Самолет

Карла взрослеет, ей всё реже снятся полёты.

— Я лечу, — шепчет она невнятно, изумлённо раскрывая глаза со сжавшимися в точки зрачками.

Выпрыгнуть из окна ей не даёт Горб — единственный, кто  в сознании.

***

Прыгнуть с крыши на крышу — что может быть проще? Карла смеётся себе под нос, слыша за спиной тихий мат на трех с половиной языках. Но Ганс прыгает следом.

И Карле кажется.

Он взлетает.

***

— Прощай, Ганс.

Свист ветра в ушах заглушает крик, летящий рядом (или это Ганс?), но Карла не может больше себе лгать. Она не летит.

Она падает.

Прямо как чертов Боинг.

***

Ноги почти не чувствуют земли. Карле кажется, что она  как перо, что взлетит сейчас. Она вернулась! Она идёт к Гансу! Теперь всё будет хорошо!

Но снова падает, сражённая не столько кулаком в нос, сколько..

***

А говорят ведь, что при клинической смерти люди выходят из тела и взлетают, видя реанимирующих их врачей сверху.

Свистят — думает Карла, глядя в больничный потолок и вспоминая бесконечную лестницу, затягивавшую ее.

***

Карла ненавидит самолёты.

Она улыбается и мечтает о том, чтобы самолёт, в который она сейчас сядет, никогда не приземлялся.

Никогда-никогда-никогда. Ни за что.

***

Ганс приходит и остаётся. Карла осторожно рада и даже выпивает пару глотков глинтвейна (или виски?) с ним вместе, празднуя съезд от родителей. Карла аккуратно спрашивает о комнате наверху, Ганс разрешает ей там жить сколько угодно.

В ее груди тихонько, настороженно что-то трепещет едва прорезавшимися крылышками.

***

— Карла! Проснись! Ну Карл!

Она хватает Ганса за руку, тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Как хорошо, что Ганс здесь. Он сможет удержать.

— Тебе снился кошмар.

— Мне снилось, что я снова падаю.

Горечь в словах, горечь во взглядах — этот кошмар один на двоих.

*

Карла смеётся во сне. Ганс будит ее нежным прикосновением к руке.

— Карл..  ты спишь или нет? Ты смеёшься…

— Я спала, — шепчет Карла и, приподнимаясь на локтях, утопает на мощной груди. — Я спала и мне снилось, что мы летим.