Рассказ Двоечник

                Рассказ  Двоечник               
 
   Махма-Али, ученик, в результате непредвиденного результата усовершенствованной за последние пару десятков лет научной составляющей образовательной системы, оказавшийся в седьмом «Г» классе какой-то шамиевской среднестатистической школы с видимым неудобством для крупного упитанного мальчика с уже пробивающимся подобием бородки, усов и бакенбардов сидел за партой для пятиклассника. Ноги Махма-Али в истоптанных непонятного цвета грубых ботинках упирались в подножки впереди стоящей парты, локтями он охватывал большую часть задней парты. Смолянистые ресницы хлопали в такт какой-то ползучей модности религиозно-популистской мелодии одной из симитской языковой группы, бубнившей его толстыми коричневыми губами. Со второй половины сентября 1 полугодия, 1 класса Махма-Али перестал понимать, о чем говорится по эту сторону дверей класса. Перемена и все сопутствующие удовольствия – вот стихия Махма-Али. Широкие школьные корридоры, а в теплое время года и укромное местечко за котельной и школьный двор становились для Махма-Али площадки для его стихийно-популярной деятельности.
- Учитал, - произнося это русское слово с чеченским акцентом, говорил Махма-Али, - не знает ничего! Он обманут и испорчен коммунистами, советским государством! Он неверующий…
- Как неверующий? – не понимали ребята, духовно близкие учащиеся Махма-Али.
- Атист он!
- Кто такой атист?
- Атист не знаешь, кто такой? – самодовольно улыбался Махма-Али. – Атист – это безбожник, мунапик!
- А я и не знал, что учитал такой темный, - вставлял просвещаемый учащийся пятиклассник.
- Тупой – поправлял, двоечник из 6-Ж класса.
- Может не совсем тупой, потому что науку кое-какую он все-таки изучал. Это для жизни, но главное божья наука! В раю не нужны эти науки: физик-мизик. Эти науки портят человека, он что, хочет стать умнее бога?
- Дай волю этому учиталу, он и молиться запретит всем, и свои коммунистические законы введет повсюду. Он обманывает всех, он это… как же оно называется… наркотик дает людям, – разошелся не на шутку Махма-Али.
- Учитал – наркоша? Нарик! – выпучил глаза двоечник из 6-Ж класса.
- Да, ну! Наша классная даже подарков от учеников не принимает. Если ей что-то и всучили, она отдает техничкам школы, ведь у тех зарплата кошачья, - Помотал головой случайный прохожий первоклассник в очках.
- Почему кошачья? – удивились все вокруг.
- Кошачья, потому что на зарплату техничек можно купить только «Вискас» и то по одному пакетику в день. Понимать надо, - покрутил возле виска пальцем первоклассник в очках.
- Иди к своей тупой учитал! – Все, что тебе дают, надо брать, это садака! Иди, иди! – попытался дать ума первокласснику Махма-Али.
- Первый раз слышу, чтобы взятку от родителей учителю называли садакой, богоугодным делом, - не стал долго противиться команде известного среди учащихся школы своими психопатическими выходками пятиклассником первоклассник в очках.
- Наверное, будущий учитал, - оценил вслед первоклассника в очках Махма-Али.
- Да-а, наркош этих защищает. Тоже мне! – был немного огорчен двоечник из 6-Ж класса.
- Да, не наркоши, а как-то по-другому их называют в Интернете, - не мог вспомнить Махма-Али.
- Анаша? – наводил двоечник из 6-Ж класса.
- Нет.
- Гашиш?
- Нет.
- Опиум?
- Вот! Опиум для народа. То есть учитал раздает свою науку детям как анашу, то есть, опиум, - обрадовался Махма-Али и стал давать ума своим слушателям, которые прогуливали уже четыре урока из шести.
- Ученье – свет, а не ученье – тьма! – выкрикнул из-за угла голос очень похожий на голос первоклассника в очках.
Махма-Али, не поворачиваясь, пригрозил немытым кулаком голосу, перевел кулак в сторону своих слушателей, но, увидев сжавшихся своих верных слушателей, показал улыбку ни разу не чищеных зубов.
- Может, пойдем в класс, а то учитал снова пожалуется отцу, ремня даст, - попытался улизнуть шестиклассник.
- Ладно, пошли. На улице прохладно стало. Погреться не помешает. Посижу немного, погреюсь, потом выйдем. Я вам доскажу о вредных привычках учитала, как он вредным ученьем разлагает наших людей.
- Пошли, - обрадовались остальные ребята тоже.
Деши Шариповна, опросив ребят, резво начала объяснение нового материала, когда Махма-Али с парочкой одноклассников растянув в улыбке толстые губы, вошел, хлопнув дверью, и, не замечая учителя, пошел на свое место за последней партой. Учительница попыталась что-то возразить, но махнув рукой, продолжила урок.
