Нити тонкие судьбы

   Смотрю на эту маленькую хрупкую 85 – летнюю женщину и не могу поверить, какие жизненные испытания она перенесла за свою жизнь. Марина Николаевна родилась в многодетной семье на Волыньщине, западная Украина, в небольшом поселке К. Отец приверженец советской власти постоянно участвовал в антипольском движении, сидел в польской тюрьме. У Марины было три брата и  сестра. Когда началась Великая Отечественная война два брата и отец с 1941 года вступили в борьбу с фашистами. Старший брат член разведовательно – диверсионной группы  погиб в застенках гестапо. Вся группа была предана бандеровским агентом  и попала в засаду. Второй брат служил в оперативном штабе партизанского движения в Украине, а затем после 1945 года принимал участие в ликвидации бандитских формирований, после освобождения Западной Украины Советской армией. Умер в 1947 году в госпитале от полученных ранений. Во время оккупации Марина с мамой, братом и сестрой проживала в поселке К. В течении всей войны и даже в 1945 году за семьей охотились бандеровцы, служившие в формированиях СС. Молодые немецкие солдаты часто предупреждали маму, когда шли каратели - бандеровцы. По своей жестокости они превосходили гестаповцев. В 1945 году Марине было 11 лет, отец погиб. В конце лет 1945 года банда бандеровцев ворвалась в поселок. Схватили маму, заставили жителей поселка согнуть две березы, а к верхушкам привязать ноги. Березы отпустили, и мама, на глазах у брата и сестры, была разорвана на две части. Эти звери в облике людей даже не дали похоронить детям родную мать. Брат, тринадцатилетний мальчик нашел только ее волосы, и они втроем их схоронили. Когда Марина Николаевна рассказывала эту историю, слезы катились градом из ее глаз, она непрерывно принимала валидол и надолго замолкала. И закончила свою историю словами: «И эта сволочь, наследники бандитского зверья, ныне захватили и поработили Украину».
 
  После случившегося ее тринадцатилетний брат один выслеживал схроны бандитов, где они хранили оставленное немцами оружие и прятались сами. Приводил солдат и требовал, чтобы эти схроны забрасывались гранатами, а выходы надежно запирались. После окончания операций солдаты только сравнивали бункера и схроны с землей.  Советская власть приняла Марину в детский дом. Там она была окружена заботой и вниманием, перенесла туберкулез легких, училась только на отлично и в 1953 году получила специальность геолог – радиофизик. Двадцатилетней девушкой выходит замуж. Через полгода бросает мужа и едет с геологами в Казахстан. В Казахстане она посвятила себя работе по изысканию урановых руд. СССР нуждался в оружейном уране и в топливе для атомных электростанций.
 
  О работе в атомных шахтах и поисковых экспедициях Марина Николаевна вообще не хотела говорить. Дескать, я дала пожизненную подписку о неразглашении государственной тайны. Все мои убеждения и утверждения, что государство, в котором она давала подписку, уже давно нет – не могли убедить ее. И только случайное утверждение Нурсултана Назарбаева о том, что при СССР Казахстан обижали, много из него что забирали, вызвало неподдельное возмущение у моей героини.

- Кто больше всего в выигрыше от распада СССР, так это Казахстан. При образовании СССР к Казахстану была присоединена огромная территория России, от Петропавловска до Семипалатинска. Эта территория имела громадные запасы золота, алюминия, меди, угля, а так же урановой руды. После этого Назарбаев отказался даже от кириллицы, перешел на латинскую азбуку. У нас в изыскательских партиях по разведке урановых руд работало больше 3000 человек и среди них более 100 инженерно – технических работников, геологов всех направлений из Москвы, Киева, Минска и даже Новосибирска. Коренных казахов в наших коллективах работало человек  30-50. Работали русские, немцы, поляки, украинцы, белорусы.  Разведка наличия урановой руды - дело очень сложное дорогое и требовало больших материальных  и людских ресурсов. Предварительно облет территорий совершал трудяга самолет АН – 2, в котором на карте отмечались зоны повышенной радиации. После этого мы геологи – геофизики шли по этим местам с тяжелым прибором ПР – 6, бурили метровые – двухметровые шурфы и помечали места повышенного содержания урана конкретно, с привязкой к местности. Определив место наибольшей концентрации урановой руды, начиналось строительство шахты. Глубина шахт колебалась от 70 до 140 метров. Коллективом геологических партий предстояло построенную шахту с полным анализом количество содержания урановой руды и сдать в постоянную эксплуатацию.

