Глава 2. Семейные разборки

2. Семейные разборки

     В семье не без урода, гласит народная мудрость. В семье Степановых уродов не было, но Григорий не возлюбил Василия всей силой своей дикой души и по этому поводу комплексовал. Он видел, что отец выделяет брата из остальных, и ему такой примат не нравился. И в каждый раз, когда братья оказывались наедине друг с другом, он с удовольствием отвешивал Ваське хорошую затрещину, чтоб не очень задавался. Василий чрезвычайно огорчался: «- Ты чо?» - спрашивал он Гриньку. «- А чтоб не задавался» - «- Я и не задаюсь» - «- Опять рыбу ловили и ели. Вот скажу отцу. Он тебе задаст по первое число» - «- А тебе что жалко, что мы поели. Небось, завидуешь нам?» - «- Я не завидую. Но ты, видно, забыл, что церковь рыбу разрешает есть по определённым дням, а-то черти утащат вас на дно болота» - «- Не утащат. Что-то я не вижу чертей. Все мы ели рыбу, и никто не пропал. Все живы и здоровы» - «- Все живы и здоровы, - передразнил его Григорий. Вот скажу отцу, посмотрим, как запоёшь. Отец высечет, непременно высечет» - «- Ну и говори», - сказал Вася и нахмурился. Григорий несносно цеплялся к нему – здорово ревновал его к отцу.

     Отец был суров со старшим сыном и смотрел на него исподлобья. Жизнь не щадила его, кусок хлеба доставался с трудом. А тут ещё детей куча. Старший уже помощник, но какой-то весь сам по себе, словно его обидели. Все приказания отца выполнял так, словно делал ему огромное одолжение. Гонору многовато. Парню скоро уже семнадцать. Вымахал ростом выше отца, а ум детский. «- Ты вот что, Григорий, завтра утром со мной пойдёшь. Будем первую подсеку под лён готовить. Топоры я наточил. Матери скажи, чтоб хлеб – воду с собой дала» - «- А далеко идтить?» - «- Далековато. Близко-то подсеки давно все заняты. Лапти обуй» - «- Ладно», - ответил угрюмо Григорий и пошёл к матери. «- Мать, собери нам поесть с отцом, мы завтра пойдём в лес подсеку делать». Мать всплеснула руками: «- Да кто разрешит подсеку делать?!» - «- Не твоё дело, мать. Мы далеко пойдём – никто не узнает. Да кому дела есть в глухомань лезть?! Мы рано завтра встанем, ты нас с вечера собери». Мать горько покачала головой. Она понимала, что муж хочет выбиться из нужды, ищет новые способы. Лён для него – новое занятие. Он решил попробовать свои силы и освоить его.
     Утром отец проснулся рано, растолкал сына, который сладко спал на лавке и не вставал. Отец тогда больно ткнул его в бок: Гриша вскочил, как очумелый. Отец стоял над ним с лучиной: «Пораньше встанешь – шагнёшь подальше. Кто рано встаёт, сынок, тому бог подаёт, - сказал отец. – Пора идти». Все в избе спали. Они поели картошки с луком, попили квасу и отправились в лес. Григорий шёл и спотыкался. Отец бурчал: «- Вот, леший, под ноги гляди! Не вспаханный пласт урожая не даст. Надо поторопиться». Лес от ветра гудел. Долго искали поляну. «- Отец, глянь, эта как будто без травы и вокруг березняк» - «Да будто ничего, только лес молодой, а нам надоть, чтоб лесу было лет десять» - «Тогда не годится». Прошли много, пока  нашли то, что нужно. Полоса была ровной, почти без травы, но чтоб её увеличить до трети десятины, нужно было мужчинам потрудиться – вырубить немало берёз, и они принялись за работу. Лес рубят – щепки летят.

    Без труда не вытащить и рыбку из пруда. Первую берёзу рубили вместе, затем аккуратно вершиной её свалили на поляну. Потом рубили каждый отдельно, но роняли деревья вершиной в одну сторону. Это было важно для последующих действий. Крупные деревья оставили на корню, чтоб зимой их вырубить и вывести домой на дрова. У Гриши на руках появились кровавые мозоли. Отец рассердился не на шутку: «- Ну и послал мне бог помощника! Да что ты за обормот! За что ни возьмёшься – палец посреди ладони лезет. Ладно. Давай поедим. Ещё пару я свалю, а ты сучья будешь обрубать».