Махма-Али встал во весь рост и шлепнул по затылку сидящего впереди худощавого одноклассника. Худощавый, не смея повернуться, тихо промямлил себе под нос:
Чем виновата моя бедная худая голова!
- Твоя худая голова виновата в том, что у меня рука чешется. Должен же я почесать ее об чью-то тыкву, - шлепнул еще раз Махма-Али.
- Махма-Али, выйди из класса и без родителей не приходи на мой урок, - не выдержала учительница.
- Мне и тут неплохо, - сел на свое место Махма-Али.
- За что меня бог наказал. За что мне это наказание… Куда катится культура нашего народа. Почему дети перестают уважать старших, - растерянно оглядывала детей учительница.
- А что? Чем я виноват, что я вам сделал? – лукаво улыбался Махма-Али.
- Ты и дома перед родителями себя ведешь вот так? – не нашлась, что сказать учительница.
- Мои родители не такие темные как вы все! Они не испорчены вашими кинишками. Они верующие, правильно верующие. Это вы коммунисты-безбожники. За что вас уважать? Вы пользуетесь этими чужими словами «култур-мултур», чтобы дурить молодежи голову. Религи есть – больше ничего не надо.
- Вера дает духовную пищу, но тебе же нужно учиться, чтобы получить профессию. Родители не всегда будут тебя кормить.
- Религи будет кормить!
- Как религия?
- Вот так, я учу арабские буквы!
- Это хорошо, что ты учишь хоть арабский алфавит, но не мешало бы выучить и чеченский.
- Не нужен мне чеченский, хватит арабского. Учитал, у тебя ума не хватит учить меня, учи вот этих олухов.
- Послушай, ты посиди на уроке, только не мешай вести урок.
- Не трогай меня. Отстань! – начал размахивать руками и закатывать глаза Махма-Али.
- Успокойся, Махма-Али, - совсем растерялась учительница.
- Не успокоюсь, что ты будешь делать!
- Уйди, пожалуйста, я не буду тебя отмечать, ставить двойку…
- Сама уйди!
Деши Шариповна не выдержала и со слезами на глазах вышла сначала в одну сторону, затем в другую, покрутилась на месте. Тут в конце коридора появился учитель физкультуры и заметил всхлипывающую и растирающую слезы учительницу. Уитель физкультуры сразу понял, что произошло, картина была ему знакома. Не задерживаясь, он пошел в класс, и через минуту он вышел оттуда, держа твердой рукой Махма-Али за ухо, и увлекая того вон из школы.
        Прошло немало времени с тех пор. На огромном зеленного цвета ковре сельской мечети сидела густая масса молодых людей и подростков в разноцветных арабских тюбетейках. Молодой служитель мечети Махма-Али восседал на почетном возвышении от пола. Под его упитанным грузным телом сплющились золотистые подушки. Мулла учил молодую поросль уму-разуму: арабским буквам.
- Алиф… ба-а, та-а, са-а…, заученно повторял Махма-Али.
- А-а-а-а! – недружно впитывала молодая поросль ум и разум, монотонно повторяя букву за буквой.
- Маладец-ш, маладец! – поощряющим возгласом закончил учение Махма-Али.
- Испасиба, дарагой учитал! – благодарила молодая поросль.
- Можно мне еще немного поучить арабские буквы, я вчера не был на занятии. Чтобы Всевышний простил, я бы усердно учился – попросил один из подростков.
- Я не Даши Шариповна, чтобы мозги печать делать вам. Хорошо, хорошо, когда немного! – самодовольно расплылся в улыбке Махма-Али.
- Уважаемый учитал, а он и есть сын Деши Шариповны, - подсказал кто-то из массы подростков.
- Кто… сын? – стер с лица улыбку Махма-Али.
Пальцем указал на соседа тот, кто только что дал ценную информацию мулле.
- Как звать? – вскипел мулла.
- Мохамад, - опустил голову сын Деши Шариповны.
- Мать твоя много мучила меня в ишколе. Зачем мучила? Всевышний видит, кто в чей огород камень бросал. Имя твое великое, арабское, но сам ты и твоя мать не достойны учить арабские буквы. Уходи, кому сказал! – совсем разошелся мулла.
Мохамад так и не поднял опушенные от стыда глаза даже после того, как безропотно вышел и побрел домой. «Не достоин! Не достоин!»- звенело у молодого человека в голове все это время.
Когда Деши Шариповна возвратилась домой, сын обычно все еще бывал на занятиях по арабскому языку. Поэтому она удивилась, увидев Мохамада дома, но взглянув на опушенный взгляд сына, совсем растерялась.
