернул стопы с единственным желанием воздать литнегритянке порцию эмоций.
Немного странно, как женский пол предугадывает настроения. Старуха моя встречала у двери, точно подгадала момент возвращения.
– Тише-тише, признаю ошибку! Мы всё перекроим, мне не следовало бросать в атаку новобранца, остриженного наголо. Надо дать время, пока отрастут не только волосы. Без навыков – да, тут промашка. Но выйти всё равно придётся. Пока шестеро держатся вместе, нам не стоит казать носа. Мы можем даже напустить испуганный вид, и тогда они выйдут открыто, припомнят старые обиды, козни станут строить.
Новые тапочки пришлись впору, забота о хозяине приветствуется всегда.
– Горяченький борщ, прямо с огня! Я бы и сама разделила праздник с тобой. Как же мы тебя все любим, Шурик! Ты просто не видишь границ нашей любви. О да, творческая личность редко замечает, что копошится вокруг, до того ли. Мы же из кожи готовы вылезть, лишь тебе… всё тебе, родной…
Под такие частушки борщ пошёл на ура. Эмоции помалу разлагались с каждой ложкой, вкрапления сметаны создавали причудливые узоры среди алых архипелагов. Подводная лодка превратилась в свиное ребро в мясной оболочке.   
– Мясо?
– Поешь, от одного раза ничего не случится. Балкон пустует, что-то у наших не выходит. А голодный муж хуже наполеонова нашествия.
Я отложил ложку.
– Мне, что же, всякий раз тратить время на вычитку текстов?
– На пресс-конференции зададут вопрос по содержанию, и зададут не мне. У тебя нет иного выхода.
– А покороче нельзя? Сестрилец был более снисходителен, ценил моё время.
– Так ступай и отбей его. Что могу про себя сказать? Я в начале пути, лапидарность ещё где-то караулит. К стилю есть претензии?
– Придраться можно ко всему.
– Но это твой стиль, я ничего не придумываю.
Борщ определённо поднял настроение.
– Отбить, говоришь?
– В четвёртом варианте это прописано.
– Ты подталкиваешь к военным действиям.   
– Ты свободен выбирать. Первый вариант.
– Без меня не родится сын.
– В таких делах я тебе не помощник. Сын возглавит войско, а тебе страшно выйти против шестерых бандитов.
– Силы-то изначально неравны.
– Смекалка и желание. Ты вот думаешь – чего ради возятся, ублажают. Кажется, мы уже говорили, нет? Ты видел победу. Вера особенная тебя поведёт… Видишь, снова сомнения одолевают? Навыка будто нет. Кабы связался с памятью прошлых воплощений, принял бы вызов сей час.
Я бросил всё, вошёл в кабинет. Свечи на аркотане пылали ровно, пламя от каждой вытянулось трубой, ростом в сажень. Тут заметил гнома, шепнул его имя. Он спускался по ножке аркотана, обхватив руками, скатывался вниз. Я протянул руку.
– Не надо, я сам! – Спустился довольно уверенно, потирая руки, заметил: – Очень хотел его предупредить, так люди настолько уверены в себе, что не стал. Два дня следовало выждать, и всё получилось бы. Его спровоцировали. Понимал? Прекрасно понимал, только кровь уж закипела, остановится не сумел. Ты вот тоже должен идти, вчерашний день тоже был неплох, его отзвуки на сегодня распространились. Начинай ритуал, я пригляжу за порядком.
Я начал со слав, призвал Правь, Лелю и Трояна, углы и поклоны по сторонам, отработал, как научен. В какой-то момент стены поехали кругом, по часовой стрелке, я пустил ноги в обратную, чтобы ускорить перемещение. Углы слились в трапеции, линии в волокна, тени были вытеснены за пределы видимости. И воссияло пространство, ярчайшие двери распахнулись настежь. Улицы города предстали игрушечными, конструктор из крупных деталей. Игрушечный транспорт, даже исполнение моделей показалось причудливым, с долей небрежности к достоверности. Так детская рука рисует автобусы и грузовики. Краски были поярче, чем на самом деле, но это, видимо, издержки воображения. Реальности обедняют, фантазии подпитывают надежды.
Стоило присмотреться, в каждом квартале орудуют мётлами гномы. Они призваны очищать свои участки, метут в одну сторону, к центру. Два-три возгласа, крики возмущения, и на центральную улицу вытолкнуты шесть сорванцов, испуг ничем не прикрыт, их уже оповестили, что зовут к ответу. Эти шестеро крупнее гномов, только не рискуют вступать с малышами в драку, – знают, чем чревато.
Оказавшись вместе, сорванцы взялись за старое: тени людей жмутся друг к другу, мельтешат, одни пытаются идти против течения, их выбивает к краям тротуаров. Именно здесь хулиганы начинают действовать, выхватывают отбившихся, швыряют в толпу. Крики и ругань – как любимая мелодия, ласкает слух провокаторов, среди теней закипают страсти, слова пулемётными лентами разлетаются над головами и жалят, жалят встречных и поперечных, массовый психоз продолжается до сигнала. Он предстоит очередному выпуску новостей, где порция новых эмоций приготовлена лучшими сценаристами, реклама высверливает дыры в тенях, наиболее внушаемые уже готовы посетить ближайшую аптеку.
– Эй! – я только привлечь внимание хотел.
Хулиганы так запрокинули головы, что я перестал сомневаться. В своём величии, в своих размерах. Как характерны изменения в поведении, сама покорность и слова, готовые сорваться: мы больше так не будем. Слова начертаны на зонтиках, какими укрыться поспешили. И тени граждан замерли, всяк спрашивает себя: что я здесь забыл?
Порядок в городе восстановлен, жрецы рассеяны – переключились на старые обиды, раз больше не на ком зло сорвать. Оказывается, прислали нового великана, снова придётся действовать исподтишка. Не долго музыка играла, привыкайте.
В довершение забавы, приученные прежним великаном, стали представляться, будто полномочия слагали и уповали на пощаду. Перлоф, Оранга, Стопарь, Деньга, двое предпочли имён не озвучивать, на табличках написали: «Ихитрь» и «Ловкаш».