     С Гриши тёк пот ручьём, от боли в руках ему было досадно, что отец на него рассчитывал, а он подвёл его. Но он ничего не мог сказать в своё оправдание, поэтому нахмурился и молчал. «- Без труда, Григорий, мёду не едят. Вот начнём лён выращивать, - примирительно сказал отец, - может, из нищеты выберемся» - «- Я не верю», - не поддержал отца Гриша. «- Если так работать, так в дерьме всю жизнь будешь сидеть» - «Отец, я же старался» - «- Ладно, - грубо оборвал его отец, - возьми мои толстые рукавицы. Приложи мох к ранам, лопухом прикрой и за работу!»

     Домой отец с сыном вернулись поздно, когда все спали, кроме матери. «Ну как?» - с беспокойством в голосе спросила она мужа. «- Лиха беда начало, - ответил ей муж. – Вон у Гриньки мозоли на руках». Мать подошла к сыну – он был её любимец-первенец – и нежно коснулась его загрубевших рук. Она аккуратно обработала раны и приложила к ним подорожники, обвязала чистыми тряпками. И у Григория раны быстро зажили. Работу на подсеке продолжали. Гриша теперь обрубал сучья и равномерно разбрасывал их по поляне. Дело спорилось и вскоре подсека была готова.

     Отец понимал, что лучший лён получался тот, что был собран на пашнях. Полевые земли давали тонкий и мягкий лён. На подсеках получали хоть длинное и крупное, но достаточно жёсткое волокно. Но для начала дела годились им и подсеки. Он хотел льноводство освоить сам и обучить ему своих детей.

     Василий был очень рад новому делу отца. Он теперь почти его не видел. И ему хотелось тоже пойти с отцом в лес и помогать им. Однажды он всю ночь не спал, караулил. А когда отец с Гришей поднялись чуть свет – заря, под утро его сон сморил, и он заснул крепким сном младенца, и, конечно, прозевал момент, когда они уходили. Как же он злился на самого себя: «- Какой же я рохля, какой же мужчина?!» И тогда он решил с вечера дожидаться прихода отца из леса. И дождался. Но отец был страшно голодный, сердитый и замёрзший, и он не решился вступить с ним в разговор и просить взять его с собой в лес.

     Но отец сам заметил, что Вася не спит и спросил дружелюбно: «- Ну, пострелёнок, ты чего не спишь?» - Вася обрадовался, вскочил с лавки и сказал: «Папа, возьми меня с собой!» - «- Ух ты, чего придумал – возьми с собой! Ты знаешь, как далеко мы ходим? Ты только штаны оборвёшь, а толку от тебя никакого» - «Я буду сучья разбрасывать, хворост искать. Я тоже хочу лён выращивать» - «- Ничего, сынок, придёт и твой час. А сейчас спи!» Он уложил мальчика, погладил по голове и ушёл. Было Василию ещё девять лет.

     Григорий слышал разговор отца с Василием и страшно разозлился на брата, но обидеть его боялся из-за отца. Он только сверкнул на него разгневанными глазами и улёгся спать на свою лавку, погрозив ему кулаком. Но утро вечера мудренее. Проснувшись, Григорий вспомнил про отказ отца Ваське взять его с собой и довольно улыбнулся. В душе он торжествовал, что Ваську-малявку-задавалу они не берут с собой. И что он старший и принимает участие в большом деле.

     Утром Василий стал расспрашивать мать, зачем отец и Гриша уходят в лес. Мать ему объяснила: делать ниву для выращивания льна. «- А разве в лесу вырастет лён?» - «- Вырастет, но не такой мягкий, как в поле. «- А как изо льна делают материю?» - «- О-о-о, - протянула мать, - это каторжный труд!» - «- Зачем же отец взялся за такое адское дело?» - изумился мальчик. «Надо же вас кормить», - вздохнув, ответила мать.