Лес

…Он в каждой капле росы, хрустальными жемчужинками покрывающей густую лесную растительность. Он в опавшей листве, мягким ковром покрывающей землю. Он в пьянящем аромате земляники, щедро рассыпанной по склонам оврагов. В смолистом воздухе соснового бора. В неторопливом шёпоте деревьев. Он везде и сразу. Наблюдая тысячами глаз и слыша тысячами ушей, он ничего не упускает из виду. Вот с ветки на ветку перепорхнула кукушка. А вот в жаркий полдень у ручья отдыхает стадо кабанов. Он чувствует как острое, холодное лезвие ножа впивается в тугую ножку подосиновика. И как отяжелевший от крови комар медленно взлетает с шеи грибника. Он слышит, видит, осязает всё, что происходит в лесу. Потому что он и есть Лес….
…Огромная сосна, направляемая умелыми руками лесоруба, тяжело валилась на землю. В последнем усилии удержать себя от падения она выставила вперёд ветви, как человек выставляет руки, но те не выдержали и с громким треском сломались под её весом. От падения могучего дерева всколыхнулся воздух, и эхом пошёл гулять по лесу предсмертный вздох лесного исполина. Топоры отделили остатки ветвей и сучков, и истекающий смолой-кровью труп лёг в одну кучу с другими такими же, павшими до него под жадной рукой человека.
…Он помнил их с того времени, когда они семенами нырнули в покрытую хвоей и листьями лесную почву; как они зимовали под толстым слоем снега, а по весне проклюнулись тонкими слабенькими росточками. Как пробили плотный лесной ковёр и год за годом росли, всё выше и выше поднимаясь к небу.
…Вырубались все деревья подряд, без снисхождения к тонким, тщедушным юнцам и хилым старикам. Пни выкорчёвывал старый трактор-трелёвочник, их сваливали неподалёку и они валялись грудой, похожие на каких-то кошмарных осьминогов. Рабочий день заканчивался. Перебрасываясь фразами, лесорубы стекались к вагону-бытовке и рассаживались за грубо сколоченным столом. В бригаде Митрича пъянство среди работников отсутствовало напрочь. Человек с огромным опытом заготовки леса, он отлично понимал, что алкоголь и работа – вещи абсолютно несовместимые. Но сегодня день особенный: первый рабочий день на новой делянке. Немного можно позволить. Люди с аппетитом ели горячую кашу, приготовленную в огромном котле на костре, пили разбавленный спирт и лениво трепались о жизни.
Понемногу начало темнеть. Мужики кто уже отправился спать, а кто подтянулся к костру, рассевшись на брёвнах. От компании отделился молодой здоровенный парень, которого звали Тёмой. Он пошёл по нужде за ближайший куст. По ходу дела ему вспомнился смешной анекдот, который Тёма решил обязательно рассказать мужикам у костра. Закончив свои дела и предвкушая дружный хохот, он развернулся, но так и замер с расстегнутой ширинкой и раскрыв рот от удивления. Не было никакого костра! И весело ржущей бригады лесорубов тоже!
Кругом был лес, в сгущающейся темноте казавшийся непроходимым. Решив, что нечаянно отошел дальше, чем казалось, Тёма пошёл вперёд, пытаясь найти делянку. Но не было даже намёка на то, что рядом горит костёр и лесорубы, как обычно, обсуждают баб и смеются над бородатыми шутками. Наконец, нервы не выдержали, и Тёма стал звать на помощь в надежде, что его услышит кто-нибудь и выведет из проклятого леса, в котором он невесть как очутился. Он весь обратился в слух, силясь услышать хоть что-то, что говорило бы о присутствии людей. И тут ему действительно послышались какие-то голоса. И Тёма, крича что есть мочи, побежал туда, откуда, как ему казалось, доносились эти звуки. Они то приближались, то отдалялись от него или вообще слышались с другой стороны. Он мчался за ними, спотыкаясь о корни деревьев и натыкаясь на острые сучья, пока его не вынесло на болото, где он сходу провалился в трясину. Осознав, что произошло, парень стал лихорадочно грести, силясь добраться то берега, но топь всё сильнее затягивала его в глубину зловонного болота. Обезумев от ужаса, он оглашал округу дикими криками, пока гнилая болотная вода не хлынула в его воспалённую от крика глотку и не заполнила собою лёгкие.