Отбить Сестрильца… Думать надо. То, что произошло в другой местности, значения не имеет, но помощь зала… то есть, учеников жреца, пригодится.
– Эй, парни!
Пространство на то и существует, чтобы отправлять запросы, извлекать подсказки. Средь обычных горожан появились яркие пятна – они. Их ученичество закончилось внезапно, именно в тот день, когда закладку в календаре не переложили.
Почему же не спешат обнаружить лица? Затеяли ритуал – ходят вокруг, чистят подходы и объёмы. А-а, камеры наблюдения ослепили, теперь можно. Один из семерых направился ко мне, прочие держат оборону. С виду – среднестатистический гражданин, достигший возраста, когда имеет право голосовать.
– Мы посовещались и вот что предлагаем. Ты этих упакуй недельки на две, а мы попробуем вытащить двойника. Правда, в живом деле никто из нас не участвовал, учитель считал, рано выпускать. Тем не менее, теоретически готовы.
– Там готовы к встрече, наверняка ловушек заготовили.
– Верно. Ждут всех, кто хоть раз засветился.
Он говорит дело. У врага имеются технологии, как зафиксировать следы жреца, вышедших в свободный поиск учеников. Опытного не так-то просто одолеть, но характерные приметы можно идентифицировать и в будущем отслеживать, куда направит стопы каждый из них. Классифицируют, уточняют особые приметы и почерк действий, чему больше отдаёт предпочтение; ведь не секрет: раз какой-то метод даётся лучше, к другим прибегают реже. Коль держать под постоянным наблюдением, подкидывать наживку, где-то любой может оступиться, – к открытым столкновениям враг не расположен: возрождается русская школа жрецов, ряды пополняют молодые. И это – несмотря на вековую войну с «чернокнижниками»: иноземцы не придумали другого способа, как выявлять противника руками населения. Стоит наслать неурожай, и люди сами укажут на человека со способностями волхва или жреца, тут тёпленьким его и бери.   
– Не могу приказывать, только просить. Хотелось бы вернуть своего домой, да есть риск, что пометят – как птиц кольцуют. Теперь – что касается бандитов. Как понимать термин «упаковать»?
– Учитель показывал на примерах. Скажем, закатать в ковёр. Двое их них любят почивать на древних коврах, расшифровать орнаменты хотят. Чтобы не преуспели, учитель подменил ковры – пусть ломают головы над языком, которого нет на Семле. 
– Хороший ход.
– Поймать по времени, когда оба окажутся на коврах, и свернуть в трубку, замки свои установить, и надолго обезвредим. Прочие не так опасны. Вместе соберутся, перестанут дуться – могут эпидемию простуд раздуть, на большее знаний недостаёт. И по поводу твоего двойника. – Парламентёр кивнул своим, те подали знак «можно». – Случай с учителем учит. Прежний план, сделанный на скорую руку, отменили. Те, кто прислал тебя, тоже просят, при первой возможности, вытащить. Так что мы имеем полномочия на самостоятельный поиск. Прощупаем степень охраны, поучимся находить ловушки, – надо когда-то начинать.      
– И я того же мнения. Мне тоже пора выйти в чисто поле.
У него изменилось лицо.
– Ты не из бессмертных?
– Надеюсь, в этой жизни стать.
Удивление, испуг, натянутая улыбка, маленькая радость – всё читалось на его лице. Он уверенно сделал шаг и протянул руку.
– Такой же, как и мы? Штурмуешь Первый Кон?
– Такой же!
Здесь стоило бы пропустить подробности разговора, он затянулся. Главное – мы носили одно настоящее имя – Берогор, он на два дня моложе, всего-то. Не называя вслух, просто показал два угла – Берегини и Хорса. 
– Почему вы решили, что я бессмертный?
– Показывал учитель, и не раз. Бессмертные примерно твоего возраста.
– А твоего?
Он растерялся, мы тут же расхохотались. Охрана подала знак – пора расходиться. К перекрёстку подкатил микроавтобус, люди в спецформе прибыли проверить исправность камер наблюдения. По лестницам раздвижным полезли, приборами колдуют, меняют отказавшие элементы.
– Смотрю, в группе свои специалисты.
Тёзка кивнул:
– Учитель не одобряет наши приёмы, говорит – учитесь сами исчезать, а не портить оборудование, этим лишнее внимание привлечёте.
– Тут он, конечно, прав. 
– А ты владеешь?
– У меня другие задачи, но, если надо, потренируюсь.
– В группе только один умеет, через задержку дыхания.
– Я бы с ним пообщался. Этот способ я тоже стараюсь освоить.
– Договорились. – Берогор не скрывал ликования, и причина тому – мы ровесники. – Теперь, я думаю, будем чаще встречаться. А то считали, разница в возрасте будет помехой.
Второй сигнал от охраны, и мы разбежались. Снова перешли на тот сумасшедший ритм, в котором живут обычные граждане. В толпе все одинаковы, прическа и одежда – всё различие. Более опытный глаз отметит походку. У незамужних дам она выстраданная, годами отрепетированная у зеркала. У прочих – как повезёт: кто с вечными сумками, кто помнит, что занимался спортом, и это обязывает.