- Что с тобой, сын? – начала терять терпение мать.
Сын молчал, но видно было, что в нем накипело, и он готов вот-вот выплеснуть все это наружу.
- Сын… сынок, - не знала Деши, как помочь сыну.
Чтобы немного разрядить обстановку, Деши решила немного подождать и пока поставить чайник. Налила свежей воды и поставила чайник на плиту.
- Меня… с урока выгнали… - сквозь зубы произнес Мохамад.
- Что? Кто тебя выгнал? С какого урока? С урока математики? Ты же уроки сделал, как так? Не может быть, чтобы ты баловался, - не понимала Деши.
- Учитал меня выгнал из-за тебя, - попытался объяснить сын.
- Что? Как из-за меня? Почему? Что я сделала такого?
- Ты его выгоняла, а он меня.
- Что ты такое говоришь, сын. Как я могла его выгнать? Я его и в глаза никогда не видела.
- Видела, видела. Ты просто забыла. Он, оказывается, твой бывший ученик. И ты его все время с уроков выгоняла ни за что, - совсем разозлился сын.
- За все время моей работы в школе у меня был лишь один ученик, которого я выгнала с урока. Не может быть, чтобы он мог кого-то учить чему-нибудь. Он не способен был физически и умственно учиться.
- Он учит арабским буквам…
- Учить буквам арабским и не арабским – полезно. Из букв можно сложить слова и предложения… текст, информацию. Все дело в информации, она, будь она неладна, может принести и пользу, и вред.
- Арабские буквы – это коран!
- Об этом я и толкую, сынок.
- Ты же говоришь, что арабские буквы приносят вред. Как могут святые арабские буквы принести вред! Нана, неудивительно, что Махма-Али не уважает тебя.
- Сын, ради Всевышнего Делы, хоть ты меня пойми правильно.
- Вот видишь, как ты рассуждаешь. Правильно говорит Махма-Али, что ты продукт коммунистического безбожного воспитания.
- Как я рассуждаю?
- Неправильно ты говоришь. Нужно говорить Всевышнего Аллаха, а не Всевышнего Дела.
- А в чем разница? Дела – по-чеченски. Аллах – на арабском.
- Как ты не понимаешь, арабский язык, святой язык!
- Для чеченца нет языка святее, чем его родной язык!
- Нана, зачем ты так! Неужели ты не понимаешь, грех так говорить! Святым может быть только один арабский язык. Коран написан на арабском языке, все великие знания на свете написаны на арабском языке…
- Какой грех, сын?  Всю свою жизнь я стараюсь быть порядочным и образованным человеком, неужели это нынче называется грехом?
- Много образования  – это вредно, только религию можно учить всю жизнь. 
- Религий много, народов разных тоже много.
- Нет. Религия одна, одна только религия, мусульманская. Народы ничто.
- Сынок, - появились нотки неуверенности у матери в голосе, - ведь ты чеченец, ты должен оберегать свой язык, культуру… кто, если не ты?
- Нет, не говори так, нана! Ты не понимаешь? Я не чеченец, я мусульманин!
- Разве нельзя оставаться чеченцем и быть мусульманином? Разве чеченца, как и араба или еврея, не создал Бог!
- Не говори так! Нужно говорить Аллах! Аллах! Не сравнивай чеченцев с арабами… тем более с евреями! Они уничтожают наших арабов, захватывают их земли! Мы однажды возвратим наши земли..!
Деши уже ничего не понимала, что случилось с сыном, что происходит вокруг. Ей вдруг стало страшно.
- Чьи земли, сынок? Чьи земли ты собираешься вернуть? Чьи? – не понимала Деши.
- Нана, я же говорю, наши, мусульманские земли!
- Сын, твоя земля – это чеченская земля, земля твоих отцов и дедов. У тебя ее никто не забирает. А арабы с евреями и без тебя разберутся меж собой.
- Нет! Моя земля – это мусульманская земля, и евреи захватили ее. Они наши враги!
- Чьи наши?
- Наши… арабов…
- Ты же не араб, сын. Ты же чеченец!
- Я не родился таким счастливым, чтобы быть арабом! Арабы избранный народ!
- А ты знаешь, что арабы и евреи родственны меж собой? Значит и евреи должны быть тебе близки.
- Ты обманываешь меня! Арабы – единственный божественный народ, евреи – мунафики и враги Аллаха!
- О, Всевышний Дела! Помоги ему! – взмолилась Деши. – Помоги нам! Помоги моему многострадальному народу!
- Нана, не говори греховные речи. Не говори при мне такое..! Ты должна попросить нашего учитала, чтобы он взял меня обратно. Ты должна! – у молодого человека вот-вот готовы были брызнуть слезы из глаз.
- Почему, сын? Почему?