…Утро. Первые лучи солнца золотят верхушки стройных елей. Над лесными полянами – легкая дымка тумана. Он оседает капельками влаги на камнях и листьях растений. В них отражаются лучи солнца, заставляя всё кругом сверкать, словно ночью над поляной разбилось на тысячи осколков волшебное зеркало.
Сказочная прелесть прекрасного летнего утра была испорчена внезапной пропажей Тёмы. И что самое странное: вечером, как стемнело, его вроде как никто и не видел. Помнят, что грозился анекдот смешной рассказать, когда отлить уходил. А вот возвращался ли, никто внимания не обратил. Отвлеклись на что-то, а потом и вовсе забыли. «Спит где-нибудь под ёлкой, небось налакался вчера с непривычки, головушка болит, вот и отлынивает от работы», – злословили мужики. Однако при беглом осмотре ближайших кустов ничего не нашлось. Митрич нервно курил: ситуация сильно напрягала его, ведь пропажа человека – настоящее чепэ. С обеда он решил отправить на поиски Тёмы мужиков поопытнее, хорошо ориентирующихся в лесу – таких у него в бригаде было немало. А пока работа кипит. В конце недели должны прибыть первые хлыстовозы, с ними привезут запасы провизии и питьевой воды. «А Тёме лично в ухо дам, когда найдётся!» – решил про себя Митрич.
После обеда группа из пяти человек отправилась на поиски Тёмы. Назад они пришли только в сумерках. Вернулись ни с чем, но ещё и с потерями. Славка угодил ногой в чью-то нору и упал, сломав правую лодыжку. Помощь ему оказали прямо на месте, наложив шину на повреждённую ногу из срубленных веток и ремней. А вот Тёму найти не смогли. Кто-то предположил, что тот мог домой уйти, в посёлок. Только вот до ближайшего посёлка 20 км будет. Да и с чего бы ему домой-то переться? «Час от часу не легче!» – подумал Митрич: ему ужасно не хотелось снимать людей и технику с работ. С другой стороны, Славку всё равно надо как можно скорее в медпункт везти. А там можно и узнать, не вернулся ли Тёма домой. Славку погрузили в УАЗ-«буханку». Митрич, решив теперь уже точно начистить Тёме рыло, если он найдётся в посёлке, сам сел за руль, оставив за старшего Василича, своего старого друга, не менее опытного в деле человека.
Новый день начался с загадок. Во-первых, отказались заводиться бензопилы. Все. Мужики удивились и стали искать неисправности. Каково было их удивление, когда из картера разобранного двигателя одной из пил вытащили целый пук корней какого-то растения. Они опутывали коленвал так, что тот не мог провернуться. Оставалось загадкой, как корни вообще попали в мотор. В моторах остальных пил тоже оказались корни. Вид у мужиков был обескураженный: никто пока с таким не сталкивался. В общем, работа началась только ближе к обеду, но тут явился Митрич. Пешком, голодный и весь в грязи. Его тут же обступили со всех сторон и стали засыпать вопросами. Оказалось, что Митрич в темноте съехал с дороги и пробил колесо, наехав на неизвестно откуда взявшийся в лесу ржавый арматурный прут. Колесо-то Митрич поменял, но почему-то отказался заводиться двигатель. Славка жаловался на сильную боль, и Митричу пришлось достать из бардачка свой НЗ – фляжку со спиртом, какое-никакое, но обезболивающее. Кое-как переночевали в машине, а когда рассвело, Митрич пешком пошел назад в лагерь.
Наскоро пообедав, бригадир забрал с собой пару мужиков и уехал на второй «буханке». Часа через четыре они вернулись, таща на буксире машину Митрича. Славка совсем плохо себя чувствовал, ему срочно требовалась медицинская помощь. Перед отъездом Митрич поручил одному из лесорубов, Анатолию, которого все звали просто Толян или Толик, осмотреть машину и разобраться, что с ней не так. Рабочий день прошёл с нулевой продуктивностью. Народ нервничал и постоянно отвлекался, и даже когда попытались пилить, самого молодого в бригаде Серёгу Пименова чуть деревом не придавило. Василич не удержался тогда и дал ему леща, чтоб тот ворон не считал. А Толик в двигателе «Буханки» нашёл всё те же корни, что были обнаружены в моторах бензопил. Логического объяснения этому не находилось. На всякий случай мужики затащили пилы в бытовку.