Старушка моя колдовала у принтера. К нему не подходит, пока не закончит часть, страниц на сто восемьдесят. Роман с продолжением грозил потеснить мировых классиков. Любуюсь выставкой корешков, я припомнил про обещание Ирине. Может, с ребятами передать ей штуки две-три… прямо не знаю, как быть. И слово надо держать, и группу не хочется обязывать лишними хлопотами.
– Корзины нет. Чем будешь питаться?
– Подтянем пояса. Они там, может, в воздушные бои ввязались, теснят врага, пока не до корзинки.
– Тогда скушай это. – Она протянула свежую газету, зелёным маркером подчёркнута статья: «Обломки НЛО в окрестностях города». Корреспондент успел заснять до того, как прибыли «военные», их тоже щёлкнул разок, для разнообразия. Та же знакомая форма, следы подчищают. Интенданты сраные! 
– Странно, как власти проглядели.
– Можешь быть уверен, редактора завтра вызовут на ковёр и отчихвостят. Или уволят сразу.
Пробежал глазами – чувствуется рука: информационные утечки делают неспроста. Думайте, люди, под чьей властью живёте, кто не даёт развернуться и жить полноценно, кто нагородил ограничений, чтобы рабство мёдом не казалось.
– Что моя няня хочет в награду за труды?
– Я бы по магазинам пробежалась. Рёбрышек к борщу, консервы для разнообразия.
– Ты никуда не пойдёшь! Хватит, раз сходили.
– Так пешие прогулки… польза организму…
– Отставить. Куплю тренажёр. Резиновая дорожка заменит мелькание в чужих глазах. Своей версии придерживаемся: ты из дому ни ногой.
Обиделась, правда виду не подала:
– Как скажешь, Шурик. Что в городе слышно? Ты же не лишишь меня последнего удовольствия.
И смех, и грех!
– Ты же робот, а ведёшь себя, будто настоящий человек.
– Кто об этом знает, кроме тебя?
– Хочешь позлить?
– Мне нужна смена обстановки, хоть какая разрядка. А то стоят перед глазами клавиши, будто вся жизнь в них заключена.
– Хорошо, новости есть, но прежде я сгоняю в магазин. – Я полез в заначку, а денег там кот наплакал. Она заглянула под руку:
– Финансы поют романсы. Так, никаких тренажёров! Переходим на экономный образ жизни. Молока, творогу и яблок. Можно грибов, хотя шампиньоны на химии выращивают.
– Тебе откуда известно?
– Интернет покажет и расскажет.
– И когда ты успеваешь, няня?