 В Советском Союзе, да и ныне на западе и на востоке бытует мнение, что на урановых рудниках работали заключенные, приговоренные к высшей мере, так сказать, смертники. Марина Николаевна называет это шизофреническим бредом людей никогда не бывших на рудниках подобного типа и не видевших их в глаза. И с возмущением говорит:
-  Да, на урановых шахтах, в основном, работали заключенные из близлежащих ИТК. Во – первых на работу привлекались исключительно на добровольной основе. Осужденные за нетяжкие преступления, у них была высокая заработная плата, продолжительность рабочего дня составляла 4 часа. Даже выдавалось дополнительно молоко. При заболеваниях гарантировалось санаторно – курортное лечение после отбытия срока. В то же время мы, инженерно – технические работники, должны были работать по 8 часов.  Привлечение заключенных на таких работах, обусловливалось секретностью работ, добываемого материала и местами расположения шахт. Людей везли за 25 – 30 км на автомашинах, поэтому они не знали, в каком районе находятся шахты.
 
 На вопросы об экстремальных ситуациях моя героиня предпочитает отмалчиваться. И про отдых в землянках по 7- 8 человек в комнате, про холода в землянках, про каждодневные десятикилометровые переходы до шахты туда и обратно. Но про один случай, едва не стоявший ей жизни, она все - таки рассказала. Это было летом 1954 года. Ее будущий муж, гидрогеолог часто делился мнением, что рядом с шахтой протекает подземная река. Шахта настолько близко приблизилась к руслу реки, что возможен прорыв воды в шахту. Марина посоветовала Игнатию срочно писать служебные записки руководству , а копии записок оставлять себе. Этот совет, по существу, спас Игнатия от тюрьмы. Во второй половине июньского дня Марина со своим  начальником из Ленинграда Березко обследовали нижний горизонт шахты. Вдруг они заметили, что в шахту начала поступать вода. Уровень поднимался стремительно. Они побежали в сторону подъемников – ствола шахты. Подбежав к подъемникам, с ужасам заметили, что они обесточены. Пришлось по винтовой лестнице подниматься 140м. наверх. Всегда уравновешенный и спокойный ленинградец Березко  кричал, матерился, требовал:
- Двигайся вверх! Поднимайся! Я тебя не донесу! Брось прибор! Жизнь дороже! Погибнем оба!...
 Марина вспоминает:
- Я была в полубессознательном состоянии, перед глазами радужные круги, сердце готово было вырваться из груди, не хватало воздуха. Березко за лямки прибора подталкивал меня вверх. Через каждые 10 ступенек на лестнице была крохотная площадка. Мы молили Бога о нескольких секундах отдыха, но вода тут же доходила нам до щиколоток. Березко знал, как только вода достигнет колен - мы обречены, поэтому толкал меня, их последних сил. Когда вода отстала, и мы полуживые показались на поверхности во всех и рабочих, и ИТР округлились глаза – про нас просто забыли. Я тут же потеряла сознание. На АН – 2 меня доставили в больницу г. Павлодара, где я пролежала в коме 10 дней. Спустя два месяца Игнат стал моим мужем.
Далее Марина Николаевна продолжала:
- Мне пришлось столкнуться в жизни с предательством коллеги по работе. Работая во вторую смену, журнал измерений и анализов, являющийся секретным документом, мы должны были сдавать в сейф управления шахты. Так случилось, что управленцы ушли раньше, и контора была закрыта. Оставлять журнал среди работающих заключенных – это уже преступление. Тогда я решила забрать журнал с собой. Придя в землянку, положила его на стол, а сама, не раздеваясь, уснула. Утром моя коллега Феня взяла журнал и отнесла в секретный отдел поселка. Начальник секретного отдела естественного принял журнал и утром пришел разбираться ко мне. Я не должна была нести журнал в поселок, а быть с ним на шахте до утра. Мне грозил строк до 10 лет за разглашение государственной тайны. Но Бог миловал меня. Попался человечный начальник секретного отдела, и весь коллектив на собрании убедил его, что другого выхода  не было. Оставаться мне на шахте нельзя было, так как там работали одни заключенные. Против меня не стали возбуждать даже уголовное дело. Это тоже судьба.
 
  После 1958 года с мужем и родившейся дочерью, Марина Николаевна уезжает в Киргизию. Там работает по разведке нефтяных промыслов. Затем переезжает в Баку, Азербайджан. И работает на шахтах до 500 метров. Спустя несколько лет от воздействия радиации заболевает и умирает ее второй муж Игнат. Она осталась одна с дочкой на руках. Третий муж геолог, старше ее на сем лет, работал на урановых рудниках Казахстана и на обогатительном урановом комбинате. Любил Марину с 50 – х годов. Прожили они 11 лет , и умер он от того же, что и второй. Переехав в Барановичи, уже со взрослой дочерью, она вышла четвертый раз замуж. Работала начальником радиоцеха крупного предприятия, прожила с ним 10 лет. Сейчас опять вдова, проживает одна. В этом возрасте Марина Николаевна, тем не менее, сохранила трезвость мышления, объективно дает оценки существующим событиям. Положительно оценивает советскую власть и помнит, что предал ее брата и всю их группу агент гестапо, член группы СОЛОВЕЙ.  А возглавлял банду бандеровцев - убийц, казнивших мать, САВЧИК. На фото Марине 20лет,студентка.