Уехал Митрич недалеко. Километров через пять дорогу перегородило толстенное бревно. Ешё час назад его не было. Не глуша машину, Митричь открыл дверь и выбрался наружу. Он решительно не мог понять, откуда это бревно взялось, как и то, кому в голову взбрело так пакостить. Бревно положили совсем недавно, это было видно, как и то, что дерево не само упало. Митрич осмотрел его: тут оно могло оказаться, только если его привезли сюда и уложили краном поперёк дороги. Но где же тогда следы техники? Если только…если только кто-то неведомый и могучий взял, да и перенёс это дерево по воздуху и загородил ему, Митричу, дорогу из леса. И тут Митричу, человеку непугливому и несуеверному, стало по-настоящему страшно.
Как бы то ни было, топором, что лежит в машине, это дерево рубить замучаешься. Надо возвращаться за пилой. Однако, пока Митрич изучал бревно, двигатель заглох. А на земле творилось что-то, что выходило за рамки понимания: колёса «буханки» медленно, но верно оплетали корни деревьев. Они крепко «схватили» её за мосты и кардан, буквально привязав к земле. В ужасе Митрич дёрнул дверь машины и попытался вытащить Славку. Тот был без сознания. Взвалив тщедушное тело Славки себе на плечо, Митрич уходил прочь от машины. Он каким-то звериным нутром вдруг понял, что кто-то очень не хочет отпускать его из леса.
Вдруг тело Славки свело судорогой, он пришёл в себя и стал кричать. От неожиданности Митрич уронил его на пыльную дорогу. Славка руками вцепился в палки, из которых были сделаны шины на его ноге, и пытался расстегнуть стягивающие их ремни, но у него ничего не получалось. А Митрич с ужасом наблюдал, как палки выстреливают бледно зелёными, покрытыми шипами побегами, которые сразу же впиваются в Славкино тело. Славка орал, вытаращив глаза, а Митрич смотрел на него, не зная, чем помочь. Побеги впивались в ногу и рвали кожу, выныривая в других местах, брызгая кровью во все стороны. В тех местах, где кошмарные побеги выходили наружу, тут же набухали почки. А те распускались крупными, тёмно-зелёными листьями с отвратительными красными прожилками. Сразу три побега пробили изнутри Славкину грудь. Он уже не кричал – он кашлял кровью, она стекала по подбородку и окрашивала красным листья. Из горла вылез целый пучок шипастых прутьев, на острых шипах болтались ошмётки каких- то внутренностей. Глаза вытолкнуло из орбит извивающимися побегами, и они повисли на шипах, как жуткие украшения на хелоуин. С громким хлопком лопнул череп и превратился в кошмарную вазу: хищные стебли, прорвавшись сквозь кости, разодрали в клочья мозг, свернулись спиралями и выпустили крупные листья.
 …Митрича рвало. Когда его прочистило так, что внутри не осталось даже желчи, он увидел то, что осталось от Славки. Под изуродованным телом, лежащим на дороге, растекалась огромная лужа крови, которую жадно впитывал лесной песок. А из только что появившихся бутонов медленно распускались огромные, с две ладони, и необыкновенно красивые цветы с толстыми лепестками нежно-розового цвета, пронизанными пульсирующими, ярко красными прожилками. 
Кое-как поднявшись на ноги, Митрич бросился бежать. В панике он не разбирал дороги, им двигало лишь желание убраться с того места, где только что ужасной смертью погиб его товарищ. Он бежал, пока хватало сил, а потом, изнурённый, упал на землю и долго не мог отдышаться. Он хватал воздух, словно рыба, оказавшаяся на суше. Спустя какое-то время он пришёл в себя и смог сесть, помогая себе руками. Перед ним стоял старик. Митрич остолбенело уставился на него. Ни рост, ни ширину плеч определить не удавалось. Казалось, будто старик не настоящий. Будто это само пространство искривилось причудливым образом и соткало тело. Его лицо скрывала длинная, густая борода. Он стоял, опираясь на палку, и молча смотрел на Митрича немигающим взглядом желто-янтарных глаз. Внезапно память Митрича всколыхнулась и на поверхность стало всплывать что-то из далёкого детства. Какие-то сказки, страшные истории… Он внезапно понял, кто перед ним!