На лестничной площадке я услышал голоса – соседки обсуждали шампиньоны: «Спасибо, подсказала, больше грибы не покупаю». Я оглянулся на свои двери. Может, и интернет, но соседи тоже штука полезная.       
Набил пакет продуктами, возвращаюсь – няня сияет:
– Был корабль, они тут похозяйничали слегка. Заначку пополнили. И всё равно, никаких тренажёров. Я добьюсь, чтобы право на прогулки у меня появилось. Буду бастовать. И это, ты обещал побаловать новостями.
Держу пакет, в растерянности.
– Давай сюда, не пропадать добру! – Она отнесла на кухню, распорядилась вместительностью холодильника, шаркает обратно. Села у клавиш, подпёрла подбородок кулаком. – Надеюсь, хорошие новости?

Я пересказал разговор с командиром группы.
– Так что, скоро станет веселее.
– Как давно я не гуляла в парке! Скамейки научились делать для людей, какой-никакой дизайн, детки в симпатичных одеждах, игрушки другие. Я помню, советские ещё: железные машинки, куклы из этой пластмассы, дорогущие – не рассказать.
Своими откровениями она иногда ставит в тупик.
– Сколько тебе лет, нянюшка?
– Лучше не спрашивай. Сразу изменишь отношение ко мне, а нынешнее вполне устраивает. Я о таком мечтала.
– Ага, мечтала.
– Значит, придумала. Из десятка энциклопедий сделала сводную, ею и пользуюсь. Очень удобная вещица. Если в курсе, вся история нарезает круги, с малыми расхождениями. После войны бушует строительство, уцелевшие гораздо добрее, чем в сытые времена.   
– Прям, как сейчас. – Я запустил руку в корзину, стал навёрстывать трудное детство, годы лишений. Под руку попал неизвестный плод. – Что это?
Няня взяла в руку, принюхалась.
– Батыр. Русичи вывели его для военных походов. Набросал в котомку – и шагай. Знаю за батыром одно свойство, – уменьшает потоотделение. Вот ты подобрался к вражескому лагерю, если ветер с твоей стороны, то могут почуять, эффект неожиданности пропадает.
Подумал над батыром, вернул в корзину. В поход не идти, пусть полежит до часа. Кулёк спелой вишни, персики и плоды, которые наши называют «печеньем»: они вроде как выпечка, только растут на ветках.
– Новости что-то измельчали, ладно, хоть контакты наладил.
– Угроба на словах ничего не передал?
– Лодку его подбили… Ой, корабль подбили, так на лодке корзину подкинул, и быстренько назад. Как я поняла, наши взялись за вражеский флот: раз свой на ходу, чужого нам не нужно. В воздухе должен быть один хозяин.
– А мы романы пишем.
– Заметь: и не в окопах. И люди находят обломки. Так что ситуация меняется.
– Люди не меняются. Заработал – потратил, пустил на салют, на престижную модель… ботинки, телефон или пиджак. Грустно это. Нужен хороший пинок.
– Будет. Всему свой час. Знаешь, что делали люди, когда объявили о победе над Германией?
– Обнимались. Видел кадры тех лет.
– И теперь будут обниматься. Как только смолкнут заводы, заглохнут машины. Яростная тишина, оглушительная прочистит мозги. Глаза увидят то, чего до сих пор не могли видеть.
– Захватчики снова на орбиту, отсидеться?
– На сей раз им придётся бежать, куда глаза глядят. Очнутся все – атланты, волоты, великаны, богатыри. Ты в курсе, что название соответствует росту? Атлант – девяти метров, великан – пяти, волот – восемнадцати, гигант – пятидесяти. Если за восемьдесят лет человек достигает только двух метров, сколько же лет предкам было? Бессмертные, потому и росли. Даром что мифы созданы и отредактированы, как сказки. Продажные людишки, церковные писари перекраивали народную мудрость, царей пьяницами представляли, в армии все курящие, мол. Вот и прикинь, с каких пор врать стали. Не будь рослых предков, не знали бы нынешние пирамид, стен китайских. Как Петра двойником подменили, так пошла война с народом, что ни возьми: крепостное право или колхозы – одна суть. Ты раб, и имеешь право рожать детей для рабства. Как только после войны расплодились, создай условия, чтобы сами подались в города – мол, там сытнее. Следить за каждым проще, взять под контроль рождаемость, чтобы не воплотились боги. В целом – система, как институт двойного назначения: много рабов – сократим, мало – поможем с разведением. Человека превратили в скотину, поголовье которой пытаются регулировать. Кабы не наши жрецы, человечество уже бы давно прекратило своё существование.