- Он умеет говорить на священном языке, на арабском языке! Я тоже хочу выучить арабский язык!
Деши вдруг стало так жалко своего единственного сына. Сына, которого она с таким трудом поднимала на ноги, которого, теперь она уже не была уверена, может быть, уже потеряла. Неужели потеряла после стольких трудностей: после двух жесточайших войн, где она сама с сыном чуть не погибла, где она, будучи ребенком, оказалась с родителями в бесчеловечной депортации и чудом выжила в пасти холода и голода высылки, когда каждый второй погиб. «Ведь народ терпел все эти нечеловеческие муки испытания ради выживания и сохранения своей идентичности, своего лица, своей чести. И что же, теперь должно погибнуть все, чем дорожил народ тысячу лет. О, Всевышний Дела, не дай ни одной матери увидеть погибель собственного сына! – взмолилась Деши. Сын есть, и сына нет. Какая мать может вынести такое, уничтожение всего того, из чего обязан состоять сын, мужчина, чеченец. Она вдруг вспомнила шутку одного мудрого старика: «Скоро чеченцев не будет!» Все вокруг засмеялись: «Как это чеченцев не будет! Невозможно уничтожить весь народ. Даже бомбы и снаряды не смогли уничтожить наш народ!»
- Нет, нет! Люди будут… чеченцев не будет, - уточнил старик.
«Да, сын есть, но этот сын грезит уподобиться, по сути, в чужеродного араба», - думала женщина. Хорошо, хоть отец не дожил до такого позора. Как я перед ним виновата. Ведь это я недоглядела. Я упустила сына. Всю себя отдавала работе, чтобы сын был сытым и одетым не хуже чем дети из обеспеченных семей».
- Нана, ты должна просить учитала, - сын вырвал Деши из ее мыслей.
- Хорошо, если мое унижение перед этим невежей принесет тебе покой, я сделаю это. Этот проходимец десяток лет издевался надо мной, над всей школой. Я привыкла… привыкла, - тихо проговорила мать.
- Радость согласия матери заслонила в сознании сына нелестное высказывание о его кумире, иначе бы очередной истерики не миновать.
Деши дышать не могла, ей душно было в доме. Она схватила теплый платок, укуталась в него и пошла, куда глаза глядят. Женщина и не заметила, как оказалась рядом со зданием мечети. Махма-Али в окружении своих учеников вывалился в это самое время во двор здания на улицу. Несколько просителей стояло впереди Деши. Когда очередь дошла до нее, женщина развернулась, чтобы уйти, но острый, набитый глаз Махма-Али поймал ее:
- Деши Шарипов…! Деши! Учитал, здравствуй, пожаласта!
- Здравствуй…те! Добрый… день…вечер, уважаемый.., - совсем растерялась бедная женщина.
Учитал, ты что хотела? Почему пришла? – прищур глаза Махма-Али совсем напугал женщину.
- Уважаемый.., я должна перед вами повиниться за то, что я в ваши школьные  годы не заметила ваш талант. Я виновата в том, что заставляла вас учить ненужные вам светские науки.- Да, советские науки, как видишь, не очень годятся для меня. Чтобы выбиться в люди не нужно зубрить твои науки. Не нужно было меня выгонять из класса и ставить мне двойки.
- Я не ставила двойки, ставила тройки, иначе бы меня саму выгнали с работы учителя, - усмехнулась Деши, но скрыла улыбку, боясь разозлить бывшего ученика. – Правда, причину теперь нашли уволить «по собственному желанию» на пенсию.
- А ты как хотела! Пенсионеры будут занимать рабочие места! Молодым работать негде, а вы никак не хотите сидеть дома. Молодежь портите своими никому ненужными науками. Ты плохой учитал, я хороший учитал! – провел толстыми пальцами руки по жирной бороде и далее спустил их по пышному животу Магома-Али.
- Я пришла к Вам, уважаемый, не ссориться. Тем более, на ваши аргументы у меня нет возражений.
- Аргумент-маргумент не знаю, но очень хорошо, что возражений нет.
- Я уже почти потеряла своего сына… Он очень любит Вас. Я боюсь, что он совсем уйдет из дома, если Вы его не возьмете обратно в свою школу.
- Твой сын должен быть таким же, как и ты сама – умник.
- Нет, он очень любит Вас и всех арабов… вернее арабские буквы, - совсем растерялась женщина.
- Арабские буквы, говоришь?
- Да.
- Нет. Ты меня, когда выгоняла, пускала обратно в класс?
- Извините меня, уважаемый! Простите! Я была не права! Извините! – слезы отчаяния хлынули из глаз бедной женщины.
- Ладно, ладно, женщина, пусть придет, - слегка похлопал Махма-Али Деши по сгорбившейся спине.