-Это ведь ты, да?- прохрипел он внезапно пересохшим горлом. – Ты это... отпусти меня, а? Клянусь тебе, никогда боль….
- Отпускаю. На все четыре стороны, – сказал старик и растаял в воздухе. Как будто и не было его здесь секунду назад. Митрич поднялся на предательски дрожащие ноги и побрёл по дороге из леса. Он шёл не оглядываясь, пока не выбрался на опушку леса. Там он остановился и взглянул назад, туда, откуда вышел. Раздался громкий скрип, и четыре высоких дерева наклонились, протягивая к нему свои ветви. Они обвились вокруг рук и ног Митрича и резко выпрямились, разорвав тело Митрича на четыре части.
…Спалось лесорубам неспокойно. Кто-то всю ночь бродил по лагерю, шумел, стучался в стены бытовки. Всякий раз выскакивая на улицу в надежде поймать шутника и набить ему морду, мужики никого не находили. На следующий день лагерь проснулся только часам к двенадцати. Кое-как накормив бригаду, Василич отправил людей работать. Но вышло так, что на первом же дереве рабочий день и закончился. Дерево оказалось с дуплом, а в дупле – гнездо шершней. Воздух мгновенно наполнился гулом разъярённых насекомых. Побросав инструмент, лесорубы с матом разбегались кто куда.
Серёга Пименов, собственно, и валивший дерево, первым побежал с испуганным криком: «Ш-е-е-ершни!». Злобные рыжие твари будто знали, кто потревожил их покой, и атаковали именно его. Они облепили его настолько плотно, что Серёга весь был покрыт отвратительным копошащимся ковром. Он пытался хлопать себя руками и кататься по земле, чтобы сбить с себя непрестанно жалящих его тварей, и орал не переставая, пока не подавился шершнями, забравшимися в рот. Потом вскочил и в отчаянии бросился бежать, но врезался в дерево, упал и затих. Практически сразу после этого мерзкие насекомые успокоились и убрались восвояси
Тело Серёги сильно распухло, щёки отекли настолько, что не было видно глаз, а язык, не помещаясь больше во рту, торчал наружу. Труп завернули в брезент и убрали под навес. Работать больше никто не пошёл, да Василич и не настаивал. Все сидели подавленные и испуганные. Какой уж тут сухой закон? Мужики подоставали заначки и сидели тихо, будто боясь, что кто-то может подслушать их разговор. Один из мужиков, из тех, кого Митрич отправлял искать Тёму, обронил вдруг:
-Мы ведь когда Тёмку-то искали, деда в лесу встретили. Он на бревне старом сидел и нас будто ждал. Старый такой, бородой заросший. Так дед тот говорил, чтоб лес валить прекращали и домой уезжали пока целы.
-Точно! Был дед! – припомнил другой из той же группы. Тут и остальные вспомнили, что на самом деле видели странного бородатого старика, который, действительно, сказав эту фразу, встал и ушёл.
-Мы за ним сунулись тогда, а он как за кусты зашёл – так будто в воду канул!
- А Славка ещё крикнул ему вслед, что, мол, «сам пусть домой идёт, дурак старый».
-Это пока тот ногу не сломал?
-Ага
-Как он выглядел-то, дед ваш? – спросил Василич. Удивительно: все четверо видели этого деда, а вот лица его никто не запомнил. Более того: ни во что одет, ни даже цвет одежды никто не запомнил. Всё это только добавляло жути и начинало увязывать в единую, пугающую цепь, казалось бы, разрозненные, никак не связанные друг с другом события
-Вот потому он ногу-то и сломал! А дед тот – Леший это!
-Ты чо несёшь-то, Петрович? Какой ещё Леший?!
-Да такой, что и Тёмку нашего сгубил и ногу Славке сломал. А в пилах корни эти? Сами они выросли там, что ли?! А спать кто всю ночь не давал? А сегодня вон и до Серёжки добрался? Говорю вам – Леший это! И место это проклятое! Не уйдём – все передохнем тут. Уходить надо!