Пока няня изливала наболевшее, я не проглотил ни крошки. Думал, наговорилась, но нет.
– Вот как можно приучить добровольно сдавать кровь? Своими силами, органами, абортами поддерживать жизнеспособность врага, довольствоваться бумагой. День-ги! Каждый день беги за ними, и всё мало… Ладно, я на кухню, заряд подходит к концу.
– Поем, и подойду.

ГЛАВА 21

В «Ютьюбе» няня нашла материал: «В паспорте написано: ты – раб!» Полюбопытствовал, сравнил со своим. Точно! То есть, избранным выдают точно такой же, разница в оформлении.
– На поиски правды самого что подвигло? – Няня склеивает из тетрадок блок, и вид у неё – как у любой бабушки, которая вяжет носки. – Придут гости, чем угощать прикажешь?
– Сначала пусть придут. С поисками правды – наверное, у каждого в свой срок. Толчок хороший получил, и пошёл.
– Повоевал, небось, с начальством.
Не успел ответить, в дверь позвонили. Тёзка с двумя парнями, принесли торт, фрукты. Двести химических обработок пройдут апельсины прежде, чем доедут до нашего стола. Да то ни возьми: производитель сдаёт продавцу по своей цене, а тот пусть постарается сохранить и продать с пользой для себя. А то, что это дают детям, мало кого волнует.
– Ты угости с балкона, – подсказала няня.
Парни налетели, не стесняясь. Натуральным продуктом не отпугнёшь, а если репутация поставщика к императорскому столу, то объяснять ничего не нужно.
Суточный припас был употреблён досрочно, с восхищением на лицах. На торт с чаем никто не покусился. Берогор не забыл про обещание, привёл товарища, который мог оставаться невидимкой около двух минут. Прошли в кабинет, они тут знают почти всё, расселись по углам. Меня позабавило прозвище – Ворота, за какие подвиги дают их, как-нибудь узнаем, если это не связано с фамилией.
Он показывает приёмы, какими пользуюсь я, да результаты разные. Только что Ворота стоял у аркотана, и пропал, через минуту-другую стучит в дверь кабинета. Под аплодисменты, готов повторить, я настаиваю на попытке, делаю и повторяю, как он, – у меня ничего не выходит. 

– Видно, не моё.

Берогор замечает с места:

– Почему? Где-то на полсекунды ты пропал. Тренироваться надо.

– Правда? Я того не заметил.

