Нет, дорогой, окстись!

Цикл

Я помню: на скале стоял олень, а стадо
бродило по яйле, как будто, так и надо.

И мощные орлы парили в центре лета;
как с трона, со скалы, олень смотрел на это.

Я помню: звонкий смех, эскизы, холст, пейзажи,
и первый твой успех потом на вернисаже.

Чабрец повсюду цвёл, в распадке – диких коз дух,
от всех стрекоз и пчёл  звенел, казалось, воздух…

За что палач-артроз вдруг отнял (к пыткам падкий!)
ай-петринских берёз лесхозные посадки?

Уж не за тем ли, чтоб, когда обида точит,
я в памяти, как жлоб, берёг те дни и ночи?

Нет, дорогой, окстись! Не за тобой победа.
Я выпускаю – ввысь! – в стихи,
что знал и ведал…

КРЫМСКИЕ  ГОРЫ   

 В ущельях полумрак,
 реки средь сосен ропот,
 я нервы все в кулак
 возьму на горных тропах.

Сосновые стволы
мощны,  две белки в кроне,
и дебри мушмулы
под осыпью на склоне.

 Я выйду на плато,
 хотя (скажу приватно!)
 уже писал про то,
 притом, неоднократно.

 Не напишусь никак!
 Всё до чудес я падкий!
 Сошёл олень в овраг
 и вдруг возник в посадке.

 Мгновенье – и исчез!
 Как не был! Вот наука!
 Шумит в распадке лес
 столетних мощных буков.

В листве, гляжу, грибы,
шиповник,  куст кизила,
всё тело от ходьбы
налилось новой силой.

 Как чист небесный свод!
 Как здесь душе высоко!
 И солнца спелый плод
 весь истекает соком.

 Яйла, полынь, чабрец,
 изломы скальных гребней;
 для городских сердец,
 что может быть целебней?

 Когда домой вернусь
 с усталостью дорожной,
 вся городская гнусь
 покажется ничтожной.