-Да гори она, работа эта! Я завтра, как рассветёт, домой пойду! – сказал кто-то в сердцах
-Пешком разве что! Не повезёт Митрич тебя.
-Да хоть бы и пешком, лишь бы тут не оставаться…
Говорили много. Спорили, обсуждали до самой темноты. Всем было не по себе, а кто-то был и откровенно напуган. Василич запретил ходить по одному, даже по нужде, да мужики и боялись отходить от костра, даже на два шага. Внезапно, из непроглядной черноты леса к костру вышел человек. В полутьме он очень напоминал Тёму. Не оброня ни звука, «Тёма» всадил топор в голову Василича и так же беззвучно отступил обратно, растворившись в темноте. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что на какое-то время те, кто были у костра, впали в ступор. И лишь когда мертвое тело Василича свалилось с бревна, все с воплями вскочили со своих мест и, толкая друг друга, спотыкаясь и падая, понеслись к бытовке. Ворвавшись в своё единственное укрытие, смертельно перепуганные мужики заперли дверь.
В эту ночь никто не спал. В стены постоянно кто-то бил со страшной силой. Прыгал по крыше, дико выл и хохотал. Ужасные звуки стихли только с рассветом. Измученные отсутствием сна и страхом, мужики высыпали из бытовки и побежали к отремонтированной «буханке». Набитая битком машина неслась через лес, рискуя опрокинуться в поворотах, пока не выехала на абсолютно прямой участок дороги. Толик, который сидел за рулём, пошёл на разгон, как вдруг дорога исчезла и вместо нее показался край глубокого оврага. «Буханка» взлетела в воздух и почти вертикально врезалась в его дно, сминая кусты и брызгая крошкой разбитых стёкол.
Из машины через задние дверцы со стонами выбрались лишь четверо. Четыре человека. Всё, что осталось от бригады Митрича. Они бежали по лесу, спасаясь от неведомой и страшной смерти, а лес играл с ними. Вот неожиданно «ожила» берёза, захлестнула бегущего Петровича веткой за шею и оторвала ему голову. Обезглавленное тело выстрелило фонтаном крови и, сделав ещё несколько шагов, свалилось в траву. А вот Семён споткнулся и в падении напоролся глазом на острый сук, торчащий из дерева, да так и остался на нем висеть. Степаныч прыгнул через пожарный ров. В этот момент из земли выстрелило несколько длинных корней и, обмотавшись вокруг его тела, с чудовищной силой втянулись обратно. Громко хрустнули кости и плеснуло во все стороны кровью, щедро окрасив мох и кусты черники.
Лес отпустил лишь одного. Его поймали в посёлке вечером того же дня. Егор, так звали мужика, был явно не в себе. Никого не узнавал, бредил. Повторял постоянно: «…мертвы...нельзя…лес…». Его колотила дрожь. На вопросы не отвечал: либо не понимал смысла, либо вообще не замечал, что с ним разговаривают. В тот же вечер его отвезли в психбольницу. На следующий день на место выехала полиция. Проторчав там несколько дней, криминалисты развели руками. В лесу ничего из ряда вон выходящего обнаружено не было. Аккуратно обустроенная делянка, свежие брёвна, сваленные в кучу пни да вагон-бытовка. Всё, что удалось найти – два УАЗа, один из которых стоял брошенный посреди лесной дороги, а другой, разбитый, нашли в овраге. Ни крови, ни трупов, ни людей, ни каких либо зацепок относительно того, куда они могли деться. Единственный свидетель событий сошёл с ума и вытянуть из него хоть какую-то полезную для следствия информацию не представлялось возможным. Оперативно-розыскные мероприятия, проведённые полицией в окрестных деревнях, никаких результатов тоже не дали. Дело об исчезновении бригады лесорубов осталось нераскрытым. Лесозаготавливающие предприятия посчитали делянку проклятой и с той поры обходили её за версту. А местные припомнили, что слышали от бабушек-дедушек почти мистические истории о происходящих в окрестных лесах странных событиях.
…Он в тихом шелесте листьев. Он в изумрудной зелени травы. Лёгком ветре, гуляющем по лесу. Он повсюду, в каждом уголке леса. Потому, что он и есть Лес….