– Тебе и не надо. Пусть не видят другие. Способности есть у каждого, просто нужно разбудить их.  С учителем всё гораздо проще, самостоятельные занятия не менее важны. А давайте покажем Шуре наш пустырь. Там мы отрабатываем навыки.      

С няней я договорился, не допоздна. По пути, к нам присоединились остальные, группа в полном сборе. От троллейбуса пешком шли километра два, до луга, в окружении ракит. Ручеёк – одно название, воздух торжественно чист; кто-то обратил внимание на облако. Среди прочих, это смахивало на гриб. При ядерных испытаниях, именно такие засняты для обучения личного состава.

– Предки умели читать знаки свыше. И по полету птиц, по дыханию ветра. Как много утеряно. – Ворота одновременно поглядывал из-под ладони на солнце. – Мне кажется, или что-то происходит.

В этот миг воздух содрогнулся. Он сдавил грудь так, что невозможно вдохнуть, и этот состояние не имело временных границ. Деревья – и те шарахнулись в крайнее положение. Как отпустило, дружно глотнули воздуха. Мир, к которому мы привыкли, изменился в один хлопок, что именно произошло, скоро узнаем. Ударной волны не последовало, не было и вспышки, чего каждый из нас опасается в первую очередь. Возможно, именно так и происходят испытания нового оружия.

Дома стоят, дышать можно, облака те же… нет только «гриба». И ни единой птицы. Глаза продолжали шарить, в поисках подсказки. Случилось нечто, чему позже мы найдём слова, не сейчас. 

– Смотрите! – Ворота указал на юго-запад. Крохотная точка приближалась. Все понимали, не самолёт. Наверное, я первым догадался. Корабль, скорее – катер. Он держал курс прямо на меня. Не прошло и минуты, катер, с командой из пяти человек, неуверенно зарылся бортом в заросли у ручья. Судя по всему, судно получило серьёзные повреждения. И кто первым спрыгнул на траву? Баз! Что правда, не сразу признал его, лицо и руки красные, точно ошпаренные.

Припадая на одну ногу, он направился ко мне, я бросился навстречу.   

– Что случилось, Баз?

– Слегка потрепало, но заживёт, впервые, что ли. – Он оглядел нашу команду, потом своих будто пересчитал. На борту я разглядел двух самок, видимо, организовал прогулку, да что-то пошло не так. – Слышь, Шурик! Пожить у тебя позволишь? Нам некуда деваться.

– Неужто нашёлся конкурент сильнее?

– Случись такое, мы бы не увиделись. Беда, Шурик, и такая беда.

– Возьми себя в руки, всё позади.

– Сейчас, дай отдышаться. – Он смахнул слезу, вторую. Полные глаза слёз! – Хх-уу, – выдохнул протяжно. – Шурик, у меня нет дома. Нет леса, всё горит. Они сожгли мой мир. Я предупреждал, они давно готовились, Командир не слушал, паникёром называл. Хотел бы посмотреть ему в глаза… Ладно, спаслись, уже не пропадём. Я научился к-копировать. Так это называют волхвы, я не напутал? Берём полную корзину, читаем двенадцать раз славу богине Магощи, и вторая корзинка появляется рядом. Так что не пропадём. Тебе завезли сегодня, успели? – Баз-Васун пытался в слова вложить пережитое, эмоции через край. Он стал свидетелем того, чего никто не хотел бы видеть воочию. Тем более важно,  что знал, где меня искать, обратился за помощью. – Ты ведь не против, поживём у тебя с дамами. Пять лишних ртов не обуза, верно? Идём, познакомлю!

– Корабль нужно спрятать, – напомнил тёзка, – кто найдёт – хлопот не оберёшься: нам толпы не к чему. Давайте так: мы вернёмся с лопатами, потом я возьму двоих к себе. И да, одежда! Что-нибудь подберём. В подъезд лучше не соваться, пока не стемнеет. Всё, по коням!

В ногах обозначилась слабость, я опустился в траву. Няне обещал, и продукты… Будто кто подготовил операцию против нас, и вот её результаты.

Солнце нехотя сползало к горизонту, увлекая за собой остатки облаков. Небо очистилось полностью. Ночь обещала быть звёздной.

КОНЕЦ 1 КНИГИ

22.03.2018г